Текст книги "Охота. Я и военные преступники"

Автор книги: Карла дель Понте

Соавторы: Чак Судетич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

– Вы говорили нам, что их арестуют в прошлом году, и солгали, – сказала Мунира.

– Я не лгала, – возразила я. – Мне сообщили в Белграде, что арестуют их в течение года.

– Значит, вы наивны…

Ситуация была абсурдной. Печально видеть, как подавленность, боль и отчаяние разъедают душу этой страны. Мне не нравилось, когда меня обвиняли во лжи. Я не была наивной. Мне не нравилось, что жертвы преступлений избрали меня в качестве козла отпущения. Но я понимала их боль и сочувствовала их страданиям. Через несколько минут боснийки уже спорили друг с другом. Некоторые считали, что я заключила сделку с Зораном Джинджичем, чтобы не арестовывать Младича. Другие верили в то, что по секретному соглашению белградское правительство получило разрешение не обнародовать стенограммы заседаний Верховного совета обороны. Мы с моими помощниками пытались объяснить, что ничего подобного не было. Может быть, кто-то нам и поверил. Женщины продолжали ссориться между собой, а мне было пора спешить на самолет.

Последние четверо из 161 обвиняемого трибуналом – Младич, Караджич, Жуплянин и Хаджич – оставались на свободе вплоть до последних дней моего пребывания в Гааге. Прошло восемь лет. Приближался конец моего мандата, декабрь 2007 года, и чувство разочарования росло.

В конце лета 2007 года появились обнадеживающие сообщения о том, что арест Младича уже близок. Булатович сообщил, что сербские власти выследили 11 врачей, в том числе некоего Додера, и отслеживают их мобильные телефоны. Розыск сосредоточился на Белграде и окрестностях. В ходе этой операции агенты продолжали постоянно следить за родственниками и известными сторонниками Младича, чтобы выяснить их реакцию. Никакой реакции не последовало. Когда власти предложили тем, кто поддерживал генерала, солидные вознаграждения и освободили их от ответственности, сеть поддержки Младича заметно сократилась. Было трудно представить, что Джого, Ристич, врачи и другие, с кем беседовали полицейские и сотрудники спецслужб, окажутся настолько безумны, чтобы вступить в контакт с Младичем.

Караджич скрывался, по-видимому, где-то в родных горах на границе Боснии и Черногории. Арест его сына Саши ничего не дал. Не помогло даже публичное обращение жены Караджича, Лилии. Банковские счета семьи были заморожены, но клан Караджичей явно располагал средствами. Во время обыска в семейном доме в Пале были обнаружены 20 тысяч евро – судя по всему, часть роялти с публикации книг Караджича. Мы продолжали получать сообщения о том, что он появляется в Черногории и уезжает обратно. Мы слышали, что он скрывается в городе Прибой, чуть ниже по течению от Милешево, где находился монастырь епископа Филарета. Я вспомнила, что тремя годами раньше нам предлагали за 5 млн долларов доставить Караджича мертвым. Конечно, на такую сделку никто не пошел. Судя по всему, предложение поступило от местной полиции, для которых этот человек давно стал настоящим ярмом на шее.

Повсюду разыскивали Жуплянина, но безуспешно. Мы получали информацию о том, что его видели в Герцег-Нови на черногорском побережье. Его жена и сын были арестованы. Давление оказывалось на его невестку и любовницу, одну из восьми известных нам. От всех требовали убедить Жуплянина сдаться. Потом до нас дошли слухи, что он может скрываться в Москве.

Нам снова и снова твердили, что Хаджич вот-вот сдастся, потому что у него практически не осталось средств. Но была информация о том, что из Сербии он бежал в Румынию и может скрываться в Беларуси. Сколько денег нужно человеку с манией величия, чтобы прожить в Беларуси?

