Текст книги "Припарка для целителя"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Чувствуешь воздействия, дорогая моя? Запомни их и этот запах. Юсуф, можешь тоже попробовать, только быстро ополосни рот.

– Это отвратительно, господин, – пораженно произнес мальчик. – Во рту у меня все онемело.

– Хочу выяснить, что произойдет, если мы нагреем каплю на ткани, – сказал Исаак. – Налей одну каплю на лоскут, – добавил он, – и положи его на верх фонаря. Отойди немного, но наблюдай.

– Жидкость темнеет, папа, и запах сильнее, чем в склянке. Особенно запах гнилой капусты.

– Я чувствую отсюда, – мягко сказал Исаак. – Так вот – это три способа раскрыть секреты микстуры. Сушеная белена обладает этим странным, неприятным запахом, который при нагреве усиливается. Те, у кого такое же тонкое обоняние, как у Юсуфа, могут унюхать его сразу же и не пробовать микстуру на вкус. Это всегда опасно. Сюда, к примеру, я думаю, он добавил сушеный корень растения, которое греки называют «растением смерти». Одной капли его экстракта достаточно, чтобы убить нескольких человек.

– Тогда почему пробовал ты?

– Потому что если не знаешь состава смеси, это не поможет раскрыть больше секретов, чем любая другая проверка.

– Что теперь ты предпримешь? – спросила девушка. – Сеньор Лука определенно прислал сеньору Мордехаю склянку с ядом.

– Нет, Ракель. Какой-то посыльный принес сеньору Мордехаю склянку с ядом и сказал, что она от сеньора Луки. Мы не знаем, кто приготовил эту смесь и кто отправил. Но я изложу эту проблему епископу наряду с другими делами, поскольку представляется возможным, что христианин совершил преступление против еврея и что заниматься этим делом нужно его преосвященству.

В понедельник колокола еще не звонили к заутрене, когда Исаак с Юсуфом пришли к епископскому дворцу.

– Добро пожаловать, сеньор Исаак и друг Юсуф, – сказал Беренгер. – Я думал, вы совсем забыли о моей просьбе.

– Я работал над ней, как только мог, ваше преосвященство, – спокойно ответил Исаак, и добыл, полагаю, важные сведения для вашего расследования.

– Отлично, – сказал епископ. – Я устал от того, что мне докучают городские власти. Они говорили, что у них есть все основания повесить этого человека и что мне пора снять запрет на его арест. Теперь это вопрос юрисдикции, и он может стать очень сложным.

– Ваша юрисдикция относительно личности Луки не подлежит сомнению, ваше преосвященство.

– Вот как? Рад услышать от вас определенное мнение, сеньор Исаак. И по какому же положению канонического права, – добавил он с сильным сарказмом в голосе, – я получаю эту юрисдикцию?

Исаак спокойно продолжал, не обращая внимания на явно дурное настроение Беренгера.

– Юный Лука, христианин, приход которого мне неизвестен, обвиняется в том, что под видом лекарства дал смертоносный яд сеньору Мордехаю бен Аарону, еврею этой епархии. Как вам хорошо известно, его величества здесь нет, чтобы оспаривать этот вопрос, думаю, что единственный суд, который может вести дело по данному обвинению, это ваш, ваше преосвященство. Поскольку другое дело – смерть сеньора Нарсиса, тоже просто обвинение, думаю, ваше преосвященство имеет превосходный повод для юрисдикции относительно этого лица.

Епископ немного помолчал, обдумывая услышанное.

– Любопытно. Я бы, наверно, выразился не именно этими словами, я не совсем уверен, что вы правы, но, так или иначе, воспользуюсь своим правом на юрисдикцию. Поспорить можем после, – сказал Беренгер. – Теперь скажите, что с сеньором Мордехаем? Он наверняка не…

– Это долгая история, ваше преосвященство.

– Я слушаю вас со всем вниманием, – сказал Беренгер, – но, думаю, нам нужно это засвидетельствовать.

Он позвонил и вызвал Берната с его писцом, чтобы записать и засвидетельствовать рассказ.

