Текст книги "Меч теней (ЛП)"

Автор книги: Карин Рита Гастрейх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Да, вспомнит, – Мехнес подал сигнал своим стражам, чтобы они вернули его пленницу в холодное одиночество ее камеры. – Но ты – дура, если веришь, что это окажет какое-то влияние на твою судьбу.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Сомнительные союзники

– Что со мной будет?

Эолин вздрогнула от звука голоса Мариэль, настолько она привыкла к своему молчанию.

Мариэль лежала на своем плаще, пустые глаза смотрели в пространство перед ней, словно созерцая огонь. Над ними темные облака скрывали растущую луну.

– Когда ты покинешь нас, чтобы найти короля, – сказала девушка, – что со мной будет?

Эолин, не в силах заснуть, сидела, прислонившись спиной к одинокому дереву. Теперь она легла рядом со своей ученицей, обняв Мариэль за талию.

– Ты холодная, – сказала она. Это беспокоило ее, так как ночь была очень теплой. – Тебе следует есть больше, Мариэль. Ты должна сохранить свою силу.

– Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?

Эолин вздохнула. Ее тело болело после долгого дневного путешествия по заброшенным пастбищам и остаткам леса. Ее руки и плечи одеревенели после того, как в сумерках она практиковалась в игре на мечах с Бортеном.

С наступлением темноты рыцарь занял позицию в нескольких шагах, чтобы быть в дозоре первым, Кел’Бару был рядом с ним. Острый слух Эолин уловил перемену в его позе, будто он повернулся, чтобы уделить больше внимания их словам.

– Потому что я тоже не уверена в будущем, – призналась она.

– Разорвет ли меня на части одна из тех тварей, которые убили Сирену? Так я и умру?

– Нет, Мариэль. Это никогда не произойдет. Нет, если мы можем повлиять.

– Ты не сможешь помочь, если пойдешь к королю. Ты будешь слишком далеко.

Сердце Эолин сжалось от этой истины.

– И ты берешь с собой меч, – продолжала Мариэль с волнением в своих словах. – Этот меч – единственное, что их убивает.

– Мы не видели ни одного Наэтерского Демона с тех пор, как покинули Южный Лес, – сказала Эолин. – Возможно, это был единственный, сбежавший из Преисподней.

– Есть еще. Я в этом уверена. Такое зло не может ходить по этому миру в одиночку.

Эолин замолчала, услышав комментарий Мариэль, отрезвленная мыслью о том, что зло может искать себе компанию.

– Дуайен Гемена часто говорила мне, что в этом мире нет зла, кроме того, которое мы создаем по собственному выбору.

– Тогда тот, кто создал этого монстра, был очень злым, и он мог создать не одного.

Эолин прижалась ближе к Мариэль. Ночь действительно стала холоднее.

– Давай представим, что ты права, Мариэль, и что в мире живых вырвались на свободу другие демоны Наэтер. Тогда мы должны предположить, что чары, которые я накладываю каждый вечер, отпугивают их. Так что, если ты выучишь эти чары и воспользуешься ими после того, как я полечу на север, ты будешь в безопасности.

Мариэль вздрогнула и подавила всхлип.

– Как долго мы с сэром Бортеном должны продолжать так? Брести по пустоши?

– Еще несколько дней. Он намеревается увести тебя на север, на земли своего отца, где спрячет тебя среди слуг своего дома. Там ты будешь в безопасности, пока король не придет на помощь Моэну или пока я не вернусь. А пока ты всегда должна делать то, что говорит сэр Бортен. Обещай мне это.

– Ты не делаешь так, как он говорит.

– Нет, – Эолин позволила нотку веселья в своем тоне. – Но я счастливая дура, потому что Боги сохранили меня в безопасности, несмотря на это. У них может не хватить терпения по отношению к тебе.

Что-то среднее между рыданием и смехом вырвалось из горла Мариэль. Ее плечи тряслись, и она судорожно вдохнула.

– Они все мертвы, да? Все наши сестры.

– Сэр Бортен настаивает, что они мертвы для нас, и в этом он прав, Мариэль. Мы не можем больше думать о них. Нашей первой заботой является благо королевства и будущее нашей магии. Тем не менее, в глубине души я верю, что Боги еще не призвали их домой. Я надеюсь, что однажды мы воссоединимся.

