Текст книги "Меч теней (ЛП)"

Автор книги: Карин Рита Гастрейх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Мы должны оставаться вместе, Акмаэль.

– Наша любовь выдержала большие разногласия и более жестокие конфликты, чем этот.

– Я не говорю о нашей любви! Мойсехен не сталкивался с такой угрозой на протяжении поколений. Все мои инстинкты подсказывали мне, что мы не победим сырнте или их Наэтерских Демонов, если мы будем не на одной стороне. Вот почему я пришла к тебе, чтобы доставить меч Эрнана. Ты не можешь противостоять этому врагу в одиночку. Я тебе не позволю.

– Вряд ли я буду один.

– Акмаэль, пожалуйста…

– Эолин, ты всегда была бы со мной, если бы это было возможно. Но однажды я испытал страх потерять тебя в бою. Я больше не буду терпеть эту пытку.

– Ты меня не слушаешь.

– Слушаю, но я не буду рисковать твоей жизнью против этого врага.

– Моя жизнь ничего не значит по сравнению с будущим этого королевства!

Акмаэль резко вдохнул, отвел взгляд и покачал головой.

– Эолин, – когда он повернулся к ней, на его лице было восхищение, но и решимость. Он взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал в губы. – Если при изучении коллекции Церемонда ты обнаружишь учения, подтверждающие идею о том, что демонов Наэтер нельзя победить, кроме как с помощью союза нашей магии, тогда немедленно отправь моих посланников. Если я найду доказательства убедительными, я немедленно пошлю за тобой. В этом даю слово.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Пепел

Слуги вытащили Адиану из постели Мехнеса в предрассветные часы. Через голову было натянуто грубое платье, на плечи накинута поношенная накидка.

Слабая, с болью в мышцах от истощения и неправильного использования, она поддалась, и ее вывели из павильона Мехнеса. Пухлая надзирательница с кислым лицом приказала ей подождать рядом с парой мулов.

Животные глядели на Адиану, отрывая полные пасти сена от грязных тюков и смахивая мух беспокойными хвостами.

Как всегда, ее сопровождала охрана; на этот раз двое, их взгляды были похотливее, чем когда-либо. Адиана начала задаваться вопросом, была ли она обещанной им утренней едой.

Она поежилась, укутала плащом плечи, но безрезультатно. Ее охлаждал не ветер; это была ледяная пустота, поглотившая ее сердце и душу.

Лагерь растворялся в нарастающей какофонии активности. Под крики людей и стук инструментов разбирали палатки. Лошади ржали и топали. Суетливые слуги вынесли из шатра Мехнеса его обстановку, вытащили из грязи колья и бросили на землю ярко раскрашенный холст.

Адиана не могла видеть Лорда Сырнте, но слышала его голос, властный и нетерпеливый, когда он вел всю армию к единому ритму, зловещему реквиему по ее народу.

Наконец, он появился в шагах двадцати от себя в окружении офицеров, с которыми вел оживленную беседу.

Все внутри Адианы сжалось от чего-то, похожего на потребность, но в чем она предпочла распознать страх.

Его грудь закрывала полированная нагрудная пластина. С его широких плеч свисал бордовый с золотом плащ. На сгибе руки он нес шлем; другая рука покоилась на рукояти меча. Его темный лоб был нахмурен, челюсть – мрачно сжата. Каждое произнесенное им слово было резким и быстрым. Мужчины кивнули и попрощались, в то время как другие вышли вперед с внимательным выражением лица.

Никто не спорил с его волей.

Ритм приказов Мехнеса прекратился, когда Сан’иломан въехала в их гущу. Все ответили глубокими и продолжительными поклонами, кроме принца Мехнеса, который остался стоять и встретил Ришону с вызовом во взгляде.

Сан’иломан сидела на каштановой кобыле, подняв подбородок и закрыв лицо сверкающей вуалью. Она носила нагрудник и плащ. Ее юбка лежала на лошади полосой полированного золота. На ее поясе висел украшенный драгоценными камнями скимитар.

Несколько мгновений Королева и Генерал молча смотрели друг на друга.

Затем Ришона протянула руку Мехнесу.

Он шагнул вперед и коснулся ее пальцев в перчатке своими губами.

