Текст книги "Отмщение"
Автор книги: Кэролайн Хаддад
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Глава 28
Юридическая помощь
К тому времени, когда Одель прибыла в Нью-Сити, штат Нью-Йорк, у Грэйс полным ходом шла работа над новой книгой. Скорость выдачи на-гора полезных ископаемых из недр писательского воображения (дадим читателям угля, хоть мелкого, но… очень много) достигла рекордной отметки, и надо было ковать железо, пока горячо. Если выражаться несколько более вразумительно, то Грэйс вовсю производила все новые и новые приключения Эдвины, дочери знатного викинга.
Выдумывать нечто, происходящее в потемках седой старины, не очень-то нравилось великой писательнице Грэйс, потому что тут как-никак все-таки необходимо хоть немного почитывать учебники по истории, чтобы не наврать чересчур много. Но зато в описаниях того, чего все равно никто толком не знает, можно полностью раскрепоститься и наделять свою героиню любыми чертами, какие только взбредут в голову. Действительно, никто ведь не будет приглашать несуществующую Эдвину в гости на чай, чтобы расспросить ее, так ли оно все было на самом деле. Но, к сожалению, фантазии не хватало, и Эдвина слишком напоминала современную женщину.
К моменту несвоевременного прибытия Одель Эдвина в компании викингов успела поучаствовать в беспощадном разграблении саксонских поселений на побережье и едва не утонула на корабле, подожженном саксонскими горящими стрелами. Бедный читатель должен был уже подумать, что Эдвина погибнет в темной пучине морской, но тут откуда ни возьмись вот-вот появится спаситель Рольф, незаконнорожденный сын Этельреда Редилесса. Сложные перипетии заняли более трехсот страниц, пришло время развернуться безумной любви, как тут вдруг из Нью-Мексико приехала, черт бы ее побрал, бездельница Одель.
– И не вздумай отказываться, – безапелляционно заявила бездельница.
Грэйс возроптала. Эта домохозяйка Одель не знает, как убить время. Ее дочь в колледже, Си в командировке, Люк под надежным присмотром няни. Вот Одель и мается дурью, а Грэйс не покладая рук работает над важнейшим эпизодом своего нетленного произведения – как раз в этот момент в головке Эдвины проносится серьезнейшая мысль о том, что ее намокшее в морских волнах платье стало совсем прозрачным, и вообще, неизвестно, вернется ли она к своим бесстрашным викингам или погибнет в расцвете сил.
Поворчав, Грэйс все же полетела с Одель в Нью-Мексико. В Таосе в кантине «Санта Мария» Грэйс немного оттаяла, исподтишка с интересом наблюдала за Труди, переквалифицировавшейся в официантку. Половину из заказанного Труди забывала или перевирала, очевидно, одурманенная наркотиками.
Одель и Грэйс остановились в гостинице «Глинобитный двор», где затеяли долгий спор о том, как лучше подступиться к Труди. В конце концов они договорились подойти к женщине, прожившей три жизни, в то время, когда та будет торговать гончарными безделушками. В кантине она работала с шести утра до двух пополудни, а потом шла торговать на базар. Итак, немного отдохнув с дороги, в четыре часа Грэйс и Одель пошли в старую часть Таоса на базар. Там Грэйс несколько раз пришлось одергивать любопытную Одель, которая, вместо того чтобы сосредоточиться на поисках Труди, то и дело отвлекалась на всякие индейские украшения, на которые Грэйс смотреть не могла, потому что ее голова была переполнена викингами.
Труди обрадовалась двум покупательницам, остановившимся у ее лотка. Одель и Грэйс рассматривали гончарные изделия, улыбались и незаметно попихивали друг друга локтями – ни одна из них не решалась заговорить первой. Наконец отважилась заговорить Одель – она всегда брала на себя инициативу.
– Извините, – начала она, – вы случайно не Труди Шурфут?
Грэйс поморщилась от этой избитой фразы, а Труди, наоборот, просияла.
– Да, конечно, – охотно ответила Труди, – а где я вас видела?
– У нас есть некоторые общие знакомые, – постепенно начала Одель приближаться к существу дела.
