Текст книги "Меч теней (ЛП)"

Автор книги: Карин Рита Гастрейх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Карин Рита Гастрейх

Меч теней

(Серебряная паутина – 2)

Перевод: Kuromiya Ren

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Кел’Бару

Акмаэль обнажил Кел'Бару, позволив длинному серебряному клинку отразить ярко-красное сияние восходящего солнца. Ветер наполнял скалы и расщелины темным шепотом тревожных снов. Далеко внизу река Тарба с ревом протекала через узкий каньон, вдоль которого был проложен перевал Эрунден, ухабистая дорога, опасно виляющая по крутым спускам, подходящая для мулов, но совершенно неудобная для его королевской процессии.

– Мой король, – сэр Дростан подошел и остановился на почтительном расстоянии. – Наши приготовления завершены. Мы отправляемся по вашему приказу.

Акмаэль кивнул. Несмотря на массивное телосложение, у Дростана уже был заметен возраст в морщинах вокруг глаз. Седина была в его рыжей бороде.

– Что ты знаешь об этом месте? – спросил Акмаэль. – Людях, которые его построили?

Они разбили лагерь среди фундамента старой крепости. Густые заросли ежевики задушили пересекающиеся каменные тропы. Единственная башня круто наклонялась к ущелью внизу, камень ее арочного дверного проема был ослаблен трещиной в сердце.

– Судя по мастерству, я бы сказал, что башня была построена первыми королями Вортингена, возможно, во время завоевания Моэна, – сказал Дростан. – Или даже раньше, в великих битвах с Народом Грома. Какова бы ни была ее история, она давно забыта.

Порывы ветра усилились, и Кел'Бару ответил необычным гулом, ярким тоном, наслоившимся на его типично скорбную интонацию.

Эолин, – бормотал он. – Эолин, Эолин, Эолин.

Дростан приподнял бровь.

– Кажется, меч знает свою судьбу.

Акмаэль нахмурился и покачал головой. В течение многих лет он безуспешно пытался разгадать песню Кел’Бару. Он никогда не сталкивался с таким оружием, с мечом, которого не мог понять.

– Даже маг не может заглянуть в будущее. Как тогда может оружие? Нет, я не верю, что Кел’Бару подозревает, куда мы направляемся. Он только повторяет имя Эолин, как и с того момента, как они были разлучены.

«Как эхо моего сердца».

– Мага Эолин не захочет этот меч, – тихо сказал Дростан.

– Это было оружие ее брата.

– Потому и не захочет.

– Это единственный меч, который когда-либо говорил с ней, – сказал Акмаэль. – Он принадлежит Эолин, хотя я давно пытался убедить его в обратном.

– Мага Эолин не заинтересована в орудиях смерти. Даже если бы была, это галийский меч, наполненный странным волшебством. Такому оружию нет места в наших традициях. Они непредсказуемы. Подозрительны. Если оставить его с магой, это может привести к неизвестным опасностям.

Акмаэль вложил оружие в ножны. Он долго обдумывал этот вопрос и не собирался переубеждать.

– Этот меч – ее наследство. Что с этим делать, будет ее решением.

Они спустились по склону к толпе леди в мантиях, рыцарей в доспехах и внимательных слуг. Знамена Вортингена развевались над головой, серебряные драконы танцевали на фоне пурпурной ночи. Среди них ждала королева Тэсара, бледная и стройная, как летняя лилия. Она приветствовала Акмаэля милостивой улыбкой и глубоким реверансом. Вместе они сели на лошадей и погнали процессию вперед, спускаясь с Хребта Фаэлона на высокие, продуваемые ветрами равнины Моэна.

Три дня они ехали по неровным ландшафтам. Деревни были просто скоплениями земляных домов, люди были скромны в одежде и внешности. Возделанные поля казались беспорядочно разбросанными по холмистой местности. Пшеница и чечевица росли среди разбросанных саженцев, словно в постоянной борьбе с постоянно наступающим лесом. Олени паслись среди овец. Свиньи и куры перебегали дорогу, крича и визжа. Собаки набрасывались на лошадей. Босоногие дети смотрели широко раскрытыми глазами на членов королевской семьи.

Тэсара сморщила нос.

– Это неухоженное место. Дикое и очень неприветливое.

