Текст книги "Мечты о свободе (ЛП)"

Автор книги: Келли Сент-Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

И я задаюсь вопросом, когда мы перестали разговаривать или, вне зависимости от этого, на каком-то этапе мы поняли, что разговоры не изменят нашего будущего.

* * *

На следующее утро, ещё до завтрака, он покинул дворец.

В чём смысл этого, если я могу пережить отсутствие чего-либо, только не Джована? Я никогда не заслуживала его, и он осознал это. Слишком поздно. Ночью я засыпаю в слезах, а в течение дня сдерживаю их.

– Поверить не могу, ты наблюдаешь за этим, – шепчет Оландон мне на ухо.

Мы сидим на возвышенной платформе, выходящей на задний двор, где в настоящее время разыгрывается миллионная сцена трагической пьесы. Я сама в это поверить не могу.

– Сатум Джерин посоветовал нам продолжить как можно более привычный образ жизни.

Он смеётся исподтишка, а я игнорирую его, смотря на дурацких придворных.

Я вздыхаю с облегчением, как только объявляется антракт. Но шум вскоре прерывается негромким говором.

На короткий миг я чрезвычайно благодарна за небольшое волнение. А потом вижу источник этого. Огеорг, жирный Сатум по Ресурсам – мой самый нелюбимый Сатум – поднимается к сцене. Я фиксирую взгляд на толстом Сатуме. Дефицит продовольствие в Осолисе, похоже, нисколечко не повлиял на него. А если точнее, он неплохо нажился на голоде моего народа.

– Вам есть что сказать, Огеорг, – призываю я.

– Да, Татум Олина. Я хочу обратить ваше внимание на узника, которого морят голодом в темнице.

Хейс всё ещё находился там. На какое-то время я оставила его там гнить. Я не разрываю зрительный контакт с Огеоргом.

– Я нахожу довольно интересным, что вы вообще бывали в темнице, Огеорг.

Мужчина бросает взгляд на придворную аудиторию. Я ждала этого момента.

– Ландон, проследи с кем он поддерживает связь.

– Просто проходил мимо, – ухмыляется Сатум.

Это лучшее, что у него есть? Хейс, голодающий в темнице?

Я улыбаюсь Огеоргу, медленно спускаясь по изогнутым ступенькам, ведущим из королевской ложи. Моя синяя мантия, выбранная Грехом – который потребовал, чтобы я сдержала своё обещание и сделала его своим камердинером – развевается передо мной.

– Какое упущение с моей стороны, – говорю я, когда приближаюсь к Огеоргу. – И как мило с вашей стороны указать на это.

– Я не поэтому пришёл, Татум Олина. Я не могу молчать. Узник рассказал мне, что вы убили Аквина. Я уверен, что это не может быть правдой, – он самодовольно улыбается.

Я вижу триумф в глазах Огеорга и понимаю в чём состоит его истинный план. Он выклянчил историю о смерти Аквина прямо с губ Хейса. Полная ложь, хотя Сатум принял её за правду.

– Вы, конечно же, не убивали всеми любимого в Осолисе Аквина.

Огеорг правдоподобно инсценирует потрясение. Среди придворных раздаются ахи и звуки возмущения – без сомнений, со стороны его приверженцев.

Я нахожу это очень скучным.

– Брат, – выкрикиваю я. – Я забыла, не напомнишь, кто вонзил нож в спину Аквина, – прошу я.

– Узник из темницы, – отвечает он. – Мужчина, которого ты моришь голодом.

Я пристально смотрю на Огеорга с кроткой улыбкой.

– Ах, да. Теперь вспомнила. Стража!

Два солдата спешат ко мне. Огеорг напрягается.

– Пожалуйста, приведите узника Хейса ко мне, – говорю я.

Я напеваю себе под нос, медленно меря шагами сцену в ожидании. Придворные хранят молчание. Надеюсь, Оландон очень внимательно следит за всеми. Было бы здорово заполучить всех заговорщиков за раз.

Два стражника вновь появляются, таща обмякшего Хейса между собой. Убийца Кендрика начинает сопротивляться, как только видит меня, и стражники с силой ставят его на колени.