– Вот и все, ваше преосвященство, – сказал Исаак, кратко изложив то, что узнал за десять предыдущих дней. – Хочу добавить, что сеньора Рехина принесла мне две склянки с особыми лекарствами Луки, а также образцы всех трав, которые он использовал для их приготовления. В одной склянке простое лекарство, которое я часто даю пациентам с легкими заболеваниями. Более сильное, отправленное сперва сеньору Мордехаю, содержит два ингредиента, которые в больших дозах опасны, но в малых могут быть очень действенными.

– Сеньор Лука объяснил сеньору Мордехаю, как принимать лекарство из второй склянки? Которое не совсем безопасно? – спросил Беренгер.

– Об этом ему никто не говорил.

– Много людей знает о происшествии в субботу вечером?

– Семеро. Ваше преосвященство, сеньор Мордехай, моя дочь, Юсуф, я, а также двое находящихся в этой комнате.

– Больше никто? А слуги?

– Не знают даже они, ваше преосвященство. Я попросил сеньора Мордехая не говорить о нем, пока я не смогу сообщить о случившемся вам.

– Это хорошо. И вы считаете, что эта девушка, Рехина, говорила правду?

– Она всегда была правдивой, и ее рассказ не вызвал у меня сомнений.

– Если б нам удалось найти того посыльного, – сказал Бернат, – это очень пошло бы на пользу. Не представляете, кто мог это быть?

– Мальчишка, Бернат, – сказал епископ. – Один из целой орды мальчишек в городе и окрестностях.

– Я постараюсь найти его, – сказал Исаак. – Только сперва мне нужно получить описание внешности этого мальчишки от тех, кто его видел.

Когда Даниель проснулся в субботу утром в каюте судна «Санта-Фелиситат», неестественная тишина вызвала у него беспокойство. Он осторожно встал, мягко прошел к трапу, вышел на палубу, и огляделся. Ничего не происходило. Паруса были спущены. Члены команды сидели, спокойно болтая, или спали на палубе. Подошел к борту и глянул вниз. Судно чуть покачивалось на почти неподвижной воде. Не было ни ветерка. А позади них, на горизонте, виднелась земля, обескураживающе похожая на остров Мальорка.

То же самое было и накануне утром. За два дня они прошли десять-двадцать миль, пользуясь несколькими порывами благоприятного ветра. Судно было таким же неподвижным, воздух таким же безмятежным, море спокойным, как спящий ребенок.

– Долго это будет продолжаться? – спросил Даниель у пролетавшей чайки.

И к его удивлению стоявший поблизости матрос сказал:

– Думаю, это кончилось. Я чувствую приближающийся ветер.

Анна, служанка сеньора Нарсиса, покачала головой.

– Не знаю, что могу сказать вам. Ночь была темная. Когда этот мальчик подошел к двери, луна еще не взошла.

– Как он был одет?

– Как одет? Тут странное дело. Я подумала, не в краденое ли.

– В краденое? – терпеливо переспросил Исаак.

– На нем был плащ с капюшоном, – заговорила Анна. – Вечер был прохладный, но не холодный, а плащ с виду был теплый, толстый и дорогой. Мальчишки не бегают в таких по мелким поручениям. Но поскольку капюшон был опущен, лица было не разглядеть.

– Он был высоким? – спросил Исаак.

– Высоким? Да, для мальчишки очень.

– Мог это быть взрослый мужчина?

– Мужчина? Может быть. Только голос у него был не мужским. Слишком высоким для мужчины, но слишком низким для мальчишки. У меня мелькнула мысль, что, может, это очень высокая женщина, но не думаю, что это так.

– Узнала бы ты его голос, если б услышала снова?

– Может быть, – неуверенно ответила Анна. – Думаю, он не из этого города. Возможно, из сельской местности. Говорил он странно – как никто из здешних.

Привратник, взявший сверток для Мордехая, растерялся при просьбе описать человека, который его принес.

– Как он выглядел? Не знаю. Был похож на мальчишку. Все говорят, что это был мальчишка. Было темно, и шел дождь, сеньор Исаак. В плаще с опущенным капюшоном его нельзя было разглядеть.

– Это был высокий человек? – спросил Исаак.

– Высокий? – переспросил привратник. – Не заметил, чтобы он был высоким. Пониже меня. Обычного роста.

– Обычного для мальчишки? – спросил Исаак. – Или для мужчины? Или для женщины?

