Текст книги "Остров выживших"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Мерзость какая, – заметил Дом и закончил за него работу.

Люди против людей, тут все было иначе. Люди – это не черви, будь они даже самыми последними подонками.

Бэрд заглянул ему через плечо, затем продолжил, насвистывая, запихивать в «Броненосец» трофейное оружие. Вообще солдаты презирали бродяг – как дикарей, воров, трусов и паразитов, – но Дом всегда старался найти с ними общий язык, потому что ему нужна была их помощь. Он уже потерял счет бродягам, которых останавливал на улице, чтобы показать фотографию Марии. Не видел ее? Ответ всегда был – «нет», до того, последнего дня, а тогда уже было слишком поздно.

«Почему я их не виню?»

– А за что ты их так ненавидишь, Бэрд? – спросил Коул.

Бэрд театральным жестом сжал в кулак пальцы и начал разгибать по очереди.

– Во-первых, неспособность выполнять общественное соглашение между гражданами и государством. Во-вторых, от них воняет, как от кучи дерьма. – Нахмурившись, он осмотрел свои перчатки. – Ах да, я забыл: они плохо относятся к таким, как мы.

В наушниках у всех раздался голос Маркуса:

– «Дельта», у нас все. Всем вернуться на стапель, разбирать тела. Бэрд, раздобудь где-нибудь автоген и залатай птичку Геттнер, чтобы она наконец заткнулась.

Бэрд повел «Броненосец» по узким улочкам обратно к берегу. В Пелруане, судя по всему, имелось два естественных центра, два места, где обычно собирались люди. Одним из них была площадка перед мэрией – не площадь, а, скорее, лужайка, а вторым – ряд домов, ближайший к морю, полукруг, за которым находился пологий спуск к гавани. Бэрд остановил «Броненосец», направив фары на берег, чтобы осветить его, и все вышли. Толпа горожан росла. Некоторые стояли с потрясенным видом, скрестив руки на груди, но другие были явно злы как черти, и не только на бродяг. Какой-то парень кричал на Маркуса, а Гавриэль с Беренцем оттесняли его, делая успокаивающие жесты.

– Вернон, никто же не пострадал, – говорил Беренц. – Все можно починить. Главное – никто не пострадал.

Вернон набросился на него:

– Ага, но они вообще не пришли бы в город, если бы эти идиоты не поперлись туда махать пушками. Когда на нас в последний раз нападали?

– Верн, бродяги в любую минуту могли снова прийти и напасть на нас. Ты правда думаешь, что они придут теперь, после этого?

– Ты пойми, Уилл, теперь нашей жизни конец. За один проклятый день все кончилось.

Дом слушал с нараставшей яростью. «Ну, теперь ты знаешь, как все остальные люди чувствовали себя в День-П, сволочь. Но мы – не черви. Мы такие же, как ты».

Гавриэль увел человека прочь. Маркус был верен себе: он молча стоял и как будто ничего не слышал; казалось, больше всего его интересовали тела убитых бродяг. Берни тоже осматривала их. Они явно что-то искали. Дом и Бэрд подбежали к ним.

– Мэсси пока нет. – Маркус потер шею, словно массируя мышцу. – Двадцать шесть убитых.

– А может, он среди тех, кто поджарился, – предположил Бэрд. – Мы их сложили в кучу у дороги.

– В любом случае, – произнес Маркус, – теперь у нас целая чертова деревня недовольных бродяг.

– Ну и что? Они попытались показать, на что способны, но мы их переплюнули. Здесь, по-моему, все понятно.

– А какого черта они вообще сюда полезли? – спросил Дом. – Последний отчаянный рейд? На прощание, что ли?

Маркус пожал плечами:

– Их от пятидесяти до ста, с гранатометами, автоматами и машинами. Нас десять, два вертолета, и мы явно против ненужных жертв. Мы тоже сильно рисковали.

– Да, – согласился Дом. – Но мы бы все равно победили.

«Вороны» еще висели над водой, медленно водя из стороны в сторону прожекторами, а люди на двух лодочках искали в воде тела. Сейчас все те, кого они не нашли, уже наверняка были унесены в открытое море. Гавриэль вернулся и присоединился к группе местных, с мрачным видом рассматривавших убитых бродяг.