Убийца Кедрика. Сын Аквина. Мужчина, которого подвел собственный отец, как и меня. И все же я выбрала сторону добра, а Хейс – нет. Я долго размышляла, что с ним делать. Должна ли я организовать ему публичную казнь и использовать это для укрепления своей власти? Должна ли я передать его Королю Джовану и позволить ему бросить мужчину в Купол? Но когда я поместила Хейса в темницу, Джован дал ясно понять, что его не волнует участь сына Аквина. Важно только одно – убийца должен умереть.

Проблема в том, что я слишком сильно уважаю память Аквина, чтобы мучить его сына.

Немыслимо быстрым движением я обнажаю два коротких клинка, пристегнутых к моим бёдрам и перерезаю ему горло. Мои клинки очень острые.

Смерть убийцы поможет мне отметить будущих убийц.

Глаза Хейса навсегда застывают в шоке. Его голова соскользнула с тела. Бесстрастно, я толкаю тело на землю. Убийца Кедрика мёртв. Убийца Аквина мёртв. Мужчина, сломленный своим отцом, мёртв. Все до одного умерли и исчезли.

Я хватаю мантию в охапку и вытираю клинки, пристально смотря на Сатума Огеорга, который изо всех сил старается не блевануть. Двор Солати всегда представлял собой жульничество и неочевидную истину.

С этого момента уже нет.

– Сатум Огеорг, вы попытались использовать этого человека, чтобы скомпрометировать меня, – начала я.

Моя реплика вызывает больше ахов у аудитории, чем заявление о смерти Аквина.

– И вы показали мне то, что я должна была увидеть.

Я протягиваю руку и хватаю его за запястье. Рывком, я снимаю браслет из дерева Каур, который указывает на его чин.

Я всматриваюсь в его глаза-бусинки.

– Вы больше не носите титул Сатум Ресурсов. Вы больше не занимаете дом Сатума. Вы можете сохранить свои пожитки, но не более того. Как вы выживете в этом мире полностью теперь зависит от вас.

– Вы предлагаете мне жить как деревенщина, – в замешательстве спрашивает он.

Я пристёгиваю клинки.

– Пока деревенские жители голодали, что делали вы?

Он хмурится от моего вопроса.

Я поворачиваюсь к придворным, всё ещё не теряя из вида бывшего Сатума.

– Отвечать не надо. Последние несколько недель я оценивала королевские бухгалтерские книги.

Огеорг бледнеет, его взгляд мечется к кому-то из аудитории.

Мои губы подёргивает добрая улыбка.

– Расплата за кражу у короны – казнь, – тихо говорю я. – Интересно, вы предпочитаете этот вариант.

Огеорг падает на колени.

– Нет, Татум. Я приму бедность.

Он пожалеет о своём выборе, как только деревенские жители заполучат его.

– Конечно, примите. Таков мой указ. Убирайтесь отсюда. Ваше возвращение под страхом смертной казни.

Огеорг, пошатываясь, встаёт на ноги. Я киваю подбородком Риану, главе Элиты, который стоит неподалеку, по одну сторону сцены.

– Риан, пожалуйста, сопроводи Огеорга к ближайшей деревне. Ему не позволено брать с собой ничего, что ему не принадлежит.

Риан низко кланяется, его глаза сияют обещанием.

– Принято, Татум Олина.

Я наблюдаю, как они уходят, а потом поворачиваюсь к брату.

– Татума Оландон, ваши выводы.

Оландон встаёт.

– Да, Татум.

Он указывает на десятерых придворных, сидящих в двух рядах, ближайших к сцене. Именно там сидят придворные наивысшего статуса и богатства.

Не так много, как я думала. Ни одно из десяти лиц не стало сюрпризом для меня.

– Стража, пожалуйста, выведите этих мужчин и женщин вон. Они могут забрать свои пожитки. Не более того.

Остальные придворные в шоке таращатся друг на друга. Они не верят, что я говорю всерьёз. Я уже очень-очень давно хотела это сделать. Я смакую выражение изумления на их лицах. Неужели они думали, что я позволю им вести заговоры прямо у меня под носом? Я игнорирую слабые возгласы протестов. Ни один из них не произносится громко после моего ультиматума Огеоргу. Каждый из этой десятки задаётся вопросом, какова вероятность их выживания в деревне. У них нет ни навыков; никто из них и дня не работал в своей жизни. Они будут на веки вечные окружены людьми, которых презирали и на которых смотрели свысока. Я наслаждаюсь каждой секундой их падения.

