Текст книги "Меч теней (ЛП)"

Автор книги: Карин Рита Гастрейх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Дростан, ты можешь подождать в вестибюле, пока я закончу с магом Кори.

Рыцарь ушел.

Когда за ним закрылись тяжелые дубовые двери, Акмаэль повернулся к своему кузену.

– Говори прямо. Сегодня у меня нет терпения на твои загадки.

– Все просто, мой Король. Мы не знаем судьбы маги и поэтому не можем предвидеть, куда вас приведет устройство. Если украшение попадет в середину лагеря Сырнте, мы потеряем Мойсехен одним ударом.

– Я рассматривал эту возможность и подожду, пока наши разведчики оценят ситуацию в Моэне, прежде чем предпринимать какие-либо действия по ее возвращению.

– Пока мы ждем, она может оказаться во власти захватчиков-сырнте. Простите мою самонадеянность, мой Король, но у меня не хватит духу бросить Эолин на такую ​​судьбу, как и у вас, – Кори устремил свой серебристо-зеленый взгляд на Акмаэля. – Пошли меня найти ее.

– Я должен доверить тебе такую ​​задачу?

– Ты уже однажды доверил ее мне, и я тебя не подвел.

– Ты доставил Эолин мятежникам.

– Я поместил ее в самое безопасное место, какое только можно вообразить, под опеку ее брата. Никто больше уделял бы судьбе Эолин более высокий приоритет, чем я. Ты знаешь это, – Кори подошел ближе. – Эолин – ключ к нашему будущему. Ее магия так же важна для этого королевства, как и родословная Вортингена. Ты видел ее в Моэне. Она все еще носит змею на руке?

Кори упомянул о браслете из серебра с выгравированным изображением Дракона, фамильной реликвии клана Восточной Селен.

– Да, – сказал Акмаэль.

– Тогда она одна из нас, одна из моих, и я поклялся защищать ее. Отправь меня в Моэн вместо тебя. Я найду Эолин и доставлю ее в целости и сохранности.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Последствия

– Что это было за существо? – голос Бортена вывел Эолин из задумчивости.

Рыцарь ждал два дня, прежде чем задать этот вопрос. И все же Эолин не чувствовала себя готовой к ответу.

Она отвела взгляд от Мариэль, которая стояла с задранными юбками, крепко обняв руками стройное тело. Тихие воды Тарбы плескались у щиколоток Мариэль. Летнее небо светилось глубоким сапфировым оттенком, который при любых других обстоятельствах вселил бы радость в девичье сердце. И все же Мариэль не улыбнулась и не шевельнулась, за исключением легкого покачивания тела в такт качающимся камышам.

– Я беспокоюсь о ней, – сказала Эолин. – Она не сказала ни слова с тех пор, как мы развеяли их прах.

Они сожгли тела Сирены и Делрика в соответствии со старыми обрядами: на костре из бука, чтобы сохранить старое, из ольхи, чтобы защитить новое, и из ясеня, чтобы обрести мудрость во времена утраты. Когда Эолин возвысила голос, чтобы оплакать их кончину, дым черными клубами закружился к небу и угольной дымкой поплыл над краем Южного Леса.

Я пою об уходе этой ведьмы, этого воина.

Мудрые и красивые друзья

Принесли радость в наши дни и смех в наши ночи…

– Эолин, – Бортен положил руку ей на плечо. – Ответь на мой вопрос.

Она разглядывала его лицо, силу в ясных голубых глазах. Его прикосновение разожгло внутри тупую боль, страстное желание оказаться в его объятиях и никогда больше не выходить наружу.

Тем не менее, каждый раз, когда она смотрела на Бортена, ей казалось, что она ищет кого-то другого.

– Я не уверена, – сказала она. – Если бы я знала, я бы уже поговорила с тобой об этом, – ее горло сжалось. Она кашлянула и позвала ученицу. – Мариэль, подойди! Мы и так задержались.

Какое-то мгновение девушка не подавала признаков того, что услышала. Затем она вышла из воды, взяла сапоги и подошла к крутому берегу, чтобы присоединиться к ним. Ее походка была тяжелой, а взгляд пустым.

Эолин обвила рукой талию Мариэль и нежно обняла ее.