Они обменялись тихими словами. Мехнес кивнул и подозвал свою лошадь.

Сердце Адианы забилось в панике, хотя она не понимала почему, пока не услышала сухое хихиканье охранника позади нее. Он подошел ближе и грубо схватил ее, игнорируя рычащие возражения своего спутника.

– Ты хорошенькая шлюха, раз попалась на глаза генералу, – сказал мужчина. Она съёжилась от запаха пота и грязи на его одежде. Его дыхание пахло вчерашним элем. – Но теперь ты будешь одна, не так ли?

Она не могла и подумать, что ответить, прежде чем его оттащили. Теплые брызги крови омыли щеку Адианы. Нападавший упал на землю, зажимая малиновую реку, текущую из его горла.

Его напарник смотрел бесстрастным взглядом, с гримасой на обветренном лице, пока чистил нож. Затем убийца перевел взгляд на Адиану, непристойное приглашение в его зияющей ухмылке. Улыбка сошла с его лица, и он упал на колени.

– Принц Мехнес, – сказал он, опустив глаза.

Адиана обернулась.

Генерал Сырнте изучал сцену с прищуренными глазами и грозным выражением лица.

– Простите меня, – продолжал страж, – я не подумал…

Мужчина перевел взгляд с Мехнеса на Адиану. Его спутник забился в конвульсиях и замер. Покорность наполнила его черты, и он решительно уставился в землю.

– Помилуйте, – сказал он хрипло.

Адиана могла видеть, как в глазах Мехнеса его ценность угасла.

– Слишком рано терять людей, – пробормотал принц Сырнте, но, тем не менее, обнажил меч.

– Принц Мехнес, пожалуйста! – Адиана схватила его за руку, но тут же отпустила из-за его гневного взгляда. Ее руки горели там, где она коснулась его, но все остальное тело было холодным, как зимняя ночь.

Она отвернулась и отвела взгляд. Когда она, наконец, обрела голос, он превратился в бормотание:

– Из-за меня пролито слишком много крови. Пожалуйста, пусть этот человек будет жить. Он не поднял на меня руку.

Адиана закрыла глаза, остро осознавая позицию Мехнеса, то, как он смаковал эту власть над жизнью и смертью. Прошло несколько мгновений, пока она готовилась к тошнотворному звуку металла, открывающего плоть. Брезент трепетал, ящики с грохотом падали на телеги, солдаты хрюкали, а офицеры протяжно кричали, требуя порядка.

После всех этих дней в воздухе все еще пахло огнем и горелым деревом, триумфом и поражением, весельем, страданием и кровью.

Больше всего кровью.

Всегда кровь. Вечная кровь. Горячие алые реки хлынули на землю, высыхая и превращаясь в пятна горькой охры, пронизывавшие душу, источая едкий пар, который наполнял лагерь и вызывал у Адианы тошноту.

– Пожалуйста, – она схватилась за живот, борясь с приступом желчи в горле. – Позволь ему быть. Или покончи с этим сейчас.

Мехнес ничего не сказал.

Затем он вложил свой меч в ножны.

Звук обрушился на Адиану, как ветерок из Южного леса, свежий и неожиданный.

– Уйди с глаз моих, – сказал Мехнес охраннику. – Не разочаровывай меня снова.

Мужчина убежал.

Принц Мехнес достал чистую тряпку и начал вытирать кровь с лица Адианы, его прикосновение было грубым, но не жестоким. Его глаза встречались с ее в мимолетные моменты, пока он работал. Закончив, он отошел.

– Тебе нужен отдых, – сказал он. – Сегодня этого будет достаточно.

Адиана молча наблюдала за ним. Звуки лагеря отошли на второй план; солдаты и вьючные животные расплылись. Лицо Мехнеса стало еще ярче, темные волосы смягчились седыми прядями, лицо было отмечено шрамами его многочисленных сражений, каменно-голубые глаза не знали ни любви, ни сострадания.

Он разрушил ее жизнь, изнасиловал ее дух и выпотрошил ее душу. От Адианы не должно было остаться ничего, и все же она стояла перед ним, ее взгляд был пристальным и непоколебимым.

Впервые за несколько дней Адиана не чувствовала страха.

Может, и в самом деле она уже совсем ничего не чувствовала.