– У нас имеется открытая позиция Сатумы, – объявляю я. – Ты, – я указываю на случайного придворного. – Иди и приведи кухарку Афранку.

Я напеваю себе под нос, пока жду их возвращения.

Кухарка Афранка приближается ко мне неуверенным шагом. На этот раз она не бьёт солдата сковородкой. Материал её изорванного и покрытого мукой фартука выделяется как лесной пожар в Гласиуме среди яркой, экстравагантной публики. Это ещё больше располагает меня к ней.

– Афранка много лет помогала противостоять моей матери, – произношу я. – И, хотя она потеряла очень дорогого её сердцу человека, она не потеряла надежду на лучший Осолис. Она воспряла, когда могла сломаться. И в эту самую минуту я провозглашаю следующее: Афранка – дворцовый повар – отныне становится Сатумом Ресурсов.

Кухарка с испуганным видом отпускает фартук, который сжимала крепко руками. Я подмигиваю ей и притягиваю в свои объятия.

– Посмотри, что началось с обыкновенного яблока.

ГЛАВА 36

Спустя два месяца…

Я наблюдаю, как близнецы играют в Первой Ротации. Они напоминают мне маленького Камерона и докучливого Джимми из Ире. Мысли об Оскале и Гласиуме сразу же приводят меня к мыслям о нём.

Близнецы играют над Старым Озером – озером, которое моя мать засыпала после моего рождения. Трава начала уже желтеть, она короче, чем должна быть, а полевые цветы в полном цвету. Мой мир – красивый, и что самое важное, он исцеляется.

Я подзываю мальчишек, которые без тени сомнения тут же бросаются в мои объятия.

– Чаве, ты уже становишься слишком большим для этого.

Он вытянулся как травинка, и я никогда не была так счастлива видеть это.

– Лина, – обращается Оберон.

Я широко улыбаюсь.

– Да, Берон.

– Тебя тошнило за деревом.

Конечно же, он увидел это. Мой самый умный братишка ничего не упускает. Как мне рассказать ему, что стресс от управления миром иногда бывает чрезмерным? Или что я скучаю по Королю Гласиума так сильно, что едва могу функционировать?

– Да.

Он достаточно взрослый, чтобы понять, что я не хочу это обсуждать.

Они убегают вперёд меня, когда мы возвращаемся назад через деревню. Ко мне подбегают дети, и я принимаю их подарки столько, сколько могу удержать. Девочка хихикает, когда я открываю рот и позволяю ей положить в него печёную сладость.

Исчез их страх. Исчезла нерешительность. Мой народ всё ещё измучен, но в его глазах сияет жизнь. Особенно у детей, которые лучше забывают.

Я машу тем, кого знаю и замечаю Оландона, выходящего из леса. Он возвращается из тренировочного ангара Аквина. Брат проводит там очень много времени, скорбя по утрате нашего тренера – хотя никогда и не признается в этом. Пожилой мужчина никогда не рассказывал мне, как работают уровни и кнопки в его ангаре, но он поведал свои секреты Оландону по причинам, которые я только сейчас начала понимать. Аквин знал, как всё сложится.

Я вхожу в дворцовые стены и смотрю на статую Агвана из Каура, установленную в центре луга. Я провозгласила деревенского жителя героем Осолиса после того, как он спас армию Гласиума от огня. Его будут помнить вечно. Дерево для его статуи было взято из сруба моей детской башни, после её демонтажа. Оба дворца теперь лишены чудовищных сооружений моего детства, и собранному Кауру нашлось лучшее применение. Деревенские приюты теперь никогда не понадобится снова отстраивать. У детей-сирот всегда будет дом.

В честь моего правления я объявила ежегодный день отдыха. Один раз в оборот, все жители Осолиса будут собираться на дворцовом лугу на празднество. Я назвала его – ярмаркой, дабы оказывало благотворное действие на придворных, чтобы они помнили, что все Солати едят с одного стола. Потому что, с точки зрения Татум, никто ничем не лучше другого, и никто не должен подвергаться иному обращению.

Близнецы убегают на тренировочный двор, где они начинают доставать Риана. Моя вера в него оказалась уместной, и я с каждым днём всё больше и больше полагаюсь на него, когда Оландон занят своими делами как Татума. Я считаю, что Риан будет хорошим регентом для главы стражников, пока Очаве не сможет занять эту позицию.

