Текст книги "Припарка для целителя"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Присутствующие – особенно не столь важные, чтобы предоставить им место на скамье, – забеспокоились, зашаркали ногами, завели тихие и не очень тихие разговоры. В конце концов первый судья поднял холодный взгляд, а епископ сверкнул глазами. Воцарилась тишина.

– Теперь суд хочет заслушать показания обвиняемого, – сказал первый судья.

Секретарь торопливо поднялся.

– Они у меня здесь, – произнес он. – Зачитать?

Первый судья кивнул.

– Это показания Луки, сына Габриеля и Катарины, ныне покойных, из города Мальорка, взятые тридцатого апреля тысяча триста пятьдесят пятого года, в которых он утверждает, – заговорил секретарь, – что «я невиновен в отравлении сеньора Нарсиса и в попытке отравить сеньора Мордехая, еврея этой епархии, я не составлял никакой смеси, которая могла бы привести к их смерти, и не посылал им ядовитой смеси, составленной каким-то другим лицом. Все это я клятвенно подтверждаю и так далее. Лука из Мальорки».

– Это все? – спросил третий судья.

– Все, – ответил секретарь.

– Думаю, нам нужно допросить обвиняемого, – сказал первый.

– Что собираешься делать теперь? – спросил Юсуф, когда медленное, осторожное кружение привело их снова к дороге, на несколько миль дальше от города, чем то место, откуда они его начали. Они удобно лежали на животах в мягкой траве, частично скрытые от дороги большим камнем, и ждали. На востоке над холмами сияло солнце. Лошади их спокойно паслись за небольшой купой деревьев. Солнечное тепло, аромат цветов и гудение пчел убаюкивали их. Юсуф развязал большое полотенце и разложил еду, взятую на кухне перед уходом.

– Я думал, буду ждать, пока не проедут стражники, – ответил Даниель, взяв хлеба и сыра. – Они должны выслать вперед того, кто похож на меня, и следовать за ним на расстоянии. Когда произойдет нападение, прискакать ему на помощь.

– Тогда нужно надеяться, что нападающий не собирается пустить стрелу-другую ему в спину, – сказал Юсуф.

– Думаю, у стражника под плащом будет броня, – сказал Даниель. – Видимо, ему будет очень жарко. Но мне кажется, нападающий знает, что это не я, и даст им проехать. Я последую за ними на приличном расстоянии.

– А если этот человек нападет на тебя?

– Позову на помощь, – ответил Даниель. – Стражники будут невдалеке впереди. – Положил руку Юсуфу на плечо. – Вон там они едут, – прошептал он, глядя в южную сторону. – Я слышу.

– Нет, – прошептал Юсуф, – едут вон там. – И указал в сторону Жироны, там над дорогой поднималась туча пыли. – Едут прямо мимо его укрытия. Неудивительно, что он знает об этой хитрости.

– Думаешь, он уже в своем укрытии?

– Кто же еще мог скакать в эту сторону в такую рань?

– Верно, – сказал Даниель. – Мне в голову не пришло. Я принял его за курьера.

– Скачущего оттуда? – спросил Юсуф. – Вряд ли.

Оба притаились за камнем, когда отряд из пяти стражников проскакал мимо них на юг. Как только пыль улеглась, Юсуф перекатился и сел.

– Почему стражники выехали так поздно? – спросил он. – Человек, скачущий из Барселоны, приезжает вечером, если не заночует по пути. Тогда он выезжает на рассвете. Нападающий наверняка это знает.

– Они не верят, что он существует, – уверенно ответил Даниель. – А раз так, им все равно, когда выполнять задание.

– Кажется, они остановились, – негромко произнес Юсуф. – Или же скачут до самой Барселоны. Теперь они отдохнут, напоят лошадей, возможно, чего-нибудь поедят. Можно закрыть глаза, пока нас не коснется тень этого дерева, – добавил он.

– Юсуф, перестань хвастаться, – сказал Даниель. – Невозможно предсказать с точностью до минуты, что они будут делать.

– Может, и нет, – ответил Юсуф. – Но готов держать пари, им потребуется какое-то время, чтобы вернуться сюда. Чем дольше они будут оставаться вдали, тем меньше им придется делать сегодня. Когда эта тень дойдет до белого камня, пойду, приведу лошадей.