– Томми Паттерсон, – взяла быка за рога Грэйс. Эта Одель, если ее не остановить, будет толочь воду в ступе целую вечность.
– Томми? – переспросила Труди.
Бывшие жены Паттерсона дружно огорчились – в голосе третьей жены сквозила любовь и нежность.
– Вы были за ним замужем? – спросила Одель.
– Я и сейчас замужем за ним.
– До сих пор? Он помогает вам?
– Э… Понимаете… Нет.
– Он звонит вам, навещает вас?
– Ну… Э… Нет.
– Какой странный у вас брак, однако, – деланно удивилась Одель.
– Видите ли, у нас особые отношения, – вывернулась наконец Труди. – Это касается только нас двоих.
– Труди, мы обе бывшие жены Томми Паттерсона.
– Вот это да!
– Он женился на мне, не разведясь с Одель, – хмуро сказала Грэйс.
– Вот как?!
– Мы беспокоимся о твоем юридическом и финансовом положении, – добавила Одель.
Вскоре выяснилось, что Грэйс и Одель – единственные на всем свете, кто беспокоится об этом. Сама Труди, казалось, отнюдь не озабочена своей дальнейшей судьбой. Через десять минут бестолкового разговора Грэйс поняла, что Труди не только наркоманка, но и дура. Как раз таких предпочитает Томми, самокритично подумала Грэйс.
Только через два дня непрерывных уговоров Труди с большим трудом согласилась, чтобы Грэйс и Одель наняли ей адвоката. Труди не хотела бракоразводного процесса, так как наивно верила, что Томми еще вернется, но не возражала, чтобы адвокат стребовал с Томми положенную ей часть гонорара от книги «Женщина и три ее жизни».
Томми пришел в ярость, когда из Таоса поступило заявление на развод и иск на выплату брошенной жене части гонорара от его книги. Господи! Что вдруг с послушной Труди случилось? – бесился он.
Это дело Томми повесил на своего адвоката и попытался выкинуть из головы досадную неприятность – у него и без того хватало судебных исков от многочисленных поклонниц, жаждущих вытрясти из него алименты. В прессе его порой называли кумиром и гуру, но сам Томми считал себя настоящим мессией. Он был посредником между людьми и Богом, и чтобы лучше почувствовать Бога, некоторым поклонницам позарез необходимо, чтобы представитель Бога их трахнул. Раньше Томми имел одну небольшую слабость – он слишком много обещал женщине в тот сладкий момент, когда подступает оргазм. Но с тех пор как Томми женился на Труди, он избавился от этой дурацкой привычки. Правда, уже было поздно – судебных исков от трахнутых поклонниц накопилась целая куча.
Итак, что же произошло с Труди, безропотно молчавшей все эти годы? Чтобы разобраться, Томми решил позвонить ей. Она ведь всегда была такой умницей, такой хорошей девочкой, может быть, и на этот раз удастся образумить ее? И он не ошибся! Как она обрадовалась, заслышав его голос! Она даже спросила на радостях, когда он вернется «домой»?
– Труди, я звоню по поводу иска, – объяснил Томми непонятливой умнице.
– Какого иска?
– Твоего судебного иска. – Ага, понял Томми, значит, этот иск подала не сама Труди, а постарался кто-то из «доброжелателей», который хлопочет не за Труди, а за себя, чтобы присвоить себе деньги от гонорара. – Зачем ты подала заявление на развод и насчет денег за книгу? Ты же знаешь, что я сам написал книгу, тебе за нее не положены деньги.
– Ох, Томми, адвокат сказал мне, что ты использовал историю моей жизни, и, кроме того, зарабатывал на моем участии в телешоу, поэтому в некотором смысле настоящий автор книги я, а ты лишь записывал мои рассказы. Адвокат сказал, что мне полагается не меньше половины гонорара.
– Половина?! Ты с ума сошла! Неужели ты и в самом деле поверила, что прожила три жизни?
– Да, прожила!
– Это я внушил тебе, Труди, это всего лишь воображение.
– Нет, ты только помог мне найти то, что уже было внутри меня. Томми, как ты можешь отнимать у меня мои жизни? Не будь таким противным!
