Текст книги "Мечты о свободе (ЛП)"

Автор книги: Келли Сент-Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Хмм, – отвечаю я.

Наклоняю голову для поцелуя. Джован целует меня в лоб и снова прижимает к своей груди, не понимая намека. Да и с чего бы? Всегда он был инициатором дальнейшей близости. У меня был месяц, чтобы вспоминать ту ванну, которую мы приняли вместе и в которой ничего не произошло. Как будто чем ближе мы к Осолису, тем меньше становится промежуток времени, в котором мы с Джованом можем быть такими, какие мы есть сейчас. Вместе, без всяких сложностей. И я хочу каждую частичку этого. Не только объятий и поцелуев, от которых захватывает дух.

– Так кто наш убийца? – спрашивает он.

Я мрачнею.

– Один из торговцев, как я и подозревала. Это странно, но у меня ощущение, что я его откуда-то знаю. Звучит безумно?

Проходит мгновение.

– Думаешь, это более личное?

Я пожимаю плечами.

– Понятия не имею.

Он ещё сильнее сжимает меня руками. Мускулы на них привлекают моё внимание, и я провожу пальцами вверх и вниз по обнажённой коже. В памяти всплывают воспоминания о ночи, которую мы провели вместе, после того как напились на балу.

– Есть ещё один момент, который мы должны обсудить.

Меня настораживает не столько сам вопрос, сколько тон, которым он его задает.

– Нужно обсудить, каков будет наш план, когда мы доберёмся до Осолиса.

Я начинают водить обеими руками вверх по его рукам к плечам.

– Добраться туда, победить мою мать, спасти мой народ.

Он в замешательстве наблюдает за моими руками.

– Но я… я имел в виду не это. Я хотел спросить, что будет с нами?

Мои внутренности замирают, хотя я не подаю виду.

– Полагаю, мы можем обсудить это. Или ты можешь осознать, что эта пещера в нашем распоряжении на два часа.

Мои щёки теплеют, но я удерживаю его взгляд, в то время как его голубые глаза читают меня.

– Ты?.. – он сглатывает. – Что ты имеешь в виду?

Я улыбаюсь и поднимаю лицо, чтобы поцеловать основание его горла.

– Я имею в виду, что хочу снова воспользоваться тобой.

– О?

Я практически смеюсь от надежды в его голосе. Он застывает на месте, когда я делаю вдох и медленно поднимаю рубашку вверх, обнажая его рельефный торс. Я избегаю его взгляда, но краем глаза вижу, как он улыбается, наклоняя голову вперёд, чтобы я могла окончательно снять тунику. Приостанавливаюсь, не зная, что делать дальше. Логично было бы снять с него остальную одежду. Но стянуть с него брюки кажется непреодолимым испытанием.

Он берёт себя в руки, сокращая расстояние между нами, решив снять мою тунику. Должно быть, мои глаза выражают неуверенность, потому что он останавливается, всё ещё держась за материал.

– Если это поможет, я уже шесть раз видел тебя голой.

– Что?

Джован посмеивается над моим потрясенным ответом.

– Когда тебя проткнули мечом, я видел тебя голой дважды.

Я прищуриваюсь.

– Остается ещё четыре раза.

– Помнишь, когда ты была за ширмой, и я напугал тебя?

Я переодевалась из наряда, состоящего из ремней, в нормальную одежду.

– Ты не заходил за ширму! Я следила за этим.

В его глазах появляется озорной блеск.

– Я находился там минуту или две, прежде чем раскрыл своё присутствие.

Мой рот открывается. Хотя не следовало ожидать другого от Брумы.

– А остальные разы? – слабо спрашиваю я.

– Перед моим отъездом была та ванна, – добавляет он. – Ты не представляешь, как это воспоминание мучило меня.

Я опускаю взгляд на его плечо.

– Думаю, у меня есть некоторое представление.

Его губы оказываются на моих, прежде чем я успеваю понять, что он сдвинулся с места. От стремительности нашей встречи наши зубы на мгновение сталкиваются. Его стон – стон тоски, и я отвечаю ему своим собственным голодным стоном. Я ждала этого момента целую вечность. Да, мы переспали после бала. И тогда это было начало чего-то настоящего, чего-то отчаянного, может быть. Первый раз был неконтролируемым, спонтанным. Но это…

Это кажется первым разом.