Проницательная улыбка скривила губы Мехнеса. Он шагнул вперед и коснулся ее подбородка.

– Ты доставила мне удовольствие, Адиана из Селкинсена. Ты не останешься позади.

С этими словами он ушел, отдав несколько коротких приказов, и Адиана осталась в компании новой группы охранников. Один из них предложил ей присесть, а матрона с кислым лицом принесла миску тепловатой каши и чашу разбавленного вина.

Адиана потеряла из виду Мехнеса, хотя могла видеть, как его люди расходятся и двигаются, когда принц Сырнте приближался к своему скакуну.

Сан’иломан ждала на своей кобыле, неподвижной, как цапля у кромки воды. Хотя мерцающая вуаль скрывала лицо Ришоны, Адиана почувствовала взгляд королевы, острый, как ее обсидиановый клинок.

Мехнес взобрался на коня, обнажил меч и отсалютовал Ришоне. Крики верности и победы прогремели по лагерю. Флаги развевались высоко на утреннем ветру; лошади нетерпеливо гарцевали под звон металла и звяканье кольчуги. Когда королевская гвардия выстроилась вокруг королевы и ее генерала, облака в небе вспыхнули яркими красками бодрствующего солнца.

Марш на Мойсехен начался.

«Мага не должна грустить, когда восходит солнце, – однажды сказала Эолин. – Мага празднует рассвет и разделяет его радость».

Но Адиана никогда не была магой, и теперь она никогда ею не станет. Судьба превратила ее в никчемную женщину, шлюху злодея.

Адиану погрузили на телегу с остатками еды и снаряжения. Колонна змеилась впереди них, хотя половина лагеря, казалось, еще не начала свой марш. Телега скрипела и качалась, когда волы вытаскивали ее на дорогу.

Позади них появился Моэн, обугленные стены были увешаны яркими цветами Сырнте. Голые по пояс люди трудились, чтобы восстановить город, снося то, что было слишком слабо, чтобы восстановить, возводя барьеры из тяжелого камня за рядами заостренных кольев. Над ними солдаты стояли на кучах щебня и смотрели, как их товарищи идут своим чередом. Колонна начала свое неумолимое продвижение на север и запад.

Каждая впадина на дороге сотрясала Адиану. Холст, на котором она сидела, был комковатым; предметы под ним – твердыми и неподатливыми. Тем не менее, неудобство не отвратило сильную усталость, которая давила на нее. Она закрыла глаза, отдалась сну и не просыпалась до тех пор, пока не услышала счастливый смех девушки и мелодичные голоса, топот их ног по земле, когда они бежали к ней.

Госпожа Адиана!

Адиана вскочила на ноги, схватившись рукой за край тележки, сердце бешено колотилось в груди. Тревожными глазами она обшаривала вереницу повозок и мулов, слуг и рабов, которые шли среди них, всадников, окружавших их.

– Таша? – позвала она. – Катарина?

Никто не ответил.

Пухлая надзирательница, ехавшая во главе телеги, мрачно оглянулась.

Пара волов неподалёку объявила долгим протестующим мычанием, что они решили не продолжать. Погонщик кричал и хлестал их по бокам гибким прутом, пока, наконец, запряженные животные не заревели и неохотно рванулись вперед, а телега стонала позади них.

Адиана заправила растрепанные волосы за уши и натянула на голову капюшон плаща, чтобы спрятаться от безжалостного солнца, от стражников, наблюдавших за ней змеиными глазами.

– Простите меня, – пробормотала она.

Девочки не ответили. Даже Рената больше не шептала в ее голове. И Адиана не ожидала услышать их, почувствовать их присутствие не как затяжное мучение, когда-либо снова.

Она отдалась их убийце, погружаясь в забвение, как пьяница в вино, не думая и не заботясь о тех, кого любит, уверенная, что рассвет сотрет все воспоминания, а утренний свет пробился сквозь бесцветное небо, и она оказалась наедине с его болью.

Руки Адианы онемели, несмотря на теплый летний день. Кости болели, как в лихорадке. Она попыталась лечь на комковатый холст, но в тот момент, когда она закрыла глаза, Мехнес был на ней, безжалостные руки выжимали удовольствие из ее тела, впивая нектар ее женственности, будто она была созревшей сливой, раздавленной в его руках.

