Текст книги "Охота. Я и военные преступники"

Автор книги: Карла дель Понте

Соавторы: Чак Судетич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Рекомендации были очевидны: «Принимая во внимание исключительную серьезность данных дел, тот факт, что при эксгумациях в Косово не было обнаружено практически ни одного тела жертв АОК, а также то, что преступления предположительно были совершены с ведома и при участии руководителей АОК высшего и среднего звена, данные преступления должны быть тщательно расследованы профессиональными и опытными следователями».

Известные жертвы этих преступлений, предположительно, были похищены после завершения бомбардировок НАТО. В то время в Косово находилось множество иностранных миротворцев и целые легионы правозащитников и сотрудников гуманитарных организаций. Поэтому было неясно, подпадают ли преступления, совершенные в данный период, под мандат трибунала по бывшей Югославии. Прокурорская служба хотела, чтобы журналисты и сотрудники миссии ООН сообщили нам имена информаторов, другие личные детали и всю информацию по данным обвинениям. Мы должны были собрать и проанализировать все уже имеющиеся материалы, связанные с этим делом. Если бы журналисты и сотрудники миссии не стали сотрудничать, нам пришлось бы самим каким-то образом выявлять и допрашивать свидетелей, не зная их имен и местонахождения, вместе с ними отправляться на места преступлений в Албанию и, при необходимости, проводить следствие на местах преступлений и эксгумации.

Следствия по делам, связанным с АОК, были самыми мучительными для трибунала по бывшей Югославии. В июне 1999 года в Косово не было полиции. Обязанности полицейских исполняли солдаты НАТО и сотрудники миссии ООН, но эта роль не вызывала у них энтузиазма. Среди албанских лидеров были люди умеренных взглядов – Ибрагим Ругова и другие. В конце 80-х и в 90-е годы они призывали сопротивляться сербским притеснениям ненасильственными методами. Однако правительственные институты, с которыми сотрудничали эти политики, оказались практически бездействующими. Поэтому следователи прокурорской службы не могли рассчитывать на помощь косовских властей в сборе доказательств. Очень немногие косовские албанцы соглашались давать показания и выступать в роли свидетелей против членов АОК.

Эти люди нуждались в защите. Иногда приходилось переселять целые семьи в третьи страны, хотя большинство государств отказывалось их принимать. Полицейские детективы из Берна, Брюсселя и Бронкса отлично знают, как тяжело расследовать организованную преступную деятельность албанцев. Не менее серьезной была и языковая проблема. Албанский язык – один из древнейших в Европе, но на нем, кроме албанцев, практически никто не говорит. Приглашать же для перевода коренных албанцев было не менее трудно, как находить информаторов и свидетелей. Албанское общество живет очень замкнуто. Многие албанские кланы не признают иного закона, кроме закона кровной мести, которая распространяется на всех родственников. Сербские свидетели бежали из Косово в Сербию и Черногорию. Милошевич и сербские националистические политические лидеры, в попытке защитить себя, свою армию и полицию от обвинений, отказывались обеспечить следователям трибунала доступ к сербам, ставшим жертвами преступлений АОК.

Во время моего первого визита в Косово, глава миссии ООН Бернар Кушнер согласился, что выдвижение обвинений против лидеров АОК крайне важно в политическом отношении. Сотрудники миссии говорили, что заинтересованы в расследовании преступлений, совершенных после окончания натовских бомбардировок. Мы сообщили Кушнеру что эти преступления, в том числе систематические убийства и похищения, подпадают под действие мандата трибунала. Однако поддержку своим действиям на высоком уровне мы могли получить только с течением времени. Мы снова столкнулись с muro di gomma.