Ни на одном из нас нет масок. Всё, через что мы прошли вместе, уничтожило потребность в притворстве. Он – это всё, что я никогда не думала, что у меня может быть. И когда я снимаю одежду, его глаза впиваются в меня. Нет сомнений в том, что он хочет меня и считает красивой. Я делаю решительный шаг, стремясь исследовать его, прикасаясь только к тому, что позволяет мне чувствовать себя комфортно. Моя нерешительность, вероятно, забавляет его, но он ничего не говорит.

Когда я тянусь к нему, чтобы поцеловать его снова, в его глазах только любовь.

Он скользит по мне пальцами и ртом, и моя кожа становится неуютно горячей. Я прижимаюсь к нему, пытаясь погасить нарастающее внутри разочарование. Когда он поднимает взгляд с того места, где стоит на коленях, его голубые глаза расширены. Они ловят меня, и я не могу пошевелиться.

Одним плавным движением Джован подхватывает меня на руки, и я ногами обхватываю его бёдра. Он несёт меня к гладкой стене пещеры и осторожно прижимает спиной к поверхности. От прохлады камня я вздрагиваю.

– Это недостаточно хорошо для тебя, – шепчет он, касаясь моей кожи.

Я впиваюсь в его рот.

– Я хочу тебя, Джован.

Он прижимается ко мне всем телом, и во мне вспыхивает трепет тоски, такой сильный, что я могу взорваться. Он внимательно следит за моим лицом, медленно входя в меня. Он всегда так осторожен со мной. Но это не то, чего я хочу.

– Сильнее, – шепчу я.

Благодарное облегчение отражается на его лбу, когда он даёт мне то, о чём я прошу.

Это было так давно, и мне нужно что-то большее.

Глазами я умоляю его, чтобы он дал мне, что бы это ни было. Меня поглощает огонь.

Дыхание Джована вырывается с хрипом.

– Ты получишь всё, детка.

Меня охватывает удивительное ощущение, и я задерживаю дыхание. По моему телу распространяется странная безмятежность, и я уже не совсем уверена, что контролирую себя.

Низкое, тягучее рычание звучит в моём ухе.

– Я хочу всё.

Мы движемся вместе, и мой голос срывается на крик, всё ещё хриплый от вчерашнего. Мгновение спустя Джован напрягается, стонет моё имя мне в шею.

Проходит некоторое время, прежде чем кто-то из нас начинает двигаться. Я совершенно измотана. Джован поднимает голову и смотрит на меня с почти застенчивой улыбкой. Я не могу удержаться, и ответная улыбка расползается по моему лицу. Он поднимает руку снизу и откидывает прядь волос с моей влажной кожи.

– Я люблю тебя, Лина.

Я провожу по его челюсти и целую уголок его рта.

– А я тебя.

Трудно сказать, сколько времени проходит, пока мы находимся в своём собственном маленьком пузыре.

Наконец, мы поднимаемся на ноги и быстро одеваемся, возвращаясь к своим обязанностям.

Пока мы пробираемся к входу в чудесную пещеру, его предыдущий вопрос нависает надо мной. Если в ближайшие месяцы всё пойдёт по плану, кто знает, что с нами случится. Вот почему я не могу говорить о том, что будет дальше между нами: я не хочу, чтобы он дал мне надежду на то, чего не произойдёт. Но и не хочу, чтобы он разбил мне сердце.

Меня настегает мысль.

– Другие два раза.

Он останавливается и бросает на меня озадаченный взгляд.

– Другие два раза, когда ты видел меня голой. Когда это было?

Его лицо пересекает ухмылка, и он берёт меня за руку.

– Помнишь тот наш спор о Блейне? Как я ушёл из бань, а ты осталась?

Я вздыхаю.

– Ты вернулся и подсматривал?

– Я не шпионил за тобой… вначале. Я хотел убедиться, что ты благополучно вернулась в замок.

– Я не верю тебе!

Я ударяю его по плечу.

Он пожимает плечами.

– Со мной что-то не так. Тебе придётся показать, в чём моя ошибка.

Когда он хватает меня за попу, я издаю писк.

– А шестой раз?

Джован бросает на меня надменный взгляд.

– Прямо сейчас.

Его слова заставляют меня замереть на месте.

– Ты…

Он поднимает бровь.

