Текст книги "Припарка для целителя"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

И неуверенно, с некоторым замешательством, спотыкаясь на некоторых названиях, Юсуф стал выстраивать мысли в этом направлении и описывать состояние девушки.

– Думаю, она не сможет спать, и это ослабит ее еще больше. От бессонницы я бы дал ей… – Сделал паузу. – Есть несколько лекарств, я не знаю, какое.

– Скажи, что за лекарства и какие у них свойства – достоинства и недостатки. По порядку. Думай, Юсуф, прежде чем говорить.

– Господин, мы подошли к воротам.

– Тогда постучи и, пока ждем, можешь начать.

Когда они прошли в ворота и расплатились с привратником, другой поздний пешеход, шедший к городу позади них, очевидно, передумал. Когда ворота закрылись за ними, он – или она остановился, повернулся и медленно пошел обратно в сторону моста.

Когда они вошли в ворота своего дома, Юсуф наконец вспомнил о соке мака в своем перечне снотворных. Ибрагим запер ворота, пробормотал что-то вроде «спокойной ночи» и направился к своей комнатке.

– Боюсь, мне очень трудно запомнить все это, – покаянно сказал Юсуф. – Буду заниматься усерднее.

– Тебе не нужно заниматься усерднее, – сказал врач. – Тебе нужно слушать.

– Я старательно слушаю, господин, – ответил мальчик. – Всякий раз, когда вы говорите о лечении.

– Слушать нужно постоянно, и не только меня, и нужно думать перед тем, как сказать. Кто-то следовал за нами, когда мы шли от дома Ромеу к воротам. Если я слышал его осторожные шаги, он вполне мог слышать наши слова. Ночь ведь очень тихая. Может, это был безобидный прохожий, может быть, нет. Мы не знаем. Теперь иди спать, мальчик. Ты усердно потрудился и, должно быть, устал. Доброй ночи.

– Ну, сеньор Исаак, – сказал епископ, – я удовлетворил вашу просьбу поговорить с юным Лукой, хотя не представляю, что это может изменить в решении суда. Я лично разговаривал с ним, дважды, при свидетелях, и он не сказал ничего такого, что могло бы убедить суд в его невиновности. Говорил он вам что-нибудь, что могло бы помочь ему завтра в его защите?

– Должен сказать, ваше преосвященство, не говорил, хотя не сказал и ничего такого, чтобы могло бы убедить меня в его виновности. Лука сообщил мне несколько любопытных подробностей, и я хочу ими заняться.

– В этом вы, разумеется, вольны.

– Я беспокою вас в столь раннее время, ваше преосвященство, потому что нашел возможного свидетеля – если не на стороне Луки, то, во всяком случае, на стороне истины.

– Так приведите его, – раздраженно сказал епископ. – Свидетель будет очень полезен.

– Не могу, ваше преосвященство, потому что он лежит, получив серьезную травму, в безопасном месте. Я даже не знаю его имени.

– Объяснитесь, – сказал Беренгер. – И побыстрее.

– Я освидетельствовал его сегодня утром, ваше преосвященство, и есть ясные признаки того, что он поправляется, – сказал Исаак, закончив рассказ о поисках этого мальчика. – Но исход таких травм предсказать невозможно. Если эти яды составлял не Лука, мальчик, возможно, сможет указать на агента отравителя. Если будет повешен не тот человек, тогда здесь находится некто, для кого человеческая жизнь ничего не значит. Дадите мальчику немного времени восстановить умственные способности и память? Возможно, до возвращения Даниеля. Кто-нибудь из них сможет сказать нам многое, чего мы не знаем.

– Может, мне еще выпустить Луку на свободу? – язвительно спросил Беренгер.

– Я меньше всего хотел бы этого, ваше преосвященство. Если выпустите, его схватят либо городские власти, либо толпа, и в любом случае у него не будет никакой надежды.

– Ну что ж, – нехотя сказал Беренгер. – Подумаю над этим. Я пока что не назначил времени суда, несмотря на то что Бернат меня торопит, так как, признаюсь, эти обстоятельства беспокоят меня – хоть я думаю, что этот молодой человек, вероятно, виновен.

Исаак нагнулся к мальчику, приложил ухо к его груди и напряженно послушал.

– Заметила у него еще какие-то изменения? – спросил он.

