Текст книги "Отмщение"
Автор книги: Кэролайн Хаддад
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)
Кэролайн Хаддад
Отмщение
Эйбу, за все двадцать пять лет
Я вижу, вы не согласны со мной. Но я и не обязан доказывать вам свою правоту.
Сэмуэль Джонсон
Глава 1
Похороны с греческим хором
Похороны были частными, но небывалое стечение народа превращало церемонию в помпезное погребение. Тысячи поклонниц и поклонников осаждали железную решетку ворот, отделявшую их от гроба Томми Паттерсона, и каждый жаждал прорваться вперед, чтобы в последний раз взглянуть на своего кумира. Над кладбищем кружили вертолеты, битком набитые журналистами. Воздух над могилами дьявольским вихрем метался от лопастей. Казалось, в этих потоках в небо возносится душа Томми.
Публика удивляла своей разношерстностью – молодые и старые, бедные и богатые, представители респектабельного среднего класса. Что заставило всех этих людей прийти сюда? Томми покорил их своими книгами, видеокассетами, лекциями и семинарами, выступлениями в средствах массовой информации. Как никто другой, он умел давать людям ясные и обнадеживающие ответы на вечные проклятые вопросы человечества, тем самым избавляя их от скрытых комплексов и загнанных вглубь страхов. Газета «Нью-Йорк таймс» в отзыве на книгу Томми «Что такое привязанность и как ее достичь десятью легкими шагами» удостоила его титула «Король психологической прозы». Впрочем, многие не соглашались с этим. Газета не поняла сути успеха Томми. Выражаясь языком калифорнийских любителей виндсерфинга, Томми Паттерсон умело оседлал волну и взмыл на ее гребень. Томми знал, что нужно толпе, и умело потакал ее вкусам. Многие подсмеивались над его популярными опусами. Но жизнь такова, что каждый хочет урвать свою частичку комфорта и удовольствия и хочет этого всегда и всюду. Кому-то нравится пицца, кто-то балдеет от массажа, женщины стремятся испытать оргазм, мужчины любят заниматься сексом без презерватива. А некоторые находили удовольствие в чтении книг Томми Паттерсона.
И вот он отошел в мир иной, покинул своих почитателей, оставив их в безутешном горе. Чтобы смягчить страдания осиротевших читателей, издатели известили их о скором выходе в свет его новой, теперь уже посмертной книги «Оглянись на любовь» – воспоминания Томми о любви, переполнявшей его короткую, но насыщенную жизнь. Громадные объявления размером во всю страницу даны были в «Лос-Анджелес таймс» и во многих других газетах по всей стране. Это вселяло надежду. Голос, умиротворявший бесчисленные сердца, будет звучать вечно.
Горестные взгляды толпы из-за ворот кладбища были устремлены на могилу, уже вырытую и готовую принять гроб с прахом Томми Паттерсона. Согласно его завещанию, заупокойная служба проводилась лишь у могилы – хотя Томми и был верующим, но не настолько религиозным, чтобы совершать церковный обряд погребения полностью. В соответствии с тем же завещанием, на похоронах, этом последнем прощании, присутствовали четыре жены Томми. Три из них – бывшие, которые уже несколько лет пребывали в уверенности, что окончательно распрощались с Томми вместе с получением свидетельства о разводе. Теперь все четыре женщины стояли у могилы в траурных черных одеждах. Каждая сдерживала в душе бурю чувств, напоминая себе, что бывают в жизни такие обстоятельства, когда приходится смиряться. Но мысли их различались столь же сильно, насколько эти четыре женщины были непохожи друг на друга.