– Ты зачёл шестой раз ещё до того, как увидел меня голой?

Джован наклоняется и тянет зубами мою нижнюю губу. Я издаю стон, и он отступает.

– Я ошибся?

Я возмущенно фыркаю.

– Ты придаёшь новый смысл слову «самоуверенность».

Он толкает меня вперёд, удерживая мои бёдра.

– Ты воспользовалась мной, – рассуждает он. – Кажется справедливым, что я воспользуюсь тобой в ответ.

Мы ныряем в пещеру, и я иду в её дальний конец к тому месту, где мой рюкзак лежит рядом с рюкзаком Джована. Я рада, что не взяла его вчера с собой. Не хотелось бы потерять стрелу Кедрика и мои мечи. Поразмыслив, я засовываю стрелу в сапог. Она не лежала там уже несколько месяцев. Если убийца из Ире, оперение мне понадобится как доказательство. Нельзя её потерять.

Несколько смешков привлекает моё внимание, и я осматриваю пещеру.

Ашон говорит низким голосом с Оландоном, у которого пунцовое лицо.

– Да, но это другое. Мой брат переспал с твоей сестрой. Я горжусь своим братом, в то время как ты, должно быть, чувствуешь себя в каком-то смысле почти оскорблённым. Твоя сестра, Ландон. Занимается сексом.

Оландон отпихивает Ашона в сторону и проталкивается мимо меня, не встречаясь со мной взглядом.

Ашон подходит ближе, наблюдая за моим братом.

– Просто информация, Татума.

– Какая же? – с опаской спрашиваю я.

Он окидывает жестом окружающее пространство.

– В пещерах есть эхо.

Моё лицо пылает. Я не успеваю придумать ответ, как Ашон, усмехаясь, уходит.

ГЛАВА 11

Я наслаждаюсь теплом, вдыхая горячий воздух, в то время как мы приближаемся к Осолису. Изменился ли Осолис? Будет ли земля по-прежнему твёрдой, а трава – такой же соломенно-жёлтой?

В ночь перед нашим прибытием я металась и ворочалась рядом с Джованом, пока он не прижал меня к себе рукой и ногой. Разведчики Ире сообщили нам, что Татум ещё не добралась до Первой Ротации. Должно быть, её сдерживает присутствие лучников Гласиума. Как бы то ни было, для нас это огромное преимущество. Такая ситуация даёт время собрать наши силы у её границ. Мы третья группа из пятидесяти человек, пробившаяся через дымовой барьер. Ире должны были переправить в три раза больше. К тому же, с учётом самих жителей Ире, у нас могло бы быть около тысячи солдат.

Как только свет проникает через вход в пещеру, я встаю и нежно целую Джована в ухо. Он почёсывает это место и засыпает. Я ухмыляюсь и набираю во флягу воды. Поднимаюсь по осыпающимся грубо вырезанным ступеням, пока не оказываюсь на вершине острова и сажусь лицом к Осолису.

Я разматываю руки и оцениваю процесс заживления. Некоторые мелкие раны покрылись мягкими рубцами, остальные всё ещё широко открыты. Я смачиваю тунику и пытаюсь очистить раны, а потом снова забинтовываю их и затягиваю зубами узел. Не могу сказать, что сейчас я бы с удовольствием взяла в руки меч, но в остальном я достаточно восстановилась, чтобы вступить в бой.

Глубоко вдыхая, я смотрю на Осолис, и в груди сжимается сердце. Близость моего мира наполняет меня нетерпением и беспокойством.

Сквозь дымовую завесу жду последних из людей, которых я люблю.

Оландон садится рядом и передаёт мою одежду. Я беру её дрожащими руками и смотрю на брата. Я действительно смотрю.

– Спасибо тебе, Ландон, – говорю я, – за то, что любишь меня настолько, что готов рискнуть жизнью. Спасибо, что хорошо относишься к Брумам. За всё.

Он наклоняет голову в знак признательности, но я успеваю заметить блеск в его глазах, прежде чем он отворачивается к Осолису.

– Как думаешь, чем это обернётся? – спрашивает он.

– Понятия не имею, – мой голос пуст.

Он шепчет:

– Ты была рождена для этого, Лина. Никогда не сомневайся в этом. Это твоя судьба. Ты будешь величайшей Татум из когда-либо живущих.