Он снова лег и закрыл глаза.

– Ты тоже не веришь, что он существует, так ведь?

– Нет, не верю. Думаю, он вымысел парня, который хочет найти новый дом, и девушки, влюбившейся в приятную улыбку и широкие плечи, – ответил Юсуф, не открывая глаз. – У кого еще была такая возможность отравить всех этих людей?

– Никто не смог найти того посыльного, – возразил Даниель.

– В городе полно ребят, которые будут хранить чей-то секрет годами, если им немного заплатить, – сказал Юсуф. – Разве что ты случайно знаешь, что они лгут, и дашь им су, чтобы они сказали правду, и пообещаешь еще.

– Но ты же сам говорил, что он ничего не знает о травах.

– Либо так, – сказал мальчик, открыв один глаз, – либо он основательно потрудился, убеждая меня, будто ничего не знает.

– Но сеньор Исаак и Ракель – они оба считают…

– Сеньор Исаак первым скажет, что совершает ошибки, что мы все совершаем ошибки. Вот почему он так осторожен. И поэтому легко прощает ошибки других. А что касается Ракели, спрашивал ты, что она на самом деле думает?

Даниель промолчал.

– Пожалуй, пора привести лошадей, – сказал Юсуф.

Они стояли в тени небольшой рощицы, дожидаясь, когда проедет Лжеданиель. Ждать пришлось недолго. Он проскакал галопом, не глядя ни налево, ни направо, и вскоре скрылся в северной стороне за холмом.

– Скачет слишком быстро для человека, который хочет навлечь на себя нападение, – заметил Юсуф.

– Я тоже обратил на это внимание. Пожалуй, я пойду пешком, поведу лошадь в поводу. Вот ветвь подходящей величины, – добавил он, достал нож, обрубил ее и быстро срезал маленькие веточки. – Ею можно будет отразить нашего призрачного нападающего.

– Подожди-ка, – сказал Юсуф. Снял шейный платок, сложил его и аккуратно повязал вокруг щетки над левым передним копытом.

– Зачем это?

– Каждый, увидевший тебя, подумает, что ты спешился, потому что лошадь повредила ногу. Возможно, она этого почти не почувствует. Но, может быть, если она не привыкла к повязке вокруг щетки, станет прихрамывать, это будет еще более убедительно. Если покажется, что платок ее беспокоит, – обеспокоенно добавил он, – сними его. Я завязал не туго.

– Ты больше беспокоишься о лошади, чем обо мне, – сказал Даниель.

– Ты можешь сам о себе побеспокоиться, – ответил Юсуф и повел свою гнедую кобылку по тропинке, шедшей более-менее параллельно дороге.

– Куда ты?

– Впереди есть узкое место с хорошим укрытием. Будь я нападающим, то спрятался бы там. Пожалуй, буду ждать неподалеку оттуда. Тебе может понадобиться кто-то, чтобы позвать на помощь стражников – они как будто собираются возвращаться домой, – ответил с усмешкой мальчик и скрылся в лесу.

Отряд стражников проехал мимо, Даниель сосчитал до ста, сделал паузу, потом еще до пятидесяти. Взял поводья кобылы и повел ее к дороге. Она опустила голову, посмотрела на платок, а потом пошла, осторожно ступая на левую ногу, пока не достигла дороги, там, очевидно, решила, что эта тряпка представляет собой просто-напросто бесполезное, ненужное украшение, и пошла ровно.

Через четверть часа, когда Даниель миновал два пологих холма, ландшафт неожиданно изменился. Дорога как будто резко сузилась, хотя Даниель понимал, что другими стали обочины. По обе стороны вздымались крутые каменистые склоны, поросшие деревьями и густым кустарником, с правой стороны крутой, с левой более пологий. Внезапно стало темно, прохладно, стук копыт кобылы по дороге казался странным, приглушенным. Ветерок, дувший то с востока, то с северо-востока, здесь совершенно не ощущался, словно кто-то закрыл ставни в громадном, заполненном деревьями доме.

