Текст книги "Мечты о свободе (ЛП)"
Автор книги: Келли Сент-Клэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
МЕЧТЫ О СВОБОДЕ
Серия: Нарушенные соглашения. Книга 4.
Автор: Келли Ст. Клэр
Переводчик: enzhii
Редактор: TatyanaGuda, Gosha_77
Вычитка: Marina_lovat
При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!
Пожалуйста, уважайте чужой труд.
ГЛАВА 1
Впервые с тех пор, как мне нанесли удар в спину, я умылась и оделась, готовая выйти за каменные стены своей комнаты в замке. Смех и звон бокалов из обеденного зала доносились сюда лишь слабым эхом, но это говорило о количестве людей внизу. И я думала, готова ли я взглянуть в лица тех, кого я спасла от солдат Элиты моей матери.
Увидеть, какие выражения будут у этих лиц.
Я вздрогнула, так как рана на спине заныла.
Солдат Элиты проткнул меня насквозь, от спины до груди, и я едва выжила. Больно делать вдох полной грудью – сердитые красные шрамы растягиваются и деформируются каждый раз, когда я это делаю. Садра говорит, что со временем станет легче.
Прошло три недели с момента, когда я помогла «врагам» разгромить силы моей матери. Мы потеряли пятьдесят шесть мужчин-Брум и трёх женщин.
Три недели с момента, когда я сказала Джовану, что люблю его.
И, чего я всё больше начинаю бояться, прошло три недели с момента, как я сняла свою вуаль перед женщинами и детьми королевской ассамблеи.
Теперь Гласиум знает мой самый сокровенный, тёмный секрет: я Татума Олина. Следующая в очереди на престол Осолиса. У меня голубые глаза. А они не должны быть такого цвета.
Я не знаю, как отреагировали Брумы. Шрамы моего прошлого не позволяют мне поверить Джовану или Оландону. Я должна лично увидеть реакцию. Я могла покинуть свою комнату неделю назад. Я так и планировала. Но каждый вечер я отступала.
Будет ли этот вечер иным?
Я открылась моим друзьям и брату, и их реакция была неоднозначной. Но я никогда не показывала правду целой расе людей, не стояла там, пока сотни людей решали, примут они меня или отвергнут.
Всё началось с момента прибытия мирной делегации из Гласиума. В то время я носила вуаль – постоянно. Она всегда была надета, за исключением моментов купания. Снять её означало бы принести страдания всем, кто увидел моё лицо… включая меня.
Принц Кедрик был частью делегации. Кажется, уже было так давно, когда я верила, что влюблена в Принца Кедрика. Конечно, это было запрещено. Никто бы не смог понять, что два члена королевских семей, которым полагалось быть врагами, преодолели своё недоверие и заботились друг о друге.
Эти отношения были обречены с самого начала, а когда Кедрик наконец-то убедил меня снять вуаль, всё закончилось трагедией. Принц Гласиума принял стрелу, которая предназначалась мне.
В дни после его смерти единственное, что поддерживало меня, это тлеющая месть. Я поклялась найти его убийцу или умереть, пытаясь сделать это. Единственная зацепка, которая у меня была, это отломанное оперение стрелы, и надежда на то, что я смогу как-то найти похожую.
Слепая потребность в отмщении привела меня в ямы для боёв Гласиума, где я встретила Брум из казарм Алзоны. Оглядываясь назад, я полагаю, что Внешние Кольца заставили меня повзрослеть. Они изгнали остатки моей наивности, последние следы той девушки, которой я была раньше. Я преодолела большую часть тьмы из своего детства и выкарабкалась из неё с более глубоким пониманием того, что мне нужно делать.
Эта мысль напоминает мне о том, что я должна сделать этим вечером. Я смотрю на дверь своей комнаты и морщусь. Хотя бы мои друзья из казарм Алзоны будут здесь. Наличие дружеских лиц гарантировано.
Вообще-то я удивлена, что Джован не ворвался сюда, требуя, чтобы я спустилась.
Я вздыхаю. Король Гласиума. Мужчина, который всё усложняет.