– Нет, папа, – ответила Ракель, – только цвет лица как будто улучшается, правда, медленно.

– Он сейчас спит, – сказал Исаак, – более нормальным образом. Как только проснется, пошли кого-нибудь за мной. Если покажется встревоженным или взволнованным, всеми силами постарайтесь с Рехиной его успокоить и положите на лоб холодный компресс. Когда пробудится полностью, каким бы ни было его состояние, дайте ему попить воды.

– Папа, я смачиваю ему губы, часть воды он проглатывает, – сказала Ракель.

– Превосходно. Вас беспокоил кто-нибудь извне?

– Только соседи, – сказала поднявшаяся по лестнице Рехина. – Они просто любопытны. Когда они появились, мне пришлось прятаться в комнате служанки. Один из них спрашивал папу, слышал ли он шум накануне ночью, когда кто-то, видимо, упал в реку.

– И что?

– Папа ответил, что слышал и решил по звуку, что это водяная крыса вернулась в свою нору. – Сделала паузу. – Сеньор Исаак, вы были у Луки?

– Я навестил его, – ответил Исаак. – Он сказал, что с ним обращаются хорошо и он ни на что не жалуется. К сожалению и для нас, и для него, больше он почти ничего не говорил.

– О Господи! – сказала Рехина. – Сказали вы ему, как важно для него поговорить с вами?

– Сказал, но он не передумал. Хотя ему было трудно молчать, когда я передал ваше сообщение, – добавил Исаак.

Ракель с любопытством взглянула на дочь Ромеу и снова повернулась к мальчику на кровати.

– Хоть бы Даниель вернулся, – сказала она. – Я уверена, он сможет многое объяснить. Понять не могу, что его так долго задерживает. Мальорка недалеко, и мы не слышали о жутких штормах на побережье.

– Дорогая моя, нельзя полагаться на то, что он разузнал что-то, – мягко сказал Исаак. – Нужно делать здесь то, что возможно.

– Хотел бы я знать, кто ударил мальчишку по голове и бросил его в реку, – заговорил Ромеу. – Это низость. Может, он нечист на руку, бродит по улицам, ища, где бы стащить кусок хлеба, не знаю, но тот, кто это сделал, хотел его смерти. Если б удар не убил его, он бы погиб в реке. В это время года бегущая с холмов вода достаточно холодная, чтобы такой малыш, как он, умер в ней. – Глубоко вздохнул и оглядел всех. – Как по-вашему?

– Это сделал тот, кто доставлял ядовитые микстуры, – сказала Рехина. – И говорил, что они от Луки. Кто еще мог пойти на такое?

– Но кто настолько ненавидел сеньора Нарсиса, чтобы отравить его? – сказала Ракель. – Это был приятный, безобидный человек, насколько я знаю, никому не причинивший вреда.

– Кто настолько ненавидит сеньора Луку, чтобы убить сеньора Нарсиса с целью уничтожить его? – спросил Исаак. Все молча повернулись к нему. – Возможно, ответ кроется в этом.

Наступила долгая пауза.

– Мы должны спросить его, – сказала Рехина.

– Лука не ответит, – сказал Исаак. – И думаю, потому что не знает. Когда я спросил его об этом, он был потрясен, а потом отчаянно ломал голову. В конце концов, он приятный молодой человек, не привык к тому, чтобы его ненавидели. Возможно, этот мальчик знает больше и очнется своевременно. И я тоже хотел бы знать, где Даниель, – добавил врач так резко, словно жених Ракели опаздывал на свидание. – Колокола несколько минут назад прозвонили полдень, так ведь? Времени у нас остается мало.

– Надеюсь, он уже возвращается с Мальорки, – сдавленно сказала Ракель. – Папа, это была твоя мысль отправить его туда.

– Ракель, не будем спорить из-за того, кто его туда отправил, – сказал ее отец, – однако, несмотря на то что сказал, надеюсь, он привезет в голове или на листе бумаги или пергамента ключ ко всему этому.

– И, надеюсь, он не останется поразвлечься в Барселоне, – сказал Ромеу.

– Думаю, я об этом позаботился, – сказал Исаак.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Он не знает болезней, убивающих его.

