Текст книги "Меч теней (ЛП)"

Автор книги: Карин Рита Гастрейх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Нет.

– Это от Короля-Мага, – девушка обвиняюще указала на письмо. – Ты идешь к нему! Почему? Наши сестры в опасности.

– Все королевство в опасности, и мои навыки необходимы, чтобы защитить его.

– Почему ты должна тратить свои навыки на защиту его и его магов?

– Гемена…

– Они сожгли маг!

– Это не совсем верно…

– Верно. Отец этого человека сжёг их всех, кроме той, кого он заставил сделать Короля-Мага. Ты это знаешь, и все равно ведешь себя так, будто этот ужасный человек важнее любой маги, важнее всего нашего шабаша!

– Наш ковен не мог бы существовать без его защиты.

– Это не защита, – она ударила маленьким кулачком по столу. Ее щеки раскраснелись, были мокрыми от слез. – Он держит тебя, как птицу в клетке, пока Таша, Катарина и Адиана погибают в Моэне.

Эолин отложила письмо, ошеломленная силой гнева Гемены. Она нежно взяла девочку на руки, вытерла слезы и убрала волосы с ее лица.

– Дорогая Гемена. Я знаю, как тяжелы для тебя наши многочисленные потери. Все так сложно в военное время. Когда вторжение Сырнте будет остановлено и наша земля снова будет в мире, у нас с тобой будет долгий разговор обо всем, что произошло. Дадут Боги, и мы воссоединимся с нашими сестрами.

– Что, если мы больше никогда их не увидим? Что, если они мертвы, потому что мы не вернулись? Я обещала Таше, что мы вернемся за ней.

– Не все обещания можно сдержать, Гемена. Особенно во время войны.

– Это обещание нужно сдержать!

Эолин медленно выдохнула, не зная, что ответить.

– Король-Маг наложил на тебя заклинание, – слова Гемены вырвались между сердитой икотой.

Эолин не могла не улыбнуться.

– Ты так думаешь?

Она яростно кивнула.

Эолин поцеловала ее в лоб.

– Тогда ты должна изобрести оберег, чтобы разрушить заклинание Короля-Мага. А теперь готовь свои вещи. Я не могу оставить тебя одну в этом замке.

– Я пойду с тобой?

– Нет. Я оставлю тебя на попечение Верховного мага Телина, пока не вернусь.

– Его? – Гемена нахмурилась.

– Боюсь, на данный момент больше никого нет.

– Но он мне не нравится.

– Почему нет? Он был недобр к тебе? Он как-то плохо с тобой обращался?

– Нет. Но он мужчина.

– О, Гемена, – Эолин закатила глаза. – Половина взрослых в этом мире – мужчины. Рано или поздно ты должна научиться любить хотя бы некоторых из них.

– Мне достаточно нравился Бортен, но ты и его бросила.

Гемена громко ушла прочь, не подозревая, как глубоко ее слова пронзили сердце Эолин.

Угрызения совести и грубая неуверенность наполнили грудь Эолин. Она вспомнила горько-сладкий вкус поцелуя Бортена.

«Они будут жить, – сказала она себе. – Бортен и Мариэль доберутся до поместья его семьи, и там они будут в безопасности».

Что касается других, это было невозможно узнать. И в любом случае, сейчас они были выше ее сил.

– Моя леди? – Тибальд снова привлек внимание Эолин к текущему моменту. Его тело заполнило дверной проем. Позади него она видела других мужчин, все они ждали ее указаний.

Эолин встала и сморгнула укол своих сожалений.

– Пожалуйста, сообщите моей страже. Мы отправляемся в течение часа.

Лошади ждали их во внешнем дворе, все еще окутанном предрассветной тьмой. Эолин усадила Гемену и кивнула Тибальду, который рявкнул приказ открыть ворота.

Пришпорив кобылу, Эолин взглянула на высокие окна покоев королевы, тускло освещенные изнутри. Тень прошла по балкону как раз в тот момент, когда обзор Эолин закрыла высокая арка замка.

Они ехали по извилистой дороге к Городу в тишине, стук копыт по булыжникам, звон мечей и кольчуги составляли ритмичный аккомпанемент. На городской площади они свернули на широкую улицу, ведущую к Кварталу Магов.