Среди этих женщин, от которых Томми в разное время успешно добивался «привязанности», наибольшее внимание публики привлекала, конечно, Киттен Фэрлей – голливудская кинозвезда, блондинка с роскошными локонами цвета меда и золота и волнующей фигурой. Все помнили ее успех в нашумевшем недавно фильме. Киттен всегда выглядела на экране превосходно, чего и требовали от нее продюсеры. Но в последнем фильме ей наконец представился случай сыграть не просто красивую куклу, а изобразить глубокие чувства. Критики заметили и похвалили эту ее вдруг обнаружившуюся способность. Однако одной успешной роли было еще недостаточно – Киттен хорошо понимала, что ее карьера пока висит на волоске. Успех нужно закрепить. Поскольку все, кто только удосуживается читать сплетни в бульварных газетенках, знали все про ее брак с Томми, для имиджа Киттен как глубоко чувствующей женщины было необходимо, чтобы все присутствующие на кладбище видели, как бедной Киттен приходится тяжко, что она, несчастная, переживает. Ведь поклонники Томми – это те же самые люди, которые выкладывают деньги и за билеты в кино. Ни в коем случае нельзя отдалять от себя этих людей. В такой ситуации самым худшим для Киттен было бы промелькнуть в теленовостях и газетах в толпе многих присутствующих только в качестве актрисы, которую кинокамеры заметили лишь благодаря тому, что из памяти людей еще не успела выветриться ее роль в недавнем фильме. Эти соображения заставляли Киттен быть не слишком вежливой с Одель Хэмптон, первой женой Томми. В самом деле, искренне думала Киттен, при чем здесь эта домохозяйка Одель? Совсем другое дело – она, кинозвезда Киттен! Ее печаль достойна стать гвоздем репортажей. Какая замечательная будет реклама! Такой шанс упускать нельзя.
– Не путайся у меня под ногами, – злобно прошипела Киттен Фэрлей, с досадой вдруг обнаружив, что эта несносная Одель снова загородила ее от объективов фоторепортеров. Как же избавиться от этой домохозяйки, ломала голову Киттен, как дать фоторепортерам возможность запечатлеть себя в кадре одну, без всяких второстепенных личностей? Какой получился бы замечательный снимок! На первых страницах завтрашних газет – крупная фотография с подписью: «Кинозвезда Киттен оплакивает смерть мужа»! Замечательно.
– Дорогая, – голос Одель ворвался в сладкие грезы Киттен, – я все-таки была его первой женой. Ты не думаешь, что людям интересно посмотреть и на меня? В конце концов, ты уже достаточно показала себя, когда бросалась на его тело во время гражданской панихиды. – Одель с демонстративным достоинством грациозным движением поправила на руке белую перчатку из тончайшей кожи.
– Как вам не стыдно! Одумайтесь! – укоризненно прошептала им Грэйс Мэндлин. – Может быть, у кого-то здесь спрятан микрофон. Не забывайте, нас могут подслушивать. – Грэйс, вторая жена Томми, вначале не хотела ехать на его похороны. Но газеты, черт бы их взял, кое-что сообщили из завещания погибшего. А у Грэйс Мэндлин так же, как и у Киттен, тоже были свои почитатели, которых никак нельзя было оскорблять и отвращать от себя. Грэйс была писательницей. А читателям любовных романов свойственно смотреть на жизнь сквозь розовые очки. Поэтому Грэйс не хотела приоткрывать перед ними завесу, скрывающую ее настоящее отношение к Томми Паттерсону. Тем более в такое время, когда цены на книги в бумажных обложках подскочили. Сейчас Грэйс хотела лишь одного – чтобы эти проклятые похороны как можно скорее кончились.
– Что же это делается? Неужто Томми действительно мертв? – удивленно спросила Труди Шурфут.
– Нет, курья твоя башка, его хоронят живым, потому что он уже всех достал на этом свете, – колко ответила Грэйс.
– О, как это ужасно, – искренне огорчилась Труди.