– Но вы же сами сказали, что это был мальчишка, – запротестовал привратник. – А я не знаю. Это был просто какой-то посыльный. Я взял сверток, он сказал, что уже получил плату за доставку, и я закрыл ворота. Ночь была непогожая, очень темная. – Умолк, потом торжествующе добавил: – Я знаю, это был посыльный. У него была одна из таких корзин – высокая, узкая, для вещей, которые не хочешь потерять. Кто еще мог ходить с такой?

– Спасибо, – сказал Исаак. – Какой был у него голос?

Но привратник не обратил на это внимания.

– Как у всех. Говорил он мало. Я ничего такого не заметил.

Привратник у ворот гетто оказался еще менее общительным.

– В субботнюю ночь из гетто никто не выходил, – сказал он. – Шел дождь.

– Совсем никто? – спросил Исаак. – Ты ни разу не открывал ворота?

– Да открыл какому-то мальчишке.

– Что это был за мальчишка?

– Не знаю. Он вошел, отдал монетку и убежал. Я не видел, как он выглядел. Ночь была непогожей.

– Когда он ушел? – спросил Исаак.

– Ушел?

– Он что, живет в гетто? Или перелез через стену?

– Ничего он не перелезал, – пробурчал привратник. – Только я не видел, чтобы выходил кто-то из чужаков. Чуть попозже я открыл небольшой группе. Этот мальчишка мог выйти вместе с ними.

– Что это была за группа?

– Люди, которые сказали, что у них дело в городе…

– Ты узнал их?

– Узнал, конечно, – ответил привратник. – Сеньор Аструх…

– Спасибо, – сказал Исаак и пошел домой за Юсуфом.

Юсуф внимательно выслушал Исаака.

– Этот мальчик не из города? – спросил он.

– Видимо, да. Анна сочла, что он деревенский.

– Тогда его должны были заметить, – сказал Юсуф. – Особенно если он зарабатывал деньги, доставляя сообщения. Удивляюсь, что его не прогнали. Но я выясню, – уверенно добавил он.

– Превосходно, – сказал его учитель.

– И выясню гораздо быстрее, если у меня будет запас мелких монет. Они привлекают людей и развязывают языки.

– Получишь монетки, – сказал Исаак. – Иди, готовься.

Вернулся Юсуф от силы через полчаса.

– Уже решил нашу проблему? – спросил его врач.

– Нет, господин. Только начал и услышал, как несколько человек говорили о сеньоре Луке, что он уже убил трех человек, получил большое состояние, что его нужно повесить, а столяра прогнать из дома за то, что его приютил. Потом вскоре услышал, как другие говорили то же самое.

– Пошли, Юсуф, нужно посетить епископа, пока ничего не случилось.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

И лишат меня свободы?

– Сеньор Исаак, я должен сделать то, что уже давно следовало. Должен арестовать этого Луку. Это единственный способ утвердить права юрисдикции относительно него и гарантировать, что он доживет до судебного разбирательства. Справедливого. Иначе толпа расправится с ним без суда, и с Ромеу тоже. Бернат – приведи капитана.

Через несколько секунд четко действующий механизм епископской стражи заработал в высшей степени действенно, и небольшой отряд стражников был отправлен арестовать травника Луку.

– Могу я попросить об одолжении, ваше преосвященство? – спросил Исаак, как только капитан вышел из комнаты.

– О каком, сеньор Исаак?

– Я согласен, сеньора Луку нужно арестовать и содержать в епископской тюрьме ради как его самого, так и горожан, но прошу, не обвиняйте его в преступлении. Пока не надо. Его нельзя судить, пока Даниель не вернется с Мальорки.

– Почему? – спросил епископ.

– Я считаю, Даниель разузнает там кое-что…

– Что же?

– Не знаю, ваше преосвященство, но уверен, что важное, и это будет иметь отношение к вине или невиновности юного Луки.

– И сколько времени пройдет до его возвращения?

– Ровно через неделю у нас пасха, и Даниель вернется к ней, даже если придется оплачивать путь на самой быстрой галере, стоящей на якоре у этого острова, – ответил Исаак. – Он не захочет пропустить приготовлений к своей свадьбе.

