Текст книги "Меч теней (ЛП)"

Автор книги: Карин Рита Гастрейх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Она выдерживала его взгляд мгновение, затем опустила глаза и кивнула.

– Будет так, как ты пожелаешь, Акмаэль. Я останусь в Восточной башне, и Гемена со мной.

– Спасибо. Вы будете довольны, я обещаю.

Он взял ее руки в свои.

– Твоя аура становится ярче по мере того, как тени сгущаются. Он необыкновенна по своим цветам, богатым оттенкам.

Желание захлестнуло ее. Она знала его столько лет, но страсть, которую он внушал, продолжала наполнять ее благоговением и неуверенностью. Они поцеловались, страстно обещая грядущие удовольствия.

– Мы спустимся к следующей башне и вернемся в мои покои, – сказал он, положив ее ладонь на сгиб своей руки. – Цетобар ожидает последней аудиенции перед тем, как я уйду. Эта ночь обещает быть слишком короткой.

Акмаэль остановился, чтобы снова рассмотреть ее. Он нахмурился, отчего по спине Эолин пробежал холодок.

– Что такое, Акмаэль? Что ты видишь?

– Твоя аура. Она изменилась.

– Тень? Место без света? – Эолин подавил волну паники. – Это может быть признаком того, что Демоны Наэтер приближаются.

– Я вижу не тень.

– Ты уверен?

– Эта нить слишком красива, чтобы быть вестником этих монстров, – подойдя ближе, Акмаэль провел пальцами по ее волосам, словно просеивая потоки света. – Я никогда не замечал этого раньше. Из чистейшего серебра, как отточенное лезвие только что выкованного меча, и мерцающего, как вода, отражающая солнечный свет. Она исчезает, а затем снова начинает сиять.

Стук сердца Эолин сменился ошеломленной тишиной.

Нет, не может быть. Не здесь. Не сейчас.

– Это тебя беспокоит? – спросил он, заметив перемену в ее выражении. – Почему?

Давным-давно Дуайен Гемена научил Эолин распознавать преобразующие моменты в жизни маги. Каждый оставил на ауре особую подпись: первый поцелуй, обряд Бел-Этнэ, открытие любви. Возникновение новой жизни.

– Это ребенок, – ее шепот, казалось, эхом отразился от стен замка и городских крыш. – Это наш ребенок, Акмаэль. Твой и мой, зачатый в высокогорьях Моэна.

В течение, казалось, вечности он ничего не говорил, темные глаза смотрели на нее с непроницаемым выражением. Когда он заговорил, его голос был хриплым:

– Я думал, что у маги есть способы избежать…

– Да! Я делала так. Я просто не могла… Боже, помоги мне! – она закрыла лицо руками.

«Что я сделала?»

Страна была в состоянии войны, а она была беременна. Дитя короля. Он назовут его бастардом. Поводом для большего разделения и борьбы.

– Прости меня, – сказала она.

– Простить?

– Я не хотела, чтобы это было твоим бременем.

Она сделала этот выбор в мирное время, в мире, уже настолько стертом с лица земли, что Эолин задавалась вопросом, существовал ли он когда-либо на самом деле. Ее дочери суждено было расти среди сестер Эолин в тихой провинции Моэн, с пикниками у реки, вылазками в Южный лес. Магия и дружба украсили бы ее жизнь. Насилие и война – далекая реальность, трагическая участь других.

Ее существование не привлекло бы внимание Акмаэля, и даже если бы это произошло, Эолин сказала бы…

«Что бы я сказала?»

Что отцом был Бортен, а матерью Адиана. Что новорожденная была брошена сиротой у их ворот, плакала от горя в холодную ночь. Она бы сказала…

«Акмаэль, этот ребенок, этот прекрасный ребенок, твой».

Потому что в этот момент она поняла с предельной ясностью, насколько невозможно было бы когда-либо солгать ему.

Акмаэль обнял Эолин, притягивая ее так близко, что у нее едва оставалось место для дыхания.

– Ты просишь у меня прощения, когда доставила мне величайшую из всех радостей, – сказал он.

Слезы защипали глаза. Она чувствовала, как его переполняют эмоции, и боялась, что все, что предсказывала Адиана, теперь сбудется.