Даниель крепко сжимал в правой руке самодельный посох и осматривался по сторонам, пытаясь уловить какое-то движение. Ничего. Даже птицы молчали в этой гнетущей атмосфере. Время от времени его внимание привлекал какой-то шелест. Он оборачивался, но ничего не видел.

Крутой, неприветливый склон справа казался более зловещим, и Даниель внезапно обнаружил, что перемещается клевой, более пологой стороне.

Наконец, спустя, казалось, целую вечность, дорога впереди посветлела. Еще один подъем, и он снова окажется под лучами солнца. Даниель сделал глубокий вздох, посмеялся над своими неразумными страхами и взглянул на лошадь, снова смотревшую на переднюю левую ногу.

– Это беспокоит тебя? – негромко спросил Даниель, и она раздраженно встряхнула головой. Приняв это за «да», остановил ее, зашел на левую сторону и нагнулся, чтобы развязать платок.

Кобыла тревожно заржала и вырвалась у Даниеля, некрепко державшего повод. В этот миг что-то величиной с валун обрушилось на его плечо и свалило на землю, еле переводящего дух, неспособного ни говорить, ни двигаться.

Даниель всеми силами боролся против скользящей по его спине необъяснимой тяжести и своей неспособности дышать. Потом осознал, что эта тяжесть живая и двигается целеустремленно. Внезапно она схватила его за волосы и приподняла голову. Он издал крик удивления и боли, попытался высвободить голову из этих ужасных пальцев. Уголком глаза увидел блеск ножа и замер.

– Брось нож на землю, а то проколю насквозь.

Эти слова прозвучали странно, произнесший их голос, казалось, донесся откуда-то издали, но были первыми понятными вещами, проникшими в сознание Даниеля. Пальцы, державшие его волосы, разжались, голова упала на каменистую, пыльную поверхность дороги, и он потерял всякое, представление о происходящем.

Потом гнетущая тяжесть на спине внезапно исчезла, и Даниель пошевелился, обнаружив, что способен дышать и двигаться.

– Даниель, подними этот нож и помоги мне.

Это был голос Юсуфа, и звучал он недовольно.

Даниель открыл глаза и подскочил. Юсуф с мечом в руке стоял над парнем шестнадцати-семнадцати лет с рыжевато-золотистыми волосами, темно-рыжей бородкой и запыленным лицом. Юсуф стоял одной обутой в сапог ногой на запястье парня, острие его меча было плотно вдавлено в горло лежащего.

Даниель поднял нож. Потом развязал пояс на камзоле пленника.

– Давай свяжем ему руки.

– Почему бы просто не убить его? – спросил Юсуф.

– Потому что он нужен нам в доказательство того, что произошло, – ответил Даниель.

Через несколько секунд они крепко связали парню руки за спиной, Даниель нашел свою кобылу, которая оправилась от зрелища какого-то существа, падающего с ветви дерева почти ей на голову, и искала на обочине что-нибудь аппетитное, Юсуф подвел лошадей, свою и парня.

– Откуда ты появился? – спросил Даниель. – Я высматривал тебя и ничего не видел.

– Я вырос, учась прятаться, – ответил Юсуф. – И это оказалось кстати. Он, как только увидел, что ты переходишь на левую сторону, влез на дерево с нависающей над дорогой ветвью и дожидался, когда будешь проходить мимо. Но ты оказался не на том месте, где он ожидал, когда спрыгивал, поэтому у него ничего не вышло.

– Кобыла заметила его раньше меня, – сказал Даниель. – Заржала, и я, наверное, подскочил.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я как человек, думающий, что умрет.

В судебном зале стояла пауза, пока не привели подсудимого. Присутствующие, подавшись друг к другу, обменивались взглядами, мрачно покачивали головами, обсуждая наглость человека, который пытается защищаться от таких веских улик в совершении столь ужасающих преступлений. Короче говоря, все уютно облеклись в мантию самодовольства и очень наслаждались.

Только одна небольшая группа не наслаждалась. В углу, в отдалении от зрителей, сидели Томас, Ромеу и Рехина, пришедшие говорить в защиту Луки.

– Папа, почему нам не позволяют ничего говорить? – спросила Рехина.