– Я скучаю по ним. Я хочу их вернуть, – слезы потекли по щекам Мариэль, и девушка заплакала. Вспышка принесла Эолин некоторое облегчение. Наконец стена молчания ее ученицы рухнула. Девушке от этого будет лучше, она сможет позаботиться о себе в обществе Бортена после ухода Эолин.

Она долго держала Мариэль в руках, шепча слова утешения, пока скорбь не сменилась усталостью, а затем и сном. Поцеловав девушку в лоб, Эолин плотно накрыла плащом плечи Мариэль. Затем она встала и стала искать компании сэра Бортена.

– Тебе тоже пора спать, – сказал он, когда она подошла, хотя предостережение было наполнено нежной заботой.

Ее глаза уже давно привыкли к прерывистому лунному свету, и она могла видеть его профиль, он осматривал сумрачный пейзаж. Он не дал себе взглянуть на нее, когда она села рядом с ним.

– Я не могу спать. Каждый раз, когда я закрываю глаза, меня посещают ужасные видения Адианы. Девочек. Людей, которые разрушили школу.

– Ты должна думать о будущем и верить в пришествие королевского правосудия.

Эолин постигла справедливость короля, когда она была девочкой. Гнев Кедехена ничего не оставил после себя, сравняв с землей ее деревню, убив невинных, уничтожив все, что она знала и любила. В те времена она ненавидела королевское правосудие и мечтала о мире, где такая жестокость перестанет существовать. Теперь она жаждала, чтобы от ее имени был совершен тот же ужас, чтобы все те, кто причинил эти страдания, пострадали от самого жестокого возмездия Акмаэля.

– Боже, помоги мне, – сказала она. – Боюсь, я учусь ненавидеть.

Эолин услышала, как Бортен изменил позу, и почувствовала твердую тяжесть его ладони на своем плече. Какой необыкновенный дар Боги дали людям, что они могли передавать такую ​​силу одним прикосновением.

– Ненависть, но умеренная, может быть мощным оружием, – сказал он.

Она кивнула, затем резко выдохнула.

– Дуайен Гемена могла бы кое-что сказать по этому поводу, будь она все еще здесь.

– Борьба, с которой ты сталкиваешься, принадлежит тебе, а не ей.

Эолин не знала, было ли дело в его словах или интонации его голоса, но призрак ее наставницы растворился в тенях.

Бортен вернулся к своему наблюдению за полями, а Эолин осталась рядом с ним в дружеском молчании. Влажный ветер шуршал листьями и травой; довольные песни сверчков и лягушек наполняли воздух ритмичным пульсом.

– Они ожидают дождя, – сказала она.

– Дождя? – в голосе Бортена отчетливо прозвучало недоумение. – Кто ждет дождя?

– Лягушки. Они ожидают дождя и очень ему рады. Это хорошая ночь, чтобы… – она сделала паузу, едва не сказав, что хочет найти себе пару, и вместо этого закончила. – Петь.

Бортен издал смешок, низкий звук, который она часто слышала в последние дни, несмотря на множество испытаний, которые они пережили.

– Твой разговор иногда бывает странным, Мага Эолин. Ты всегда уделяешь так много внимания маленьким созданиям полей?

– Конечно. Иногда мы находим величайшую мудрость в самом маленьком существе, сэр Бортен.

– Значит, ты склонна слушать лягушек, но не склонна слушать солдат?

Вопрос был задан с юмором, и Эолин улыбнулась.

– Да, пожалуй.

– А что еще говорят тебе лягушки, Мага Эолин?

Он взял ее за подбородок рукой, хотя Эолин этого и не заметила, настолько естественным было его прикосновение. Лицо Бортена было очерчено тенями ночи. Его мускусный запах глины и измельченных листьев окутал ее и лег на плечи, как старый, знакомый плащ.

– Не знаю, – пробормотала она. – Все, что я сказала… о дожде и песне.

Он поцеловал ее, кратким и нежным прикосновением, которое отступило, а затем вернулось с большей потребностью.

Эолин отдалась его желанию, хотя неуверенность переполняла ее сердце. Разве всего за две недели до этого она не признавалась в любви к Акмаэлю?