Жители Мойсехена только начинали шевелиться. Свечи мерцали на подоконниках. Из черного входа время от времени доносился стук кастрюль, сопровождаемый пронзительным голосом женщины, вытаскивающей своих детей из постели.

Эолин вдохнула ароматы дымящегося чая и свежего хлеба, прерванные неприятным запахом человека, справляющего нужду в углу. Она услышала храп пьяницы в переулке; миновала погонщика быков, бормоча проклятия, он уговаривал своих вьючных животных проснуться.

Их прибытие в Квартал Магов было ознаменовано освежающим ароматом серебристой липы, ветви которой отбрасывали широкие арки на ухоженные улицы. В резиденции Верховного Мага Телина было темно, и его слуга не хотел будить хозяина. Настойчивость Эолин от имени короля мало убедила его, но когда Тибальд выступил вперед с обнаженным мечом и грозным выражением лица, молодой человек поспешил подчиниться.

Сонные глаза Телин широко раскрылись, когда он увидел Эолин и королевский эскорт. Он не задавал вопросов, но поманил магу и ее подопечную внутрь, приказав солдатам оставаться у его двери.

– Я немедленно отправляюсь в Римсавен, – сказала Эолин.

– Я так и предполагал, – Телин посмотрел на Гемену, которая прильнула к боку Эолин и пристально глядела на него. – А она останется со мной?

– Если ты не против.

– Конечно, – он приказал слуге приготовить комнату. – Гемена, иди с Микалем. Он обеспечит все, что тебе нужно.

Она помедлила и бросила последний умоляющий взгляд на Эолин, которая наклонилась, чтобы обнять ее.

– Делай, как говорит верховный маг Телин, Гемена. И молись богам, чтобы они не разлучили нас надолго.

Микаль взял сумку Гемены и ее руку. Оба исчезли в одном из длинных коридоров, Гемена волочила ноги.

Телин провел магу в маленькую прихожую, где наложил звуковую защиту.

– Ты нашла что-нибудь еще в коллекции Церемонда? – спросил он.

– Нет. Я посылаю некоторые из самых подробных отчетов в Римсавен, чтобы я могла продолжить их изучение там, но это все только истории и события. Боюсь, я буду мало полезна королю, но он звал, и я должна ответить на его зов, – воспоминание о ее спуске в Подземный мир непрошено вкралось в ее разум, и она вздрогнула. – У меня даже нет посоха, чтобы усилить мою магию.

Телин кивнул.

– Высшая мага может многое сделать без посоха, но при встрече с врагом, особенно с таким врагом, как этот, он является необходимым инструментом.

– Ты думаешь, я была дурой, оставив свой магу Кори. Признаюсь, я согласна.

Улыбка коснулась его губ.

– Не дура, просто удивительно доверчива. Но твоя способность доверять может быть вознаграждена, Мага Эолин. Я хочу предоставить вам возможность вызвать зависть у Кори.

Она нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

Телин отступил с почтительным поклоном и провел рукой вдоль каменной стены к юго-восточному углу тесного помещения. Пробормотав заклинание, он отдернул камень, словно это была тонкая занавеска. За иллюзией стоял посох из состаренной и полированной рябины с набалдашником из янтаря. Телин взял его обеими руками и протянул Эолин.

Она отшатнулась в змеином инстинкте, ее дух прирос к земле, защитная магия устремилась к кончикам пальцев.

– Я знаю этот посох. Он был использован против меня.

– Чтобы наложить проклятие Ахмад-дура, – согласился Телин. – Он остается самым могущественным посохом в королевстве, хотя его хозяина больше нет с нами. Я считаю, что сейчас это был бы твой лучший выбор.

– Я не могу использовать этот инструмент. Это бросило бы вызов всему, что я пытаюсь с ним сделать.

– Я позволю себе не согласиться, Мага Эолин. Видишь ли, в последние дни меня мучает любопытная загадка. Церемонд впустил тебя в свою библиотеку. Тебе, и никому другому, был дан шифр от его чар. Учитывая всю приверженность Церемонда к уничтожению маг, учитывая все, чему он учил своих последователей относительно опасности таких женщин, как ты, зачем преодолевать пропасть, отделяющую нас от загробной жизни, чтобы коснуться твоего сознания? И почему сейчас?

