Текст книги "Отмщение"
Автор книги: Кэролайн Хаддад
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
Глава 14
А у нас для вас новости!
В начале марта 1971 года в городе Анн-Арборе наступила прекрасная пора. В это время года университетские ботанические сады из места, где слоняются студенты, проходящие курс «ботаника-1», превращаются в сады любви, где проходят свидания молодых парочек. Воздух наполняется жизнью даже в самом центре Анн-Арбора. Как здорово в это время отведать вначале гамбургера в «Глиняном кувшине», потом полакомиться двойной порцией мороженого в «Миллере»! Несмотря на недовольство преждевременным замужеством своей дочери, родители Грэйс не прекратили посылать ей деньги. Вместе с небольшой стипендией Томми молодоженам хватало денег на жизнь, тем более что Грэйс продолжала питаться в общежитии. Она проводила у Томми все свободное время, прилежно играя в семейную жизнь. Там-то ее и застал телефонный звонок.
В комнате Томми зазвонил телефон, и Грэйс, естественно, взяла трубку. А почему бы, собственно, и не взять? Ведь Грэйс здесь не посторонняя, она как-никак жена Томми. В трубке послышался женский голос, попросивший к телефону Томми Паттерсона.
– Извините, – ответила Грэйс, – но его сейчас нет. А что ему передать?
– Можно узнать, с кем я разговариваю?
– Это его жена.
– Жена Томми?! – удивилась женщина. – Вот это да… Интересно. – Ничего не объясняя, женщина положила трубку.
С того звонка прошло две недели. За это время Грэйс с огорчением обнаружила, что менструация в положенные сроки не наступила. Может быть, это просто от нервного напряжения, вызванного недавней свадьбой? – мучилась сомнениями Грэйс. Но все сроки прошли, что же это такое? Грэйс подошла к столу Томми, где был календарик с помеченными днями менструации, и в очередной раз начала считать, сколько у нее дней задержки. Как раз в этот момент у входа в подъезд раздался звонок.
– Комната Тома Паттерсона, – послышался голос вахтерши по внутренней связи, – находится на втором этаже слева от вас.
Грэйс засуетилась. К Томми идут гости! Томми не должен разочароваться ее умением принимать гостей.
Когда в дверь постучали, Грэйс уже была готова. Но три человека, появившихся на пороге, совсем не походили на студентов.
– Здравствуйте, – приветствовала гостей Грэйс в простой среднезападной манере.
– Вы, наверно, жена Тома? – спросила женщина. Но и теперь, даже при виде необычных гостей, Грэйс до самой последней секунды не догадывалась, что между этим визитом и звонком двухнедельной давности существует прямая связь. – Мы с вами разговаривали по телефону.
Ничего не подозревающая Грэйс на это согласно кивнула.
– Я Одель Паттерсон, – продолжила женщина. – Это Си Хэмптон, а это адвокат Вэйн Харрис.
– О! – Грэйс заволновалась. Адвокат, пронеслась у нее в голове мысль. Случилось несчастье?
– Можно войти? – попросила Одель.
– Да, конечно, пожалуйста. – Грэйс показала гостям, где они могут сесть. – Может быть, вы хотите чего-нибудь выпить?
– Нет, не надо, спасибо, – ответил Си Хэмптон.
Грэйс совсем оробела.
– Вы, наверно, родственница Томми? – спросила Грэйс, заискивающе улыбаясь Одель. – У вас такая же фамилия, как и у него.
Одель улыбнулась в ответ вежливо, но холодно.
– Я его жена.
Глава 15
Мне отмщение, и аз воздам
– Я уничтожу этого мерзавца, – прямо заявила Одель Си Хэмптону. Сказала она так сразу после того самого телефонного звонка, когда наткнулась на Грэйс и выяснила, что Томми, в довершение всех его грехов, еще и двоеженец.