Однако теперь это казалось другим миром, другой эпохой, населенной незнакомой Эолин, иллюзией по ту сторону пропасти, созданной разрушительной и необратимой потерей.

И Бортен, который прошел с ней через огонь этих дней, который поддерживал ее в моменты невообразимого ужаса, теперь смывал даже боль ее невозможной любви к королю, делая ее мечты об Акмаэле далекими и мелкими, подобно звездам, которым суждено отказаться от своего блеска с приходом солнца.

– Спи, Эолин, – пробормотал он, прижимая ее к своей груди. – Я позову тебя, когда придет время.

– Вряд ли можно ожидать, что она заснет после такого поцелуя.

Голос мужчины, дерзкий и саркастический, мгновенно поднял Бортена на ноги, Кел’Бару был обнажен.

Эолин тоже встала, ее сердце колотилось в груди. Она молча проклинала себя за то, что оставила свой посох рядом с Мариэль. За то, что вообще бросила Мариэль.

– И ты не должен позволять ей спать, – продолжал незваный гость, – потому что страсть маги быстра, но ее сердце непостоянно.

В этот момент Эолин узнала голос. Она положила ладонь на руку Бортена.

– Маг Кори, – потребовала она, – покажись.

В нескольких шагах от них в малахитовом кристалле на длинном посохе вспыхнуло пламя. Фиолетовое сияние озарило лицо Кори жуткими оттенками. Его глаза искрились сухим весельем, которое Эолин слишком хорошо знала.

– Почему ты здесь? – спросила она.

– Меня послал наш почтенный Король, который, узнав о событиях в Моэне, стал переживать за свою возлюбленную магу, как и я до этого момента. Теперь я вижу, что у нас не было причин бояться. По крайней мере, нет опасности для жизни маги.

Эолин почувствовала неуверенность Бортена в связи со странным и неожиданным появлением двоюродного брата короля. Рыцарь не опустил своего оружия, и Эолин отошла, чтобы у него было место, чтобы использовать его.

– Как ты нас нашел? – слова Бортена прозвучали резко и вонзились, как лезвие, в горло Кори.

Маг смотрел на него, как кошка, оценивающая, стоит ли охотиться на эту полевую мышь. Он поднес свободную руку к сиянию своего посоха, с него свисало украшение из тонких серебряных нитей и сверкающих кристаллов.

– С этим.

Вскрикнув, Эолин прыгнула вперед и выхватила серебряную паутину из его рук.

– Гемена, – она прижала медальон к сердцу, ее дыхание перехватило от страха и надежды. – Где она? Что ты с ней сделал?

– Она в Королевском городе, наслаждается всеми удобствами крепости Вортинген.

– Невозможно.

– Это устройство привело ее к нам.

– Оно должно было привести ее ко мне!

– Я так и понял.

Эолин прикусила губу, терзаемая сомнениями, воспоминание о предательстве брата открылось в ее сердце, как свежая рана.

– Воины Сырнте вторглись в Моэн.

– Я знаю, как и король. Юная Гемена поделилась всем, что увидела.

– Что она сказала о Катарине и Таше? Адиане?

– Девочки были с ней и не пострадали, когда она использовала устройство. Она не знала об Адиане.

– Не знала?

– Она не видела ее много часов.

– Ты врешь!

– Вру? – Кори выглядел действительно ошеломленным.

– Ты всегда меня обманывал. Почему я должна верить тебе сейчас?

– Я не лгу, Эолин. Уж точно не тебе.

– У тебя есть друзья среди сырнте, – настаивала она. – Старые друзья на влиятельных должностях. Откуда мне знать, что тебя не было с ними, когда они взяли Моэн, когда сожгли мою школу? Откуда мне знать, что они не прислали тебя ко мне сейчас?

– У тебя тоже есть друзья среди сырнте, – он ответил резким тоном. – У тебя был любовник среди их принцев, если я правильно помню. Значит, я должен подозревать тебя в измене?

– Хватит твоих оскорблений! – Бортен бросился на мага.