Как только «Санта-Фелиситат» поймала устойчивый ветер, длившийся больше, чем два часа, ее беспорядочный рейс быстро пришел к концу. Она вошла в порт Барселона под сияющим полуденным солнцем; паруса еще не были убраны, как пассажиров торопливо усадили в первую шлюпку и отправили на берег. Выйдя на каменный мол, Даниель ощутил громадное облегчение от сознания, что он снова на материке, что больше не зависит от капризов ветра и погоды и что осуществление его планов теперь более-менее в его руках. Вскинул на плечо свой узел и целеустремленно направился к конюшне, где они оставили мулов.

Однако не успел Даниель выйти на дорогу, как был удивлен тем, что его остановил прилично одетый мальчик с грубо сложенным листом бумаги в руке.

– Вы сеньор Даниель бен Моссе? – спросил он вежливо, но твердо.

– Да. Но откуда ты знаешь, что я здесь? – спросил Даниель.

– Я ждал «Санта-Фелиситат» со вчерашнего дня, сеньор. Мне велено сказать вам, что вы должны пойти со мной туда, где находится ваш мул. Немедленно.

– Я собирался провести сегодняшний вечер с друзьями, – сказал Даниель. – Нельзя ли заняться этим попозже?

– Это очень важно, – сказал мальчик. – Вот письмо, где сказано, почему. Но пойдемте со мной.

Даниель глянул в письмо, где неразборчивым почерком повторялось то, что мальчик изложил ясно.

– Что случилось? – спросил он, ощущая легкую тревогу и, после происшествий на Мальорке, подозрительность.

– Насколько мне известно, ничего, сеньор, – ответил мальчик.

– Иди вперед, – сказал Даниель, – я пойду следом.

И поскольку мальчик быстро шел самым кратким путем к конюшням по залитым солнцем, открытым улицам, заполненным людьми обычного вида, Даниель последовал за ним.

– Сеньор Даниель, – сказал приветливый владелец конюшни. – Рад вас видеть. Мальчик нашел вас без труда? – спросил он.

– Едва я сошел со шлюпки, он был там, – ответил Даниель. – Что все это значит?

– Понятия не имею, – ответил владелец. – Я получил пакет от курьера с просьбой встретить вас и тут же поторопить обратно в Жирону. Моя жена приготовила для вас обед, собрала еды и вина на дорогу. Я дам вам быструю лошадь, и вы будете там вечером – луна, по-моему, заходит в полночь. Света будет достаточно. Сейчас здесь стоит ясная погода.

– Кто прислал эти указания? – спросил Даниель, позволив вести себя к кухне.

– Врач, разумеется. Сеньор Исаак. Знаете, что еще в молодости он пришел нанять мула и вылечил мою жену от ангины, а лучшую кобылу от колик? Они обе тогда были в положении. У меня до сих пор есть жеребенок этой кобылы, превосходное существо, и это мой парнишка привел вас из гавани. В те дни мы были бедными, и я расплатился с ним едой – он настоял, что заплатит мне за наем мула. Я ему многим обязан. Умыться можете там, – сказал владелец, показав Даниелю комнатку за кухней с кроватью и умывальником, – а моя Марта тем временем подаст вам обед.

Даниель сел на сильную, быструю маленькую кобылу, голова его кружилась от указаний относительно ухода и корма.

– Не обращайте особого внимания на старого Роже, – сказал человек, который ехал рядом с ним. – Он любит сам себя слушать. Едете на север? – спросил он. – Если да, можно ехать вместе. Я провел ночь на ферме рядом с Жироной.

– Вы живете там? – спросил Даниель, подумав, что он не особенно похож на фермера.

– Я? Нет. Где живу? Здесь, пожалуй, когда я дома. У меня есть комната в доме сестры. Я курьер.

– Я думал, курьеры всегда выезжают на рассвете, – сказал Даниель.

– Если у нас есть выбор. Сейчас поздновато трогаться в путь, но я выезжаю, когда меня просят. И не волнуйтесь, – добавил он с усмешкой, – слишком быстро не поскачем. Я ездил на вашей кобыле, когда моя Нинета болела, и знаю, сколько она может проскакать без особого напряжения. Хорошо ездить вдвоем, когда можно.

Выйдя из дома Ромеу, Исаак не представлял, куда идти и что делать. До сих пор он руководствовался логикой, теперь такой возможности ему не давало отсутствие знания. Проходя мимо дома сеньора Понса, остановился, вспомнив, что сеньора Хуана до сих пор страдает от мучительного кашля, и зашел справиться о ее состоянии.