«Пожалуйста, боги, пусть это будет девочка».

– Идем, – пробормотал Акмаэль, прижавшись губами к ее лбу. – Пора отдыхать.

– Мы должны сначала поговорить об этом. Это очень неожиданно, и мы не можем…

Он заставил ее замолчать нежным поцелуем.

– Не беспокойся о нашем сыне, Эолин. Его род сильный, и его судьба велика.

– У ребенка, которого я ношу в своем чреве, будут враги, если станет известен настоящий отец. Мы должны принять меры для обеспечения…

– Кем бы ни были его враги, они не удержат нашего принца, – Акмаэль положил руку на живот Эолин. – Этот ребенок получит защиту своего отца, Короля-Мага, и магию своей матери, Верховной Маги Мойсехена. Плод нашей любви будет носить корону моего отца, Эолин. И никто не встанет у него на пути.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Марш в Римсавен

На рассвете Эолин сопровождала процессию короля по длинной извилистой дороге от замка к центральной площади, а затем через город к массивным воротам.

Колонну возглавляли трубачи и барабанщики, за ними следовала рота воинов-магов. Король и его гвардия ехали под флагами королевского дома, серебряный дракон Вортингена на фоне пурпурной ночи.

За охраной Акмаэля шли Высшие Маги Совета, в том числе и Эолин. На магах были богато расшитые плащи цвета лесной зелени. Эолин надела традиционные бордовые одежды Высшей Маги. За ними следовали представители знатных семей Мойсехена, каждый со своим гербом. Этот взрыв цветов был приглушен наступлением пехоты и кавалерии с пурпурными флагами в тылу.

Люди толпились на улицах и свисали с окон и балконов, вид у них был мрачный, но полный надежды. Старики выкрикивали ободряющие слова, дети предлагали солдатам безделушки на удачу. Женщины взывали к Королю-Магу, прося защиты своих мужей, сыновей и братьев.

Свиту короля осыпали цветами, нежными цветами боярышника и розмарина на мужество и защиту. Когда толпа узнала магу Эолин, на ее пути стали падать лилии и первоцветы.

Сразу за городскими воротами собралась основная часть сил Акмаэля. От длинных колонн и рядов у Эолин перехватило дыхание. Много лет назад она видела армию Короля-Мага, выстроившуюся против людей ее брата, но теперь она казалась намного больше, более грозной и устрашающей, чем когда-либо прежде.

Акмаэль высоко поднял Кел'Бару, клинок сиял, как луна из слоновой кости. Солдаты ответили оглушительным ревом верности.

Редко когда Эолин чувствовала себя так далеко от того момента, когда она впервые встретила этого принца Вортингена, долговязого и неуверенного юношу, заблудившегося в пышных коридорах Южного леса. Тогда магия казалась безобидной игрой. Теперь слова Дуайен Гемены зловещим эхом отзывались в ее сердце, и она поняла трепет маг, восставших против отца Акмаэля.

«Смешивать магическую силу с королевской властью опасно. Нельзя иметь столько власти в руках одной семьи».

Теперь курс, намеченный Кедехеном и поддерживаемый его сыном, будет продолжен в ребенке Эолин, который, мальчик или девочка, несет в себе королевскую кровь и магическую силу. Эта мысль вызвала трепет в ее утробе, и мага положила руку ей на живот, чтобы успокоить движение.

По команде Короля-Мага королевская стража расступилась, открыв путь между ним и Высшими Магами. Цетобар повел членов совета вперед, чтобы встретить короля, Телин был по правую руку от него, а Эолин – по левую.

Акмаэль и Верховный маг Цетобар вступили в долгий ритуальный обмен мнениями, который символизировал передачу определенных полномочий в делах Города в отсутствие Короля.

Розовощекий дипломат был проинформирован о ситуации Эолин на частном совете накануне вечером. Было составлено новое завещание, в котором король признал сына Эолин своим. Одна копия осталась у Цетобара, другая у Эолин, и на каждой стояла печать Вортингена.

– Он человек предельной осмотрительности, – заверил ее Акмаэль. – Он хорошо служил моему дому и всегда действует в интересах королевства. Если со мной что-нибудь случится, ты должна полагаться на него. Вы с принцем будете в надежных руках.