Кори поднял посох, чтобы отразить удар, но Кел'Бару разрезал зачарованный орешник, словно это было масло. Удивленный, маг отпрыгнул и призвал быстро чары, лишившие Бортена равновесия. Затем Кори швырнул в рыцаря желтое пламя, но Эолин перехватила его собственной обжигающей синей дугой. Огонь взорвался при контакте, а затем превратился в сноп искр, оставив после себя запах серы и горелой травы.

Лягушки и сверчки перестали петь.

Мага, рыцарь и маг смотрели друг на друга в напряженном молчании.

Через мгновение до них донесся голос Мариэль, тревожный и неуверенный:

– Мага Эолин? – сказала она. – Все хорошо?

– Оставайся на месте, Мариэль, – ответила Эолин. Она направилась к Кори, ее гнев подпитывался годами невысказанной обиды. – Оставь нас. Мы не хотим и не нуждаемся в помощи.

– Акмаэль будет очень разочарован, если ты откажешься от моей помощи.

– Мне все равно, кто тебя послал и зачем. Возвращайся в ту вонючую дыру, из которой ты вылез.

– Я не могу сейчас никуда идти. Серебряная паутина, которая привела меня сюда, теперь в твоих руках, и твой мерзкий рыцарь сломал мой посох.

– Тогда превратись в змею, которой ты являешься, и уползи прочь! Если повезет, Сова съест тебя еще до рассвета.

Кори разглядывал ее, прищурив глаза, и на его губах играла проницательная улыбка.

– Какую странную судьбу соткали для тебя боги, мага Эолин. Вот ты, на высоких равнинах Моэна, затерянная в ночи, преследуемая захватчиками Сырнте, лишенная школы и зарождающегося шабаша. Одна, лишь с двумя людьми, к которым ты можешь обратиться: со мной, предавшим твоего брата, – глаза мага метнулись к рыцарю, его слова пронзили воздух, словно маленькие кинжалы. – И Бортеном, который его убил.

Эолин ахнула, неверие сгустилось под волной страха.

– Что?

Она посмотрела на Бортена, надеясь, что он отвергнет обвинение, но рыцарь ничего не сказал. Его лицо потеряло выражение, за исключением глаз, которые затвердели, как гранит, и неотрывно смотрели на мага.

Земля колебалась, и Эолин изо всех сил пыталась сохранить равновесие.

Это не должно иметь значения, сказала она себе, хотя ее внутренний голос был отчаянным и слабым. В то время они еще не знали друг друга, и Бортен действовал только для защиты своего короля.

И все же ее желудок сжался при мысли об удовольствии, которое она только что получила от его поцелуя. Жестокие обвинения Эрнана вырвались из ее воспоминаний, стучали в ее голове.

«Предашь ли ты свою родню, Эолин, как Бриана предала свою?»

– Ах, – тихий голос мага Кори прервал ее мысли. – Я вижу, вы еще не обсуждали этот конкретный фрагмент вашей истории.

Эолин никогда не презирала Кори больше, чем в этот момент.

– Тебе здесь не рады, – сказала она. – Ты не можешь остаться.

– Я поклялся королю вернуть тебя в город в целости и сохранности, – ответил Кори. – Мы можем уйти прямо сейчас, если хочешь, ты с украшением и я на твоем посохе. Или ты можешь терпеть мое общество столько, сколько необходимо, пока мы прячемся в этой глуши.

– Если ты останешься, – кратко сообщил ему Бортен, – ты не переживешь этой ночи.

– Не пытайся убить меня своим безвкусным клинком, – парировал маг. – Я могу отправить тебя в Преисподнюю в мгновение ока. Ты уже убил одного друга Эолин. Я бы посоветовал тебе не убивать другого.

– Ты мне не друг! – сказала Эолин.

– О, но я друг, – сказал Кори, сдерживая накал ее ярости. – Я самый ценный друг, который у тебя есть, хотя ты давно отказывалась это видеть.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Королева Сырнте

Адиана проснулась. Ее встретил запах грязи и соломы, за которым последовал еще более едкий запах человеческих экскрементов. Она уловила крики мужчин, топот лошадей, звуки металла и дерева. Под всем этим ритмичная дрожь земли. Глубокий грохот напомнил ей о дне, когда войска Эрнана вышли из лесов Восточной Селен.