В этот момент Си находился в штате Луизиана. То ли слышимость по телефону была плохая, то ли Си принял слишком приличную дозу в баре, но он понял это буквально и ответил Одель очень серьезно:
– Слушай, этим займусь я.
– Его надо кастрировать, – продолжала возмущаться Одель, выплескивая накопившийся гнев. – С тех пор как он от меня смылся, я жила в нищете, вынуждена была работать и одновременно заботиться о Юлии, мне пришлось выживать одной в этом холодном, жестоком мире, а этот поганец хорошо устроился, пригрелся в теплом местечке в университете, писал диссертацию. Да к тому же он еще заимел вторую жену! Женился, мерзавец, не разведясь со мной!
– В делах, касающихся закона, чем меньше эмоций, тем лучше, – попытался Си мудростью охладить ее праведный гнев.
– Си! Я уже никогда не приду в себя! Каково это! Знать, что он пользуется ею, а до этого пользовался мной.
– Но теперь он у тебя в руках!
– Лучше бы я ничего не знала о нем!
В конце концов Одель позволила Си убедить себя в том, что все хлопоты в этом деле он возьмет на себя, а Одель будет лишь молчаливым свидетелем. Главное, подчеркивал Си, чтобы Одель не болтала чепухи. Одель чувствовала себя оскорбленной и одновременно испытывала облегчение – как хорошо, что на свете есть кто-то, кто готов снять с твоих плеч тяжкое бремя. Ведь она все-таки женщина, ей нужен, очень нужен мужчина, на которого можно опереться. И вот такой мужчина у нее теперь есть. Этот мужчина – Си.
И вот Одель в Анн-Арборе. Какие здесь охватывают ее чувства? Прежде всего сострадание к этой миловидной, по растерянной девочке, которую зовут Грэйс. Грэйс не кто-нибудь, а Паттерсон.
– Вы на самом деле не Паттерсон, – заметила ей Одель как можно более добрым тоном.
– Тогда я Грэйс Мэндлин. Но я не верю вам.
Одель внимательно рассмотрела ее. Тоненькая молоденькая девушка, впечатлительная, субтильная. Одель всегда обращала особенное внимание на девушек с таким телосложением. Она и сама когда-то хотела так выглядеть, но это ей плохо удавалось. Это, наверно, из-за того, решила для себя Одель, что я по натуре женщина плотного телосложения – круглое лицо, большие груди, широкие и объемистые бедра. А у Грэйс даже прическа такая же, как у девочек – длинные и неуложенные волосы.
На трех нежданных гостей Грэйс смотрела с явной тревогой. Сразу видно было, что она не просто в затруднении – она ошеломлена. Она напоминала дрожащего зайчонка, внезапно выхваченного из темноты ярким светом прожектора.
– Что вы имеете в виду, когда говорите, что были за ним замужем? – безуспешно пыталась понять Грэйс.
Одель изящно сняла перчатки, положила их на колени.
– Мы поженились с ним, когда вместе учились в Корнелльском колледже, – начала объяснять Одель. – Он совратил меня, взял меня замуж, сделал беременной. Разве он никогда не говорил о Юлии, нашей с ним дочери?
У Грэйс от потрясения отвисла челюсть. Казалось, вот-вот ее хватит удар.
– Не верю, – вымолвила она. Естественно, легко ли ей было поверить в такое? Если бы то, что сейчас сказала ей эта женщина, действительно оказалось правдой, то тогда…
– Юлия родилась в 1963 году, – продолжала Одель. – Хотите взглянуть на ее фотографию? Одель открыла сумочку, достала карточку. – Впрочем, Том не видел свою дочь с 1965 года, с того момента, как он сбежал от нас, сняв перед этим с нашего общего счета в банке все деньги. И я ничего не слышала о нем до недавних пор. Так бы я до сих пор пребывала в неведении, если бы случайно не наткнулась на его очень занятную статью по вопросам демографии в журнале «Общество сегодня».