– У нас осталось всего полдня пути, – сказала она с тихим ободрением. – Тогда мы снова будем дома, будем есть суп Ренаты и хлеб Адианы, играть в игры с девочками, спать в своих кроватях.

Эолин коснулась подбородка своей ученицы. Мариэль ответила неуверенной улыбкой, хотя ее глаза по-прежнему были затуманены печалью.

– Мне нужно, чтобы ты была сильной ради молодых, Мариэль, – продолжила Эолин. – Это будут трудные новости для всех.

Девушка кивнула, но ее плечи поникли.

Обеспокоенная, Эолин прикусила губу и отвернулась.

– Возможно, мы могли бы немного пройтись, дать лошадям отдохнуть и насладиться этим прекрасным днем. Что скажете, сэр Бортен?

Его хмурый вид делал любой ответ ненужным. Бортен хотел, чтобы они как можно скорее вернулись в школу. Хотя Эолин разделяла его чувство безотлагательности, она также видела, что Мариэль нельзя торопить. Девочке нужно было время, свежий воздух, теплые дни и тихие ночи.

Больше всего ей нужны были тихие ночи.

– Есть вещи, которые мы с вами должны обсудить, сэр Бортен, – настаивала Эолин. – Будет легче, если мы пойдем пешком.

Это, казалось, успокоило рыцаря, хотя его кивок был сдержанным.

Ведя лошадей за поводья, они снова двинулись вниз по реке. Эолин шла рядом с сэром Бортеном, а Мариэль отставала.

– Это чудовище в Южном лесу… – сердце Эолин сжалось, и голос подвел ее. Она жаждала поделиться своими страхами и сомнениями, но каждый раз, когда она делала вдох, чтобы рассказать о нападении, какая-то необъяснимая сила заставляла ее замолчать. Она сделала паузу, соединила свой дух с землей и попробовала снова. – Я видела это раньше или что-то очень похожее, когда Церемонд изгнал мой дух в Подземный мир. Я считаю, что это был демон Наэтер.

Долгое время Бортен не отвечал. Их шаги стучали по траве в сопровождении ритмичного топота лошадей. Свежий ветер дул по холмистой местности, заглушая песни певчих птиц и дроздов.

– Я кое-что знаю об этих легендах, – сказал Бортен. – Это имело бы смысл. Монстр забрал у Сирены ее сердце.

– Но это не имеет смысла, сэр Бортен! Демоны Наэтер были заперты в Преисподней, изгнаны на все времена. Как он мог сбежать, и почему он был в Южном лесу? Насколько мне известно, проклятие Ахмад-дура было снято только один раз, когда оно было наложено на меня. Акмаэль… То есть Король смог вернуть меня, потому что прошло очень мало времени, а мое тело все еще было неповрежденным. У моего духа был дом, куда он мог вернуться. У Наэтерских Демонов не осталось земных тел. Даже если бы они это сделали, эти сосуды были бы на другом конце королевства, в Пустошах Фэрнворна. Не здесь, в Моэне.

– Этот зверь не был сделан из плоти и крови. Ты видела, как наши мечи прошли сквозь него. Только оружие галийских колдунов смогло разрезать его, – он кивнул в сторону Кел’Бару, теперь висевшего на его поясе.

Эолин потерла лоб, беспокоясь о том, что у нее были все части, необходимые для решения этой головоломки, если только она сможет расставить их в правильном порядке. Остановившись, она закрыла глаза и сосредоточилась на темноте внутри.

– Кори, – звук его имени на ее губах удивил ее. – Кори может знать.

– Маг Восточной Селен? Почему?

Действительно, почему? Эолин ускорила шаг, словно каждый шаг мог приблизить ее к ответу.

– Что-то, что он сказал однажды. Если бы я только мог вспомнить…

Бортен остановился как вкопанный, устремив взгляд на горизонт. Он помрачнел.

– Что такое? – спросила она, следя за направлением его взгляда.

Две темные линии извивались на фоне неба, одна на западе, а другая дальше на севере, словно чья-то огромная рука провела водянистыми чернилами линию от земли к небу.

– Моэн, – пробормотал Бортен, – и Экелар.

Во вспышке ужаса Эолин бросила поводья и побежала, тяжело стуча ногами по земле, пока не достигла вершины следующего холма, где она встала, затаив дыхание, одной рукой прикрывая глаза от яркого солнца, пытаясь увидеть то, что скрывало расстояние.