Труди раскричалась на него, разволновалась – подумать только, какая-то мисс Пустая Голова дерзнула орать на самого Томми Паттерсона!
– Ладно, ладно, – попытался успокоить ее Томми, – давай пока не будем говорить об авторских правах. Зачем ты подала на развод? Зачем он нужен тебе?
– Понимаешь, Грэйс сказала мне, что ты женился на ней, не разведясь с Одель.
– Грэйс? Грэйс Мэндлин?! – Теперь все ясно!
– Да, она такая добрая, и Одель тоже, – пропела наивная Труди, – даже не знаю, что бы я без них делала. Они дали мне деньги, наняли адвоката, и вообще помогают. Они говорят, что, когда суд закончится, я буду богатой. Тогда я смогу забрать Вольную. Как это чудесно!
Томми в ярости бросил трубку – нет никаких сил слушать эту дуру набитую. Вот кто, значит, стоит за всем этим – Грэйс и Одель. Наверно, есть какой-нибудь закон, защищающий от подобных преследований. Надо раскопать этот закон и размазать этих паршивых баб по стенке.
Но все адвокаты в один голос заявили, что нет ничего противоправного в том, что две бывшие жены помогают третьей. Черт возьми, неужели в этой стране человек совсем беззащитен?! Надо позвонить этим сучкам и пригрозить им. Начнем с Одель. Какой у нее номер телефона? Черт возьми, неизвестно даже, где она живет теперь. Надо вспомнить, что писали о ней в прессе после того скандального снимка, когда Грэйс мне влепила пощечину. Кажется, Одель вышла замуж и живет где-то на Среднем Западе в большом городе, то ли в Чикаго, то ли в Сент-Луисе. За кого же она вышла замуж? Не за того ли грубияна, который заломил мне руки, пока ее адвокат подсовывал мне заявление о разводе? Нет, Одель лучше не звонить, а то опять можно нарваться на неприятности. Лучше позвонить Грэйс, тут справиться будет легче, она ведь одна.
Ее номер, как ни странно, в телефонном справочнике был. Вот дура! Разве можно допускать, чтобы твой номер попал в справочник? Ведь будет звонить всякий сброд, мало ли на свете всяких придурков вроде тех, которые ходят на мои семинары, а потом трубят повсюду, что зря выбросили деньги на ветер?
Томми подготовился к разговору с Грэйс по всем правилам. Лег спать в двенадцать, вернувшись в свой шикарный дом в Беверли-Хиллс после работы в качестве доктора Будь Здоров – в течение часа, с десяти до одиннадцати вечера, он сидел на телефоне, отвечая на звонки жителей Лос-Анджелеса и окрестностей. В два часа его разбудил будильник. В Нью-Йорке в это время было пять утра – мужчины в это время наиболее уязвимы. Может быть, и женщины тоже, решил Томми.
Расчет оказался верным. Когда Грэйс ответила, голос ее был совершенно сонным. Очевидно, удалось вырвать ее из глубокого сна.
– Мне не нравится твоя глупая доморощенная вендетта, – с ходу налетел Томми, без всяких вежливых предисловий.
– Извините, – не поняла Грэйс, замороченная навязчивыми сновидениями о сводном брате Рольфа, законном наследнике престола, который пытался соблазнить Эдвину, но получил от нее достойный отпор. Черт возьми, с какой стати сводный брат Рольфа звонит по телефону?
– Чего вы с Одель добиваетесь, используя Труди?
– А, Томми, – сообразила наконец Грэйс и тихо захихикала. – Это ты, Томми? Томми Великий?
– Сука!
– Томми, ну ты же сам по всей стране проповедуешь философию Великого Я, так почему ты хочешь затоптать Труди, запретить ей добиваться для себя справедливости? Хватай, что можешь. Разве это не твои слова, Томми? Попробуй схватить теперь. Ты стареешь, а мир не делается лучше. И не звони мне больше, Томми, ни к чему тебе излишние хлопоты.
– Весь мир видел, как ты дала мне пощечину. Я могу подать на тебя в суд за публичное оскорбление.