Я уверена в том, что некоторые сотрудники миссии ООН и даже миротворческого контингента НАТО опасались за свою жизнь и за жизнь своих коллег. Думаю, что некоторые судьи трибунала по Югославии боялись оказаться в руках албанцев. Даже в Швейцарии меня предупреждали о возможности кровной мести. (Некоторые официальные лица Швейцарии предупреждали меня, чтобы я не затрагивала албанские проблемы в этой книге, и я делаю это с максимальной осторожностью.) Но безнаказанность, которой пользуются влиятельные политические и военные лидеры, основывается на проникнутом страхом сопротивлении исполнению закона. Безнаказанность возникает также, когда общепринятые политические императивы мешают отправлению правосудия. Я думаю, что сотрудники миссии ООН сознательно обманывали себя, пытаясь поверить в то, что могут положиться на бывших лидеров АОК, людей с сомнительным прошлым, в организации эффективных государственных институтов и в установлении диктатуры закона. Это все равно, что вычислять квадратуру круга. Однако вопрос о том, как создавать порядок на основе анархии, не моя проблема. Моя задача заключалась в том, чтобы выдвинуть обвинение против тех, кто совершил военные преступления, подтвержденные убедительными доказательствами, собранными следователями трибунала.

6 октября 2000 года я снова встретилась с главой миссии ООН Бернаром Кушнером. Миссия ООН и миротворческие силы НАТО были встревожены сообщениями местной прессы о том, что в трибунале имеются секретные обвинения против Хашима Тачи, Агима Чеку и других лидеров АОК. Миссия ООН и миротворцы НАТО полагали, что обвинения в адрес Тачи и Чеку угрожают не только безопасности их персонала и их миссии, но и любым попыткам установления мира на Балканах. Теоретически, Тачи и Чеку могли спровоцировать вспышку насилия в Македонии, Южной Сербии и других районах, где проживали этнические албанцы. Я проинформировала Кушнера о том, что подобные слухи не имеют под собой ни малейших оснований. Следователи трибунала пытаются расследовать военные преступления, совершенные членами АОК против сербов, цыган и представителей других национальностей. Но пока мы не готовы предъявить обвинение никому из албанцев.

Через несколько недель я прибыла в Дейтон, штат Огайо, на конференцию в честь пятой годовщины Дейтонского мирного соглашения, положившего конец насилию в Боснии и Герцеговине. В отличие от хозяев мирных переговоров 1995 года, те, кто организовывал памятную конференцию, пригласили и представителей косовских албанцев. Во время экспертной дискуссии я сидела за столом рядом с Хашимом Тачи. Мы начали беседовать. Он признал, что албанцы совершали преступления во время косовской трагедии, но заверил меня, что все преступники были гражданскими лицами, переодетыми в форму АОК. Сделанное же им затем весьма вольное замечание спровоцировало меня. Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала, что начинаю расследование преступлений, совершенных в Косово албанцами. Я не говорила об обвинениях в его адрес, но он явно понял, что я имею в виду. Лицо Тачи мгновенно окаменело.

К 2002 году стало ясно, что расследование насилия в Косово, проводимое прокурорской службой, встретит такое же противодействие, как и сотрудники миссии ООН, пытающиеся отдать под суд сотни членов АОК, обвиняемых в совершении военных преступлений. Нам нужны были доказательства вины командиров АОК. Мы должны были знать, кто из офицеров командовал подразделениями, сражавшимися в конкретных регионах, и когда они приняли командование.

18 марта 2002 года во время поездки в Вашингтон я напомнила американским официальным лицам о том, что прокурорская служба уже направила ряд запросов о помощи в расследовании действий АОК. Несмотря на несколько напоминаний, никакого ответа мы до сих пор не получили. «Если мы хотим, чтобы Сербия поверила в возможность правосудия и сделала определенные шаги к примирению, мы должны расследовать преступления, совершенные членами АОК, – сказала я. – Несправедливость – это семена будущих войн». Соединенные Штаты при поддержке стран НАТО оказали решительную военную поддержку Армии освобождения Косово. Я опасалась, что, несмотря на то, что США на словах всегда поддерживали трибунал, Вашингтон не будет в восторге от обвинений в адрес лидеров АОК: такие обвинения осложнили бы международные усилия по созданию новых государственных институтов в Косово и отсрочили бы момент, когда Пентагон смог бы перебросить свои войска из Косово в Афганистан и на другие фронты войны против Аль-Каиды.