– Мне кажется, неплохо будет устроить утром собрание горожан и успокоить их, Маркус. – Он кивнул на мертвецов. – Люди быстро забудут, что эти легко могли перерезать им глотки ради последней рубашки. А что касается… возвращения беженцев, то возникла неустойчивая ситуация.

– Хорошо. Я это сделаю. – Маркус кивнул, как будто все это было совершенно естественно и привычно для него – вроде спора за место для парковки. – У меня имеется большой опыт в объяснении того, почему дела идут дерьмово.

Он отошел, и Дом смотрел, как он уселся на крыльцо одного из домов, прижав палец к уху. Дом знал, кого он пытается вызвать: Хоффмана.

Хоффман, подумал Дом, поступил бы на его месте точно так же.

Пелруан, грузовой отсек «КВ-239», утро

Аня сидела в грузовом отсеке «Ворона» вместе с отрядом «Дельта» и ждала звонка Хоффмана, который должен был разъяснить им, сколь сильно он разочаровался в их дипломатических способностях.

– Это не твоя вина, что так получилось с бродягами, Маркус, – сказала она. – Одному отряду не под силу обыскать несколько тысяч квадратных километров за один день.

Берни покачала головой:

– Нужно мне было отложить свою месть до того, как здесь появится весь чертов флот.

– Нет, это я захотел их навестить. – Маркус присоединился к игре «кто виноват?». Никто никогда не мог обвинить солдат в уклонении от ответственности за свои действия. – Но не важно; сейчас мы должны разобраться с ситуацией в городе, причем быстро.

Бродяги могли быть кем угодно – от досадной помехи до прямой угрозы. Но никто не привык к тому, что граница между бродягами и гражданами может быть весьма размытой: раньше человек был или одним, или другим. Некоторые из местных, казалось, тоже не были уверены в существовании подобной границы, и Аня видела, как они слоняются по стапелю, разглядывая трупы. Некоторые выглядели потрясенными, другие были явно недовольны. Изоляция от настоящей войны создала здесь совершенно иную культуру, несмотря на флаги КОГ.

– Когда Льюис будет готов, я пойду и поговорю с ними, – сказала Аня. – Мы их успокоим.

Маркус медленно покачал головой:

– Я это сделаю.

– Ты хочешь выступать перед собранием? – Аня чувствовала, что это ее обязанность. Она была офицером, и это она сообщила Прескотту и Хоффману о том, что обстановка на острове более или менее спокойная. Чувство вины заставило ее задуматься о том, что Маркус, возможно, слишком резок и агрессивен для выполнения подобной задачи. – Может быть, лучше я?

– Собрание, – произнес Маркус, – это озлобленная толпа, которая вот-вот начнет кидать в нас камнями. Я справлюсь.

Бэрд явно не понимал, в чем проблема.

– Слушайте, скоро сюда приедет вся армия КОГ. А в этой деревне кучка практически безоружных фермеров. Зачем нам тратить силы, пытаясь объяснять что-то кому-то?

– Потому что сейчас нам нужно восстановить наше общество, – сказала Аня. – Приоритеты меняются.

– Но это же территория КОГ. У всех есть обязанности. Если они такие раздолбай, если им нужно все это независимое дерьмо, тогда они должны переехать в Пеллес. О, погодите – червяки размазали Пеллес еще до «Молота Зари». Все, я молчу.

Соротки просунул голову в дверь:

– Босс на проводе. Хоффман ждет разговора с самым везучим из вас.

Маркус сделал вдох и нажал на наушник, уставившись на пол отсека, себе под ноги. Аня слушала их разговор, выключив микрофон, главным образом для того, чтобы избавить себя от соблазна вмешаться, и размышляла о том, что, возможно, ей следовало остаться на бумажной работе. Она прекрасно понимала, что ее мать лучше справилась бы с этим заданием. Она не знала, как это у матери получалось, но у нее всегда был такой вид, будто она знает, что делает, и что она обязательно победит.

И даже тогда, когда она в первый и последний раз потерпела поражение, битва была выиграна.