Одель обернулась и бросила на Грэйс взгляд, полный упрека. Конечно, подумала Грэйс, ей легко быть великодушной и благородной по отношению к дурехе Труди. Ведь Одель прилетела сюда из своего Чикаго без всяких трудностей и пересадок. А какие муки пришлось вытерпеть Грэйс! Вначале она из Ньюарка летела в мегаполис Даллас-Форт Уэрт, оттуда еле добралась в захолустный городишко Таос в штате Нью-Мексико, где забрала Труди, потом из этой дыры вместе с Труди ехала в Альбукерке, откуда, наконец, самолетом они долетели до калифорнийского побережья. Ну почему эти испытания выпали на долю Грэйс? Одель так просила ее, почти умоляла, мол, для Грэйс заехать за Труди будет совсем не трудно. И Грэйс на свою голову согласилась, проявила доброту. Но сколько же всего пришлось натерпеться! В каждом аэропорту были задержки, в Таосе растяпы Труди не оказалось в условленном месте. Нет, это нечестно, думала Грэйс, что на мою долю почему-то всегда выпадает самая тягостная работа Все, хватит, решила она, теперь очередь Одель возиться с бестолковой Труди.
– Труди, не слушай Грэйс, – начала терпеливо успокаивать Одель. – Томми не хоронят живьем, он умер. В самом деле, я проверяла. Я подносила к его рту зеркальце, и к ноздрям тоже. Зеркальце не запотело. Я проверяла это на всякий случай, ведь Томми всегда был таким шутником.
– Зеркальце? – озадаченно спросила Труди.
– Труди, это литературная аллюзия, – снова не удержалась от колкости Грэйс – Когда ты научишься читать, мы объясним тебе, что это такое.
– Спасибо, Грэйс. У меня и в самом деле куцый словарный запас.
От дальнейшего выяснения отношений дам отвлекла вдруг разразившаяся рыданиями Киттен Фэрлей – она приступила к исполнению очередного скорбного плача. Все видеокамеры разом нацелились на очаровательную блондинку, изливающую такое неподдельное горе. Бедняжка, как же она страдает! Это обязательно надо запечатлеть на пленку, не столько для истории, сколько для многочисленных поклонников Томми Паттерсона Видеокассету с записью его похорон будут брать нарасхват. Одель ласково, с состраданием обвила плечи Киттен рукой. Почувствовав, как тело голливудской дивы раздраженно (опять посторонний лезет в замечательный кадр) напряглось под ее рукой, Одель прижалась к Киттен еще теснее и начала шептать ей на ухо «теплые слова утешения».
– Как ты думаешь, – заворковала Одель, – неужто фанаты Томми поверят этим сплетням в утренней газете, будто ты вначале чуть ли не ограбила Томми, выпотрошила из него кучу денег, а потом, сделав свое дело, собралась разводиться с ним?
У Киттен едва не подкосились ноги, но Одель крепко сжимала ее в «сестринских» объятиях. Тем временем священник завершал свою поминальную речь заповедью Христа, известной под названием Золотого Правила: «И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними».
– Верно, – тихо сказала Грэйс, – вздрючь их прежде, чем они вздрючат тебя.
– Он и дрючил почти что всех, – обернулась к ней на мгновение Одель. Она произнесла это не шевеля губами из опасения, что кто-нибудь в толпе за воротами умеет читать по губам.
– Томми, мы мало знали тебя, – закончил священник.
– Как ему повезло! – снова негромко прокомментировала Грэйс.
Чин погребения перешел к следующему этапу. Одель жестом поманила за собой Грэйс, та повела за руку Труди. Все четверо – Киттен, Одель, Грэйс и Труди – встали у края узкой ямы глубиною два метра. Начался спуск гроба Томми Паттерсона, спуск в пустоту столь же неглубокую, как и все его псевдофилософские нагромождения слов. В какой-то момент гроб накренился и чуть не упал боком, но опытные могильщики быстро выровняли его и плавно опустили на дно могилы.
Священник кивком указал на Киттен. Она изящно взяла горсть земли, вытянула вперед руку и начала медленно разжимать пальцы. На гроб посыпались струйки земли. Исполнив обряд, Киттен не опустила руку, а прижала ее к груди, выставив на обозрение выпачканную землей красивую кисть на уровне сердца. Одель не пожелала ни снимать свои белые лайковые перчатки, ни пачкать их, поэтому спихнула в могилу немного земли носком черной туфли с высокой шпилькой. Грэйс нашла в земле камень и швырнула его в бронзовую табличку с надписью на крышке гроба, мстительно надеясь оставить вмятину на имени ненавистного бывшего мужа. Труди с блаженной улыбкой вынула из своей прически цветок и бросила его в могилу После этого четыре женщины, по-прежнему держась вместе, медленно зашагали к воротам. Настала очередь и остальных отдать Томми Паттерсону последнюю дань уважения – они тоже получили возможность забросать его землей.