Оландон догоняет меня прямо перед столовой.

– Сестра, – задыхаясь, произносит он. – Вени, как же быстро ты ходишь.

– Может просто ты не в форме?

Он фыркает, и его глаза распахиваются в ужасе от этого звука.

Я прыскаю со смеху, и в эту секунду два стражника открывают двери перед нами. Те, кто находится в обеденном зале, поворачиваются, желая посмотреть. Некоторые взгляды дружелюбные – они исходят от тех, кто недавно был приближен ко двору. Но большинство взглядов неприязненные – по крайней мере, когда направлены на меня. А вот мой брат им нравится. Так было всегда.

Три Сатума присоединяются к нам сегодня за ужином. Очередной напрасный ужин, как и все предыдущие. Я просто заполняю свои дни, чтобы ничего не чувствовать. Я тоскую по Джовану. Я не получаю от него никаких вестей, вообще. Лишь поддерживаю связь с Осколком, Драммондом и Ашоном. Аш и Осколок уже дважды навещали нас.

Сатум Джерин выставляет для меня стул.

– Какая приятная встреча, Татум Олина.

Я растроганно улыбаюсь.

– Какая приятная встреча, Сатум Джерин.

Я киваю Афранке и Намасу, которые кланяются, а потом занимают свои места. Я не нравлюсь Намасу, но он достаточно умён, чтобы находится в шатком положении… и он подлизывается ко мне, лишь бы я не избавилась от него.

Двери обеденного зала открываются с таким грохотом, что все присутствующие в зале подпрыгивают.

Я встаю ещё до того, как понимаю, что сделала. Только один человек открывает так двери.

Он здесь. Я смотрю на дверной проём, в котором стоит Король Гласиума. Моё дыхание громыхает в ушах.

Нечто взбудораживается глубоко внутри меня, когда мой взгляд проходится по его фигуре. На нём нет туники, но зато есть брюки, которые обычно носят Брумы, и ботинки. Не думаю, что Джовану будет комфортно в наших мантиях. Всё моё тело сводит от желания подойти к нему и целовать его, пока не воспламенюсь.

Брат спасает нас обоих.

– К-король Джован. Какой приятный сюрприз.

Я бы лично использовала фразу «чертовски огромный сюрприз». Записка была бы в самый раз. Хоть что-то за последние два месяца. Я щурю глаза, смотря на Джована. Его глаза мерцают от веселья.

Оландон приказывает приставить к столу ещё один стул. Я медленно опускаюсь на своё кресло, а Джован тем временем размашистым шагом идёт вперёд, игнорируя бесцеремонные взгляды, которые получает в свой адрес. «Придворные даже мельком бы не взглянули на него, не будь он полуобнаженным», – говорю я себе. Я с силой сжимаю вилку, задаваясь вопросом, какой женщине я должна первым делом пнуть вилкой в глаз.

Джован не занимает предоставленное ему место. Вместо того чтобы сесть, он огибает стол с моей стороны и низко кланяется, поднося мою руку к своим губам. Я слышу, как у меня застревает вдох в горле. Будь он проклят.

Он поворачивается к Оландону.

– Двигайся.

У меня перехватывает дыхание от звука его голоса. Желание, какого я никогда не испытывала, растекается по моему телу. Да что со мной не так? Всё дело во времени, которое мы провели врозь, или в том факте, что он больше не мой?

Оландон таращится на короля.

– Завтра утром жду тебя на тренировочной арене.

Джован фыркает.

– Без проблем, парниша.

Оландон вскидывает бровь.

– Вообще-то я делаю тебе одолжение. И меня зовут Татума Оландон.

– По мне так, какой-то девчачий титул.

Брат хмурится, а я стараюсь скрыть улыбку, когда он освобождает своё место. А потом я осознаю, что освобождает своё место, чтобы Джован мог занять его.

Я жую хрустящие лист салата-латука.

– Что привело вас в Осолис, Король Джован? – мой голос дрожит.

– Ты, – отвечает он спокойно.

Большая рука ложится на моё бедро.

Я скидываю руку.

– Что вам нужно?

– Ты.

Намас ахает, а Сатум Джерин закашливается, судя по всему, в попытке скрыть смешок.

– Мне интересно, а Король Гласиума знает ещё какие-то слова.