«Мне так не хватает тебя, мама. Очень не хватает».

– Полковник, – говорил Маркус, – у нас произошел небольшой инцидент. Сейчас ситуация под контролем.

– Насколько небольшой, Феникс?

– Налет банды бродяг – около шестидесяти убитых, жертв среди гражданских нет.

– И как вы оцениваете обстановку сейчас?

– Численность противника не более семисот или восьмисот человек, по меньшей мере половина – женщины, дети и старики.

– Прескотт хочет провести все как обычно: предложить им амнистию и попросить выдать криминальных элементов. Как воспринимают это все местные?

Маркус немного помолчал.

– Для начала нам с ними нужно кое-что прояснить. Например, на чьей они стороне.

– Вы же сказали, что это граждане КОГ.

– Это граждане КОГ, в жизни не видевшие ни одного червя. Поэтому они не сильно переполнены радостью и благодарностью. Прогоняя бродяг, мы случайно разбили у них кое-что из посуды.

– Я понял вас, Феникс. Прескотт хочет обратиться к ним в прямом эфире при помощи бота, но я его отговорю.

Маркус беззвучно вздохнул, на миг прикрыв глаза.

– Скажите ему, что его харизма сильнее чувствуется при личном присутствии. Каково расчетное время прибытия?

Некоторое время в наушнике раздавалось лишь шипение помех – Хоффман, очевидно, с кем-то советовался.

– Майклсон говорит: четыре дня, но мы можем начать перевозить людей на вертолетах через несколько часов.

– Мы их сдержим до тех пор.

– Вы обязаны вызвать подмогу, если столкнетесь с трудностями, Феникс. Это не война. Для полицейской работы нужно больше людей, чем для перестрелки с какими-то ублюдками.

– Я запишу себе это, чтобы не забыть.

Маркус спрыгнул с «Ворона» и направился в сторону города. Аня и Дом последовали за ним.

– Один ты не пойдешь, – сказала она.

Маркус даже не обернулся.

– Постараюсь непечатными словами не выражаться.

Самое просторное помещение мэрии, в котором они всего несколько часов назад играли в карты, было набито горожанами; возможно, это были избранные представители, а возможно, просто те, кому посчастливилось первыми проникнуть сюда и занять место. Аня решила, что это хороший знак, – по крайней мере, они не буйствовали на улицах. Первой реакцией Льюиса Гавриэля было созвать собрание, и население откликнулось на призыв. Неорганизованная толпа себя так не ведет.

Гавриэль протиснулся сквозь толпу, хлопая в ладони, чтобы привлечь внимание переговаривавшихся людей. Но именно Маркус заставил всех смолкнуть. Он вошел следом за Гавриэлем, и в помещении стало тихо, словно кто-то убавил громкость. Ему даже не понадобилось расчищать себе дорогу. Какой-то парень лет пятнадцати неторопливо обернулся, чтобы посмотреть, что происходит у него за спиной, и при виде Маркуса на лице его тут же появилось выражение неприкрытого животного страха. Аня была потрясена.

«Эй, это же мой Маркус, он не такой, он ничего тебе не сделает…»

Ане пришлось напомнить себе, что вид любого солдата устрашающе действует на гражданских, не привыкших к подобному зрелищу. Этому способствовала и броня, исцарапанная в бою, и «Лансер», который, казалось, нельзя полностью отмыть от крови, и впечатление танка, который невозможно остановить. Но Маркус излучал что-то еще. Дело было не просто в языке тела. Он производил впечатление одновременно рассерженного и уставшего до смерти человека. Его вид заставлял окружающих заткнуться и слушать.

Он прошел к небольшому помосту и поднялся на него, стуча тяжелыми ботинками. Аня вместе с Домом отошла в сторону, оглядела собравшихся, рассматривая их лица. На большинстве из них застыло смешанное выражение смятения и страха.

Гавриэль, всем своим видом демонстрируя лояльность, поднялся на помост следом за Маркусом.

– Граждане, я знаю, что все вы встревожены событиями сегодняшней ночи, но я очень хотел бы, чтобы вы выслушали сержанта Феникса. Нам придется примириться с некоторыми переменами в нашей жизни. Я хочу, чтобы вы выслушали его до конца.