– Он готовится защитить диссертацию, – выдавила из себя Грэйс.
– Как мило.
– Мне надо позвонить. – Грэйс встала.
– Не спешите, – вмещался в разговор адвокат Вэйн Харрис и повернулся к Си и Одель: – Ни к чему, чтобы он узнал, что мы его обнаружили. Кто знает, не сбежит ли он снова?
– Я не собираюсь звонить Тому, – сказала Грэйс. – Я хочу поговорить со своим отцом. Он подскажет мне, что надо делать..
Одель растрогалась. Бедная девочка! Она такая юная, такая глупышка, ну точь-в-точь как сама Одель в пору влюбленности в Тома Паттерсона.
– Я пойду с ней, – вызвалась Одель.
– Нет, лучше подождем, пока придет Паттерсон, – возразил Си.
– Си, но у кого же еще она сможет найти поддержку? Мы не можем оставить ее в беде одну. Я слишком хорошо помню, как переживала, когда это случилось со мной. – Одель встала, взяла Грэйс за руку и проводила ее вниз по лестнице к междугородному телефону-автомату.
На всякий случай Одель вначале узнала у Грэйс номер телефона, осведомилась в справочной, действительно ли этот код относится к городу Гранд-Рапидс, и только потом попросила телефонистку соединить ее с этим номером. У Одель засосало по ложечкой, когда она выслушивала горькие излияния Грэйс отцу.
– Папа едет сюда, – со слезами на глазах сказала Грэйс, повесив трубку.
– Не горюйте, ваш брак не действителен. Радуйтесь, – утешила ее Одель, ласково убирая ей с лица волосы.
– Я такая дура.
– Мы женщины, – пожала плечами Одель.
Они поднялись обратно в комнату с намерением дождаться прихода Тома – устроить подлецу засаду. Грэйс точно не знала, когда он придет. У него «так много работы со студентами» – эти его слова Грэйс теперь понимала иначе.
Через три часа послышались шаги по лестнице.
– Это он, – шепнула Грэйс, соблюдая конспирацию.
Одель встала, готовая убить проклятого кобеля.
Ничего не подозревающий Томми Паттерсон открыл дверь и с улыбкой вошел в свою комнату.
Сияющая улыбка молниеносно сменилась удивлением, удивление стремительно переросло в панику. Он круто развернулся и собрался было задать стрекача, но Си вовремя схватил его и развернул обратно, заломил ему руки за спину. В дело вступила Одель – грациозной походкой на высоких каблуках она подошла к Тому и врезала ему ногой по яйцам.
Бедняга схватился за свое мужское достоинство. На всякий случай Си оседлал Тома, чтоб тот не очень-то дергался. В эту драматическую минуту адвокат Вэйн Харрис любезно предъявил Тому разводные бумаги и объяснил ему юридические аспекты его незавидного положения. Потом Одель начала умолять окружающих разрешить ей еще раз врезать по главному органу полового экстремиста, и в этот момент дверь резко распахнулась и чуть не слетела с петель – в комнату ураганом ворвался Дэйл Мэндлин, отец Грэйс.
Грэйс, конечно, знала, что ее папа – человек богатырской силы. Но всю его непомерную мощь она осознала лишь тогда, когда он вздернул Тома за волосы так, что Си, сидевший на Томе верхом, полетел кубарем. Одной рукой Дэйл пригвоздил Тома к стене, не давая ему упасть, а другой бил и бил его.
Бедный Дэйл Мэндлин! К приходу полиции костяшки на его кулаке кровоточили. Полиция хотела арестовать его за зверское избиение, но положение спас Си Хэмптон.
– Он только держал его, – сказал полиции Си, – а бил я.
Одель не выдержала и тоже призналась в насилии. Тут и до Грэйс дошло, что надо как-то спасать уморившегося от тяжелой работы папочку.