– Ты слишком много в этом читаешь, маг Телин. Моя расшифровка чар была простым совпадением; воспоминание, которое пришло в нужный момент, счастливый инстинкт усталой маги.

– При всем уважении, Мага Эолин, не оскорбляй наших мертвых братьев и сестер, лишая их права говорить с нами, когда ими движет желание и нужда.

Она изучала посох в его руках.

– Ришона призвала демона Наэтер поглотить Церемонда. Он бы не выжил, чтобы войти в загробную жизнь. Сейчас он не может ни с кем из нас разговаривать.

– Ведьма Сырнте желала уничтожить его и всю его магию. Но если ты возьмешь в свои руки этот посох, Мага Эолин, ты поймешь, что она не добилась успеха. Дух Церемонда, должно быть, нашел способ сбежать от демонов Наэтер, потому что его магия не может жить в этом мире, если она не выжила в следующем.

И все же Эолин сомневалась.

– Все, о чем я прошу, – это проверить его магию, – сказал Телин. – Если посох тебе не нравится, можешь не брать его.

Поколебавшись, она шагнула вперед, положила ладонь на полированное дерево, закрыла глаза и прислушалась к его тихому гудению.

Ощущение магии Церемонда удивило ее. Она ожидала гнева, агрессии и обиды; но все, что она заметила, были дисциплина и сосредоточенность, непоколебимая надежность хорошо укоренившегося дерева.

Когда Эолин открыла глаза, Телин уже отошел. Посох неподвижно лежал в ее руках.

Маг мгновение разглядывал ее и пожал плечами.

– Он не был плохим человеком. Просто плохо обходился с некоторыми.

Она издала короткий смешок, слезы жгли глаза от сильного всплеска эмоций. Она вспомнила огненное разрушение своей деревни, жестокую смерть ее семьи, годы изгнания, страха и сокрытия, кульминацией которых стала душераздирающая война против Акмаэля.

И в центре всего этого был Церемонд.

Неужели ее враг в жизни мог стать союзником в смерти?

– Значит, ты возьмешь его? – спросил Телин.

– Да, – она притянула посох ближе. – Спасибо, маг Телин. Это самый щедрый дар.

– Я делаю это не для тебя, а для нашего народа. И это не дар.

Эолин улыбнулась.

– Я понимаю. Он будет возвращен, когда эта война закончится.

Он кивнул и проводил ее до двери. Стражи ждали с факелами в руках. Небо над головой уже осветилось слабым светом зари.

– Наш король предоставил мне средства магии, чтобы добраться до него, – сказала она Тибальду. – Сейчас я воспользуюсь этим заклинанием. Вы и другие стражи останетесь здесь. Благодарю вас от имени короля за вашу службу.

Тибальд кивнул.

– Как пожелаете, Мага Эолин.

Эолин отошла и вытащила серебряную паутину с места на ее сердце. Ветер хлестал ее плащ и разбрасывал листья по двору Телина. Свечи теперь освещали все окна дома Верховного Мага.

Она чувствовала, как на нее смотрели, любопытство и предвкушение вспыхивали в бодрящем утреннем воздухе. Ее плечи напряглись под пристальным вниманием, и ее внимание было нарушено, когда она начала заклинание.

В этот момент Эолин поняла, что даже за последние годы свободы она привыкла практиковать магию осторожно, в тихие моменты, скрытые от посторонних глаз. Иметь так много свидетелей ее силы, особенно таких мужчин, как эти, все еще казалось опасным и неразумным.

Напомнив себе, что Тибальд и другие стражники были назначены Акмаэлем для ее защиты, Эолин вдохнула, закрепила свой дух и начала заново.

Мир изменился, исчез, а затем вернулся.

Дождь омывал ее лицо и плащ, легкая, но устойчивая серая завеса пропитывала ее ресницы и затуманивала зрение. Низкий отдаленный гром был быстро подавлен внезапным ржанием лошадей, топотом копыт и испуганными криками людей.

Мечи звенели, покидая ножны. Опасаясь угрозы смерти, Эолин опустилась на колени, склонив голову, сжимая руками посох Церемонда, замерев, как загнанная в угол лиса, в то время как клинки угрожающе шипели, а ручейки воды скапливались на илистой земле под ней.