Бортен подошел к ней.

– Горят? – недоверчиво сказала она. – Оба из них? Как это может быть? Боги… дети!

Магия прошла через Эолин, когда она призвала облик Ястреба.

– Что ты делаешь? – спросил Бортен, но она уже покинула его, взмыв высоко к небесам. – Эолин, остановись!

Она завопила, поймав восходящий поток, оставила его фигуру позади. Ландшафт превратился в широкую холмистую равнину золотисто-зеленого цвета, темные участки леса спрятались в неглубоких оврагах, а Тарба серебристой лентой вилась между невысокими холмами.

С пульсацией ветра под крыльями Эолин повернула на запад, в сторону школы. Наконец, она появилась в поле зрения, и ее худшие опасения сбылись.

Эолин приземлилась на западной стене, удерживая облик Ястреба, слишком ошеломленная, чтобы думать не о сгоревших корпусах внизу. Она взъерошила перья, взмахнула крыльями и снова села, беспокойная и неуверенная, взгляд метался между почерневшими каменными руинами, которые когда-то были кухней, гербарием, кабинетом, ее покоями. Из нее вырвался пронзительный крик, повторяющийся отрывистыми нотами, пока мучительное горе безжалостно билось в ее груди.

Неужели это все, что осталось после многих лет труда и жизни надежд? Было ли это наградой богов за многочисленные жертвы ее сердца?

Взмахом своих могучих крыльев Эолин взмыла вверх и обогнула комплекс, ища какие-нибудь признаки Адианы, Ренаты или девочек, но место было безлюдным. Сады, лекарства, книги – все ее величайшие сокровища превратились в пепел.

Взмах черных крыльев привлек ее взгляд к югу, предупредив ее о стае воронов за ближайшим хребтом. Эолин полетела к ним. В их центре она увидела покинутый труп, отблеск ткани, окрашенной в темно-синий цвет, цвет Средней Маги.

Она с криком бросилась на воронов, расправив крылья и выпустив когти, впивалась в их черные глаза и щелкала на их острые клювы. Через несколько мгновений меньшие птицы разлетелись, шипя от ярости, но уважая ее господство. Когда они отступили, она приняла человеческий облик и, дрожа, опустилась на колени рядом с тем, что осталось от Ренаты.

Голова маги исчезла. Ее кишечник был разорван, опустошен за ночь падальщиками. Остальные ее разорванные останки растерзали вороны.

– О, моя дорогая, милая сестра, – Эолин закрыла лицо и заплакала.

Солнце продолжало медленно двигаться по дуге к западному небу. Вороны нетерпеливо каркали в нескольких шагах от нее. Эолин подняла лицо к ветру, судорожно вдохнула и вытерла слезы со щек, хотя они еще не переставали течь.

Трава шептала: Тебе нельзя оставаться.

Бортена сойдет с ума от беспокойства и ярости. Даже сейчас он мог мчаться к школе, а Мариэль тащилась за ним. Она должна была остановить их, пока они не подошли слишком близко, потому что тот, кто это сделал, мог все еще бродить по холмам.

– Эй, ты!

Эолин подпрыгнула и вскочила на ноги. Приближались трое солдат, один пеший с натянутым луком, остальные – верхом сзади. Они были слишком далеко, чтобы можно было разглядеть их лица, но Эолин могла видеть их цвета. Это были не королевские солдаты.

– Какое у тебя здесь дело? – крикнул один из них.

Эолин сделала несколько шагов назад.

– Ответь мне!

Она повернулась и побежала.

Мимо нее просвистела стрела, и она прыгнула вперед, приняв форму Волка, и перепрыгнула через холм так быстро, как только могли ее четыре лапы. Ее преследовали крики, сопровождаемые ржанием и гарцеванием лошадей. Паника сковывала ее. Она не смела оглянуться.

Уже утомленная горем и бегством, Эолин не знала, как долго она сможет удерживать облик Волка. Еще одна стрела пролетела мимо, задев ее спину жаром. Она взвизгнула и пустилась в отчаянный бег, уклоняясь от стрел, следуя по ущельям, надеясь, что холмы скроют путь ее отступления, низко опустив голову и хвост, пока ее преследователи рассыпались веером позади нее. Дыхание было прерывистым, язык свисал с подбородка. Мышцы болели при каждом движении.

