Текст книги "Люди сумрака (СИ)"

Автор книги: Кармаль Герцен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 8

Настоящее

За завтраком я пыталась связать воедино ниточки уже известной нам информации. Опрошенные вчера подруги Эмили Монаган – те самые, что ждали ее в баре, ничего нового не сообщили. Одна из них показала смс, отправленное в половину десятого ночи, в котором Эмили написала, что опоздает. Алиби Рори Монагана подтвердили несколько человек, включая его друзей и бармена.

Мать Эмили, Кассандра Гринч, после жуткой новости о смерти дочери попала в больницу с подозрением на сердечный приступ.

Единственный, кто сообщил нам хоть что-то полезное, была соседка Эмили, милейшая миссис Кломри. Она рассказала, что видела из окна, как миссис Монаган покидает в дом и идет по направлению к парку. В руках – сумочка, одета в светлый костюм – слишком облегающий и нарядный для обычной вечерней прогулки.

Судя по всему, Эмили Монаган после той роковой встречи собиралась все же навестить в кафе подруг, но кто-то неведомый разрушил все ее планы.

Миссис Кломри указала время, когда видела выходящую из дома Эмили – несколько минут десятого. В девять часов вечера начинался ее любимый сериал. Детективный. Нетрудно представить, насколько ее воодушевило то, что она сама примерила на себя так часто виденную роль важной свидетельницей.

И каждый, буквально каждый опрошенный нами человек, считал нужным подчеркнуть, какая шокирующая эта новость и какой чудесной женщиной была Эмили Монаган. Никто – включая меня саму – не мог понять, зачем кому-то понадобилось ее убивать…

Ее любили друзья, ее глубоко уважали коллеги – за силу духа, за сострадание. Вместо того, чтобы на волне успеха первой книги написать вторую, третью, Эмили предпочла вести скромную колонку в газете и ухаживать за инвалидами в клинике своего мужа. Женщина с чистой душой, теперь уже запятнанной смертью.

Я позвонила лучшей подруге Эмили, актрисе Айрин Нолан, и она, глотая слезы, заверила, что вылетит из столицы первым же рейсом.

Отвезла Лори в школу. Урожденная Лорен Лунеза чинно поцеловала меня в подставленную щеку и зашагала к крыльцу. Ее тут же облепила стайка поджидающих ее подружек. В груди разлилось тепло. Лори не пошла по моим стопам, не стала волком-одиночкой. Она вообще по характеру была совсем другая – более светлая, жизнерадостная. В ее характере было многое от отца, что меня, как любую мать, желающую, чтобы ее дитя была на нее похожа, немного огорчало. А с другой – эти отличия радовали и дарили надежду, что ее жизнь пойдет по совершенно иному пути.

Я проводила взглядом Лори и тронулась с места только тогда, когда она скрылась в здании школы. По дороге в участок попала в пробку – довольно редкое явление для нашего города. Внезапно мучительно захотелось курить. Воровато оглядевшись по сторонам, я вынула из сумочки пачку сигарет. Щелкнула зажигалкой, с наслаждением затянулась.

При Лори я никогда не курила – дочка и понятия не имела о моей пагубной привычке. Первую в своей жизни сигарету я выкурила с полгода назад – в ту пору, когда у Лори начались кошмары. Я знала их природу, и это знание отравляло мне жизнь. Выдыхая ровные кольца дыма, я рассеяно подумала, что этой глупой и бесполезной привычкой лишь добавляла в свою жизнь отравы.

На работу я безбожно опаздывала. Решила, что нет особой разницы – опоздать на двадцать минут или же на полчаса, поэтому зарулила в кафе. Купила кофе себе и Дилану Линну – единственному человеку во всем отделе, которого я могла переносить. Правда, и он не был лишен недостатков – наши вкусы в отношении бодрящего напитка категорически не совпадали: если я пила крепкий кофе, без сахара, сливок и прочей мешающих настоящему вкусу кофейных зерен ерунды, то Дилан, к моему безграничному изумлению, предпочитал каппучино с густой пенкой, щедро обсыпанной стружкой шоколада. Как девочка, ей-богу.

Разумеется, мой новоиспеченный напарник уже был на месте – белые волосы уложены волосок к волоску, на безупречном пальто и светлых брюках – ни единой складки. Как же он меня раздражал! Взгляд Феликса остановился на стаканчике кофе в моих руках.

– Это не для тебя, – бросила я вместо приветствия. Флетчер лишь усмехнулся уголком губ.