Эолин не разделяла уверенности Акмаэля. Она чувствовала только замешательство и неуверенность, тревожное ощущение того, что ее влекут потоки, неподконтрольные ей. Предупреждения Адианы мучили ее.

«Королева и все ее отпрыски, а также все те, кто им верен, будут ненавидеть его и желать ему смерти, погубят го до того, как он станет достаточно взрослым, чтобы осознать свою силу».

Откуда Эолин могла знать, недавно прибыв в Город, кто был верен Королеве, а кто нет? И как бы Цетобар истолковал интересы королевства, если бы Акмаэль был убит, а сырнте двинулись на Мойсехен?

Сильное желание возвращения Мага Кори вспыхнуло в ее груди. Никто не знал темный лабиринт политики в этом королевстве так хорошо, как Кори. Никто не был бы более предан защите этого ребенка, который для него был бы намного больше, чем принц Вортингена. Мальчик или девочка, этот младенец был долгожданным наследником клана Восточной Селен.

Очередной рев людей вывел Эолин из задумчивости. Король и Цетобар закончили свой диалог. Теперь взгляд Акмаэля остановился на Эолин. Из уважения она опустила взгляд, неподвижность ее тела превратилась в застывшую маску, скрывавшую жгучее желание обнять его еще раз.

– Мага Эолин, – он приблизился на своей лошади, и она подняла на него взгляд.

Они бормотали свои нежные прощания в предрассветные часы. Его поцелуи двигались по ее лицу, пока она вдыхала его сущность древнего камня и вневременной магии, кожи и кольчуги и начала войны.

– У тебя есть задание, – сказал Акмаэль. – Выполни его. Я буду ждать твоих посланников в ближайшие дни.

– Да, мой Король. Я вас не разочарую.

Улыбка тронула его губы, редкое выражение для такого публичного мероприятия. Он отсалютовал ей и Высшим Магам, затем дал знак своему скакуну развернуться.

– Мой король!

Акмаэль остановился по зову Эолин. Кивнув, он предложил ей продолжать.

– Вернитесь к нам, – ее голос прервался. Она изо всех сил пыталась успокоить свое сердце, подавить резь в глазах. – Вы и все ваши люди. Не позволяйте женщинам вашего города оплакивать своих мужей. Не позволяйте им растить своих детей в одиночестве.

Он разглядывал ее, странно стиснув челюсти, необычайное сострадание было в глазах.

Дыхание зари пронеслось по полю солдат, его успокаивающий шепот отразился в развевающихся знаменах, в тишине травы у их ног. Лошадь заржала, другая топнула. Металл звякнул о металл, кожа скрежетала о кольчугу.

Тем не менее, Король-Маг удерживал взгляд на Эолин, словно она была лучшим из сокровищ, лентой красоты, неожиданно вплетенной в грубую ткань жизни.

– Война оставляет много вдов, Мага Эолин, – сказал он наконец приглушенным тоном, – но я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть этих людей домой и никого не оставить без вести. Что же касается женщины, с которой я связан, настоящей королевы Мойсехена, то я буду рядом с ней, когда этот конфликт закончится. В этом даю слово.

С этими словами он уехал, всадники собрались позади него, подняв копья и флаги, и начали свое путешествие на юг.

Маги и дворяне разделились. Те, кому было поручено следить за городом, – среди них Эолин, Цетобар и Телин, – отошли на обочину дороги, чтобы все, кто должен был сопровождать короля, могли пройти.

Они провели большую часть утра, наблюдая, как рота за ротой присоединяются к колонне, благословляя и вызывая чары для защиты человека и зверя.

Когда последний полк кавалерии занял свое место, последователи лагеря образовали за ними рваный хвост, маги и мага прошли обратно через городские ворота и по извилистой дороге направились к замку.

В переднем дворе их встретили слуги и конюхи. Спешившись, Эолин заметила Тэсару и ее дам, собравшихся на одном из высоких балконов. Лицо королевы было бледным, выражение лица – слабым. Она не заметила прибытия магов и аристократов, но продолжала решительно смотреть на юг, где, как полагала Эолин, она все еще могла видеть длинную извивающуюся колонну отступающей армии Акмаэля.

