Текст книги "Припарка для целителя"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Очень неудачное, – пробормотал епископ.

– Потом в день пасхи служанка пошла к мессе и услышана о сеньоре Рехине и лекарстве Луки, которое, как все говорят, спасло ее от смерти. Она рассказала об этом своему хозяину, и он вызвал травника. Сеньор Лука дал ему микстуру, которая помогла. В понедельник он уже ходил, а в среду послал за нотариусом. Но вчера травник прислан ему склянку нового лекарства.

– И Нарсис выпил его?

– Да, ваше преосвященство. Вчера вечером.

– Спасибо. И вот что, капитан, пока не ушли, скажите, стало ли известно еще что-то об этом воре за стенами. Меня ждет делегация фермеров – наверняка с горькими жалобами.

– Тогда, если ко мне нет больше вопросов, – сказан Исаак, – я покину вас, ваше преосвященство. Мне нужно вернуться в гетто, где буду под запором до утра понедельника.

– Не можете больше ничего сказать о его смерти?

– Единственное, что он пил или ел вчера один, ваше преосвященство, было лекарство, которое принес к его двери посыльный.

– Которого послал Лука.

– По словам служанки, посыльный сказал так, ваше преосвященство.

– Мы должны найти этого посыльного, – сказал Беренгер.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

И не воображайте, что я его обману.

После великолепного ужина Даниеля проводили в комнату с окном, выходящим на западную часть гавани. После трех суток на борту судна комната и кровать показались ему достаточно большими для шестерых; он с удовольствием лег на чистые льняные простыни и устало погрузился в сон. Проснулся от звона колоколов, не представляя, как долго спал. Ветер стучал ставнями, Даниель открыл их и увидел, что идет сильный дождь. Жары и яркого света вчерашнего дня как не бывало. Дрожа от холода, он умылся, оделся и вышел из комнаты в поисках завтрака.

Маймо торопливо вошел, когда Даниель наполнял тарелку.

– Доброе утро, друг мой, – приветливо сказал он. – Вижу, вы не ранняя пташка.

Не успел Даниель опровергнуть это заявление, как Маймо ответил на него сам.

– Но вы наверняка устали от путешествия, – сказал он. – Как только позавтракаете, предлагаю, не теряя времени, отыскать сеньору Перлу. Она, как и я, большей частью поднимается с рассветом. Однако, поскольку сегодня суббота, время приятных визитов, предлагаю наш визит сделать коротким. Я представлю вас, потом пойдем в синагогу. Дом сеньоры Перлы нам более-менее по пути.

Даниель понял, что не должен задавать сеньоре Перле никаких вопросов. И согласно кивнул.

К тому времени, когда они собрались выходить, дождь прекратился. Когда вышли на площадь, сквозь тучи проглянуло солнце и начало сушить булыжники мостовой. Войдя в гетто, Маймо не пошел той улицей, по которой пришел Даниель, а свернул налево.

– Перла живет там, – сказал он, быстро шагая впереди. – Это приятная улица, более спокойная, чем другая сторона гетто.

Они остановились у дома, очень похожего на соседние. Парадная дверь была открыта, в проем Даниель видел темный коридор и за ним приятного вида двор, залитый солнечным светом.

– Привет! – крикнул Маймо. – Сеньора Перла, вы здесь?

– Где мне еще быть в такой ранний час? – послышался голос, звучавшее в нем веселье лишило слова обидного оттенка.

– Для таких старых друзей час не слишком ранний, – ответил Маймо, входя прямо в коридор и направляясь к открытой двери в его конце. Даниель посмотрел на свои сапоги, которые ему показались несколько влажными, и последовал за ним.

Маймо вышел во двор и повернулся к Даниелю, увлекая его за собой.

– Я привел юного друга, который очень хочет познакомиться с вами, сеньора Перла, – сказал он. – Его зовут Даниель бен Моссе.

– Маймо, как ты мог позволить мне продолжать болтовню, не сказать, что у нас гость – настоящий гость, а не старый друг, привыкший приходить в любой час? Добро пожаловать, сеньор Даниель.

Она улыбнулась ему так, будто только его появление и было нужно, чтобы принести ей радость.

