Текст книги "Отмщение"
Автор книги: Кэролайн Хаддад
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
Глава 31
Ланч на Сорок седьмой улице
На станцию Порт-Асорити Грэйс прибыла без десяти час. Здесь, как всегда, кишмя кишели бездомные, сексуальные извращенцы и всяческая шпана. Грэйс быстро пронеслась мимо этого сброда наружу, благополучно избежав ограбления, грязных приставаний и прочих нью-йоркских прелестей.
Нью-Йорк был, как всегда, превосходен и жутко грязен. Ярко светило солнце, по тротуарам ветерок разметал кучи мусора. Офис Галена находился неподалеку, и Грэйс решила не брать такси. Не обращая внимания на испанские секс-комментарии пуэрториканцев или еще каких-то цветных, она гордо поспешила по Восьмидесятой авеню.
До этого Грэйс была на работе у Галена только однажды – на коктейль-часе перед Рождеством. Правда, этот час растянулся на добрых три-четыре часа. Она заранее предупредила Галена, чтобы он никому в офисе не говорил, что она та самая Грэйс Мэндлин, известная королева романа. Честно говоря, предупредила она об этом просто так, из скромности, потому что была уверена, что ее все равно узнают. Но ее почему-то никто не узнал. Что за чертовщина? Они что, все были в стельку пьяными? Или может быть, и в самом деле правы критики, которые утверждают, будто Грэйс широко известна в узких кругах, а точнее, среди несчастных в семейной жизни домохозяек да молодых женщин, которым больше нечем заняться в электричках по дороге на работу и обратно?
Гален уже ждал ее на своем этаже у лифта. Как только за ними закрылись дверцы, он чмокнул ее и потрепал за ушко.
– Ты, как всегда, великолепна. – Затем он отстранился на полшага, влюбленно осмотрел ее. – Элегантна.
– Ты тоже неотразим, – улыбнулась она.
Гален действительно смотрелся неплохо – джинсы, кожаная куртка поверх серого свитера, лицо сияет от радости.
Столик был заказан в ресторане «Бонита», что на западной Сорок седьмой улице, между Восьмой и Девятой авеню. Этот уютный ресторан как раз во вкусе Грэйс – она обожает комфорт. Там итальянская кухня, и среди множества макаронных блюд наверняка найдется и мясо для Галена – от мяса молодые жеребцы энергичней резвятся в постели.
«Бонита» недавно приобрел популярность в литературных кругах. И кроме того, тут можно заранее заказывать столики. Стоять в очереди Грэйс не по нутру. Правда, заказывать места можно во всех дорогих ресторанах, но вести Галена в слишком шикарный ресторан нельзя – не оценит, да и галстук он никогда не носит. Так что лучшим вариантом был именно ресторан «Бонита».
Именно был, потому что, как только они вошли внутрь, выяснилось, что прежний шеф-повар итальянец уволился и открыл свой собственный ресторан на Десятой улице, а на место итальянца взяли гаитянина, и теперь тут не итальянская, а карибская кухня. Что за чехарда с ресторанами в Нью-Йорке? Ведь Грэйс была тут всего четыре месяца тому назад.
В ожидании метрдотеля Гален рассматривал меню, вывешенное у входа.
– О, замечательно! – воскликнул он. – Тут столько пряностей! Самый смак.
А Грэйс подумала, что из всех этих «лакомств» она, как видно, сможет есть только бананы. Однако она вежливо улыбнулась, когда подошел метрдотель и повел их к кабинке, сплошь отделанной зеркалами. Огромные зеркала со всех сторон! Какое мерзкое новшество! Куда от них деться, ведь они все время будут напоминать, что ты старше своего любовника на одиннадцать лет!
– Грэйс? – послышался женский голос.
А, это, наверное, одна из читательниц. Грэйс надела вежливую улыбку и обернулась. Тут-то челюсть ее и отвисла.
– Киттен?! – едва не вскрикнула Грэйс и услышала, как за спиной восхищенно простонал Гален, пораженный видом кинозвезды и ее знаменитого друга.
– Садитесь к нам, – предложила Киттен, – мы только что сделали заказ.