Резкая команда короля, и оружие отступило. Эолин услышала, как Акмаэль спешился, узнала вес и ритм его походки. Тем не менее, она не осмеливалась поднять глаза, пока он не встал перед ней и не предложил ей встать, протягивая руку в перчатке.

Она приняла его помощь и встретилась с ним взглядом.

– Мага Эолин, – сказал он.

– Мой король.

Казалось, они пережили этот момент раньше, много лет назад, когда вокруг них толпились Потерянные души, и их магия и надежда почти угасли. Именно так они прикоснулись друг к другу, увидели друг друга как в первый раз. Сила текла между ними, как и сейчас, возрождая их дух, открывая темные своды Преисподней, позволяя Королю-Магу и Высшей Маге вернуться в царство живых.

Акмаэль взглянул на янтарный кристалл на рябиновой колонне и сдвинул темные брови.

– Я узнаю этот посох.

– Высший маг Телин доверил его мне, – сказала Эолин, – чтобы я могла использовать его для защиты нашего народа.

Акмаэль кивнул, в его каменных глазах промелькнула нежность. Он положил ладонь на ее щеку, прижался теплыми губами к ее влажному лбу.

– Наконец-то, ты прибыла. Эолин, любовь моя. Моя королева-воительница.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Сорока

Горловой хрип вывел Адиану из сна. Она огляделась, растерянно. Тревожные сны цеплялись за ее сознание. Она не могла вспомнить, где находится.

Черные перья и цвета слоновой кости бросились на нее, крылья били ее по лицу. С резким криком она попятилась, ее отступление было прервано ящиком.

Перед нею стояла сорока, оперение было черным, как беззвездная ночь, а грудка – белой, как снег. Птица сделала несколько прыжков, запрыгнула ей на колени и посмотрела на нее сначала одним янтарным глазом, потом другим. Когти вцепились ей в ноги сквозь поношенную юбку.

– Кыш! – она шлепнула по ней рукой.

Птица завизжала и отлетела на несколько шагов. Она наклонилась к земле, подбросила камень, выпрямилась и снова посмотрела на Адиану.

– Проклятый паразит! – камень, брошенный одним из охранников, заскользил по земле, едва не задев сороку.

Птица расправила крылья и с воплем прыгнула к небу, быстро превратившись в маленькую тень на грифельном небе.

Охранник приблизился, сплюнул на землю, где до этого была птица, и пробормотал:

– Плохая удача, эти птицы.

Он бросил жадный взгляд на Адиану, прежде чем переключиться на что-то другое.

Взгляд Адианы привлекла вспышка света на красновато-коричневых складках ее юбки. Это было сломанное крыло бабочки, украшенное замысловатыми петлями бледно-зеленого и блестящего серебра.

Адиана бережно подняла тонкое крыло, благоговея перед этим проявлением нежной красоты в мире, которое стало таким суровым и уродливым. Она и Таша гонялись за этими бабочками в разгар весны, и их смех свободно летал над открытыми полями Моэна.

Воспоминание вызвало слезы, за которыми последовала горькая улыбка. Как-то забавно, что у нее еще не кончились слезы.

– Ты самая ленивая шлюха, которую я когда-либо видела, – толстая надзирательница стояла над ней, уперев руки в бока, на ее пухлом лице застыла хмурая гримаса. Герта, так ее звали. По крайней мере, это имя Адиана слышала, когда другие говорили о ней.

Она не поморщилась от слов матроны. Она стала шлюхой, и когда она не играла музыку или не обслуживала потребности принца Мехнеса, она чувствовала себя праздной и бесполезной.

– Если вы хотите дать мне какое-то задание, я не буду жаловаться. Я могу стирать и готовить, шить и чинить…

– И огрубить свои прекрасные руки? Принц Мехнес снесет мне за это голову. Кроме того, ты скорее заснешь, чем будешь мыть горшки или чинить рубашки.

– В последнее время я сплю не так спокойно, – сказала Адиана. – Я бы была рада отвлечься.

– Ты достаточно хорошо спала с тех пор, как мы прибыли сюда. Не сдвинулась с того места со вчерашнего дня.

Адиана вскочила на ноги, сунув крыло бабочки в карман. Солдаты двигались дерзко, крича друг на друга и обмениваясь широкими улыбками, пока точили оружие и ухаживали за лошадьми.