Позиция других стран-членов НАТО была такой же. В октябре 2003 года я находилась в Лондоне, где встретилась с министром иностранных дел Джеком Стро. Министр себя плохо чувствовал, ему только что удалили зуб мудрости. Мы говорили о нежелании Великобритании сотрудничать с трибуналом. Прокурорская служба запросила информацию о структуре АОК, но после встречи у меня сложилось впечатление, что британское правительство только делает вид, что не располагает сведениями.

Через месяц после поездки в Вашингтон я вернулась в Белград. Даже Наташа Кандич сказала, что ничем не может помочь следователям трибунала в поисках албанцев, готовых свидетельствовать против лидеров АОК – Тачи, Чеку и еще одного полевого командира, Рамуша Харадиная, который возглавлял АОК в западных районах Косово, прилегающих к албанской границе. Кандич сказала, что албанские свидетели отказываются говорить об этом даже с албанскими правозащитниками. В тот же день мы сообщили заместителю премьер-министра Сербии, Небойше Човичу что прокурорская служба совместно с миссией ООН и другими организациями намеревается провести следственные действия в двух местах, в том числе и на предполагаемом месте казней на берегу озера Радонич/Радоник в западном Косово. Чович сказал, что его сотрудники предоставят трибуналу список из 196 мест казней, и что аналогичную информацию он уже передал в миссию ООН год назад, но никаких действий предпринято не было. Чович просил нас убедить миссию ООН и миротворческий контингент НАТО предоставить сербскому правительству информацию по исчезнувшим людям. Заместитель сербского премьера весьма пессимистично воспринял известие о назначении нового руководителя миссии ООН. Этот пост занял Михаэль Штайнер, немецкий дипломат, принимавший участие в международных переговорах по Боснии и Герцеговине. Чович предупредил меня, что Штайнер будет выступать против обвинений в адрес албанцев, а албанцы найдут себе массу оправданий. «Они будут говорить вам то, что вы захотите услышать», – сказал Чович.

После этого разговора у нас с Човичем была еще одна весьма напряженная встреча с представителями родственников пропавших и похищенных граждан Косово. Они задавали нам вполне законные вопросы. Почему трибунал не предоставляет никакой информации о пропавших людях? Почему трибунал не ищет места массовых захоронений, лагерей и мест заключения? Почему никому из албанских похитителей не предъявлено обвинение, ведь прокурорской службе был передан список подозреваемых? Эти люди никому не доверяли, даже сербскому правительству. Они сказали мне, что больше рассчитывают на косовских албанцев, родственники которых тоже пропали. «Мы делаем все, что в наших силах», – ответила я и сказала, что прокурорская служба потребовала от миротворцев НАТО и миссии ООН полного сотрудничества, но мы не можем расследовать все совершенные преступления. Я знала, что мои слова не удовлетворят этих людей.

На следующий день, 19 апреля 2002 года, мы направились в Приштину, где встретились с командиром миротворцев НАТО, французским генералом Марселем Валентеном, и руководителем миссии ООН, Михаэлем Штайнером. Я не виделась со Штайнером со времени экскурсии на крышу берлинского рейхстага, то есть почти год. Я попросила Валентена предоставить прокурорской службе информацию по структуре АОК и зонам операций. Я была уверена, что миротворческий контингент, который прибыл в Косово в июне 1999 года, должен иметь доклады и схемы разведки, содержащие такую информацию. Как иначе командиры, офицеры разведки, политические и гражданские советники могли понять, с кем имеют дело? Было бы крайне неосмотрительно и легкомысленно не собрать подобной информации. Валентен ответил, что миротворцы уже начали передавать сведения прокурорской службе. Но, по его словам, документы первого контингента миротворцев в данный момент хранятся в штаб-квартире НАТО в Бельгии или в других странах-членах НАТО Я сообщила Валентену, что хотела бы подготовить первые обвинения в адрес АОК к июню, что обвинительные заключения и ордера на арест будут направлены непосредственно миротворцам НАТО, и что мы не сможем известить их об этом заранее, поскольку каждое обвинительное заключение должно быть утверждено судьей. Я просила Валентена как можно быстрее подготовиться к аресту обвиняемых. Мне нужно было знать, какие обвинения для миротворцев предпочтительнее – тайные или публичные. Политический советник Валентена, американец, сказал, что время для обвинений против албанцев выбрано очень правильно. Он рекомендовал выдвинуть публичные обвинения против ряда лиц, поскольку этим людям некуда бежать, и они не смогут скрыться от трибунала. Эти слова меня вдохновили. Но я отлично знала о знаменитых горах северной Албании, поэтому спросила, смогут ли миротворцы добиться большего успеха в задержании скрывающихся албанцев, чем их коллеги в Боснии, занимающиеся розысками Караджича.