Он закидывает руку на спинку моего сидения. Месяцы работы уничтожены в одно мгновение. Теперь я буду шлюхой Татум. По некой причине я больше уже не могу заставить себя чересчур переживать на этот счёт.

– Я навестил Ире по пути, – говорит он.

Я сглатываю.

– Ты прилетел на Флаере? Ты же ненавидишь их.

Он кривит лицо.

– Самый быстрый способ добраться.

Я сжимаю губы, чтобы сдержать смех, и он щурит глаза.

– У Адокса дела идут хорошо, – спрашиваю я.

– Это вопрос? – уточняет он.

Настала моя очередь сверлить его взглядом.

Он широко улыбается, беря томат с моей тарелки. У меня отвисает челюсть от его хамства. Как он смеет?

– У Адокса всё хорошо, Лина.

Я издаю громкий стон, когда все придворные начинают шептаться. Оландон смеется!

– Брат, – произношу я сладко. – Король, должно быть, устал после такого путешествия. Не мог ли ты быть столь любезен и показать ему его комнату?

– Конюшня или гостевые покои, – спрашивает Оландон.

Я запрокидываю голову, желая видеть Джована, когда отвечаю брату:

– Оставлю это на твоё усмотрение.

Король подмигивает мне, приводя меня в бешенство. Берёт ещё два томата, а затем следует за моим братом из зала.

– Что-то смешное, Афранка, – рявкую я.

Мне не стоило спрашивать. Новая Сатум не смягчает свои слова.

Она говорит:

– На какой-то миг, могу поклясться, что твоё лицо и томат были одного цвета.

Джерин и Намас глазеют в ужасе, но я хихикаю.

– Тебе повезло, что ты рассмешила меня, Сатум Афранка.

Она усмехается в ответ.

– Тебе повезло, что у тебя лучшая Сатум по ресурсам в Осолисе.

Её звук «р» рокочет, и это единственный признак того, что она родом из деревни.

Я провожу за обедом ещё час. Отчасти потому, что, если уйду слишком быстро, слухи будут безудержными. Ещё больше слухов. Но в основном потому, что я испытываю головокружение. В моей голове непрестанно звучит одно и тоже. Джован здесь. Джован здесь. Джован здесь.

Неужели он говорил серьёзно? Неужели он явился из-за меня? Неужели он всё ещё хочет меня? Мой предыдущий план, который я зарыла глубоко внутри себя после нашего последнего разговора, вновь пробудился. Я не смела придавать ему сил, осознавая, что это может погубить меня. Последние два месяца всё что я делала, это просто удерживалась на плаву. Малейшее событие может вывести меня из эмоционального равновесия. Я никогда не была храброй, когда дело доходило до Джована.

К концу часа я не ответила ни на один вопрос. Я поднимаюсь, промакиваю рот. Меня мутит от того, что я встала слишком быстро. Почему он заставляет меня так нервничать? Я иду по извилистым чёрным коридорам своего дворца к моей старой комнате. Я отказалась занимать покои матери, и отдала их Оландону. Это казалось естественным решением.

Король там, когда я рывком открываю дверь. Он растянулся на моей кровати.

– Удобно? – говорю я ледяным голосом.

В моей грубости нет никакого смысла, учитывая, что в душе хочу броситься в его объятия. Однако я не уверенна в его намерениях, и я помню его последние слова тогда в конюшне.

– Могло бы быть более удобно, – рычит он, скользя глазами по мне.

– Зачем ты здесь? – спрашиваю я, направляясь к окну.

Как только я добилась контроля над собой, я украсила комнату. Каждая стена выделялась своим цветом. Комната – счастливое пространство, в котором я провожу много времени. Теперь здесь стоит кровать гораздо большего размера, и более изысканный сундук и есть раковина. Тут также есть шкаф, непочтительных размеров – с подачи Греха, который не уходит, неважно сколько раз я ему предлагала сделать это. Полагаю, он собирается пробыть здесь, пока не пройдется по всем придворным дамам, но его поведение в последнее время было… необычным. Я начала задаваться вопросом, а не происходит ли что-то ещё.

Джован перекатывается и садится.

– Я уже тебе рассказал.

Я выглядываю из окна, всматриваюсь в тихую деревню вдалеке.

– Ты сказал, что пришёл ко мне. Но я не понимаю, что ты имел в виду.

