Текст книги "Эликсир для мертвеца"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава первая

Окрестность Перпиньяна,

среда, 17 сентября 1354 года

Вечером того дня двое людей прогуливались по саду большого загородного дома. Приближение ночи наконец стало умерять дневную жару. Дул легкий ветерок, в небе на западе низко над землей солнце висело шаром расплавленного золота, окрашивая в собственный цвет камни дома, сухую траву в полях и плоды на деревьях.

– Кажется, мне пора уходить, – сказал тот, что был помладше. Он смотрел вдаль, наблюдая за тем, как тяжело нагруженный осел устало тащится по тропинке, а его подгоняет маленький мальчик.

– Как, мой дорогой дон Рамон? Готовится замечательный ужин, приехало несколько очаровательных гостей. Уверен, они облегчат ваши страдания и, возможно, даже произнесут заклинание-другое на карты или игральные кости? – Зачем? – ответил Рамон, опустив взгляд на землю под ногами. – Я не могу позволить себе играть. Пока не получу права продать то, что принадлежит мне, не могу даже сесть за стол. И, к сожалению, мой отец, похоже, вознамерился жить вечно, – сухо добавил он.

– Тогда вам нужно раздобыть себе денег, – сказал другой, удивленно приподняв брови.

– Каким образом? – спросил дон Рамон, повернувшись к хозяину дома.

– Ваше положение никак не может быть таким отчаянным.

– Оно более чем отчаянное.

– Не можете собрать четырех тысяч су, мой юный друг?

– Четырех тысяч? Невозможно. Я не смогу собрать и половины этой суммы.

– Ну так обратитесь к евреям. Одолжите у них.

– Полагаете, я об этом не думал? Уверяю вас, они захотят узнать, как я выплачу долг.

– Выплата будет наименьшей из ваших проблем. Послушайте меня, дон Рамон. Я знаю человека, который очень хочет продать свою долю в судоходной компании. Она стоит больше пяти тысяч су. Возможно, намного больше. Этот человек охотно продаст ее за четыре тысячи.

– Где мне взять четыре тысячи? Мне трудно найти четыре су, – ответил дон Рамон.

– Замок стоит больше этой суммы.

– Сеньор, вы забываете, что замок не принадлежит мне.

– Я скажу снова – обратитесь к евреям. Вы можете одолжить эту сумму.

– Без обеспечения?

– Я лично отведу вас к одному другу в гетто, дон Рамон. Если угодно, сегодня вечером. Дам ему свое слово в вашу поддержку. Вы предложите ему в виде обеспечения свою долю в судоходной компании, о которой я говорил. Добавьте к этому то, что известно всем, что вы наследник земель и собственности, стоящих в десять раз больше одалживаемой суммы, и вам не придется беспокоиться. Он ссудит вам четыре тысячи.

– На каких условиях?

– На законных, и ни гроша больше. Двадцать процентов. И я гарантирую, что эта компания вернет вам, по меньшей мере, в четыре раза больше, чем вы в нее вложите – или, если быть точным, того, что в нее вложит мой друг-ростовщик, потому что вам не придется вкладывать ни гроша собственных денег. Собственно говоря, он может выдать несколько су дополнительно, чтобы присоединиться к нам за игорным столом. Или на что вам угодно.

– Дайте мне время подумать. Это громадные деньги. И, что бы вы ни говорили, я прекрасно понимаю, что риск достанется на мою долю.

– Донья Виолант…

– Какая донья Виолант? – спросил юный Рамон, глаза его на минуту оживились. – Дочь виконта? Жена дона Франсеска?

– Какую еще донью Виолант стоит здесь упоминать? Она выразила желание приехать сюда, посмотреть на вашу игру. Если сможет быть уверена, что вы будете здесь.

– Посмотреть, как я играю в карты?

Молодой человек казался ошеломленным.

– Или во что вы и донья Виолант захотите играть. Дом, как можете увидеть, если потрудитесь оглянуться, достаточно велик для всех игр.

Перпиньян, четверг, 2 октября 1354 года

– Ваша жена в городе, сеньор.

Слова начальника тюрьмы были достаточно почтительными, но его испытующий голос дрожал от любопытства. Услышав их, Арнау Марса, несмотря на недюжинное самообладание, ощутил в животе сильный толчок.