Завидев меня, Дилан открыл рот, явно готовясь прочитать нуднейшую нотацию. Ему тридцать два, мне двадцать шесть, и он считал, что ему по статусу положено меня поучать. Но стоило протянуть ему стаканчик с кофе, Дилан тут же сменил гнев на милость. Взгляд глубоких карих глаз подобрел. Линн сделал хороший глоток кофе и стал похож на объевшегося сметаны кота. Я закатила глаза и села за стол, готовясь слушать новости.

Дилана можно было обвинить в чем угодно: в паталогической страсти к куклоподобным блондинкам, в умении в его не таком уж и юном, в общем-то, возрасте, напиваться до беспамятства и с завидным упорством пытаться влезть в драку, от которой его приходилось буквально оттаскивать, да много еще в чем… но только не в халатности. Дотошный, предприимчивый, вникающий в каждую деталь, берясь за любое дело, он непременно доводил его до конца.

Как и многие верующие, Дилан был от меня по другую сторону баррикад – поддерживал жестокие меры церкви вроде Выжигателя, стоявшего в шаге от меня. (Бывшего, напомнила я себе, и тут же отмахнулась от этой мысли – да не все ли равно?)

Наверное, именно влюбленность Дилана в свою работу мешала мне по-настоящему испытывать к нему неприязнь. Я не любила его как человека, верующего в то, что одаренные – дети Сатаны, но как коллегу не уважать не могла.

– Специалисты проверили телефон жертвы, – сообщил Дилан. – Около девяти вечера – накануне встречи с подругами – ей позвонили.

Оторвавшись от стакана с кофе, я вскинула голову. Воодушевленно спросила:

– За кем зарегистрирован номер?

– Увы, телефон одноразовый. – Флетчеру надоело молчать, и он взял инициативу в свои руки. Ну кто бы сомневался. – Получили данные экспертизы. Никаких биологических следов: ни частиц кожи под ногтями, на одежде – ни ворсинок, ни волосков – кроме ее собственных. Идеально чистое убийство. Смерть наступила в период с половины десятого до десяти, что совпадает с показаниями миссис Кромли.

– Значит, тот, кто назначил встречу – и есть убийца, – задумчиво подвела я итог.

Флетчер кивнул.

– У Эмили Монаган есть сестра. Скорее всего, она сейчас в Импагро. Пытаемся до нее дозвониться, пока безрезультатно. Знаешь, как ее зовут? – с загадочной интонацией спросил Дилан.

– Понятия не имею.

– Шейла Макинтайр! – Линн произнес это тоном, словно сообщал мне нечто невероятно важное.

Проходящий мимо стажер Эрик присвистнул и остановился. Я помолчала, ожидая разъяснений. Их не последовало.

– И? – изогнув бровь, произнесла я.

– «Дикая Охотница!»

Выражение моего лица осталось неизменным. Дилан и Эрик переглянулись и почти синхронно покачали головой, всем своим видом изображая глубокое разочарование. Словно я только что призналась, что никогда в жизни не держала в руках букварь. Один только Флетчер сохранил невозмутимое выражение лица, хотя в его взгляде, обращенном на детективов, явственно читалась насмешка.

– Ну даешь! – воскликнул Дилан. – Сериал про вампиров и всякую нечисть. Шел лет десять назад.

– Я бы даже за деньги не стала смотреть сериал с таким дурацким названием, – пробормотала я.

– Много ты понимаешь! – пренебрежительно фыркнул Линн. Порылся в телефоне и протянул его мне. – Вот, смотри.

С экрана на меня смотрела девушка, облаченная в черный кожаный костюм. Длинные волосы развеваются на ветру, в руках – шлем, на заднем фоне – роскошный мотоцикл. Узнаю признаки «болезни» Дилана – светлые волосы, точеная фигурка, миловидное личико. Настоящая куколка, но без накачанных губ, да и цвет волос, похоже, настоящий. Надо же, Эмили Монаган красила волосы в очень похожий оттенок. Пыталась подражать более красивой и популярной сестре? Вряд ли – не вяжется с ее образом.

Я едва успела вернуть телефон Дилану, как зазвонил мой собственный.

– Кармаль Лунеза.

– Это Айрин Нолан, – сообщили мне устало. – Я в городе. Вы не против встретиться в кафе?

Мы договорились встретиться через полчаса. Положив трубку, я доложила Флетчеру, кто звонил.