Содрогаясь, Адиана села, поджала колени к груди и уставилась на грунтовую дорогу, катившуюся под телегой, как пыльная река, длинные беспорядочные впадины, разбитые остроугольными камнями, всегда разные, но всегда повторяющиеся. Ритм успокаивал ее, убаюкивал, пока она не потеряла всякие мысли и почти не убедила себя, что нашла убежище в бесформенном мире.

Солнце было высоко, когда караван остановился. Всадники соскальзывали с лошадей и телег. Те, кто шел пешком, немного отошли от дороги, некоторые нашли места, где можно было присесть. Фляги с вином и водой откупоривались, а еда доставалась из потайных мест.

Один из стражей предложил Адиане воду, которую она приняла с настороженной благодарностью. Матрона дала ей яблоко, хмурясь, будто она приносила в жертву еду, достойную короля.

Адиана тоже соскользнула с тележки. Земля закачалась под ней, прежде чем стать твердой и устойчивой.

«Земля – источник силы маги, говорила Эолин, – источник всего ее мужества».

Адиана прошла несколько шагов и остановилась. Оглядевшись, она увидела, что стражи последовали за ней. Они смотрели, прикрыв глаза, настороженно, но как-то отстраненно. Они не сделали ни замечаний, ни упреков, поэтому она повернулась и продолжила, чувствуя их тяжелые шаги, пока брела по траве у дороги.

Ландшафт Моэна, несмотря на все обрушившиеся на него ужасы, не изменился. Травянистые холмы раскинулись низко, казалось, поднимаясь и опускаясь едва заметно, пока тянулись на юг к далекому пятну Параменских гор.

Посевы были плотно засеяны, хотя каждое поле было захвачено, по крайней мере, одним тощим деревом. Принц Мехнес был бы доволен, подумала она, с противоречивой смесью гордости и меланхолии, когда он увидел, насколько щедрой может быть эта земля.

Адиане пришло в голову, что она никогда больше не увидит провинцию Моэн; что куда бы ни вела эта война, она не вернет ее сюда.

Не то, чтобы было к чему возвращаться, кроме печали и утраты, горьких воспоминаний о радости и дружбе, которые она когда-то знала, о людях, которых она предала.

Она сняла туфли, уперлась ступнями в мягкие зеленые стебли и потыкала пальцами ног в травы, пока одна из них не уколола ее в ответ.

С резким вздохом Адиана опустилась на колени. Она узнала розетку и вытащила ее вместе с корнями из земли.

Цветок был темно-бордового цвета с золотым пятнышком в сердцевине, лилово-зеленые колючие листья, корни цвета слоновой кости, окрашенные кровью.

Адиана тяжело сглотнула, баюкая растение в руках, будто это был драгоценный камень, чувствуя, что Боги наконец-то улыбнулись ей.

«У меня может не хватить сил, чтобы избежать постели Мехнеса, но это я могу сделать. Я могу отвергнуть его семя. Эолин научила меня этому».

– Что это?

Голос мужчины напугал Адиану. Она вскочила на ноги, прижимая растение к груди, несмотря на то, что листья жгли ей пальцы.

Музыкант Калил разглядывал ее темными глазами, обрамленными тяжелыми ресницами, и его пухлые губы были сжаты.

Позади него стояла всегда бдительная охрана.

Адиана опустила взгляд.

– Это трава, которую моя мать когда-то использовала для чая. Я подумала, что, возможно, это поможет мне спать по ночам. В последнее время я плохо сплю.

Калил стиснул зубы и протянул руку.

– Могу я взглянуть на это?

Адиана колебалась. У нее не было возможности понять, узнает ли он лекарство. Если и была то, что мужчины считали невыносимым, так это мысль о том, что женщина по своей воле отвергает их семя. Тем не менее, если она будет держать растение подальше от него, это только вызовет подозрения.

С неохотой она передала его, надеясь, что то, что сказала Ришона во время ее пребывания в Круге, было правдой, что травы Мойсехена отличались от тех, которые использовали сырнте.

Калил взял растение за корень и медленно покрутил в руках. Он осторожно отломил кончик одного из листьев, раздавил его, понюхал, а затем коснулся языком. С гримасой он сплюнул.

– Это очень горько.