– Ты сам видел ее? – небрежно спросил он, обращаясь к тюремщику, будто к слуге.

– Нет, дон Арнау.

– Тогда почему ты решил, что она здесь, мой добрый Гарсия?

– Еда, которую принесла ваша служанка, сегодня получше. Я осмелился предположить, что тут ощущается рука любящей жены.

– Это действительно смело, – холодно сказал рыцарь, отворачиваясь. Несмотря на всю злобу в замечании тюремщика, он точно знал, где находится Хуана, и это знание служило ему защитой от мелочных досаждений Гарсии. После ареста Арнау Марса первым делом отправил жене сообщение с указанием запереть двери замка и оставаться внутри. Во всяком случае, она понимала, что ей сейчас нельзя путешествовать, несмотря на все бесстрашие, возможность потерять ребенка, которого носила в чреве, приводила ее в дрожь.

Гарсия де Альмунья закрыл дверь камеры и прислонился к ней, размышляя. Он жаждал мелочной мести Арнау Марса, который обращался с ним, как с незначительным человеком. Достичь нынешнего высокого положения Гарсии было непросто. Он обошел немало других претендентов на должность начальника королевской тюрьмы. Эта жизнь была приятной. Обязанности были легкими, жалованье отличным, побочные доходы с заключенных неплохими, и в его окружении престиж старшего надзирателя был высок. Эта должность делала его чуть ли не дворянином, что признавали все знакомые. Особенно ему нравилось принимать в своем заведении аристократов и мелкопоместных дворян. Это были утонченные, щедрые люди, правда, иногда гордые и властные, как Арнау Марса. И все они находились в зависимости от него.

Гарсия размышлял об этом, пока появление обеда Марсы не прервало поток его мыслей, и он пожал плечами. Мстить этому аристократу не было смысла. Не его, начальника тюрьмы, обезглавят за измену сразу же после суда. Сказали – завтра, а потом его отправят в Пуиг Хуан на свидание с палачом. Куда только денутся его насмешки и надменность? Начальник тюрьмы приоткрыл дверь.

– Ну вот, сеньор, – сказал он, – наконец-то они появились. Я распорядился принести вам еду в камеру.

На сей раз тюремщик распахнул дверь широко. Вошел один из его подчиненных с небольшим столиком, уставленным накрытыми блюдами. Следом вошла небольшая девочка с кувшином вина в маленьких ручках. Столик был поставлен возле единственного стула в камере, девочка опустила кувшин на пол, взяла чашу заключенного и поставила ее перед ним.

Арнау полез в кошелек, достал две мелкие монеты и протянул обоим жалкого вида подчиненным.

– Благодарю вас, – сказал он серьезным тоном, – за любезное внимание.

– Спасибо, сеньор, – сказала девочка, пряча монетку под рваным платьем. – И если хотите, я принесу вам еще вина, – добавила она очень тихо, – или еще чего-нибудь.

С этими словами она убежала, с привычной ловкостью ускользнув от обоих мужчин, чтобы спрятать драгоценную монетку в каком-нибудь темном углу здания.

Оставшись в одиночестве, Арнау Марса взглянул на накрытый стол с отвращением. Странно, иронически подумал он, как приближение неминуемой смерти отбивает аппетит. Но из любопытства относительно наглого заявления подлого Гарсии снял с тарелок льняные салфетки. Луч света, который в этот час второй половины дня проникал в его крохотную камеру, переместился и осветил блюдо тушеной ягнятины с овощами. В темноте рядом с ним была тарелка с жареными сардинами и цыпленком – поистине изысканная еда для без пяти минут приговоренного человека. И, несомненно, Хуана приложила к этому руку. Эти блюда были ее любимыми, она словно бы собиралась разделить с ним обед в крохотной камере. На миг слезы обожгли ему глаза; чтобы отвлечься от этих мыслей, он взял половину ковриги хлеба, лежавшую рядом с цыпленком.

Арнау взялся за конец ковриги, чтобы оторвать кусок, потом положил ее на место. Еда уже не казалась ему соблазнительной, как ядовитые змеи не кажутся дружелюбными, а ядовитые грибы аппетитными.