– Ты говорил, Нолан актриса? Она тоже отметилась тем, что разгуливала в кожаных нарядах и убивала вампиров направо и налево? – поинтересовалась я.

– Кстати говоря, зря ехидничаешь, – вставил Дилан. – Айрин Нолан тоже снималась в «Дикой Охотнице». Ей, правда, досталась роль вампирши.

Я усмехнулась. Тут же озадаченно нахмурилась.

– Любопытно…

– Что именно? – Дилан смерил долгим взглядом экран, прежде чем его выключить.

– Нолан работала с Шейлой Макинтайр, но лучшей подругой является не ей, а ее сестре. Это при том, что их круги общения вряд ли пересекались. Эмили Монаган, в отличие от занятой съемками сестры, всю жизнь провела в Дейстере.

Линн вздернул брови, несколько удивленно протянул:

– Да, ты права, это странно. Ладно, идите, поговорите с ней. А я попытаюсь дозвониться до Шейлы Макинтайр, – с хищным выражением мартовского кота сказал Дилан.

Усмехнувшись, я повернулась к Феликсу.

– Идем?

Жаль, что именно ему наряду со мной поручили это дело. Сама бы я предпочла Линна – во всяком случае, к церкви, которую я на дух не переносила, он не имел никакого отношения.

В кафе в это время дня было шумно и неспокойно. Сновали официанты, облаченные в фирменную одежду режущего глаз алого оттенка. Красный присутствовал и в декоре – кожей цвета крови были обиты диваны и спинки стульев. Я любила этот цвет, но здесь его было слишком много. Разбавить бы белым, и ощущение, что попал в нутро ада, тут же бы исчезло.

Флетчер указал мне на нужный столик, за которым в гордом одиночестве сидела наша свидетельница. Айрин Нолан не слишком соответствовала моим представлениям об актрисе, сыгравшей вампиршу. Конечно, перед камерой и с толстым слоем грима на лице она наверняка выглядела иначе.

Волнистые волосы шоколадного оттенка мягко обрамляли лицо с трогательной ямочкой на подбородке, одета сдержанно, если не сказать скромно – в голубое свободное платье до колен, в тон глазам. Ей было около сорока, но лицо гладкое, а кожа – сияющая. Сразу видно – косметическими процедурами не пренебрегает.

Когда мы подошли и сели за столик, Айрин нервно мяла в руках платок. Глаза покраснели.

– До сих пор не могу поверить, – прошептала она. – Когда проснулась в самолете, вдруг подумала – вдруг мне все это приснилось?

Подошедшей официантке актриса заказала кружку черного кофе без добавок, чем тут же заслужила мою симпатию, и с извиняющейся улыбкой сказала нам:

– Я уже двое суток не спала – если не считать десяти минут в самолете.

– Расскажите, когда в последний раз вы разговаривали с Эмили Монаган, – попросила я. Жестом показала официантке, что буду то же самое, что и Айрин.

– Виделась довольно давно, месяца два назад. Болтали почти каждый день – если я не задерживалась на съемках. Эмили – интересный собеседник, с ней всегда есть о чем поговорить. – Айрин вздохнула, вновь сминая платок тонкими пальцами, словно пытаясь выместить на бедной ткани горечь утраты.

– Как она себя вела, не говорила ли, что чего-то – или же кого-то боится? – осведомился Флетчер. В отличие от нас с Айрин он предпочел кофе с перцем и корицей. Позер.

Меж аккуратно накрашенных бровей мисс Нолан пролегла складка.

– Нет, конечно! – воскликнула актриса. – Кого ей бояться? Хотя, что это я… Если ее убили, значит, повод бояться все-таки был. Может, это просто ограбление? – предположила она с какой-то робкой надеждой.

Флетчер поспешил отмести ее подозрения.

– Кошелек и телефон остались при ней. Вы не замечали никаких перемен, быть может, у вашей подруги был разлад с мужем…

Айрин Нолан помотала головой. Волнистые пряди разметались и снова мягко улеглись по обеим сторонам от лица. Актриса вцепилась обеими руками в принесенную кружку кофе, в глазах ее блеснули слезы.

– Эмили и Рори – прекрасная пара, это вам любой скажет. Достаточно было увидеть их вместе, чтобы понять, как бесконечно они любят друг друга. Знаю, звучит наивно, но… они долго искали друг друга и, найдя, не желали отпускать. Они даже почти не ссорились – у них обоих характеры довольно… мягкие, они оба умели сглаживать острые углы. Никогда не слышала, чтобы они кричали друг на друга.