Вдалеке зазвучали трубы.

Прибыла Ришона и армия с ней.

Адиана перевернулась на спину, морщась от боли в ребрах. Земляной пол был твердым и неподатливым; ее тюрьма была темна и полна странных шорохов в темных углах. В ее теле не было ни одной мышцы, которая бы не болела, за исключением, пожалуй, самой интимной ее части, сердца ее женственности.

«Но так будет не долго».

Если бы только Мехнес позволил ей увидеться с девочками. Это сделало бы все остальное терпимым.

«О, Эолин. Почему Боги покинули нас?».

Вскоре ей принесли чашу с водой и свежие одежды, обещанные принцем Мехнесом.

Адиана повернулась спиной к стражам и слугам, которые с любопытством наблюдали, как она сбрасывает старое платье. Вода была прохладной, пахла дикими лилиями. Это освежило ее измученный дух, казалось, это была самая роскошная ванна, которую она когда-либо принимала, несмотря на ужасные обстоятельства. Новое нижнее белье и платье были простыми, но сшитыми из тонкого хлопка. Когда она почти закончила одеваться, вперед вышла служанка, чтобы помочь ей зашнуровать лиф и настояла на том, чтобы заплести волосы Адиане.

Затем они связали ей руки и оставили одну, заперев за собой дверь.

Адиана осталась стоять в тусклом свете. Она не чувствовала себя такой чистой несколько дней и не хотела сидеть в грязи или прислоняться к грязным стенам.

Из соседних камер доносились стоны и тихий плач. Адиана узнала в здании, где они жили, остатки небольшого публичного дома, существование которого умышленно игнорировалось добропорядочными жителями Моэна. Тем не менее, Мага Эолин время от времени посещала его и с помощью Адианы ухаживала за девушками, которые там работали. Адиана задавалась вопросом, где сейчас были эти девушки, живые или мертвые, заключенные в тюрьму или свободно занимающиеся своим делом с множеством новых и нетерпеливых клиентов.

На их месте оказались пленные женщины и дети. Адиана мельком увидела нескольких членов знатных семей Моэна, других она не могла ни увидеть, ни узнать, но, слушая, сделала вывод, что она была единственной заключенной, у которой была отдельная камера. Остальные были загнаны толпой, как собаки в конуре.

Иногда по ночам шепот и плач ее соседей переходили в вопли и ужасные крики, сопровождаемые смехом и довольным ворчанием стражей, пришедших получить свое.

«Есть участи и похуже, чем быть любимым музыкантом принца Сырнте».

Адиана рассмеялась, чувствуя головокружение от усталости и отсутствия нормальной еды, пораженная жестокой иронией своего положения.

– Никаких изнасилований простым солдатом для меня, – объявила она теням, вздернув подбородок в притворном высокомерии. – Я заслужила благосклонность принца Сырнте, и поэтому мне должно быть даровано королевское изнасилование.

До нее донесся издевательский смех Ренаты.

– Рената, как ты думаешь, у принцев члены украшены драгоценностями? – пошутила Адиана. – Возможно, их семя на вкус как сладкая пряность. Возможно, их кровь – золото.

– Все мужчины обыкновенны, когда они голые, – возразила старая мага. – Все они – обычные люди.

– Я хочу, чтобы он умер. Я хочу чувствовать, как сквозь мои пальцы течет его королевская кровь.

Пустая угроза, она знала. Что могла она, музыкант из Селкинсена, сделать против такого человека? Напасть на него прошлой ночью было глупым и отчаянным порывом. Единственной задачей, для которой Адиана когда-либо использовала нож, была нарезка овощей. Даже приготовление фазанов, кроликов и другой мелкой дичи было выше ее чувствительности. Она всегда оставляла более кровавые кухонные хлопоты девочкам, у которых на такие вещи был гораздо более крепкий желудок.

– Это правда, что он сказал? – пробормотала она. – Может ли он видеть мои мысли и желания, все, что я намерена сделать?

– Музыка – это твое волшебство, – напомнила ей Рената. – Мелодия – это твое заклинание.

Звук двери вырвал Адиану из ее мыслей.