Кусочек мякиша был вынут, а потом старательно вставлен назад. Разумеется, никто не думал, что он не заметит этой неуклюжей уловки. Неужели враг – кто бы он ни был – не мог дождаться его казни? Поскольку исход суда был, в сущности, предопределен, его смерть раньше времени вызвала бы только неприятные вопросы. Или, может, исход не предопределен? Впервые за два дня в душе его шевельнулась слабая надежда. Арнау отогнал эту мысль и вновь обратился к хлебу. Вынул оторванный кусочек и внимательно осмотрел его в золотистом луче света. Ни запаха, ни изменения цвета, ни подозрительной сырости, ни порошка. Обернув хлеб льняной салфеткой, он поднес к свету и его.

Больше не было сделано никаких попыток спрятать светлый серо-коричневый квадратный пакетик внутри. Арнау медленно, осторожно вынул плотно сложенный кусочек пергамента, развернул его и обнаружил не какое-то причудливое орудие смерти, а послание, написанное аккуратным, знакомым почерком той женщины, которую обучали монахини. «Сегодня вечером я обниму тебя. Не отчаивайся. X.».

Арнау задумался над посланием. Это была более приятная тема, чем неминуемая смерть. Погруженный в раздумье, он съел все сардины и половину цыпленка, сам не замечая того. Может, Хуана имела в виду, что будет всю ночь молиться и мечтать, что снова сможет обнять его? Нет. Одним из многих привлекательных качеств Хуаны было то, что она всегда говорила то, что думала. Значит, по какой-то причине она была уверена, что вечером они снова будут вместе. Уже успела повидаться с управляющим провинцией Руссильон? Это представлялось невозможным. Но теперь Арнау уверился, что тюремщик был прав. Хуана в городе.

Арнау налил себе чашу вина и стал терпеливо ждать возвращения девочки. Потягивал вино так, словно оно было последним на земле, и к тому времени, когда она вернулась, не выпил и половины чаши. У него не было желания одурманивать разум.

– Можешь принести перо и чернила? – спросил он девочку.

– Да, сеньор, – ответила та. – Обычно те, кто умеет писать, просят перо и чернила. Только я принесу вам что-нибудь, на чем можно писать, если сможете за это заплатить, иначе это сочтут странным.

– Конечно, неси все, – сказал Арнау. На губах его появилась улыбка. – Нам ни к чему, чтобы это считали странным.

– И еще вина. Тюремщики сочтут, что вы будете много пить, так как знаете, что должно произойти завтра.

– А священник?

– Священник вам не понадобится, – уверенно прошептала девочка. – Видите ли, это должно произойти только после суда. Но вот что еще – вам нужно попросить удобную камеру. Это стоит дорого, но она сказала, что денег у вас хватит. Это очень важно. Вы должны перейти в нее.

– Ты устроишь и это?

– Нет, сеньор. Устроят они. Я скажу им после того, как принесу вам пергамент и еще вина. Не хотите есть свой обед? – неожиданно спросила девочка, указав на ягнятину и недоеденного цыпленка.

– Я сыт, – ответил Арнау. – Остальное твое.

– Я разделю еду с Пепом. Ему никто ничего не приносит. Он очень голоден.

– И вино тоже.

– Здесь есть трое несчастных, которых утром должны повесить, – сказала девочка. – Я отдам вино им.

Несколько часов спустя Арнау Марса лежал на настоящей кровати в достаточно большой, чтобы она могла поместиться там, комнате. Рядом на столике стояла чаша с вином – «Они будут ожидать этого», – а напротив него стояла девочка.

– Почему эта комната? – негромко спросил Арнау.

– Видите эту стену? – сказала она, указав на ту, что была сбоку от нее.

– Да, – ответил он. – Конечно, вижу. Это стена. Оштукатуренная каменная стена.

– Это стена примыкающей к тюрьме лавки.

– Это стена лавки? – спросил Арнау, указывая.

Девочка кивнула.

– У тюрьмы нет своих стен? – спросил Арнау.

– С этой стороны нет. И это не камень, просто обмазанное глиной дерево.

– Единственная преграда между королевской тюрьмой и обычной лавкой – стена из дерева и глины? Не могу поверить.

Девочка кивнула снова.

– Об этом все знают.