Дом стоял так близко к Ане, что мог шептать ей на ухо, почти не шевелясь.

– Хотел бы я увидеть того, кто попробует его перебить.

Аня повторяла про себя, что Маркус сможет с этим справиться. Но он отнюдь не был разговорчивым человеком, а уж тем более оратором. Она приготовилась прийти к нему на помощь в случае заминки.

– Я хочу, чтобы вы поняли, насколько серьезно наше положение, – начал он. – Возможно, вы считаете, будто знаете, что такое война, но это не так. Большая часть человечества погибла. Все города уничтожены, включая Хасинто. Оставшиеся в живых люди – я не считаю бродяг – направляются сюда на кораблях, потому что им некуда больше идти. Вы понимаете, что выхода нет? Человечество на грани вымирания. Вот почему мы решили поселиться здесь. Это не просьба, не требование – это уже происходит. Люди, которых нам удалось вывезти из Хасинто, пережили ужасы ада, и они тоже граждане КОГ. Поэтому я предлагаю вам то же, что и обычно: вы уважаете права своих сограждан, а КОГ уважает ваши права. Другого пути нет.

Аня понятия не имела, что Маркус в состоянии произнести такую длинную речь. Она едва осмелилась взглянуть на людей, боясь разрушить чары, – а слушатели скорее находились в шоке и ужасе, чем восхищались откровенным и жестким заявлением Маркуса.

Несколько долгих мгновений они пытались осмыслить его слова, затем посыпался град вопросов. И обращены они были не только к Маркусу: люди спорили, разделившись на группы, кричали друг на друга. Маркус молча стоял, скрестив руки на груди, и ждал, пока они не накричатся вдоволь.

«Ну что ж, стратегия неплохая…»

– А какого черта теперь с нами будет?

– Это вторжение?

– Сколько вас? Ну, говорите, сколько? Это же всего лишь остров.

– Вы, сволочи бездушные, – вы что, не слышали, что сказал этот парень? Они – это все, кто остался.

– Они устроят здесь заваруху с бродягами, а нам достанется ни за что ни про что.

– Когда КОГ нас бросила, мы выживали сами по себе – а где вы, мать вашу, были, когда вы были нам нужны?

– Это же наши, опомнись. Им больше некуда идти.

– У нас нет места. Почему это мы должны их сюда пускать?

– Потому что мы тоже КОГ, идиот, ты что, забыл? Зачем нам флаг, как ты думаешь? Зачем мы вообще здесь, по-твоему?

– Да мне плевать, они не могут так просто взять и прийти…

Внезапно раздался грохот, и Аня вздрогнула. Она подумала, что это Маркус ударил кулаком по стене или, может быть, Гавриэль. Но это был Дом – он пинком перевернул стул.

Сделав три шага, он спустился к толпе и схватил за шиворот парня, кричавшего громче всех; второй рукой он шарил под броней. Он вытащил что-то – свои фотографии. Он столько лет, столько раз извлекал их на свет божий, что это получалось у него быстро, словно карточный трюк. Он ткнул их прямо в лицо человеку.

– Видишь это? – рявкнул Дом. По щекам у него бежали слезы. – Это моя жена. Она мертва. – Он раскрыл карточки веером. – А это мои дети. Они тоже убиты. А это мои родители, и ее родители. Они все мертвы. – Он уронил фотографии, и они разлетелись по полу. – Ты думаешь, они все умерли ради того, чтобы ты мог хлопнуть чертовой дверью у нас перед носом и сказать мне, что у вас нет места для горстки выживших? А я тебе говорю: у вас есть место!

Аня задержала дыхание. Одно неверное слово, одно движение – и могла начаться потасовка. Но парень просто смотрел в лицо Дому даже после того, как тот выпустил его воротник, затем наклонился, чтобы помочь ему собрать фотографии. Дом, внезапно снова вернувшийся в свое обычное состояние, сложил карточки в аккуратную пачку и сунул их под броню. Маркус сошел с помоста. Аня ожидала от него какой-то прощальной реплики, но затем ей стало ясно, что больше ничего говорить не нужно. Он взял Дома под локоть и увлек его к двери.