Ее неудовольствие отвлекло Акмаэля от мыслей, которые снова обратились к Эолин.

– В этом есть определенная красота, – Акмаэль ответил скорее из вежливости, чем из реального желания вовлечь Тэсару в разговор. – Необузданный дух, напоминающий Восточный Селен.

– Все потрепанное, – ответила она. – И грязное.

Он посмотрел на свою юную королеву, ее маленький подбородок был высоко поднят, ее пшеничные волосы были убраны под тонкой вуалью и украшенной драгоценностями шапочкой.

Заметив его взгляд, Тэсара тонко улыбнулась Акмаэлю.

Он ничего не сказал и отвернулся.

Наконец, показался город Моэн, низко пригнувшийся над мрачными холмами. С крепостных валов зазвучали рога, и трубы Акмаэля ответили тем же.

У ворот собралась толпа, простолюдины свободно смешивались со знатью. Дети бросали полевые цветы. Крестьяне пели и водили хороводы. Прием был душевным, хотя и импровизированным. Когда Акмаэль и его свита приблизились к полуразрушенным башням, лорд Фелтон, дородный старик с седой бородой, отделился от толпы.

– Хвала богам! – закричал Фелтон, опираясь на прочную трость. – Наш король прибыл! Да здравствует король! Да здравствует король Акмаэль!

Люди повторили призыв Фелтона, и Акмаэль спешился, чтобы поприветствовать их. Фелтон сердечно обнял короля, не в силах сдержать волнение. Прошли поколения с тех пор, как король Мойсехена посещал скромную провинцию Моэна.

Глава подозвал свою семью и представил их Акмаэлю одну за другой. По мере того как список родственников Фелтона удлинялся за счет племянниц, племянников и внуков, Акмаэль отвлекся на движение в толпе, похожее на полоску света, проскальзывающую сквозь полог леса.

Эолин.

Его сердце подпрыгнуло, когда она появилась в поле зрения.

Мага мало изменилась за те годы, что они не виделись. Темно-рыжие кудри ниспадали ей на плечи, освежая демонстрацию чувственности среди стольких головных уборов и вуалей. Ее бордовое платье подчеркивало изящный изгиб ее груди; пояс, расшитый изумрудными листьями, украшал ее талию. Она держала посох из полированного дуба и хрусталя. Улыбка засияла в ее темных глазах, когда они встретились с его, открытое выражение радости и дружбы.

– Мой король, – королева Тэсара коснулась его локтя, ее голос слегка дрожал.

Акмаэль повернулся, словно очнувшись ото сна.

Несмотря на царственную осанку Тэсары, усталость от их путешествия отражалась в ее застывших плечах и осунувшемся лице. Она сделала знак своей фрейлине Соне, которая вынесла принцессу Элиасару. Королева взяла румяного младенца, и Акмаэль показал их лорду Фелтону и его семье.

Пока они шумели из-за красоты и здоровья Элиасары, Акмаэль еще раз украдкой взглянул на Эолин, но мага уже исчезла. К разочарованию Акмаэля, она не подошла к столу Фелтона на ужин. Он хотел спросить о ней, но решил, что лучше промолчать.

«Я ждал три долгих года, чтобы увидеть ее снова. Я могу подождать еще одну ночь».

* * *

– Они идут! – Гемена ворвалась в кухонную дверь с растрепанными пепельно-каштановыми волосами и возбужденными глазами.

Рената крепко схватила девушку за руку, на ее лице с крючковатым носом отразилась свирепая хмурость.

– Ребенок! Разве ты не можешь выглядеть прилично хотя бы один час в этот день?

Гемена поморщилась, когда Рената вытащила ее локоны из потрепанных косичек и начала расчесывать колтуны.

– Я видела их, – сказала девушка. – Двадцать пять всадников под королевским знаменем. Сэр Бортен заставил меня пересчитать их всех!

Деятельность вокруг очага прекратилась. Все с надеждой посмотрели на Эолин.

У маги перехватило дыхание. Подготовка к этому моменту была безжалостной, постоянный поток работы от рассвета до заката. Мышцы болели, мысли были напряжены. Тупая боль поселилась между ее бровями и внутри ее сердца.

«Если бы у меня было немного больше времени».

Она отбросила эту мысль и вытерла руки о фартук.