– Если знают, то почему никто не бежит?

– Бежали бы, – ответила она, – но это дорого стоит. Хозяйка лавки требует золота за то, чтобы позволять людям проламывать стену – беспокоится, что ее прогонят, если таким образом будут бежать многие, – а потом деньги, которые нужно дать моему начальнику.

– Так что, Гарсия знает?

– Нет, – ответила девочка. – Только много дерет за возможность спать в этой комнате. Обычно она принадлежит ему. Когда ее занимает кто-то другой, он спит по другую сторону здания, откуда ему ничего не слышно. Ну, вот, – сказала она, склонив набок голову и прислушиваясь. – Слышите их, сеньор? Они в лавке.

И бесконечные, как ему казалось, часы Арнау лежал на кровати, прислушиваясь к негромкому стуку молотка по стамеске, врезающейся в стену, отделяющую его отчаяние от надежды, а девочка слушала у двери. Его спасатели почему-то принялись за работу, когда люди еще заполняли улицы, а тюремщики бродили взад-вперед по коридорам, болтали, смеялись, пили вино. Раз, когда шаги слишком приблизились, девочка бесшумно скользнула к стене и резко постучала. Работа за стеной прекратилась. Надзиратель заглянул внутрь.

– Что ты делаешь здесь? – спросил он девочку.

– Заключенному хочется с кем-то поговорить, – ответила та.

– Мог бы сделать выбор получше, – пробормотал надзиратель и ушел.

Девочка постучала по стене. Работа за ней возобновилась.

Арнау дремал, когда кусок штукатурки упал на пол. Он, вздрогнув, сел и увидел в стене начало отверстия. Придвинул к нему стул и сел на него. После нескольких падений засохшей глины, штукатурки и камешков, отверстие стало достаточно большим для его широких плеч и крепкого тела. Он достал свой кожаный кошелек, заглянул внутрь, достал несколько монет, а кошелек с остальными отдал девочке.

– Спрячь это как следует и трать, когда потребуется, – сказал он. – Ты спасла мне жизнь. Спасибо.

– Еще нет, сеньор, – прошептала девочка. – Полезайте. Это самая опасная часть.

При свете мерцающей в фонаре свечи Арнау увидел своего слугу Хорди, а позади него свою жену Хуану.

– Быстрее, – негромко сказала она. – Нам нужно уходить.

Он крепко обнял ее, беременную.

– Я велел тебе оставаться в замке, – сказал он, не разжимая объятий.

– Если б осталась, ты бы завтра встретился с палачом, – ответила она. – Время для этого еще будет, – добавила она. – Тебя не должны обнаружить здесь.

– Быстрее, сеньор, – пробормотал Хорди. – Мы подкупили многих. Если хотя бы один проболтается, мы пропали.

Слуга осторожно открыл дверь, посмотрел в обе стороны улицы. Поманил их. Теплая октябрьская ночь там и сям оглашалась голосами, выкриками и смехом.

– Празднество урожая в этом году началось рано, – прошептал Хорди. – Для нас это хорошо, сеньор, – дает причину находиться на улице.

Они медленно шли по темным, холмистым улицам следом за Хорди.

– Куда мы идем? – спросил Арнау.

– Я знаю тихий сад, за которым ухаживает мой друг, – ответил Хорди. – Неподалеку от улицы Храмовников. Владелец сада, старый и глухой, крепко спит, ворота будут не заперты. Внутри есть три старых плаща для тепла и подушки для удобства. Можно отдыхать в саду до тех пор, пока толпа не повалит через ворота на рынки, тут мы сможем покинуть город незамеченными. Если сеньора не возражает, мы вернемся в замок на рыночной телеге.

– Мне все равно, как возвращаться, – сказала сеньора Хуана, – если вернемся благополучно.

Неожиданно позади них раздался крик:

– Вон он. Впереди. Смерть изменнику!

Громкий голос раскатывался между высокими домами по обе стороны улицы. К нему присоединился топот бегущих ног.

Хорди повернулся.

– Четверо, – сказал он, – вооруженных дубинками. Сеньор, сеньора, бегите. Я задержу их.

– Не глупи, пошли, – сказал Арнау, схватил его и потащил.

– Я не могу идти быстро, – сказала Хуана. – Идите. Они не причинят мне зла.