– Может быть, скоро позволят, – ответил ее отец, выглядевший от беспокойства нездоровым. – Его преосвященство знает, как делаются эти дела, – добавил он. – Не нужно делать ничего, чего не следует.

– Его преосвященство не думает ни о нас, ни о Луке, – сказала Рехина. – Он думает о своем обеде.

В этом она была отчасти права, но очень несправедлива к Беренгеру де Круильесу. Он думал об обеде, но в связи с делом. И как раз говорил первому судье, что, если они не смогут собрать всех свидетелей до обеда, когда толпа разойдется, возникнут серьезные затруднения.

– Ты не должна так говорить, – с отчаянием сказал Ромеу, совершенно подавленный атмосферой суда.

– Должна и буду, – сказала Рехина. Поднялась со скамьи и, прежде чем ее кто-то успел остановить, быстро подошла к столу, где судьи все еще были поглощены разговором.

– Ваше преосвященство, почему у тех, кто предоставил бы свидетельства в защиту обвиняемого, не взяты показания? – спросила она. – Несправедливо выслушивать только обвинителей. Прошу вас позволить говорить тем, кто будет защищать его. У него есть право на справедливость, так ведь?

Щеки ее раскраснелись от придавшего смелости гнева.

– Дочь моя, – ответил Беренгер, – прежде мы хотим заслушать самого Луку. – Понизил голос почти до шепота: – Но то, что он говорил до сих пор, видимо, не поможет ему, поэтому я не хочу, чтобы он говорил последним. – И снова повысил голос до нормального уровня: – Потом, чтобы все было справедливо, мы заслушаем тех, кто будет говорить в его защиту, как ты. Обещаю, дочь моя, что ты будешь выслушана. Теперь сядь на место, я вижу, что обвиняемый вот-вот войдет.

Тут ввели Луку. Он бросил недоуменный, грустный взгляд на Рехину и поклонился судьям.

– Хотите добавить что-нибудь к тем показаниям, которые вы дали и подписали? – спросил первый судья.

– Если б знал, что добавить, я бы охотно это сделал, – ответил Лука, – но я не знаю.

– В таком случае, – заговорил первый судья, глядя на лежащий перед ним документ, – у суда есть к вам несколько вопросов. Помогут ли вам ответы, мы не можем знать, но они должны кое-что прояснить.

Высказав это наставление о целях закона, он кивнул своему собрату, третьему судье, изучавшему с беспокойным видом лежащий перед ним материал.

Причиной озабоченности третьего судьи было то – некоторых причин он не мог понять, – что это дело казалось очень важным для его преосвященства. Придя к этому выводу, он приготовился уделить этому травнику – какими бы ни были его прошлое и нынешнее положение – не меньше внимания, чем дворянину или даже аристократу. Смущало его только то, что вопросы, которые поручил ему задать епископ, как будто не имели никакого отношения к рассматриваемому делу.

– Можете объяснить, почему вы приехали в город Жирону с утверждением, что вы родственник сеньора Мордехая? Насколько я понимаю, это было неправдой.

– Это было неправдой, ваша часть, – ответил Лука. – С моей стороны говорить это было не только дурно, но и глупо. Я сделал это, чтобы получить больше работы как травник, в надежде, что сеньор Мордехай представит меня людям, которым могут понадобиться мои услуги.

– Ваш мотив, – сказал третий судья, – не вызывает восхищения, но понятен. Почему вы обратились к сеньору Мордехаю, а не к кому-то из других состоятельных людей в городе?

– Я знал парнишку Рувима, ваша честь. Настоящего сына Фанеты. Он был одиноким, несчастным, жил в городе Мальорка и приходил в мастерскую, где я был учеником…

– Травника? – спросил первый судья.

– Нет, ваша честь, – ответил Лука, покраснев. – Столяра.

– Я так и знал, – удовлетворенно прошептал Ромеу дочери.

– И рассказывал нам…

– Нам? – переспросил первый судья.