– Сеньора Перла, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Даниель, поклонившись. Выпрямился и в изумлении посмотрел на нее. Он ожидал увидеть старуху, а не это оживленное, молодо выглядящее создание с таким лицом, которое все еще могло заставить мужчин оборачиваться. – Я привез вам привет от старого друга из Жироны.

– Кто же это? – спросила она, и улыбка исчезла с ее губ.

– Сеньор Мордехай, – ответил он. – Мордехай бен Аарон, просивший напомнить вам о нем.

Перла улыбнулась снова.

– Это очень любезно с его стороны, – сказала она. – Я вспоминаю о нем с любовью. Задержитесь немного?

– Не можем, – ответил Маймо, – но я знаю, что сеньор Даниель хотел бы повидать вас, когда у него будет больше времени для разговора, если это возможно.

– Конечно, возможно, – сказала Перла. – Буду очень рада.

– Думаю, он может поговорить с вами о многом относительно Жироны и вашей семьи, – добавил он с ударением, которое Даниель нашел довольно зловещим.

– Вот как? – сказала Перла. – В таком случае надеюсь, что память служит мне хорошо.

Епископ Жироны смог обратить внимание на вопрос о юном Луке и смерти сеньора Нарсиса только субботним утром. Эта задержка не улучшила его настроения.

– Бернат, – сказал он, – я хочу видеть этого травника и выяснить, чем он занимается. Пусть его приведут сюда.

– Сейчас, ваше преосвященство? – спросил Бернат.

– Да, немедленно.

И прежде чем Беренгер успел прочесть очередной документ, в его кабинет ввели запыхавшегося молодого человека.

– Ваше преосвященство, – сказал он с низким поклоном.

– Вы травник Лука, – сказал епископ.

– Да, ваше преосвященство.

Он поискал взглядом стул, не увидел ни одного поблизости и остался стоять, слегка переступая с ноги на ногу.

– Тот человек, который лечил достойного Нарсиса Бельфонта.

– Да, ваше преосвященство, – неторопливо произнес он.

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов, – сказал Беренгер, – относительно смерти доброго Нарсиса.

– Я к услугам вашего преосвященства, – сказал Лука, совершенно замерев.

– Хорошо. Прежде всего, чем он страдал?

Услышав вопрос, Лука заметно расслабился.

– Мучительными спазмами в ногах и спине, ваше преосвященство, – уверенно ответил он.

– И что вы давали ему? От спазмов?

– Микстуру, ваше преосвященство. В ней содержалась очень малая доза ингредиента, вызывающего расслабление мышц и замедляющего их движение. Всего капля-две на целую склянку микстуры.

– Что еще входило в нее?

– Ивовая кора и маковый сок от боли и для расслабления мышц, мед и вино, потому что иначе микстура была бы слишком горькой. Она совершенно безопасна, ваше преосвященство, разве что в чрезмерных количествах, и я особо предупредил сеньора Нарсиса употреблять ее умеренно.

– Понятно, – сказал Беренгер. – А что было во втором лекарстве?

– Во втором? – спросил с недоуменным видом Лука. – Какое второе лекарство, ваше преосвященство? Я давал ему только одно, от боли.

– Вы уверены? – спросил епископ. – У меня есть другие сведения.

– Совершенно уверен, ваше преосвященство. Я дал ему склянку этой микстуры, когда только увидел его, – сказал Лука, повышая голос. – Это было в день пасхи. По полчашки, два раза в день, в количестве на три дня. Потом дал ему еще склянку в среду.

– И каждый день посещали его? – спросил Беренгер.

– До четверга, ваше преосвященство. К этому времени, – продолжал он с довольным видом, – у меня было столько вызовов, что не было времени посетить сеньора Нарсиса. Я сказал ему об этом в среду и обещал прийти в пятницу, но, если я потребуюсь раньше, пусть пошлет за мной, и я приду, несмотря на множество работы.

– Если вы сказали ему так, почему отправили посыльного в четверг утром?