– Мисс Нолан, я хотела бы задать вам еще один вопрос, – осторожно начала я. – Как так случилось, что вы, долгое время работая с Шейлой Макинтайр, стали подругой не ей, а ее сестре?

Айрин оторвала взгляд от чашки и рассеянно улыбнулась.

– На самом деле, с Шейлой нас долго связывала дружба – она началась почти сразу, когда меня привлекли к сериалу «Дикая Охотница». Шейла – талантливая актриса, ей многие пророчили большое будущее. Я считала, что она сделала ошибку, когда стала сниматься в «Охотнице», ей стоило бы начать с ролей… посерьезнее, чем охотница на нечисть, с ног до головы облаченная в кожу. Я-то – будем откровенны – звезд с неба не хватала и довольствовалась единственной ролью, пробы на которую сумела пройти. А она… я была уверенна, что она многого добьется. – Айрин пригубила кофе. Обжегшись, поморщилась и забавно подула на чашку. – Мы четыре года были близкими подругами, а потом… она изменилась и дружба дала трещину.

– Изменилась? – Флетчер картинно выгнул густую бровь.

– Я ее не узнавала, честно говоря. Была уверена, что с ней что-то случилось, и случилось страшное – слишком уж разительной была перемена. Но чем сильнее я пыталась ее разговорить, тем сильнее она отдалялась. Перемена отразилась и на работе – играла она из рук вон плохо, как будто в первый раз – тогда-то я и поняла, как сильно ее подкосило то, что с ней случилось. Рейтинги сериала падали с каждой новой серией, Ленц – наш продюсер – рвал и метал. Кончилось все плохо: «Охотницу» закрыли, а я потеряла не только работу, но и подругу. С Эмили я виделась раньше, когда приезжала в гости к Шейле, но обычно наше общение ограничивалось парой вежливых фраз. Она была угрюмой и неразговорчивой – неудивительно, если учесть, что ей пришлось пережить. А несколько лет спустя я случайно встретила ее в Импагро. Была поражена, увидев ее без коляски. Мы разговорились, и я с удивлением осознала, какой это удивительный человек. Поняла, как много в ней от старшей сестры – наверное, именно это и позволило нам так сблизиться.

Прищурившись, я смотрела на актрису. Что, если та давняя тайна, заставившая жизнь Шейлы Макинтайр круто измениться, могла быть каким-то образом связанной с убийством Эмили? Они ведь сестры, как-никак.

– И вы так и не узнали, что тогда случилось с Шейлой Макинтайр? – спросила я.

Айрин покачала головой.

– Мы не общаемся. Совсем. Я только передаю… передавала ей приветы через Эмили. Хотя не совсем уверена, что они доходили – Эмили реагировала как-то странно. Я не любитель лезть в душу, но мне показалось, что они с сестрой не ладят.

– Когда закрыли сериал? – спросила я у Айрин.

Она отозвалась без промедления.

– Девять лет назад. В этом году будет десять лет, и мы планируем собраться с некоторыми ребятами – с теми, с кем я еще поддерживаю связь. Вспомнить, так сказать, боевую молодость. – Айрин улыбнулась уголками губ.

– И, если я правильно поняла, незадолго до закрытия сериала вы и заметили перемену в поведении Шейлы Макинтайр?

– Да. Где-то, наверное, за полгода. Мы снимали новый сезон, но на экраны он так и не вышел, – с сожалением сказала Айрин.

– А разлад между сестрами начался в этот же период? – заинтересовалась я.

– Скорее всего. Видите ли, я тогда перестала общаться с Шейлой, а с Эмили стала дружить только через несколько лет, поэтому точно сказать не могу. Я пыталась ее спрашивать о сестре, но она отмалчивалась. Было видно, что ей неприятно о ней говорить. Не знаю, как так вышло. Ведь после той злополучной аварии Эмили переехала жить к Шейле – Шейла сама это предложила, чтобы иметь возможность ухаживать за сестрой. А потом… они вдруг стали друг другу почти чужими.

Флетчер непонимающе глядел на меня, явно не понимая смысла моих вопросов. Я мотнула головой, дескать: «потом объясню».

– Понимаю, что с Шейлой Макинтайр вы не общаетесь, но может, знаете, где она сейчас может находиться? – подал голос Флетчер.

– Знаю, – со странной интонацией ответила Айрин. – Я слышала, что она сейчас нигде не снимается, и уже давно перебралась обратно в Дейстер.