– Да, ваша честь, мне, моему учителю и иногда еще одному парню, он был бедным, ему было некуда пойти, и он время от времени приходил к нам. Мой учитель был очень добрым человеком. А Рувим рассказывал нам о своих баснословно богатых родственниках в Жироне, о том, что его бездетный дядя написал его матери письмо, так как искал наследника. Но, перед тем как завещать деньги племяннику, его дядя хотел познакомиться с ним. Рувим собирался отправиться в Жирону. Он говорил, что не хочет расставаться с нами. Но, видите ли, ваша честь, я хотел уехать, когда мое ученичество окончилось, и тот парень тоже говорил о том, что намерен покинуть остров, поэтому Рувим собирался подождать до тех пор, потом поехать в Жирону и получить наследство. Он говорил, что его родственники в Жироне пьют из золотых чаш и едят золотыми ложками, что у них витражные окна, как в церкви, дома величиной с Альмудайну, в них полно слуг и рабов, там громадные фонтаны, и никому не приходится работать.

Пораженных присутствующих заставило изменить мнение об их городе как сокровищнице и рае праздности.

– Приехав сюда, вы, должно быть, были удивлены, – сухо сказал Беренгер.

– О, я не ожидал, что здесь будет так, ваше преосвященство, – сказал Лука. – Мальчику нравилось рассказывать чудесные истории, чтобы произвести на нас впечатление.

– Значит, вы не собирались унаследовать большое состояние? – спросил третий судья.

– Оно не мое, ваша честь, – ответил Лука. – Оно принадлежит Рувиму. Я только хотел найти работу.

На последние несколько заявлений подсудимого почти никто не обратил внимания, кроме писцов и судей, потому что, пока Лука говорил, один из секретарей вошел в дверь в боковой части зала, которой во время судебных заседаний пользовались судьи и другие служащие. Подошел прямо к судейскому столу, пригнулся позади Беренгера, негромко сказал ему несколько слов и выпрямился. Однако, вместо того чтобы выйти, секретарь пошел туда, где собрались свидетели, и похлопал по плечу Томаса. Томас поднялся и последовал за секретарем к выходу. Как только Лука договорил, Беренгер посмотрел на судей, кивнул и тоже вышел.

– Теперь, – сказал третий судья, – я бы хотел еще раз заслушать ваши показания относительно визитов к сеньору Нарсису Бельфонту.

Когда секретарь, Томас и Беренгер вышли в дверь, Даниель и его пленник сидели за столом в вестибюле спиной к вошедшим. Даниель, как мог, привел себя в порядок за то короткое время, что у него было. Молодой человек, который прыгнул на него с ветви, был поцарапанным, запыленным, но держался с видом оскорбленной невинности.

Секретарь сел в конце стола, к нему присоединился таившийся в тени писец. Потом капитан стражи сел рядом с молодым человеком и стал его допрашивать.

– Говоришь, тебя зовут Раймон? – спросил капитан.

– Да, – ответил молодой человек.

– Ты тот самый Раймон, который работал у управляющего имениями, расположенными северо-западнее дороги на Фигерес?

– Я по-прежнему у него работаю. Я его секретарь и доверенное лицо.

– Это он? – негромко спросил Беренгер у Томаса.

– Нет, – прошептал мальчик. – Этот говорит не так. Будто дворянин, воспитанный и богатый.

– Я должен буду вернуться в зал, – тихо сказал епископ, – а ты после моего ухода останься здесь, где он тебя не видит, и продолжай слушать. Когда будешь нужен, секретарь приведет тебя в зал.

– Могу я узнать, что происходит? – твердо спросил Раймон. – Я добропорядочный человек, ехал по делу своего нанимателя. На минутку вошел в лес по естественной надобности, и когда хотел прийти на помощь человеку, подвергшемуся нападению на пустынном, узком месте дороги, меня схватили и притащили сюда как преступника.

– Кто напал на него? – спросил капитан.

– Какой-то ненормальный, прыгнувший на него с ветви дерева. Видимо, хотел завладеть его лошадью. Я только подбежал к ним, как откуда ни возьмись появился какой-то невоспитанный мальчишка, размахивающий мечом – наверняка краденым, – и стал угрожать мне смертью. Он явно не понял, что происходит.

– Мы сожалеем об этом, – вкрадчиво сказал епископ, выйдя вперед, чтобы молодой человек его видел. – Возможно, произошло недоразумение. Но по странному стечению обстоятельств мы считаем, что ты сможешь помочь нам опознать преступника на этом процессе. Он или его сообщники могут даже быть причастны к этому нападению на дороге, мы надеемся, что ты его видел раньше.