Он проник под мою вуаль – буквально. Проведя с ним ночь, я сбежала и обнаружила скрытую общину, расположенную на Великом Подъёме между двумя нашими мирами. Жители этой общины были смешанной крови. Это было место, где я начала принимать то, кем я была: частично Брума и частично Солати.
Настоящий вопрос, на который нет ответа, заключается в том, как получилось так, что я наполовину Брума.
Предполагаю, у моей матери был роман с делегатом из Гласиума во время мирных переговоров. Я могу только представить, какой шок был у Татум, когда она увидела, что у меня голубые глаза.
Вместо того чтобы признать свою ошибку и поддержать своего ребёнка, она с рождения скрыла меня под вуалью. Её тайна была замаскирована, спрятана под покровом.
Физические проблемы, связанные с этим, сделали меня посмешищем при дворе. От этого и так уже было достаточно плохо, но моя мать продержала меня взаперти в башне большую часть первых десяти лет моей жизни. Она избивала меня и издевалась надо мной, применяя психическое насилие, чтобы подчинить меня своей воле и сделать так, чтобы я никогда не захотела снять вуаль.
Её план практически сработал.
Вуаль стала навязчивым страхом в моём сознании, тяжёлым грузом, от которого я не могла избавиться. Одна мысль об этом вызывала у меня панику. Честно говоря… всё ещё вызывает, хотя я научилась контролировать это.
Громкий грохот из обеденного зала заставляет меня подпрыгнуть. За ним следует оглушительный смех. Моё сердце бьётся в диком ритме.
… Как минимум, думаю, я могу контролировать это…
Более юная версия меня не могла бы представить, что однажды она снимет вуаль.
Я не уверена, что сняла бы вуаль, если бы ни Кедрик. Он остался в моём сердце как единственный человек, который не побоялся узнать меня поближе из-за того, кем была моя мама. Он умер, чтобы подарить мне жизнь. В какой-то момент я поняла это. Мой разум, заполненный местью, прояснился, и я решила с уважением отнестись к его жертве.
Не заблуждайтесь – кто бы ни был виновен в его убийстве, встретит свою кончину. Я просто достаточно мудра, чтобы понять, что есть другие вещи, которые имеют больший приоритет.
Дверь распахивается, возможно, более подходящее описание «срывается с петель». Тяжёлое дерево ударяется о каменную стену, и на входе в мою комнату стоит король Гласиума.
Мы безмолвно смотрим друг на друга. Так происходит каждый раз. Я не могу представить себе, как он заставляет моё сердце останавливаться, или как все слова исчезают из мыслей, когда я смотрю на него. Его пронзительные голубые глаза заглядывают в самые уголки моего существа.
– Вставай, – говорит он. – Мы идём вниз.
С учётом всего сказанного он может быть властным и упрямым.
– Я не пойду сегодня. Я пойду завтра, – отвечаю я.
Король входит в комнату прогулочным шагом, и я напрягаюсь. Джован никогда так не ходит.
Высокий мускулистый мужчина обходит кровать ленивыми шагами, не отрывая взгляда от моего лица.
Я облизываю губы.
– И какое оправдание сегодня?
Он ждёт моего ответа у изножья кровати, опираясь рукой на каменную колонну.
Какое у меня оправдание? Несколько раз в качестве оправдания я использовала боль. Потом ещё раз симулировала болезнь. Усталость была в самом начале.
– Я… я чувствую себя не…
Он выбирает момент для нападения. Мои рефлексы по-прежнему остры, но мышцы ослабли после постельного режима и травм. Одна рука оказывается под моими коленями, а другая обхватывает мою спину ещё до того, как вздох покидает моё горло.
Я смотрю Джовану в лицо, когда он поднимает меня на руки. Я рада видеть, что он наконец-то побрился. Некоторое время после того, как я пришла в себя, его щетина была неухоженной.
Его челюсть плотно сжата.
– Ты идёшь в обеденный зал, вне зависимости от того, нравится тебе это или нет.
Чёрт бы побрал моё дыхание за то, что оно быстро сбивается, но оно сбивается. Я не могу удержать взгляд и чувствую, как мои глаза расширяются сами собой.
Глаза Джована теряют свой ледяной блеск.
– Лина, ты должна сделать это.