Внезапно ее нос уловил перечно-зеленый запах леса. Подняв голову, Эолин заметила небольшой участок леса между двумя холмами. Она рванулась к укрытию и врезалась в кусты, колючие ветки царапали ее бока, когда она искала убежища в зыбких тенях кустов.

Оказавшись внутри, она низко пригнулась и замерла, вглядываясь сквозь густые ветви, напрягая каждый мускул. Она услышала грохот лошадей, прежде чем увидела, как они проносятся мимо разноцветным пятном. Листья шуршали за ними. Когда стук копыт стих, Эолин поползла дальше в лес, ползла по земле, пока колючие кусты не уступили место открытому подлеску.

Она встала и отряхнула мех.

Каждый вдох обжигал легкие, боль пронзала переднюю лапу. Прихрамывая, она прошла к широкому стволу старого бука, в изнеможении села у его основания.

Кровь бурлила в ее венах. Ее животу было жарко на прохладной грязи. Она оперлась мордой на лапы, с открытыми глазами и настороженными ушами, всем сердцем опасаясь, что солдаты вернутся раньше, чем она сможет восстановить свои силы.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Великая цель

Эолин нашла Бортена и Мариэль там, где она их оставила, на берегу Тарбы. Мариэль сидела с мрачным лицом и молчала. Бортен беспокойно ходил взад-вперед, держа руку на рукояти меча, осматривая западный горизонт.

Она спикировала, как Ястреб, ее полет больше походил на падение, чем на правильное приземление. Мышцы ее груди и спины горели от усталости. Ее ноги не выдержали ее веса, а пернатый живот с глухим стуком ударился о землю, вызвав крик из ее горла.

Используя оставшиеся силы, она вернула себе человеческий облик и, тяжело дыша, лежала на траве, волосы были распущены и падали на плечи рваными локонами, а запястье пульсировало от травмы, которую она получила, будучи Волком.

Выругавшись, Бортен подошел, схватил ее за руку и поставил на ноги. Эолин вскрикнула от боли, ее тело сопротивлялось внезапному движению, но рыцарь не обратил на это внимания. Он оттащил ее от Мариэль, его широкий шаг был безразличен к неловкому спотыканию Эолин, когда она изо всех сил пыталась не отставать.

Наконец Бортен отпустил Эолин резким толчком, от которого она упала к его ногам.

– Если ты когда-нибудь снова так сбежишь, клянусь богами, я сам тебя убью!

Эолин подняла руку, чтобы отразить его гнев.

– Простите, сэр Бортен. Я не подумала.

– Не подумала, – его лицо было красным от ярости, вены вздулись на шее. – Тебе лучше научиться думать, Мага Эолин, или твой дурацкий порыв станет смертью для всех нас.

Она кивнула, не в силах найти в себе силы для новых слов. Земля качалась под ней, как разъяренная река. Ее плечи поникли, желудок сильно сжался, и она изрыгнула желчь на траву. Задыхаясь, она отползла от лужи рвоты, села без сил на пятки и закрыла лицо руками.

– Все пропало, – простонала она. – Все. Кухня, спальня, конюшня, гербарий, мой кабинет. Все сгорело дотла. Рената мертва. Адиана и девочки исчезли.

Бортен шагал перед ней, тяжело ступая ногами по траве. Через мгновение он остановился и сделал долгий выдох. Встав на колени рядом с ней, он предложил фляжку с водой, которую она использовала, чтобы выполоскать желчь изо рта.

– А Моэн? – спросил он, его голос стал мягче.

– Я не ходила в Моэн, – она выдавила слабую улыбку. – Я глупа, но не настолько.

Выражение лица Бортена смягчилось. Он потянулся вперед, убрал несколько непослушных прядей с ее лица и смахнул слезу с ее щеки.

– Есть какие-нибудь указания на то, кто это сделал?

Эолин кивнула, ее сердце погрузилось в уныние.

– Я видела их цвета, бордовое пламя на фоне песочного цвета поля. Они – воины из Сырнте.