– Ерунда, – сказал Арнау. Потянулся к мечу, но на боку ничего не было. Огляделся, увидел палку у двери и схватил ее.

Хуана юркнула в темный проход между двумя домами.

Двое мужчин встали плечом к плечу. Хорди был вооружен ножом и молотком, Арнау – палкой. Один из их противников скрылся в дверном проеме; остальные уверенно приближались к ним. Прежде чем был нанесен первый удар, Арнау и Хорди разделились, они увертывались, уклонялись и сбивали с толку противников. Но как ни быстры они были, у них не было надежды отражать троих сильных, вооруженных дубинками людей. Один удар пришелся с неприятным хрустом; Хорди выронил нож, и рука его бессильно повисла.

Противник Хорди подхватил нож и сделал выпад. Хорди повернулся, принял удар в правое плечо, а левой обрушил молоток на его голову. Противник упал и недвижно замер. Нападавших стало двое, защищавшихся – один невредимый и один раненый.

От боли и шока у Хорди кружилась голова, он споткнулся и упал, оставив Арнау отражать палкой удары двух дубинок. По его запястью пришелся сильный удар. Онемевшие пальцы разжались, палка упала, тяжелая дубинка стукнула его по затылку, и больше он ничего не чувствовал.

– Сеньор, вы должны помочь мне, – сказала Хуана.

– Всегда готов помочь хорошенькой женщине, – ответил с усмешкой крупный мужчина, прислонявшийся к арчатым воротам.

– Четверо, – сказала она, тяжело дыша и держась за выпирающий живот, – напали на моего мужа и его слугу. Прошу вас. Еще один человек на их стороне может отпугнуть нападающих. Я заплачу вам. Помогите, пожалуйста.

– У вас затруднения, сеньора? – раздался громкий голос за ее спиной. – Если да, вы просите о помощи не того человека.

Хуана повернулась к темной фигуре, держащей перед собой зажженный факел, слепящий ее.

– Прошу вас, сеньор, – сказала она и вновь повторила свою краткую историю.

– Разумеется, я помогу, – сказал первый, беря толстый посох. – Что толку от священника против четверых негодяев? Где они?

Хуана указала.

– А я пойду защищать вас, – сказал священник, высоко поднял факел и зашагал вслед за первым.

– Лишь бы не появились стражники, – сказал первый. – Тогда я не смогу оставаться. Я носильщик, понимаете? Ночью мне полагается спокойно спать, готовиться к утренней работе. Там? – спросил он и повернул в сторону шума, не дожидаясь ответа.

Раздавались удары кулаков и дубинок о человеческую плоть.

– Быстрее, – сказала Хуана. – Пока его не убили.

Оба человека, священник и грузчик, были рослыми, крепкосложенными.

– Прекратите! – громко крикнул священник таким голосом, который мог бы заполнить самый большой храм в христианском мире. Человек в дверном проеме шагнул назад, в темноту, и скрылся.

Носильщик схватил дубинку упавшего и бросился на двоих, которые пинали избитых дворянина и его слугу, лежавших на булыжной мостовой. Несколько быстрых ударов, еще один крик священника, и нападавшие пустились наутек. Хуана опустилась на колени подле мужа.

– Боюсь, этот шум привлечет стражу, – сказал носильщик. – Мне будет разумнее уйти, пока стражники не спросили, почему ночная работа приносит мне такие щедрые доходы.

– Обыкновенный вор, – с отвращением сказал священник.

– Нет, отец, – ответил носильщик. – Никакой не вор. Необыкновенно хороший игрок.

И ушел широким шагом.

– Ваш муж…

– Он жив, отец, – сказала Хуана. – Они оба живы. Но мне нужно увести их отсюда.

Хорди пошевелился и неуверенно сел.

– Я помогу, сеньора, – сказал он, – если окажете любезность перевязать мне сломанную руку. Больше никаких повреждений у меня нет.

– Сможете отвести мужа к друзьям? – с беспокойством спросил священник. – Где-нибудь поблизости? Меня вызвали к ложу умирающего, я не хотел бы появиться, когда бедная душа отлетит.

– Идите, отец, спасибо за помощь, – сказала Хуана, делая из косынки перевязь для сломанной руки Хорди. – Мы скоро будем в надежных руках.