Беренгер быстро вышел из вестибюля и вернулся за судейский стол.

Капитан резко толкнул Раймона. Молодой человек настороженно огляделся, потом поднялся, чтобы идти под конвоем в зал.

Лука еще продолжал говорить, подробно описывая, как лечил сеньора Нарсиса Бельфонта, когда Раймон, сопровождаемый капитаном, вошел в зал и остановился у двери.

Беренгер поднял руку, чтобы остановить поток слов.

– Сеньор Раймон, – спросил он вкрадчиво, – это тот человек, который напал на вас на дороге сегодня утром?

– Трудно сказать, ваше преосвященство, – ответил молодой человек, резко отвернувшись от подсудимого к судьям, – потому что я не успел разглядеть его до того, как на меня напал этот мальчишка, но, возможно, он.

При звуке голоса Раймона Лука повернул голову и уставился на него в изумлении.

– Иосиф, – спросил он, – что ты делаешь в Жироне? Я думал, ты на Сардинии с Хуаном Кристиа. Он посылал за тобой – он тоже здесь? Если да, сеньоры судьи, он может дать показания в мою пользу. Он знает, как мало я умею и что я ничего не знаю о ядах.

Лицо Раймона побелело как мел.

– Я ни разу в жизни не видел этого человека.

– Неправда, – сказал Лука. – Это тот парень, о котором я вам говорил, – искренним тоном обратился он к судьям. – Что приходил и слушал рассказы и выдумки Рувима в мастерской моего учителя. Прошу вас, заставьте его сказать, где Хуан Кристиа. Он даст показания в мою пользу.

– Этот человек ошибается, – сказал Раймон. – Я в жизни не бывал на Мальорке. Я из Валенсии.

– Это любопытно, сеньор Раймон, – сказал третий судья. Глаза его недобро сузились. – Я тоже из Валенсии. Кто члены вашей семьи? Я наверняка должен их знать.

– Я никогда не встречал этого человека, – ответил он высоким от страха голосом, указывая на подсудимого.

– Это неправда, – сказал Лука. – Его зовут не Раймон, а Иосиф. И он помогал нам подметать пол мастерской, за что получал обед, потому что его мать…

– Не вмешивай сюда мою мать, – выкрикнул Иосиф. – Ты паршивый ублюдок, сын шлюхи, ты…

И это были последние из ругательств, какие поняло большинство завороженных зрителей. Остальные продолжали изливаться из его рта все ускоряющимся, почти нечленораздельным потоком.

– Да, это он, – крикнул в сильном волнении стоявший в двери за спиной капитана Томас. – Это он. Тот человек в плаще с капюшоном и с корзиной, который ударил меня под мостом в тот вечер, когда шел сильный дождь. Видите? – спросил он, выйдя вперед и оглядывая суд с торжествующим подтверждением. – Он говорит совсем, как моя мать, когда разозлится.

Стоявший позади него Даниель кивнул.

– Так все говорят возле сыромятен в городе Мальорка.

Но его за общим шумом расслышали только судьи.

– Молодой человек, – спросил первый судья, подавшись вперед, чтобы лучше видеть Томаса, – ты уверен, что это тот человек, который тебя ударил?

– Да, сеньор, – ответил Томас, – это тот человек, который ударил меня под мостом, который был в плаще с капюшоном и с корзиной.

– Тогда это тот самый посыльный, который приносил ядовитые смеси сеньору Нарсису и сеньору Мордехаю, – сказал первый судья. – Молодой человек, – вежливо обратился он к Иосифу, – кто нанял вас отнести эти склянки?

– Я не доставлял никаких склянок, – ответил Иосиф, голос его стал еще выше. – Я ничего об этом не знаю.

– Очень любопытно, – сказал третий судья. – Пожалуй, поговорим об этом попозже. Но кто этот Хуан Кристиа, который может дать показания в пользу обвиняемого? Он присутствует в суде?

Сквозь поднятый взволнованными зрителями шум послышался голос:

– Сеньоры, можно я отвечу на поднятый вопрос о личности Хуана Кристиа?