– Посыльного? – переспросил Лука. – Ваше преосвященство, я не отправлял никакого посыльного ни в четверг, ни в другие дни, ни к сеньору Нарсису, ни к кому бы то ни было. – Снова беспокойно переступил с ноги на ногу, посмотрел Беренгеру в глаза и потом опустил взгляд, словно в смущении. – Я не доверяю мальчишкам, ваше преосвященство. Знаю, каким бездумным, безответственным был сам, и мне мучительно платить хорошие деньги мальчишке, который, возможно, даже не подумает доставить мое сообщение.

– Вы не отправляли посыльного в дом сеньора Нарсиса? – спросил епископ. – Как вы отправили ему второе лекарство?

– Вторую склянку? Принес в среду, увидев во вторник, что сеньору Нарсису она, видимо, понадобится.

– А другое лекарство?

– Другого лекарства не было, – ответил Лука. На лбу его выступил пот, голос от страха повысился. – То, что я давал сеньору Нарсису, было совершенно безвредно. В худшем случае оно могло усыпить человека, который не собирается спать. Сеньор Нарсис был добр ко мне, ваше преосвященство, – добавил он. – Клянусь, я бы не стал причинять ему вреда.

– В каком смысле добр? – холодно спросил Беренгер.

– Он принимал меня в своем доме, как равного, – ответил травник, и в глазах его блеснули слезы. – И хвалил мое лечение друзьям, поэтому сейчас гораздо больше клиентов просят моей микстуры. С какой стали мне причинять ему вред?

– Это превосходный вопрос, юный сеньор Лука, – сказал епископ. – Превосходный вопрос.

Понедельник, 13 апреля 1355 года

В понедельник утром, когда гетто вновь было открыто для свободного движения между христианской и еврейской общинами, сеньор Исаак первым делом отправился к своему пациенту и покровителю, епископу Жироны.

– Я не отниму у вас времени, ваше преосвященство, – сказал он, – но мне хотелось убедиться, что вы в добром здравии.

– Исаак, вы знаете, что если б я заболел, то вызвал бы вас.

– Конечно. Но ваше преосвященство не жалуется на легкие недомогания, – а иногда даже на серьезные, – сказал врач. – Есть еще какие-то сведения о смерти Нарсиса Бельфонта?

– Только то, что одни считают травника чудотворцем, а другие подозревают его в убийстве. Я велел нотариусу помалкивать о завещании, но, боюсь, о нем становится известно.

– Вы допрашивали Луку, ваше преосвященство?

– Допрашивал. Он отрицает существование яда. Отрицает всякое желание причинить вред бедняге Нарсису.

– Хотя его лекарство явно причинило ему вред? – спросил Исаак.

– Он отрицает существование второй склянки, – внезапно сказал Бернат. – Говорит, посылал только одну, за три дня до кончины сеньора Нарсиса. Не вечером перед его смертью.

– Эту склянку доставил посыльный, – сказал епископ. – Которого мы не смогли найти, а столяр утверждает, что никакой посыльный не приходил в их дом за лекарством и юный Лука в тот вечер из дома не выходил. Только это удерживает нас от его ареста.

– Это можно было организовать заранее, – сказал Бернат.

– Я условился о небольшом представлении, чтобы выяснить, что содержалось в том лекарстве, – сказал Исаак. – Можно отложить арест Луки до этого времени? Мне нужно, чтобы он мог посещать пациентов.

– Надолго? – спросил Беренгер.

– Это займет меньше недели, ваше преосвященство, уверяю вас.

Исаак отправился из епископского дворца прямо в великолепно обставленный дом сеньора Мордехая.

– Не хочу оказывать на вас давление в этом деле, сеньор Мордехай, – сказал Исаак. – Но один из пациентов юного Луки скончался после того, как принял его особое болеутоляющее.

– Я узнал об этом сегодня утром, Исаак, друг мой. Как решение чьих-то проблем оно эффективно, но я нахожу его неблагоприятным, – иронически добавил он. – Я бы не выбрал это лекарство, будь у меня выбор.

– А слышали вы, что он получает выгоду от смерти сеньора Нарсиса?

– Слышал. Притом при условиях строжайшей секретности. А вы хотели, чтобы я принял лекарство, которое юный Лука дал сеньору Нарсису?