– Это я била, – «призналась» она полицейским, заливаясь слезами.
В рукоприкладстве не «сознавался» лишь адвокат Вэйн Харрис. Поэтому именно к нему обратились полицейские в попытке разобраться, что же произошло на самом деле.
– Я ничего не видел, – спокойно заявил адвокат.
Томми Паттерсон тоже ничего не видел. Некоторое время. Его отвезли в больницу. Врачи тщетно пытались уменьшить опухоли вокруг его глаз, но первое время это не удавалось. От мощных ударов глаза у Томми заплыли полностью. Ни врачи, ни полицейские не могли понять, почему он не хочет писать обвинительное заявление. Все, что сказал Томми полиции своим разбитым ртом сквозь сломанные зубы, это всего два слова:
– Семейное дело.
Одель вернулась в Нью-Йорк с уверенностью, что развод надолго не затянется. Си улетел в Луизиану, пообещав Одель, что они поженятся, как только развод с Томми будет оформлен. Одель ликовала. Но радость омрачалась беспокойством о несчастной девочке Грэйс Мэндлин. Ведь несколько лет назад сама Одель тоже стала жертвой Тома Паттерсона, поэтому знает, как в таком положении выбитая из колеи женщина страдает и ненавидит. А Том, как видно, ни того, ни другого не хлебнул в полной мере.
Статья Томми «Демография – правда и домыслы», вырванная из журнала «Общество сегодня», по-прежнему хранилась у Одель дома. Своим существованием она постоянно наводила Одель на неотвязную мысль – правильно ли она поступила? От побоев Том рано или поздно очухается и снова заживет как ни в чем не бывало. Есть ли другие способы расквитаться с ним? Она снова перечитала статью. И вдруг пришло озарение.
На следующий день в офисе «Арамко» Одель сделала ксерокопию статьи Тома и позвонила в фирму, где он прежде работал. Ответил Стив Роузен, теперь он был уже вице-президентом той фирмы.
– Вы, наверно, меня не помните, – начала Одель. Но оказалось, что он помнит ее отлично. Та кража документов слишком глубоко врезалась ему в память ведь Томми похитил очень ценные результаты исследований, и фирма не могла вовремя заново собрать нужные сведения и восстановить проведенные ранее анализы.
– Могу я пригласить вас на ланч? – спросила его Одель.
– Зачем? – бесцеремонным тоном поинтересовался Стив.
В конце концов он уступил ее просьбе. Одель назначила встречу в кафе «Небесные бутерброды» – оно не слишком дорогое, вполне ей по карману, и в то же время достаточно хорошее для такого важного человека, как Стив Роузен. Он пришел на встречу ровно в двенадцать тридцать. Это произошло на той же неделе, в четверг. Они заказали хорошие бутерброды, то есть с зажаристой корочкой, и Стив, как занятой человек, немедленно перешел к делу:
– Я очень занят, давайте сразу по существу.
– Мистер Роузен, я же не такой плохой человек, как мой бывший муж. Вернее, он скоро станет бывшим. Почему вы ко мне так враждебны?
– Мне неприятно вспоминать ту историю с Томом Паттерсоном.
– Я нашла его.
– В самом деле? Тогда советую вам потерять его снова.
Одель во всех деталях объяснила, каким образом она вышла на Тома Паттерсона, и особенно подробно остановилась на его двоеженстве.
– Ничего удивительного, – сказал на это Стив, осуждающе покачивая головой. – От Паттерсона всего можно ожидать.
– В его статье есть кое-что интересное. – Одель достала из сумочки ксерокопию статьи. – Вас это, видимо, заинтересует.
Одель внимательно наблюдала, с каким выражением Стив просматривает статью Тома и как это выражение постепенно меняется. Похоже, Стив вдруг потерял аппетит. Впрочем, редко кому нравится недожаренное мясо.
– Тут использован тот самый материал, что он украл у нас, – взволнованно заключил Стив.