Одна из дам Тэсары – темноволосая женщина – вместо этого смотрела на Эолин. Ее подбородок был поднят, глаза – прищурены. На ее тонких губах играло тревожное торжествующее выражение. Больше, чем злоба, Эолин почувствовала в женщине сильное ожидание, будто она страдала от невыносимой жажды, которую вот-вот утолит.

– Мага Эолин? – Телин появился рядом с ней.

Эолин оторвалась от бессловесной перепалки, благодарная Верховному Магу за отвлечение.

– Я подумал, что после короткого обеда мы могли бы продолжить нашу работу в покоях мастера Церемонда.

– Конечно, маг Телин. Я думала точно так же.

Накануне они посетили комнаты волшебника, но у них было мало времени, кроме беглого осмотра лабиринта покоев. Телин уверял, что со смертью Церемонда там мало что изменилось. Прошли годы, но никто, казалось, не стремился занять жилище Мастера или совершить набег на его артефакты.

Эолин понимала, почему. Дух Церемонда все еще оставался в этом месте. Временами его фигура появлялась во влажных тенях только для того, чтобы снова исчезнуть, когда она повернулась, чтобы противостоять ему. Пронзительный взгляд его янтарных глаз, казалось, следил за каждым ее шагом, шевеля волосы на шее Эолин, заставляя ее руки покалывать от беспокойства.

Сегодня, когда она приехала после скромного ужина, настроение в этом месте несколько улучшилось. Телин, должно быть, поговорил с одним из стюардов, потому что Эолин обнаружила, что слуги заняты удалением пыли с простой мебели и мытьем заброшенных каменных полов. Несколько окон были открыты, впуская свежий воздух и позволяя полуденному свету прогонять тени и призраков.

Среди суматохи Телин ждал с полированным посохом из вишневого дерева в руке. Он поприветствовал ее уважительным поклоном и сказал:

– Ты не принесла свой посох, Мага Эолин. Могу я послать за ним? Скорее всего, это будет трудная задача, требующая применения большого количества магии.

– Я понимаю, маг Телин, но, к сожалению, у меня больше нет посоха. Я оставила его на попечение мага Кори.

Телин удивленно приподнял бровь.

– Ты доверила свой посох Кори?

– Да, – Эолин отбросила сомнения, которые все еще преследовали ее в связи с этим решением. Сейчас слишком поздно для сожалений. – Его посох был поврежден, когда он прибыл в Моэн. Поэтому я предложила ему свой, чтобы он лучше защищал мою подопечную Мариэль.

– Ясно, – на лице Телин мелькнула ошеломленная хмурость, затем он пожал плечами. – Ты смелее, чем я, Мага Эолин. Хотя, если маг Кори и верен кому-то, осмелюсь сказать, что тебе.

Эолин не знала, что на это ответить.

– Тогда приступим, – Телин широким жестом указал на один из затемненных узких коридоров. – У нас серьезное дело, и война ждать не будет.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Лиса

Маг Кори, Бортен и Мариэль повернули на север после ухода Эолин. Они бросили своих лошадей и отправились пешком, чтобы не быть слишком заметными.

К концу третьего дня пути Кори и Мариэль шли вдоль небольшого ручья через узкую долину, когда Бортен, мрачно нахмурившись, спустился с близлежащего хребта. Он остановился перед ними.

– Оставайся здесь, – сказал Бортен Мариэль. Затем магу он рявкнул такой же краткий приказ. – Пойдем со мной.

Кори напрягся, но подавил желание ответить тем же.

Они карабкались по крутому склону, под ногами шуршала листва. Предвечерний свет прорезал тонкие стволы берез и ольх. Ближе к вершине Бортен подал магу знак пригнуться, и они подошли к хребту на четвереньках.

Внизу раскинулась широкая травянистая долина, где дорога тянулась у блестящего течения реки Тарба. По этой дороге армия шла на запад под знаменами алого и золотого цвета.

Кори в смятении покачал головой.

– Могли ли боги даровать нам большую удачу?

Треск веток под ногами чуть не выбил мага из кожи. Бортен резко развернулся, пригнувшись, с ножом в руке, но только Мариэль смотрела на них обеспокоенными глазами.