– Ни в коем случае. Я хотел, чтобы вы попросили это лекарство, поскольку слышали, как хорошо оно действует. Если он готов дать его вам, мне потребуется оно все, чтобы разобраться, что в нем содержится. Сможете помочь мне в этом?

– Поскольку этот молодой человек громко заявлял в некоторых частях города, что я его родственник, думаю, я должен помочь вам хотя бы для того, чтобы поддержать честь моей семьи. Я уже тайком связался с некоторыми моими клиентами, сказал, что сейчас со мной можно увидеться, но, возможно, в начале будущей недели мне придется уехать. В пятницу после обеда для меня будет самое удобное время заболеть. Это согласуется с вашими планами?

Последовала значительная пауза.

– Понимаю, сеньор Мордехай, что в пятницу во второй половине дня для вас будет удобное время притвориться больным, – сказал Исаак. – Но события развиваются очень быстро.

– Понимаю, – сказал Мордехай. – Дайте мне обдумать все это более тщательно. Вскоре я сообщу вам, что решил.

Исаак с Юсуфом вернулись домой, когда прохладный апрельский вечер начал переходить в ночь. При звуке шагов хозяина по двору Ибрагим поставил метлу у фонтана и подошел к нему.

– Вас кое-кто дожидается в гостиной, сеньор Исаак. Уже час или больше.

– Ибрагим, кто это?

– Не знаю, сеньор Исаак. Он не сказал, хозяйка спит, а сеньора Ракель работает в своей комнате, и я не хотел беспокоить их.

– Спасибо, Ибрагим. Спроси на кухне, подали они ему что-нибудь.

– Иду, сеньор, – пробормотал он и медленно пошел в том направлении.

– Пошли со мной, Юсуф, – сказал Исаак. – Возможно, это больной, и мне потребуется твоя помощь.

Когда Исаак вошел в общую гостиную, в ней царила тишина. Близнецов и Юдифи там определенно не было, так как даже если они молча занимались чем-то, то издавали бы легкий шорох, успокаивающий и уютный после напряженного дня. Он не услышал их шума, но уловил резкий, странный запах – не человека, а трав, сушащихся на чердаке или в кладовой.

Потом он услышал, как скрипнул стул, и посетитель бодро поднялся на ноги. Не больной, подумал Исаак. Не покалеченный.

– Простите, сеньор Исаак, что навязываюсь вам таким образом, – послышался легкий, приятный юношеский голос – мягкий голос жителя Мальоркских островов.

– Не за что, сеньор Лука, – сказал врач. – Это сеньор Лука, не так ли?

– Да, – ответил молодой человек. – Но я удивлен, что вы узнали это, сеньор, так как…

– У вас характерный, легко запоминающийся говор, – сказал Исаак. – Что привело вас ко мне? Вас чем-нибудь угостили?

При этих словах в комнату вошла Хасинта и, не глядя в сторону молодого человека, поставила поднос на стол у стены. Налила мятно-лимонного напитка в три чашки, одну подала хозяину, одну Луке и одну Юсуфу, который оставался стоять у двери. Оставив миску с оливками и миску с орехами на маленьком столе посреди комнаты, взглянула на Луку и вышла.

– Я пришел, потому что оказался в довольно трудном положении, – заговорил Лука. – Мой родственник Мордехай вызвал меня на помощь сразу же после обеда, сказал, что у него болят горло и суставы, особенно в локтях и коленях. Я знаю, что его лечите вы, и хотя дал ему средство, которое облегчит эти симптомы, подумал, что следует поставить вас в известность.

– Благодарю за сдержанность и предусмотрительность, – сказал Исаак, – но если сеньор Мордехай хочет, чтобы его лечил родственник, он волен лечиться у вас. Уверяю, вам нечего беспокоиться по этому поводу.

Стул сеньора Луки скрипнул снова, но он не ответил.

– Вы хотели еще о чем-то поговорить со мной? – спросил Исаак.

– Нет-нет, – ответил Лука, и Исаак услышал, что он поднялся на ноги. – Спасибо, что уделили мне время, сеньор Исаак.

– Думаю, Юсуф будет настолько любезен, что проводит вас, – сказал врач.

– Конечно, – удивленно сказал мальчик, но поставил чашку и первым пошел к двери.