За воротами жен Томми Паттерсона окружила гомонящая толпа. Слышались возгласы: «Он значил для меня все…», «Однажды мне посчастливилось прикоснуться к нему», «Он вылечил мою холодность», «Я не понимала, что такое любовь, пока не сделала пятый шаг».
Грэйс Мэндлин попыталась припомнить, что это за «пятый шаг». Речь шла, очевидно, о книге Томми «Что такое привязанность и как ее достичь десятью легкими шагами». Насколько смогла вспомнить Грэйс, глава о «Шаге Пять» называлась приблизительно так: «Научись испытывать вагинальный оргазм». Так это или нет, во всяком случае, раздраженно думала Грэйс, такие советы вполне в духе Томми. И вообще, этот тип считал, что в этом деле чем быстрее, тем лучше. Шум толпы мешал сосредоточиться, «Шаги» путались в голове. Где же полиция, с яростью думала Грэйс. Почему никто не ограждает нас от толпы?
Впереди сквозь плотную стену людей Грэйс заметила лимузин с открытой дверью и почувствовала, как некто невидимый потянул ее вперед за руку, а сзади кто-то уцепился за ее шелковую блузку. Грэйс обернулась – это была Труди. Отцепив ее, Грэйс поволокла за собой Труди за руку. Так мало-помалу они продвигались сквозь толпу. Поклонницы и поклонники Томми обступали четырех женщин со всех сторон, не давали проходу, внимательно рассматривали их – тех, кто был рядом с Томми, тех, кого он любил.
Наконец Грэйс добралась до машины, забралась внутрь, втянула за собой Труди. Дверь захлопнулась. Четыре женщины теперь были изолированы от толпы в роскошном звуконепроницаемом лимузине. Куда подевались слезы горечи, или хотя бы просто слезы утраты?
Двигатель заурчал, лимузин медленно и осторожно начал пробираться сквозь толпу. Сиденья, как в карете, были расположены напротив друг друга. Скоро толпа осталась позади, водитель прибавил скорость. Женщины облегченно вздохнули.
– Извините, – сказала Киттен, – но я, кажется, села не по ходу движения. Мне всегда становится дурно, когда я смотрю против хода. Помнится, когда я впервые приехала на кинофестиваль в Канны…
– О Господи! – резко перебила ее Грэйс. Грэйс Мэндлин никогда не отличалась терпеливостью, а сегодня уж и подавно. Тем более Грэйс не переваривала Киттен Фэрлей, которая была для них абсолютно чужим человеком. Грэйс, Одель и Труди, как экс-жены Томми, были знакомы между собой уже несколько лет, а с Киттен все они встретились сегодня впервые. Разве могли эти три женщины хорошо отнестись к той, у которой нельзя обнаружить видимых недостатков? Если, конечно, не считать одной этой маленькой слабости – будто Киттен не может сидеть против хода.
– Знаешь. Киттен, садись на мое место, – сочувственно предложила ей Труди, добрая душа даже с чужими людьми. Но сейчас закавыка состояла в том, что добрячка Труди сидела рядом с Киттен, и тоже лицом против хода машины.
– Меня начинает тошнить, сейчас вырвет, – пообещала Киттен.
– Возьми. – Грэйс Мэндлин сняла шляпку и протянула ее Киттен. – Она от К. Марта. Я купила ее специально для похорон и больше не собираюсь носить.
– Правильно, Грэйс, – прокомментировала Одель, – эта шляпка тебе совсем не идет.
– Уже начинается, – застонала Киттен и наклонилась над пресловутой шляпкой.