Чуть позже мы встретились с премьер-министром Косово, Байрамом Реджепи. Основной целью нашей встречи было обеспечение сотрудничества местных властей с трибуналом в отношении обвинений, выдвинутых против албанцев. Я сказала Реджепи, что роль политических лидеров Косово заключается в том, чтобы объяснить албанскому народу: ни одно преступление не должно оставаться безнаказанным, кто бы его ни совершил. Реджепи понимал, что лесть – лучшее орудие muro di gomma. Он одобрительно отозвался о деятельности трибунала, о моей работе, о наших достижениях. Он заявил, что никто не может стоять выше закона. Он сказал, что объяснить это народу Косово будет несложно. Но, по его словам, большинство албанцев, состоявших в АОК, боролись за идею независимости Косово и не убивали людей. Реджепи утверждал, что преступления, совершенные албанцами в Косово, были всего лишь неправильными действиями отдельных людей, и потому отличаются от преступлений, совершенных сербами. «В АОК я был хирургом, – сказал он. – Я не видел, чтобы АОК нарушала правила ведения войны. Наш девиз – сражаться только с людьми в военной форме, полицейскими и армией». Если следовать логике Реджепи, ни один командир не может отвечать за убийства и похищения, совершенные его подчиненными. Я сказала косовскому премьеру о том, что следователи прокурорской службы наталкиваются на сопротивление. Свидетели подвергаются запугиваниям. Люди настолько боятся говорить об АОК, что отказываются даже сообщать, находились ли албанские подразделения в определенных районах. Реджепи ответил, что понимает подобные настроения. Местная полиция все еще действует неэффективно, а обстановка вооруженного конфликта сняла все запреты.

Летом 2002 года прокурорская служба все еще не могла собрать достаточно убедительных доказательств Для выдвижения обвинений. Следователи не могли найти свидетельств связи офицеров высшего звена со случаями преступного поведения. Судебные прокуроры обсуждали проблемы юрисдикции, ведь нам предстояло выдвигать обвинения по преступлениям, совершенным после того, как Косово покинули сербские власти. Большинство жертв были стариками. Эти люди остались в своих деревнях, а молодые покинули свои дома. Поэтому у нас были погибшие или пропавшие без вести жертвы и практически не имелось свидетелей. Нам все еще не удалось найти ни документов о структуре АОК, ни свидетелей, готовых рассказать об этом. Бригады судебных антропологов дали нам информацию о 30 трупах, найденных возле озера Радонич/Радоник, но к осени с помощью анализа ДНК удалось установить личность только восьми жертв.

22 октября 2002 года я вернулась в Приштину. Новый командир миротворческих сил НАТО, итальянский генерал Фабио Мини, заверил меня в том, что его солдаты готовы арестовать любых обвиняемых и в любое время. Мини сообщил, что оценка угрозы в отношении 14-ти потенциальных обвиняемых из числа членов АОК была завершена. Я сказала генералу, что одно или два обвинительных заключения может быть выдвинуто к концу года. Мини ответил, что миротворцы сначала попытаются убедить обвиняемых сдаться добровольно, но и арест этих людей можно будет провести немедленно. Итальянский генерал, как до него генерал Валентен, глубоко сомневался в том, что миротворцы могут доверять сотрудникам миссии ООН. «К их помощи следует прибегать лишь в самую последнюю минуту», – сказал генерал Мини, а потом намекнул на тесные связи между некоторыми сотрудниками миссии ООН и бывшими лидерами АОК. Мини сказал, что, как только будут произведены первые аресты, «мы тут же увидим, как многие местные лидеры отправятся в отпуск под американским эскортом». Мы обсудили проблему похищений людей, информацию о массовых захоронениях в трех регионах северной Албании и о возможном участии в преступлениях албанских секретных служб. Мини приказал своим людям немедленно провести воздушную разведку и инфракрасное сканирование предположительных мест массовых захоронений до наступления зимы и снегопадов. В миссии ООН мы узнали, что один из информаторов потребовал 50 тысяч евро за свое согласие показать два места захоронений в северной Албании.