– Пожалуйста, подавай, Томми. Будет неописуемый скандал, который, я думаю, доставит немало удовольствия твоим поклонникам. – С этими словами «сука» положила трубку.
До чего обнаглела! Не захотела разговаривать с самим Томми Паттерсоном! Ай да сука. Не сука, а самая настоящая эгоистка.
Томми Паттерсон улегся в постель, но сон не шел. Вскоре до Томми дошло, что он взялся за дело не с того конца. Ведь иск исходит не от Грэйс и не от Одель, а от Труди. С ней и надо встретиться и поговорить как следует.
Да, надо каким-то образом выкроить время в напряженном расписании для встречи с этой глиняной башкой. Нью-Мексико не так уж и далеко, можно управиться за один день и успеть к вечерней передаче по радио в прямом эфире. Томми, разумеется, посоветовался о своих намерениях со своими адвокатами. Те предостерегли его, что полученная таким образом от Труди подпись может быть подвергнута сомнению в суде, но попытаться тем не менее стоит. Итак, с необходимыми бумагами Томми отправился в Таос.
Некоторых людей жизнь ничему не учит. Вот и Труди, как в первые же минуты пребывания в Таосе почувствовал Томми, нисколько не поумнела за прошедшие годы, и кругозор ее остался таким же узким. Встреча с Труди подтвердила предчувствия Томми. Дура осталась дурой.
Как только она увидела Томми, лицо ее засияло улыбкой, а глаза увлажнились.
– Томми! – вскрикнула она, и упала в его объятия.
Она все еще любит меня, понял Томми. Ну что ж, обычное дело, многие женщины меня любят.
Отпроситься у хозяина кантины ей не удалось, но Томми все-таки уговорил Труди пойти с ним для важного разговора, хотя хозяин и грозился уволить ее.
– Послушай, Педро, – сказал Томми хозяину, явно мексиканскому иммигранту, – если бы ты мог позволить себе так легко увольнять официанток, ты бы не принял ее на работу.
Томми взял Труди за руку и повел на ту квартиру, где они раньше вместе жили. Но оказалось, что Труди уже не живет там, так как вынуждена была перебраться в еще более старую и обветшалую квартирку. О Господи, можно ли выдержать хоть один день в такой страшной конуре?!
Тут Томми оттрахал свою пока еще жену. Этот факт, решил Томми, несомненно окажется в его пользу при рассмотрении дела о разводе в суде. В самом деле, если Труди действительно хочет развестись, тогда почему она столь охотно раздвигает перед мужем ноги? Правда, трахаться с ней было не столь уж приятно, от нее смердело, но Томми старался не обращать на это внимания. Закончив первую часть программы, он перешел ко второй, более существенной – к разговору о деле.
Битый час Томми пускался на все словесные ухищрения, и все без толку – убедить ее забрать из суда заявление о разводе не удавалось.
– Но почему? – начал закипать Томми.
– Ну, просто на меня произвела сильное впечатление история с Грэйс. Особенно жалко, что она потеряла ребенка. Я тоже потеряла нашу дочь, ты ведь знаешь.
– Вольную? Она умерла? Бедная моя девочка, – пробормотал Томми. – Как недолги наши дни в этом мире.
– Ты что? Вольная воспитывается у моего брата и его жены в Картерсвиле, в Техасе. Когда-нибудь, когда ты отдашь положенную мне часть денег за книгу, я заберу свою дочурку оттуда, она снова будет со мной. Вот почему, Томми, я не могу отказаться от иска к тебе. Ты должен меня понять.
– Я понимаю. Тебе нужны деньги. Всем нам нужны деньги. Ты получишь их. Я приехал сюда не с пустыми руками, я привез кое-какие бумаги, заключим полюбовное соглашение. Надеюсь, ты будешь приятно удивлена.
Труди радостно улыбнулась. Томми понял, что дело сделано.
– Хотела бы ты получать тысячу долларов в месяц на протяжении года? – спросил он.
Труди села, ее еще не отвисшие груди упруго колыхнулись.
– О, Томми!
– Видишь, какой я тебе сделал подарок!