Мои внутренности тают, когда он опускает букву «О» в моём имени. В Осолисе это форма проявления нежности.
Он перемещает меня в более удобное положение и направляется к двери.
– Ты можешь ненавидеть меня за то, что я тороплю события, но это нужно сделать. Ты сама себя изводишь.
Я поднимаю руки и обхватываю его за шею. Я не захватываю его голову в замок, но эта мысль всё же приходит мне в голову.
– Джован, это не лучшая идея.
Он останавливается на месте.
– Так что же ты тогда будешь делать? Ты хочешь сбежать?
Я моргаю.
– Ч-что?
– Мы можем сбежать и никогда не возвращаться.
Трудно злиться, когда он несёт меня.
– Не глупи.
Джован продолжает спускаться по лестнице. Мои шрамы на груди болезненно тянут, хотя я вижу, что он старается уменьшить колебания.
– Вот твой выбор, – твёрдо говорит он. – Ты входишь в обеденный зал. Или мы убегаем. Что бы ты хотела сделать?
Он манипулирует мной и даже не пытается это скрыть. Из Джована вышел бы ужасный Солати. Он мастерски умеет скрывать эмоции на лице, но не обладает утончённостью в манере речи. Но это не значит, что его способ неэффективен.
Он знает, что я не убегу. Знает, что я слишком беспокоюсь о том, что другие думают обо мне; что я зашла слишком далеко, слишком много вынесла, чтобы сдаться.
– Ты прав, – тихо говорю я.
Я вздрагиваю, когда он резко останавливается.
– Что ты сказала?
Его глаза широко распахнуты, недоверчивая улыбка озаряет его лицо.
Небольшая улыбка появляется на моём лице против собственной воли.
– Я сказала, что ты, возможно, прав.
Он фыркает.
– Я определённо прав.
Я убеждаюсь, что он видит, как я закатываю глаза. Но реальность того, что я собираюсь сделать, возвращается, когда он достигает нижней ступеньки лестницы. Моё дыхание перехватывает. Я не могу это сделать!
– Опусти меня, – требую я.
Мои руки больше не обхватывают его шею, они отталкивают его.
– Джован, опусти меня, сейчас же.
Его хватка становится крепче. Он поворачивается и направляется в тень меньшего зала. Факелы мерцают, когда мы тревожим их своим движением. Зал пуст.
– Лина, тебе нужно собраться. Это происходит. Я знаю, что ты чувствуешь слабость; я понимаю, что тебе было больно. Но в этом тебе нужно быть сильной. Я не сомневаюсь, что ты таковой и будешь.
Из уголка моего глаза вытекает слеза. Не желая, чтобы он видел, я прижимаюсь головой к его груди. Сильной. Я могу быть сильной. Я провела всю свою жизнь, делая это. Со вздохом я хватаю кусок его туники и перекатываю ткань между пальцами. Она эластичная и плотная. Типичная обработанная кожа, которую носит большинство Брум. Одежда короля, предназначенная для членов королевской семьи, мягкая и расшитая замысловатыми узорами. Я закрываю глаза, вдыхая его запах. Запах мыла и мужчины.
Моё дыхание вновь выравнивается.
Это не хуже, чем всё остальное, через что я прошла. К худу или к добру, мне не избежать следующего шага. Если всё будет плохо? Всегда есть план ретироваться на Ире. Но если реакция будет нормальной? Это может быть началом новой эры для наших миров.
В грядущие моменты я представляю всех людей со смешанной кровью. И, я напоминаю себе, что решение показать своё лицо ассамблее не было совсем уж незапланированным. Чтобы заключить союз между мной, Гласиумом и Ире, я была вынуждена открыть своё лицо лидеру Ире, Адоксу. Мои действия запустили неизбежный процесс, который, как я знала, может закончиться только одним способом.
Тогда я решила, что Гласиум и Осолис узнают обо всём на моих условиях. Большая часть моих друзей отреагировала хорошо. Но Жаклин, которую я когда-то считала преданной подругой, теперь презирает меня.
Мои внутренности дрожат, когда я думаю о её реакции, умноженной на сотни.