– Сырнте? – Бортен нахмурился. – Как? Им нужно было пройти через Антарию и Рёнфин, прежде чем пересечь Селкинсен, где они встретились бы с Королём-Магом. Мы должны были, по крайней мере, услышать об этом вторжении задолго до их прибытия.

Эолин покачала головой.

– Есть еще один способ. Старый маршрут, пролегающий вдоль северо-западного склона Параменских гор.

– Я никогда не слышал о такой дороге, – с сомнением сказал Бортен. – Откуда ты о ней знаешь?

– Эрнан хотел, чтобы я бежала так вместе с его союзниками-сырнте на случай, если его восстание провалится.

Бортен изучал ее, любопытство мерцало в его глазах.

– Восстание твоего брата провалилось. Почему же ты не бежала с его союзниками?

Кровь снова прилила к ее щекам, и полуденное солнце согрело ее кожу.

– Потому что, как вы хорошо знаете, сэр Бортен, я редко склонна слушать солдат.

Он закатил глаза и отвел взгляд. Ухмылка расплылась на его лице. Бортен встал и протянул руку, чтобы помочь Эолин встать.

Она встала на ноги и стряхнула землю с юбки. Все еще испытывая головокружение и тошноту, Эолин схватила Бортена за руку, и они направились обратно к Мариэль.

– Я проигнорировала желание моего брата, потому что мое место здесь, среди наших людей, – сказала она. – Когда я получила посох Высшей Маги, я пообещала Дракону, что восстановлю традицию маг в Мойсехене. Я не смогла бы справиться с этой задачей, если бы жила по другую сторону гор Парамен. Я бы никогда не сбежала из этого королевства, даже если бы это означало смерть на костре, – она остановилась и поднесла пальцы к губам. – Бортен, мы должны выяснить, что случилось с Адианой и девочками.

Он покачал головой.

– Слишком поздно для тех, кто остался в Экеларе. Даже если Адиану и девочек забрали живыми, они, скорее всего, уже мертвы. В лучшем случае их пытали, но мы уже не сможем им помочь.

– Вы предлагаете нам оставить их судьбу на усмотрение этих мародеров?

Бортен повернулся к ней лицом и положил руки ей на плечи.

– Их судьбы уже решены. Нас всего двое, ты и я, а нашей подопечной является молодая и растерянная девушка. Нам нужно думать о собственном выживании. Мы ничем не можем помочь госпоже Адиане или твоим ученицам.

Она недоверчиво уставилась на него.

– Как вы можете ожидать, что я…?

– Наша задача теперь более велика. Эолин, если ты послушаешь меня только раз в жизни, то пусть это будет именно в этот момент. Ты должна сбежать из Моэна и сообщить об этом королю.

– Что ж, я могу немедленно сообщить королю. Все, что мне нужно сделать, это… – ее рука инстинктивно потянулась к груди, где она так долго носила дар Акмаэля близко к сердцу. – Гемена, – прошептала она. Вся надежда, оставшаяся для ее учениц, рассыпалась в прах.

– Что Гемена? – спросил Бортен.

– Я дала ей устройство, прежде чем мы ушли, амулет, созданный королевой Брианой, который позволил бы ей прийти к нам в любой момент. Ничто не удержало бы ее от его использования. Ничего, кроме самой смерти.

Последовавшая тишина была долгой и мрачной. Ветер сильно дул по холмистой равнине, трепал складки юбки Эолин, трепал ее распущенные волосы. Высоко над головой белые облака гнались друг за другом на восток.

– Скажи мне, что я ошибаюсь, – Эолин вглядывалась в лицо Бортена, ее сердце готово было разбиться под тяжестью ее горя. – Скажи мне, что Гемена, по крайней мере, может быть еще жива.

– Те люди, которые захватили Моэн, устремятся к перевалу Эрунден, – сказал Бортен. – Они возьмут контроль над перевалом и убьют или прогонят любого простолюдина на пути. Могут пройти дни, прежде чем торговцы Римсавена поймут, что повозки с волами больше не прибывают из Моэна. Даже если они немедленно пошлют сообщение королю, пройдет еще как минимум два дня, прежде чем их скорейший посланник достигнет Города. К тому времени Сырнте вполне может собрать армию в долине под перевалом.

Эолин осознала весь ужас их положения.

– Ты думаешь, они хотят захватить все королевство.