При напоминании о том, что будет дальше, мой желудок подпрыгивает.

* * *

Пока я переодеваюсь в мантии, Джован загораживает меня от посторонних глаз. Шелковистый чёрный материал скользит по моей фигуре и кажется совершенно чужим по сравнению с мехами и кожей, которые я только что сняла. Коричневые и серые мантии были обычной одеждой в Осолисе, но в последнюю ночь в Осолисе на мне были чёрные мантии. Я осторожно трогаю пальцами рукава. На мне была эта мантия, когда умер Кедрик.

Не снимая ботинки, я проверяю на месте ли стрела Кедрика. Моих сандалий уже давно нет, их порезал на куски Санджей. Я на автомате поднимаю руки, чтобы заплести волосы в косу, как и прежде, но останавливаюсь. Я не хочу быть такой, какой была раньше.

Я заплетаю верхнюю половину волос в кольцо вокруг головы, а остальную часть оставляю распущенными. Когда я поворачиваюсь, Джован смотрит на меня с отсутствующим выражением лица. Он одет только в лёгкие штаны, не подбитые мехом, как его обычная одежда, и на нём нет рубашки.

Может ли другая одежда вызывать неловкость? Я ёрзаю.

– Это… странно.

Он делает шаг вперед, поднимает мой подбородок вверх и крепко целует меня.

– Нет, – говорит он. – Это не так. Но мне больше нравится, когда я вижу тебя обнажённой.

Я фыркаю и отталкиваю его с дороги.

Когда мы огибаем несколько последних островов Оскалы, под нами находится Осолис, я смотрю, как вокруг моих ног вьются мантии. Я не единственная. Мужчины, с которыми я смеялась и шутила, смотрят на меня отстранённо, не зная, как разговаривать со мной в роли Татумы. Оландон одет в свои зелёные одежды, наименее потрёпанные из тех, что он протащил через Оскалу во время своего путешествия. Яркие цвета более характерны для вычурного двора моей матери. Впрочем, в детстве у моего брата не было нужды сливаться с толпой.

По мере того, как мы продолжаем наш путь, напряжение в группе растёт. Джован идёт впереди процессии, уверенный в том, что первые две группы уже обнаружили ловушки, расставленные Кассием. Он часто оборачивается, и я знаю, что он хочет, чтобы я была рядом с ним, но я не могу. Я должна сделать это одна, с моим братом, идущим справа от меня.

Трудно не смотреть на крошащийся камень под ногами, зная, что будет дальше. Стук моего сердца звучит в ушах, когда мы огибаем последний остров.

– Мы на месте, – в голосе Оландона звучит благоговение.

С жутким волнением я отрываю взгляд от своих одежд и смотрю на Осолис. На глаза наворачиваются слёзы от красоты моего мира: огромного, дымчатого и знакомого. Мой взгляд устремляется дальше. Передо мной простирается гобелен из чёрных деревьев с пурпурно-красными листьями. Насколько хватает глаз раскинулась высокая трава, некоторые участки, там, где жара ещё не полностью высушила её перед сбором урожая, зелёные. От жары виды искажаются. Я прикрываю рот, полностью поглощённая этим зрелищем. Мой мир. Мой дом.

Армии Татум нигде не видно, и я с благодарностью наслаждаюсь незапятнанным пейзажем.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках Джована, стремясь обратить внимание на некоторые вещи. Он никогда раньше здесь не был.

В нескольких метрах от того места, где я остановилась на последнем плоском скалистом островке, вокруг торчащего валуна обмотана верёвка. Свободный конец свисает с края вниз, в мой мир; это знаменует окончание похожей на лабиринт Оскалы.

Немного нахмурившись, я вижу, что Джована здесь больше нет… он уже внизу верёвки.

Пожав плечами, я спускаюсь по верёвке к сотням расположенных аккуратными рядами палаток Брум. Повязки на моих руках в какой-то степени помогают, но разодранная кожа плохо это переносит, и к тому моменту, когда я достигаю низа, на бинтах проступает кровь.

… Может ли земля быть знакомой? Она твёрдая. Крошечные трещины в сухой земле, которую я так хорошо знаю. Холмы на бесконечном высохшем лугу. Сеть виноградных лоз, виднеющаяся в кронах деревьев. Мои ноги двигаются сами собой. Я почти бегу мимо палаток солдат. Прорываюсь через последнюю линию, и мои ноги заплетаются, норовят споткнуться, до тех пор, пока я не замедляю шаг.