Если отвращение будет только лёгким, у меня появится шанс бросить вызов моей матери за титул Татум и покончить с её тиранией раз и навсегда. Я могла бы спасти своих людей от голода и рабства, установить истинный мир между – теперь тремя – расами наших миров. Если я смогу пройти через следующие несколько минут, Соглашения больше не будут нарушены. Они станут кодексом. Практикой. Переменой в том, как мы живём.
Это будет то, о чём мы с Кедриком мечтали много лет назад. О чём мы с Оландоном сговаривались в детстве.
То, ради чего мы с Джованом могли бы умереть, пытаясь воплотить в жизнь.
Когда я поднимаю голову, он смотрит на меня с особым выражением. Его взгляд устремляется туда, где моя рука всё ещё перекатывает материал его туники. Мои щёки вспыхивают, и я разглаживаю ткань. Спереди на ней появляется несколько крупных складок. Джован мягко откидывает мою голову назад и прикасается губами к моим. Мой рот сливается с его твёрдыми губами. Это движение более привычно, чем раньше, хотя у меня всегда перехватывает дыхание.
Стон прорывается сквозь мои зубы, и Джован отстраняется, в его глазах появляется блеск.
– Ты готова? – он поднимает бровь.
Готова ли я изменить мир? Нет.
– Да, – отвечаю я.
Король ухмыляется и целует мой нос. Он не верит мне – я не верю себе – но мы оба специализируемся на том, чтобы заставить других поверить нам.
А в этой смертельной игре только это и имеет значение.
ГЛАВА 2
– Опусти меня, – шепчу я Джовану на ухо.
Мои ноги шатаются и, глядя на вход в обеденный зал, я пытаюсь убедить себя, что это не от страха.
Я ненавижу эту арку. Она заманивает тебя в ложное чувство безопасности. В течение трёх секунд, которые требуются, чтобы пройти под резным камнем, звук затихает, и ты не можешь увидеть, что находится позади или впереди.
Я делаю несколько нетвердых шагов вперёд, едва слыша поддерживающий шёпот Джована, прежде чем изогнутый арочный проём надо мной превращается в балочный потолок обеденного зала. В последний раз я видела эти балки, когда бежала по ним, чтобы убить Бровека и не дать ему зажечь сигнал к наступлению армии моей матери на Гласиум.
В прошлый раз в дальнем конце зала ютились напуганные женщины и дети.
Столы и скамьи расставлены по всему помещению. На возвышении в одном конце прямоугольного пространства у трона находится платформа, и те, кто занимает высокое положение в ассамблее, сидят ближе всего к Королю. Дозорные, которые не находятся на дежурстве, занимают столы в задней части зала. Однажды я сидела на этих местах, когда пришла в замок после Купола в качестве Мороз. Ассамблея знает меня как грозного бойца Внешних Колец.
… Они видели, как на балу в прошлом секторе их Король проявил ко мне особый интерес.
С потрясением я осознаю, что этот момент имеет двоякое значение: Ассамблея знает, кто такая на самом деле Мороз, и понимает, что Татума Осолиса и Король Гласиума ближе, чем когда-либо были Брума и Солати. В открытую.
Мои ладони покрываются капельками пота, когда я из последних сил удерживаю безучастное выражение лица.
Ассамблея смотрит, как я медленно пробираюсь сквозь ряды.
Я должна была привыкнуть к этому, но в этот раз всё… иначе. В этот раз на меня пялятся в шоке. Не из-за моего положения или из-за того, во что я одета.
А потому что Татума Осолиса – полукровка.
В глубине зала скулит собака, и это самый громкий звук, в то время как я бесстрастно смотрю вокруг себя. Это худший вид агонии. Моё сердце стучит в ушах. Джован подходит и обнимает меня за талию, крепко прижимая к себе. Пока мы идём сквозь толпу его людей, мой тщательный контроль начинает ослабевать. Ничто не могло подготовить меня к этому моменту. И если бы он не был навязан мне, я не могу быть уверена, что когда-нибудь дошла бы до этого момента. Я бы предпочла встретиться лицом к лицу со своей матерью.