– Я так и думала. Мистер Роузен, вы ведь учились в колледже?
– Да. В Колумбийском университете.
– Тогда, наверно, вы, мистер Роузен, знаете, что диссертация должна быть основана только на результатах собственных исследований. Использовать чужие результаты без ссылки на авторов запрещается. Том выполнил это условие?
Улыбка, медленно расцветшая на лице Стива Роузена, явилась для Одель поистине достойной наградой.
Глава 16
Свадебные колокольчики звенят снова
Грэйс Мэндлин оказалась беременной. Менструация все не наступала и не наступала, и наконец Грэйс решилась обратиться в женскую консультацию.
– Вы беременны, – констатировала врач. – Что вы теперь собираетесь делать?
Дело в том, что в той графе регистрационной карточки, где спрашивалось о семейном положении, Грэйс указала, что она не замужем. Не писать же ей было, что она «замужем, да не совсем». Поэтому Грэйс подумала, что врач интересуется, не собирается ли Грэйс топиться или что-нибудь еще в этом роде.
После визита к врачу Грэйс первым делом рассказала о своем положении матери.
– Мы полетим в Лондон и сделаем там аборт, – мгновенно приняла решение мать – Я всегда хотела побывать в Лондоне.
– Мама, я хочу ребенка.
– Чего ты хочешь?! Как будто не знаешь, кто его папаша. Представляю, что за ребенок от него получится! Кроме того, заиметь ребенка, это значит поставить крест на образовании и вообще на карьере. Ребенка надо рожать, когда ты замужем и хорошо устроена. А ты пока не сделала ничего из этого. Ты смогла только спутаться с этим… с этим… Ох, лапонька, ну как же тебя так угораздило?
Мать все рассказала отцу. За все время совместного обсуждения сложившейся ситуации Грэйс ни разу прямо не обращалась к отцу – говорить с дочерью об интимных проблемах он не умел. Он никак не мог смириться с мыслью, что она уже взрослая женщина. Он готов был дарить ей на Рождество куклы даже в этом возрасте. Поэтому о щекотливых вопросах Грэйс могла разговаривать только с матерью, а та передавала ее слова отцу. То и дело в разговоре мелькали слова «папа сказал» и «скажи папе».
Проблема заключалась в том, чтобы процесс о разводе Томми Паттерсона с Одель прошел в нужном русле. Отец Грэйс настаивал на том, что если Грэйс решится родить ребенка, то он не должен быть незаконнорожденным, то есть суд должен признать, что законной женой Тома является Грэйс. Но конца этому процессу пока не было видно.
О ходе разбирательства Дэйл Мэндлин узнавал от Вэйна Харриса, которому поручил заниматься делом о браке Грэйс с Томми Паттерсоном. Поначалу Харрис отказывался, считая, что возникнет столкновение интересов сторон. Но когда Дэйл Мэндлин объяснил ему, что от него требуется, Харрис согласился.
Родители Грэйс настаивали, чтобы она вернулась в университет. Ребенок по расчетам должен был родиться не раньше декабря, а заниматься учебой она будет столько, сколько сможет без ущерба для здоровья. В августе родители приехали вместе с Грэйс в студгородок и подыскали ей квартиру в старом доме около Ист-Квада. Квартира была на первом этаже, а дом находился недалеко и от университета, и от магазина, так что у Грэйс не должно было возникнуть особых трудностей даже при большом сроке беременности. На всякие непредвиденные случаи недалеко, меньше мили, находилась университетская больница.
– Ни о чем не беспокойся, – сказал отец ей на прощание, отбывая в Гранд-Рапидс. – К моменту рождения ребенка твой брак будет считаться законным.
Но Грэйс не была в этом уверена. Прошел слух, что Тому не разрешили защищать его диссертацию. Для подтверждения Грэйс позвонила Вэйну Харрису, но тот ничего об этом не знал, думал, что Томми продолжает писать диссертацию.