– Да, – Адиана запнулась. – Настой смягчает вкус, его смешивают с другими травами и… иногда подслащивают. Медом.

Калил медленно кивнул.

– Моя сестра любила горькие травы.

– Твоя сестра? Я не знала, что у тебя есть сестра, – за все годы, что они играли музыку для Мага Кори, Калил ни разу не упомянул о своей семье.

– Она умерла, – его глаза встретились с ее. – Она и мужчина, которого она любила.

– Прости, – сказала Адиана. – Мне очень жаль.

Он выдохнул, словно отгоняя воспоминание.

– Это случилось очень давно.

Тем не менее, он не вернул растение. Адиана посмотрела на землю под ними, тайком ища другую, хотя надежды найти ее было мало.

«Бладсворт – одинокая трава, – говорила Эолин. – Она скрывается от многих глаз, в том числе и от наших».

– Я говорил с принцем Мехнесом, – Калил снова сосредоточился на ней. – Он разрешил тебе сидеть с нами, когда мы репетируем. То есть, если на то будет твоя воля.

Адиане не понравился звук ее смеха. Это был высокий и прерывистый смех сумасшедшей.

– Что он сказал? Если на то будет моя воля?

– Нет, – хмурое выражение на лице Калила усилилось. В его глазах было сочувствие, и она презирала его за это.

«Как будто он мог понять. Как будто кто-то мог понять».

– Нет. Я так говорю: если будет на то твоя воля, Адиана. Для нас будет честью, если ты сядешь с нами.

Она отвернулась, чтобы он не увидел, как она вытирает жжение с глаз.

– Я больше не могу заниматься музыкой. Здесь не место для музыки. В моей душе не осталось мелодии.

Долгое время Калил молчал. Затем он подошел ближе и сказал тихим голосом:

– Все мы живем по милости богов и королей. Но пока у нас есть музыка, у нас есть свобода. Они не могут коснуться нас внутри наших песен. Ты знала это когда-то. Ты должна вспомнить это сейчас.

Ее горло болезненно сжалось.

Он протянул ей увядшее растение.

– Пообещай мне, что это не убьет тебя.

– Убьет меня? – она удивленно взглянула на него. – Нет, это не убьет меня. Ну, может, убьет, если я приму достаточно. Но я слишком труслива, чтобы убить себя.

– Труслива? – он сдвинул брови, будто это было последнее слово, которое могло прийти ему на ум. – Ты сказала, что его смешивают с другими травами. Что еще ты используешь?

– Анжелика. Мать-и-мачеха. Болиголов. Но это самое главное.

– Тогда я найду для тебя еще этих растений, – когда она не ответила, он добавил с неуверенностью в голосе. – Послать за тобой, когда мы будем репетировать?

Адиана пожала плечами и отвернулась. Взгляд ее устремился на юго-восток, туда, где когда-то стоял Экелар Эолин, где все ее инструменты сгорели в огне, а их прах развеяли жестокие и нераскаявшиеся боги.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Гнев Пенамора

Дядя Тэсары ворвался без предупреждения, расшвыривая слуг и дам, как лиса среди цыплят.

– Убирайтесь! Вы все.

Слуги королевы ушли с испуганными лицами и протестующим бормотанием. Рядом с ней осталась только Соня, сжимающая руку Тэсары когтистой хваткой маленькой птички.

– Более смелой блудницы я никогда не видел! – пророкотал лорд Пенамор, тяжело ступая по каменному полу, расхаживая перед ними.

Тэсара поерзала на подушках, но от непрекращающейся судороги в нижней части спины избавиться не удалось. Она заставила себя успокоиться.

– Значит, это правда. Этим утром Соня слышала шепот слуг. Говорят, ведьма появилась прошлой ночью и оставалась с ним до рассвета.

– Эти ее глаза, как тлеющие угли полуночной похоти, – слова Пенамора источали яд, но его взгляд, казалось, был захвачен запретной мыслью. – Она отвлекает каждого мужчину своим присутствием, но король позволяет ей стоять среди нас как равной, как члену своего совета, будто она что-то знает о войне.

– Давно говорят, что он ею очень увлечен.

– Увлечен, – Пенамор фыркнул. – Околдован, скорее. Эта женщина должна была сгореть вместе с остальными магами.

– Она не мага, – прошептала леди Соня. – Она обычная ведьма.