Мое ожидание продолжалось… а потом закончилось и перешло к моему преемнику. В душе возник странный вакуум. Я восемь лет боролась и на что-то надеялась, но потерпела неудачу. Северное солнце оставляет такую же пустоту, когда в конце декабря быстро скрывается за горизонтом. Холодные ветры проносятся над темными, пустыми полями для гольфа, разбиваются о голые стены тюрьмы Схевенинген, а потом уносятся в песчаные дюны и вверх к звездам. Я не вижу смысла оправдывать красивыми словами свое разочарование и ощущение упадка. Неудача есть неудача. Четверо обвиняемых, двое из которых были причастны к геноциду, остались на свободе. Безнаказанность победила, несмотря на все мои усилия. Я почти слышала смех, который звучал в Сербии. После той лжи, которую изливали на меня лидеры Сербии, после тысяч гниющих трупов, оставленных ее солдатами на полях Сребреницы, эту страну могут принять в Евросоюз, словно и не было глухих ударов по muro di gomma, которая протянулась от Брюсселя до Лондона, Парижа, Рима, Вашингтона и Нью-Йорка, словно все мы были забыты…

Эпилог

Я слышала мнение уважаемых правоведов о том, что прежде чем вершить суд, на землях, раздираемых войнами, должен воцариться мир. Они утверждают, что невозможно осуществить международное правосудие, пока свистят пули и летят осколки, пока беженцы не вернулись в свои дома, пока захватывают пленных, идут в атаки, открывают огонь, а искалеченные трупы лишь слегка присыпаны землей. Я слышала мнение не менее уважаемых дипломатов о том, что мир важнее правосудия, что мирные переговоры не могут идти успешно, если лидеры хотя бы одной из сторон не будут убеждены в том, что против них не будут выдвинуты обвинения.

Я не согласна с этим.

Я считаю, что институты международного правосудия могут начинать работу и даже осуществлять конструктивное воздействие на обстановку еще до заключения мира. Трибунал по Югославии это доказал. Совет безопасности ООН создал трибунал по Югославии, когда в Боснии и Герцеговине еще совершались военные преступления. Я уверена, что при более уверенном отстаивании авторитета этого института в смутные ранние годы его существования, трибунал мог бы оказать значительное сдерживающее воздействие и предотвратить насилие против гражданских лиц. Президент Туджман на закрытых совещаниях снова и снова настаивал на том, что поддержка Хорватией армии боснийских хорватов и военное вторжение регулярной хорватской армии в Боснию и Герцеговину должны оставаться тайными операциями. Судя по всему, он опасался, что Хорватия, подобно Сербии и Черногории, подвергнется экономическим санкциям. Я уверена, что он не хотел отвечать за совершенные военные преступления. Осенью 1993 года начальник концентрационного лагеря, организованного боснийскими хорватами, нашел время, чтобы написать специальный доклад. В нем он выражал опасения в том, что условия жизни заключенных настолько ужасны, что и ему самому, и многим другим могут быть предъявлены обвинения. В июне 1995 года, за месяц до резни в Сребренице, Ратко Младич говорил чиновникам ООН, что его нельзя считать военным преступником. Он знал, что Международный трибунал представляет для него угрозу но сдерживающее влияние этого института все еще было недостаточным. В 1999 году Милошевич хорошо понимал, на какой юридический риск идет, когда отдал приказ сербской полиции и югославской армии изгнать албанцев из Косово. Иначе чем объяснить приказ об эксгумации тел казненных албанцев и перевозке их в рефрижераторах к местам тайных захоронений на территории военно-воздушной базы близ Белграда? Сколько бы еще бомб НАТО упало на землю Сербии, если бы Луиза Арбур не выступила с недвусмысленными предостережениями, и если бы лидеры альянса не опасались оказаться на скамье подсудимых за непринятие адекватных мер по защите гражданских лиц и выявлению военных объектов? Представьте, насколько значительнее было бы сдерживающее влияние трибунала по Югославии, если бы он не был первым, если бы практика создания международных трибуналов уже доказала миру, что политические и военные лидеры тоже должны отвечать за свои действия перед законом.

Нет, правосудие не всегда должно дожидаться наступления мира, и народы, подписавшие Римский статут, признали это. Они создали Международный уголовный суд в качестве предупреждения потенциальным военным преступникам. Этот институт должен сдерживать совершение военных преступлений. Будь политическая воля проявлена более настойчиво, в будущем политики и военные поостереглись бы действовать так, как, например, действовал Пол Пот в Камбодже, сторонники геноцида в Руанде, командиры милиции в Сьерра-Леоне, Саддам Хуссейн в Ираке… Все эти люди были убеждены в своей безнаказанности.