Спустя несколько месяцев следователи трибунала и миссии ООН отправились в центральную Албанию, в то самое желтое здание, в котором, по словам информаторов и журналистов, у пленных извлекали органы. Журналисты привели следователей и албанского прокурора на место преступления. Здание было абсолютно белым. Владелец уверял, что не перекрашивал дом, хотя в нижней части стен явно просматривались следы желтой краски. На земле следователи обнаружили куски марли. Рядом валялся использованный шприц, два пустых пластиковых пакета для капельниц, множество лекарственных флаконов, в том числе и из-под мышечных релаксантов, используемых во время хирургических операций. Судебные эксперты обнаружили на стенах и полу следы крови. Чистой оставалась только небольшая часть пола – шесть футов в длину и два фута в ширину. За те два дня, что следователи провели в деревне, владелец дома предложил несколько объяснений следам крови в помещении. Сначала он говорил, что в этой комнате рожала его жена. Потом, когда жена сказала, что ее дети были рождены в другом месте, он стал уверять нас, что в этой комнате они забивали животных для мусульманских праздников.

Находки следователей и невероятная информация, полученная от журналистов, мучили нас. Сведения о том, что торговцы органами убивали пленных, поступали из разных зон конфликта, но очень редко удавалось найти тому доказательства, и в большинстве случаев такие истории оставались просто городскими мифами. Шприцы, пакеты для капельниц, марля… Все это явно указывало на совершение преступления, но, к сожалению, доказательств было недостаточно. Следователи не смогли определить, были ли обнаруженные следы крови человеческими. Информаторы не указывали мест захоронения предполагаемых жертв, поэтому мы не смогли найти тел. Нам не удалось убедить людей, живущих в «желтом» доме и его окрестностях, поделиться с нами достоверной информацией. Журналисты наотрез отказывались сообщить имена информаторов, и следователи трибунала так и не смогли их найти. Возникали и проблемы юрисдикции, связанные с датами предполагаемых похищений, с перевозкой жертв в Албанию, там же осуществлялась преступная деятельность и находилось место преступления. Албанский прокурор придал новый аспект проблеме «сотрудничества». Он сообщил, что его родственники сражались в АОК, и заявил следователю: «Никаких сербов здесь не хоронили. Но если они действительно привозили сюда сербов из-за границы и убивали их, то поступали совершенно правильно». В конце концов, юристы и следователи, занимавшиеся делами АОК, решили, что достаточных доказательств для возбуждения дела найти не удастся. У нас отсутствовали информаторы, и не было возможности их найти. У нас не было тел. У нас не было никаких доказательств причастности к этим преступлениям высокопоставленных обвиняемых. У нас не было никакой возможности вести следствие. Расследование этих преступлений могли провести только миссия ООН или местные косовские и албанские власти, возможно, в сотрудничестве с органами внутренних дел Сербии.

27 января 2003 года, благодаря следственной поддержке миссии ООН, трибунал выдвинул первое обвинение против членов АОК. Четверо албанцев обвинялись в том, что с мая до конца июля 1998 года похитили, по меньшей мере, 35 сербов и косовских албанцев в центральном Косово и содержали их в нечеловеческих условиях в деревне, где базировалось подразделение АОК. Люди находились в хлевах и подвалах домов. В окончательном обвинительном заключении утверждалось, что обвиняемый, Фатмир Лимай, который стал членом парламента Косово, и два других члена АОК, Харадин Бала и Исак Муслиу, подвергали пленных физическому насилию, избиениям и пыткам. Обвинение против четвертого обвиняемого, Агима Муртези, было отозвано. Утверждалось, что в тюрьме АОК убито 14 пленных, еще 10 – предположительно казнено в горах, когда подразделения АОК были вытеснены из региона во время наступления сербских войск.