– Ведьма. Мага. Волшебница. Блудница, – Пенамор выплевывал каждое слово. – Они все одинаковы.

– Настоящая мага не стала бы соблазнять короля, – сказала Соня.

Лицо Пенамора исказила хмурая гримаса. Он ткнул пальцем в сторону Сони, обращаясь к Тэсаре.

– Почему эта женщина осталась, когда всем было приказано уйти?

– Потому что я велела ей остаться, дядя, – сказала Тэсара. – Соня изучала маг, как тебе хорошо известно. Я подумала, что ее знания могут быть полезны нам обоим при данных обстоятельствах.

Пенамор пронзил фрейлину тяжелым взглядом.

– У тебя есть проклятие, которое мы можем использовать, чтобы избавиться от этой ведьмы?

Соня поджала губы.

– Ну? – подсказал Пенамор.

– Я не претендую на знание их заклинаний и зелий. То, что я предлагаю, – это некоторое понимание их истории и учений.

Посол посмотрел на нее с презрением.

– Король-маг создает бастарда с этой шлюхой прямо сейчас, а ты преподаешь нам урок истории.

– Дядя!

– Я говорю только то, что нужно сказать, Тэсара. Что ты сделала за эти годы со всей своей красотой, со всей своей грацией? После многих жертв, которые принес твой отец, чтобы сохранить этот брак, тебе больше нечего показать, кроме этого? Тощая девушка, мертвый принц и шлюха в постели твоего мужа.

– Я не потерплю этих оскорблений! – гнев закипал в венах Тэсары. – Наша семья сошла с ума, думая, что я смогу умилостивить Короля-Мага. Ты научил меня вышиванию и верховой езде. Благотворительность и стильное платье. Песни и умные диалоги, скромные танцы и тихое послушание. Ты сказал, что это были инструменты, которые завоюют любовь короля. Но этот король меня не любит. Он любит только ту женщину, которая приносит ему две вещи, которые он больше всего желает: магию и войну.

– Самое большое желание короля – это сын, – прорычал Пенамор. – Дай ему это, и он полюбит тебя.

Сердце Тэсары болезненно сжалось.

– Слишком поздно. С самого начала не было никакой надежды.

– Будь ты проклята, Тэсара! – Пенамор ударил кулаком в стену. – Я не буду слушать эту чепуху. Ты найдешь способ вернуться к благосклонности Короля-Мага и родишь ему принца.

Тэсара нахмурилась и отвернулась. Еще не вытекла из ее чрева последняя кровь сына, а уже требовали, чтобы она зачала еще одного.

«Какая это горькая обязанность».

Страдать под тяжестью Короля-Мага, страстно желая нежности, которая, как она знала, никогда не придет, подавляя крики боли, чтобы не рассердить его. И тишина, наполнившая ее покои после его ухода: темная и непроницаемая, как его сердце, утешающая только своей способностью скрывать ее слезы.

– Милорд Пенамор, – тихо заявила Соня, – моя королева уже понесла большие потери от рук этой женщины. Если вы хоть немного любите свою племянницу, вы наверняка понимаете, что…

– Люблю свою племянницу? – Пенамор подошел к ним и встал над кроватью, совсем как король в день выкидыша у Тэсары, людоед, готовый нанести удар по малейшему поводу. – Моя любовь и мой долг связаны с моим королевством, безопасность которого зависит от способности моей племянницы угодить Королю-Магу и не дать ему создать бастарда-колдуна от этой бесстыдной ведьмы.

Тэсара долго разглядывала его, не мигая. Зимнее затишье охватило ее.

– Убирайся, – сказала она.

Глаза Пенамора расширились.

– Что?

– Оставь меня. Живо, – когда он не пошевелился, она добавила. – Или мне позвать своих охранников, чтобы они увели тебя?

Пенамор стиснул зубы, бросил на Соню змеиный взгляд и снова посмотрел на королеву.

– Я говорю только то, что ты должна услышать.

– Уйди!

Он поднял обе руки в жесте умиротворения и ушел.

Соня встала и закрыла за ним дверь. Хотя леди Соня и не была привлекательной женщиной, она знала, как себя подать. Сегодня на ней была бирюзовая мантия с отделкой цвета слоновой кости, которая оттеняла ее аккуратно собранные темные волосы. Ее осанка всегда была безупречной, исполненной спокойного достоинства.

