Текст книги "Утраченная невинность"

Автор книги: Карен Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

Глава шестнадцатая

Два часа спустя, когда опаляющее пламя магии наконец угасло, Эшер позволил ногам подогнуться и рухнул на пол Погодной Палаты. Сквозь ресницы он видел, как ласковый дождь поливает яблоневые сады его родной земли, а над прекрасными долинами, поросшими виноградной лозой, кружатся хлопья снега.

– Держи, – сказал Гар, протягивая чашку с отвратительным пойлом Никса. Трясущейся рукой Эшер принял ее и выпил густое зелье, пахнущее травами и уксусом. Желудок свело судорогой, но он подавил спазм и не позволил содержимому извергнуться обратно.

Гар потянулся к нему, держа в руке мокрую тряпку.

– Теперь лицо…

– Я сам, – с трудом пробормотал Эшер. – Мне нянька не нужна.

Он приложил тряпку к окровавленному лицу, но даже через нее чувствовал встревоженный, заботливый взгляд Гара.

– Не старайся делать так много за один раз. У олка не может быть столько магической силы.

Эшер отбросил испачканную кровью тряпку и, шатаясь, поднялся на ноги. Но стоять самостоятельно не мог – заклинание еще пожирало его силы, и он, сделав пару неверных шагов, прислонился к стене Палаты. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в голове ударами молота.

– У меня не было выбора. Не могу же я торчать здесь всю ночь. В Башне еще полно работы.

– Она не может подождать?

– Нет.

Гар принялся прибирать тряпки, тазик, чашку, бутылку со снадобьем, отнес все в шкаф и захлопнул дверцы.

– Знаю, насколько это тяжело, – негромко произнес он. – Но чего ты хочешь от меня? Я читаю книги Дурма. Я ищу средство, которое мне поможет.

– Читай быстрее.

– Не могу! Книги старые, Эшер, написаны они на древнем диалекте и полны неясных, зашифрованных мест! Если я переведу неправильно, если буду торопиться, то могу совершить ошибку, которая погубит тебя или меня, а может, и всех жителей Лура. Ты этого хочешь?

– Я хочу покончить с этим! – с отчаянием произнес Эшер. – Я хочу, чтобы жизнь моя шла, как прежде!

Гар повернулся к нему.

– «Прежде»? Прежде чего? «Прежде» больше нет! Есть только сейчас – с этой минуты и до следующей, и остается только надеяться, что за этот краткий отрезок времени небо не упадет нам на головы.

Эшер застонал. Чувство было такое, что кости сделаны из мела и от малейшего толчка рассыплются на кусочки. Уже много дней назад он понял, что близок к нервному и физическому истощению.

– Когда ты говорил про месяц, я думал, не так уж это и много, у меня хватит сил. Но теперь я уже не уверен. Сейчас мне каждый день кажется вечностью.

– Знаю. Прости меня, – попросил Гар. Он был подавлен чувством вины. – Слушай. Я скоро должен обнародовать новое расписание погоды. В него можно внести некоторые изменения. Растянуть промежутки между заклинаниями, чтобы у тебя было больше времени на восстановление сил.

– И у твоих дверей выстроится очередь из недовольных фермеров и прочих жалобщиков.

Гар нахмурился.

– Слово Заклинателя Погоды – закон. Если частотность выпадения дождей и снега не повредит урожаю, я могу…

– Попробуй, пожалуйста, – устало произнес Эшер. Стыдно было просить, но он чувствовал, что магия разрушает его, что тело и душа словно покрываются трещинами.

Мягкий шорох снегопадов и дождей над рельефной картой постепенно затихал. Набрав в легкие побольше воздуха и резко выдохнув, он оттолкнулся от стены и заставил себя стоять прямо.

– Ну, вот, теперь все в порядке. Тебе пора идти. Я немного выжду и пойду следом.

Гар покачал головой.

– Не в том ты состоянии, чтобы идти одному. Рисковать нельзя – вдруг заснешь, оставшись один? Уйдем вместе. Уже достаточно поздно, вряд ли нас заметят.

В другое время Эшер поспорил бы, но сейчас сил у него не было.

– Отлично, – вяло согласился он. – Ты – король. – Он даже позволили поддержать себя на ступеньках лестницы, и Гар крепко обнял его за плечи одной рукой.

* * *

В полном молчании они добрались до Башни. Гар сразу направился в свои апартаменты, наверх, а Эшер нехотя потащился к своему рабочему кабинету. Боль и тошнота почти прошли, теперь чувствовались только усталость и головокружение. Он часок поработает, и зануда Дарран не будет так придираться.

Через щель под дверью запертого кабинета пробивалась полоска света. Он распахнул ее и увидел Дафну.

– Ты что здесь делаешь?

– Из-за тебя и твоей проклятой погоды я спать не могу, – сказала она виновато и вместе с тем вызывающе. – Кроме того, работы полно. Я подумала, что ты будешь не против.

Он вошел в кабинет и закрыл дверь. Стащил куртку и бросил на вешалку.

– Нет. Я не против.

– Вот и хорошо. – Она улыбнулась, но улыбка померкла, когда Дафна внимательнее пригляделась к нему. – Эшер… У тебя на рубашке кровь.