В зоне любого конфликта политические лидеры, дипломаты, военные, руководители разведки и ученые мужи будут стремиться принизить значение институтов международного правосудия. Дипломаты будут твердить, что сначала нужна какая-то инициатива… Всегда найдутся прагматические аргументы для оправдания нежелания, а иногда и категорического отказа страны или ее руководства сотрудничать с правовыми организациями, призванными положить конец культуре безнаказанности. Давление с целью принуждения к сотрудничеству с международным уголовным трибуналом или судом всегда угрожает каким-то программам реконструкции, каким-то предстоящим выборам, каким-то дебатам по новой конституции, каким-то важным экономическим и внешнеполитическим решениям. Но никакие миротворческие и национальные усилия не принесут мира и не создадут устойчивого государства, если в этих инициативах с самого начала не будут предусмотрены правовые меры по осуждению нарушителей международного гуманитарного права, по избавлению мира от культуры безнаказанности. Все должны знать, что стоять выше закона нельзя. Миротворчество без правосудия сеет зерна новых конфликтов. Дипломаты получают возможность заключать мирные соглашения и оставлять на своих должностях политических лидеров и военных, оказывающих дальнейшее отравляющее воздействие на общество. Это чуть было не случилось с Милошевичем во время натовских бомбардировок 1999 года. Это чуть было не случилось при поддержке ООН в Косово. Это уже случилось в Руанде.

Время идет, и оружие становится все более страшным и более доступным. В такой ситуации культура безнаказанности, которая порождает в целых обществах, этнических и религиозных группах горькие воспоминания о несправедливости, угрожает благополучию и спокойствию всех людей на планете. Мы должны понимать, что не бывает неподходящего времени для сбора доказательств и поиска свидетелей, для выдвижения обвинений и арестов, для судебных слушаний по делам преступников, принадлежащих ко всем сторонам любого конфликта.

Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии и Международный уголовный трибунал по Руанде оказались недостаточно эффективными с того самого момента, когда они были созданы по коллективной воле стран-членов Совета безопасности ООН. Промахи в работе этих юридических институтов были неизбежны, поскольку подобных прецедентов еще не существовало. В трибуналах должны были вместе работать люди из разных стран и культур. Порой приходилось соединять несовместимые юридические традиции. Трибуналам не хватало многого из того, чем располагают национальные системы уголовного правосудия. Но, несмотря на все промахи и неудачи, оба трибунала достигли значительного успеха.

Трибунал по Югославии со дня своего основания и до того момента, когда в конце 2007 года я оставила пост главного прокурора, предъявил обвинение 161 лицу. Эти люди участвовали в вооруженных конфликтах, развернувшихся на территории бывшей Югославии в 90-е годы, причем на разных сторонах. Я подписала 62 обвинительных заключения по военным преступлениям. С начала действия моего мандата и до середины августа 2007 года 91 обвиняемый оказался за решеткой.

Трибунал по Югославии позволил создать и трибунал по Руанде, и специальные трибуналы или палаты по военным преступлениям в Сьерра-Леоне, Восточном Тиморе, Камбодже и Ливане, а также постоянный Международный уголовный суд. Под его влиянием были созданы национальные суды по военным преступлениям в Боснии, Хорватии, Сербии и Косово. Эти институты рассматривали дела обвиняемых среднего и низшего звена. В результате работы по сбору доказательств, необходимых для формулировки убедительных обвинительных заключений, проведения судебных слушаний и вынесения приговоров, трибунал по Югославии собрал миллионы фактов, сотни тысяч документов, которые должны быть изучены. Если историки, писатели и журналисты выполнят свою работу непредвзято, то будущим демагогам в Хорватии, Сербии, Боснии и Герцеговине, Македонии и Косово будет трудно разжигать межэтническую вражду. Благодаря работе трибунала ни одна группа на территории бывшей Югославии не может объявить себя невинной жертвой. Ни одна группа не может сказать, что ее тогдашние лидеры были безгрешны. Без трибунала было бы трудно поверить, что сербский народ когда-нибудь смог бы увидеть запись расстрела, совершенного группой «Скорпионы», или узнать о резне в Сребренице и о ее истинных виновниках. Не будь трибунала, народ Хорватии никогда не смог бы прочесть стенограммы совещаний своего президента и высокопоставленных правительственных чиновников, которые сознательно решили расчленить Боснию и Герцеговину и депортировать местное население. Сербские власти должны набраться смелости и обнародовать стенограммы заседаний Верховного совета безопасности. Только тогда сербы поймут, как Милошевич и члены его правительства и военного командования разжигали войну в Боснии и Герцеговине. Только тогда станет ясна их подлинная роль в акте геноцида, совершенного от их имени в Сребренице.