Головы поворачиваются, прослеживая путь Короля к тронному столу. Мы проходим мимо скамеек делегатов. Фиона дарит мне трепетную улыбку и заставляет меня пожалеть, что я взглянула на неё. Другие лица – мрачны.
Три шага наверх до платформы у трона.
Моё тело трясётся так сильно, что я просто не могу их сделать. Прежде чем я успеваю поднять глаза, Джован заключает меня в свои объятия. Когда-то это могло бы смутить меня – быть такой слабой.
Я смотрю на красивое лицо Короля, и его глаза слегка расширяются – должно быть, я выгляжу перепуганной.
Он останавливается в центре платформы, лицом к собранию.
… И смотрит на ужасающую, безмолвную толпу.
– Я держу в своих руках женщину, которая не похожа на остальных, – говорит Король Гласиума.
Он делает паузу, и мой собственный страх отступает, когда я вижу, как он сглатывает.
– В жизни она столкнулась… с невыразимой жестокостью, – его слова звучат хрипло.
Я глажу основание его шеи большим пальцем, который покоится под его волосами; сердце разрывается, когда он показывает это спрятанное лицо своему народу.
– Изначально вы узнали о ней ввиду смерти Кедрика, – заявляет он.
Раздаётся несколько вздохов.
Он встречается со мной взглядом.
– Хотя прошло уже много месяцев с тех пор, как мы узнали, что мой брат погиб, защищая её. Как видите, его смерть оказалась сложнее, чем мы могли себе представить.
Мои глаза начинает жечь. Потому что я скучаю по своему другу. А Джован однозначно скучает по своему брату.
– Вы знаете её как Мороз, женщину, которая бросила мне вызов в Куполе и спасла жизни своих мужчин.
Раздаётся несколько смешков. Я бросаю быстрый взгляд и вижу, что один из них издаёт Санджей. Он подмигивает мне, держа одну руку на животе беременной Фионы.
– Вы знаете её как Татуму Осолиса. Статус, который имеют те, кто в прошлом был нашими врагами. Многие из вас испытали на себе её неизменную доброту. И многие из вас выразили ей свою преданность и уважение, не обращая внимания на укоренившиеся в вас с юных лет взгляды: Брумы не должны общаться с Солати, а Солати не должны общаться с нами.
Я наблюдаю за Джованом, очарованная его словами. Он преображается на моих глазах, демонстрируя первые признаки великого Короля, которым ему суждено стать.
– Три недели назад вы поняли, что Мороз это ни кто иная, как наша Олина. Я знал об этом большую часть её пребывания здесь, – он тяжело сглатывает. – Я мог бы носить её целый день на руках, она такая миниатюрная. Но эта женщина спасла жизни ваших жён и детей. Она сделала это с большим риском. И, как вы заметили, едва не заплатила за это самую высокую цену.
Звук скрипа дерева отрывает моё внимание от Короля. Я окидываю взглядом членов ассамблеи, встающих из-за столов. Некоторые плачут. Те, кто не смотрит на меня, заворожены словами своего Короля.
– Джован, – шепчу я, – мне нужно встать.
Осторожно он ставит меня на обе ноги. Я не отстраняюсь. Мои ноги дрожат от слабости и эмоций. Я цепляюсь за руку Джована, в то время как он стоит перед своими подданными, свободной рукой откидывая волосы с моего лица.
– У Татумы Олины смешанная кровь. И я говорю вам, что это не имеет значения, – заявляет он. – Брумы говорят, что они судят людей по их поступкам, а не по словам. В прошлых переменах мы использовали это как оправдание. Но я, как ваш Король, говорю, что мы должны придерживаться этого правила. Эта женщина спасла вас. Она доказывала это непрестанно. Мы в большом долгу перед Татумой Олиной.
Из моих глаз текут сдвоенные дорожки слёз. Я не делаю ни малейшего движения, чтобы их смахнуть, когда позади меня отодвигают стулья. Я смотрю в сторону шума и вижу, что советники… преклонили колени. Снова скребущие звуки, и я не знаю, куда смотреть: волной, от начала и до конца, вся ассамблея опускается на колени на холодный каменный пол.