Когда стражи вывели ее наружу, Адиана прищурилась от резкого света, осматривая бежевые и бордовые палатки в поисках признаков присутствия девочек. Она уже хорошо знала этот путь и воображала, что сможет идти по нему в темноте, если когда-нибудь возникнет такая необходимость.

Вскоре в поле зрения появился шатер принца Мехнеса. Его люди собрались перед ним, конные солдаты и пехота выстроились длинными рядами по обе стороны от входа. Адиана еще не видела войско Сырнте, собранное таким образом, и сплошная стена из доспехов и кольчуг, украшенная длинными копьями и поднятыми мечами, усилила ее трепет.

Один из стражей толкнул ее вперед. Она споткнулась и поспешила не отставать, когда ее повели за палатку и через отверстие, очевидно предназначенное для слуг.

Внутри старая надзирательница отдавала приказы дюжине слуг, которые разбегались во всех направлениях, пока приводили в порядок палатку и накрывали стол с едой и питьем. В стороне Калил и его товарищи подготовили себе место.

Сердце Адианы подпрыгнуло, когда она снова увидела его. Она забыла о присутствии стражей, даже когда они ослабили ее путы. Хотя улыбаться было больно, она сделала это, когда подошла к Калилу и назвала его имя.

Музыкант повернулся, чтобы поприветствовать ее, его приветствие было торжественным, а взгляд несколько рассеянным. Слегка кивнув, он указал на место рядом с собой. Как только она заняла свое место, он не обратил на нее внимания и вернулся к своему разговору с остальными.

Это молчание ударило по ней сильнее, чем любой удар, нанесенный ей Мехнесом. Это было непостижимо, учитывая надежду на дружбу, которую Калил предложил прошлой ночью. Адиана чувствовала себя невидимой, нежеланной, несущественной. Никогда еще с дней, проведенных на пирсе Селкинсена, где она искала работу певицей после смерти родителей, она не чувствовала себя такой одинокой в ​​таком жестоком мире.

Подняв гусли, она вцепилась в них, сдерживая новые слезы.

– Они здесь! – рявкнула надзирательница. – Сан’иломан прибыла. Выходите, все. Вон!

Все, кроме трех слуг, разбежались. Трубы и барабаны грохотали снаружи палатки, сопровождаемые едиными криками сотен мужчин.

Музыканты приготовили свои инструменты.

Калил сел рядом с Адианой.

– Не делай этого, – яростно прошептала она.

Калил неловко поерзал на стуле, но ничего не ответил.

– Не бросай меня. Когда-то мы были друзьями. Это ничего не значит для тебя сейчас?

Он стиснул зубы и сказал тихим голосом:

– Я не забыл нашей дружбы, Адиана, но обстоятельства изменились. Ты – военная добыча, и я видел, как принц Мехнес жаждет получить свою награду.

– Я не настолько глупа, чтобы просить тебя защитить меня от него. Но и ты не должен позволять ему или его безумию встать между нами, дружбой, которую мы когда-то разделяли.

Калил сделал медленный вдох и взглянул на своих товарищей, один из которых был рыжеволосым юношей с загорелым лицом, а другой – пожилым мужчиной с кожей темной, как ночь. Оба, казалось, были сосредоточены на настройке своих инструментов.

Он снова повернулся к Адиане и коснулся ее ушибленной щеки, его карие глаза были наполнены смирением.

– Видение Сырнте зависит от сильных эмоций, – сказал он. – Страх, гнев, ненависть, желание. Это инструменты, которые он может использовать, чтобы открыть окно в твое прошлое и манипулировать твоим возможным будущим. Если ты в состоянии контролировать интенсивность своих эмоций, ты можешь найти какое-то убежище от его игр, – он убрал прикосновение и взял флейту. – Это все, что я могу тебе дать, Адиана.

Голоса приближались к палатке, среди них был внушительный баритон принца Мехнеса, за которым Адиана узнала смех Ришоны. Она потянулась и положила ладонь на руку друга.

– Этого достаточно, – сказала она. – Спасибо.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Мечи и посохи

Дождь шел за несколько часов до рассвета, короткий, но сильный ливень, который стучал по листьям и веткам, издавая тихий гром. К тому времени, когда в небе появился первый намек на дневной свет, потоп закончился. Одежда и снаряжение промокли, стоянка превратилась в грязные лужи. Лошади беспокойно фыркали, от их мокрых спин поднимался пар.