– Было неразумно прогонять его таким образом, – сказала она.

Не упрек или дерзость, просто отражение мыслей Тэсары; то, к чему Соня проявляла дар с тех пор, как поступила на службу к Тэсаре.

Тэсара потерла лоб, ища ясную мысль, путь сквозь эту дымку страха и отчаяния.

– Не зови пока остальных. Я хочу мгновение покоя.

– Как пожелаете, моя Королева.

Она закрыла глаза, чтобы избавиться от головокружения.

– Принести чашку чая?

– Да.

Юбки Сони шуршали, когда она ходила по комнате, ее ноги в туфлях заглушали отголоски ярости Пенамора. Чашка, которую она принесла, согрела замерзшие руки Тэсары; ароматный напиток успокаивал и пробуждал ее чувства.

Соня смешивала травы так, что всегда освежала Тэсару, независимо от ее настроения. Пока королева пила, дама сидела рядом с ней с хмурым взглядом на курносом лице.

– Что нам делать, моя Королева?

Тэсара глубоко вдохнула.

– Мы должны найти выход отсюда, пока смерть не забрала нас всех.

– Убежать?

– И забрать с собой Элиасару.

Соня медленно покачала головой.

– Мы не можем покинуть Мойсехен без позволения и защиты лорда Пенамора.

– У меня есть горстка охранников, которые мне верны. Никто не остановит нас, если мы покинем замок. Мы могли бы найти способ уйти без лишнего шума, затем спуститься к пирсам и уплыть по реке на лодке. Мы были бы в Рёнфине раньше, чем кто-либо…

– Даже если бы мы обеспечили безопасный проход и избежали преследования людей Короля-Мага, ваш отец не принял бы нас, если бы мы ушли, как воры в ночи.

Тэсара отставила чашку. Ее желудок восстал против правды. Страх пронзил ее шею. Соня была права. Король Лианос объявит ее позором для своего дома и королевства.

– Эта ведьма забрала моего сына, – ее голос дрожал, когда она потянулась вперед и обхватила запястье Сони. – Она убьет мою дочь. С исчезновением принцессы не останется ничего, что защитит меня от холодных амбиций Короля-Мага. Я тоже умру здесь, от его или ее рук. Почему мой дядя этого не видит?

– Возможно, Пенамор разделяет ваши опасения, но не хочет их признавать. Будущее Рёнфина тяготит его сердце. Если мы оставим Короля-Мага наедине с этой госпожой, они породят больше себе подобных. Рёнфин окажется в ловушке с галийскими волшебниками на одной границе и королями-магами Мойсехена на другой. В тот день, когда они решат оспорить наши земли, наши люди будут убиты между ними.

Поражение тяжело легло на плечи Тэсары. Она снова откинулась на подушки.

– Я всего лишь женщина. Я не могу стоять на пути таких ужасных сил.

– Вы – королева.

– Королева без защиты от проклятия мага.

– Она всего лишь волшебница, – тихо поправила Соня, – и в глазах короля она, прежде всего, женщина.

Тэсара искоса взглянула на свою фрейлину.

– Что ты имеешь в виду?

– Она покорила его сердце. Когда-нибудь она его сломает.

– Скорее всего, он сломает ее.

– Она предаст его с другим мужчиной, – сказала Соня. – Это просто вопрос времени.

– Только дура станет наставлять Королю-Магу рога.

– Ведьмы – дуры. Это ясно во всех анналах.

Тэсара изучала лицо Сони, опасаясь триумфа, блестевшего в ее карих глазах.

– Ты действительно веришь, что она предаст его?

– Ходят слухи, что у нее было много других, прежде чем она попала в постель короля. Почему это должно измениться сейчас?

Дрожь пробежала по Тэсаре при воспоминании обо всех этих историях: несчастные юноши, побежденные в лунных полях, трубадуры, работавшие в Круге Мага Кори, повстанцы, сражавшиеся против Короля-Мага. Мужчины и женщины. Некоторые шептали, что даже маг Кори поддался ее удовольствиям.