Когда я ступаю в траву, грозят проступить слёзы, закрываю глаза и отталкиваю шум сотен солдат позади меня. И я отдаюсь ощущениям.

Лёгкий ветерок ласкает моё лицо, колебля луговые растения. Я провожу кончиками пальцев по стеблям, теряясь в нереальности того, что я на самом деле здесь. На лице появляется ухмылка.

У меня получилось. Ухмылка исчезает, как только испаряется торжество, а на его место приходит решимость.

Я направляюсь к лагерю, но останавливаюсь: там Джован и он наблюдает за мной. Я была так поглощена, что не заметила. Я улыбаюсь ему, но и эта улыбка исчезает, когда он поворачивается, не признав меня.

Я не подхожу к нему. Не знаю, что мешает мне позвать его.

И не спрашиваю, почему он выглядит таким печальным. Потому что я знаю.

Мы величайшая нереальность.

ГЛАВА 12

У нас нет возможности отдохнуть после путешествия. Оландон отодвигает полог шатра, чтобы я вошла. Здесь уже большинство советников, которых Ире перенесли из дальнего конца процессии.

– Мы не знаем, почему они не атаковали. Даже с лучниками я не смогу справиться с ними, – говорит Малир.

Я устраиваюсь напротив Джована. Обычно я сижу именно там, но после нашей неловкой ситуации место приобрело ещё большее значение.

Рон указывает на огромную карту, разложенную перед нами на столе.

– Мы отправили разведчиков в эти локации. Все они сообщают одно и то же: армии Татум нигде не видно.

– Татума? – обращается ко мне Осколок.

Зачем моей матери и Кассию медлить с атакой? Сложность угадывания стратегии матери заключается в том, что в нашей истории никогда не было подобной битвы. В прошлый раз, когда мы с Оландоном выясняли план Кассия, догадки были основаны на моих воспоминаниях, и на том, что я знала о своём жестоком дяде.

Что я знала о своей матери?

Я поворачиваюсь к Оландону.

– Мать любит играть с едой.

Я игнорирую недовольное бормотание Брум, от того, что их назвали едой.

– Она планирует заманить нас к себе. Я не вижу от этого выгоды, – отвечает он.

В этом не было никакой целесообразности. Если враг превосходит тебя числом, ты загоняешь его в небольшое пространство… но было бы разумнее уничтожить нас, пока мы находились в небольшом количестве. Какой бы извращенной и развращенной ни была моя мать, она не глупа.

– Она хочет, чтобы мы вошли в Осолис, – соглашаюсь я.

– Тогда мы встретимся с ней мечами! – вопит Драммонд.

Находящиеся в палатке разражаются одобрительными возгласами, а те, у кого есть хоть капля здравого смысла, смотрят на карту, гадая, что мы упустили.

* * *

На следующее утро я отправляюсь в очередь за продуктами, чтобы взять сушёное мясо и чёрствый хлеб. Солдаты Брумы спускаются по верёвке из Оскалы ровной вереницей.

– Скучала по мне, принцесса? – спрашивает хриплый голос.

Эти пылкие слова могли исходить только от одного человека: Греха. Он ужасно красив и прекрасно знает об этом.

– Не могу так сказать.

Он расхаживает передо мной с фальшивой непринуждённостью. Единственная причина, по которой я никогда не поддаюсь на его игры, заключается в том, что он любит себя больше, чем когда-либо мог бы полюбить другого. Однако под его внешним фасадом скрывается острый ум, и мне втайне нравится, что он всегда пренебрежителен. Даже в самых тяжёлых ситуациях.

Я хмурюсь. Понимаю, почему большинство Брум из Внешних Колец пришли сюда – наличие еды, самая существенная причина. Но я не могу понять, почему здесь Грех.

Прежде чем я успеваю спросить его, кто-то выкрикивает моё имя.

Быстро приближается Лёд.

– Девчушка, тебя разыскивает большой мужчина.

– Что-то случилось?

Он пожимает плечами.

– Король-Босс послал разведчиков чуть дальше, и они что-то нашли. Не знаю, что именно, но твой брат сказал, что ты захочешь это увидеть.