Грэйс и Одель немедленно отодвинули коленки подальше от Киттен и повыше задрали юбки, чтобы они не забрызгались рвотой. Но увы! Великая актриса Киттен не смогла вызвать у себя рвоту. Что ни говорите, а выжимать из глаз слезы гораздо легче, чем по заказу освобождать желудок.
– Мне очень плохо, вот-вот вырвет, – упорно жаловалась бедняжка Киттен.
– Хорошо, – сказала, глядя в окно, Одель. – Как хорошо смотреть вперед, по ходу, когда едешь домой.
– Это не твой дом, – огрызнулась Киттен, – а мой. Мой и Томми.
– Киттен, это просто образное выражение, – высокомерно объяснила ей Грэйс. – Кроме того, все мы знаем, что дом находится там, где человек оставил свое сердце. По крайней мере тот человек, у которого есть сердце.
– Как же об этом любил говорить Томми? – начала вспоминать Киттен, зверски терзая в руках шляпку Грэйс.
– «Прислушивайся к тому, что у тебя между ног», – весело подсказала Труди.
– Ах, Томми, Томми, – добавила Одель, – большой мастер слова! Художественного слова!
Лимузин бесшумно мчал их на север по извилистой горной дороге. Потом водитель свернул направо на частную дорогу, круто взбирающуюся вверх к дому, не очень большому, но великолепной архитектуры. Этот дом Томми называл по-испански «Ми асиенда». Но подъехать к самому крыльцу дома не удалось – путь преграждали полицейские машины.
– О! Боже мой! – воскликнула Киттен и отбросила истерзанную, но так и не использованную шляпку. – Неужели снова кого-то убили?!
Но все оказалось прозаичнее. Просто детектив Сэм Моррис, занимающийся расследованием преждевременной кончины Томми, приехал, чтобы задать Киттен еще несколько вопросов. Киттен Фэрлей театрально повернулась к женской аудитории и с иронией произнесла:
– Он думает, что Томми убила я!
– Знать Томми Паттерсона, – сказала Грэйс, в упор рассматривая ослепительную блондинку, жемчужину Калифорнии, – это значит хотеть убить его.
Глава 2
Утешение в Гилеаде
Тамара Литевски, адвокат Томми Паттерсона, сидела в своем офисе за чашечкой кофе и просматривала утренние газеты. Снова заголовки кричали о Томми Паттерсоне. На этот раз описывались его похороны, обильно иллюстрированные выразительными фотографиями Киттен Фэрлей, убивающейся от горя. Рассматривая эти снимки, Тамара удивленно поднимала брови, хотя человеку ее профессии ничему не следовало удивляться – об этом она часто слышала, когда была еще студенткой.
Впрочем, что тут удивительного, размышляла Тамара, ведь убийство Томми потрясло всех и даже, вероятно, Киттен. Тамара до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что Томми больше нет, – еще совсем недавно, всего за два дня до своей смерти, Томми сидел здесь, в этом кабинете, и писал свое новое завещание. Почему Томми вдруг решил составить новое завещание? Знал о грозящей ему опасности? Или он просто мучился дурным предчувствием?
– Зачем тебе это, Томми? – спросила она его тогда, поправляя в завещании очередную фразу. – Ты хочешь расплатиться за свои грехи?
– Грехи? – переспросил Томми и рассмеялся – Мне не за что и не у кого просить прощения. Ты же знаешь, Тамара, что я из себя представляю. Я такой, какой есть. Каким я был, таким и остаюсь, это всегда было моей философией. Быть Самим Собой. Разве не к этому я призывал людей во всех своих книгах?
– Но это новое завещание…
– Это защита. Или, если угодно, это можно назвать развязкой, заключительной главой, эпилогом. – Тут Томми немного печально задумался. – Знаешь, я недавно имел неприятную стычку с одной из своих бывших жен, мы крепко с ней поругались. После этого я понял, как сильно мои бывшие жены могут навредить мне после моей смерти, если только захотят. Мое новое завещание заткнет им рты. Они навсегда окажутся опутанными невидимой сетью, искусно сплетенной для них умелым мастером. – Он заулыбался, довольный блеском своего остроумия. Для Томми Паттерсона лучшим ценителем его собственного ораторского и писательского искусства был он сам. Не потому ли он не пропускал ни одного зеркала?