– Мы… – Грэйс начала подбирать слова, чтобы вежливо отказаться, но Гален недолго думая сел рядом с напарником очаровательной кинодивы. Что тут поделаешь?! Пришлось Грэйс сесть рядом с Киттен, которая тут же любезно подвинулась. Но отодвинула она свой тощий зад не слишком далеко, и раздосадованной Грэйс пришлось сидеть на самом краю скамейки почти одной половинкой зада.
– Какая неожиданная встреча, – сказала Грэйс, мрачно осознавая, что рядом с этой юной красоткой она будет смотреться безобразной старухой.
– Ты еще не знакома с Давидом? Давид Тернер, – представила Киттен, – Грэйс Мэндлин, бывшая жена Томми Паттерсона.
Грэйс взглянула в безупречно красивые глаза Давида. Интересно, какой марки у него контактные линзы?
– О Боже! Я видел вас в фильме «Обреченный на смерть», вы превосходно сыграли, – протянул Гален руку Давиду – Я Гален Ричардс. – И он поочередно вежливо кивнул, вначале Давиду, а потом в сторону Киттен, которая в ответ осчастливила его обворожительной улыбкой.
– Какими судьбами вас занесло в Нью-Йорк? – вежливо поинтересовалась Грэйс, просто чтобы поддержать беседу.
– Здесь решили возродить пьесу «Покорительница» и Давиду предложили сыграть главную роль, – ответила Киттен.
– По-моему, это нельзя назвать возрождением. Эта пьеса никогда не умирала, она давно стала классикой, – поправила Грэйс.
– Верно, – согласился Давид, – но сейчас по ней решили сделать мюзикл.
– Вот как? Я и не знала, что вы поете.
– Я действительно пока не пою, но учусь. Я давно мечтал вернуться в театр, к свои корням.
– О, вы и на подмостках играли когда-то? – удивилась Грэйс. Давид выглядел столь молодо, да и снимался в фильмах столь часто, что трудно было представить себе, как он мог найти время и для театра.
– На подмостках? А! Вы имеете в виду сцену? Понимаете, я никогда не играл на сцене, но каждый артист чувствует, что его корни в театре или, как вы удачно выразились, на подмостках. Кроме того, мне всегда хотелось сыграть роль в какой-нибудь пьесе Оскара Уайлда.
Грэйс хотела было просветить Давида, что «Покорительницу» написал не Оскар Уайлд, но передумала. Пусть пребывает в неведении, тогда, может быть, он когда-нибудь сдуру опростоволосится в интервью перед журналистами.
– Конечно, он был гомиком, – продолжал Давид, – но актерская жизнь учит мириться и с этим.
К счастью, долго нести бремя беседы с этим придурком Грэйс не пришлось – в разговор с энтузиазмом включился Гален, вдохновленный лицезрением несравненной Киттен Фэрлей и ее обаятельного спутника, которого кто-то однажды остроумно назвал Полом Ньюменом без таланта.
Под конец ланча, когда Грэйс доедала черные бобы с рисом, Киттен снова упомянула о Томми Паттерсоне.
– Как продвигается расследование убийства? – поинтересовалась у нее Грэйс. – Я давно уже ничего не слышала о детективе Моррисе.
– О! Он чертовски способный сыщик! Он обнаружил массу интересных вещей, – начала рассказывать Киттен. – Но это между нами, конечно. Разглашению не подлежит.
– А как ты узнала об этом?
– Вы видели фильм «Насильники из Лос-Анджелеса»? – ответил вместо подруги Давид. – Там Киттен сыграла роль приманки для банды, но ее все-таки изнасиловали. А потом она нашла одного из насильников и застрелила его. Так вот, при подготовке к съемкам Киттен поездила на многих полицейских машинах, входя в роль, и завела себе таким образом массу хороших знакомых в этих кругах.
– Понятно. Значит, у вас имеется надежный осведомитель?
– Несколько, – похвасталась Киттен. – Они сообщили мне, что детектив Моррис выяснил некоторые интригующие факты об Одель и Труди.
– Не мудрено, у этих женщин вся жизнь интригующа, – с деланным равнодушием сказала Грэйс.
– Выяснилось, например, что Одель встретилась с Томми за три дня до того, как его столкнули с обрыва.
– Неужели?! – с нескрываемым любопытством воскликнул Гален.