Забыв о Грехе, я трусцой бегу за Льдом, заинтересованная тем, что нашли разведчики. Мы бежим сквозь суету армии Брум, к внешнему краю Осолиса и в направлении Шестой Ротации, пока не достигаем небольшой группы. В ней двое из Гласиума – Джован и Ашон; двое из Осолиса – Оландон и Риан; и двое неизвестных разведчиков из Ире.

У Оландона мрачное выражение лица.

– Кто это? – спрашиваю я, с уже поселившимся во мне ужасом.

– Помнишь, я рассказывал тебе о мужчине и его семье…

Я дышу через нос и проталкиваюсь мимо. Мать всегда любила вешать своих поданных в Оскале на всеобщем обозрении. Те, кто нарушал её правила, обычно защищая свою семью, оказывались здесь. Как декларировали правители Осолиса, наказание распространялось на всю семью. Вот почему мать убила не только малыша, который пытался поднять мою вуаль пол перемены назад. Я безучастно смотрю на самый маленький скелет. Это зрелище здесь не редкость, но оно беспокоит меня больше потому, что я мысленно представляю себе этого ребёнка, и потому, что я стала причиной уничтожения этой семьи, подойдя слишком близко, хотя мне следовало бы подумать об этом.

Рядом с малышом лежат кости чуть большего размера. Они принадлежат его сестре, девушке, которая предлагала мне еду.

Я продолжаю идти направо и сглатываю, глядя на останки Турина и того, кто, как я предполагаю, был его женой. Чего я не ожидаю, так это пятого тела. Если от семьи Турина уже остались только кости, то пятый труп – это в большей степени разложившееся тело. Тем не менее, я узнаю этого человека.

Очевидно, что мой друг был мёртв не более нескольких недель.

– Лина, – говорит Джован.

Я поворачиваюсь к нему, чтобы отстраниться от вида Матроны детского дома, и он заключает меня в объятия. Женщина, которая помогала мне в пределах своих возможностей. Человек, который всегда поддерживал семьи Осолиса, и оказывал мне поддержку в моём маленьком восстании – раздаче яблок приютам. Ещё один человек, потерявший из-за меня жизнь.

– Были и многие другие, – начинает спокойный голос.

Я отстраняюсь от Джована, сжимая перед этим его руку. Риан стоит перед пятью мёртвыми Солати, бесстрастно глядя на липкие останки.

– Не все из-за сговора. Многие из-за голода. И несколько во время дневной работы.

Оландон отходит, не в силах скрыть свою реакцию и смущаясь из-за этого. Я больше не забочусь о том, чтобы скрывать эмоции. По обеим щекам текут слёзы.

– Я исправлю это, – говорю я.

Риан поднимает голову и пустым взглядом смотрит сквозь меня.

– Ты наша единственная надежда.

* * *

Силы Солати до сих пор не обнаружены.

Вчера Джован послал дополнительные отряды разведчиков, чтобы они отправились в каждую ротацию. Мать где-то прячется, и он хочет знать, где. Я же хочу знать, почему. Предчувствие висит надо мной, как клубы дыма.

Мы собираемся в большой палатке в очередной день бесполезных разговоров. Эти беседы не имеют смысла, пока мы не узнаем местонахождение Татум. В палатке душно. Все, кроме Оландона, меня и представителей Ире, вспотели. Король раскинулся в своём кресле, внимательно слушая Адокса, который, к нашему удивлению, прибыл сегодня утром. Очевидно, старый вождь не доверял никому вместо себя. Или не мог передать управление кому-то с недостаточным опытом.

Туника Джована промокла насквозь. Она цепляется за него. Если я думала, что его вчерашнее объятие означало преодоление дистанции между нами, то я жестоко ошибалась. Сразу после этого мы возобновили своё отчуждённое поведение.

Интересно, жаждет ли он моих прикосновений так же сильно, как я жажду его.

Внимание всего зала приковано к Роско, который излагает планы по перетягиванию окрестных деревень на нашу сторону. Лично я думаю, что результат может быть любой. Но раскрытие информации о моих голубых глазах вызовет больше отвращения к моей матери, чем ко мне. Это может помочь в краткосрочной перспективе. Долгосрочная перспектива – другой вопрос. Я убедила две расы. Смогу ли я убедить третью, самую непредсказуемую, принять моё смешанное происхождение?