– Так долго? – спросила Адиана, сбитая с толку. – Я так долго спала?

Матрона презрительно усмехнулась.

– Он не звал меня, – поняла она, и страх пронзил ее сердце. – Вчера вечером он не позвал.

– Не волнуйся, – Герта скрестила дряблые руки и, прищурившись, глядела на Адиану. – Половина армии уже бы с тобой переспала, если бы генерал потерял к тебе интерес. Нет, ты по-прежнему его приз и закрыта для остальных. У меня есть приказ привести тебя в порядок. Генерал хочет послушать, как ты сегодня играешь.

Она подмигнула и показала похотливую, беззубую ухмылку.

С наступлением вечера Адиану доставили в шатер Мехнеса, омытую и надушенную, с расчесанными волосами до блеска, а затем заплетенными в косы с пурпурными цветами этне, собранными в близлежащих лесах.

Платье, которое ей подарили, было чистым, но простым. Его прозрачная ткань мало защищала от холода и оставляла у нее ощущение незащищенности. Ее щеки вспыхнули в присутствии мужчин, хотя все, кроме Мехнеса, не позволяли своим взглядам задерживаться на ней дольше, чем на мгновение.

Калил и остальные музыканты не разговаривали с ней, когда она заняла место рядом с ними. Не то чтобы их молчание имело значение. Ничто больше не имело значения, на самом деле. За исключением музыки.

Она взяла гусли, настроила их и, когда Идам отметил темп их песни медленным ударом своего барабана, начала играть.

Это был мрачный обед, лишенный шумного веселья, которое характеризовало эти собрания с момента их отбытия из Моэна. Других женщин не было. Еда и вино были сдвинуты к краю стола, чтобы освободить место для карт, разложенных по центру. Офицеры не сидели, а стояли в беспокойстве, некоторые расхаживали, прежде чем вернуться в толпу, все говорили серьезно, подчеркивая слова, тыкая в карты или водя ладонями по широким дугам нарисованного пейзажа.

Адиана не понимала их разговора и, во всяком случае, не обращала на него особого внимания, поглощенная чарами собственной мелодии, ее нежной лаской и успокаивающими объятиями, ее добрым приглашением в место забвения.

Наконец, спор утих, а затем завершился монологом принца Мехнеса. Офицеры ответили короткими кивками или короткими поклонами, прежде чем уйти.

Мужчины и музыканты ушли, Адиана отложила свой инструмент и стала ждать.

Мехнес медленно обошел длинный стол, не обращая внимания на ее присутствие, как это часто было, изучая карту проницательным взглядом, барабаня пальцами по рукояти меча. Вернувшись к месту во главе стола, он сел, налил себе кубок вина и обратил свое внимание на нее.

– Играй, – сказал он.

На этот раз она выбрала лютню, интерпретируя песню, которой Калил научил ее много лет назад, однажды вечером, когда Круг Кори отдыхал после долгого путешествия между Моэном и Селкинсеном, здесь, в долине Эрунден. Это была скорбная мелодия, и она не была уверена в значении или произношении слов, но именно эта мелодия звучала в ее сердце. Она отдавала этому весь свой голос и страсть, хотя ее ребра все еще болели при каждом вдохе, и ее дух дрожал под тяжестью присутствия генерала.

Когда она закончила, он ничего не сказал.

Молчание становилось долгим и неловким, пока, наконец, она не подняла глаза и не обнаружила, что он разглядывает ее, как если бы она была скульптурой, которую он только что заказал, или жеребенком, недавно произведенным одной из его кобыл.

– Почему эта песня? – спросил он.

Он никогда не задавал такого вопроса.

– Эта пришла ко мне, принц Мехнес, – сказала она. – Вот и все.

– Ты знаешь ее значение?

– Я считаю, что это песня о любви. Так сказал Калил, когда впервые научил меня ей.

– Ах, – он откинулся на спинку сиденья, ослабил шнурки на дублете. – Ты влюблена, Адиана?

– Я никогда не была влюблена, – ее взгляд был прикован к нему, в ее тоне звучал оттенок неповиновения. – И по милости богов никогда не буду.

Посмеиваясь, Мехнес отставил вино.