Грэйс попыталась остановить его убийственным взглядом, но нахал Гален с самого начала ланча не обращал на нее никакого внимания, не в силах оторвать глаз от редкой красавицы Киттен. Вот кобель! Убить его мало за это!
– А как это объяснила сама Одель? – спросила Грэйс.
– Я пока не знаю, допрашивал ли ее детектив Моррис, но я на всякий случай позвонила ей и предупредила, – сообщила Киттен.
– Как это благородно с твоей стороны. – Теперь Грэйс уже не скрывала своего удивления.
– Мы ведь все в одной лодке, все связаны с Томми.
– Были связаны, – не удержалась Грэйс от соблазна поправить красотку. – А что насчет Труди?
– В ту неделю, когда погиб Томми, она тоже приезжала в Лос-Анджелес. Труди присутствовала на открытии выставки художественных промыслов американского Юго-Запада, но пока неизвестно, пробыла ли она там всю неделю или уехала раньше. Моррис не может найти ее.
Черт возьми, подумала Грэйс. Снова придется звонить Одель. А что, если ее телефон подслушивается? Каким кодом можно ей передать сообщение? Но первым делом надо подписать чертов контракт.
В этот день ей как никогда хотелось избавиться от своего прошлого, забыть о всех своих тяжких ошибках и их непоправимых последствиях. Единственным ее приятным воспоминанием об этом ланче с неприлично красивой парочкой был щедрый поступок Давида – он заплатил за всех. Гален слабо пробовал возражать, а Грэйс надежно держала свою кредитную карточку «Виза» в сумочке. Давид богатый, вот пусть и платит.
– До встречи, – попрощалась Киттен у выхода и наклонилась поцеловаться щеками.
От этого жеста Грэйс немного оттаяла и, чтоб не остаться в долгу, решила тоже поделиться новостью.
– Хочу тебя предостеречь от одной вещи, – сказала она.
– От чего?
– Типпи Мунстон собирается писать биографию Томми.
– Вот черт! – огорчилась Киттен.
– Я испытываю к ней такие же чувства.
На этом парочки разошлись каждая своей дорогой, причем Гален все время оглядывался, пока задница Киттен не скрылась из вида.
– Во повезло! – с блеском в глазах воскликнул он. – Сегодня всем расскажу в офисе, как сидел за одним столом с самой Киттен Фэрлей!
– И Давидом Тернером, – ядовито добавила Грэйс.
– Что? А! Здорово! Грэйс, я никогда в жизни не видел таких красивых женщин! На экране они выглядят такими большими. Даже не верится, что такие бывают и в жизни. Знаешь, я ведь работал с фотомоделями, знаю, какими страшными они бывают без толстого слоя штукатурки на роже. А эта так очаровательна! Во время всего ланча я пытался найти подходящее слово, чтоб достойно описать всю ее красоту! Прекрасная, роскошная, потрясающая, ослепительная, божественная, чувственная, женственная, соблазнительная, манящая… О Господи! Так можно продолжать до бесконечности. Настоящая кинозвезда! Черт возьми, все это не то, я не могу найти слов, чтобы выразить все свои чувства. А как бы ты назвала ее, Грэйс?
– Вряд ли тебе понравится то слово, каким я ее называю. Дорогой. – Грэйс окатила его ледяной улыбкой и удалилась.
Озадаченный, Гален долго смотрел ей вслед. Что с ней случилось? Разве он сказал ей что-то не то?
Глава 32
«Адамс и Вестлэйк, инкорпорейтед»
Издательство «Адамс и Вестлэйк» располагалось в небоскребе, сплошь состоящем из окон, из которых видна Ист-Ривер, а небоскреб тот находится чуть южнее известного здания ООН. Стеклянная прозрачность упомянутого небоскреба, будто бы распахнутого своим нутром всему миру, обманчива – любого сюда входящего тщательно проверяют. Мало ли что? Ну допустим, что ты писатель. А кто знает, что у этих писателей на уме? Вдруг хорошему писателю захочется немножко взорвать своих противных издателей? Вот потому тут и стояли один охранник у входа и еще два у дверей трех лифтов. Впрочем, было в этом здании одно место, где охраны вообще не было, а зря – этим местом был книжный магазин издательства. Грэйс не сомневалась, что воровство тут цветет буйным цветом. Любое воровство нехорошо, но воровство книг в этом магазине особенно задевало Грэйс. Ведь тут, как-никак, лежат ее книги! Согласитесь, обидно, когда твои книги воруют. Не исключено, конечно, что воры предпочитают красть книги других авторов, но Грэйс даже мысли такой не допускала – неужели у воров могут быть столь дурные вкусы?