– Вот как? – удивилась я. Пробормотала: – Странно, наши коллеги пытались достучаться до нее, но так ничего и не добились.

– Если хотя бы часть того, что я слышала о Шейле – правда, то у нее сейчас непростой период. Боюсь, что она просто не хочет никого видеть.

– Ну что же, спасибо.

Флетчер протянул Айрин Нолан визитку и наказал позвонить в случае, если она что-нибудь вспомнит. Мы попрощались и вышли из душного кафе. Осенний ветерок радостно взъерошил мне волосы, словно радуясь долгожданной встрече.

Когда мы сели в машину, Феликс повернулся ко мне вполоборота.

– Так что у тебя на уме?

– Меня беспокоит то, что сказала Айрин. Шейла Макинтайр изменилась в одночасье, перестала общаться с сестрой, загубила карьеру… Для подобного должны быть веские причины.

– Но, если верить ей, это произошло около десяти лет назад – какое это может иметь значение?

– Да, и судя по всему, с тех пор ситуация не улучшилась. Просто я подумала… – Я замолчала. Отвернулась и долго глядела в окно. – Иногда прошлое имеет свойство возвращаться. Что, если все эти годы Шейла хранила какой-то секрет, который каким-то образом связан с убийством ее сестры?

– А по-моему, ты цепляешься за воздух, – холодно ответил Флетчер.

– Может, да, – тихо сказала я, – а может, и нет.

Тайны прошлого часто всплывают наружу спустя долгие годы. Мое прошлое настигло меня спустя одиннадцать лет.

ГЛАВА 9

Прошлое #1

Семь дней в заточении, в ставшем уже привычном полумраке подвала. В одиночестве, нарушаемом лишь визитами Лили-Беллы. Другие призраки не заглядывали сюда – им нечего было тут делать.

Каждый день я неизменно получала еду – трижды в день, если быть точнее. Каждый раз подбегала и, робея, выкрикивала имя отца, но ответа не получала. Но стоило мне только заслышать шаги над головой, притихала. Страх оказаться пойманной Выжигателями шел за мной по пятам.

Наши разговоры с Лили-Беллой становились все длиннее. По ее словам, это был хороший знак – я постепенно разрушала выстроенный мною же барьер, позволяя своему дару проявиться. Теперь я понимала, почему все прежние призраки исчезали так быстро – я просто не желала видеть их. Но с Лили-Беллой ситуация была совсем другой.

Она – умная, забавная, чуткая. Она всегда умела найти нужные слова, чтобы меня успокоить, поддержать или развеселить. Я даже отчасти была рада тому, что мне пришлось променять свою спальню на подвал – если бы не это, возможно, я бы никогда не обзавелась такой чудесной подругой, как Лили-Белла.

Однажды я попросила ее понаблюдать за папой и за Выжигателями, когда они объявятся. Она отсутствовала весь день, а, появившись вечером, встревожила меня своим озадаченным видом.

– Что-то не так? – нахмурившись, спросила я.

– Просто странно. Твой отец объявил о твоей пропаже, – недоуменно ответила Лили-Белла. – Сейчас десятки людей со всего Действера разыскивают тебя. Даже организовали поисковую команду. Горожане ищут тебя в лесу, а полиция расспрашивает соседей и твоих школьных подруг.

Я была поражена не меньше Лили-Беллы. Папа хотел, чтобы я спряталась, зачем тогда сказал остальным меня искать? Хотел ввести их в заблуждение, а потом сказать, что я нашлась – после того, как Выжигатели покинут город? Но тогда мне придется врать, глядя в глаза тем, кто меня искал, а мне бы очень этого не хотелось.

Я решила просто подождать. Время, так или иначе, расставит все на свои места.

Прошлое #2

Меня искали всем городом, но отыскать не могли – неудивительно, ведь я против воли пряталась там, где никто и не подумал бы меня искать.

Месяц спустя энтузиазм горожан поутих – они наверняка решили, что им уже никогда меня не найти – живой. А я… я поняла, что папа не собирается выпускать меня отсюда. За все время, что я Лили-Белла поглядывала за отцом, она ни разу не видела, чтобы он разговаривал с людьми, похожими на Выжигателей. На мои крики он не реагировал, делая вид, что меня и не существует вовсе.