– Мне гораздо лучше, сеньор Исаак, – сказала она, – но у вас обеспокоенный вид, а на вас это не похоже. Можем мы чем-нибудь помочь?

– Я в беспокойстве, но если не можете сказать, как найти человека без имени, лица или голоса, которые кто-нибудь знает или может вспомнить – очень дурного человека, – то не знаю, как вы сможете помочь мне, сеньора Хуана.

– То есть, вроде того, как найти мальчишек, которые кидали камнями в птиц у меня во дворе и ушибли мою кухонную служанку? – спросила она. – Проследите их до самого логова, как охотник. Я нашла этих противных маленьких чертенят.

– Когда речь идет о бросающихся камнями мальчишках, это может принести результат, – сказал Исаак, – но как найти человека постарше и поумнее?

– Думаю, мало кто умнее вас, сеньор Исаак, – сказала сеньора Хуана.

– Пожалуй, испробую ваш метод, – сказал врач.

– Где ты был? – спросила Юдифь, когда Исаак поднялся по лестнице. – Кто-то приходил, сказал, что ты обещал посетить его хозяина, но так и не появился. Я беспокоилась. Думала, ты заболел.

– Не бойся. Если б я заболел, кто-нибудь поспешил бы тебе об этом сообщить. Людям нравится разносить дурные вести. Где Юсуф?

– Здесь, господин, – ответил мальчик. – Мы собираемся обедать.

– Ешь как можно быстрее, – сказал врач, – и отправляйся в дом Ромеу. Ракели может потребоваться помощь. Если есть какие-то новости, сразу же возвращайся с ними.

– Не понимаю, почему Ракели нужно оставаться у сеньоры Рехины, – сказала Юдифь. – Как она могла сильно заболеть снова?

– Это необходимо, – ответил Исаак. – Давай теперь поговорим о более приятных вещах, – добавил он, когда Юдифь положила ему на тарелку рыбы с хлебом и отдала ее Хасинте, чтобы та поставила перед ним. – Как мой сынишка? Сегодня утром он снова спал и я не мог его поприветствовать.

– Замечательно, – довольным голосом сказала Юдифь. – Аппетит у него, как у медведя, а когда насытится, то, как знатный владыка, засыпает за столом.

– Он много плачет, – сказала Мириам.

– Только когда голоден, – сказала Юдифь. – Ты тоже плакала.

– Я не знала, что он будет так громко плакать, – добавила Мириам. – Все младенцы так плачут?

– У твоего братишки особенно сильный, здоровый голос, – сказал Исаак. – Со временем он научится при необходимости умерять его.

И на протяжении всего обеда врач вел себя таким образом, старался уделять внимание жене и близнецам, ел мало и думал о поведении Луки.

– Натан прогулял сегодня уроки, – сказала Мириам.

– Нет, – ответил ее брат-близнец.

– Тогда почему я тебя не видела? – спросила Мириам. – Тебя не было в классе.

– Но я не прогуливал, – запротестовал Натан.

– А что же ты тогда делал? – спросила Мириам с ноткой торжества в голосе.

– Я… неважно, что я делал, – сказал Натан. – Я не прогуливал занятий.

– Почему бы не сказать нам, Натан? – спросил Исаак. – Почему люди не защищаются, когда им дают такую возможность?

– Потому что вы не поверите мне, и мама сочтет, что я лгу, – ответил Натан.

– Потому что у его друга Моссе будут неприятности, если он скажет, что делал, – сказал Мириам.

– Потому что он слишком упрямый, – сказала Юдифь, глядя на старшего сына с любовью и раздражением.

– Эти причины кажутся очень правдоподобными, – сказал Исаак. – Натан, какая из них верная?

– Если все знают, почему я делаю все так, – сказал в бешенстве мальчик, – то с какой стати мне говорить?

Он вскочил из-за стола и выбежал из столовой. Исаак поднялся и пошел в кабинет. Сел в массивное резное кресло, положив руки на колени, и попытался изгнать из головы посторонние мысли. Что заставляет людей вести себя таким образом, который представляется очень странным, однако человек не удивляется, что его сын в восьмилетнем возрасте повел себя так же?