– Двенадцать тысяч долларов! Ой, это так много. У тебя есть такие большие деньги?
– Денег у меня не так уж и много, – «честно» признался Томми, – но для тебя я на все готов. Да, раньше я поступал с тобой плохо, но теперь хочу исправить свою ошибку.
Томми подсунул ей заготовленный документ, и Труди, хотя в глубине души и терзалась сомнением – не позвонить ли вначале своему адвокату, – подписала бумагу, тем самым отказавшись от всяких претензий на авторские права на книгу «Женщина и три ее жизни». В Лос-Анджелес Томми возвращался счастливым человеком. Подписанное соглашение с Труди отослано с курьером ее адвокату, все устроилось как нельзя лучше, и можно снова вернуться к обычным занятиям по просвещению человечества.
Его адвокат позвонил ему в тот момент, когда Томми собирался отправиться на радио в студию, чтобы через прямой эфир вселять в души людей спокойствие и уверенность.
– Только что выяснилась одна проблема, – сообщил адвокат.
– Что случилось?
– Труди Шурфут несколько дней назад подписала доверенность о том, что передает все свои дела своему адвокату, поэтому ее собственная подпись не имеет никакой юридической силы. И подписанное ей сегодня соглашение с вами тоже недействительно.
Глава 29
Четвертая жизнь Труди Шурфут
Томми Паттерсон снова оскандалился в журнале «Пипл». По этому поводу Грэйс испытала глубокое удовлетворение. Еще бы! Ведь это она инспирировала репортаж о недостойном поведении Томми по отношению к его третьей жене. Честно говоря, Грэйс не ожидала, что журнал пойдет на публикацию этого материала, ведь «Пипл» любит тешить своих читателей приятными новостями. Но редактор журнала, к удивлению Грэйс, легко согласился, мол, такое обязательно надо опубликовать – пропагандист эгоизма следует своей философии в личной жизни.
В репортаже в основном речь шла о Труди, «известной женщине, прожившей три жизни», как выразился журналист, который вместе с фотографом проследил один день из ее теперешней жизни, рассказав читателям, как жена Томми Паттерсона ввергнута в нищету и вынуждена зарабатывать на кусок хлеба официанткой во второсортной закусочной. Статья была красочно проиллюстрирована фотографиями несчастной Труди, горько плачущей над потерей дочери. К счастью, журналист благоразумно умолчал о наркотиках, уберегая благопристойных читателей солидного журнала от слишком откровенного описания суровой действительности.
Томми не смог оправдаться, и сказал журналисту по этому поводу лишь: «Я не могу говорить об этом. Этим делом занимаются мои адвокаты». А когда ему задали вопрос, почему его жена ничего не получила из гонорара за книгу «Женщина и три ее жизни», он ответил: «В конце концов, эту книгу написал я!»
Вот, дорогой Томми, ты и показал всем свое истинное Я, с блаженством подумала Грэйс.
Эта статья явилась для Томми Паттерсона катастрофой. В это время он совершал турне по Среднему Западу: по штатам Канзас, Небраска, Иллинойс и Огайо. В Канзасе и Небраске Томми был почти неизвестен, слушателей на семинары собиралось мало, и барыши получились скудными. Возможно, в этих пустынных штатах Паттерсону надо было рекламировать себя как второго Дэйла Карнеги, известного даже в этих полудиких местах, тогда турне оказалось бы более успешным.
В Иллинойсе и Огайо Томми разъезжал по большим городам. Тут повсюду, где бы он ни выступал, стояли пикеты кликуш, размахивающих экземплярами того самого номера журнала «Пипл». Вот сволочи!
В Чикаго Томми даже вызывал полицию для разгона придурковатых баб. Здесь по плану он должен был выступать неделю, но еще за месяц все билеты на его семинары были раскуплены. Однако стойким поклонникам Паттерсона, чтобы пройти в аудиторию, приходилось прорываться сквозь визжащие заслоны из вялых грудей студенток-феминисток. Томми искренне не понимал – чего этим сумасшедшим феминисткам надо? Какое дело вялым грудям до Труди?