Итак, первым делом Грэйс направилась в этот беззащитный магазин и жадно вперила взгляд в выставочную книжную полку. В самом центре была чья-то книга «Путь к мудрости: Мысли во время похода по горным тропам Аппалачей». Левее стояла сенсационная книга: «Внутренний путеводитель в новом администрировании». Правее рекламировалась тоже чья-то книга – сага о семье косметологов из города Мемфис, штат Теннесси. И только далеко в верхнем правом углу неприметно притаились книжки Грэйс. Да, книга «В аду нет неистовства» вышла уже полгода назад, но разве это причина, чтобы задвигать ее в дальний угол? И после этого эти негодяи еще хотят, чтобы Грэйс подписала с ними контракт!? До чего обнаглели! Надо будет сказать Эдне, чтобы она объяснила им, чьи книги надо в первую очередь рекламировать!
Бурля праведным гневом, Грэйс вернулась в приемную и подошла к дежурному за столом.
– Я Грэйс Мэндлин, – сказала она, – мне назначена встреча с Крэйгом Эпштейном.
Скучавшее лицо человека вдруг оживилось.
– Мисс Мэндлин! – Он встал и протянул ей руку. Пока Грэйс жала ему руку, он радостно сообщил ей, что ее книги очень нравятся его подружке.
Ну почему их не читают мужчины? Может быть, из всех мужчин только один Крэйг их читает? В почетном сопровождении дежурного Грэйс прошествовала к дверям лифта, где прошла контроль двух церберов, и взмыла на одиннадцатый этаж.
Дальше путь был несложен. Если бы Грэйс и не знала дорогу, отыскать комнату Крэйга легко можно было бы по звукам льющегося ликера и взрывам хриплого смеха. Конечно, охрипнешь тут, если то и дело насмехаться над чужими произведениями. Им, видите ли, смешно! А бедная Грэйс идет продавать свою душу!
Она остановилась в дверях комнаты, никем не замеченная. С раздражением увидела в ведерке со льдом бутылку шампанского. Но ведь они знают, что Грэйс ненавидит шампанское! Неужели так трудно было купить бутылку «Дос Экис», а на закуску кукурузные лепешки с сыром?
Грэйс кашлянула. Через секунду на нее наконец обратили внимание. Крэйг вскочил, подбежал, обнял, чмокнул ее в щечку. А вот это излишне, все накалялась Грэйс, такого чмоканья вполне достаточно, чтобы заразить меня Бог знает чем, мало ли какая зараза тут у них ходит?
Нет, она им так просто не дастся. Грэйс начала долго и нудно читать контракт, столь же внимательно, как и юрист издательства. Юрист тоже нервничал, потому что привык изучать любую бумагу за месяц до подписи, а тут вдруг такая спешка.
Сумма, которую издательство «Адамс и Вестлэйк» предлагало за биографию Томми Паттерсона, поражала воображение. Если книга не будет написана, аванс все равно останется у Грэйс. Условия фантастические. Она взяла ручку.
– А что, если книга, которую я напишу, окажется не такой, как вам хотелось бы? – спросила Грэйс, глядя Крэйгу в глаза.
– Что ты имеешь в виду? – дернул плечом Крэйг.
– Что, если я напишу правду о Томми? Всю правду.
У Крэйга от вожделения потекли слюнки. Грэйс вздохнула и поставила под контрактом подпись. Но настроения праздновать не было. После этого Грэйс оставалась в издательстве ровно столько, сколько понадобилось, чтобы снять на пленку короткий сюжет для вечерних новостей местного телевидения. Отдел рекламы издательства покажет эти кадры, если только найдется место среди многочисленных сообщений о преступлениях, СПИДе, поджогах и прочих подобных вещах. От совместного распития шампанского Грэйс вежливо отказалась, сославшись на срочное и неотложное дело. Срочное дело действительно было – ей хотелось как можно быстрее добраться до Порт-Асорити и ближайшим автобусом-экспрессом выбраться из переполненного людьми города.