– Хорошо сказано, Адиана. Хорошо сказано.

Он наклонился. Веселье исчезло с его лица. Хищный жар охватил его глаза.

– Пойдем, – сказал он.

Адиана повиновалась. Мехнес привлек ее к себе и обнял за талию.

– Я заметил эликсир, который ты пьешь по утрам, – сказал он.

Холод пробежал по венам Адианы.

«Меня больше не должно удивлять все, что он видит».

– Ты могла бы разбогатеть, продавая свое зелье шлюхам, которые следуют за этой армией.

– Принц Мехнес, я…

– Я не упрекаю тебя. Наоборот, беременность – неприятность во время похода. Видят боги, из-за этого мне пришлось отказаться от многих женщин, – он положил руку ей на живот и поцеловал грудь через прозрачную ткань. – Но когда все это закончится и Мойсехен будет нашим, ты перестанешь пить свои горькие травы. Я хочу видеть, как мой сын растет в твоем животе, Адиана. Ничто не порадовало бы меня больше.

Сердце Адианы похолодело и замерло. Что она могла сказать на это?

«Боги свидетели, я никогда…».

Тем не менее, она думала о таком. Совершение немыслимого стало естественной частью этого существования. Если бы только она могла полностью покинуть свое тело, оставить его опустошенную оболочку извращениям Мехнеса и обрести другую жизнь в другой форме, другой Адиане. Новой и целой.

Мехнес развязал пояс Адианы и извлек из его складок крыло бабочки, которое она нашла ранее днем. Фрагмент сверкнул серебристым и зеленым, когда он поднес его к свету.

– Расскажи мне о сороке, которая дала тебе это.

– Сорока? – его вопрос удивил ее. – Сорока не дала мне этого. Должно быть, она заметила крыло у меня на коленях и хотела его украсть…

Ее голос умолк в замешательстве.

– Ты уверена, что это был не один из твоих друзей? – спросил Мехнес. – Может, Мага Эолин?

– Эолин? Нет, это была не Эолин.

– Я слышал, что ваши маги могут принимать форму многих лесных существ.

– Да, но они превращаются в животных, соответствующих их характеру. Сорока – птица хитрая и воровская. Это не похоже на Эолин. Нисколько.

– Значит, один из ее товарищей по магии. Маг, посланный спасти свою подругу?

Адиана покачала головой и отвернулась, мечтая о заклинании, которое могло бы стереть живость его присутствия, этот постоянный запах пота и кожи, крови и войны. Меланхолия тяготила ее плечи и звучала в ее голосе.

– Никто не придет меня спасать, принц Мехнес.

Он взял ее за подбородок рукой. Она презирала сострадание, мерцавшее в его глазах, жестокую нотку надежды в его порочной и нескончаемой песне.

– Почему ты думаешь, что за тобой никто не придет? – спросил он.

– Те, кто не был раздавлен во время вторжения в Моэн, теперь собираются у Короля-Мага. Эолин, все маги, благородные семьи и их воины. Они видят армию Сырнте у своего порога и объединяются с одной целью: победить вас. Даже если бы они знали о моем плене, они не стали бы тратить время на траур. Они не пожертвуют ни единым человеком, чтобы переманить меня с вашей стороны, потому что знают, какой вызов ждет, когда сойдутся ваши армии, и они не могут тратить способных магов на несущественные дела. Когда-то я много значила для своей подруги Эолин, но эта ценность ничто по сравнению с судьбой этого королевства.

Странное выражение появилось на лице Мехнеса. Он ослабил хватку на ней, и его взгляд обратился внутрь.

– Это так? – пробормотал он. – Это ничто?

Неуверенность в его тоне встревожила Адиану. Она отвела взгляд.

Через мгновение Мехнес налил себе еще вина. Он отмахнулся от нее и кивнул в сторону кровати.

– Готовься. Завтра я уезжаю, но впереди щедрая ночь.

Адиана позволила платью соскользнуть с плеч и укрылась под мягким одеялом. Она долго лежала без сна, наблюдая за погруженным в свои мысли командиром Сырнте. Он неспешно водил пальцами по лежащей рядом карте, рассеянно пил, пока, наконец, не опрокинул кубок и не обнаружил, что он пуст. На его лице появилось хмурое выражение, и он отбросил чашку в сторону.