– Можно узнать, сеньора, в чьих надежных руках? – спросил Хорди, наклоняясь над лежащим Арнау. – Господин не хочет доверять никому из своих друзей в городе.

– И не будем, – оживленно ответила Хуана. – Только нам нужно было избавиться от священника, пока он не заинтересовался, кто мы.

– В таком случае, куда пойдем? – беспомощно спросил слуга.

Хуана покачала головой.

– Нам нельзя прятать моего повелителя в чужом саду, а потом ждать крестьянской телеги, чтобы отвезти его в замок. Нужно найти ему врача.

– Согласен, сеньора. В городе есть превосходные врачи…

– Есть, но те, мастерству которых я могу доверять, сразу же узнают твоего господина. Думаю, нам безопаснее оставаться безымянными.

– Согласен, сеньора.

– Знаешь кого-нибудь, кто согласится приютить его? Я могу остановиться у подруги в королевском дворце и найти тебе там постель, но брать с собой Арнау нельзя. Думай, Хорди, – сказала она с отчаянием, сев на пыльную, грязную ступеньку.

Хорди словно бы не слышал ее. Он смотрел на юг, в сторону дворца, обнесенного стеной и недоступного.

– Конечно, сеньора, мы не можем вести его светлость во дворец, – сказал он, покачав головой и обратив взгляд на восток. – У меня есть одна мысль, ваша светлость наверняка сочтет ее неприятной, но я знаю сдержанную, надежную женщину, которая может нас приютить. У вашей милости есть еще деньги?

– Есть, Хорди. Золото было необходимо, чтобы вызволить его из тюрьмы, и я понимала, что потребуется еще больше, чтобы оставить его на воле, пока мое заявление не дойдет до управляющего провинцией. Поэтому я взяла с собой золото. А что дурного в твоей сдержанной, надежной женщине?

– Она живет в Ло Партит, сеньора.

– Проститутка?

– Да, сеньора. За что приношу извинения. Во всяком случае, никому не придет в голову, что ваша милость отведет мужа к Эсклармонде.

– Она называет себя так в честь старой королевы?

– Да. Это ее причуда. Но она честна на свой манер и знает, что это такое, когда весь мир ополчается на тебя.

Хуана приложила ладонь ко лбу мужа. Он шевельнулся, застонал, потом снова замер.

– Поскольку у нас выбора нет, отдадимся на ее милость. Притом мне нравится королевское имя этой женщины. Помоги мне поднять его, Хорди, понесем его к этой женщине.

– Я могу идти, – произнес слабым голосом Арнау.

– Превосходно, любимый, – сказала Хуана. – Ты очнулся. Положи руки нам на плечи. Хорди, встань с правой стороны своего господина, обхвати его здоровой рукой за талию. Я сделаю то же самое с левой стороны.

– А что мы скажем, если нам кто-нибудь встретится? – спросил Хорди.

– Ничего, – ответила женщина. – Будем петь и шататься, как все пьяные в городе. Вперед в Ло Партит!

Они подняли Арнау, несмотря на его рост и вес. Он повис у них на плечах, обхватив их слабыми руками. При первом же шаге он шумно втянул воздух и выругался.

– Кажется, у меня повреждена нога, – сказал Арнау извиняющимся тоном. – Она не выдерживает моего веса.

– Тогда волочи ее, – сказала Хуана. – Волочи, иначе тебе конец, и клянусь всеми святыми на небе, я этого не допущу.

Они пошли на восток, мучительно поднялись по холму, минуя еврейский квартал, и спустились к каналу у основания крепостных валов. Громко пели, вызывая брань жителей, и убедительно пошатывались под весом Арнау; он все чаще и чаще впадал в милосердное забытье. Наконец вонь полей орошения и живодерен известила их, что они дошли до района, где жили и занимались своим ремеслом проститутки. Умолкли, сосредоточились на выборе пути и старании не причинить вреда избитому телу Арнау.

– Клармон, – негромко спросил Хорди у двери одного маленького домика, – ты занята?

– Не настолько, чтобы не принять тебя, – ответил голос изнутри. – Кто бы ты ни был. – Женщина чуть приоткрыла дверь. – Хорди. С друзьями. За друзей особая плата, и только в том случае, если они выглядят надежными, – добавила она недоверчиво.