– Очень хорошо. На данный момент мы закончили.

Ученицы Эолин выскочили, хихикая и волнуясь. Мага Рената ушла за ними с резкими упреками и призывами к порядку. Адиана остановилась в дверях, наблюдая, как они уходят, заплетая свои льняные волосы в свободный узел.

– Ты готова к этому? – артистка из Селкинсен устремила на Эолин свои ясные голубые глаза.

Эолин выдавила из себя улыбку, освежая лицо прохладной водой.

– Настолько, насколько я могу быть.

Они поспешили присоединиться к Ренате и девушкам у молодой ели в центре Экелара. Рядом собрались сэр Бортен и стража. Как только они закончили собираться, Король-Маг въехал в открытые ворота, королевская гвардия выстроилась вокруг него. Эолин узнала сэра Дростана, его осанка все еще была внушительна, несмотря на его возраст. Их сопровождал лорд Фелтон, пухлое лицо над густой седой бородой раскраснелось.

Эолин успокоила пульс и шагнула вперед. Она прокручивала в голове слова приветствия, надеясь, что требования протокола скроют суматоху, которую она чувствовала внутри.

Акмаэль спешился и направился к ней, резко остановившись на расстоянии вытянутой руки.

Слабая дрожь сотрясла сердце Эолин, словно кристалл за миг до того, как разбиться. Все, что она запланировала, прием, представление, официальные приветствия для всех его людей, ускользнуло от его темного взгляда.

Она смущенно отвела взгляд.

– Мой король.

Акмаэль ничего не ответил.

Он мало изменился за последние несколько лет. Аккуратно подстриженная бородка подчеркивала квадратный подбородок. Ветер развевал его черные волосы, вызывая образы Южного леса: песню реки, шепот деревьев, жар солнца, восходящего над хребтом Рыси. Его аромат камня и вневременной магии наполнил Эолин ностальгией, и на кратчайшее мгновение она увидела в нем мальчика, которого когда-то знала, того, кто играл у реки во времена, когда невинность и магия были единственным, что имело значение.

Каменное выражение лица Акмаэля смягчилось.

Эолин подняла руку, чтобы коснуться его щеки.

– Где королева? – Гемена втиснулась между ними, разрушив момент. Она сунула Акмаэлю в лицо букет полевых цветов. – Я должна была отдать это ей. Где она?

– Гемена, тише! – Эолин отдернула ребенка, расстроенная не столько дерзостью Гемены, сколько тем, что сама не заметила отсутствия Тэсары. – Нельзя так обращаться к королю.

– Но где она?

– Нашей королеве нездоровится, леди Гемена, – Акмаэль встал на колено, чтобы поговорить с девочкой. – Но ты можешь доверить мне подарок, который для нее приготовила.

Гемена оценила его настороженным взглядом, на ее лице появилось хмурое выражение.

– Я не леди.

– Гемена! – возмутилась Эолин, но Акмаэль улыбался. Редко можно было видеть его улыбающимся, по крайней мере, так было в прошлые времена.

– Тогда как мне тебя звать? – спросил Король-Маг. – Мага Гемена?

– Да, все верно! – выражение лица Гемены просветлело. – Но я не мага. Еще нет. Но я буду когда-нибудь. И гораздо лучше быть магой, чем дамой. Так говорит госпожа Адиана. Она говорит, что маги великолепны, а дамы безвкусны. Госпожа Адиана говорит, что когда-то Мага Эолин могла быть леди, но она отказалась, потому что знала лучше!

Ошеломленная непрошеным намеком на свое прошлое, Эолин посмотрела на Ренату, которая бросила яростный взгляд на Адиану, которая только закатила глаза и пожала плечами.

Акмаэль потерял свою улыбку.

Много лет назад, когда Эолин отказалась выйти за него замуж, ярость Акмаэля была невыносимой. Она надеялась, что к настоящему времени его гнев угас, решив, что это так, учитывая всю его поддержку ее шабаша. Но она не могла быть уверена, и это был не тот момент, когда она хотела узнать.

– У госпожи Адианы уникальный взгляд на прошлое, – сказал он. – Ну же, Мага Гемена. Расскажите нам, что вы приготовили для нашей королевы.