В лифте она недолго наслаждалась уединением, но на первом этаже снова пришлось шагнуть навстречу суровой действительности. Грэйс быстро пошла к выходу, но дежурный окликнул ее:
– Мисс Мэндлин!
Она остановилась. Около стола дежурного под наблюдением двух охранников стоял мужчина в потертом пальто и отчаянно жестикулировал. Дежурный подошел к Грэйс со стопкой книг.
– Извините за навязчивость, не будете ли вы так добры надписать мне эти книги? – попросил он ее.
Грэйс улыбнулась – она всегда рада читателям. У дежурного оказалось пять книг. Одну он собирался подарить матери, другую – тете, третью – сестре, и две книги – подруге. По его лицу Грэйс догадалась, что он несколько разочарован ее неразборчивыми каракулями. Почему все думают, что у нее Должен быть каллиграфический почерк? Разве писатели обязаны писать разборчиво?
Пока Грэйс старалась не слишком криво ставить автографы, охранники в другом конце обширного фойе строго внушали незадачливому посетителю в потертом пальто:
– Если тебе тут назначили встречу, скажи нам – с кем, мы проверим. Мы не имеем права пускать тебя в лифт без проверки. Такая у нас работа. Понял?
– Разве не видите, что у меня в руке? – зло огрызнулся мужчина. – Это бестселлер. Я вложил в эту книгу пять лет своей жизни, я писал ее потом и кровью.
– Ну тогда пошли ее по почте издателям, они ее прочитают, – терпеливо объяснял охранник.
– Мне не надо, чтобы ее кто-то читал сразу! – горячился графоман – Вначале я должен объяснить, о чем тут идет речь! Это же цель моей жизни! Как вы не понимаете?!
– Послушай, я не могу ничего для тебя сделать, порядок есть порядок. Слышишь, что я тебе говорю?!
Это слышала даже Грэйс. Надписав последнюю книгу, она еще раз улыбнулась дежурному и пошла к выходу. Но по пути сделала глупейшую, непростительную ошибку – посмотрела на крикливого субъекта, спорившего с охранниками. С психически больными опасно встречаться взглядом, а ненормальных людей в Нью-Йорке процентов сорок. До этого крикливый субъект не обращал на Грэйс внимания, а теперь заметил ее взгляд и злобно зыркнул в ответ. Может быть, ему не понравилось, что она видела его унижение? У нее душа ушла в пятки. Проскочив сквозь вращающуюся дверь, Грэйс вышла из здания и прибавила шагу, жалея, что не надела кроссовки – в туфлях особо не разбежишься.
– Эй, погоди! – послышался сзади крик одного из охранников.
Очевидно, он кричал вдогонку ненормальному графоману, увязавшемуся за ней. Надо быстрей удирать. Кто-то схватил ее за рукав. Грэйс стряхнула навязчивую руку и, не оборачиваясь, поспешила дальше. Но графоман снова схватил ее.
– Грэйс, – услышала она его голос.
– Отстань или я позову полицию!
– Грэйс, ну пожалуйста, – начал умолять графоман.
Тут она остановилась, вдруг узнав в графомане Даррела Темпельтона, а осторожные прохожие тем временем уже на всякий случай начали обходить скандальную парочку стороной.
Даррел Темпельтон, или Ахмед Джемаль Мохаммед, или как там еще его теперь кличут, выглядел довольно плачевно. Одежда его когда-то была дорогой и новой, но теперь заметно пообтрепалась. Лицо его за прошедшие после ссоры годы посерело, волосы беспорядочно топорщились во все стороны. Даже кожаный портфель в руке не улучшал впечатления. Даррел напоминал бездомного бродягу.