Есть те, кто может и не согласен с тем, что говорит Джован. Но как они могут оставаться на месте, когда все остальные выражают своё уважение? Их Король сказал им, что они в долгу передо мной. Они повинуются ему, или лишатся жизни. Я замечаю, что в комнате нет Жаклин – женщины, которая никогда не преклонит передо мной колени.
Мои ноги едва не подкашиваются, когда Джован высвобождает свою руку из моей цепкой хватки. Сквозь постоянно расплывающееся зрение я вижу, как Король Гласиума преклоняет колено, держа обе мои руки в своих.
Его глаза пылают, а челюсть плотно сжата, чтобы контролировать собственную реакцию.
– Я, Король Гласиума, преклоняю колени перед Татумой Осолиса.
Раздаётся шёпот.
– Я дарую тебе верность Гласиума. Я заверяю, что твои поступки достойны того, чтобы заслужить наше доверие и нашу неизменную благодарность.
Я не могу говорить. Ничего из того, что я могу сказать, никогда не будет достаточно. Поэтому, когда слёзы текут по моему лицу, я киваю и пытаюсь поднять Короля на ноги.
Это не помогает.
Мои дрожащие ноги подкашиваются, и я падаю на Джована, который поддерживает меня. Я кладу руку на сердце и лепечу что-то невнятное. Слава Солису, никто не слышит моих бессвязных слов. Глаза Короля Гласиума сверкают весельем, хотя вслух он не смеется. Я протираю глаза и смотрю на него.
Шокированный шёпот, вызванный неожиданным сюрпризом Джована, стихает.
Я ёрзаю, когда внимание ассамблеи снова оказывается приковано ко мне.
– Держу пари, что все её хорошие качества исходят от её стороны Брумы, – громко произносит голос.
Зал взрывается бурным шумом от этого замечания. Санджей кланяется ассамблее, а затем морщится от сокрушительного удара Рона по плечу. Я ухмыляюсь рыжеволосому мужчине. Я уже сбилась со счёта, сколько раз он спасал меня таким образом.
Джован несёт меня вокруг тронного стола, и я, благодарная за помощь, обессилено опускаюсь, когда самое страшное уже позади. В груди растекается тепло. Я выдержала первое испытание, в следующий раз я буду сильнее. Это станет легче, как и снятие вуали в самом начале. Брумам может не нравиться моё наследие, но вид всё равно станет привычным. С этим первым шагом, в последующих поколениях, народ Ире может найти признание.
Сможем ли мы достичь мира? После такого количества кровопролития?
Мои мысли кружатся в голове после того, как я нырнула с эмоционального обрыва. Требуется минута, чтобы понять, где я нахожусь.
На коленях Джована. На его троне.
Его советники услышат меня. Мне уже давно всё равно.
– Я хочу сесть на свой стул, Джован.
Он игнорирует меня, отпивая из кубка. Я оглядываю стол слева и справа и нахожу Оландона, который смотрит на меня сердитыми глазами. Рядом с ним стоит Риан.
Риан. Единственный выживший член Элиты моей матери. Молодой солдат сменил сторону до того, как мы сразились с Элитой, и я приняла его клятву верности. Я только смутно помнила его, со времен моего пребывания в Осолисе. Во время одного из моих избиений он сжалился надо мной. Он рискнул сделать это под пристальным взглядом Татум. По-моему, это было проявлением высочайшей моральной стойкости. Но Оландон не был столь доверчив. Во время своих визитов к моей больничной койке он часто выражал беспокойство по поводу сохранения жизни Риану. К этому времени я уже доверяла своей интуиции и понимала, что у Оландона тоже есть недостатки, и что его желание защитить меня затмевает всё остальное. Риан был на моей стороне. Вернее, он был на той стороне, которая поможет Осолису снова процветать. У меня было не так много друзей, чтобы я могла быть разборчива с врагами.
Драммонд смотрит на нас с Королём с нескрываемым раздражением. Он не единственный советник, которому неприятна близость между мной и Джованом, хотя большинство, кажется, вполне довольны. Я поднимаю брови, и выражение лица Драммонда быстро исчезает. Если советники что-то и понимают, так это то, что им следует быть осторожными в моём присутствии. Воспоминание об отрубленной голове Блейна всё ещё свежо в их памяти.