– Деньги не проблема, – спокойно ответил Хорди. – Сеньора Эсклармонда, нам нужна ваша помощь. Мы щедро заплатим за нее и за молчание.

– Ему? – Хуана кивнула. – Больной или избитый?

– Избитый.

– Как щедро заплатите?

– Золотом.

– Ведите его в дом, – сказала Эсклармонда, открывая дверь пошире. – Судя по виду, этот сеньор определенно нуждается в помощи. – Зажгла еще одну свечу и подняла ее, чтобы рассмотреть сперва Арнау, потом его жену. – Вижу, у него много синяков.

– И сломана правая нога, – сказала Хуана. – Ему нужен костоправ или хирург.

– Сеньора, я сделаю все, что смогу, и без ненужных объяснений. Я не болтаю о своих клиентах.

– И какую-то другую одежду. Не такую…

– Не подобающую его положению? – спросила Эсклармонда.

– Да. У него есть враги. И есть другие причины, веские, чтобы его никто не видел.

– Я могу изменить его внешность и приютить здесь на день-другой. Пошлю за хирургом, пусть осмотрит обоих, вижу, мой друг Хорди тоже участвовал в драке. Но вашему мужу, сеньора, нужна забота хорошего врача. Почему бы не отвести его к сеньору Пере Вила?

– Сеньор Пере узнает его, а я не знаю, будет ли он помалкивать.

– Понятно. Тогда оставьте его у меня. Я найду ему безопасное место, где он получит хороший уход. Не здесь. Слухи здесь распространяются, как чума – через три-четыре дня у двери появится кто-нибудь интересующийся, кто живет у меня, почему он тут и заплатит ли кто-нибудь в городе за эти сведения. Здесь много таких, кто за грош предал бы своего дедушку.

– Но он будет день-два в безопасности?

– Да. Путники с какими-то деньгами часто проводят у меня день-другой перед тем, как снова отправиться в путь. Над этим никто не задумывается.

– Что ж, мне остается только поверить вам, – сказала Хуана. – Свяжетесь со мной, когда все устроите?

– Непременно. Как мне вас найти?

Хуана взяла свечу из руки Эсклармонды и подняла ее. Ее спасительница была выше большинства женщин, с высоким, широким лбом, большими, ясными, темными глазами, при внимательном рассмотрении было видно, что губы ее подергиваются от смеха. Эсклармонда откинула с лица назад темные волосы, чтобы его можно было лучше рассмотреть, но они вернулись на место массой густых кудрей. Встревоженная супруга Арнау глубоко вздохнула и отдала их жизни в ее руки.

– Во дворце. Сеньора Хуана Марса.

Эсклармонда понимающе кивнула.

– Уверяю вас, сеньора, – сказала она спокойно, – пока я пекусь о его безопасности, он не попадет в руки палача.

– Это вам, – сказала Хуана, протягивая ей кожаный кошелек. – Если вам нужно больше, достаточно попросить. Будьте верны нам, и мы будем вашими добрыми друзьями и союзниками.

– Большего и просить нельзя, – сказала Эсклармонда, заглянув в кошелек. – Господи, сеньора. Это не просто щедрая плата. Это целое состояние.

– Тратьте, сколько нужно, на хирургов, одежду, врачей, лекарства. Остальное ваше. Если придется израсходовать больше половины, я снова наполню кошелек.

– Я немедленно пошлю за хирургом, – сказала она и отодвинула кожаную завесу, заменявшую дверь в глубине комнаты. – Робер, быстро приведи хирурга. И будь осторожен. – И снова повернулась к сеньоре Хуане:

– Робер скор на ногу. Хирург будет здесь через несколько минут. Потом, сеньора, он проводит вас во дворец, а я останусь здесь с вашим мужем. Он постарается, чтобы вы дошли благополучно. Можете доверять ему.

Из задней комнаты появился, застенчиво улыбаясь, двенадцатилетний, судя по виду, мальчик и вышел из дома.

– Спасибо. Это Робер?

– Да, сеньора. Сын соседки. Он спит здесь, когда это необходимо. Отправить с ним и одежду моего гостя во дворец?