Аня оказалась одна, рядом с Гавриэлем; сказать ей было нечего.

– Все просто, люди, – сказал Гавриэль. – Это суверенная территория КОГ, а мы – ее граждане. Если вы больше не желаете выполнять связанные с этим обязательства, то я вам скажу: это большой остров, и вы можете вести жизнь бродяг. Но выжившие граждане Хасинто переселяются сюда. Больше мне нечего добавить.

Некоторые вскочили и в гневе выбежали прочь. Остальные стояли и сидели на своих местах. Если кого-то из них переполняло ликование от перспективы закончить уединенную жизнь, они это никак не показывали.

– Спасибо вам, – произнесла Аня. – Вы представления не имеете, насколько важен для нас этот остров.

Как и сказал Маркус, у Вектеса просто не было выбора. Выжившие люди уже ехали сюда, КОГ заявляла о своих правах, и никто ничего не мог с этим поделать – разве что предаться губительному безумию и попытаться бороться с собственным правительством.

Но все равно не мешало поблагодарить их.

Когда она выходила из зала, какой-то старик с изборожденным глубокими морщинами лицом улыбнулся ей.

– А разве Эфира практически не захлопнула дверь перед беженцами, когда Прескотт приказал применить «Молот»? – спросил он, все так же улыбаясь.

– Да, так было. – Аня не могла назвать это ударом ниже пояса, потому что параллель была неизбежна. Она знала, что он хочет рассказать ей о родных, погибших где-то на материке. – Но люди на этих кораблях не сделали ничего плохого.

Разумеется, это было не совсем верно. Там были Прескотт и Хоффман. Но Виктор Хоффман дорого заплатил за свое участие в этом деле. Старый вояка нравился ей, и она не хотела, чтобы он заплатил еще больше.

– Возможно, мы смотрели бы на все иначе, если бы Саранча добралась сюда, – продолжал старик.

– Да, – согласилась Аня. – Я думаю, да.

ГЛАВА 12

Я отвечаю за свое поведение и за свои действия; я обязуюсь вести достойную, чистую и умеренную жизнь. Я беру на себя обязательства перед своими согражданами; я буду служить им верно, держать себя скромно, потому что мы все – равные элементы единого целого и без них я – ничто. Я беру на себя обязательства перед нашим обществом; я принимаю и уважаю свое место в нем. Я обязуюсь защищать его и трудиться ради его процветания, чтобы я также мог получать защиту общества и чтобы будущие поколения могли жить в безопасности и благополучии.

Восьмой Канон, основополагающие принципы Коалиции Объединенных Государств, завещанные Праотцами, которые обязан знать каждый гражданин

Гавань Пелруана, на следующий день после налета бродяг, через четырнадцать лет после Прорыва

– Я решил, что Прескотт в состоянии обойтись без меня, – сказал Хоффман. – И потом, я подумал, что если еще раз увижу, как майор Рейд лижет ему задницу, то не удержусь и хвачу его бензопилой. Я говорю глупости, да, Аня?

– Я сама предпочла бы не работать с майором, и это одна из причин, по которым я сейчас с вами, сэр, – произнесла она. – Идемте. Познакомитесь с местными властями.

«Ворон» сделал еще один круг, затем направился обратно к военной базе Вектес; на борту находился также Уилл Беренц. Первая партия «Воронов» приземлилась, и прибывшие приступили к налаживанию основных служб, что было необходимо, прежде чем высадится первая партия беженцев. Аня уже представляла себе некое событие, исторический момент, который будут снимать на камеры: выжившие остатки человечества впервые ступают на безопасную землю. Но она знала, что переезд и высадка будут происходить постепенно.

Коул и Бэрд работали на набережной – пилили «Лансерами» доски. Да, в конце концов, бензопила – это все-таки бензопила. Ее можно использовать не только для того, чтобы сражаться с червями. Но Аня все равно улыбнулась. Двое мальчишек с завороженным видом наблюдали за солдатами.

– Где Матаки? – спросил Хоффман.