Я толкаюсь между руками Джована, пока он режет грушу на кусочки.
– Ешь, – велит он, поднимая кусочек.
Я позволяю своим волосам соскользнуть вперёд и смотрю на него, отказываясь открыть рот.
– Я не буду есть, сидя у тебя на коленях. И из твоих рук.
Кто-то усмехается:
– Она не собирается упрощать тебе задачу.
Джован не отводит взгляд.
– Это обычай Брум, – объясняет он. – Если ты отвергаешь еду, которую я тебе предлагаю, ты отвергаешь меня и всё, что я предлагаю.
Моё лицо мрачнеет.
– Правда?
Этот мужчина принизил себя перед всем своим народом ради меня. Он предлагает мир.
Джован кивает. Кто-то задыхается позади него, но я не отвожу взгляда от его глаз.
– Если я сделаю один укус, этого будет достаточно? То, что ты кормишь меня, это… странно.
Его глаза сверкают, и я сдаюсь, мельком взглянув на мужчин. Их лица тщательно нейтральны.
Джован держит грушу, приподняв бровь, а я убираю волосы за ухо и открываю рот. Если это и будет сделано, то только один раз. Все должны увидеть.
Мои губы смыкаются над сочной грушей, касаясь его пальцев. Никогда ещё выражение его лица не было таким сосредоточенным на моих действиях. Или, может быть, я замечаю это больше из-за того, где мы находимся, и кто смотрит. Я быстро жую, избегая всеобщего внимания. Сок вытекает и катится по моему подбородку. Но когда я собираюсь вытереть сок, Джован хватает меня за руку и наклоняется вперед. Когда я застываю на месте, Король слизывает сок, а затем прижимается к моему рту глубоким, захватывающим поцелуем.
Я задыхаюсь, когда он отстраняется.
К моему ужасу, зал аплодирует. Никогда ещё я не испытывала такого облегчения, как когда возобновляется обычная суета и шум ассамблеи.
До момента…
– Наконец-то, – слово произносится на вздохе.
Я щурю глаза от слова, которое я явно не должна была услышать.
– Джован, – рычу я. – Что это значит?
Он смотрит на меня, и излучает столько счастья, что я могу только моргать от этого зрелища.
– Хочешь ещё? – предлагает он, шепча мне на ухо.
Приятная дрожь пробегает по мне, даже когда я выхватываю у него кусок груши и запихиваю его в рот, прежде чем он снова попытается меня накормить.
– Что это значило? – настаиваю я.
Но он больше не слушает. Он разговаривает с Роско, сидящим по другую сторону от него. Я пристально смотрю на него и знаю, что он чувствует тяжесть взгляда, но продолжает вынужденный разговор со своей любезной «правой рукой».
Мы обсудим это позже.
Как только я накормила себя, сидя на коленях у Джована, мои веки начинают тяжелеть. Это первый раз, когда я вышла из своей комнаты после того, как Элита чуть не убила меня. И ночь оказалась очень эмоционально насыщенной.
– Я так рад за тебя, мой Король, – доносится тихий голос.
– Спасибо.
Грудь Джована урчит под моей щекой, убаюкивая меня и погружая в беспробудный сон.
– Но как это сработает?
Я мысленно сдвигаю брови. О чём они говорят?
– В этом мы и разберёмся вместе. А пока есть более неотложные дела.
Он встаёт, поднимая меня вместе с собой. Я недолго размышляю над тем, что лучше – остаться спать или открыть глаза, пока он уходит из зала.
Я выбираю трусливый путь и сохраняю своё лицо безучастным.
– Завтра вечером мы принимаем гостей из Ире.
Его объявление заставляет меня пожалеть о своём решении.
Я должна была бодрствовать и выразить свою поддержку. Слишком поздно.
– Я говорил с вами о смешанной расе на Великом Подъёме. Когда их лидер и его делегат прибудут завтра, вы будете относиться к ним с уважением. Они союзники Гласиума. И Татумы.
Представители Ире прибудут по определённой причине. Мы с Джованом долго говорили об этом. Он обсуждал этот вопрос и со своими советниками, но впервые затронул эту тему со своим народом.