– Мотив сильный, сеньор Исаак. Но, разумеется, правосудие нельзя откладывать так надолго. Я обязан рассмотреть его дело, как только смогу собрать суд, – полагаю, это будет в среду. Скорее всего, это означает, что в четверг его повесят. Если Даниель вернется до этого, мы, конечно, будем рады выслушать его показания.

– Жестоко, ваше преосвященство, что его судьба должна зависеть от такой капризной штуки, как ветра с Мальорки.

– Я недоумеваю, сеньор Исаак, и не доволен этим, – гневно сказал епископ. – С какой стати вы так красноречиво защищаете сеньора Луку? Я ожидал вашего оправданного гнева на то, что он пытался отравить сеньора Мордехая, его смерть была бы потерей как для вашей общины, так и для нашей.

– Я только боюсь, ваше преосвященство, что правосудие не может свершиться, если его слишком поспешно осуществлять. И не хочу, чтобы сеньора Рехина, сердце которой слишком часто оказывалось разбито, страдала снова.

Задолго до того, как Беренгер де Круильес и его врач закончили свой несколько резкий разговор, епископские стражники явились в дом столяра Ромеу. Рехина первой увидела, как они сворачивают на их улицу. Высунувшись из окна, она снимала постельное белье, которое проветривалось под утренним солнцем. Забыв напрочь о неприбранных постелях, девушка сбежала по лестнице в мастерскую.

– Папа, где Лука? – спросила она. – С тобой?

– Нет, дорогая моя, – ответил ее отец. – А в чем дело?

– Необходимо найти его, – сказала Рехина. – Ему нужно немедленно уходить – уехать куда-нибудь, где его не знают. За ним идут.

Она повернулась и побежала в комнатку под крышей, служившую молодому человеку спальней и гербарием.

– Сеньора Рехина, – сказал Лука, обернувшись, когда девушка распахнула дверь. – В чем дело?

– Тебе нужно бежать. Немедленно, – сказала она. – Вылезай в заднее окно на крышу. Оттуда перебирайся на крышу соседа и спускайся по лестнице на его стену. Потом пройди по стене и спрыгни. Стена доведет тебя до реки. Я знаю. Много раз так добиралась к ней в детстве.

– Но с какой стати мне бежать? – спросил он. – Что я сделал? Оскорбил твоего отца?

– Лука! Как ты можешь это спрашивать? Ты единственный человек в городе, не слышавший, что говорят о тебе?

– Рехина, но ведь этому никто не верит. Ты не веришь, правда?

– Неважно, чему я верю, – ответила она. – Важно, что говорят о тебе все остальные.

По дому разнесся стук тяжелым кулаком в дверь, приведя девушку в крайнее отчаяние.

– Лука, они здесь. Уходи. Папа не сможет сказать им, где ты, потому что не знает, а я не скажу. Уходи.

Она схватила его за руку и попыталась подтащить к заднему окну.

– Бежать? – удивленно спросил он. – Я не могу снова бежать. С меня хватит. Я никому не причинил вреда. Попрошу, чтобы меня выслушали, и скажу правду.

– Нет. Правду скажу я, когда ты благополучно покинешь город, – сказала дочь Ромеу. – Я слышу, как стражники разговаривают с папой. Сейчас они будут здесь.

Девушка выбежала на крохотную лестничную площадку и плотно закрыла за собой дверь. Лука постоял, прислушиваясь к тому, как она быстро сбегает по лестнице, увязал в узел несколько вещей и пошел к двери.

– Нет, – сказала Рехина, – его нет дома. Я знаю, я только что искала его. Думала, он во дворе, но там никого, тогда поднялась в его комнату, но, видимо, он ушел утром, пока я была на рынке. Или же он в мастерской с папой.

Девушка стояла у подножья лестницы, преграждая дорогу сильным, широкоплечим мужчинам.

– Нет, сеньора Рехина, – терпеливо сказал сержант. – У вашего отца его нет. Мы смотрели там.

– Значит, он ушел, – упрямо повторила девушка.

– Ошибаетесь, сеньора Рехина, – раздался голос за ее спиной. – Я здесь. Кто эти сеньоры?

Из темноты появился Лука, мягко отстранил Рехину и пошел в общую гостиную.

В тот день Юсуф вернулся после наступления темноты, озябший и голодный. Сев за стол с обильным горячим ужином, он стал между глотками подводить итог своих поисков.