– Слухи, – сказала она. – Они придуманы, чтобы скоротать скучные зимние ночи. Нам нужно нечто большее, чем слухи, чтобы настроить Короля-Мага против нее. Даже если все, что они говорят, правда, не имеет значения, как она вела себя до сих пор. Что будет важно королю, так это то, как она будет вести себя с этого момента.

– История порождает подозрения, – настаивала Соня. – Именно подозрения Кедехена приговорили Бриану из Восточной Селен к башне. Если мы будем умны, моя Королева, подозрения Короля-Мага осудят и Эолин.

– Он не стал бы слушать меня, какими бы неопровержимыми ни были доказательства. Сначала он осудит меня за то, что я вообще сомневалась в ней.

Соня наклонилась вперед и взяла руки Тэсары в свои.

– Не стоит недооценивать свою силу. Жители Мойсехена полюбили вас. Жители видят в вас хорошего, щедрого и сострадательного человека. Благородные семьи восхищаются вашей красотой и изяществом. Даже среди магов у вас появились друзья. Очень немногие в этом королевстве желают вернуться во времена Кедехена. Им не нужна еще одна ведьма в постели короля, тем более на троне. Многие поддержат вас, если мы выступим против нее.

– Этого было бы недостаточно. Даже ты утверждала, что никто не может превзойти ее силу, кроме самого Короля-Мага. Сколько бы у меня ни было союзников, они не могут защитить меня или мою дочь от проклятий этой женщины.

– Боги защитят вас, моя Королева, – заверила ее Соня. – Боги Грома всегда защищают истинных и праведных.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Судьба

Вечером Эолин и Акмаэль поднялись по узкой винтовой лестнице юго-восточной башни к крепостным валам. Ветерок был теплым, звезды только начали зажигаться на темнеющем небе. Факелы шипели и вспыхивали в ответ на меняющийся ветер. От их пламени поднимался дым, несущий ароматы горящей смолы и обугленного дерева.

Эолин держалась к своему королю, положив руку на сгиб его руки. Они шагали вровень друг с другом по каменной дорожке, часовые приветствовали их по пути.

Присутствие Акмаэля вызывало чувство постоянства посреди такой суматохи. Он остановился и устремил взгляд за Город к горизонту, уже потерянному в сгущающихся сумерках. Эолин подозревала, что его мысли были о Римсавене и узкой дороге, которая вела оттуда к перевалу Эрунден, где ждали сырнте.

– Покои для тебя готовятся здесь, – сказал он. – В Восточной башне.

– Тюрьма твоей матери? – слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела обдумать их, но даже когда он на мгновение замолчал, она не чувствовала желания отказаться от них. Бриана погибла в этой башне, а мать Эолин была схвачена там и приговорена к горькой судьбе.

– Я не сажаю тебя в тюрьму, – сказал он. – Эти покои просторны и хорошо оборудованы. Защищены мощной магией. Это самое безопасное место в этой крепости, во всем королевстве. Ты ни в чем не будешь нуждаться и будешь в безопасности, пока я не вернусь.

– Ясно, – Эолин отошла и положила руки на каменный парапет. – Это очень великодушно с твоей стороны, Акмаэль, но было бы лучше, если бы я осталась в Квартале Магов. Телин уже согласился помочь мне найти там место.

– Я этого не допущу.

Она напряглась.

– Я не могу оставаться в замке. Гемена нуждается во мне. Она была опустошена, когда узнала, что я не останусь с ней на эту ночь, и злится на меня за то, что я не вернулась сразу же в Моэн, чтобы найти Ташу и Катарину.

– Тем девочкам теперь уже не поможешь.

– Я знаю. Но Гемена этого не понимает. Сейчас не время бросать ее в компании магов и незнакомцев. Ей нужно что-то из прошлого, чтобы поддерживать ее устойчивость, и мага в качестве ее наставника, чтобы она могла направить свою магию в будущее.

– Она может остаться здесь, с тобой, в Восточной башне.

– Акмаэль, ты не можешь ожидать…

– Эолин, – он взял ее за плечи. – Завтра я покидаю эту крепость, чтобы встретиться с грозным врагом, о котором я очень мало знаю. Будущее этого королевства – нашего народа – тяготит мое сердце. Дай мне хотя бы немного покоя: позволь мне уйти, зная, что о тебе хорошо заботятся и что ты в безопасности.