– Он ушел? – спросил Исаак, когда Юсуф вернулся в комнату.

– Да, господин, – ответил Юсуф. – Вы сильно напугали его.

– Напугал? – переспросил Исаак. – Когда?

– Когда вы сказали, что ему нечего беспокоиться по этому поводу, он подскочил, будто его укусила змея.

– Я слышал, как скрипнул его стул, – сказал Исаак, – и подумал о его совести. Юсуф, сбегаешь к сеньору Мордехаю, принесешь это лекарство, пока его никто не выпил? Мне нужно подумать, что все это значит.

Сеньор Маймо смог снова пойти с Даниелем к сеньоре Перле только в понедельник. Дверь была снова открыта, и девочка энергично выметала пыль из темного коридора прямо им в лица. Она подняла взгляд, увидела, что делает, и остановилась в замешательстве.

– Простите, сеньор Маймо. Я не хотела…

– Конечно, не хотела, детка, – сказал он. – Твоя хозяйка дома?

– Я скажу ей, что вы здесь, – сказала служанка и убежала, унося с собой метлу.

– Маймо, если тебе нужно приходить в такой день, – послышался голос изнутри, – то если не хочешь нам помочь, то спокойно сиди во дворе и наблюдай.

– В какой день, сеньора Перла? – спросил Маймо, восприняв это как приглашение войти, Даниель опять следовал за ним.

– У тебя что, нет носа? Не чувствуешь запаха кипятящегося белья, мыла и поставленного на огонь вчерашнего обеда? Сегодня у нас стирка. Смотри, а то заставлю развешивать мокрое белье, – заговорила она и внезапно умолкла. – Вижу, ты привел сеньора Даниеля. Замечательно. Сегодня можете увидеть, как мы занимаемся стиркой здесь, на островах, – сказала она и засмеялась.

– Как вам хорошо известно, у меня нет способностей к домашним делам, – сказал Маймо, – и поскольку у меня дела на бирже, возможно, я смогу ненадолго оставить у вас сеньора Даниеля. Думаю, он будет рад возможности поговорить с вами, сеньора Перла, если сможете уделить ему несколько минут. Прошу вас, Даниель, присоединитесь ко мне там. Только узнайте у кого-нибудь, куда идти. Я посмотрю на шелка.

– Ну, – спросила Перла, – что это за такое важное дело, что оно не может подождать до вечера и заставляет сеньора Маймо покинуть гостя таким образом?

Они сидели за столом под плодовым деревом, перед ними стояли закуски, принесенные запыленной, взволнованной служанкой.

– Я приехал по просьбе сеньора Мордехая, – ответил Даниель. – Я просто-напросто посыльный и не уверен, что понимаю все, о чем должен спросить вас. Заранее прошу прощенья, если мои вопросы окажутся обидными или мучительными.

– Звучит серьезно, – сказала Перла. – И каким образом это касается меня?

– Это касается вашего внука Рувима, – сказал Даниель. – Сеньор Мордехай хочет знать все, что вы можете сказать о своем внуке, начиная с того времени, как он уехал из Севильи вместе с матерью.

– О бедном маленьком Рувиме? – переспросила Перла, и глаза ее наполнились слезами. – Извините. Но я тоскую по ним. – Утерла глаза платком. – Ну вот, – сказала она. – Теперь мне легче. Мордехай хочет знать все? Очень странное желание. Не представляю, какая польза ему от этого, но постараюсь исполнить его просьбу.

– Начните с того времени, как Рувим приехал в Мальорку.

– Приложу все усилия, – сказала Перла. – Они приехали сюда три года назад. Рувиму было всего двенадцать лет. Он был славным мальчиком, любящим, тихим, но, думаю, ему было здесь тоскливо. Он все еще ходил в школу, понимаете, но учился неважно, и почти все ребята были младше него.

– Должно быть, ему это было неприятно, – сказал Даниель.

– Пожалуй, – сказала Перла. – Дома он был вполне счастлив, но у нас время от времени возникала с ним небольшая проблема. Я ходила в школу, чтобы повести его на обед, и узнавала, что он прогуливал уроки. Фанета винила переезд, меня, себя. Только не его. Говорила, что в Севилье он не был таким.