Это был ароматный букет, тщательно составленный для долгой жизни и плодородия. Девушка указала на каждую траву и объяснила ее свойства. Гвоздика, имбирь и летний чабер сделают ночи Тэсары страстными, ромашка и манжетка для сохранения красоты; можжевельник и розмарин, чтобы защитить детей. А в центре длинный стебель пурпурной каророзы, чтобы она могла скоро родить сына.

– Но теперь это не сработает, – проворчала Гемена, – потому что я должна была дать ей это, да еще и заклинаниям научить.

– Я прослежу, чтобы она получила подарок, – заверил ее Акмаэль, – и знала, как им пользоваться.

Король-Маг встал.

Эолин ответила на его выжидательную позу приглашением осмотреть территорию.

Рената и Адиана проводили девочек на кухню, а сэр Бортен сопровождал Эолин и короля.

Они шли через пышные сады и мимо скромных зданий. Эолин указала на библиотеку, гербарий, конюшни и помещение для стражи, построенное на противоположном конце Экелара от того места, где спали женщины и девушки.

Подойдя к наполовину построенной стене, Акмаэль и Бортен завели продолжительный разговор о состоянии этого скромного укрепления. Стена была занозой в боку Эолин с того дня, как Акмаэль приказал ее построить. Действительно, она бесчисленное количество раз писала королю, убеждая его отказаться от своего приказа. Тем не менее, все ее возражения были проигнорированы, и теперь ее любимый ковен был заключен в камень.

«Дом маги должен быть открыт для ветра, иначе как она сможет почувствовать зов своих богов?»

Эолин подумала о том, чтобы еще раз привлечь Акмаэля к этому вопросу, попросить его лично. Но она хранила молчание, отступив на пару шагов, когда рыцарь и король погрузились в дискуссию, которую, как считали рыцари и короли, они должны были вести.

Невидимость успокаивала ее.

Она смотрела на холмы, искала утешения в высокой траве, отливавшей золотом и зеленью под ярким солнцем. На протяжении многих лет Эолин часто представляла Акмаэля, идущего с ней по этой местности. Не таким, каким он был сейчас, королем, привязанным к своей свите и своей короне, а таким, каким он мог бы быть, магом, свободным жить и практиковать магию, как ему заблагорассудится.

«Свободным любить меня».

Эолин прогнала эту мысль. Она увидела Гемену, выбежавшую из кухни, чтобы объявить, что их еда готова, и почувствовала благодарность за своевременное отвлечение.

Готовясь к визиту Короля-Мага, Эолин раздобыла оленину у охотников лорда Фелтона и заказала вино в Селкинсен. Несмотря на эту роскошь, мага почувствовала укол смущения, когда увидела разложенную еду. Это казалось жалким зрелищем по сравнению с роскошными пирами, которые она помнила из Королевского города. Если скудность еды и беспокоила Акмаэля, он не показывал этого, но ел от души и выражал признательность за мясо и вино, за овощи с огорода, приправленные травами из Южного леса, и за темный и ароматный хлеб Ренаты.

После еды ученицы Эолин встали перед королем, чтобы рассказать истории из истории Мойсехена, показать свое волшебство и ответить на его вопросы, касающиеся практики их ремесла. Это был лучший момент для Эолин. У нее были хорошо обученные и талантливые девочки, от Мариэль и Сирены в возрасте четырнадцати лет до Гемены, которой было всего девять лет.

К тому времени, как они закончили, солнце уже садилось на западе. Акмаэль встал и велел своим людям приготовить лошадей для возвращения в город. Затем он повернулся к Эолин и попросил поговорить наедине.

Адиана и девочки перестали убирать со столов и посмотрели на Эолин и короля. Чувство ожидания поселилось в комнате.

Эолин хотела отказаться, но какой у нее был выбор? Все, что меньше молчаливого согласия, будет считаться оскорблением.

Поэтому она кивнула и повела Акмаэля в свой кабинет.

Когда они вошли, Акмаэль остановился у книжных полок вдоль восточной стены. Он взял с места том и пролистал его страницы. Эолин направилась к другому концу комнаты, встала возле полированного дубового стола, который служил ей письменным столом.

– Они, должно быть, принадлежали твоей наставнице, Дуайен Гемене, – сказал Акмаэль, кивая на книги.