– Они взломали этот древний проход не для того, чтобы совершить набег на горстку крестьян и вернуться домой. Моэн – всего лишь ступенька к драгоценным рудникам Селкинсен, железным холмам Мойсехена, колодцам магии, берущим начало в Восточной Селен.

– Значит, мы снова на войне, – сказала она, едва веря своим словам.

– Ты должна улететь, Эолин.

– Улететь?

– Как ты сделала сейчас. Как ястреб или орел. Отправляйся в Королевский город и предупреди короля.

– Это не так просто. Изменение формы требует большого количества магии. Я не могу поддерживать иллюзию так долго.

– А твой посох? Ты можешь летать на нем, как это делают Высшие Маги?

– Да, – она ответила задумчивым кивком. – Но мне придется лететь ночью, и даже тогда это может быть опасно. Сырнте может обнаружить мою ауру в темноте.

– Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до перевала, если мы полетим?

– Около дня. Скорее ночь. Два, самое большее. Но, Бортен, я не могу взять с собой ни тебя, ни Мариэль, – слова казались заусенцами на ее языке. – Мой посох понесет только меня.

Его лицо помрачнело. Он отошел от нее на несколько шагов и остановился, положив руку на рукоять меча, не сводя глаз с клубящихся облаков.

Через мгновение Эолин подошла и нерешительно положила руку ему на плечо.

– Я не хочу оставлять ни одного из вас здесь, – сказала она, – не с этой армией и этими существами, скрывающимися вокруг. Мариэль – единственная ученица, которая у меня осталась. Ее жизнь принадлежит мне. А ты… – комок подступил к горлу. Она моргнула и отвела взгляд. – Я не улечу, пока ты не скажешь мне, что нет лучшего пути.

Бортен глубоко вздохнул и искоса взглянул на нее.

– Вряд ли ты можешь превратить нас обоих в сов, чтобы мы могли лететь рядом?

Она покачала головой.

– Или в мышей и взять нас с собой в кармане? – на его губах играла слабая улыбка.

– Нет, сэр Бортен. Мариэль не в состоянии менять форму, а ты слишком мало знаешь язык растений и животных. Если я превращу любого из вас в другое существо, я потеряю вас в их мире.

– Ясно, – он разглядывал ее мгновение. – Я не могу позволить тебе пересечь провинцию в одиночку и без защиты.

– Пройдет всего одна ночь, может, две, прежде чем я доберусь до границы.

– Это не имеет значения. Я не потерплю никакой неопределенности относительно того, сбежала ли ты живой. Мы вместе отправимся к западному рукаву гор Тэшель и найдем место к югу от перевала, откуда ты сможешь безопасно добраться до Селкинсен.

Она кивнула, разрываясь между безотлагательностью, сковывавшей ее дух, и облегчением от того, что она может рассчитывать на Бортена еще несколько драгоценных дней.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Дочь купца

Когда Мехнес сел за ужин со своими офицерами, он послал за Адианой, чтобы она могла сыграть с музыкантами, которых он привел из Эк'Налама.

Один из них, по имени Калил, темнокожий молодой человек, родом из южных пределов империи Сырнте, поднялся на ноги, когда Адиана вошла в сопровождении стражников. Сила его изумления поразила Мехнеса, как грубый ветер бури в пустыне.

Умея скрывать свои мысли от магии Сырнте, музыкант подавил впечатление от появления Адианы глубоко в своем духе, прежде чем лорд Сырнте смог уловить его с ясностью. Однако воспоминания Адианы о Калиле высыпались, как драгоценности из кошелька торговца. Мехнес собирал их по одному и с большим любопытством осматривал каждого.

Так он узнал, что Адиана познакомилась с Калилом несколько лет назад, когда музыкант из Сырнте последовал за Ришоной и Тамиром в самое сердце Мойсехена. Ее воспоминания о нем были тревожными своей яркостью, полными смеха и песен. Эти двое создали прочную связь взаимного восхищения, хотя, к счастью, не было никаких признаков романтики.