Живет он ниже черты бедности или просто опустился? Черт его знает. Грэйс следила за его карьерой только первые годы после его подлой книги «Ярость в черном и белом». Тогда ему удавалось обращать на себя внимание средств массовой информации. Даррел рассуждал на тему расизма в Америке, заявлял, что не чувствует себя в этой стране дома, подвергается гонениям, остается рабом с любой точки зрения – психологически, экономически и социально. Тогда его шумно приветствовали как молодого писателя, выразителя чаяний черного населения, представителя нового поколения, обличающего язвы Америки. В те времена приветствовалось все скандальное. Сегодня это называют брюзжанием.
Помнится, помнится, как он блистал. Его пригласили к себе на коктейли богачи и знаменитости, он выступал на важных симпозиумах. Он был вхож в те заоблачные слои общества, куда и теперь не пускают Грэйс, несмотря на всю ее славу и огромные тиражи. Даррел получал гранты под будущие книги, его приглашали в университет Айовы для проведения писательских семинаров, он заканчивал свою очередную новеллу в «Благородных соснах», доме отдыха для художников и литераторов. Но после «Ярости в черном и белом» Грэйс не прочла ни одной его книги. Нет, не потому, что не хотела читать, не потому, что боялась снова узнать в одной из «сучек» себя, искаженную в кривом зеркале его ненависти. Все проще – несмотря на весь кажущийся успех, на обманчивое благоденствие, Даррел так и не смог найти издателей своих новых книг. Хотя во многих журналах время от времени появлялись сообщения о предстоящем выходе в свет его новой книги, ни одной новой книги Ахмеда Джемаля Мохаммеда так и не вышло.
Есть писатели, которые пишут, а есть писатели, которые говорят. Писателю с актуальным материалом в руках легче легкого выступать устно и давать интервью. Такой материал у Даррела был, была и подходящая почва – справедливое возмущение негров и чувство вины белых. Но все изменилось с приходом к власти Рейгана и, что важнее, с массовым появлением яппи – молодых и нахрапистых людей, быстро карабкающихся вверх по служебной лестнице и зашибающих громадные деньги. Усилился культ золотого тельца, пришла новая мода, люди озаботились иными вещами – как побыстрее достичь успеха, как делать деньги, как для этого надо выглядеть, как одеваться, как научиться производить благоприятное впечатление. Был брошен клич – вывести экономику из застоя, сделать ее более эффективной. Свободного времени у людей стало меньше, а то немногое, что оставалось, они стали тратить на чтение биографий людей, сумевших добиться грандиозных успехов, на изучение новой литературы по менеджменту, на посещение семинаров проповедников (типа Томми Паттерсона) нового образа жизни и переоценки ценностей. У измотанных бесконечной гонкой за успехом людей появились трудности с сексом, и книги на эту темы приобрели большую популярность. В такой обстановке на неудачников перестали обращать внимание – если ты не можешь или не хочешь преуспевать, значит, ты неполноценный, значит, тебе не место в современном обществе. Судьба изгоев, выброшенных за борт жизни, больше не интересовала общество, в котором главным мерилом всего стал Успех. Всем было наплевать на ярость Даррела Темпельтона, а вовремя перестроиться, в отличие от Томми Паттерсона, он не смог.
И Грэйс тоже не испытала жалости к побитому жизнью Даррелу. Она пожалела только себя – придется вынести тягостный разговор с неудачником. Ненависть к нему за его предательство уже перегорела, давняя боль утихла, осталось только удивление собственной глупости – как она могла тогда совершить такую ошибку? И еще от прошлого осталась злость. Злость необходима женщине, чтобы выжить.
– Грэйс, ты должна мне помочь, – начал просить Даррел.
– С какой стати? – холодно сказала Грэйс, отвернулась и пошла с независимым видом.
Даррел пошел следом, не отставая.
– Мне надо опубликовать эту новеллу. Это моя лучшая книга после «Ярости в черном и белом».
– Лучше той гадости?
– Эта новелла о черном Иисусе Христе, о том, который грядет для второго пришествия. Грэйс, я нашел Бога.
– Неужели? И где же он до сих пор прятался?
– Послушай, ты можешь мне помочь. В жизни не бывает случайных совпадений, все происходит по воле Божией. Вот и сегодня Господь устроил нам встречу, чтобы ты помогла мне. Господь знает, что ты можешь помочь. Тебе это нетрудно, тебе надо всего лишь позвонить своему редактору и рассказать ему о моей рукописи, пусть он почитает ее. Вот и все, Грэйс. Пусть только почитает, рукопись скажет сама за себя.