Эолин, Бортен, Кори и Мариэль позавтракали без разговоров, мага остро чувствовала молчание Бортена и была опечалена неловкостью, которую она теперь ощущала в его присутствии.

Закутавшись в промокший плащ и сгорбившись над чаем, Кори казался куда менее внушительным, чем прошлой ночью. Эолин вспомнила, когда они впервые встретились, она была уязвимой девушкой, боявшейся костров Мойсехена; он был хозяином своего маленького мира.

Во время ее пребывания в Круге маг охранял ее и держал под своим крылом, несмотря на то, что знал о ее запретной магии. После катастрофы в Бел-Этне он рисковал своей жизнью, чтобы защитить ее от Короля-Мага и Церемонда; а затем быстро и верно передал ее под защиту ее брата Эрнана.

Странно, учитывая все это, как она стала ему не доверять. Хотя, возможно, это было не столько недоверие, сколько тревожное чувство безопасности. По правде говоря, она считала, что маг Кори никогда не позволит причинить ей вред, но она также узнала, что он без колебаний пожертвует тем, кого сочтет нужным, для достижения своих целей.

Кори отставил чашку, достал осколки своего посоха и с раздраженным видом осмотрел их.

– Это был глупый поступок – уничтожить это, – сказал он Бортену. – Мы можем пожалеть о его отсутствии в ближайшие дни.

– За годы, проведенные в Круге, ты неплохо справлялся без посоха, – отрезала Эолин. – Не понимаю, зачем он тебе сейчас нужен.

Кори позволил всем членам Круга поверить, что он так и не закончил свое обучение, однако, как только восстание Эрнана закончилось, его посох снова появился, разоблачив его как мастера Высшей Магии. Истинного ученика Церемонда.

– Я просто привык снова держать этот инструмент в руках, – сказал Кори. – Есть ли что-нибудь еще, что может сделать проклятый галийский меч, о чем мне следует знать?

Эолин и Бортен переглянулись. Рыцарь слегка покачал головой, но Эолин вдохнула и сказала:

– Он убьет Наэтерского Демона.

Кори удивленно посмотрел на нее.

– Эолин, – укоризненно сказал Бортен.

– Лучше сказать ему. Возможно, он поможет нам понять, почему это существо появилось, может ли оно вернуться.

– Теперь я знаю, что высокогорье Моэна свело вас с ума, – сказал Кори, хотя его тон выдавал неуверенность. – Демоны Наэтер уже мертвы; их нельзя убить снова.

– Не обычным оружием. На нас напали в Южном лесу. Бортен, Мариэль и я выжили благодаря Кел’Бару.

– Южный лес является домом для многих странных и волшебных существ. Как ты можешь быть уверена, что на вас напал демон Наэтер?

– Я знаю, что я видела. Зверь поглотил сердце Сирены – только ее сердце – прежде чем напасть на нас. Оружие Бортена и Делрика было бесполезно против него, но Кел'Бару смог пронзить вещество, которое можно было бы назвать его плотью. Это было существо не из плоти и крови, а скорее из чего-то люминесцентного, твердого и эфемерного одновременно.

Кори погрузился в задумчивую тишину. С листьев капала вода после вчерашнего дождя. Лошади ржали и топали в нетерпении. Когда маг снова заговорил, его голос был приглушен:

– Камни Фэрнворна двигаются.

Страх, словно зимний туман, закрался в сердце Эолин.

– Откуда ты знаешь?

– Я был там меньше двух недель назад. Несколько монолитов склонялись к центру пустошей.

– Значит, демоны сбежали на равнины Мойсехена?

– Об этом я не знаю. В самом деле, ты первая, кто сказал мне, что видела его.

– Это бессмысленно, – сказала Эолин. – Демоны Наэтер были изгнаны из Фэрнворна; если они вообще нашли способ вернуться, то только через Фэрнворн, а не здесь, на другой стороне королевства. Только не в Южном лесу.

– Возможно, их сюда привели сырнте, – предположил Бортен.