Тем не менее, сжатые губы Калила и решительные усилия, которые он приложил, чтобы не задерживать взгляд на синяках Адианы, были достаточными, чтобы вызвать беспокойство у Мехнеса. Годы, проведенные в компании музыкантов, научили его тому, как работало их сердце – иррационально в побуждениях, непредсказуемо в поступках. Через несколько мгновений нити возможного будущего Калила соединились в сознании Мехнеса, заставив его нахмуриться. Ему не нравилась мысль приговорить своего лучшего композитора к жалкой смерти из-за какого-то глупого подвига.

Мехнес решил поговорить с Калилом об Адиане, прежде чем разрешить им снова встретиться.

Музыка не разочаровала, живо сопровождая шутки его офицеров. Ближе к концу последнего блюда скорбные звуки флейты вызвали мелодию «Ихм махлид», классическую балладу о любви и утрате сырнте. Голос Калила стал звучным и печальным; аккомпанемент Адианы на гуслях был страстным, безупречным.

Она понимала эту песню, осознал Мехнес, и играла ее раньше.

Ему стало интересно, каким еще балладам Сырнте научил ее Калил.

Под чарами представления его люди замолчали. Руки лежали у чашек. Взгляды устремились к личным мыслям, пока только звук сладкого томления не наполнил палатку. Через мгновение после того, как были сыграны последние аккорды, офицеры разразились бурными аплодисментами.

Разговор закончился, и час стал поздним, Мехнес отослал их всех прочь.

Всех, кроме Адианы.

Она отложила гусли и осталась сидеть на стуле, выпрямив спину и сложив руки на коленях, отказываясь встречаться с его взглядом.

Это небольшое неповиновение позабавило Мехнеса. Он налил себе вина и пододвинул стул, чтобы сесть перед ней.

– Ты хорошо сыграла со своим старым другом Калилом.

Она посмотрела на него, пораженная.

– Он рассказал вам о Круге?

– Он мне ничего не сказал. Он не знал, что ты в моих руках, до сегодняшнего вечера. Но у меня есть способы узнать, Адиана. Дар Сафиры был дан мне, когда я был мальчиком. Это позволяет мне видеть мысли, желания, воспоминания и будущее тех, с кем я установил тесную связь.

– Вы заглянули в его мысли?

– Я заглянул в твои.

«Какая красивая бледность на ее коже, когда страх захлестнул ее грудь».

– Между нами нет никакой связи, – сказала она.

– В этом ты ошибаешься. Я сломал твой дух и сделал его своим.

– Я не сломлена.

– Ты не готова принять свою новую жизнь; это другое дело. Но теперь я могу заглянуть в твое сердце. Я знаю, что ты хочешь сделать и что ты, вероятно, сделаешь, пытаясь избежать неизбежного. Теперь твое место со мной, Адиана. Тебе лучше с нетерпением ждать своего будущего и забыть о прошлом. В конце концов, есть участи и похуже, чем быть любимым музыкантом принца Сырнте.

Он встал и подошел к ней, провел пальцами по ее мягким, как перышко, волосам. Достав ткань из темного шелка, он завязал ей глаза и закрепил ткань узлом.

– Играй для меня.

Она взяла лютню, которую он дал ей, и сыграла простую мелодию, но умело.

Мехнес был этому рад. Ему нужен был способ покалечить ее – предотвратить любую попытку побега – без ущерба для ее красоты, грации или таланта. Ослепление могло быть простым решением. Несколько капель яда полуночной наджи, и ее мир погрузится во тьму. Хотя это могло испортить ошеломляющий цвет ее глаз, такой жертвы Мехнес предпочел бы избежать. Утром он посоветуется со своим врачом Хореми по этому поводу.

Адиана закончила песню, отложила инструмент и попыталась снять повязку с глаз.

Мехнес остановил ее руку.

– Нет.

Она напряглась, когда он сжал ее нежные пальцы. Ее неподвижность напомнила ему раков-отшельников на берегах Антарии, прячущихся от солнца в своих разноцветных панцирях. Сын рыбака показал ему, как выманивать их, дуя, пока их колючие передние лапы и выпуклые глаза не раскрывались, как хитиновые цветы.

Интересно, расцвела бы Адиана так же от одного теплого вдоха?

Он прижал ее пальцы к своим губам, разглядывая движение ее груди. Ее дыхание участилось, когда он поцеловал ее ладонь, и замерло, когда он попробовал атласно-гладкую кожу ее запястья.