– Да, мой Король, – Эолин судорожно вдохнула и заставила руки оставаться неподвижными. – Она спасла их из библиотеки в Берлингене. Мне удалось привезти почти все ее книги из Южного леса.

Он поставил том на место.

– Коллекция не большая, но довольно ценная. Когда мы вернемся в Город, я пришлю дополнительные книги из королевской библиотеки в дополнение к этим работам.

– Благодарю вас, мой Король. Это очень щедро.

Акмаэль пожал плечами.

– У Экелара должна быть приличная библиотека.

Последовала тишина.

Эолин не знала, что сказать и куда смотреть. Было трудно оставаться с ним наедине вот так.

Раздражение промелькнуло на лице Акмаэля. Он подошел и встал перед ней.

– Хорошо выглядишь, Эолин, – сказал он.

Живот Эолин сдавило. Румянец выступил на ее щеках.

– Благодарю вас, мой Король. Я рада видеть, что вы и королева Тэсара в добром здравии. И ваша дочь, принцесса Элиасара… Вы точно счастливы с ними.

– Счастье – не прерогатива королей, – ответил он. – По крайней мере, так говорил мой отец. Но да, Элиасара прекрасный и здоровый ребенок. Она будет доверена тебе, когда она подрастет.

Это заявление удивило Эолин.

– Мой Король?

– Я хочу, чтобы она научилась путям Эйтны и Карадока.

– Думаете…? – Эолин закусила губу. Никто не принимал учеников просто по воле родителей. Элиасаре придется доказать свои способности и характер. Даже если у нее были способности, решение взять ее было сложным. В Мойсехене все еще было много тех, кто не желал видеть, как Королевский Дом Вортинген владеет магией. – Королева ничего не знает о наших традициях, – сказала Эолин. – Она может не одобрить.

– Это не имеет значения. Моя воля состоит в том, чтобы Элиасара стала магой.

– Я понимаю, – Эолин нахмурилась. Как мнение Тэсары могло не иметь значения при принятии решений относительно их дочери?

В дверь постучали, зазвучал приглушенный баритон сэра Дростана. Акмаэль пригласил рыцаря войти.

Дростан пересек комнату и положил на стол длинный сверток, завернутый в хорошо промасленную кожу. Он сделал паузу и кашлянул, переводя взгляд с Эолин на Акмаэля, словно собираясь что-то сказать. Затем он просто поклонился и ушел.

Акмаэль снял кожаную обложку, обнажив меч. Рукоять была из слоновой кости, лезвие сияло серебристо-белым. У Эолин пересохло в горле, когда она узнала его.

– Кел’Бару, – выдохнула она. – Меч моего брата. Где вы его нашли?

– Он у меня со времен битвы при Эрундене.

– Все это время вы хранили его?

– Я надеялся назвать его своим. Это прекрасное оружие, а ты не любишь орудия войны. Но галийские волшебники наделили этот меч собственной волей. За последние три года он ничего не сделал, кроме как оплакивал тебя.

Эолин, – пела меч в тихом гуле металлов. – Эолин, Эолин, Эолин.

– Я хочу, чтобы ты научилась им пользоваться, – сказал Акмаэль.

Эолин решительно покачала головой.

– Нет.

– Я не буду с тобой об этом спорить.

– Прекрати! Перестань, Акмаэль. Почему ты это делаешь? – прошло мгновение, прежде чем Эолин осознала свой проступок. Она сдержала гнев и опустила взгляд. – Простите меня, мой король. Я не собиралась…

– Не извиняйся. Мне приятно слышать, как ты произносишь мое имя. Я бы хотел, чтобы ты говорила это чаще.

Эолин удалось улыбнуться, игнорируя намек, который она уловила за его словами.

– Я не хотела оскорбить, ставя под сомнение дар моего короля, но вы знаете мои чувства по этому поводу. Нам не нужны ни рыцари, ни стены, ни мечи. Это Экелар, а не военный аванпост.

– Это хрупкое сообщество магов, взращивающих семена великой силы. Вы не должны оставаться незащищенными.

– Мы пробовали это, давным-давно. Вы же знаете, у меня нет дара к оружию.

– Ты уже не та напуганная девушка, которой была тогда. У тебя есть сила, баланс и скорость. И у тебя есть меч, который тебя любит. Бортен может научить тебя, как им пользоваться.