– Господин, я не уверен, что этот посыльный существует, – сказал он. – Никто не знает его во всех местах, где можно найти такого, как он, – мальчишку, который надеется заработать какие-то гроши, выполняя поручения или передавая сообщения. Разумеется, никого похожего нет на соборной площади, на рынке, у реки или возле моста у таверны Родригеса.

– Ребята знают Луку? – спросил Исаак.

– Конечно, – ответил Юсуф. – И Лука никогда не нанимал посыльных. Всегда ходит сам к своим пациентам. Мало того, мальчишку в толстом плаще с капюшоном, который был на том посыльном, заметили бы. Это необычная одежда для таких, как он, – добавил ученик врача, пренебрежительно махнув рукой на всех таких мальчишек, словно сам недавно не был одним из них.

– Значит, это не обычный уличный сорванец, – сказал Исаак.

– Даже не чей-то подмастерье, насколько известно всем, – сказал Юсуф. – И не кто-то из младших слуг.

– Тогда, скорее всего, это мужчина, который умышленно меняет внешность, – сказал Исаак. – Других возможностей мало.

– Или женщина, – сказал Юсуф.

– Почему ты это говоришь? – спросил Исаак.

– Я говорил с одним парнишкой, который попал под тот дождь и искал место, где можно спокойно укрыться. Он сказал мне, что под аркой северного моста столкнулся с кем-то в толстом плаще с капюшоном. Плаща он толком не видел, но ощутил ткань. Этот человек ударил его, обругал и пригрозил ножом, сказал, что перережет ему горло, если он не уберется. Парнишка сказал, что очень испугался, но потом стал думать, что, возможно, то была женщина.

– С какой стати ему было так думать? – спросил Исаак.

– Он не знает, – ответил Юсуф. – Просто создалось такое впечатление.

– Я хотел бы поговорить с этим мальчишкой, – сказал Исаак. – Очень хотел бы.

– Он почти всегда ночует в сарае на другом берегу реки, – сказал Юсуф. – Но приходит в город, когда ворота открыты.

Не успел Юсуф доесть ужин, как у ворот снова зазвонил колокол.

– Кто это может быть? – спросила Юдифь.

– Сейчас узнаем, мама. Не волнуйся, – сказала Ракель.

На лестнице послышались шаги; Ибрагим просунул голову в дверь столовой.

– Двое людей хотят видеть хозяина, – сказал он.

– Это не вызов к пациенту? – спросил Исаак.

– Он сказал, что хочет вас видеть, – повторил Ибрагим. – На больного не похож. Они ждут во дворе.

– Ибрагим, проводи их сюда, – сказала Юдифь. – Вечер слишком холодный, чтобы стоять внизу. Ау нас достаточно дел в других помещениях, – добавила она, окидывая всех властным взглядом, – чтобы сидеть здесь и болтать. Юсуф, отнеси свою тарелку на кухню.

– Сеньор Исаак, – неторопливо произнес низким голосом Ромеу. – Я пришел поговорить с вами по настоянию Рехины. Это она со мной.

– Хотела добавить свой голос к отцовскому, – негромко сказала Рехина.

– И убедиться, что я исполнил поручение, – сказал Ромеу.

– Что же у вас за поручение? – спросил Исаак.

– Возможно, вы слышали, что нашего квартиранта, юного травника Луку, арестовали, и сейчас он в епископской тюрьме, – сказал Ромеу. – Хотя с какой стати ему быть там, а не в городской, не понимаю, – добавил он. – Поскольку его обвиняют в убийстве сеньора Нарсиса.

– Сейчас объясню, – сказал Исаак, – потому что имею кое-какое отношение к этому.

– Это неважно, папа, – настоятельно сказала Рехина. – Важно, что он невиновен.

– Нет, – сказал Исаак. – Я должен объяснить. Очень важно, чтобы он находился в тюрьме епископа, я позаботился о том, чтобы там его не могли судить до среды – через два дня. И его не смогут повесить, пока не пройдет три дня. За эти два дня можно сделать многое.

– Не понимаю, о чем вы, – заговорил Ромеу. – Я готов показать, что в тот день и вечер, когда был доставлен яд, Лука не покидал дома. Он работал со мной в мастерской, потом мы все поужинали, потом мы сидели за кувшином вина. И Лука рассказывал мне о своей жизни на Мальорке и о проведенном на Сардинии времени. Он не мог отнести эту микстуру в дом сеньора Нарсиса.