– Но ты отдаешь им все, что у тебя есть, – упорствовала Тамара.
– А зачем все это мне будет нужно после смерти, – засмеялся Томми.
Смерть. Как далека казалась она в те минуты, когда они вместе шутили, обсуждали, как лучше сплести защитную паутину против его четырех жен. А всего через два дня после этого Томми встретил свою смерть на крутом обрыве утеса недалеко от дома.
По одной из версий убийство совершил ночной вор-взломщик. Это предположение возникло потому, что входная стеклянная дверь дома была разбита, причем осколки упали внутрь. Возможно, Томми вернулся как раз в то время, когда вор еще находился в доме. Но эта версия не давала ответов на многие вопросы. Например, почему из дома ничего не пропало? Если Томми наткнулся на вора внутри дома, тогда почему убийство произошло вне дома? Полиция была склонна объяснить это тем, что Томми выбежал из дома во двор и бежал, не разбирая дороги, до самого утеса. Во время падения с крутого обрыва тело его было так искалечено об острые скалистые выступы, что невозможно было с уверенностью сказать, получил ли Томми какие-нибудь увечья до падения.
Тамара Литевски вздохнула. Трудности есть у полиции – все ждут, когда же найдут убийцу Томми Паттерсона. Трудности есть и у Тамары – ей предстоит иметь дело с четырьмя женами Томми Паттерсона.
Кроме жен, в свое завещание Томми включил множество других лиц, которым тоже полагалась та или иная часть оставленного им богатства. Но Тамара не собиралась тратить деньги из его состояния на авиабилеты для этих людей, чтобы все они слетелись сюда к ней в офис лишь для прочтения завещания. Вполне достаточно было пригласить сюда четырех женщин, которые, как утверждалось в новом завещании Томми, значили для него очень многое. И с этой четверкой мороки не оберешься. И в самом деле, какой смысл приглашать сюда пару, которая потеряла сына, заболевшего раком, потому что не имела денег на его лечение, но потом укрепилась духом от прочтения жизнеутверждающей книги Томми? Какой смысл приглашать сюда официантку, с которой Томми познакомился в Канзас-Сити и которая теперь учится игре на фортепиано и изучает классическую музыку? Или директора больницы в резервации индейцев, бессребреника, посвятившего себя служению обездоленным? Сегодня же утром курьер доставит список всех этих второстепенных наследников журналисту, пишущему о Томми, и тот предаст его гласности. Таким образом немалая часть денег Томми будет сэкономлена.
За всеми женами Томми Паттерсона Тамара послала лимузины. Она видела этих женщин на кладбище, там они держались вместе и делали вид, что хорошо ладят между собой. Но что еще им оставалось изображать под мощными прицелами журналистских камер? На самом же деле, насколько Тамаре было известно, эти женщины были злейшими врагами друг другу. Поэтому она послала четыре лимузина, чтобы женщины приехали к ней по отдельности, невредимые и невзвинченные.
Оглашение завещания было назначено на десять часов. А в одиннадцать Тамара должна встретиться с детективом Моррисом, чтобы рассказать ему подробности о завещании Томми. Очевидно, Моррис первым делом поинтересуется у нее – когда он составил свое завещание? А когда узнает, что это произошло всего за два дня до его гибели, спросит, конечно, кто еще, кроме Тамары, мог узнать о содержании завещания. Судя по всему, Моррис подозревает Киттен Фэрлей. Можно представить, какое он сделает себе имя, арестовав восходящую звезду экрана. Но почему газеты упорно продолжают придерживаться версии, будто Томми пострадал от рук вора? Может быть, детектив Моррис знает нечто такое, что пока неведомо бесстрашным газетчикам Лос-Анджелеса?