Он глянул на грудь. Проклятие, так и есть.

– Ерунда.

– Ерунда? – Она вышла из-за стола. – С каких это пор кровь стала ерундой?

Барла, помилуй. Он слишком устал для этого.

– Даф, не суетись. Я оказался слишком близко к Гару, когда он был занят заклинанием погоды, вот и все. Я же говорил тебе, что это дело кровавое.

– Его кровавое дело. Так почему же ты выглядишь, как покойник?

– Со мной все прекрасно, – настаивал он.

Дафна шагнула ближе.

– Нет, не прекрасно. Что-то ты от меня утаиваешь.

Смотрела она так пронзительно, что взгляд ее ранил, словно кинжал.

– Прекрати, Дафна, – прошептал он. – Пожалуйста. Как ты не поймешь? Я же обещал.

Какое-то время она молча смотрела на него. Думала. Потом подошла вплотную и коснулась пальцами его рубахи, испачканной потемневшей кровью.

– Тебе надо в постель. Ты действительно ужасно выглядишь.

Эшер почувствовал страшную слабость, дремавшая боль вернулась со страшной силой.

– Нельзя. Послезавтра слушания по делу Глоспоттла, а я совсем не готов. Мне надо прочесть кучу бумаг и выписать для себя кое-что.

– Значит, я останусь и помогу, – сказала она и ободряюще улыбнулась. – Одна голова хорошо, а две – лучше.

Предложение было соблазнительным, но Эшер подумал о том, что уже поздно и сил для обороны у него почти не осталось. Если она снова начнет настаивать на том, чтобы он полностью ей доверился, то последние бастионы могут рухнуть. Тем более что он чувствует себя ужасно одиноким.

– Даф…

Она положила ладонь ему на грудь.

– Позволь мне остаться. Пожалуйста.

Он не должен… не должен соглашаться…

– Ладно, – сдался Эшер. – Но только ненадолго.

* * *

По предложению Дафны они собрали все необходимые бумаги и документы и перебрались наверх, в библиотеку, потому что там были диваны, на которых можно устроиться со всеми удобствами. Половину бумаг взяла себе Дафна, половину – Эшер, и они уселись работать.

Время шло. Он скоро забыл про «часок» и «только ненадолго». Не имело значения, что он устал, и глаза ломило от чтения. В камине весело потрескивали сосновые поленья, по библиотеке волнами расползался терпкий аромат смолы, и было так уютно, так приятно сидеть с ней в одной комнате и молча работать.

Дафна, сидевшая поджав ноги на соседнем диване, обтянутом темно-красной кожей, вздохнула, отметила ногтем место в книге, до которого дочитала, и сделает какие-то пометки на одном из листов, лежавших возле нее. Лицо ее было сосредоточенным; от усердия она высунула кончик языка, а на нос умудрилась посадить чернильное пятно. Он наблюдал за ней, и сердце сладко сжималось.

Она почувствовала его взгляд и подняла глаза.

– Что?

Эшер не решился поведать о своих чувствах и вместо этого произнес:

– Просто задумался. Кажется, я не справлюсь.

– С чем? Со слушаниями в Палате Правосудия? – Она снова склонилась над листами с пометками. – Конечно, справишься.

– Боюсь, что нет. Это же Палата Правосудия, Дафна! Оплот законности и правопорядка! А я никак не могу разобраться в этой путанице документов.

Она ухмыльнулась.

– Вот потому-то мы и сидим здесь ночью за работой, когда все разумные люди спят. Ты уже закончил «Принципы юриспруденции» Тивита?

Треклятая книга упомянутого автора покоилась в раскрытом виде на груди Эшера. Первые же три параграфа, занимавшие одну страницу, вызвали у него сильнейшую боль, и с головы болевые ощущения распространились по всему телу.

– Еще нет.

– Эшер…

Он бросил книгу, и она с глухим недовольным стуком шлепнулась на покрытый ковром пол.

– А может, мне просто бросить Глоспоттла и его оппонентов из Гильдии Красильщиков в тюрьму?

Дафна снова заулыбалась.

– Уверена, что Пеллену Оррику эта идея понравится.

– Я тоже так думаю, – согласился Эшер и потер глаза. На него напала зевота; справившись с ней, он передернул плечами, подумал секунду, опустил голову на мягкий подлокотник дивана и закрыл глаза. Усталость навалилась, как мягкое снежное покрывало, и придавила его. – Просто я считаю, что мир сошел с ума, если простой необразованный рыбак из Рестхарвена председательствует в Палате Правосудия и объясняет почти незнакомым людям, что они могут делать со своей мочой, а чего не могут.

– Тебе не хватает веры в себя. – Голос Дафны прозвучал совсем близко. – После короля ты самый важный человек в Луре. – Она склонилась над ним. Эшер чувствовал на лице ее легкое дыхание. – Я думала, ты уже понял это.

– Я понял, Дафна, только то, что…

Ее теплые мягкие губы не позволили Эшеру закончить предложение. Ошеломленный, он лежал неподвижно, все глубже погружаясь в незнакомые доселе ощущения. Наконец, она оторвалась от его губ, и он смог вдохнуть воздуха и открыть глаза.