Был еще один случай, окончательно убедивший меня в том, что я – не беглянка, а пленница. В очередной раз открывая подъемник, я увидела фисташковое мороженое в хрустальной вазочке – помимо обычного уже обеда из супа в глубокой тарелке, гренок и нескольких ломтиков сыра. Разумеется, мороженое я съела подчистую, даже, стыдливо оглядевшись по сторонам, вылизала креманку. К обеду почти не притронулась – желудок был полон вкусной прохладой.

Не прошло и нескольких минут, как меня вдруг неудержимо потянуло в сон – и это в два часа дня! Я прилегла, на мгновение прикрыла отяжелевшие веки… и провалилась в долгий, лишенный сновидений, сон.

Проснувшись и едва успев открыть глаза, вздрогнула от громкого голоса Лили-Беллы, в котором явственно звучало беспокойство.

– Господи, я чуть с ума не сошла! Ты почему не просыпалась?

Мне и самой хотелось бы это знать. Я перевела взгляд на часы, которые папа чуть кривовато повесил напротив кровати, недоуменно нахмурилась. Три часа.

– Я спала всего час, – недовольно сказала я.

– Тринадцать не хочешь? – хмуро произнесла Лили-Белла. – К твоему отцу приходили гости. Говорили о тебе. Вряд ли это совпадение – думаю, твой отец подсыпал тебе снотворного, чтобы ты не могла дать о себе знать.

Я сглотнула острый комок в горле. Взглянула на креманку, в которой прежде было вкуснейшее мороженое. Папа усыпил меня как собаку – ну и пускай, что всего лишь на несколько часов! А чтобы хоть как-то облегчить вину за свой чудовищный поступок, сделал это с помощью моего любимого лакомства.

Мне показалось, что я тону. В горечи, разочаровании, обиде, как волны, накрывших меня с головой. И хотя я молчала, хотя не проронила слезы, Лили-Белла поняла, что происходит со мной. Села на кровать рядом, положила руку рядом с моей. Друг друга коснуться мы не могли – наши параллельные миры пересекались только визуально. Но я знала – если бы могла, она бы сжала мою ладонь. И в тот миг я словно почувствовала ее прикосновение – ласковое, ободряющее. Стало немного легче.

– Значит, он не хочет меня выпускать, – тихо произнесла я. – Думает, что я одержима Сатаной. Не хочет… чтобы кто-то узнал об этом.

– Может даже думает, что так будет лучше для тебя, – со вздохом сказала Лили-Белла. – Многие люди боятся, что маги – одержимые – могут не совладать со своим даром и причинить вред другим.

– И такое правда бывало?

Лили-Белла кивнула.

– К сожалению, да. Но это не дает право людям винить невиновных. Маги – как псы, уж прости за сравнение. Есть дикие, озлобленные, агрессивные – те самые порченные, о которых постоянно говорят. А есть милые дворняжки…

– Как я? – я улыбнулась сквозь слезы.

– Неет, – протянула Лили-Белла, ласково глядя на меня. – Ты – особенная, в тебе есть порода.

– Глупая, я люблю кошек, – рассмеялась я. – Сравнение с ними нравится мне гораздо больше.

Смех быстро затих, стоило мне подумать: как долго мне еще предстоит пробыть здесь? Лили-Белла не может влиять на мир живых, а значит, не может и рассказать людям обо мне. Папа считает меня чудовищем, хотя и не забывает кормить. По-своему, он заботится обо мне. Но любит ли?

Вряд ли. Боюсь, его любовь ко мне прошла в тот самый миг, когда от нас ушла мама – женщина, которую он любил больше жизни.

Повзрослев, я часто думала о том, что произошло. Поняла, что ошибалась – ненавидеть меня отец начал гораздо раньше. Когда я стала проявлять свои способности. Каждый раз, говоря о том, что вижу «странных серых людей», мертвых, порой искалеченных и обезображенных людей, я словно забивала гвоздь в крышку гроба. Наша семья рушилась по кирпичику каждый раз, когда я, наивная, делилась с родителями своими страхами. А уход матери стал последней каплей для отца…

Да, он мог бы выбрать меньшее из двух зол и отдать меня Выжигателям, которые бы усмирили мой дар, запечатали его – но что потом? Общество жестоко порицает семьи заклейменных, а церковь пристально за ними следит: а вдруг это именно родители – последователи Сатаны, вдруг именно они виноваты в том, что у их детей порченная кровь?

Для истово верующей матери это стало бы ударом. А для отца… я больше не была его маленькой девочкой. Для него отныне я стала монстром, которого приходилось скрывать ото всех.