Чего они боятся больше быстрого и неминуемого незаслуженного наказания? Насмешки тех, кто не верит им? Угрызений совести из-за предательства. Унижения гордости, сопровождающего оправдание? Или чего-то еще? Пока что ответа Исаак не находил. Наконец он встал и вышел во двор. Дом был сонным; ничто живое не шевелилось, кроме кошки, подошедшей и потершейся о его ноги.

– Ты знаешь? – спросил он. – Ты, которая не унизится до того, чтобы оправдываться перед каким бы то ни было судом?

Но ответом кошки было вопросительное «мяу», и каким бы мудрым оно ни было, его пониманию не способствовало нисколько.

Врач спокойно взял свой посох, пересек двор и открыл ворота. Пошел по хорошо знакомым улицам гетто к воротам и разбудил дремавшего на посту привратника.

– Иаков, если кто-то будет искать меня, – сказал он, – то я иду навестить заключенного в епископской тюрьме. Скоро вернусь.

Привратник зевнул и ответил кивком, забыв, что врач не может этого увидеть, но Исаак уже шел через площадь, постукивая посохом.

– Лука, – оживленно заговорил он, как только его допустили к заключенному, – почему вы отказываетесь защищаться? Слишком горды, чтобы оправдываться?

– Не понимаю вашего вопроса, сеньор Исаак, – ответил Лука. – Я не гордый. Гордиться мне нечем.

– Все знают, что вы обладаете способностью нравиться людям своими речами и манерами, – сказал Исаак. – Это может быть источником гордости.

– Я бы гордился этим, будь это так, – заговорил Лука, – и если б научился этому благодаря упорной работе и уму. Некоторые люди кривят лица и не могут улыбнуться без того, чтобы улыбка не выглядела угрожающей. Стоит ли им гордиться способностью вселять страх в сердца? Думаю, нет. Это случайность, не мастерство.

– Тогда, может, защищаете кого-то своим молчанием, – сказал Исаак. – Ваша защита причинит зло кому-то, кого вы уважаете?

– Кого? Может мое молчание помочь Рехине или Ромеу? Кто еще помогал мне здесь? О ком еще мне беспокоиться?

– Может быть, защищаете кого-то на Мальорке, – сказал Исаак. – Мать, отца или другого родственника. Учителя.

– Им ничто не может помочь, сеньор Исаак, – ответил Лука. – Или повредить.

– Тогда не считаете, что мы поверим правде, услышав ее от вас, – сказал Исаак.

– Сеньор Исаак, если б я знал правду, то прокричал бы ее с высокой крыши. Но я не могу сказать того, чего не знаю, а когда не знаешь правды, ты не можешь даже солгать. Вот и все. Больше мне сказать нечего.

Врач взял посох и покинул тюрьму в глубокой задумчивости. Он сосредоточился на ответе Луки. Человек не может солгать, если не знает правды. Без правды, направляющей его в обманах, он может лишь спотыкаться в смятении. Не успел он продвинуться дальше в этих размышлениях, как услышал топот бегущих в его сторону ног.

– Господин, – негромко сказал Юсуф, – думаю, наш пациент готов говорить с вами, если вы придете.

– Все хорошо? – спросил Исаак.

– В голове боль, но ведет он себя так, как мы надеялись, – ответил Юсуф.

Вынужденный довольствоваться этими словами, которые можно было истолковать многообразно, Исаак пошел с учеником к дому Ромеу.

– Папа, мальчик не может совершенно ничего вспомнить о вчерашнем вечере, – сказала Ракель. – Я сказала ему, что он ударился головой и должен лежать спокойно.

– Давно он проснулся? – спросил врач.

– На сей раз недавно, – ответила Ракель. – Он проснулся было на минуту, выпил воды, пробормотал что-то неразборчивое. Потом заснул снова. Мы подождали немного, что будет дальше, прежде чем звать тебя. Потом он опять проснулся с сильной жаждой и способностью говорить.

Мальчик лежал тихо, с открытыми глазами, обозревая все в комнате. Исаак сел на стул у кровати и прислушался к его дыханию.

– Как тебя зовут? – спросил Исаак. – Мы не можем больше называть тебя просто мальчиком, раз уже общаемся с тобой.

– Томас, – ответил он.

– Скажи, Томас, как себя чувствуешь, – попросил Исаак. – Я врач, нахожусь здесь, чтобы помочь тебе поправиться.