Миротворцы НАТО без проблем арестовали двух обвиняемых. Третий арест прошел не так гладко. Через три недели после того, как трибунал утвердил обвинение, мне позвонил офицер миротворческих сил. Он сообщил, что Фатмиру Лимаю позволили вылететь регулярным авиарейсом в Словению, где он собирается кататься на горных лыжах вместе со своим деловым партнером Хашимом Тачи. Я была в ярости. Трибунал сообщил органам внутренних дел Косово об обвинительном заключении и об ордерах на арест Лимая и других албанцев. Приехав в аэропорт Приштины, Лимай предъявил собственные документы. Он не скрывался от следствия. Он подошел к стойке, получил посадочный талон, прошел паспортный контроль и контроль безопасности и вылетел в другую страну. И никто этого не заметил! 18 февраля наша служба получила информацию о том, что Лимай уже покинул Словению. Я составила заявление с призывом к международному сообществу. В нем говорилось, что Фатмира Лимая необходимо задержать, пока он не превратился в такую же неуловимую личность, как Ратко Младич, Радован Караджич и другие. Через несколько дней словенские власти арестовали Лимая на горнолыжном курорте. Его передали трибуналу, а он просто качал головой, улыбался и утверждал, что все это недоразумение. Обвиняемые виновными себя не признали.

Насилие против свидетелей по местным уголовным делам, осуществляемое членами АОК, началось уже к тому времени, когда было выдвинуто обвинение против Лимая. В декабре 2002 года в Приштине взорвалась бомба. Журналисты писали, что предполагаемой жертвой должен был стать потенциальный свидетель, которому предстояло выступить на суде против пяти бывших членов АОК, обвиняемых в создании концлагеря и пытках. В конце 2002 года несколько албанцев дали показания на втором суде против пяти бывших членов АОК, среди которых был и Даут Харадинай, брат бывшего командира АОК, Рамуша Харадиная. К 2003 году Рамуш Харадинай был одновременно и политическим лидером страны, и одним из тех албанцев, в отношении которых трибунал проводил расследование. Суд миссии ООН в 1999 году[47]47
  «Protests in Pristina», Beta, 7 января 2003 года.


[Закрыть] осудил Даута Харадиная и остальных обвиняемых за захват и убийство четырех косовских албанцев. 4 января 2003 года один из свидетелей обвинения по этому делу, бывший офицер АОК Тахир Земай, был застрелен из проезжавшего мимо автомобиля в крупнейшем городе западного Косово, который албанцы называют Пея, а сербы – Печ. Вместе с Земаем были убиты его сын и племянник. Свидетелями убийства оказались по меньшей мере сорок человек. Были убиты и два других свидетеля обвинения по тому же делу – Садык Мусай и Илир Селимай.[48]48
  Госдепартамент США, Доклад о положении с правами человека за 2003 год.


[Закрыть] Через восемь дней после того, как поддерживаемая миссией ООН местная полиция обратилась к свидетелям убийства Земая с просьбой дать показания, кто-то выпустил противотанковую ракету по региональному полицейскому управлению в Пее.[49]49
  Миссия ОБСЕ в Косово, «Kosovo, Review of the Criminal Justice System», март 2002 года – апрель 2003 года, стр. 11, 18.


[Закрыть] Позднее были застрелены двое полицейских, проводивших расследование убийства Земая. Покушения были совершены и на других свидетелей, в том числе на Рамиза Мурики, который заявил журналистам, что осужденные преступники мстят свидетелям.[50]50
  Jeta Xharra, Muhamet Hajrullahu and Arben Salihu, «Investigation: Kosovo’s Wild West», BIRN Kosovo, 18 февраля 2005, http://kosovo.birn.eu.eom/en/l/51/1770/.


[Закрыть] Прокурорская служба получила неофициальный доклад миссии ООН по убийству Земая. После запроса на получение официального документа мы получили те же самые бумаги, но один фрагмент был вымаран. В нем говорилось о том, что накануне убийства Земай сообщил персоналу миссии ООН, что, если он будет убит, то убийство станет делом рук Рамуша Харадиная и еще одного человека. Рамуш Харадинай заявил журналистам, что ни он, ни его брат не причастны к убийству Земая.