– Но это не принесет ему пользы, – сказал Исаак. – Никто не думает, что это сделал он. Микстуру принес человек, который назвался посыльным, некто пониже и потоньше Луки, высокого, крепкого молодого человека. Обвинители считают, что Лука нанял этого посыльного для доставки яда. Он мог бы сделать это в любое время дня.

– Тогда зачем ему было делать этот яд? – спросила Рехина. – После пасхи он сделал четыре склянки лекарств; я знаю, потому что Луке проще работать в кухне, и я помогала ему. Сделал два вида – он сказал мне по секрету, что это единственные, известные ему.

– А как та микстура, которую он давал вам, сеньора? – спросил Исаак.

– Она была основана на том, что Лука видел, как готовил его учитель. Он долгое время готовил ее, выпил большую дозу, прежде чем дать мне, чтобы убедиться, что она не принесет вреда. Но у каждой его микстуры очень своеобразный запах, я сразу же узнаю их. И той, и другой немного осталось.

Девушка сказала все это очень отчетливо, неторопливо, словно уже находилась перед судом.

– Не мог он сделать какую-то микстуру, когда вы уходили? – спросил Исаак.

– Нет, – уверенно ответила Рехина, – потому что Лука обычно сопровождал меня, когда я шла по делам, говорил, что, пока полностью не окрепну, мне нужна помощь, чтобы носить полные корзинки. А если я оставляла его одного и он разжигал на кухне огонь, чтобы варить свои микстуры, то не только расходовал дрова, но в кухне оставался запах. Я бы заметила.

– Судьи выслушают вас, сеньора, и, уверен, поверят вам, но они могут решить, что вы заблуждаетесь, потому что он приятный, красивый молодой человек, и принять это во внимание, – сказал Исаак.

– Но я же знаю, что Лука невиновен, – заговорила Рехина. – Я добилась свидания с ним в тюрьме, спросила его, что мне нужно делать, кто может дать показания в его пользу помимо нас, а он покачал головой и ответил, что не совершал этих отравлений и что Господь не допустит, чтобы он безвинно пострадал за них. Сказал, что совершил много менее значительных поступков, которых теперь стыдится, но никогда никого не убивал, случайно или умышленно. Тогда я рассердилась и сказала, что Господь не предстанет перед епископским судом и не спасет его, если он не будет спасать себя сам. Вы должны помочь нам, сеньор Исаак. Прошу вас. Попросите епископа избавить его…

– Рехина, почему бы нам не найти того посыльного перед тем, как защищать Луку перед епископом? – сказал Ромеу. – Он должен знать, кто заплатил ему, чтобы доставить ядовитую смесь.

– Я собирался сделать это сегодня вечером, – сказал Исаак. – Некто, видевший его под тем дождем, живет на другом берегу реки. Когда вы пришли, я только ждал, чтобы Юсуф закончил ужин, чтобы отправиться искать его.

– Я пойду с вами, – сказал Ромеу. – Если этот человек живет там, где вы говорите, это недалеко от моего дома, и, возможно, я смогу быть полезен. Только сперва я должен проводить домой Рехину.

– А я должен позвать Юсуфа, который знает, кто этот молодой человек, – сказал Исаак.

В конце концов из гетто к дому Ромеу отправилась при свете факела группа из шести человек.

– Рехина, мне не нравится, что ты будешь одна в такое позднее время. Может, тебе побыть у соседей, сказал столяр, когда четверо собрались у ворот. Ракель тоже была там, стояла у лестницы на тот случай, если понадобится еще что-нибудь, а Ибрагим терпеливо ждал, чтобы запереть за ними ворота.

– Папа, уже поздно беспокоить соседей из-за такого пустяка, – ответила Рехина. – Дома я буду в безопасности.

– Мне тревожно оставлять дочь одну в доме, признался Ромеу Исааку. – Может, это и глупо, только…

– Тогда почему не пойти мне с сеньорой Рехиной? – сказала Ракель. – И мы можем взять с собой для защиты Ибрагима, чтобы ее отец не волновался.