– Выйдите вперед, сеньор Исаак, – сказал секретарь, поднявшийся в возмущении. – Требую тишины в зале суда.

Исаак пошел вперед, держа руку на плече Юсуфа, который вел его. Поклонился судьям.

– Сеньоры судьи, я лечил Хуана Кристиа во время его последней болезни. Он умер в замке Круильес, где был в высшей степени гостеприимно принят его преосвященством и слугами его преосвященства.

– Что было причиной его смерти? – спросил третий судья.

– Яд, сеньор, – ответил Исаак. – Как только я заговорил с ним в замке, он сказал, что был отравлен и знает, кто его отравил.

– Как он мог знать это наверняка? – спросил первый судья.

– Кажется, только один человек знал, как составить яд, который он выпил, и только один человек имел возможность дать ему этот яд. Этого человека он описал как вероломного ученика, которому открыл рецепт этой смертоносной смеси. Приехав в Круильес, он прописал себе противоядие от принятой смеси. Мы изготовили это противоядие и дали ему, но он знал, что оно вряд ли поможет, поскольку между отравлением за завтраком и его приездом в Круильес прошло слишком много времени.

– Как думаете, сеньор Исаак, – спросил третий судья, – на его мнение можно было полагаться?

– Можно, сеньоры судьи. Он определенно был знатоком всех этих дел. Когда почувствовал симптомы, понял, что невольно выпил. И то, как он умирал, сеньоры судьи, важно на этом процессе, потому что симптомы и наступление смерти были точно такими, как у сеньора Нарсиса, когда я пытался его спасти. Они также совпадают с теми симптомами, которые ощущал сеньор Мордехай от крохотной дозы яда, которую взял в рот, но потом осознал что-то неладное и выплюнул эту смесь.

– Вы знаете, из чего состоял этот яд?

– Теперь знаю, – ответил Исаак. – К сожалению, не узнал этого вовремя, чтобы помочь сеньору Нарсису. Сеньор Мордехай сохранил содержимое доставленной ему склянки, и я смог провести несколько проб, изучая его. Большинство ядов, сеньоры судьи, представляют собой простые экстракты из одной смертоносной травы и обладают характерным запахом, вкусом, даже ощущением, когда коснешься их кончиками пальцев, но это не обычное лекарство, которое вы ожидали бы найти. Я обнаружил, что это искусная смесь парализующих и спазматических средств, которые в известной мере уравновешивают друг друга. И решил, что в этом заключался принцип подбора ингредиентов.

– В таком случае, каково предназначение этой смеси, если противоположные составные части нейтрализуют друг друга? – спросил третий судья.

– Полагаю, отравитель, составивший этот рецепт, хотел запутать первоначальные воздействия различных ядов.

– С какой целью? – спросил третий судья.

– Чтобы скрывать происходящее, ваша честь. Если воспользоваться домашним примером, сеньоры судьи, кухарка смешивает сладкие фрукты и горькие апельсины для приготовления мясного блюда. Ощущается тот и другой вкус, но они кажутся одним вкусом, не сладким и не горьким.

– Значит, человек не может определить по вкусу, что выпил яд? – спросил третий судья. – Благодаря этой смеси?

– У нее очень неприятный вкус, даже если ее сильно разбавить водой. Видимо, его можно скрыть медом и специями. Но, думаю, создатель этой смеси был больше озабочен тем, чтобы жертва не знала точно, какой яд ей дали, так как существуют противоядия, которые недоверчивые люди могут держать при себе. И, кроме того, отравитель хотел, чтобы жертва не понимала, что происходит, пока не будет слишком поздно.

– Кто был создателем этой дьявольской смеси? – спросил Беренгер. – Он не сказал?

– Вне всякого сомнения, ваше преосвященство, сам Хуан Кристиа, – ответил Исаак. – Вот почему он был так зол.

– Человек, которого я приютил в Круильесе и которому мы устроили там христианские похороны? Поистине, в жизни много странных поворотов.

– Тогда похоже на чудо, что сеньор Мордехай остался жив, – заметил первый судья.