– Голова болит, – сказал Томас.

– Сколько моих пальцев видишь? – спросил Исаак, убрав указательный, средний, безымянный пальцы под большой и подняв руку.

– Один, само собой, – ответил мальчик. – Но как вы можете это делать? Вы же не видите, так ведь? Вы слепой.

– Верно, слепой, – сказал Исаак, – но достаточно умный, чтобы знать, сколько пальцев поднял. Если ты сделаешь то же самое и спросишь меня, я не смогу ответить, если не дашь ощупать твою руку. Вот тогда буду знать. Прошлой ночью я ощупал твою голову и определил не хуже любого зрячего, что случилось с тобой. Ты знаешь?

– Ударился, – неуверенно ответил мальчик.

– Знаешь как? – спросил врач.

– Нет. Упал? Сеньора сказала, что моя одежда была мокрая, поэтому мне дали чистую рубашку, и я могу оставить ее себе.

– Какая сеньора?

– Темноволосая.

– Это моя дочь, ее зовут Ракель. Другая сеньора дочь Ромеу, ее зовут Рехина. Это дом Ромеу. Знаешь кого-нибудь в городе?

– Знаю Юсуфа.

– Юсуфа все знают, – сказала Ракель.

– Что случилось со мной?

– Кто-то ударил тебя по голове, возможно, дубинкой. Потом бросил тебя в реку.

– Папа, – сказала Ракель, – это слишком жестоко.

– Почему он ударил меня? – спросил мальчик. – Я знаю его?

– Не думаю, что знаешь, – ответил Исаак. – Но ты видел его однажды, очень темной, дождливой ночью, под мостом.

– В тот день я приходил в Жирону, – заговорил мальчик неожиданно усталым голосом. – Искал моего дядю. Я залез под мост укрыться от дождя, хотя там было очень грязно. Он ударил меня, обругал и вытащил нож. Потом вылез и убежал.

– Убежал? Как мальчик?

– Да. Это был мальчик – постарше меня, может быть, даже старше Юсуфа, но не взрослый.

– Но ты не видел, куда он направился.

– Видел, – сонным голосом сказал мальчик. – При вспышке молнии. Он бежал по дороге в Фигерес. Я подумал, что это странно, я недавно пришел по этой дороге и знал, что там ничего нет…

– Папа, он спит.

– Бедный мальчик, он хорошо для нас потрудился. Смелое сердце.

– Он поправится?

– Не знаю, но шансы хорошие. Ты обратила внимание на его глаза? Они странные?

– Один зрачок чуть больше другого, – ответила Ракель.

– Позаботься, чтобы его не беспокоили. Комната затемнена?

– Да, папа.

– Мы должны ухаживать за ним. Он заслуживает нашей помощи, даже если больше ничего не сможет сказать.

Исаак стал спускаться по крутой, узкой лестнице из чердачной комнаты, где спал мальчик, мимо двух комнат на следующем этаже, затем мимо кухни и комнаты Ромеу, наконец на первый этаж, занятый просторной мастерской.

– Ромеу, – негромко позвал он, – вы здесь?

Этот вопрос был излишним, спускаясь по лестнице, Исаак все время слышал, как он работает.

– Да, сеньор Исаак, – ответил столяр. – Чем могу быть полезен?

– Я только что от постели мальчика. Он ненадолго проснулся и сообщил нам кое-что очень интересное.

– Вот как? Рехина, когда спускалась, сказала, что мальчик ничего не знает.

– У нее не было возможности поговорить сегодня с сеньорой Понс, как у меня, – заговорил Исаак. – Сеньора Понс указала мне, что если хочешь найти кого-то, о чьем существовании знаешь только по его поступкам – можешь только догадываться по тому, что он делает, – тактично добавил Исаак, – нужно следить за ним, как охотник за добычей, пока не найдешь его логово.

– Я не охотник, – сказал Ромеу, – однако по секрету признаюсь, что в детстве я поймал в ловушку нескольких кроликов и понимаю этот метод. Но какое это имеет отношение к нашей проблеме.

– Этот мальчик – его зовут Томас – видел, как тот посыльный бежал по дороге в Фигерес. Думаю, возможно, у него есть там надежное место, чтобы укрываться – или, может быть, жить – в каком-нибудь доме или ферме у этой дороги.