– Будь все проклято, – сказал он и бросился к кровати.

Сорвав одеяло, Мехнес схватил Адиану и втянул ее в водоворот непреодолимого голода. Она встретила его похоть с такой же яростью, не желая, чтобы эта ночь была чем-то менее ярким. Не потому, что она хотела доставить ему удовольствие, а потому, что чувствовала на себе взгляд смерти, ее острый клюв, стремящийся вцепиться в ее плоть, ее снежные перья и тени, манящие к последнему объятию.

Когда Мехнес высвободился внутри нее, его рев был яростным и триумфальным. Тело Адианы содрогнулось от запретного экстаза. Он поймал ее в крепкие объятия, горячее дыхание обжигало ее кожу, хриплый голос звучал у ее уха:

– Никто не получит тебя так, как имею я, – поклялся он. – Никто.

Утром, когда первые лучи солнца осветили долину Эрунден, принц Мехнес начал долгий поход на север со своими офицерами, гвардией и большей частью армии.

Адиана осталась позади, отданная воле Сан'иломан.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Большая сила

Армия Акмаэля брела под серыми плачущими облаками. К полудню дождь несколько утих, и хотя солнце не показывало своего лица, небо прояснилось. От лошадей и плащей всадников поднимался пар.

Разведчики вернулись с юга и долго беседовали с Акмаэлем и его офицерами. Настроение было мрачным, со сжатыми челюстями и ожесточенными глазами. Под командованием Акмаэля армия прошла еще полмили, пока не достигла лагеря у реки Тарба.

В то время как люди начали устанавливать палатки и рыть уборные, Эолин попросили сопровождать короля, его офицеров и его магов, чтобы осмотреть местность, где они намеревались остановить наступление сырнте. Это была широкая равнина, спускавшаяся с невысокого хребта, окруженная с запада крутыми берегами Тарбы, а с востока – молодым, но густым лесом. Местность даст им преимущество, сказал ей Акмаэль, и это была одна из причин, почему он решил дождаться Сырнте здесь.

На гребне хребта Эолин спешилась вместе с остальными магами. Король и его люди завершили обход верхом, в то время как она и ее товарищи-маги шли пешком, прислушиваясь к шелесту ветра над влажной травой, к тихому движению земли под их ногами. Они направили свои души к центру длинного плато. Эолин могла сказать по медленному ритму его сердца, что это был корень древней горы, изношенный до основания временем и силами, неподвластными ей.

Один из магов подошел ближе, дородный мужчина с веселым лицом, выпуклым носом и густыми белыми бровями. Он представился как Эхиор.

– Мы встретились однажды, в деревушке Моэн. Я не жду, что вы будете помнить.

Эолин пришлось некоторое время рассматривать его, но она вспомнила.

– На свадьбе. Это вы рассказали мне о Маге Кори и его Круге.

Эхиор кивнул с широкой улыбкой на лице.

– Знаете, тогда вы могли мне доверять. Хотя вы поступили мудро, не сделав этого, – он поднял свой посох. – Теперь я Высший Маг. Завершил свое обучение после смерти Церемонда и снятия запрета. Не такой искусный, как Кори или Телин, но в моем лице у вас есть друг, если он вам когда-нибудь понадобится.

Это заявление согрело ее сердце.

– Спасибо, маг Эхиор.

Бок о бок они обыскали невысокий холм, пока не нашли небольшое возвышение, которое могло служить фокусом магии во время битвы. Как только они сделали первый круг, король и его люди вернулись.

Акмаэль спешился, чтобы проверить их работу. Кивком выразив одобрение, он приказал магам установить второй круг на западе, возле леса. Эолин попросили вернуться в лагерь с королем, пока маги продолжали свою работу вдоль хребта.

– Ты, должно быть, устала, – сказал Акмаэль, пока они ехали вместе.

– Нет места усталости накануне войны.

– Хорошо сказано, – говоря, он осматривал пейзаж. Эолин чувствовала, как он замечает каждый провал и холмик, каждое дерево и одинокую скалу. – Этим вечером мы сядем со старшими офицерами и Высшими Магами, – сказал он, – и ты поделишься всем, что знаешь о Наэтерских Демонах.