Если бы Томми знал, кого ему благодарить за эти пикеты! Их организовала Одель Хэмптон и ее группа «Женщины против засилья мужчин», более известная под именем ЖПЗМ. К этому времени Одель бросила работу в клинике «Планирование рождаемости» и присоединилась к женскому движению ЖПЗМ, чтобы спасать женщин от любящих их мужчин. Побудила ее к этому ярость, накопившаяся у нее за время работы в клинике. Итак, Одель вдохновила пикеты против бывшего мужа, но сама в них не участвовала – такую роскошь она себе не могла позволить, ведь если бы ее арестовали, Си пришел бы в бешенство. Одель издалека любовалась заслонами и тем, как они суетливо и хаотично, по-женски, рассеиваются, как только приезжает полиция, чтобы потом снова выстроиться. А некоторые участницы ЖПЗМ просачивались на семинары, чтобы ставить Томми в тупик каверзными вопросами.
Вначале Томми думал, что публикация в журнале «Пипл» легко сойдет ему с рук, ведь у американцев, как всем известно, печально короткая память. Если они смогли избрать президентом Ричарда Никсона, то смогут забыть и о Труди Шурфут. Но когда Томми приехал в Колумбус, штат Огайо, сразу понял, что придется что-то предпринимать. Раньше он считал Колумбус спокойным городом, но забыл, что тут полно колледжей. Тут море воинствующих феминисток! Ты их учишь-учишь уму-разуму, а они тебе что в ответ? Свиньи неблагодарные!
Ничего не поделаешь, пришлось признать свое поражение. Томми понял, что если семинары срываются даже в Колумбусе, то не лучше будет и в других городах. Он позвонил адвокату и попросил решить вопрос с отменой турне.
– На каких условиях? – уточнил адвокат.
– На любых! – рявкнул Паттерсон. – Я не могу работать в таких условиях!
По решению суда Труди получила половину гонорара за книгу «Женщина и три ее жизни», а также ей причиталась половина от всех доходов, которые когда-либо будут получены от следующих изданий этой книги или от других способов ее использования. Кстати, о способах – появились сведения, что по книге будет снят фильм или небольшой телесериал из шести серий – по две серии на каждую жизнь.
Адвокаты Труди, с блеском выигравшие ее дело, торжествовали. Труди решила, что ей тоже можно торжествовать. В самом деле, теперь можно бросить работу в кантине «Санта Мария», не надо рано вставать – можно дрыхнуть сколько угодно. Это здорово. О работе официанткой можно забыть навсегда, как о кошмарном сне. Вставать рано – это так хреново, особенно когда всю ночь напролет куришь коноплю или принимаешь еще какое-нибудь веселящее зелье. Недосыпания плохо сказались на гончарном искусстве, а теперь Труди сможет заниматься им хоть целый день. Труди любит искусство.
Она обзвонила своих спасительниц – Грэйс и Одель – и горячо поблагодарила их. Правда, из-за них ей пришлось развестись с Томми Паттерсоном, но все равно жизнь изменилась к лучшему. А с разлукой с любимым Томми можно смириться, Труди даже убедила себя в том, что им лучше жить врозь. Конечно, если он захочет вернуться, Труди не прогонит его. Но кто знает, что будет в будущем? Тем Труди и утешилась.
Грэйс Мэндлин предложила ей интересный вариант, и Труди обсудила это с адвокатами. Суть предложения Грэйс состояла в следующем – все свалившееся на нее богатство Труди поместит в трастовый фонд и будет жить на проценты от вложенного капитала или на проценты плюс часть основного капитала, в зависимости от того, какой образ жизни собирается вести Труди. Труди решила, что это хорошая мысль, ведь в деньгах она совсем не кумекает, знает лишь, что они придуманы для облегчения товарообмена, а раньше люди обходились бартером, да и сама Труди порой использовала бартер – давала на время свою печь кому-нибудь из знакомых, за что в виде процентов получала глину. А в больших деньгах Труди совсем ничего не понимает, потому что больших денег у нее никогда не было, а была одна только мелочь. Поразмышляв таким образом, Труди разрешила адвокатам оформить ей трастовый фонд в каком-нибудь банке, находящемся в Таосе.