– Видел после того, как он ударил его по голове.

– Нет – в ту дождливую ночь, когда сеньор Мордехай едва не принял новое лекарство, которое могло его убить.

– И хотите, чтобы я нашел этого посыльного.

– Кто-то должен это сделать.

– Сеньор Исаак, если пойду искать его, то оставлю мальчика и свою дочь одних в доме, без защиты. Я не могу. Сейчас я не решаюсь выходить из дому даже в полдень.

– Здесь будут Юсуф и моя дочь, – сказал Исаак, – но, пока вы не ответили, я понимаю, что сделать это таким образом нельзя. Решу эту проблему каким-нибудь иным путем.

Исаак вышел на площадь рядом с собором, миновал главный вход во дворец епископа и зашел в караульное помещение. Через несколько секунд он разговаривал с Доминго, сержантом стражи, человеком, которому мог полностью доверять.

– Сержант Доминго, – сказал он, приставив посох к стене, – я хочу поговорить о том, что, возможно, вам неизвестно, и попросить вашей помощи, если это возможно.

– Тогда присаживайтесь, сеньор Исаак, – сказал сержант. – Выпейте со мной чашу вина и расскажите то, чего я не знаю.

– В ту ночь, когда сеньор Нарсис Бельфонт скончался, некий посыльный принес склянку болеутоляющего средства и сказал служанке, что это от юного Луки. Сеньор Нарсис принял это лекарство, и, полагаю, оно его убило.

– Все это я знаю.

– Я так и думал, – сказал Исаак. – По своим соображениям я попросил сеньора Мордехая притвориться больным и вызвать юного Луку. После лечения совершенно нормальным способом, получения двух склянок относительно безопасных лекарств – которые, кстати, он не принимал, а отдал мне, чтобы я мог проверить их, – ему была отправлена с посыльным склянка очень сильного яда. Если б он принял его, то страдал бы от многих неприятных последствий – путаницы в мыслях, сильного жара, сухости во рту и кожи, невыносимой боли, конвульсий и в конце концов умер бы.

– Как Хуан Кристиа, – сказал сержант.

– Да, совсем как Хуан Кристиа, – сказал Исаак. – И можно быть почти уверенным, что эта микстура была составлена той же искусной рукой.

– Чьей рукой? – спросил сержант. – Луки?

– Не думаю, что эта рука столь искусна с растениями, – сказал Исаак. – Но есть человек, который может узнать отравителя.

– Того посыльного.

– Либо он сам изготовил эти яды, либо знает, кто, – задумчиво сказал Исаак. – Трудность заключается в том, что никто не видел его отчетливо и не слышал, чтобы он говорил своим естественным голосом, кроме одного человека.

– Изготовитель яда.

– Нет. Безобидный мальчик лет девяти по имени Томас. Он пришел с севера в тот день, когда была гроза. В тот вечер Мордехай получил склянку с ядом. Посыльный был одет в теплый шерстяной плащ с капюшоном, как и прежде, – слишком хороший для такого мальчишки. Во время самого сильного дождя он и Томас столкнулись из-за укрытия под северным мостом на другом берегу реки. Тот, что в плаще с капюшоном, побежал в сторону Фигереса. Думаю, он может сейчас жить где-то в той стороне. Томас отчетливо видел его при вспышке молнии.

– Тогда почему вы не привели его? – спросил Доминго.

– Потому что в тот день, когда мы узнали о его существовании, кто-то ударил Томаса дубинкой по голове и бросил в реку. К счастью, его вынесло головой на песчаную отмель, и лицо находилось не в воде.

– Где сейчас этот мальчик?

– В доме Ромеу, – ответил Исаак. – Столяр считает себя ответственным за Луку. Как-никак, это его жилец.

– Я слышал, что если Лука останется в живых, то вполне может стать его зятем, – сказал сержант. – Хотя недостатка в кандидатах на это место не будет.

– Только сеньора Рехина не так-то легко отдает свое сердце, – сказал Исаак. – Надеюсь, она не перенесла свои чувства с одного безнадежного жениха на другого.

– Значит, вы хотите, чтобы я, вопреки полученным приказаниям и ответственности, покинул свой пост и отправился на дорогу в Фигерес искать человека в плаще с капюшоном.