– Боюсь, не так и немного.

– Все, что ты знаешь, пригодится. И еще кое-что, – Акмаэль остановил своего коня. – Бортен учил тебя, как я приказал?

У Эолин перехватило горло.

– Ты имеешь в виду, учил ли он меня владеть мечом?

Акмаэль кивнул.

– Ну, – она запнулась, – да, но…

– Покажи мне.

– Мой Король, мы начали всего несколько недель назад, и я не прикасалась к оружию с тех пор, как сбежала из Моэна.

– Тем больше причин сделать это сейчас.

Акмаэль спешился и поманил Эолин за собой. Он обнажил Кел'Бару и отдал ей, а затем взял клинок у одного из рыцарей. Мужчины собрались вокруг них свободным кругом, некоторые спешились, другие остались сидеть на своих лошадях, и все они наблюдали с выражением веселья, любопытства или сомнения.

Эолин колебалась в ожидании их насмешек.

– Пожалуйста, Акмаэль – мой Король – это бессмысленное занятие.

Одним шагом он налетел на нее, его клинок сверкнул смертоносной вспышкой, не дав ей времени подумать, прежде чем отразить его падение. Металл запел о металл, и удар отразился в ее теле, заставив Эолин потерять равновесие и споткнуться на скользкой траве.

Она пришла в себя, задыхаясь и испугавшись, не осознавая, что он ударит с такой силой.

– Заземлись, – сказал Акмаэль. – У тебя нет моей силы, но у тебя есть магия. Используй это.

Строгость его тона подавила все протесты. Эолин перевела дыхание и уперлась ногами в сырую землю, тяжесть неизбежности легла на ее плечи. Кел’Бару гудел в ее хватке, словно пробудившись от глубокого сна. Его шепот вызывал образы давно забытых сражений.

– Хорошо, – сказал Акмаэль, хотя и поправил ее осанку и постановку ног. – Еще раз.

Эолин нанесла удар без колебаний, но ее решимость не принесла пользы. Ни один ее удар или попытка отразить атаку не вызвали у него полное одобрение, и она умерла дюжину раз во время их короткого парирования. Тем не менее, мужчины не смеялись.

Когда, наконец, испытание закончилось, Акмаэль просто кивнул и сказал:

– Это начало.

Он вернул меч владельцу, а затем вложил Кел'Бару в ножны.

– Я не поставлю тебя в авангард, Мага Эолин, – это вызвало смех у мужчин. – Но в твоем распоряжении будет это оружие, и ты должна уверенно использовать его, если возникнет необходимость.

Эолин кивнула, сжав губы, кровь отлила от ее лица. Они вернулись к своим лошадям. Когда Акмаэль приготовился помочь забраться в седло, ее тело сотрясла дрожь. Дым и пламя затуманили ее зрение. Она видела лезвия, качающиеся в хаосе, тела зарезанных детей, искривленный труп ее отца. У нее подогнулись колени, и она бы рухнула на землю, если бы король не схватил ее за локоть.

– Эолин, – сказал он обеспокоенным голосом.

– Ты сдерживался, – ее голос дрожал. – Ты думаешь, я не знаю? Ты сдерживался. Если бы кто-нибудь когда-нибудь напал на меня всерьез, я бы никогда…

– Меч – не единственная твоя защита.

– Но это первое оружие мужчины.

– Эолин, – он взял ее лицо в свои руки. – Это будет зависеть не только от тебя и уж точно не от твоего умения обращаться с мечом. Есть люди, назначенные для твоей защиты, которым приказано доставить тебя на север, в Римсавен, а оттуда в Королевский город, если ситуация повернется против нас.

– Я не брошу тебя.

Он согрел ее губы поцелуем.

– То, что у тебя внутри, гораздо важнее любой битвы, которую мы могли бы вести вместе. Судьба моих отцов будет разрушена, если тебя убьют. Обещай мне, что защитишь себя любой ценой, даже если это означает, что ты оставишь меня на произвол судьбы.

– Акмаэль, ты не можешь просить меня…

– Обещай мне.

Дождь вернулся, медленный туман омыл ее щеки и пробрал до костей. Она тосковала по теплому огню в тихом очаге, по звездам, висевшим над домиком Гемены, по светлячкам, танцующим на летнем лугу.