– Отправилась вместе с сержантом Фениксом к бродягам. Они взяли с собой фермера и полетели на «Вороне» Соротки, чтобы провести разведку с воздуха.

– А что, местное отребье бешенством заразилось, что ли? Никогда не слышал, чтобы они пытались нападать на солдат. Я против амнистии, но Прескотт настаивает. Думаю, они пошлют его подальше. Как обычно.

– Им слишком долго приходилось иметь дело с безобидными местными. Они не привыкли к пулеметам.

– Ну что ж, теперь придется им привыкнуть, чтоб их черт побрал. Ублюдки чокнутые. Что-то их разозлило или они всегда так себя ведут?

Аня подумала о том, чт о именно Берни рассказывала о себе Хоффману. Возможно, следует дать ему понять, что у нее больше счетов к бродягам, чем у обычного солдата, но это было слишком личное, и сейчас ей придется ступить на тонкий лед.

– Мне кажется, они просто хотели дать нам понять, что они здесь хозяева, но в конце концов обнаружили, что это не так, – произнесла Аня. – В первый день мы вступили с ними в контакт, и вели они себя враждебно. – «Боже, что мне делать? Сказать ему? А может быть, он уже знает?» – Сержант Матаки ударила одного из них. Но у нее была на это веская причина.

Хоффман замедлил шаг:

– Насколько веская?

– Этот человек толкнул ее. – Нет, это ничего не объясняло. – Сэр, вам известно, что ее изнасиловали трое бродяг?

Хоффману это явно не было известно. Он замер на месте. Он даже не посмотрел на Аню, хотя обычно реагировал на любые новости, сверля собеседника взглядом, способным продырявить стальной лист.

– Этого я не знал, – произнес он. – И насильники здесь, на острове?

Аня занервничала. Она хотела хоть как-нибудь успокоить его – он побледнел так сильно, что напугал ее.

– Все не так просто.

– Мне нужно знать все. – Против обыкновения, он даже не разразился потоком ругани. Он был определенно потрясен, кровь отхлынула от его лица. – Матаки и я – старые друзья. Вы понимаете? Я сам возьму «Лансер» и пристрелю того, кто хоть пальцем осмелился ее тронуть.

– По-моему, она уже разобралась с двоими, сэр. – «Зря я все это затеяла. Нужно было оставить такой разговор Маркусу». – Простите, я не знала, что вы настолько близки. Мне следовало сообщить это более… осторожно.

– Я чертовски рад, что вы все мне сказали, Аня, – ответил Хоффман. – Потому что она ни за что не сказала бы. Остальное предоставьте мне.

Он пошел прочь, качая головой и сжимая кулаки. Аня решила не подливать масла в огонь и не упоминать о лодке, которая заинтересовала Берни.

Когда Гавриэль встретил их в мэрии, полковник, казалось, снова превратился в прежнего Хоффмана – прямолинейного, делового военного.

– Итак, некоторые из ваших сограждан считают, что мы станем у них занозой в заднице, – начал он, развернув стул спинкой к себе и усевшись на него верхом. – Так вот, мы еще не скоро появимся у вас на пороге. У вас есть буферная зона шириной в семьдесят километров. Но Председатель не потерпит возникновения сегрегации и запретных зон на территории КОГ. Некоторое общение необходимо.

Казалось, Гавриэль был даже пристыжен.

– Думаю, они боятся перенаселения и вспышек насилия. Нехватки продуктов. Некоторые еще помнят Маятниковые войны, и, судя по тому, что говорит лейтенант Штрауд, это были, так сказать, цветочки.

– Гавриэль…

– Пожалуйста, называйте меня Льюис.

– Льюис, мы пережили войну на уничтожение. Разве мне нужно вам что-то объяснять? Черт побери, мы ведь не животные. Мы не бродяги. Мои люди – дисциплинированные солдаты, а гражданское население подчиняется законам военного времени. Это не толпа грабителей, которая испортит ваше комфортабельное существование.

– Я это понимаю, полковник.

– Напомните им, что этот городок существует только потому, что ВМФ КОГ оплатил их пребывание здесь, на своей военной базе.