Юристы, работавшие по делу Земая, уже начали сообщать мне, что ряд свидетелей отказывается давать показания. Даже те свидетели, которые раньше общались с прокурорами и следователями, теперь от своих слов отказываются. В Косово воцарилась атмосфера страха. Насилию подвергались и свидетели, давшие показания, и обычные люди. Разгул преступности и кровной мести заставлял замолчать тех, кто мог и хотел давать показания. Отсутствие реально действующих органов внутренних дел и эффективной программы защиты свидетелей являлись лишь частью проблемы.

В июне 2004 года при условии, что им будут обеспечены меры защиты, дать показания на процессе по делу Лимая согласились двое свидетелей. Когда один из защищаемых свидетелей, которого условно называли В2, шел по улице маленькой косовской деревни Штиме, к нему подошел Башким Бекай. Бекай подстерег свидетеля В2 возле ресторана и обвинил его в том, что тот отправил в тюрьму его дядю, Исака Муслиу. Ссора привлекла внимание прохожих. Свидетель В2 вошел в дом Бекая, и отец Башкима, Бека Бекай извинился за поведение сына. Бека Бекай сказал свидетелю В2, что Муслиу шесть раз звонил им из Гааги и требовал, чтобы они отомстили за его арест.[51]51
  Стр. 13.


[Закрыть]

В начале сентября 2004 года, за два месяца до начала процесса по делу Лимая и других обвиняемых, Бека Бекая обратился к родственнику другого защищаемого свидетеля, В1. Этот свидетель подвергался пыткам и дважды чуть не был убит. Во время резни погиб его отец. Бекай просил передать свидетелю В1 сообщение о том, что Исак Муслиу готов подарить ему землю, если тот откажется от показаний, данных во время следствия. 27 сентября 2004 года Бека Бекай дважды просил родственника свидетеля В1 передать, что он выступает от имени Фатмира Лимая и Исака Муслиу, и что они хотят, чтобы свидетель отказался от своих показаний и срочно вернулся в Косово для переговоров с адвокатами Лимая. 6 октября 2004 года полиция перехватила телефонный разговор, во время которого Бекай просил В1 «приехать и сделать для нас одно заявление… приехать и сказать, что вы ничего не знаете о Фатмире Лимае и Исаке [Муслиу]». Во время этой беседы Бекай признался, что разговаривал с братом Фатмира Лимая, Демиром Лимаем. Бекай просил свидетеля В1 встретиться с адвокатами Лимая и Муслиу в Приштине и уверял, что с ним ничего не случится. Во время другого разговора, перехваченного 13 октября 2004 года, Бекай снова просил свидетеля В1 срочно вернуться в Косово и встретиться с адвокатами и братом Лимая, чтобы сделать заявление об отказе от показаний.

Защищать свидетелей в тех регионах, где не господствует закон, очень сложно. Судебная палата признала Бекая виновным в неподчинении суду, но только по тем случаям, которые были подтверждены телефонными перехватами. Каков был приговор? Четыре месяца тюрьмы. В стране, где сербы когда-то месяцами удерживали албанцев в заключении, а свидетелей по уголовным делам расстреливают прямо на улице, трудно кого-то напугать судебным преследованием. Во время процесса Лимая свидетели обвинения не раз говорили прокурорам о том, что им угрожают. Кому-то присылали письма с угрозами. Другим звонили. Третьи слышали во дворе собственных домов автоматные очереди. Некоторые свидетели сообщали о том, что местные полицейские следят за их домами и детьми. Один человек заметил на лице своей жены красную точку лазерного прицела. Юристы прокурорской службы постоянно ездили в Косово с вооруженной охраной. Они приходили домой к потенциальным свидетелям и пытались убедить их дать показания. Юристы старались уговорить местных лидеров. Они говорили, что, если лидеры сделают шаг вперед, то за ними последуют и остальные, и тогда на их родине воцарится диктатура закона. Но как только один из свидетелей дал показания, его машину обстреляли из автоматов, а потом он сам и его 14-летний сын таинственным образом исчезли. Машина другого свидетеля взлетела на воздух, а сам он лишился ноги. Позже трибуналу удалось перевезти его в третью страну.