Несмотря на все усилия обвинения, трибунал по Руанде, по-видимому, не сможет разрушить порочный крут безнаказанности, омрачающий историю страны и приносящий ее народам невыразимые страдания. Главной причиной этого стали решения, принятые Советом безопасности ООН и в особенности Соединенными Штатами и Великобританией. Почему не расследуются убийства, совершенные милицией тут-си, Руандийским патриотическим фронтом, члены которого теперь возглавляют правительство и армию страны? Почему хуту, ставшие невинными жертвами, не могут добиться правосудия? Какое влияние подобная ситуация окажет на будущее Руанды и всей Центральной Африки в целом?

Несмотря на ряд неудач, трибунал по Руанде добился значительного прогресса в защите интересов жертв геноцида. К моменту завершения его работы в нем будут рассмотрены дела более 60 лиц, виновных в геноциде. Это очень разные люди – от Теонесте Багосоры, идейного вдохновителя геноцида, до Симона Бикинди, популярного музыканта, песни которого подталкивали хуту к убийствам. Трибунал вынесет приговоры бывшему премьер-министру, военным, политическим и деловым лидерам, журналистам и священникам. Трибунал по Руанде счел совершенные хуту изнасилования настолько чудовищными, что создал юридический прецедент, признающий изнасилование средством ведения войны, формой пытки, преступлением против человечности, орудием казни и инструментом геноцида.

Трибунал по Югославии и трибунал по Руанде должны были выполнить свои миссии в ограниченный период времени с относительно скромными затратами, которые, тем не менее, оставались предметом постоянного недовольства стран-членов ООН, а также администраторов этой организации. В сравнении с астрономическими расходами развитого мира на крупномасштабные кризисы – гуманитарную помощь, военное вмешательство, миротворческие миссии, раздел территорий, реконструкцию и развитие, – трибуналы проделали огромную работу при минимальных затратах. Кроме того, благодаря их деятельности, мир усвоил множество ценных уроков. Вот лишь некоторые из них.

Обвинение должно оставаться объективным перед лицом чудовищных преступлений, способных вызвать слезы, эмоции и огромное желание хоть кого-нибудь обвинить. Несмотря на слезы жертв и международные призывы к правосудию, прокуроры должны обеспечить уважение прав обвиняемых. В рамках прокурорской службы трибунала должны быть созданы соответствующие структуры и механизмы, благодаря которым обвиняемые и их защитники могут эффективно знакомиться с обвинительными материалами. Трибуналы с самого своего создания должны иметь эффективно функционирующий и оперативный состав защиты. Необходимо соответствующее финансирование своевременного перевода документов на язык обвиняемого. Необходима также непредвзятая оценка компетентности защитников и того, действительно ли защитник представляет интересы обвиняемого, а не интересы общества, государства или этнической группы, к которым принадлежит обвиняемый.

Резолюции и другие инструменты создания будущих трибуналов должны наделить обвинение правом преследовать самых высокопоставленных преступников и наиболее зловещих преступников среднего звена. Трибуналы должны немедленно осуществлять следственные и прокурорские действия в отношении высокопоставленных обвиняемых. Прокурорская служба должна быть укомплектована и организована таким образом, чтобы выдвигать обвинения против основных организаторов преступлений. Обвинения же против тех, кто принадлежал к низшему звену или являлся исполнителем преступлений, можно выдвигать только в одном случае: когда существует твердая уверенность в том, что рассмотрение подобных дел позволит получить доказательства и улики, которые приведут к обвинению и осуждению высокопоставленных подозреваемых, или когда действия лиц низшего звена настолько чудовищны, что их осуждение будет положительно влиять на примирение и стабильность в данном регионе. Судебное преследование обвиняемых среднего и низшего звена должно производиться национальными судами. Эмоции жертв не всегда связаны с преступниками высшего звена. Одна из наших свидетельниц говорила следователям, что ей гораздо важнее приговор, вынесенный ее соседу, которого она каждую неделю видит на местном рынке. Ведь именно этот человек, по ее утверждению, убил ее родных и близких.