Продолжают звучать голоса, а я откидываюсь в кресле, закрывая глаза. От тепла моего мира клонит в сон. А может быть, дело в этом, что мы неэффективно используем время.

Шум в палатке превращается в гул, и я сосредотачиваюсь на звуках за тканевыми стенами. Там раздаётся обычный звон, скрежет мечей, смех и крики Брум, выпускающих пар. Моё внимание привлекает другой звук. Тонкая, слабая помеха в общем бурлящем гвалте.

Я напрягаю слух, чтобы услышать его снова. По какой-то причине это заставляет моё сердце колотиться.

Мои глаза распахиваются, когда я снова слышу этот звук. Я вскакиваю на ноги, заставляя ближайших ко мне мужчин удивлённо вскрикнуть.

– Всем заткнуться.

Я шагаю по палатке, затем останавливаюсь, задерживаю дыхание и снова закрываю глаза.

– Лина.

Издалека до меня доносится тонкий вопль, и я чуть не падаю на колени прямо в то же мгновение. И всё же я не могу сдержать смешок на моих губах. А потом я выбегаю из палатки, не обращая внимания на крики позади меня. Бегу изо всех сил на звук, отталкиваясь ногами, за спиной развеваются волосы. Я бегу через весь лагерь, крики, зовущие меня, становятся всё громче.

Я прорываюсь через последний ряд.

И затем я не могу идти дальше.

Грудь разрывается от рыданий при виде того, кто находится передо мной.

Мои мальчики. Мои братья, по обе стороны от Аквина, моего старого тренера. Они не могут быть и в самом деле здесь. Позади меня раздаются шаги, а я, задыхаясь от слёз, шатаясь, иду к своим братьям, желая, чтобы между этим моментом и тем, когда они снова окажутся в моих объятиях, не прошло ни секунды.

– Чаве, Б-берон? – я задыхаюсь, приближаясь к ним.

Сердце собирается разлететься на куски. Они так выросли, теперь им почти по семь лет. Очаве потерял свою пухлость. Глаза Оберона такие же умные, как и всегда.

Близнецы обмениваются взглядами, и Очаве, мой храбрый Очаве, делает шаг вперёд.

– Лина? – с сомнением произносит он.

Я киваю им, вытирая слёзы. Моя вуаль снята. Они впервые видят моё лицо.

– Это я, – говорю я с дрожащей улыбкой.

Оберон подаётся вперёд рядом со своим братом. Я пока игнорирую Аквина. Я не вижу ничего, кроме своих родных. Я останавливаюсь в двух шагах от них и падаю на колени.

В этот раз, когда я улыбаюсь, улыбка увереннее.

– Я скучала по вам, мальчики. Я так сильно скучала по вам, – мой голос снова надламывается.

Оберон верит мне первым, пробираясь мимо Очаве, чтобы сократить расстояние между нами. Он бросается в мои объятия, и я обхватываю его дрожащими руками, притягивая к себе. Очаве – следующий. От его объятий мы падаем на землю.

Я плачу без стеснения, слишком переполненная благодарностью и любовью, чтобы стыдиться зрителей. Я глажу их волосы и прикасаюсь к их лицам сквозь затуманенное зрение.

– Я люблю вас, – шепчу я, чтобы только они могли услышать. – Я так сильно люблю вас обоих.

Своей мантией я вытираю мокрые следы с лица Оберона, пока Очаве судорожно сопит, пытаясь удержать подступающие слёзы.

Ко мне подходит Оландон и берёт их на руки. Они охотно идут, хорошо знакомые с его лицом.

Я перемещаю внимание на Аквина. На его лице нет улыбки. Я смахиваю слёзы с глаз и встаю во весь рост под взглядом единственного отца, которого я когда-либо знала. Взгляд его пристальных карих глаз устремлён на моё лицо, особенно на голубой цвет, которого там быть не должно.

Я понятия не имею, как он отреагирует, и только сейчас понимаю, что его мнение о моих глазах очень важно для меня.

Оберон и Очаве примут меня, потому что они малы и не умеют ненавидеть. Если мой старый друг примет меня, то с осознанием того, что это может означать, и что я намерена сделать.

Он шагает вперёд, лишь лёгкая хромота нарушает грацию его движений. Он очень стар, гораздо старше того возраста, в котором, как я подозреваю, находится Адокс. Но он всегда был в форме и будет в ней до самой смерти.