– Этот твой рыцарь может быть проницательным, когда прикладывает усилия, – сказал Кори. – Есть много проходов, ведущих в Подземный мир. Любое место, в котором души были вырваны из тел насилием, является потенциальной точкой входа или выхода, если только дверь не была должным образом закрыта магией. У Моэна относительно мирная история, но это не значит, что там нет порталов, которые сырнте могли бы использовать, если бы знали как.

Эолин встала и прошлась по лагерю, грязь плескалась под ногами. Вопрос горел у нее на языке, хотя ей очень не хотелось его озвучивать. Она остановилась и оглядела низкие холмы, повернувшись спиной к своим спутникам. Описание Акмаэлем смерти Церемонда вновь всплыло в ее памяти.

Из сердца горы донесся приглушенный крик, по земле прошла дрожь.

Существо поднялось на поверхность, даже не показав лица, и вырвало душу Церемонда из его тела, обрекая магию волшебника на уничтожение.

– Ришона призвала демонов Наэтер, чтобы они прикончили Церемонда, – сказала Эолин. – Тогда она была нашим союзником. Я не могу представить, чтобы она позволила использовать эту магию против нас.

– Возможно, она не имеет контроля над недавно произошедшими событиями, – ответил Кори. – Хотя есть и другая возможность. Смерть Церемонда могла быть не последним поступком отчаявшегося союзника, а скорее первым ударом умного врага.

– Что ты имеешь в виду?

– Церемонд был старейшим магом, оставшимся у нашего народа, непревзойденным в навыках и знаниях. Даже ты должна признать это, Эолин, хотя он сделал твою жизнь довольно несчастной. Мы с тобой будем спотыкаться во тьме, если собираемся противостоять армии этих монстров. Церемонд мог указать нам путь.

– Ришона убила Церемонда, чтобы Эрнан мог победить Акмаэля.

– И по сей день она, вероятно, жалеет, что твой брат не одержал победу. Когда Король-Маг побежден, Церемонд мертв, а его маги рассеяны, кто защитит Мойсехен от амбиций Сырнте?

– Она убила волшебника, чтобы я могла жить, – настаивала Эолин.

– Если бы Ришона беспокоилась о твоем выживании, она бы нанесла удар до того, как Церемонд наложил проклятие Ахмад-дура, а не после.

– Но она и Тамир… – запнулась Эолин.

– Отвлекли тебя, – закончил за нее Кори. – Да, чаровница-сырнте была очень хороша в этом.

– Кто эти люди, о которых вы говорите? – вмешался Бортен. – Ришона? Тамир?

Эолин печально покачала головой.

– Друзья давно минувших дней. По крайней мере, мне хотелось верить.

– Они были членами Круга, – сказал Кори. – Королевская семья Сырнте, которая заключила союз с братом Эолин, но так и не выполнила своих обещаний. Тамир погиб в битве при Эрундене. Ришона была взята в плен и выкуплена своим народом.

– Понятно, – сказал Бортен, и задумчивый тон его голоса навел Эолин на мысль, что он понял гораздо больше, чем она хотела.

– Значит, этих монстров будет больше, – тихо сказала Мариэль.

– Будет и, возможно, уже есть, – согласился Кори.

Бортен встал и подошел к маге.

– У тебя есть серебряная паутина, Эолин. Возьми Кел’Бару и доставь его королю. Расскажи ему обо всем, что мы видели и о чем говорили.

– И оставить тебя? Бросить Мариэль, теперь, когда я знаю, что там больше этих существ? Больше всего они жаждут магии Мойсехена. Они не успокоятся, пока не сожрут ее, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить их без галийского меча.

– Я найду способ защитить ее.

– Нет. Оставить ее в Моэне не получится. Я понимаю это сейчас. Я была дурой, если думала иначе.

– Человек, которому нужен этот меч, – сэр Дростан, – сказал Кори. – Он едет к Римсавену, получив приказ обезопасить перевал Эрунден. Он будет ожидать воинов Сырнте с огненными мечами, а не демонов Наэтер.

– Тогда я пойду сначала в Римсавен. В остальном наш план неизменен. Мы поедем вместе к подножию гор Тэшель. Оттуда я полечу в Селкинсен ночью, а Мариэль сможет использовать амулет, чтобы последовать за мной утром.