– Может, он просто становился старше, – сказал Даниель.

– Я так и говорила. Говорила, что ему пора бросить учебу, которую он ненавидел, и заняться чем-то полезным. Сеньор Маймо устроил его в торговлю тканями, на склад, и мальчик был очень рад этому.

– А ваша дочь? Как она отнеслась к этому?

– Фанета постоянно сводила проблему к тому, что он уходит из дома в слишком раннем возрасте, хотя я говорила, что многие ребята намного раньше него идут в подмастерья. Но она говорила, что все дело в переезде, который была вынуждена совершить, и изводила себя из-за этого. Хотя всем была ясно, что она не могла оставаться в Севилье.

– Почему?

– Свекор сказал ей, что собирается сдавать дом, в котором она жила, хотя Фанета пробыла вдовой меньше года. Сказал, что это разрешается, поскольку предлагал приютить ее в своем доме.

– Здесь этого бы не разрешили, – сказал Даниель. – Насколько я знаю.

– Я никогда о таком не слышала, – сказала Перла. – Она терпеть не могла этого человека и, как только смогла, приехала сюда жить вместе со мной.

– Должно быть, она пребывала в сильном горе, – сказал Даниель.

– Из-за смерти мужа? – спросила Перла с легкой улыбкой. – Нисколько. Она его ненавидела. Если б ее отец – мой муж – искал по всем королевствам мира, то не смог бы найти Фанете худшего мужа, чем этот сын его друга. Мало того, что он был для нее слишком стар, он был жестоким и разорившимся. – Сделала паузу, глядя на плывущие в небе легкие белые облачка. – Возможно, разумеется, что Рувим тосковал по отцу, хотя я ничего такого не замечала.

– Но почему вместо работы на складе тканей, – спросил Даниель, – вы с его матерью решили, что Рувиму нужно ехать в Жирону?

– В Жирону? Вы в своем уме? – сказала Перла. – Как он мог поехать в Жирону? Он мертв, его мать тоже.

– Рувим мертв? – сказал Даниель, от удивления забыв о тактичности. – Как это может быть?

– Они оба мертвы, – сказала Перла. – Моя Фанета и ее сын. Умерли в одну неделю от одной и той же болезни. Как вы могли не знать? Мы послали Мордехаю сообщение.

– Мы не знали. Насколько мне известно, никто в общине не слышал ни слова об их смерти, – сказал Даниель, запинаясь от смущения, что поднял такую мучительную тему. – Никто. Сеньора Перла, мне жаль об этом слышать, и еще более жаль, что я должен попросить вас рассказать об этом. Когда это случилось? Что стало причиной их смерти?

– Врач говорил о внезапном воспалении кишечника, вызванном какой-то инфекцией. Сказал, что сталкивался с этим и раньше, что эта инфекция обычно поражает молодых и крепких. Это случилось как раз перед большими праздниками.

– Перед ними? Вы уверены во времени?

– Сеньор Даниель, такие события не забываются быстро, – сказала Перла.

– Конечно, сеньора Перла. Прошу прощенья. Просто время смерти очень значимо. Можете сказать мне, как выглядел Рувим? Прошу вас. Это тоже важно.

– Как он выглядел? – Перла сложила руки на коленях и уставилась на них, словно вызывая в воображении его образ. – Он был красивым парнишкой. Худощавым, все еще похожим на мальчика. Но высоким. Глаза у него были материнские – зеленоватые, – а лицо формой походило на мое. Но кожа у него была не такой белой, как у матери, и волосы не такими светлыми. Собственно говоря, он был смуглым, темноволосым. В этом, как говорила Фанета, походил на отца. Не знаю, что еще можно сказать о нем. Никаких странностей во внешности, которые выделяли бы его, не было. Почему вы спрашиваете?

– Сеньора Перла, сразу же после больших праздников Рувим приехал в Жирону, – ответил Даниель. – Или кто-то, назвавшийся Рувимом.

Перла упрямо покачала головой.

– Нет. Он определенно не был Рувимом моей Фанеты. Это имя не такое уж редкое. В городе Мальорке есть другие Рувимы. Сеньор Мордехай отправил вас сюда для этого? Чтобы узнать у меня, как выглядел мой внук?