Аня поморщилась. Гавриэль ей нравился, и она надеялась, что он понимает: в упреках Хоффмана нет ничего личного.

– И как, по-вашему, мы сможем достичь интеграции, полковник? – спокойно спросил Гавриэль.

– Точно так же, как любое общественное животное привыкает к жизни в новой стае. Постепенно. Мы отправим небольшие группы наших людей посетить Пелруан, а Пелруан отправит своих жителей посмотреть, как живут на Вектесе. В конце концов любой человек сможет ходить куда угодно. Но это будет единый остров, единая нация. Председатель Прескотт настаивает на этом. Он попросил меня передать приглашение членам вашего городского совета посетить военно-морскую базу и познакомиться с нашими представителями, когда они прибудут сюда.

Гавриэль не нуждался в поучениях. Несмотря на пятнадцатилетнюю изоляцию, этот человек по-прежнему считал себя государственным служащим КОГ; такого же мнения придерживались многие его соседи. Но не все; и Ане оставалось лишь гадать, в какой момент началось это разделение.

«И кто здесь новое животное, а кто – стая? Вот в чем проблема».

Возможно, когда они увидят, как мало повлияло возникновение нового города на другом конце острова на их повседневную жизнь, они успокоятся.

«И я постараюсь преподать им всем урок истории, черт побери! Они должны понять. Почему мы обязаны оправдываться перед ними после всего, что нам пришлось пережить?»

Аня чувствовала, что позволила себе поддаться негодованию, чувству обиды. Вот как просто это было, вот как просто это начиналось. Но теперь она твердо знала, какой цели ей предстоит достичь в ближайшем будущем. Возможно, она никогда не станет образцовым солдатом, в отличие от своей матери, но она умеет организовывать и анализировать – и она заставит людей понять.

– Военное положение, – наконец произнес Гавриэль. – Теперь это применимо ко всем нам, так?

– Да, – подтвердил Хоффман. – Акт об обороне действует до сих пор. – Он взглянул на часы. – Но ваша обычная жизнь от этого никак не меняется, Льюис; только теперь мы будем патрулировать город – и фермы. Это должно успокоить ваших людей.

– Некоторые увидят в этом признаки давления, но мы постараемся это уладить.

– Возможно, так оно и есть. Жизнь в обществе – улица с двусторонним движением. Поэтому нам придется это уладить.

Аня снова поморщилась. Хоффман никогда не был дипломатом, а в политике на честности далеко не уедешь. Теперь он хотел пройтись по городу.

– Пора им привыкать к моему виду, – говорил он, – потому что теперь мне отвечать здесь за все. Я это нутром чую.

– Это действительно приятное местечко, сэр.

Само понятие «приятное местечко» превратилось в нечто почти забытое. Аня вспомнила себя несколько недель назад, когда она думала, что Порт-Феррелл – лучшее, что у них есть, и что не осталось больше райских уголков за далекими границами, где еще доступна маленькая роскошь. Теперь она прибыла в один из таких райских уголков. Ее понятия о роскоши сильно изменились за годы войны, но свежая пища, тихий бар и чистые простыни наконец-то стали реальностью.

«И никаких червей».

К этому было труднее всего привыкнуть. Каждый человек по-прежнему продолжал жить в страхе перед чудовищами.

Несколько домов были повреждены во время пожара, но рабочие уже устанавливали лестницы, стучали молотками, пилили и чинили. По городу распространились слухи о прибытии Хоффмана, и люди вышли на улицы поглазеть. Полковник выглядел как всегда – агрессивный, суровый солдат, никакого шарма; он вел себя словно на инспекционной поездке, осматривал все и отпускал одобрительные замечания насчет хорошего состояния домов. Аня уже боялась, что он пойдет до конца и прикажет какому-нибудь незадачливому домовладельцу сделать двадцать отжиманий за беспорядок во дворе.

Однако сегодня ему трудно было принять устрашающий вид. Один из мальчишек, наблюдавших за работой Коула и Бэрда, увязался за ними и в конце концов догнал Аню. На вид ему было лет восемь. Он быстро оглядел Хоффмана и, видимо, решил, что Аня менее опасна.