– Или сеньора Рехина может остаться здесь, – сказал Исаак, – где, уверяю, она будет в безопасности. Стены у нас высокие, ворота крепкие, а члены семьи и слуги очень осторожны.

– Папа, я лучше пойду домой, – сказала Рехина, – если сеньора Ракель согласна составить мне компанию.

На этом порешили, и они пошли по улицам как обычная группа трезвых горожан, возвращающихся после проведенного у друзей вечера, дружелюбно, негромко разговаривая, чтобы не беспокоить округу.

– Почему Лука проводит так много времени с вами в мастерской? – неожиданно спросил Исаак. – От скуки, поскольку пациентов у него мало?

– Не думаю, – ответил Ромеу. – В последние две недели у него были пациенты, хотевшие, чтобы он посещал их каждый день. Я знаю, потому что они посылали служанку или мальчишку с сообщением, а когда я передавал это ему – Лука сам не любил подходить к двери, – он говорил, что слишком занят, придет на другой день, а мне жаловался, что все пациенты хотят, чтобы он посидел, поговорил с ними, и что предпочитает молчание дерева и звук топора, стамески или шлифовального камня. Лука чувствует дерево, сеньор Исаак. Он очень помогал мне.

Расстояние от дома Ромеу до реки было небольшим, вскоре они спустились с холма и пошли по ровной местности к мосту.

– Юсуф, факел еще горит? – спросил Исаак.

– Да, – господин, – ответил мальчик. – Ночь темная, луна еще не взошла.

– Нужно погасить его, – сказал врач. – И идти как можно быстрее.

Они медленно шли вперед, пока глаза у них не привыкли к внезапной темноте. Когда шаги Ромеу гулко зазвучали по пролету моста, Исаак коснулся его плеча, давая понять, что надо соблюдать тишину. Все остановились.

Ночь была темная, над ними слабо светили звезды; под ними текла река, напоминающая еще более темную ленту между берегами, о существовании которых можно было только догадываться. Тявкнула собака. Что-то двигалось с шелестом по траве у воды. Глухой удар, напоминающий приземление прыгнувшего зверя, заставил Юсуфа вздрогнуть. Потом что-то с плеском упало в воду.

– Господин, что это? – нервозно спросил Юсуф.

– Какое-то животное охотится в ночи, – негромко сказал Ромеу. – Думаю, мы слышали, как оно схватило свою добычу, бесшумно и ловко.

– Боюсь, что да, – сказал Исаак. – Юсуф, факел у тебя? И кремень с кресалом?

– Да, господин.

– Тогда зажги его побыстрей.

Неожиданно заплясало пламя, и в его свете вновь появился окружающий мир.

– Видишь что-нибудь на берегу? – спросил врач.

– Нужно подойти поближе – сарай находится в тени деревьев.

Юсуф пошел вперед, ведя своего учителя, а Ромеу, поискав взглядом опасность, которую, казалось, предчувствовал Исаак, последовал за ними.

– Вот тропинка, ведущая к сараю, – сказал мальчик, поднимая факел. – Довольно узкая. Но он был здесь, если не убежал.

– Ты видел, как он убегает?

– Нет, господин. Но… – Юсуф умолк и заглянул в низкое, ветхое строение. – Там никого нет.

– Ромеу, возьмите факел, посмотрите в реке, – сказал Исаак.

Ромеу первый увидел мальчика. Он лежал, застряв на песчаной отмели, на расстоянии вытянутой руки от берега, темной массой, слегка покачивающейся в завихрениях мчащейся к морю реки.

– Так, парень, – сказал Ромеу, повернувшись к Юсуфу. – Бери снова факел и держи высоко. Я его вынесу.

Рослый мужчина осторожно вошел в холодную воду; через минуту он вернулся, держа на руках мальчика.

– Господин, это тот парнишка, о котором я говорил, – сказал Юсуф.

– Он мертв? – спросил Исаак.

– Из головы у него обильно идет кровь, господин. Похоже, его сперва сильно ударили, потом бросили в воду. Как он может быть живым?

– Юсуф, у людей после смерти кровь не идет. Если рана еще кровоточит и он не захлебнулся…

– Сеньор Исаак, когда я подошел, его голова и плечи лежали на песчаной отмели, – сказал Ромеу. – Лицо было не в воде. Я чувствую, как он дышит. Но, думаю, его нужно отнести к нам в дом. Ночь холодная.