– Я видела, как дерутся мужчины. Я не надеялась…

– А нужно научиться! – Акмаэль ударил кулаком по столу и сердито указал на стражей снаружи. – Один из этих мужчин – тренированных с детства – один из них может убить тебя в мгновение ока. Но с этим мечом им может потребоваться не один миг, а два или три, а то и пятнадцать. И этого может быть достаточно, чтобы кто-то пришел на помощь.

– Я не без защиты. Я могу призывать почти все виды пламени, известные нашему народу. Я даже наложила проклятие Ахмад-Купт, хотя надеюсь, что больше никогда его не применю.

– Магии не всегда достаточно.

– Достаточно для меня.

– Проклятье, Эолин, не отказывай мне в этом!

Эолин в испуге отступила на шаг.

Король нахмурился и отвел взгляд. Он судорожно вдохнул и смягчил тон.

– Эолин, пожалуйста. Много лет назад ты решила, что так будет лучше. Ты здесь, со своей магией и своим Экеларом, а я остался один править своим королевством. Я уважал этот выбор, каким бы трудным он ни был для меня. Я возвращаюсь сюда сегодня не как король, а как друг, которым ты просила меня быть. И, может, если мне повезет, как мужчина, чью любовь ты еще помнишь. Если я не могу присутствовать в твоей жизни, если ты не позволишь мне любить тебя и защищать тебя лично, то прими хотя бы защиту этого меча. Меч твоего брата. Он принадлежит тебе.

Эолин почувствовала болезненный сдвиг в душе, лавина упущенных возможностей, обнажающая суровый ландшафт забытой надежды.

– Прости, Акмаэль, – сказала она, – но я не могу владеть этим мечом.

– Ради богов, почему нет?

– Потому что это оружие предало моего брата.

Вот. Она сказала это. Память об Эрундене объединилась вокруг них, пробивая стены ее сердца. Крики и разорванные тела. Выжженный воздух и окровавленная земля. Пустота Подземного мира засасывала их в забвение.

«Мы никогда не говорили об этом. Мы должны поговорить об этом сейчас».

– В то утро, когда мы выехали навстречу вашей армии, – сказала она, – проклятие Ахмад-мелана было обращено на моего брата.

– Это была работа Церемонда, – ответ Акмаэля был решительным, оборонительным. – Волшебник действовал без моего ведома и разрешения.

– Я знаю. Я полагаю, что всегда знала об этом, хотя мне отрадно слышать, что вы это говорите. В своем безумии мой брат пытался убить меня. Я сняла проклятие, но Кел’Бару не понял, что произошло. Галийский меч обиделся на Эрнана и больше не хотел его защищать. Я знала это, Акмаэль, и все же я…

Она запнулась. Прошло так много времени, но все, что она сделала и не сделала, по-прежнему тяготило ее душу, как камень.

– Я пыталась предупредить Эрнана, но он не слушал, и тогда я… я просто отпустила его. Я позволила моему брату выступить против тебя с этим оружием, зная, что оно его подведет. Иногда мне кажется, что я хотела…

Комната дрогнула. Чего она хотела? Чтобы Акмаэль жил? Чтобы Эрнан умер? И если желание ее сердца вызвало гибель ее брата, разве это не подходящая судьба: остаться без того и другого в последующей жизни? Эрнан был украден смертью, Акмаэль – короной.

Эолин отвела взгляд, смаргивая слезы.

– Я должна была остановить его. Я должна была остановить всех, но я этого не сделала. Так их кровь слилась с полями Эрундена и с тех пор пачкает мои руки.

Акмаэль изучал ее, выражение его лица было мрачным и задумчивым. После продолжительного молчания он сказал:

– Все это время я думал, что ты винишь меня.

Эолин закрыла лицо. Твердый ком застрял у нее в горле.

– Да, Акмаэль. Я винила тебя больше, чем кого-либо. Я никогда не переставала злиться на тебя. На себя. На этих глупых воинов, которые не могли видеть сквозь собственную жажду крови…

«Чтобы найти другой путь».

Всхлип сорвался с ее губ. Эолин отошла, но Акмаэль протянул руку и обнял ее. В этот момент она осознала, что его отсутствие преследовало ее все эти годы, глубокая и постоянная боль, которую нельзя было вылечить, можно было только игнорировать.