Значительные различия в подходе к уголовному судопроизводству, существующие в системах континентального и англо-саксонского права, должны быть устранены, в частности, когда дело касается процедуры.

Преступления полового характера должны расследоваться тщательно и профессионально. В отношении обвиняемых должно выдвигаться обвинение, которое следует рассматривать в суде.

Обвинения в адрес лидеров государств, практически без исключений, должны быть сложными инструментами. Однако в пределах закона они должны быть максимально простыми, даже если отражают наиболее серьезные преступления. Аресты преступников по мелким обвинениям (например, гангстер Аль Капоне, арестованный за уклонение от уплаты налогов) не будут способствовать искоренению культуры безнаказанности.

В будущих трибуналах и судебных палатах не один лишь прокурор должен предпринимать жесткие и решительные шаги по принуждению правительств к сотрудничеству и выдаче доказательств, необходимых для достоверного изложения фактов и вынесения справедливых приговоров. Если трибунал не располагает властью совершать аресты, перевозить обвиняемых и предъявлять повестки, необходимы эффективные средства, с помощью которых можно принудить соответствующие национальные правительства к исполнению подобных функций. В отношении трибунала по Югославии и трибунала по Руанде Совет безопасности ООН не смог предпринять эффективных действий и придать вес требованиям трибунала, выдвигаемым в адрес государств, не желающих сотрудничать. Было бы печально, если бы и будущие трибуналы постигла та же судьба. Возможно, Совету безопасности при разработке резолюций по созданию будущих трибуналов следует включить в них ряд особых санкций, поддерживающих Часть 7.[56]56
  Речь идет о 7-й главе Устава ООН «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии».


[Закрыть] Тогда судебная палата могла бы применить эти механизмы после юридического установления того факта, что данное государство не сотрудничает с трибуналом в полной мере и по доброй воле.

В начале работы прокуроры должны создать розыскные бригады, наделенные правом совершать аресты. Такие бригады могли бы выяснять местонахождение обвиняемых и заключать их под стражу.

Организация Объединенных Наций, входящие в нее государства и международные организации, которые вкладывают значительные средства и другие ресурсы в международные трибуналы, должны помогать в розыске и задержании обвиняемых. Трибунал не должен оставаться в неведении относительно действий, предпринимаемых разведывательными службами, участвующими в процессе розыска и ареста обвиняемых: в противном случае нельзя гарантировать, что эти действия будут скоординированными и дадут конкретные результаты.

Оказываясь лицом к лицу со своими бывшими политическими руководителями, свидетели-инсайдеры часто меняют показания. Правила работы трибунала не должны запрещать прокурорам участвовать в перекрестных допросах свидетелей-инсайдеров, даже вызванных обвинением, и при необходимости относиться к ним как к свидетелям защиты.

Опыт Косово показал, что власть трибунала ООН должна иметь приоритет над политической, миротворческой, гуманитарной и развивающей деятельностью организации.

В конфликтных ситуациях, когда создается трибунал по военным преступлениям, организация, создающая данный трибунал, должна непосредственно после завершения конфликта установить довольно длительный период временной юрисдикции трибунала. Это связано с тем, что после любого вооруженного конфликта происходят убийства и похищения, продиктованные чувством мести. В таких преступлениях могут принимать участие высокопоставленные лица, уверенные в собственной безнаказанности.

Суды по военным преступлениям, совершенным высокопоставленными лицами, – очень сложные и длительные процессы. Если международное сообщество серьезно настроено поддерживать международное правосудие, к этому следует быть готовыми. Такие процессы требуют терпения и адекватного финансирования. Устанавливая нереалистические временные ограничения срока действия трибунала, Совет безопасности ООН открыто вмешивается в процесс отправления правосудия.