– Да. Думаю, это человек, который живет там немногим больше месяца. И, возможно, у него есть друг в конторе нотариуса.

– Я бы не пошел на это безумие по просьбе многих людей, сеньор Исаак, – сказал Доминго, – но, пожалуй, я обязан вам кое-чем. Возьму с собой никчемного Габриеля. Глаза у него острые, он видит самой темной ночью – правда, сегодня будет луна. Как думаете, далеко он живет?

– Думаю, туда нетрудно дойти пешком, – ответил Исаак. – Самое большее – три-четыре мили. Похоже, он много ходит туда-сюда.

– Отлично. Парень с толстым плащом и с другом в конторе нотариуса. Найти его не должно быть особенно трудно, – сказал Доминго, допивая вино.

Они уже побывали в пяти фермерских домах у северной дороги и приближались к шестому, когда Габриель заговорил. До этого времени он благоразумно помалкивал, зная по горькому опыту, что это наилучший способ не попасться сержанту на зачастую язвительный язык.

– Сеньор, – сказал он, – а я тут кое-кого знаю.

– Знаешь? – скептически спросил сержант. – И кто же это, хозяйка фермы?

– Нет, сеньор, – ответил стражник. – Ее служанка. В это вечернее время она будет на кухне болтать с кухаркой. Сейчас она свободна. Думаю, говорить с хозяйкой нам мало проку. Она не особенно…

Он умолк, подыскивая тактичный способ описать, какая она.

– То есть, ничего не скажет таким, как мы?

– Не примите за непочтительность, сеньор, но это возможно.

– Тогда пойдем на кухню, – сказал сержант.

Габриель направил коня по узкой дороге, ведущей к главному входу солидного дома. Сержант с удивлением обратил внимание, что это сильное животное немедленно повернуло направо, на тропинку, ведущую к задней части дома. Перешло на рысь и направилось прямо к кухонной двери.

– Он привык получать здесь кое-что от кухарки, – сказал Габриель, чуть покраснев, то ли от света заходящего солнца, то ли от смущения, Доминго не понял.

– Габриель! – сказала хорошенькая девушка, выйдя из двери, когда стражник с легкостью спешился. – И Нерон. Как поживаешь? – обратилась она к коню, который тыкался носом в ее фартук. Вынула руку из-за спины и протянула. В руке были две большие морковки. – Что привело тебя сейчас сюда? – спросила она. – Я думала, ты должен находиться на службе.

– Я на службе, – ответил он с какой-то безнадежностью и оглянулся.

– Господи, – произнесла девушка. – Я не видела вас, сеньор, – добавила она, сделав легкий реверанс.

– Это сержант Доминго, – сказал Габриель.

– Вы сержант Доминго, – удивленно сказала она.

Доминго спешился и подошел к ним.

– Да, сеньора, и я человек, – сказал он с улыбкой, – что бы там ни говорил вам юный Габриель, не дьявол во плоти. А вы, сеньора…

– Меня зовут Бланка, сеньор, – ответила она кокетливо. – Входите. На улице прохладно, а у нас есть вино и горячий суп.

– Новый человек? – спросила кухарка, убедившись, что горячее блюдо на ужин хозяину булькает на огне. Придвинула мужчинам сыр и нож. – Сколько ему лет? Здесь живет брат сеньоры Алисии. Приехал к ней жить в начале зимы, только он не совсем здоров и редко выходит.

– Некто юный, полный жизни, – сказал сержант, отрезая себе сыра и превосходного хлеба. – Насколько я понимаю, уже не совсем мальчик, но еще не взрослый мужчина. Помладше Габриеля – я сужу по описанию того, как он бежал. Как мальчишка, сказал тот, кто видел его. Однако высотой с мужчину среднего роста.

– Один из этих тощих, долговязых типов, – презрительно сказала Бланка и многозначительно посмотрела на Габриеля. – Здесь я таких не замечала.

– Но тут есть в финке [4]4
  Finca (исп.) – усадьба, владение.


[Закрыть]новый парень, – сказала кухарка. – Живет там, думаю, не больше трех-четырех недель. Симпатичный. Ангельская улыбка, золотистые локоны, курчавая темно-рыжая бородка. Он секретарь у управляющего. Сказал, что учился у монахов, но решил, что такая жизнь не по нему, и бросил учебу.