– Татума Олина, – он опускает голову.

– Аквин, – отвечаю я.

Его рот подёргивается, а глаза сияют. Он всегда знал, что мне нужно – строгое слово, вежливый слушатель или тяжёлая тренировка в абсолютной тишине. Я вижу, как напрягается его горло, когда он сглатывает. Затем он широко раскрывает руки, и я бросаюсь в них, сжимая его. Он затихает, слегка покачиваясь из стороны в сторону, упираясь подбородком в мою голову.

Проходит минута, и он отстраняется. На его лицо вернулась твёрдость.

– Хватит этого, – ворчит он.

Я сжимаю губы, чтобы сдержать смех. С чего начать? Так много нужно сказать.

– Спасибо, что привёл их ко мне, Аквин.

– Им стало небезопасно. Уже некоторое время назад.

Мой взгляд останавливается на трёх моих братьях. И я снова встречаюсь взглядом с Аквином, в моих глазах вопрос. Его ответный взгляд серьёзен и измождён. Я не могу представить, какими были последние пол-оборота для моего старого тренера.

– Мы должны поговорить с Королём Гласиума, – говорит он. – Тебе, наверное, интересно, где прячется Татум Аванна.

ГЛАВА 13

– У меня голубые глаза.

Это первые слова, которые я произношу, когда мы снова собираемся в палатке. И они наполнены чувством вины.

Сидят только Аквин и Адокс. Думаю, остальные, как и я, слишком шокированы, чтобы сказать больше.

Глаза Аквина расширяются в насмешливом удивлении.

– Думаешь, я тренировал тебя с пятилетнего возраста и никогда их не видел?

Моя челюсть падает на пол.

– Ты знал? – высоким голосом спрашиваю я.

Шмяк!

Я морщусь и потираю место, где его трость соприкоснулась с моей головой, не пропустив рык, донёсшийся через палатку.

– Следи за своими манерами, – рявкает он.

С другой стороны от Аквина хихикает Оландон.

Шмяк!

Из носа Оландона льётся кровь, и я встречаю взгляд брата с весельем, которое быстро исчезает, когда Аквин поворачивается ко мне.

Я слегка кланяюсь.

– Мои извинения, тренер. Слишком долго я не была в этом мире.

Аквин наблюдает за окружающими. Его взгляд останавливается на Короле и снова возвращается ко мне.

– Ты знал о романе моей матери, – вставляю я.

Он почти незаметно кивает.

– Я даже не подозревала.

Как он мог не сказать мне?

– Я боялся, что твоя реакция, будет означать твою смерть.

Я обдумываю его ответ. Аквин произносит эти слова без лёгкости. Как бы я отреагировала на эту новость, если бы узнала раньше? Скорее всего, эта информация сокрушила бы все остатки моего духа.

С кивком я принимаю его объяснения.

– Расскажи нам, что ты знаешь о планах Татум, – приказывает Джован.

Аквин не впечатлён, а я обмениваюсь мимолетным взглядом с Оландоном. Он всё такой же, старый ворчливый енот.

Я смотрю на близнецов, которые сгрудились в углу, напуганные собравшимися. Они не могут оторвать глаз от Джована. Он, наверное, самый большой мужчина, которого они когда-либо видели. Подождём, пока они не увидят Лавину. Аквин же ожидает моего разрешения.

Я поднимаю руку, и он начинает говорить:

– Татум и все её силы ждут вас в Третьей Ротации.

– Почему? – спрашивает Джован.

Аквин вздрагивает.

– Ты должен помнить, что вопросы – нормальное дело в Гласиуме, – тихим голосом отмечаю я.

Тренер не обращает внимания на это замечание, но продолжает:

– Полагаю, что Татум Аванна хочет завлечь вас и отрезать от Оскалы.

– Она отгородила свою армию от Четвёртой Ротации, – размышляет Оландон.

Он прав. Она загнала себя в угол. Для чего?

– Деревенские жители? – спрашиваю я Аквина.

– Оставлены в своих деревнях умирать от рук дикого Короля Брум.

Он наблюдает за реакцией Джована. И когда Король её не выказывает, в его глазах мелькает уважение.

– Первая, по сути, пустая, – говорит Аквин. – Те, кто в состоянии, перешли в пятую или шестую ротации в надежде избежать резни.