– Превосходно, – сказал Исаак. – Пошли как можно быстрее.

Мальчика положили на застеленный одеялом кухонный стол. Рехина в дополнение к трем освещавшим кухню свечам принесла еще одну. Ракель отошла к дальнему краю стола, чтобы не мешать отцу ощупывать кровоточащую голову.

– Кожа рассечена, на черепе ощущается легкая вмятина от удара, – сказал Исаак. – К счастью, удар пришелся не по виску, но трудно сказать, выживет ли он. Ракель, как выглядит мальчик?

– Папа, кровь все еще продолжает идти, он очень бледен, глаза запавшие. Весь мокрый, бедняжка, и, должно быть, очень замерз, хотя, уверена, сейчас этого не ощущает. Его нужно перевязать, а потом можно я сниму с него мокрую одежду и заверну его в одеяло?

– Я принесла остатки чистой льняной простыни для бинтов, – сказала Рехина, отдавая их Ракели.

Перебинтовав голову, с мальчика сняли мокрые лохмотья. Рехина надела на него чистую рубашку, мягкую от долгой носки, принадлежавшую подмастерью Ромеу, которую следовало бы вернуть семье после его смерти.

– Оставлять его здесь нельзя, – сказала Ракель. – Есть кровать или кушетка, где он мог бы лежать в покое?

– За кухней есть комнатка служанки, – ответила Рехина. – Есть комната Луки, которую раньше занимал подмастерье. Пожалуй, она самая тихая.

– Сейчас для него ничего нельзя сделать, нужно только наблюдать за ним и молиться о его выздоровлении, – унылым тоном сказал Исаак. – Оберегайте его от яркого света и громких звуков. Если он крепкий парнишка, а я надеюсь, что это так, то может выжить, и тогда его показания могут стать очень важными.

Звон полуночных колоколов на минуту оборвал все разговоры. Исаак какое-то время постоял в молчании после того, как прекратилась последняя вибрация.

– Ромеу, у вас еще есть слуги? – спросил он наконец.

– Увы, нет, – ответил столяр. – У нас была служанка, но ее унесла та же лихорадка, от которой умерли моя жена и подмастерье. Когда Рехина была очень больна, приходила и помогала соседка.

– В данное время хорошо, что нет слуг, – заговорил врач. – Крайне важно, чтобы никто не знал о существовании мальчика. Мне очень жаль поступать так с вами, сеньора Рехина, только нужно распустить слух, что я прихожу сюда потому, что у вас начался жар и нервное расстройство из-за ареста сеньора Луки. Ракель будет ухаживать за мальчиком, надеюсь, вы станете помогать ей, а Юсуф будет приходить время от времени с новостями и дополнительной помощью, если она потребуется. Когда Ромеу придется уходить из дома, нужно крепко запираться и не пускать никого – даже близкого друга или соседа – кроме тех, кто находится здесь сейчас. Рехина не должна подходить к двери; если кто-то, кроме нас троих, принесет вам сверток, неважно от кого, не открывайте его, если меня здесь не будет. Понятно? Если мы хотим спасти Луку, то должны делать все возможное для спасения этого мальчика. И я боюсь, что ему может угрожать более серьезная опасность от внешнего мира, чем от повреждения.

Его побледневшие слушатели кивнули, негромко сказали, что поняли, и врач ушел в сопровождении Юсуфа и Ибрагима с факелом.

– Господин, вы ожидаете серьезной опасности? – спросил Юсуф, когда они отошли от дома Ромеу.

– Не ожидаю, Юсуф, а боюсь ее, – ответил врач. – Я знаю, что Рехина сейчас страдает и ее организм все еще слаб от прошлого испытания, но она смелая, и, надеюсь, мужество поможет ей.

– Нет, господин, – сказал Юсуф. – Я имел в виду…

– Прекрасно знаю, что ты имел в виду, и вместо того, чтобы ломать голову над такими совершенно бессмысленными вопросами, скажи, что бы ты дал сеньоре Рехине для того, чтобы укрепить ее перед тем, что предстоит? С какими симптомами мы имеем дело? Какое основное лекарство от каждого? Какие лекарства можно давать одновременно? Давай, парень. Посмотрим, чему ты научился.