– Этот Рувим в Жироне представился сеньору Мордехаю как сын Фанеты, его двоюродной сестры. Будто член семейства.

– Как он выглядел? – прошептала Перла. На ее лице появилось выражение ужаса, и она подняла руки, словно защищаясь от врага.

– Невысокого роста, со светлой кожей и светлыми волосами, – ответил Даниель. – Цветом похожими…

– Слава богу, – сказала Перла, уронив руки на колени.

– Почему вы так говорите? – спросил Даниель.

– Потому что собственными глазами видела моего внука завернутым в саван. Плакала над его телом перед тем, как его увезли похоронить должным образом. Я бы не хотела просыпаться среди ночи и бояться, что его дух бродит, как говорят ведьмы, – ответила Перла. – Если этот Рувим такой, как вы говорите, он не родственник ни мне, ни Мордехаю.

– Он такой, как говорю. Я ехал с ним от Жироны до Сант-Фелиу-де-Гиксолс.

– Какой у него говор?

– Такой, сеньора, как я слышал в этом городе.

Грохот чего-то большого, упавшего между ними, заставил Перлу поднять взгляд на дом, затем покачать головой.

– Какой-то дрянной мальчишка присвоил имя моего Рувима и поехал в Жирону за деньгами, – прошептала Перла. – Скажите Мордехаю, пусть не дает ему никаких денег. Скажите… нет, – сказала она, покачав головой. – Скажите только это.

– Сеньора, сейчас проблема не деньги.

– А что же?

– Этот Рувим убежал, когда мы были в Сант-Фелиу, – думаю, из боязни, что в нем признают самозванца.

– Тогда проблемы нет.

– Проблема есть, – сказал Даниель. – Появился еще один человек, тоже утверждающий, что он сын Фанеты, только эта Фанета из страха за свою жизнь обратилась в христианство и воспитала его христианином.

– Моя Фанета? – произнесла Перла презрительным тоном. – Она ни за что не обратилась бы. Муж не смог побоями склонить ее к покорности, а свекор угрозами и деньгами. С какой стати она стала бы кланяться черни? После жизни в бедности замужем она сказала мне, что смерть ее не страшит. Но она не обращалась в христианство, уверяю вас. И не воспитывала Рувима как конверсо.

– Не знаете, кто могут быть эти самозванцы? – спросил Даниель.

– Прошу прощения, сеньора, – послышался голос за спиной Даниеля. Он обернулся и увидел женщину, худощавую, державшую на бедрах покрасневшие от работы руки, волосы ее были покрыты косынкой, она стояла в дверном проеме первого этажа. Рядом с ней был волочивший корзину с мокрым бельем мальчик лет восьми-девяти.

– Да, Сара?

– Можно развесить белье во дворе?

Перла искоса взглянула на гостя, который начал подниматься.

– Да, вешай, – сказала Перла. – Что еще, сеньор Даниель? Буду рада ответить на другие вопросы, но сейчас…

Она указала на хаос, словно бы нараставший в ее доме.

– Я пробуду в городе до утра пятницы, – сказал Даниель. – Обдумаю то, что узнал, и можно будет вернуться, если понадобится?

– Конечно, – ответила Перла. – Буду рада вас видеть. Думаю, вторая половина дня будет поспокойнее.

– Я вернусь завтра или послезавтра во второй половине дня. Спасибо, сеньора Перла. Вы были очень любезны.

Как только дверь дома закрылась за ним, Даниель вспомнил, что Перла не ответила на последний вопрос. Повернувшись, поднял руку, чтобы постучать, и замер. Он уже серьезно нарушил распорядок дома сеньоры Перлы, и Маймо ждал его на складе. Ответа на вопрос вполне можно было подождать до завтра. Даниель опустил руку и быстро пошел по улице в поисках склада или человека, который мог бы сказать, где находится склад.

Где-то позади него открылась и закрылась массивная дверь. Даниель оглянулся и мельком увидел маленького мальчишку, бегущего в противоположном направлении, ликующе подняв руку от радости, как с тоской решил Даниель, свободно бегать на ветру, под солнцем.