13 ноября 2005 года судебная палата оправдала Фатмира Лимая и Исака Муслиу и признала третьего обвиняемого, Харадина Балу, виновным в пытках, жестоком отношении и убийстве. Объясняя оправдание Лимая, судьи заметили, что показания, данные в зале суда рядом бывших членов АОК, вызванных в качестве свидетелей обвинения, разительным образом отличались от их же показаний, данных в ходе следствия. Судьи постановили, что за семь лет, прошедших с момента инцидентов, описываемых в обвинительном заключении, свидетели могли многое забыть. По мнению судей, изменение их показаний было связано с тем, что во время суда им задавали вопросы, которые отличались от вопросов, заданных во время следствия. Судьи отметили также, что некоторые свидетели объяснили расхождение в показаниях. В то же время суд был готов принять возможность того, что ряд расхождений останется без объяснений:

Иногда, принимая во внимание поведение свидетелей и данные ими разъяснения различий, судебной палате ясно, что устные показания некоторых из них были сознательно изменены, и это сделало их менее благоприятными для обвинения, чем раньше. После выслушивания показаний бывших членов АОК у судебной палаты сложилось твердое убеждение в том, что на них явно повлияло сильное чувство причастности к АОК в целом… Похоже, что подавляющая лояльность повлияла на готовность ряда свидетелей сообщить суду правду по определенным вопросам. Невозможно оспаривать то, что понятия чести и другие групповые ценности играют важную роль в жизни свидетелей албанского происхождения в Косово.

В подкрепление своих оценок судьи даже привели выдержку из доклада эксперта:

Албанское представление о чести управляет всеми отношениями, выходящими за границы кровного родства… Солидарность с теми, кто обладает той же «кровью», воспринимается как должное, но верность группе или делу, выходящему за пределы семейных, является ритуальной. Честь понимается как идеальная модель поведения. Честь для мужчины – это способность защитить цельность своей семьи или более широкой референтной группы (клана или политической партии) от нападений извне… [Клятва верности, или besa] требует абсолютной верности и полного подчинения семейным и групповым ценностям в целом. В то же время считается совершенно нормальным убить тех членов группы, которые нарушат этот кодекс чести… Однако… члены группы могут предпочесть [sic!] ненасильственный путь. Реакция на конфликт, оскорбление, предательство или иные нарушения групповых норм зависит от того, как члены группы истолкуют данные факты. Такая реакция может сильно разниться.

Судьи обратили внимание на то, что значительное количество свидетелей просили обеспечить им защиту на суде и проявляли беспокойство за собственную жизнь и жизнь членов своих семей. Тем не менее судебная палата сумела добиться прежних показаний от двух свидетелей, бывших членов АОК, Шукри Буя и Рамадана Бехлули. Оба признали, что Фатмир Лимай на момент совершения преступлений, перечисленных в обвинительном заключении, был командиром. Впрочем, во время суда оба свидетеля заявили, что показания, данные во время предварительных бесед со следователями обвинения, были ошибочными. Оба они на суде утверждали, что Фатмир Лимай принял командование позже того срока, который они назвали на предварительном следствии. Обстоятельства и характер показаний этих людей позволяют предположить, что такая частичная «забывчивость» явилась результатом того, что можно назвать чувством верности свидетелей АОК в целом и Фатмиру Лимаю в частности. В результате оснований для обвинения по данному делу не осталось. Обвинение было вынуждено заявить, что судебная палата не должна доверять показаниям, данным этими свидетелями в суде, а принять их ранние показания, данные во время бесед со следователями обвинения. Судебная палата заявила, что не может быть убеждена в истинности и надежности более ранних показаний, поскольку на суде каждый из двух свидетелей их опроверг. Единственное, чего удалось добиться обвинению, это нейтрализации показаний Шукри Буя и Рамадана Бехлули относительно командной роли Лимая.