– Если твоя новелла, Даррел, такая хорошая, то почему до сих пор никто не опубликовал ее? Куда делось твое издательство? Почему бы тебе не предложить ему свою рукопись?
– То издательство куплено какой-то английской фирмой. Ты же знаешь англичан, у них старое колониальное мышление. Разве они возьмут книгу о черном Иисусе? Грэйс, пожалуйста. Я ведь когда-то любил тебя. Если ты не хочешь звонить своему редактору, тогда хотя бы назови мне имя твоего литературного агента.
– А что твой агент?
– Я не могу ему дозвониться.
Грэйс тем временем шла по улицам Манхэттэна, и теперь пересекала Мэдисон в сторону Пятнадцатой улицы. Шел пятый час вечера, людей на улицах прибавлялось – начинался час пик. На перекрестках появились полицейские, пытающиеся предотвратить автомобильные пробки. В присутствии полиции Грэйс почувствовала себя уверенней. Пришло время отомстить Даррелу. Она остановилась и повернулась к нему.
– Даррел, я не буду рекомендовать тебя ни моему редактору, ни моему агенту, ни моим друзьям, ни даже врагам. Ты, как и другие мужчины, думаешь, что можно дать женщине в зубы, а потом улыбнуться и сказать ей, что ты ее любишь; она простит, и снова все будет в порядке. Но я не из тех женщин. Некоторые женщины дают сдачи. А я не буду. Я просто хочу поблагодарить тебя, Даррел. Знаешь, за что? Если бы тогда, несколько лет назад, ты не обошелся со мной так подло, так отвратительно, сейчас у меня в банке не было бы миллиона. Ты живешь яростью, а я любовью. Как видишь, плоды любви лучше. Прощай, неудачник.
– Сука, – прошипел он. А потом сорвался на крик: – Сука! Шалава! Шлюха! Стерва! Проститутка!
Грэйс перешла на другую сторону Пятнадцатой улицы, а дорожный полицейский не спеша направился к сумасшедшему негру, остервенело выкрикивающему ругательства. Как видно, полицейскому не очень-то хотелось заниматься этим помешанным – мало ли какая у него болезнь? Как бы самому не заразиться. Но работа есть работа, и полицейский с дубинкой в руке подошел к Невменяемому.
Грэйс ускорила шаг – дальнейшее ее не интересовало, ей хотелось быстрее домой. Шум улицы заглушил осатанелые крики Даррела.
Дома хорошо, уютно, тут безопасность и теплый душ. Под душ она влезла сразу, едва успела сбросить одежду, и мылась долго, со всей тщательностью – вымыла голову и все тело до самых кончиков ногтей, пока не смылась вся грязь и копоть огромного города.
Телефон зазвонил, когда Грэйс еще вытиралась. Автоответчик был включен, но Грэйс бросилась к телефону – а вдруг это Гален? Вдруг он сейчас сообщит, что собрался лететь в Голливуд, чтобы быть рядом со своей богиней Киттен Фэрлей? Но это был Крэйг. Черт возьми! Зачем она брала трубку? Вначале Крэйг еще раз поблагодарил ее за то, что она наконец одумалась и согласилась писать книгу о Томми, а потом перешел к делу.
– Мне только что звонил человек, – сказал он, – который назвался твоим другом, и сказал, что ты посоветовала ему связаться со мной, чтобы я прочитал его рукопись. Это правда?
– Странно. А что это за человек? – притворно удивилась Грэйс. – Насколько я помню, на коктейлях и прочих сборищах я не упоминаю твое имя всуе.
– Охотно верю. Этого человека зовут Ахмед Джемаль Мохаммед.
– О Господи!
– Ты его знаешь?
– Когда-то знала, это было несколько лет назад в университете Айовы. Отвратительный тип. Я его терпеть не могу, Крэйг. Если ты вздумаешь иметь с ним какие-то дела, я очень сильно расстроюсь. Не подумай только, что я боюсь конкуренции или…
– Я понял тебя, – перебил Крэйг, – не беспокойся.
– Кто его навел на тебя?