Поначалу составить договор на трастовый фонд не удавалось, потому что Труди, несмотря на все просьбы и разъяснения менеджера, никак не могла решить, сколько же денег ей надо тратить за год. Единственное, что знала Труди, – это то, что ей надо снять квартиру с двумя спальнями и купить билет в Картерсвиль, потому что настало время забрать оттуда свою дочь.
В Картерсвиле все было по-прежнему, как и три года назад, когда Труди отдала Вольную на воспитание своему брату Бастеру Хэлли и его жене Либби. Труди мучила совесть из-за того, что она не могла забрать отсюда дочь раньше и на протяжении всех трех лет редко навещала ее – трудно было наскрести для поездки денег и выкроить время. Правда, Труди звонила, разговаривала с дочкой по телефону, посылала ей рисунки. Труди жутко скучала без Вольной. Каждая мать болеет душой за своих деток, пусть даже и такая, не очень хорошая мать, как Труди. Труди понимала, что она не очень хорошая мать, что ей надо завязать с наркотиками. Но даже наркотики не могли полностью заглушить материнские чувства. Тем более что одного ребенка Труди уже потеряла навечно – отдала его на усыновление и нередко с горечью вспоминала об этом. Повторения этой истории с Вольной ей смерть как не хотелось.
Труди помнила, что Бастер и Либби дали Вольной другое имя – Кэрри. Во дворе их дома – с тех пор Бастер и Либби купили собственный дом – Труди увидела девочку, очень похожую на Кэрри. Раньше у Вольной были длинные вьющиеся волосы, а теперь они были коротко подстриженными и кудрявыми. Кроме того, на Вольной было надето очень короткое детское платьице, в каких обычно изображают маленьких девочек в рекламе в журналах и по телевизору.
– Вольная! – окликнула Труди девочку.
Девочка перестала играть, озадаченно посмотрела на странную женщину с бледным лицом и длинными развевающимися волосами.
– Вольная, это я, твоя мама. – Труди присела на корточки и раскрыла объятия. Но девочка не бросилась ей навстречу, а наоборот, удивилась еще больше и даже, кажется, испугалась. Труди смутилась. Что делать?
К счастью, в этот неловкий момент из дома вышла Либби.
– Труди! – воскликнула она. Судя по ее голосу и лицу, Либби совсем не обрадовалась появлению Труди.
– Привет, Либби. Я приехала забрать свою дочь.
Бастер вернулся домой с работы необычно рано. Наверное, подумала Труди, ему позвонила Либби. Не успел Бастер прийти с работы, как из Ист-Диабло уже приехали мать и отец. Труди обрадовалась – все собрались вместе по случаю ее приезда. Если бы еще Вольная не дичилась, счастье Труди было бы полным.
Либби приготовила макароны, тунца и великолепный салат. По сравнению с мексиканской едой и гамбургерами, которыми приходилось питаться в Таосе, это была настоящая роскошь. Все сели за общий стол, начались добрые семейные разговоры. Выяснилось, что все уже читали о Труди в журнале «Пипл», и теперь с интересом выслушивали ее рассказ о том, как у нее брали интервью и фотографировали. В конце рассказа Труди сообщила, что получила от Томми деньги.
– Алименты? – спросила мать.
– Нет, я не собираюсь требовать от него алименты. Это деньги за ту книгу, которую мы с ним написали. На эти деньги я сняла квартиру с двумя спальнями, и теперь Вольная может жить со мной.
При этих словах воцарилась мертвая тишина. Все избегали смотреть на Труди, таращилась на нее только Вольная.
Вечером Либби и Труди вдвоем уложили Вольную спать. Труди со смешанными чувствами осматривала комнату, в которой находилась кроватка Вольной, – обустроена комната замечательно, с любовью, в розовых и белых тонах, вокруг плюшевые медведи, куклы в игрушечном домике, множество красивых игрушек. Добрые Бастер и Либби, очевидно, заботились о Вольной, как чадолюбивые родители, все ради нее делали.