– Я сказал тебе оставаться внизу, – упрек рыцаря был произнесен шепотом.

– Я больше не хочу быть одна.

Она упала на колени и поползла, пока не оказалась рядом с Кори. Ее аромат дубовых листьев и суглинка оказался приятным отвлечением.

– Что случилось? – спросила она и ахнула, увидев армию Сырнте.

– Мы слишком близко, – Бортен барабанил пальцами по влажной земле. – Они скоро разобью лагерь и отправят собирателей. Мы должны найти укромное место, чтобы переночевать. Завтра мы направимся на восток, пока у нас не будет больше шансов пересечь дорогу незамеченными.

– Я могу призвать дополнительные чары, как только мы устроимся, – предложил Кори. – Они не спрячут нас полностью, но могут отвлечь ничего не подозревающих.

Рыцарь кивнул, поднялся на ноги и направился обратно к ручью, дав им знак следовать за ним.

* * *

По сравнению с Восточной Селен, леса Моэна были головокружительны по своей летней активности. По ночам лягушки, сверчки, цикады и другие безымянные существа разражались хриплым пением.

Кори мог бы найти их ритм успокаивающим, если бы не его настороженное внимание к любому звуку, который мог указывать на патруль сырнте или, что еще хуже, наэтерских демонов.

Рядом с ним спала Мариэль, и ее тихое сопение легко гармонировало с насекомыми, правившими ночью. Свет прибывающей луны падал пестрыми узорами на ее сердцевидное лицо. Рука жадно сжимала рукоять ножа.

Кори посмотрел сквозь заросли ветвей, скрывавшие маленькую ложбинку, где они лежали, сырую лощину, окруженную каменными стенами, покрытую рыхлым мхом и гниющими листьями. Где-то поблизости Бортен нёс первую вахту, но бдительность рыцаря не могла успокоить Кори.

Любопытство сжало сердце. Он был беспокоен, как сорока в поисках блестящих предметов. Повернувшись к Мариэль, положил руку ей на лоб и пробормотал короткое заклинание, чтобы обеспечить ей глубокий сон без сновидений.

Затем, сосредоточив свой дух и призвав силы земли, Кори принял облик Лисы.

Мгновенно звук осветил тьму. Острые уши Кори уловили царапанье лапок сверчка, урчание крота под землей, шорох сонного дрозда, сменившего место на высокой ветке.

Прижав хвост и подняв лапу, он стал вертеть ушами то вперед, то назад, пока шагов в двадцати не уловил ровный резонанс дыхания Бортена. Определив позицию коня, Кори пошел в противоположном направлении.

Маг повторил их путь вдоль ручья, перебежал через холм и спустился по склону за его пределами. На опушке молодого леса он присел на корточки и обвил ноги мягким хвостом, устремив глаза на запад, где в травянистой долине усеивали огни лагеря Сырнте. Тщательно погладив лапы, Кори поднял морду и снова прислушался.

В долине было полно полевок, выкапывающих корни и жующих осоку. Нервный писк низко плыл над землей, уносимый малейшим ветерком. От их сладкого запаха масла и соли у Кори потекли слюнки. Его желудок жалобно взвыл. Он пробежал вперед несколько шагов и присел на корточки, вытянув хвост за спину, оценивая расстояние по запаху и звуку.

Грызуны в пределах досягаемости прекратили всякое движение, но Кори учуял запах каждого из них, и случайная дрожь или приглушенный сигнал тревоги выдали их. Он не стал медлить с решением, а подпрыгнул в воздух и набросился на ближайшего. Она извивалась и визжала от боли, даже когда Лис подхватил его и с силой перегрыз нежные кости.

Теплая кровь омыла язык Кори, а затем полевка исчезла, целиком пройдя ему через глотку и прибавив достаточный вес в его животе.

Оставив других полевок в покое, маг продолжил движение в направлении Сырнте, держась прямо за линией деревьев. Он не собирался подходить близко. Будут собаки, которые учуют его запах, слуги, стремящиеся защитить цыплят своих хозяев, люди, заинтересованные в добыче прекрасной шкуры.