Я слышу тихий звук за спиной и пугаюсь, когда вижу, как близко он стоит ко мне.

Его взгляд свирепый.

– Не могла бы ты слезть с этого чертового окна, пока не упала?

– Нет.

Тремя секундами позже меня бросают на кровать.

– Я уже и забыла каким назойливым ты можешь быть.

Он лёг рядом со мной и схватил меня за подбородок.

– Мне нужно напомнить тебе?

Я издаю стон ещё до того, как его губы встречаются с моими. С разговорами покончено. Я прижимаюсь к нему, отчаянно нуждаясь почувствовать всего его.

Он рычит. Звук низкий, горловой.

– Лина.

– Шшш, поцелуй меня.

Я кусаю его нижнюю губу и тяну его голову вниз на ещё одну бездыханную минуту.

– Лина.

Я не прекращаю то, что начала. Он без рубашки, но на нём всё ещё слишком много одежды.

– Проклятье, я не кусок мяса, – произносит он со смехом.

Я хихикаю и отстраняюсь, собираясь избавиться от этой иллюзии, когда он шокирует меня.

Джован опускается на колени и притягивает меня к себе, пока я не усаживаюсь сверху. Я моргаю, глядя на него, а его лицо становится мрачным и… озабоченным?

Он облизывает губы.

– Я не могу жить без тебя, Лина. Я не могу править, когда тебя нет рядом. Я всё организовал. Ашон займет моё место, как только ты будешь согласна дать мне разрешение остаться здесь.

– Что! – визжу я.

Король откидывается назад. В дверь стучат.

Я собираюсь с мыслями.

– Я в порядке, Риан, – кричу я в сторону двери.

Затем я поворачиваюсь к Джовану.

– Ты с ума сошёл? Ты не можешь отказаться от своего королевства. Оно нуждается в тебе, и Ашван ещё не готов.

– Что случилось с нами, Лина? Как только мы ступили на землю Осолиса, возникло ощущение, что всё, что мы имели, мы заперли в клетку. Сами же. Я переживал за своих людей, о победе, о том, чтобы ты смогла занять своё полноправное место на троне. И после покушения на твою жизнь на Оскале, я едва мог спать из-за страха, что в одну секунду ты здесь, а в следующую ты исчезаешь. Ты была так близко ко мне, буквально в соседнем шатре большую часть времени, и всё же я никак не мог сократить разрыв между нами. Я отчасти понимал, что это твой путь, и поэтому я отступил в сторону и, сделав так, совершил самую огромную ошибку в своей жизни. Я ждал слишком долго и не понял этого, пока не стало слишком поздно.

– Ох, Джован, я…

– После всех моих тщательно спланированных планов и завоевания твоей любви, я почти потерял человека, которым дорожил больше всего. Мы оба поступили глупо. Мы потеряли видение того, что важно. И вот, после моего послания всё будет исправлено, – его пристальный взгляд остановился на мне. – Если быть кратким, я хочу быть твоим Татум-мужчиной.

Смех сорвался с моих потрясенных губ раньше, чем я успела прошептать:

– Ты будешь не им.

Я не могу…

Он это серьёзно? В каждом сказанном им слове?

Он продолжил:

– Так или иначе, возможно я злоупотребил гостеприимством в замке. Я был немного не в духе.

Я складываю руки на груди.

– Ты имеешь в виду, в дурном расположении духа? И с чего мне вдруг хотеть своенравного мужчину?

Он прижимает меня к кровати.

– Потому что ты не можешь существовать без меня и не можешь жить, когда меня нет рядом. Потому что тебе без меня плохо, как и мне плохо без тебя.

У меня пересыхает во рту, но отрицание этого было бы ложью. Я вскидываю бровь, видя его самодовольство. Джован всегда был самонадеянным. Я отталкиваю его и выползаю из кровати.

– Ты не откажешься от своего мира, Король Джован. Ты вернёшься туда уже завтра.

Его черты окрашивает неверие.

Едва заметно улыбнувшись, я заканчиваю свою мысль:

– Как только я смогу, я присоединюсь к тебе. Мой мир более стабилен, и… – моя улыбка пропадает. – Джован, мне здесь не место. Возможно, никогда его ту и не было. И я уже поняла некоторое время назад. Если бы ты задержался после нашей стычки, я бы сказала тебе, что уже решила отречься! Но ты разозлил меня, а потом ушёл.