– Ты не должна винить себя за то, что случилось, – сказал он, прижавшись губами к ее лбу. – Эрнан выбрал свою судьбу. Возможно, ты помнишь, что я предложил твоему брату перемирие, которое ты посоветовала ему принять. Он и тогда тебя не послушал. Это стоило ему жизни и жизней его людей. Не твое пренебрежение, не гнев Кел'Бару.

Слова Акмаэля принесли глубокое и необходимое утешение, но Эолин отошла, опасаясь слишком долго задерживаться в его объятиях.

Она вытерла слезы со щек и успокоила дыхание.

– Вы можете считать меня слабой от такой вспышки. Это просто мимолетная меланхолия, уверяю вас. Это были дни большого волнения. Боюсь, я стала жертвой многих воспоминаний.

Акмаэль коснулся подбородка Эолин и перевел ее взгляд на свои глаза.

– Надеюсь, приятных, не только тяжелых, – сказал он.

Слова вызвали новые слезы, но Эолин с теплой улыбкой заставила их сдержаться.

– Да, мой Король. Было много приятных воспоминаний.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Смерть Сан'иломана

Ришона села и прикрыла глаза от вечерних ламп. Тени преследовали ее после прерывистого сна, беспокойных снов Эрундена. Она видела своего брата Тамира, сожженного огнем, наблюдала, как оборотни роятся над опустошенным ландшафтом. Она слышала мучительный крик старого волшебника, пожираемого монстрами, огромными зверями с длинными светящимися конечностями и обсидиановыми когтями. Они прорыли туннель из-под земли, разрывали металл, кольчугу и плоть, прислушиваясь к каждой команде Ришоны, пока…

Она резко вдохнула и поднялась на ноги, пытаясь стереть это видение из своего сознания.

«Это ложный ропот, – уверяла она себя. – Не более чем мечты беспокойного сердца».

Тонкие шторы колыхались под теплым ветром, отделяя роскошные покои Ришоны от широкого балкона, с которого открывался вид на город внизу. Округлые крыши и высокие шпили покрывали сухие равнины, словно коралловое ложе, обнаженное отступающим морем. Это был Эк-Налам, дом детства Ришоны и жемчужина Империи Сырнте. Масляные лампы стояли вдоль крыш, переулков и порогов, мерцающее бдение, в котором отражались звезды наверху, народное почтение последним дням Джотури-Нура, Сан’иломана из Сырнте.

– Моя леди, – Мерина появилась у входа в комнату. Золотисто-каштановые волосы служанки были аккуратно заплетены в косу, ниспадающую на бронзовые плечи. Она опустила глаза и скрестила руки. – Генерал Мехнес и его брат Паолус-Нур просят вас о встрече.

– Конечно, – сказала Ришона. – Проведи их внутрь.

Мерина отступила босиком.

Ришона заметила, что ее ладони были влажными. Она вымыла руки и освежила лицо водой из чаши. Как только она закончила вытирать кожу ароматным полотенцем, Мехнес и Паолус-Нур прошли к ней.

Сыновья Джотури-Нура от его второй жены, принцы Сырнте, были похожими. На смуглых лицах блестели серо-голубые глаза. Мехнес, более крепкий из них двоих, завоевал половину империи для Джотури-Нура на поле боя. Мастерство Паолуса заключалось в более тонких, но не менее жестоких политических играх и интригах.

Ришона поклонилась, встречая их.

– Лорды и дяди.

Паолус-Нур взял ее руки в свои.

– Тамара-Ришона, дочь моего отца и невестка моих братьев, это я пришел поклониться тебе.

Ришона подавила желание напрячься. В этот день каждый из сыновей Джотури-Нура обращался к ней по имени ее покойной матери. Каждый раз, когда ее называли Тамарой, ей это нравилось все меньше.

«Они заявляют о своей любви, хотя и радуются перспективе моей смерти».

– Это вы почтили меня своим присутствием, – сказала она.

Мехнес шагнул вперед, когда его брат отошел в сторону.