Но многое Лис мог услышать и учуять с безопасного расстояния, а Кори искал знакомый голос или произнесенное шепотом заклинание. Что-то, что могло бы дать представление о магии, от которой теперь зависел Сырнте.

Он бежал к мерцающим факелам, пока приглушенный гам лагеря не превратился в богатую палитру разрозненных звуков: мычание волов и топот лошадей, насмешки людей, хорошо поддающихся выпивке, шипение солдата, справляющего нужду, пронзительный смех шлюх.

Затем от полуночного гула отделилась нить мелодии, достигнув Кори с навязчивой интенсивностью.

Да избавят Боги листья от прикосновения к тебе, когда они падают…

Шерсть на его шее поднялась. Кори узнал песню, дерзкий стих, приписываемый Литии, возлюбленной воина-мага Кэдмона и одному из великих магов, переживших долгую войну против Народа Грома.

Пусть дождь перестанет мочить твое тело

Пусть земля перестанет целовать твои ноги…

Музыка сжала его горло, петля зверолова тянула его вперед. Он остановился прямо перед мерцающей дугой света, отбрасываемого факелами, сердце бешено колотилось в его грудной клетке, голова была низко прижата к земле, спина – выгнута, а хвост поджат между задними лапами, когда он расхаживал.

Да сотрут боги твой постоянный взгляд

Твои точные слова

Твою идеальную улыбку

Заметив коридор теней, Кори проскользнул в него, украдкой двигаясь между штабелями ящиков и заброшенными телегами, прислушиваясь к звуку шагов и уклоняясь от собачьего запаха.

Пусть погасят тебя без предупреждения

Во вспышке пламени

Взрыве льда

Наконец, он приблизился. Забравшись под телегу, Кори опустился на свой мохнатый живот и рванулся вперед. Показался хорошо освещенный многочисленными факелами стол, нагруженный едой и питьем, за которым сидели шумные мужчины. Рядом с ним небольшая группа музыкантов. И среди них его самый сладкий голос, его лучшая музыка: Адиана.

Если все это потерпит неудачу, пусть смерть заберет меня.

Чтоб не видеть тебя всегда

В каждый момент

Во всех моих видениях

Ее глаза блестели, как камень. Синяки обесцветили ее лицо. Тем не менее, ее песня была столь же страстной, как и всегда, тщательно исполненной до кульминации.

Во главе стола сидел мужчина крепкого телосложения, который смотрел на нее хищным взглядом. Остальные продолжали пить и болтать, в то время как горстка добровольных шлюх обеспечивала желанное отвлечение.

Заключительная мелодия была встречена сердечными аплодисментами, но вскоре внушительный лидер заглушил их, объявив об окончании трапезы. Офицеры, слуги, женщины и музыканты распрощались.

Только Адиана осталась сидеть с прямой спиной и опущенными глазами, сложив руки на коленях, волосы казались рекой полированного золота в мерцающем свете.

– Пойдем, – сказал он, и она повиновалась.

Приняв предложенное им вино, Адиана пила не как женщина, наслаждающаяся его сладким укусом, а как женщина, намеревающаяся погрузиться в туманное оцепенение.

Мужчина заключил ее в грубые объятия, расстегнул ее лиф и принялся нападать на ее мягкую плоть. Опустевший кубок выскользнул из пальцев Адианы. Ее аура содрогалась в яростной буре раскаяния, желания, отвращения, отчаяния.

Низкое рычание вырвалось из горла Кори. Он убежал в более глубокие тени, пока невозмутимый ритм лагеря не убедил его, что никто не услышал. Он вздрогнул от звука тарелок и чашек, падающих на землю, а за ним последовал дикий стон командующего сырнте. Крики Адианы начали пронзать ночь.

Кори встал, стряхнул пыль со своего меха и чихнул.

Не оглядываясь, он ушел из лагеря по той же затененной тропе, по которой пришел.

* * *

Утром огнегорлые певчие камышевки, желтогрудые дрозды и чернохвостые синицы неохотно призывали солнце.

С напряженными мышцами и затуманенными глазами Кори оставил пост, который он занял у Бортена, и пошел к ручью, чтобы освежить лицо и наполнить флягу водой.

Мариэль и рыцарь вышли из своего места отдыха, а маг снова взобрался на берег.