Я хмуро смотрю на него.

– Ты сказала, что не вернёшься со мной, – он хмурится в ответ.

– Ты упрямый Брума. Я не могла пойти с тобой прямо тогда. Если бы ты дал мне шанс объяснить, прежде чем расстроил меня, я бы рассказала тебе! – по моей щеке скатывается слеза. – Но после нашего разговора… ты всё выставил так, словно не хочешь ждать меня.

В мгновение ока Джован притягивает меня на свои колени.

– Лина, прости. Я ведь не всерьёз всё это наговорил.

Я громко шмыгаю носом.

– Ты, правда, не считаешь, что я использовала тебя, чтобы убить мать?

– Нет.

Он целует меня в висок.

– И ты, правда, не считаешь, что я не была влюблена в тебя?

– Нет.

Он целует мои веки.

– И ты ждал меня?

– Всегда.

– И ты не считаешь, что лучший боец из нас ты? – я гнусавлю.

Он не отвечает, и я приоткрываю глаз. Я вызывающе усмехаюсь, и он бросает меня на кровать.

– Мантии. Прочь, – приказывает он.

ГЛАВА 37

Оландон недоуменно смотрит на меня. И так уже длится, как минимум, две минуты. Я начинаю волноваться.

Он ворчит, и я жду ещё одну минуту.

И ещё минуту.

Наконец-то его ум начинает снова работать.

– Ты… ты хочешь, чтобы я стал Татум.

Ему девятнадцать, но из-за того каким высоким голосом он это говорит, этого не понять.

– Да.

– Но…

Я качаю головой.

– Никаких «но». Ты идеально подходишь на эту роль. Деревенские жители любят тебя, солдаты испытывают огромное уважение и, что самое главное, придворные тоже любят тебя.

– Ты им тоже нравишься, – слабо парирует он.

Я поднимаю брови. Даже с крупной натяжкой это правдой не назовёшь.

– Осолис непрочен.

– Это неправда, брат. Трехстороннее мирное соглашение было подписано, и оно крепкое. Планы по возрождению мира прошли без сучка и задоринки. Ещё никогда наш мир не был таким стабильным и безопасным.

Лицо Оландона становится красным.

– И всё благодаря тебе! Народ не хочет меня. Они хотят своего спасителя. Они хотят личность, которая избавила их от зла и голода.

– И ты пытаешься сказать, что не имеешь к этому никакого отношения? – возражаю я. – Ты был со мной бок о бок во всём этом, помогал тем, кто нуждался в этом, странствовал через Оскалу ради моего спасения и едва не умер. Ты бросился на стену, чтобы гарантировать, что войска матери не заполучат таран, что могло бы обеспечить нам гибель, – продолжаю я, не предоставляя ему возможности вмешаться. – Ты преодолел свои предрассудки. Ты всегда был на моей стороне и ставил Осолис превыше всего, нежели я когда-либо буду ставить. Ты – Солати, а я никогда ей не буду.

По его щекам бегут слёзы.

– Ландон, – мой голос ломается. – Весь последний год я наблюдала, как мой брат перерастает из мальчика в мужчину. Я видела, как тебя начали волновать те, кто находился вне твоего круга. Я видела, как ты стал личностью, которой, по моему убеждению, ты всегда должен был стать. Аквин тоже видел это.

Я подхожу ближе и обнимаю его. Он уже выше меня ростом, но он с радостью принимает моё объятие.

– Я достигла того, чего хотела достичь. Я принесла моему народу мир.

– Этого недостаточно, – печально говорит он.

Я качаю головой и отступаю, вытирая своё лицо.

– Мне здесь не место. Придворные чувствуют это, они всегда это понимали. Со временем и деревенские жители ощутят это. И тогда факт, что я наполовину Брума, станет значимым. Я знаю, как трудно нашему народу принять все перемены, о которых я их попросила, не говоря уже о том, чтобы принять то, кем я являюсь.

Он видит знаки. Он хранит молчание, не в силах возразить.

– Мне здесь не место, – говорю я. – Я заслуживаю найти и свой мир тоже. Мою собственную свободу.

Новая волна слёз стекает по его лицу.

– И Гласиум – твоя свобода?

Я снова качаю головой, смотря в окно с улыбкой. Джован уехал утром, страстно горя желанием осуществить какие-то приготовления к моему прибытию.