Он делает это своим обычным прямолинейным тоном, голосом, который не терпит никаких аргументов, только почтение.
– Завтра вечером мои гости, Татума и я будем планировать, как убить правительницу Осолиса.
ГЛАВА 3
Раздаются три коротких, резких стука в дверь моей комнаты – подземелья. На самом деле, это не подземелье, но это место, где я была заперта, когда половину перемены назад попала в Гласиум. Она не так плоха, хотя и не так роскошна, как спальня, соединенная с королевской, которую я занимала как Мороз – но в любом случае лучше, чем палатка.
Грациозным шагом входит Оландон. Хотя он носит смесь мехов и кожи, составляющих одежду Брум, по одному взгляду можно сказать, что он Солати. У меня и моего брата одинаковые иссиня чёрные волосы, но на этом сходство заканчивается. Для начала, у него карие глаза, и он возвышается надо мной на добрых три головы – характерная разница между мужчинами и женщинами в Осолисе.
Когда мы были детьми, всё между нами было проще. Мать ненавидела меня, я защищала своих младших братьев, и Оландон – старший среди них – разделял, насколько мог, мою ношу. Мы вместе тренировались и всем друг с другом делились.
Это изменилось с появлением Кедрика. И продолжило меняться, пока я проводила больше времени в Гласиуме.
Глубоко в душе я гадала, меняет ли моё смешанное происхождение то, как я вижу проблемы и решения. Я люблю своего брата. Я бы прошла через огонь, чтобы спасти его. Но его постоянные сомнения в решениях, которые я принимаю, заставляют меня усомниться в себе и в его доводах. Лёгкость наших отношений пострадала от этого. Но остался фундамент: нерушимая верность и любовь. Но всё остальное, кажется, изменилось. Однако я заметила, как он повзрослел за время, проведённое в Гласиуме – подозреваю, что дружба с Ашоном разрушила многие предрассудки моего брата.
– Ты не присоединилась к сегодняшнему обсуждению, – говорит он.
Оландон гораздо лучше придерживается правила «никаких вопросов» из нашего мира. Я давным-давно сдалась с этим.
– Боюсь, я только проснулась.
Я выглядываю в маленькое окно и вижу, что Гласиум ярко освещён огнями Осолиса. Я проспала до полудня.
– Ужин отнял у тебя силы.
Я встречаю его взгляд с натянутой улыбкой. Он заслуживает объяснения. Или, возможно, я всё ещё пытаюсь убедить себя.
– Ландон… насчёт меня и Джована…
Его лицо разглаживается. Он пересекает комнату и садится на длинную скамью у основания кровати.
Я мысленно начинаю составлять несколько предложений, но ничего не подходит. Как мне заставить человека понять, что я чувствую, когда он находит Брум отвратительными?
Оландон с минуту наблюдает за моими сомнениями.
– Ты любишь его, – подсказывает он.
Я громко выдыхаю.
– Да. Но это не значит, что я бросаю наших людей. Мой народ на первом месте. То же самое относится и к Джовану. Он понимает, что нужно сделать. Я хочу, чтобы ты понял это.
– Ты уверена в этом.
Я моргаю.
– Ну, да. Я имею в виду, мы говорили об этом.
Я хмурюсь, пытаясь вспомнить свои разговоры с Джованом за последние несколько недель. Было много «я люблю тебя», и мы обсуждали устранение моей матери от правления, а затем было несколько часов поцелуев.
Но говорили ли мы прямо о том, что будет дальше?
Я сажусь рядом с Оландоном.
– Нет. Это не правда. Мы не говорили.
Он берёт меня за руку.
– Вам нужно это сделать.
Я рассеянно киваю.
Мы оба притихаем. Единственным свидетельством наших эмоций является то, как движутся наши руки: хватка сжимается и расслабляется через определенные промежутки времени.
У него перехватывает дыхание.
– И ты была права, сестрёнка.
Я наклоняю к нему голову и наблюдаю, как румянец проступает на его высоких скулах.
– По какой-то причине, её действия по-прежнему продолжают удивлять меня. Действия матери. Я в жизни не верил по-настоящему, что она бы убила тебя, до тех пор, пока не услыхал приказы Харе.