Опасаясь близости Сырнте, они молча позавтракали терпкими летними ягодами. Кори приготовил чай, чтобы согреть руки и животы. Мариэль покончила с едой первой и, не в силах сдержать свое беспокойство, начала метать нож, попадая во все выбранные ею метки.

– Твоя наставница тоже умеет обращаться с клинком, – прокомментировал Кори. – Она научила тебя?

– Да, – Мариэль протянула руку к буку, куда она только что воткнула лезвие. Коротким заклинанием она вернула нож в свою ладонь. – Мага Эолин научила меня пользоваться ножом, а теперь сэр Бортен собирается научить меня пользоваться мечом.

Рыцарь подавился напитком, улыбнулся и вытер рот рукавом.

– Если это то, чего ты хочешь, Мариэль, то мы можем начать сегодня, как только отойдем от этой армии. Я уверен, что Мага Эолин была бы рада.

– Нет, не была бы, – тон Мариэль не был ни дерзким, ни спорным, просто сдержанной правдой. – Но я подозреваю, что даже Мага Эолин осознала, как и я в эти дни, которые недавно прошли, что нельзя жить в этом мире, не готовясь к войне.

Они продолжили путь на восток, как и предлагал Бортен, держась узкой долины с чистым бурлящим ручьем. Белки болтали на низких ветках. Время от времени с какой-то одинокой ветки каркала ворона.

По мечущемуся взгляду Бортена и мрачному сжатому рту Кори понял, что внимание животных заставляет его нервничать. Хотя маг разделял его беспокойство, он находил некоторое утешение в том, что сырнте не очень одарены, когда дело доходит до языка лесных животных. То, что было очевидным сигналом для Кори и Бортена, вполне могло остаться незамеченным даже опытным разведчиком-сырнте.

К полудню солнце согрело лес, хотя его свет едва проникал сквозь широкие листья дуба и вяза, господствовавшие в роще, через которую они шли.

Желудок Кори сжался внезапно, будто кто-то обвязал веревкой его внутренности и вытаскивал их наружу. Он бы обвинил в этом полевку, которую проглотил прошлой ночью, но знал лучше. Остановившись, он увидел впереди себя Бортена и Мариэль. Затем он оглянулся на тропу, которую они оставили позади.

Он глубоко вдохнул, затем похлопал по своему аптечному поясу и рукояти ножа.

– Хорошо. Полагаю, дальше я уже не пройду сегодня. Мариэль!

Девушка остановилась и посмотрела на него с вопросом. Кори шагнул вперед и вручил ей посох Эолин.

– Будь хорошей магой и верни это своей наставнице, когда увидишь ее снова, – сказал он. – Верни его целым, или она обязательно обвинит меня во всех повреждениях на посохе.

– Я не понимаю.

– А ты, Бортен, – Кори повернулся к рыцарю. – Мне не хочется это признавать, но ты хороший человек. Достойный слуга Короля и искусный защитник маг. Оберегай ее, так как я очень хотел бы увидеть ее снова.

– Что ты задумал? – с подозрением сказал Бортен.

Кори кашлянул, непривычный к неопределенности, к нервному сгибанию рук.

– Похоже, я возвращаюсь. Да, это я собираюсь сделать. Вернусь и пойду за этой армией.

Звон металла, и Кори обнаружил острие меча Бортена у своего горла.

– Похоже, ты недоволен моим решением.

– Я был бы очень рад, если бы тебя не было с нами, маг Кори. Но если ты попадешь в плен – или, что еще хуже, добровольно сдашься, что меня не удивило бы, – то, что они узнают от тебя, вполне может уничтожить нас. Я убью тебя, прежде чем позволю тебе вернуться туда.

Кори взглянул на Мариэль, которая смотрела на них широко раскрытыми глазами. Он смиренно вздохнул.

– Я возвращаюсь, потому что с ними Адиана.

– Что? – возглас Мариэль спугнул небольшую стайку птиц с соседней ели.

– Тише, дитя! – выругался Кори. – Или они нас найдут.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Бортен.

– Я был там прошлой ночью как Лис. Я не собирался входить в их лагерь, но по прихоти забрел внутрь. Вот тогда я ее и увидел.

– Почему ты нам не сказал? – тон Мариэль был сердитым.