– Обычное дело, Грэйс, графоманы нередко так поступают. Время от времени какой-нибудь чудак узнает номер редактора известного автора, звонит редактору и заявляет, что он является другом этого писателя. Поэтому я всегда проверяю.
– Правильно делаешь. Хорошо, что ты позвонил мне, а то я очень бы огорчилась, если бы этому мерзавцу удалось воспользоваться моим именем.
Умница Крэйг, он все понимает. Ведь если бы он опубликовал Даррела, тогда Грэйс немедленно нашла бы себе другое издательство.
Грэйс высушила волосы, надела джинсы и спортивную кофту. Макияж делать не стала – пусть кожа подышит, отдохнет от косметики. Но вскоре Грэйс призадумалась. В самом деле, сегодня Гален сидел за одним столом с Киттен Фэрлей, чуть не спятил от ее красоты. Как после этого он посмотрит на Грэйс? Зачем усугублять контраст отсутствием макияжа? Кроме того, ужин сегодня готовить не обязательно, ведь ланч был очень плотным. Гален может съесть что-нибудь из холодильника, сделает себе бутерброд.
Грэйс проверила автоответчик – ни одного сообщения на нем не оказалось. Черт бы их всех побрал! Почему никто не позвонил, чтобы рассказать что-нибудь интересное?! Почему не звонила Одель? Кстати, надо ей позвонить. Правда, сейчас звонить в Чикаго еще рановато, Одель, наверно, еще на работе в приюте, но можно попробовать. Это дело нельзя откладывать.
Одель дома не оказалось, трубку взял Люк. Грэйс завела с ним разговор о колледжах, в какой из них он хотел бы поступить. Люк сказал, что хотел бы несколько лет пожить за границей, прежде чем поступать в колледж, но родители возражают. Грэйс задумалась о деспотизме родителей. Вот если бы Люк был ее сыном, тогда… Что тогда? Легко давать советы со стороны.
– Кажется, она идет! – сказал Люк и, как догадалась Грэйс, побежал к двери.
Вскоре в трубке слабо послышался голос Одель, приказывающей Люку взять и отнести сумку, и кажется, недовольное бурчание Люка в ответ. Странно, а Грэйс думала, что Люк хорошо воспитан.
– Алло, – взяла наконец Одель трубку.
– Одель, это я. Почему вы не разрешаете Люку путешествовать? Я думаю, Си мог бы подобрать ему безопасный маршрут.
– Господи! Мне и так каждый день приходится выслушивать его нытье об этом, а теперь и ты туда же! – нервно заворчала Одель.
– Ладно, беру свой совет обратно. У меня есть для тебя нечто более важное. Ты не знаешь, твой телефон прослушивается?
– Чего?
– Прослушивают твой телефон?
– Грэйс, я пока еще не впала в паранойю.
– Сегодня я говорила с Киттен Фэрлей в ресторане.
– И что?
– Она сказала, что детектив Моррис пронюхал, что ты встречалась с Томми за три дня до его смерти. Я надеюсь, ты не имеешь никакого отношения к… к его кончине? Пойми меня правильно, я не сожалею о его переселении в мир иной, но с точки зрения закона предумышленное убийство является в некотором роде сомнительным поступком.
– Я не убивала Томми. Если детектив Моррис соизволит поговорить со мной, вместо того чтобы строить всякие нелепые догадки, тогда он узнает, что я встречалась с Томми только потому, что мне нужны были деньги для моего приюта. Я думала, что Томми не только мог легко позволить себе пожертвовать деньги, но и должен был их пожертвовать, ведь он в последнее время выступал в защиту несчастных детей и женщин.
В этих словах чувствовалась какая-то фальшь, но Грэйс решила поразмышлять об этом позже.
– И Труди была там в то время, – сообщила Грэйс.
– Труди?
– Возможно, она была в Лос-Анджелесе и в тот день, когда Томми спланировал вниз головой с обрыва. Но это еще точно не выяснено. Моррис пока не нашел Труди, она как сквозь землю провалилась. Вот поэтому я и спрашивала тебя, прослушивается ли твой телефон. Дело в том, что отсутствие Труди, по крайней мере временное, очень полезно. Если бы некто мог поговорить с ней по душам, тогда он мог бы узнать у нее кое-что интересное.