– Мисс?

– Привет. Как тебя зовут? Я Аня.

– А я Джозеф. А ваша пушка работает?

– Работает.

– А как выглядят червяки?

– Ужасно. Но ты о них не думай.

– Это из-за них солдаты глядят на землю каждый раз, когда большая волна ударяет о берег или когда начинается какой-то шум?

Аня не сразу поняла, о чем он говорит.

– Что значит – глядят на землю, Джозеф?

– Почему они не смотрят вверх?

Хоффман проворчал:

– По-моему, пацан хочет сказать, что, услышав неожиданный шум, солдаты автоматически смотрят вниз. Черви. – Он погладил ребенка по голове. – Ты бы посмотрел наверх, чтобы узнать, в чем дело, так?

– Да. – Теперь Джозеф, завороженный Хоффманом, забыл Аню. – Это потому, что червяки живут под землей?

– Верно, сынок. Они жили в туннелях и прорывали себе ходы на поверхность. Мы никогда не знали заранее, где и когда они выползут из-под земли и бросятся на нас.

Джозеф явно был поражен. Это походило на картину из детского кошмара.

– И они убивали людей?

– Многие миллионы людей.

– Больше, чем «Молот Зари»?

Хоффман сбился с шага и сглотнул ком в горле.

– Да. Больше.

– Ух ты! – воскликнул Джозеф и бросился обратно, к Коулу и Бэрду.

– Ну вот, теперь мальчишка несколько недель не будет спать по ночам, – заметила Аня.

Хоффман покачал головой:

– Мне кажется, он понял, что к чему, гораздо быстрее, чем некоторые взрослые. Дети живее представляют себе чудовищ. – Он передернул плечами, словно стараясь стряхнуть неприятное воспоминание. Наверняка так оно и было, однако список таких воспоминаний у него был очень длинным, и Ане каждый раз приходилось гадать, что же именно не дает ему покоя. – Сейчас, когда здесь установлено военное положение, мы можем реквизировать нужные нам припасы, но вы наверняка скажете мне, что это вызовет неприязнь наших новых друзей. Так что, черт возьми, мы можем им предложить взамен, чтобы казаться воспитанными людьми?

– Топливо, – ответила Аня. – Они используют здесь все что придется – от ветряных мельниц до печей с дровами и растительного масла. Отремонтируйте наземные линии связи. Отправьте солдат расчищать поля. Дайте им телевидение в нескольких ключевых пунктах. И прочее в таком духе.

– Телевидение?

– Это несложно. Просто скажите Бэрду, что, по вашему мнению, он не в состоянии воспользоваться мониторами с кораблей и сделать из них систему кабельного телевидения, а потом отойдите и посмотрите. Кстати, при этом найдется работа для бывших журналистов.

– Да, мы действительно разрушаем их островную идиллию, а?

– С помощью сотрудничества легче достичь благих целей, чем с помощью насилия.

Ане не нравилось то, что многие жители Пелруана видели в КОГ оккупационную армию, захватчиков. Она не считала ни себя, ни своих товарищей захватчиками. И разумеется, граждане Хасинто тоже иначе смотрели на армию, которая сдерживала наступление Саранчи.

«Лагерь беженцев, которые до сих пор не могут поверить в то, что они доживут до завтра, люди, страдающие от шока, голода, лишений, гибели близких, – и крошечный городок, где никогда не видели Саранчу. Да, нам предстоит преодолеть огромную пропасть».

Хоффман уселся на невысокую каменную стену, ограждавшую набережную, и принялся смотреть на Коула и Бэрда, которые пилили доски. В воздухе плыли запахи смолы, моря и готовящейся пищи.

– Чертовски приятное местечко, как вы и говорили, – рассеянно заметил полковник. – Наш новый город тоже будет чертовски приятным. Прескотт только и говорит о Нью-Хасинто.

– Когда вы возвращаетесь на базу, сэр?

– После того, как увижусь с Матаки, – ответил он. – Я могу подождать. Можно одолжить у вас «Лансер», лейтенант?

Он протянул руку за ее винтовкой, затем завел бензопилу и отправился помогать своим солдатам пилить доски.