Не следует спешить с передачей дел в суд. Судьи не должны поддаваться общественному давлению и требовать скорейшей передачи дел, связанных с высокопоставленными лицами. Дела должны быть тщательно подготовлены. Необходимо объяснить обществу все преимущества такой подготовки. Преждевременная передача дел в суд приводит к печальным последствиям. Если бы три обвинения против Слободана Милошевича были объединены в один процесс, мы смогли бы сэкономить время и силы.

Судебная палата трибунала по Югославии потратила огромное количество времени, требуя, чтобы обвинение снова и снова доказывало, что вооруженный конфликт происходил в Боснии и Герцеговине. Период досудебной подготовки позволил бы судам не заниматься неконструктивными проблемами и сосредоточиться на тех вопросах, для которых необходимы прямые устные свидетельские показания.

Подобно тем, кто пытался ограничить время работы трибунала и сократить расходы, судьи устанавливали соответствующие временные ограничения для обвинения. Слишком часто это делалось совершенно непредсказуемым и неразумным образом, без учета времени, денег и сил, потраченных на подготовку дела для суда. Судебной палате следует воздерживаться от одностороннего сокращения сложных дел, связанных с высокопоставленными лицами. Юридические решения по искусственному удалению одного или нескольких пунктов обвинения могут серьезно повредить процессу. Однако должны быть предприняты определенные меры к тому, чтобы объединить как можно более широкий крут преступной деятельности в одно обвинение, что избавит суд от необходимости проводить несколько процессов.

Эффективно функционирующий комитет по планированию должен заранее назначать даты слушаний. Судьи не должны менять эти даты без консультаций со сторонами. Подобные меры позволят повысить результативность любого суда. Трибуналам жизненно необходимы эффективные комитеты по планированию.

Независимость прокурора подразумевает независимость в распоряжении средствами. Секретариат не должен контролировать расходы прокурорской службы. Полная и публичная проверка счетов должна стать фундаментальным элементом базовых документов, определяющих правила функционирования трибунала.

Следует приложить серьезные усилия к тому, чтобы жертвы могли активнее участвовать в процессе, чтобы к их потребностям и желаниям относились с большим уважением. По моему мнению, жертвы должны быть представлены в зале суда. Трибуналы должны признать важность того, чтобы проводимые ими процессы стали более значимыми для сообществ, в наибольшей степени затронутых военными преступлениями. Следует сразу же предупредить людей, чтобы не создавать у них нереалистических ожиданий: участие в судебном процессе не всегда способствует «исцелению» или «завершению». Для этого следует подумать о дополнительных компенсациях и мерах по установлению правды и достижению примирения, а также о других средствах, которые помогли бы жертвам вернуться к нормальной жизни. Для успеха трибуналу необходима эффективная программа работы с населением. Она должна учитывать культуру, язык и ожидания тех, на кого влияет работа трибунала, то есть на все стороны, участвовавшие в конфликте. Трибунал должен вести свою работу как можно ближе к зоне конфликта.

Трибуналы ООН должны уделять особое внимание защите свидетелей и в особенности свидетелей-инсайдеров, и иметь возможность использовать ресурсы других институтов ООН в бывших зонах конфликтов.

Следует приложить все усилия для привлечения к работе в трибуналах наиболее компетентных и опытных судей. Этого можно достичь, если потребовать от правительств, предлагающих кандидатуры судей трибунала, серьезных рекомендаций или одобрения кандидатов местными юридическими и правовыми ассоциациями. Я с глубоким уважением отношусь к юристам, работающим в сфере международного права, но для трибуналов необходимы по-настоящему опытные уголовные судьи, а не юристы-теоретики. Тренинг и образовательные программы для всех судей и иного персонала трибунала должны стать неотъемлемой частью всех этапов работы.

Трибуналы должны привлекать для работы больше прокуроров, имеющих опыт организации и проведения крупных, сложных процессов, и даже групповых гражданских дел. Эти прокуроры должны сотрудничать с теми, кто имеет опыт рассмотрения уголовных дел и ведения допросов жертв преступлений.