– Нет, брат. Не Гласиум.

* * *

Двумя неделями позже я пристегиваю Флаер. Ушло слишком много времени, чтобы передать бразды правления Осолисом Оландону. Полагаю, он специально затягивал процесс.

– Ты уверена, что не хочешь взять с собой Греха, – спрашивает Оландон.

Я фыркаю.

– Да. Думаю, Греху надо утрясти тут пару дел. Удачи тебе с этим.

– Спасибо.

Я широко улыбаюсь ему.

– Чаве, – подзываю я.

Чаве встаёт передо мной, и я пристегиваю его к своему животу. Он был снят с полётов на своём Флаере после того, как украл еду из кухни, и устроил её хранилище на крыше дворца.

Оберон хихикает из своего Флаера. Близнецы побудут со мной в Гласиуме. Они больше не доверяют Осолису без моего присутствия в нём.

– Передай мои почтения Адоксу, – резко говорит Оландон.

У меня сердце кровью обливается от необходимости оставить брата, потому что мне было бы ненавистно остаться в этом мире. Я постоянно напоминаю себе, что он совсем другой и мечтает совсем о другом, нежели я. Я вижу, как он смеется с придворными, принимает участие в их играх и шутит с солдатами.

Это его мир. Под его руководством Осолис будет процветать.

– Передам, – отвечаю я, целуя его в щёку.

– Фу! – кричит Очаве, зажатый между нами.

Оландон не отпускает меня. Взгляд его печальных карих глаз поднимается к моим голубым глазам.

– Обещай, что будешь навещать.

– Часто, брат. Я вам ещё с тётей Джайн надоем.

– Этому никогда не бывать, – неистово отвечает он.

Жду не дождусь, когда докажу ему его неправоту. Бросив последний взгляд на дворец, возвышающийся позади меня, я перемещаюсь к краю проёма.

– Оберон, готов?

– Да, – сетует он.

Я улыбаюсь и смещаюсь, чтобы прыгнуть с третьего этажа дворца.

Оландон громко кашляет.

Я разворачиваюсь к нему и замечаю у него покрасневшие кончики ушей.

– Как думаешь, не могла бы ты… хм, передать кое-кому от меня привет, – интересуется он.

Я наклоняю голову и Оландон, подавшись ближе, шепчет имя мне на ухо.

Я ухмыляюсь ему, как только он отступает. Его лицо красное как свёкла.

– Понимаю. Хочешь, чтобы я что-то конкретное сказала?

Он сердится.

– «Привет» вполне достаточно.

Я смеюсь и прыгаю вниз. Чёрные стены дворца несутся мимо меня, пока я не выравниваюсь и не начинаю подниматься вверх. Очаве воодушевленно визжит подо мной. Мы низко пикируем над деревней Первой Ротации, и дети кричат и машут нам.

Близнецы орут свои «привет» в ответ.

Я позволяю себе немного всплакнуть и счастливо улыбаюсь. Потому что после всего через что я прошла, всю агонию, жестокое разочарование, сломанные кости и страх – после всего этого – я готова пережить всё это снова лишь бы видеть, как Осолис расцветает.

Я всматриваюсь на стоящую впереди Оскалу, и горячий воздух высушивает моё лицо.

– Ну, что, готовы увидеть снег! – кричу я.

– Что такое снег? – в унисон отвечают они.

Я хитро улыбаюсь и открываю рот, чтобы соврать. Санджей так бы мной гордился.

* * *

Первую ночь мы проводим в пещере, находящейся над слоем дыма, а затем гостим два дня у Ире. Я не хочу долго задерживаться. Ровно столько времени, сколько требуется на подкрепление альянса с Адоксом, который находится в процессе передачи своего правления в руки следующего правителя Ире.

Ире приняли на себя жестокий удар во время войны, наравне с Осолисом и Гласиумом. Теперь здесь много женщин и детей без мужей и отцов. И всё же в Ире царит надежда и легкость, которой никогда раньше тут не было.

– Останетесь ли вы ещё на ночь, Татум? – спрашивает Нэнси.

Я никогда ещё не видела мать Джимми такой расслабленной. Возможно, всё дело в хорошем поведении Джимми в кои-то веки.

– Да. Думаю, всё же выдвинусь завтра утро. Я очень хочу увидеть… Гласиум.