Со сдавленным всхлипом она отстранилась, спотыкаясь, нащупывая повязку на глазах. Она успела сорвать ее, не дойдя до стола, где осела с пепельным лицом, схватившись рукой за живот.

– Пожалуйста, – выдохнула она, – отпустите меня к детям.

Он подошел с примирительным тоном, раскинув руки в жесте умиротворения.

– Я думал, мы договорились, Адиана. Ты должна понравиться мне и всем моим людям, чтобы я освободил твоих девочек.

Она отдышалась и расправила плечи, встретив его взгляд ясными голубыми глазами.

– Тогда позволь мне увидеть их освобожденными.

– Увидишь, – сказал он, заметив, как она тайком потянулась за ножом. – Завтра, когда прибудет Сан’иломан, они будут переданы ей.

– От одного тюремщика к другому? Это не свобода.

– Что может быть большей свободой для ребенка, чем быть подопечным королевы?

– Они не подопечные, они должны были стать магами. Свободные женщины, ни с кем не связанные, живущие в традициях Эйтны и Карадока.

Мехнес усмехнулся. Неудивительно, что Кедехен покончил с женщинами-магами и всеми их союзниками. Ни один король в здравом уме не потерпит такой чепухи.

– Кто сказал, что они не будут учиться магии у Сан’иломан? Эти девочки просто меняют одного учителя на другого и поднимают свое положение. Мало того, что их новая хозяйка более богатая, у нее гораздо больше шансов выжить в этой войне.

Адиана бросилась на него, лезвие сверкнуло в свете факела.

Мехнес с легкостью поймал ее, вырвав нож из ее руки и резко развернув ее к столу. Тарелки и чашки зазвенели, когда она с резким криком ударилась о поверхность. Остановив ее одной рукой, он отвлекся на неспешное исследование изгиба ее спины и ягодиц.

Запах ее страха добавлял к аромату летних ветров и диких роз провокационную пикантность. Мехнес крепко прижался к ней, чтобы она почувствовала угрозу его мужественности сквозь неэффективный щит своих красновато-коричневых юбок.

– Я не хочу больше насилия между нами, – тихо сказал он. – Ты понимаешь?

Она ответила угрюмым молчанием, которое он решил принять за согласие.

– Встань, – он освободил ее.

Адиана отползла от стола. Кусочки еды прилипли к ее льняным волосам, а вино испачкало платье. В ее глазах тлела ненависть, но Мехнеса это не тревожило. Он увидел искру ее желания, когда ласкал ее пальцы своими губами, прежде чем она убежала от этого момента истины и похоронила его под чувством послушного отвращения. Он намеревался взять эту искру и раздуть ее до ненасытного пламени.

– Завтра тебя вымоют и переоденут в чистое, – сказал он. – Ты должна встретиться с Сан'иломан. Ты узнала Калила, узнаешь и свою новую королеву. Ты знала ее когда-то, как артистку по имени Ришона.

– Ришона? – Адиана нахмурилась. – Сестра Тамира, Ришона? Она королева Сырнте?

– И Мойсехена.

– И она все это позволяет? – Адиана раскрыла ладонь и низко взмахнула рукой. В ее тоне было такое искреннее замешательство, что Мехнес не мог не улыбнуться.

– Разрешает и приказывает.

– Если она намерена закончить то, что начал Эрнан, в этом нет необходимости. Мы живем в мире с Королем-Магом; маги возвращаются в Мойсехен.

– Сан’иломан – дочь Фериэна, третьего сына Уриэля. Она королева Мойсехена по праву рождения и пришла за своей короной.

Мехнес дал Адиане несколько мгновений, чтобы переварить его слова.

– Я должна поговорить с ней, – пробормотала она.

– Если попытаешься, это будет твоей смертью. Ее стражи быстры и безжалостны. Любое действие в ее присутствии, нарушающее протокол, будет встречено их клинками. Предупреждаю тебя, Адиана: не обращайся к ней напрямую. Если она заговорит с тобой, ты можешь ответить, но не встречайся с ней взглядом. И, боги, которым ты поклоняешься, никогда не пытайся прикоснуться к ней.

– Она меня узнает, – голос Адианы был решительным, ее взгляд твердым, как озеро в безветренный день. – Она вспомнит нашу дружбу.