Конечно, принцип обеспечения защиты является священным для юрисдикции англо-саксонского права. Однако, позволяя лидеру самому защищать себя на процессе по военным преступлениям, мы даем ему возможность превратить скамью подсудимых в трибуну, а суд – в политический цирк. Судебная палата должна назначать защитников тем подсудимым, которые их не имеют. Если обвиняемый считает, что его права нарушаются, то судебная палата должна позволить обвиняемому подавать письменные замечания и вопросы по свидетелям, аргументам и вещественным доказательствам. Эти документы должны подаваться в судебную и апелляционную палаты. После того как я стала свидетелем «защиты» Милошевича и фиглярства Воислава Шешеля, мне стало окончательно ясно, что эффективная защита жизненно необходима для обеспечения справедливости, повышения доверия к трибуналу и к созданным им документам. Самое главное, что это нужно жертвам преступлений.

Судьи трибунала должны установить принципы вынесения приговоров и, озвучивая их, всегда помнить о тяжести преступлений. Легкие приговоры по делам, связанным с массовыми убийствами и даже геноцидом, никоим образом не способствуют победе над культурой безнаказанности и не оказывают примиряющего воздействия. Кроме того, они, конечно, не могут удовлетворить жертв: многие из них рискуют собственными жизнями, давая показания против могущественных и зачастую безжалостных людей, которые очень скоро окажутся на свободе.

В тех случаях, когда обвиняемые признают свою ответственность за преступления, и когда судьи удовлетворены доказательствами их вины, признание вины может, как это произошло с Момиром Николичем, оказать важное примиряющее и историческое воздействие.

До сегодняшнего дня я остаюсь в большей мере охотницей за змеями, чем юристом-теоретиком. За четверть века работы прокурором я видела больше черного и белого, чем разных оттенков серого, и считаю это своим достоинством. Я не собираюсь извиняться за свою уверенность в чем-то или за готовность высказать и отстоять собственную точку зрения.

Конечно, я могла бы выполнить свою работу лучше. Оглядываясь назад, я понимаю, что многое можно было бы сделать иначе. Мне нужно было быстрее менять и увольнять некомпетентных юристов и проводить больше времени в офисах прокурорской службы. Я недооценила того значения, какое мое присутствие могло иметь для настроений сотрудников. Я возмущалась тем давлением, какое оказывала на прокурорскую службу стратегия завершения работы трибунала. Мы оказывались в ситуациях, когда обвинение нужно было выдвигать сейчас или никогда, а альтернативой было полное торжество безнаказанности. Иногда я жаловалась на то, что не могу руководить прокурорской службой как реальным юридическим образованием. Мне постоянно мешали правила кадровой политики ООН, в которых предусмотрено столько ограничений и процедур, что о реальной работе можно было забыть. Прокуроры будущих трибуналов должны иметь большую свободу по привлечению в свою команду наиболее талантливых юристов. Те, кто будет выбирать прокуроров для будущих трибуналов, должны понимать, что длительность работы в данном институте играет важнейшую роль: деятельность прокурора включает в себя множество аспектов, и для того, чтобы овладеть нужными навыками, необходимо время.

Чему же научила меня работа в трибунале? Что я пыталась показать вам, описывая успехи и неудачи, и личные, и моей команды? Победить культуру которая позволяет могущественным людям – от мафиозных capo dei capi до военных и политических лидеров – совершать любые преступления и не отвечать за них, можно только при наличии сильной воли, которая чаще требует нетерпимости, чем терпения. Для победы необходимо умение добиваться поддержки и оказывать давление, готовность идти на риск, исправлять собственные ошибки, биться об muro di gomma, не обращать внимания на критику и угрозы и порой страдать из-за потери друзей и соратников. Работа по расследованию военных преступлений – это не спокойная интеллектуальная игра. Последние два века доказали, что люди способны ради самоутверждения посылать в газовые камеры и печи миллионы детей вместе с родителями, бабушками и дедушками, резать сотни тысяч людей ножами и мачете, пытать и казнить пленных, осаждать и обстреливать целые города на глазах у телевизионных камер, насиловать и обращать в сексуальное рабство женщин, сеять страх и ужас, сгонять целые народы с земель их предков. Эти кровавые столетия показали, что жертвы преступлений обладают выдающейся смелостью, силой и жизнеспособностью. Они заслуживают правосудия. А те, кто совершил против них бессмысленные и беспощадные преступления, должны ответить перед законом.