– Потому что я счел за лучшее, чтобы вы – особенно ты, юная мага – не знали, – он встретился взглядом с Бортеном. – На нее претендовал один из офицеров, человек очень высокого ранга, хотя, боюсь, недостаточно высокого, чтобы заслуживать ее.

Бортен опустил меч, хотя на его лице оставалось сомнение.

Мариэль расхаживала рядом с ними, двигая руками, словно вытягивая слова из воздуха.

– Если бы ты сказал нам, мы могли бы как-нибудь спасти ее и забрать с собой! Мы все еще можем взять ее с собой. Возможно, она знает, где Катарина и Таша, и мы снова будем вместе. Весь шабаш, как прежде.

Она остановилась и решительно посмотрела на них обоих.

– Мы должны вернуться. Мы должны освободить ее.

– О, ради богов, не будь дурой! – сказал Кори. – Даже если бы не было армии, окружавшей Адиану, к настоящему времени командир Сырнте связал ее разум со своим. В тот момент, когда она увидит кого-то, кого узнает, он узнает. Этот человек будет схвачен, подвергнут пыткам и убит.

– Но девочки…

– Девочки мертвы.

Мариэль ошеломленно уставилась на него. Ее глаза наполнились слезами, будто он ударил ее по лицу.

– Я видел это в ее ауре, – Кори смягчил тон. – Все, что когда-то было дорого Адиане, ушло. Девочки нам не помогут, Мариэль, и Адиане тоже.

– Тогда зачем возвращаться? – спросил Бортен, прищурив глаза.

– Потому что я не могу… – запнулся Кори. С его губ сорвался самоуничижительный смех. Кто бы мог подумать, что он поддастся такой сентиментальности? – Я не могу найти в себе силы бросить ее. Во время восстания Эрнана, когда меня арестовали в Селкинсене, Адиана была единственной, кто преследовал меня. Каким-то образом она убедила Келию и Ришону дать ей группу воинов, которые могли бы меня спасти. Это была дурацкая миссия, и, к счастью для нее, к тому времени, как они прибыли в Селкинсен, я уже давно был доставлен в Королевский город. В противном случае она бы умерла, пытаясь освободить меня, а я ничего не мог с этим поделать. Когда они упустили возможность, Адиана отправила воинов к Эрнану и в одиночку отправилась в Мойсехен. Там она ждала день за днем, ночь за ночью, уверенная, что утром меня публично обезглавят или сожгут. Она ждала, потому что не хотела, чтобы я умер один, без друга.

Мариэль нахмурилась. Она покачала головой.

– Госпожа Адиана часто рассказывала истории о восстании, но не такие.

– Наверное, ей было неприятно узнать потом, что я томился не в прогорклой темнице, а поселился в качестве королевского гостя в роскошных покоях Восточной башни, добровольно предав дело Эрнана. Я сама не слышал этой истории от Адианы. Мне сказала Рената. Я до сих пор не понимал, как сильно меня тронула ее преданность.

Кори посмотрел на Бортена.

– Адиана страдает от мучительного расчленения духа руками сырнте. Возможно, я не смогу спасти ее, но я могу стать свидетелем ее судьбы как друг и быть рядом, когда она встретит свой самый темный час.

Долгое время никто ничего не говорил. Во влажном воздухе жужжали насекомые, на ветру шелестели листья, мимо их ног пробежал бурундук.

Мариэль повернулась к мужчинам спиной и подошла к ближайшему вязу, где прислонилась к стволу и молча смотрела на лес.

Бортен вложил свой меч в ножны.

– Иди, – сказал он. – Да пребудут с тобой боги.

Кори кивнул и задержал взгляд на стройной спине Мариэль, прежде чем отправиться в путь.

Он прошел шагов тридцать, когда крик Мариэль остановил его. Девушка прибежала, тяжело дыша, по ее щекам текли слезы.

Она сунула посох ему в руки.

– Возьми это.

– Мариэль, я не могу рисковать…

– Пожалуйста. Лес говорит мне, что тебе это понадобится больше, чем мне.

– Ясно, – он сомневался в ее рассказе, но не мог отрицать чувство безопасности, которое он находил в резонировании гладкого дуба.