Все-таки интересно, почему Моррис подозревает Киттен? Зачем ей было убивать Томми? Во-первых, вряд ли она знала о его новом завещании. Во-вторых, они с Томми подписали брачный контракт, по которому каждый распоряжался только своими деньгами. Кроме того, у Киттен есть железное алиби – в момент убийства она находилась в постели с другим человеком. Но почему только с одним, с сарказмом подумала Тамара. «Тройник» в этом случае был бы надежнее – чем больше свидетелей, тем крепче алиби.
Мелодично зачирикал сигнал внутренней связи. Тамара нажала кнопку, и голос из динамика сообщил, что женщины уже прибыли и ждут ее в конференц-зале номер два. Взяв папку с бумагами Томми Паттерсона, Тамара отправилась на встречу.
* * *
Четыре жены Томми Паттерсона тихо сидели в конференц-зале в ожидании своей участи. Все четверо пребывали в состоянии похмелья, но мучились от этого только трое, ибо для Труди Шурфут состояние абстинентного синдрома, а проще говоря, ломки, за долгие годы наркомании стало уже привычным. Вчера, когда полиция после двух часов утомительных допросов наконец отпустила их, весь вечер женщины посвятили «расслаблению» – «приняли» чуть больше, чем следует, а потом последовали весьма задушевные разговоры-исповеди.
Обильные возлияния способствовали необычайно быстрому достижению консенсуса – женщины согласились, что в благоухающие сады их непорочных жизней грубо вторгся сорняк – Томми Паттерсон. Но вот кто-то внес пестициды, и ненавистный сорняк завял. Правда, для восстановления прежней прелести садам потребуется время, но ничего, светлое будущее не за горами. В этом своих новых подруг смело заверила Одель, которой довелось дольше всех промучиться в лапах бывшего мужа.
– Хотя такая душевная боль никогда не забывается, – добавила она.
– Боль и погребальный звон колоколов по утраченным чувствам, – развивала мысль писательница Грэйс. – Но самое противное то, что ему всегда удавалось удирать от нас без потерь.
– До той самой ночи, когда его настигло возмездие в лице убийцы! – драматически произнесла актриса Киттен.
– А может быть, Томми покончил жизнь самоубийством? – высказала догадку «остроумная» Труди.
– Томми?! – в один голос вскричали остальные жены.
Так между четырьмя женщинами установилась душевная близость. Их объединило сознание, что всех их использовал и обманывал один и тот же мужчина – Томми Паттерсон. Было ли это предначертанием их несчастливой судьбы или просто следствием их непроходимой глупости? Итак, они сидели в конференц-зале и каждая размышляла о своей величайшей в жизни ошибке.
– Узнаю стиль Томми, он даже в адвокаты себе выбрал женщину, – нарушила тишину Одель. – Он верил женщинам. И считал нас легкой добычей.
– Мы такими и оказались, – напомнила Грэйс.
– С Томми бывало хорошо, – с отсутствующим взглядом вспомнила Труди.
– Он многое для меня сделал в эмоциональном плане, – согласилась Киттен. – Он воспитал во мне некоторые качества. Правда, ради этого мне пришлось пожертвовать своим самоуважением. Он раскрепостил меня, освободил от комплексов и чувства неуверенности в себе. Но когда я достигла этой свободы, то поняла, что именно эта моя неуверенность и была почти единственной причиной, которая заставила меня привязаться к этому человеку.
– Какая здесь обстановка, – восхитилась Труди, – вот если бы у меня было так же в квартире!
Что верно, то верно – в большой комнате, которая называлась «конференц-зал номер 2», убранство бы потрясающим. Помещение скорее напоминало гостиную старинного богатого дома – роскошные кресла и диваны обиты шикарной тканью с цветочным узором. Изысканные шторы гармонировали с обивкой. Изящные столики из клена и палисандрового дерева. А стол адвоката очень напоминал французскую антикварную мебель, и вполне возможно, что это действительно была не подделка. Впрочем, судить об этом с уверенностью женщины не могли – знатока-коллекционера среди них не было.