– Ты обрела красоту своей матери, – сказал Мехнес, поднося пальцы Ришоны к своим губам. – Тамара, принцесса Сырнте, дочь моей матери. Цветок и гордость нашего рода. Ты не подведешь ее завтра. Уверен, она встретит тебя в загробной жизни с гордостью и радостью.

«Он говорит это, чтобы умилостивить шпионов Абартамора или насмехаться надо мной?»

Ришона почтительно опустила глаза.

– Для всех моих гостей в этот день есть вино и еда, – ее голос сорвался. Она ненавидела себя за это. Быстро вдохнув, она вскинула подбородок и встретилась взглядом с Мехнесом. – Пожалуйста, останься и вспомни вместе со мной жизнь, которой мы наслаждались как семья.

Братья переглянулись.

– Ты очень щедра, сестра-племянница, – сказал Паолус-Нур, – но я почтительно отказываюсь. Скоро начнется мое бдение с Джотури-Нуром. Я не стану разочаровывать своего отца.

– Я останусь, – сказал Мехнес. – Я провел время с Сан’иломаном и был бы очень рад провести последний вечер в компании моей племянницы.

Паолус ушел, и Мехнес приказал слугам уйти.

Как только они остались одни, Мехнес встал перед Ришоной, расставив ноги и положив руки на широкий пояс, на его лице читалось веселье, смешанное с оттенком презрения. Несмотря на преклонный возраст, Мехнес все еще был в расцвете сил, его красивое лицо не омрачали многочисленные шрамы. Ришона вспомнила, как он возвышался над ней в юности. Она уже не была такой маленькой, но его присутствие по-прежнему производило такое же внушительное впечатление.

Он подошел ближе и потрогал прядь ее волос.

– Ты готова к этому, племянница?

От него пахло кровью и пеплом. Жар в его глазах был очевиден. Ришона задавалась вопросом, осмелится ли он потребовать от нее этой ночи, когда плотские удовольствия были строго запрещены среди членов королевской семьи.

– Да, – сказала она. – Готова.

* * *

На следующее утро Мерина разбудила Ришону задолго до того, как солнце пролило свои золотые лучи на белый город. Охранники сопроводили принцессу Сырнте к фонтанам в восточном дворе. Там ее искупали в воде с ароматом лилий. Они натерли ее мышцы розовым маслом, ее кожа стала эластичной, гладкой. Затем они одели ее в простое платье из угольно-черного шелка и обули ее в рубиновые туфли. Яркие драгоценности вплели в ее волосы, сверкающая вуаль ниспадала на ее лицо и плечи.

«Как будто меня к свадьбе готовят», – не без горечи подумала она.

Ришона отказалась от еды и вина, которые ей предлагали. Пост ожидался и почитался перед жертвоприношением. Даже если бы это было не так, она не рисковала бы быть накачанной наркотиками или отравленной. Она предпочла встретить смерть в своем уме.

На закате двор Эк’Налама собрался в просторных покоях Сан’иломан. Занавеси из темного шелка свисали с мраморных колонн, а воздух пропитался тяжелым запахом ладана. Придворные, советники и дворяне из дальних провинций заняли свои места. Несколько человек вели тихую беседу.

Последними прибыли оставшиеся в живых сыновья Джотури-Нура, всего десять человек. Абартамор, старший из принцев, шел впереди них. Дородный мужчина с тяжелыми веками и подбородком, обвисшим вокруг полных губ, многие презирали его за лень и обжорство. За ним попарно вошли остальные братья и сестры. Принц Мехнес сопровождал Ришону, как он сделал бы это для своей сестры Тамары, если бы она дожила до этого дня.

На широкой кровати лежал Джотури-Нур, Сан'иломан из Сырнте. Худощавый старик с кожей цвета глины и серыми глазами, он лежал на объемных подушках, выкрашенных в насыщенные оттенки бордового и золотого. Его первая жена, Менара, сидела справа от него. Высокая и статная, она держала руки сложенными на коленях. Драгоценная вуаль покрывала ее тонкие белые волосы. Рядом с Менарой сидели Вторая и Третья жены, Ландра и Беулла. Рядом с Беуллой стояла на коленях девушка Наптари, чьи плечи дрожали под бледно-голубой вуалью. Двенадцатилетняя девственница была избрана присоединиться к Сан'иломан в этот день, чтобы Джотури-Нур мог насладиться ею в потустороннем мире.