Но в тот же вечер Харрис позвонил Грэйс и сообщил последние новости:
– Похоже, Паттерсона вызвали к заведующему кафедрой социологии и вычеркнули его диссертацию из плана защит. Дело в том, что для диссертации требуются собственные исследования, а он украл результаты у той фирмы в Нью-Йорке, в которой раньше работал. Он украл их в то же самое время, когда снял деньги Одель в банке. Но не беспокойтесь, Грэйс, я буду держать Тома в Анн-Арборе до тех пор, пока он не женится на вас.
– Каким образом вы сможете сделать это? – удивилась Грэйс.
– Угрозой добиться ордера на его арест за двоеженство. К тому времени, когда я закончу дело о его разводе, возможность сесть в тюрьму станет для него реальной.
– Он часто говорил об ограничениях, существующих в обществе, – почти печально изрекла Грэйс.
– Если он вздумает драпануть, я ему покажу и не такие ограничения.
В конце ноября, когда вся Америка закупает индеек и клюквенный соус к Дню Благодарения, Грэйс Мэндлин еще раз сочеталась браком, теперь уже законным, с Томасом Паттерсоном. Произошло это событие в присутствии Вэйна Харриса и родителей Грэйс. Она была на восьмом месяце беременности, и потому уже волновалась о том, чтобы все документы были оформлены вовремя.
– Лучше поздно, чем никогда, – сказал судья, глядя на необычных молодоженов.
После оформления законного брака «свадьба» длилась ровно столько времени, сколько странной компании понадобилось, чтобы спуститься по лестнице на другой этаж в другой кабинет административного здания округа Уоштенау. Туг Грэйс Мэндлин и Томас Паттерсон заполнили бумаги для развода.
– Не пытайтесь взыскать алименты на ребенка, – заявил Томми, поставив подпись.
– Ты даже не увидишь его, – проинформировал Дэйл Мэндлин своего бывшего зятя.
Об этом Дэйлу не пришлось заботиться – Томми смылся из Анн-Арбора сразу и больше не появлялся. Свой «фольксваген» со всеми пожитками Томми подготовил для бегства заблаговременно. Говорили, будто кто-то видел, как он ехал по мосту из Детройта в Уинсор, что в провинции Онтарио в Канаде, а там повернул на север, очевидно, спасаясь в соседней стране от карающего меча закона.
Грэйс с родителями поехала домой праздновать День Благодарения, оказавшийся в этот год менее радостным, чем обычно. Казалось, над семьей нависла мрачная тень. Все, в том числе брат и сестра, знали теперь, как мало у Грэйс благоразумия – результат был виден по ее вздувшемуся животу. Неужели такая интеллигентная девушка может вести себя так безрассудно?
После праздника Грэйс вернулась в университет заканчивать курсовую работу и сдавать экзамены. Здесь она приободрилась вдохновляющей новостью, что одна студентка выпускного курса недавно родила, а через неделю уже приступила к занятиям. Может быть, и Грэйс тоже сумеет получить диплом, который даст ей путевку в жизнь? О дальнейшем Грэйс пока не задумывалась.
Однажды, когда она собралась выйти из квартиры, направляясь сдавать экзамен по литературной критике за конец семестра, у нее начали отходить воды. Они хлынули по ногам на ковер. Потрясенная Грэйс села, вначале не соображая, что предпринять. Пора рожать ребенка, но и экзамен тоже сдать надо. Грэйс позвонила своему врачу и спросила, Можно ли в таком состоянии идти на экзамен. Врач посоветовал не усложнять себе жизнь. Но Грэйс отчаянно хотела сдать экзамен вовремя. Снова изучать литературную критику было выше ее сил. На экзамене ей выпало четыре легких вопроса. При ответе на третий вопрос схватки подступили вплотную. Когда наконец ответ был закончен, Грэйс встала – лицо ее к этому моменту покрылось потом, а тело дрожало.