Уложив Вольную спать, Либби и Труди спустились на первый этаж, где мать уже приготовила кофе. Все угрюмо сидели в гостиной. Труди испугалась – что случилось? Может быть, кто-то заболел, а от нее скрывают? Может быть, у матери или отца рак? Труди, наверно, просто отвыкла от близких, и потому не понимает, что происходит с ними.
– Ну, какое у тебя впечатление о Кэрри? – спросила мать.
– Она так похорошела, – ответила Труди. – Либби, под твоим присмотром она стала такой красавицей.
– Ты не навещала свою дочь восемь месяцев, – строго сказал отец.
– Ой, понимаете, у меня так трудно было с деньгами, и времени совершенно не было. Я так хотела навещать ее чаще. Я каждую минуту помнила о ней.
– А Либби не может родить ребенка, – грустно напомнил Бастер.
– Кэрри привыкла к нам, – сказала Либби, – и мы полюбили ее, как родную дочь. Она стала нашей.
Труди внимательно обвела взглядом все семейство и поняла, куда они клонят. Они хотят отобрать у нее дочь.
– Но она не ваша, она моя дочь, – старательно выговаривая каждое слово, произнесла Труди и посмотрела на Либби. – Моя. Я оставила ее вам на время. А теперь я могу взять ее с собой.
– Мы ради нее купили этот дом, – сказал Бастер.
– Мы ее устроили в детский сад, воспитательница говорит, что она очень способная, – в тон ему добавила Либби.
– В Таосе тоже есть детские сады, – возразила Труди.
– Мы не отдадим ее, – напрямую заявил Бастер сестре. – У нас, конечно, нет таких блестящих адвокатов, как у тебя, но мы будем бороться за нее в суде.
Труди бросила изучающий взгляд на родственников. Бастер и Либби напряженно следили за ней. Мать сидела с опущенными глазами, нервно двигая пальцами, а отец смотрел на Труди как удав на кролика.
Нет, с этой шайкой под одной крышей Труди не останется на ночь, лучше переночует в мотеле. Она попыталась сообразить, что делать дальше, но В голове затуманилось. Труди показалось, что она умирает.
Труди вернулась в Таос без дочери и с ходу бросилась к адвокатам, которые выиграли ее иск к Томми. Они должны подсказать, как быть в такой ситуации, как вернуть дочь.
До чего же они противные, адвокаты! Они составили два списка – положительный и отрицательный. В положительный записали, во-первых, что Труди является истинной матерью ребенка – это очень весомый аргумент для суда. Во-вторых, существовала договоренность, что Труди отдает брату и его жене ребенка не насовсем, а на время, до тех пор пока она не будет в состоянии сама позаботиться о дочери. И вот теперь настало как раз это время, Труди легко может доказать суду, что у нее теперь достаточно денег для воспитания дочери.
В отрицательный список адвокаты записали, что девочка жила у Бастера и Либби более трех лет. За это время Труди навещала дочь всего пять раз.
– А разве мои звонки и письма не в счет? – попыталась протестовать в этом месте Труди.
Далее, Бастер и Либби обеспечили Вольную всем необходимым, с ними девочка счастлива, здорова, любит своих приемных родителей. Как на ее неокрепшей нервной системе отразится резкая перемена, если ее вдруг оторвут от привычной обстановки и от «родителей»?
И наконец, в отрицательный список записали и нехороший образ жизни Труди.
– Вы имеете в виду мою творческую работу? – прицепилась к адвокатам Труди.
Но те спокойно объяснили, что имеют в виду не гончарное ремесло, а наркотики и случайные половые связи.
– Но я изменю свой образ жизни, – настойчиво пообещала Труди, – я буду жить совсем по-другому.
– Даже если ты теперь начнешь жизнь монахини, это уже не имеет никакого значения, потому что твой брат и его жена предъявят суду все твои прошлые прегрешения. Прошлое не зачеркнешь. – Вот до чего додумались противные адвокаты.
Единственное, что они сделали хорошего для Труди, – добились для нее права навещать дочь. До этого Труди однажды позвонила Бастеру и потребовала свидания с Вольной, но тот отказал. А теперь у Труди появилось решение суда, обязывающее брата разрешать свидания!