– Нет, моя добрая Эсклармонда. Возможно, сын вашей соседки сможет найти ей какое-то применение. Только ее нужно вычистить и заштопать.

– Вы щедрая женщина, сеньора, – негромко произнесла Эсклармонда. – Я сделаю для вашего мужа все, что смогу.

– Он мертв?

Несмотря на теплую ночь, мужчина в отдельной комнате гостиницы сидел близко к огню. Говорил он с нервозной быстротой и выговором, раздражающим его слушателей с грубой речью.

– Нет, сеньор, – ответил один из двух стоявших в дверном проеме людей. – Думаю, что нет. Однако сильно отделан. Может умереть. Но пока жив.

– Того, что, по твоему выражению, сильно отделан, недостаточно, – сказал сидевший у огня. – И того, что может умереть. Да входите же и закройте дверь. Нам ни к чему, чтобы о нашем частном деле говорила вся гостиница. Что не заладилось?

– Сеньора Бланка, которая сдает в аренду лавку, поклялась ни слова не говорить о побеге, но думаю, он узнал, что готовится ловушка, и бежал раньше назначенного времени.

– Как он мог узнать? Разве ты не оставался с этой женщиной весь день?

– Да, сеньор, оставался. И часть вечера. Но этот слуга, должно быть, что-то заподозрил. Думаю, он начал долбить стену, едва лавка закрылась. Когда мы появились, они были уже далеко от тюрьмы.

– Я знаю, – сказал человек у огня. – Я был там.

– Будь их там только двое, и если мы смогли напасть на них внезапно в лавке…

– Но их было не только двое, и вы не напали. Чтоб им гнить в аду и вам, бестолковым идиотам, вместе с ними. Пошли вон, пока не вызвал кого-нибудь, чтобы вас вышвырнули.

– Но, сеньор, вы еще должны нам…

– Вон! – выкрикнул человек у огня.

Двое у дверей повернулись и быстро исчезли.

На другой день, незадолго до полудня, небольшая группа людей сидела за полированным столом в тускло освещенной комнате. Двое слуг и мальчик внесли вино, чаши, свежие и сушеные фрукты и другие закуски. Человек во главе стола раздраженно махнул им рукой.

– Оставьте нас.

Слуги поставили в беспорядке на буфет блюда, чаши и быстро вышли.

– Слышали, что произошло? – спросил тот же человек.

– Да, Видаль, слышали, – ответил молодой человек, изысканно одетый в бархат и мягкую кожу. Зевнул. – Надолго мы вам нужны? – добавил он раздраженно. – Едва я лег спать, как меня подняло с постели ваше сообщение.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, дон Рамон, – почтительно сказал сеньор Пере Видаль. – Но я решил, что присутствовать здесь в ваших интересах. На карту поставлена громадная сумма.

– Но так всегда было, разве нет? – спросил дон Рамон и зевнул снова. – Неужели здесь некому налить вина?

Пере Видаль поспешил подать своему гостю наполненный вином серебряный кубок.

Сидевший напротив дона Рамона человек подался вперед.

– Мне бы не хотелось затягивать эту встречу, но для чего мы здесь? Кажется, я единственный за этим столом, кто не знает, что произошло и как это отразится на наших интересах. Можете объяснить мне это, сеньор? – обратился он к Пере Видалю.

Четвертый, до сих пор молча слушавший, повернулся к спросившему.

– Позволь мне, Мартин, – заговорил он. – Мой несчастный друг так расстроен, что не способен говорить связно. Прежде чем ты поймешь его, наступит обеденный час. Разве не так, Пере?

– Так, Пере, – ответил сидевший во главе стола. Эти два человека, Пере Видаль и Пере Пейро, знали друг друга много лет и часто обменивались этой избитой шуткой.

– Словом, – заговорил Пере Пейро, – кто-то – возможно, жена, которая поумнее его, – прошлой ночью устроил дону Арнау побег из тюрьмы. Наши проблемы, так или иначе, кончились бы, если б его судили сегодня утром, как и предполагалось. Его бы оправдали по предъявленным обвинениям или казнили бы за измену. Если помнишь, мы вчера составляли планы на оба эти исхода. Но не ожидали, что он исчезнет, как утренний туман.