Когда в конференц-зал вошла адвокат Тамара Литевски, женщины без особого удивления сразу распознали в ней тип, очень похожий на тот, к которому принадлежали и они сами. Лет ей было никак не меньше сорока, хотя не всякий глаз смог бы разглядеть истинный возраст этой сильной и холеной женщины. Тамара, несомненно, производила впечатление уверенности и успеха. Но это ли самое главное для женщин, тем более в таком возрасте? Да, женщинам приходится преуспевать, приходится карабкаться к успеху, ведь в наше время совершенно невозможно, почти самоубийственно, пустить свою жизнь на самотек. Жизнь должна быть расписана по минутам, обязана укладываться в жесткие рамки. Внешняя привлекательность, выгодное положение в обществе, связи, молодость, доступная теперь благодаря современной медицинской науке, и хорошее образование – вот к чему вынуждена стремиться женщина. И женщина достигает этого. Контролю неподвластна только любовь. Сколь многие внешне преуспевающие женщины отчаянно мечутся в погоне за ускользающим нектаром любви! Вот она, любовь, кажется, найдена, но видение, мимоходом залетевшее в омут житейской суеты, вдруг в одночасье рассеивается. Несчастная повержена и разбита. Любовь не вяжется с образом деловой и преуспевающей женщины, потому что любить – это значит отдать себя во власть другому, верить ему всем сердцем. Не глупо ли это? Ведь такая доверчивость может оказаться ошибкой и даже может привести к непоправимым последствиям. Доверчивость порой соседствует с предательством.
Поэтому Тамара Литевски не верила никому. Она села за поддельный – или настоящий – французский антикварный стол и заученно улыбнулась посетительницам.
– Я не буду читать вам весь текст завещания Томми Паттерсона, – приступила она к делу, – но если вы пожелаете, то получите ксерокопии полного текста. Томми, как все мы знаем, был щедрым и великодушным, повторять это вам излишне. Поэтому, кроме своих родственников, Томми включил в завещание более пятидесяти людей, которых он когда-либо встречал на своем извилистом жизненном пути и которым он оставил ту или иную часть своего состояния. Большинство из этих людей наследует небольшие суммы. Я думаю, что такими скромными посмертными дарами Томми просто хотел напомнить своим добрым знакомым, что он не забыл о них. Теперь, что касается вас четверых…
Тамара оторвалась от бумаг и подняла глаза на женщин. Под ее взглядом они слегка заерзали. Нет, «заерзали» – это, пожалуй, уничижительное для них слово. Жены Томми Паттерсона всего лишь чуть поудобнее устроились в креслах.
– Для каждой из вас, – продолжила адвокат, – в своем завещании Томми оставил письмо. Согласно его ясно выраженной последней воле, эти письма должны быть зачитаны вам при обязательном условии, что во время чтения должны присутствовать все четверо. Благодарю вас за ваше любезное согласие с этим требованием.
Тамара аккуратно перелистала страницы до места, где начинались письма Томми к женам.
– «Для Одель Лэйси Паттерсон Хэмптон в качестве награды за счастливо прожитые наши с ней первые годы я оставляю сумму в 10 ООО долларов в ее личное распоряжение. Кроме этого, в знак признания ее заслуг в добром попечительстве над несчастными женщинами и детьми, настоящим я передаю авторские права на мою готовящуюся к выходу в свет книгу «Оглянись на любовь» приюту «Сестры бури», исполнительным директором которого является Одель. Я знаю, что Одель наилучшим образом распорядится этими деньгами и они послужат ее важнейшему делу».
Ошеломленная Одель не сразу смогла поверить в свалившуюся на нее удачу. Много лет ей приходилось выбиваться из сил, чтобы обеспечить свой приют хотя бы самым необходимым, приходилось буквально умолять благотворителей, чтобы получить для своих подопечных пропитание, одеяла и мыло. А теперь Одель сможет купить для несчастных сирот и женщин все, что им надо, нанять им адвокатов. Ведь книги Томми пользуются успехом, переиздаются без конца. Что же тогда говорить о его последней книге «Оглянись на любовь»? Разумеется, все почитатели Томми непременно раскупят ее, и тираж будет немалый.