– Ничего подобного, ваша честь. Он был предупрежден о возможности отравления, и вкус наряду с некоторой онемелостью во рту насторожил его. Но я совершенно уверен, сеньоры судьи, что та же самая рука, следуя рецепту своего учителя, составила три или, возможно, четыре порции этого яда: те, что убили Хуана Кристиа и Нарсиса Бельфонта, ту, что представляла опасность для Мордехая бен Аарона, и, возможно, та, что убила сеньору Магдалену.

– Мог это быть обвиняемый? – спросил первый судья.

– Я не верю в это. С Хуаном Кристиа, когда он был отравлен, находился молодой человек, который именовал себя Раймоном. По разным рассказам, у этого Раймона рыжевато-золотистые волосы и ангельское лицо. Я не могу видеть человека, который пришел в суд, но присутствующие здесь могут сказать, подходит ли к нему это описание.

– Чтоб ты сдох в муках и гнил в аду, слепой, паршивый ублюдок! – выкрикнул Иосиф.

– Это проклятье Хуан Кристиа призвал в последней агонии на голову своего убийцы, – сказал врач.

– Он мертв? Хуан? – спросил Лука с потрясенным видом. – Бедный Хуан Кристиа. Что бы ни говорили о нем, он вылечил много людей.

– Похоже, и убил многих. Или, что еще хуже, предоставил многим другим средство убивать своих соперников и врагов.

– Не могу в это поверить, – сказал Лука. – Хуан был умным человеком и великодушным. Когда он скончался?

– По-моему, двадцать третьего или двадцать четвертого октября, когда его преосвященство был очень болен, – ответил Исаак.

– Кажется, вы говорили, – заметил епископ, – что в то время путешествовали по провинции в поисках работы.

– Я тогда не путешествовал, ваше преосвященство, – заговорил Лука. – Со дня святого Михаила в сентябре я находился в Вилафранка де Пенедес, уехал оттуда уже после дня всех святых. Мне посчастливилось найти работу у столяра, город нанял его сделать превосходный резной сундук для королевского дворца. Сундук преподнесли его величеству уже в этом году. Уверен, что в Вилафранке есть люди, которые меня помнят – я жил и столовался у вдовы, имя которой могу вам назвать. Это в высшей степени почтенная, честная женщина. Если беднягу Хуана не отравили где-то поблизости, я не мог находиться там, где он был, чтобы совершить такой ужасный поступок.

– Его отравили далеко от Вилафранка де Пенедес, – сказал Исаак. – Но, думаю, сержант вашего преосвященства, который тщательно наводил справки в связи со смертью этого человека, сможет дать более подробные показания, чем я.

– Можно мне сказать? – послышался голос из зала.

Секретарь что-то пробормотал судьям.

– Конечно, сеньор Мордехай, – ответил первый судья.

– Судя по письмам, которые я получил из Мальорки, этот Иосиф – сын некоей Сары, которая время от времени работала в доме моей родственницы, Перлы, матери моей двоюродной сестры Фанеты. Он очень напоминает мне молодого человека, который приехал ко мне в октябре и назвался Рувимом, сыном Фанеты. Волосы у него те же самые, но он подрос, пополнел и отрастил бородку.

– Тогда подойдите, сеньор Мордехай, и посмотрите на него повнимательней.

Мордехай протиснулся через толпу и подошел к Иосифу.

– Так, Иосиф, – сказал он. – Это ты. Уже не называешь себя Рувимом. Я так и думал. Бородки недостаточно, чтобы ввести меня в заблуждение.

– Я никогда не встречался с вами раньше, – сказал Иосиф. – И очень рад этому.

– Каким ядом ты отравил мою двоюродную сестру Фанету и ее несчастного сына? – негромко спросил Мордехай. – Перла описала мне их смерть таким образом, который не оставляет сомнений, что они были отравлены, но как это сделал после отъезда с острова? Потребовалось много дней, чтобы они умерли? Или яд дала им твоя мать? Вот почему ты пытался убить сеньора Даниеля, так ведь? Чтобы он не успел никому сказать, что Фанета и Рувим мертвы. Потому что ты верил рассказам о золотых чашах и ложках, о том, что родные твоего друга обладают богатством, какое и не снилось воплощенной алчности.