– Надеюсь, дополнительных вопросов не будет, – сказала она профессору – Мне надо… – Тут лицо ее перекосилось от боли.
Профессор попросил ассистента принимать экзамены без него, а сам проводил Грэйс в больницу. Профессор оказался славным человеком – поставил ей оценку «В». Очевидно, за ребенка.
Роды протекли быстро, так быстро, что врач еле успел вовремя добраться до родильной палаты. Вскоре показалась голова ребенка. Боль была жуткой, Грэйс ничего не могла говорить, только орала.
– У нее роды пройдут естественным путем, – сказал врач.
Акушерки одобрительно закудахтали. Одна из них, как потом с трудом вспомнила Грэйс, приложила ей ко лбу холодное мокрое полотенце. Вдруг Грэйс ощутила невероятно сильное желание вытолкнуть из себя плод. Доктор начал что-то делать руками у ее живота, и Грэйс почувствовала, что ребенок вышел. Ребенка она не видела, только чувствовала.
Детского крика она не услышала.
Она слышала голоса акушерок и доктора, голоса тихие и громкие, услышала даже, как открылась дверь. А крика ребенка все не было. Но ведь все дети кричат, появляясь на свет!
– Что с моим ребенком? – заволновалась Грэйс.
Но всем было не до нее. Доктор и акушерки суетились в углу родильной палаты, а Грэйс лежала, всеми покинутая, и молча смотрела в потолок на яркие лампы, недоумевая – что же произошло?
Наконец к ней подошел доктор. Он почему-то не улыбался. Он был не похож на себя, на того веселого общительного человека, каким Грэйс знала его последние шесть месяцев. Он был сам не свой от горя и жалости.
– Что с ребенком? – спросила она.
– Мы не смогли ничего сделать.
– Что?
Оказалось, ребенок родился с сильно недоразвитым сердцем. Вернее, была только одна половинка сердца. Это выяснилось при вскрытии. После крещения, во время которого мертвую девочку нарекли именем Черити, после похорон в Гранд-Рапидсе, Грэйс спросила у своего доктора – отчего с ней и ее ребенком случилось такое несчастье? Ведь она соблюдала все правила, вела здоровый образ жизни, выполняла все предписания доктора.
– Существует множество разнообразных факторов, приводящих к таким вещам, – ответил доктор, – и о многих из них наука не знает. Я могу высказать только свое личное мнение. Помните, я спрашивал вас, когда вы обратились ко мне впервые, о наркотиках? Вы когда-нибудь принимали их?
– Нет. Я уже говорила вам об этом.
– Грэйс, я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь, мне просто хотелось бы это знать для накопления опыта.
– Я действительно никогда не принимала наркотиков. У меня и без них хватает фантазии.
– А отец вашего ребенка?
Томми наркоман, ошалело подумала Грэйс.
– Но разве это имеет значение? – спросила она. – Он даже не живет со мной.
– Наркотики изменяют гены, вызывают у детей уродства. Это убило вашего ребенка или что-то другое, я не могу сказать.
Томми курил гашиш. Грэйс не видела, но знала об этом, потому что от него пахло гашишем. Принимал ли Томми другие наркотики? На эту тему Грэйс с ним ни разу не разговаривала. Ну и черт с ним. Она его уже никогда не увидит, а бедную девочку с того света не вернешь.
Грэйс написала элегию о смерти. Это творение явилось ее искупительной жертвой в дар непонятным силам природы. Несколько лет спустя Грэйс случайно обнаружила эти стихи и разрыдалась. Она оплакивала и ребенка, и себя, вернее, ту молоденькую, неопытную, нежную, ласковую и доверчивую девушку, которой она была в то опаленное бедой время. Если бы жизнь можно было начать сначала! Тогда Грэйс ни за что бы не стала встречаться с Томми Паттерсоном.