– Ну и кто на этот раз позволяет себе вольности?

– Я, – прошептала она и снова прильнула к его губам. Эшер чувствовал дыхание страсти, исходившее от нее, и аромат духов. Он знал, что Дафна любит побрызгаться духами с запахом меда и мяты и делает это тайком, когда думает, что ее никто не видит. Эшер поднял руки к ее затылку и вытащил заколку, удерживавшую ее прическу. Водопад густых черных волос, пахнущих лавандой, обрушился на его лицо. От их прикосновения его обдало жаром. Даже сквозь преграду из парчи и шелка он чувствовал ее груди. Голова пошла кругом и стала совершенно пустой.

– Эшер! Что с тобой? Тебе не нравится? – прошептала она, положив ладони ему на плечи и приподнявшись.

– Нравится! Нравится! – с пылом ответил он.

Ладони Дафны стали твердыми.

– Проклятие! Тогда подари мне ответный поцелуй!

Он повиновался ей, как покорный раб. Руки его скользили по спине Дафны – он пытался на ощупь разобраться с такой сложной вещью, как шнуровка корсета, потому что ему не терпелось узнать, каково ее тело, в котором так неистово, так неудержимо колотится сердце.

Наконец, они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. Глаза Дафны невероятно расширились, губы набухли и поблескивали влагой. Он приложил к ним палец; волна возбуждения прошла по всему телу, когда она коснулась его языком.

– Не надо, – взмолился он охрипшим голосом и взял ее руку. – Если ты намерена повторить, я за себя не поручусь и могу…

– Что? – с придыханием спросила она и провела ладонью по его обнаженной груди. Обнаженной? Когда это он успел расстегнуть рубашку?

– Сама знаешь «что»? Дафна, мы не можем заниматься этим!

– А я хочу заняться этим, – возразила она и снова впилась в его губы.

В голове Эшера все поплыло, и он сам не заметил, как сдался и ответил на поцелуй. Отбросив все доводы рассудка, он с головой окунулся в водоворот чувств. Оказалось, что кожа у Дафны удивительная, нежная как шелк. При каждом прикосновении его пальцев она вздрагивала, слабо стонала и шептала его имя. А он чувствовал себя счастливейшим из смертных.

Они соскользнули с дивана на ковер; Эшер оказался наверху и покрывал поцелуями ее груди. Дафна закричала от страсти и удовольствия, едва не напугав его.

Тяжело дыша, он приподнялся на руках.

– Нам нельзя. Мы не должны. Мы же не женаты, Дафна!

Ее ароматная кожа стала влажной, волосы пришли в полный беспорядок. Она улыбнулась.

– Так женись на мне.

Не веря своим ушам, он всмотрелся в ее пылавшее от страсти лицо.

– Что?

– Есть же в этом городе хоть один служитель Барлы, который не спит в столь поздний час. – Она коснулась щеки Эшера кончиками пальцев. – Пойдем разыщем его.

Она говорила серьезно. Эшер взял ее руку и отвел от своего лица.

– Ты говорила, что не любишь меня.

Она отвела взгляд.

– Я лгала.

– Почему?

– Боялась.

– Чего?

Она села. Непослушными пальцами застегнула рубашку.

– Ничего. Всего. Теперь это не имеет значения.

– Это имеет значение для меня.

Дафна поцеловала его в губы.

– Никакого. Важно только одно – я разобралась в своих чувствах.

– То есть как?

– Я поняла, что могу потерять тебя.

– Потерять меня?

Она сверкнула глазами.

– Только не говори, что не замечал, проезжая по городу, как на тебя смотрят мамаши незамужних дочерей. Они показывают на тебя пальцами и велят дочкам улыбаться, если ты окажешься рядом. Ты мог бы до отказа заполнить десять цветочных магазинов теми букетами, которыми тебя забрасывают на всяких торжественных мероприятиях. Думаю, что сотня-другая девиц в Доране томится от любви к тебе…

Он не знал – то ли целовать ее, то ли ругать за глупость.

– Дафна, ну когда мне замечать мамаш, высматривающих мужей для своих дочек? Во-первых, с тех пор, как я приехал в этот проклятый город, на мою долю выпало только одно – работа, работа и ничего, кроме работы, а во-вторых…

– Что? – дрогнувшим голосом спросила она. – Что во-вторых?

– Ты единственная девушка в Доране, которая меня волнует.

По щекам ее побежали слезы. В знак благодарности она нежно поцеловала Эшера. В ответ он сжал ее тонкие пальцы.

– Но это не означает, что я могу жениться на тебе. По крайней мере пока.

От удивления и обиды ее глаза широко распахнулись.

– Почему?

Дафна была очень умной и проницательной женщиной. Если он женится на ней, и они станут жить вместе, то ей очень скоро станет известна вся правда. А если что-то пойдет не так, и он не сумеет защитить ее…

– В королевстве только что закончился траур, Даф. И Гар…

– Он сам должен поскорее жениться, – прервала она. – Ты что, не слышал рассуждений Даррана по этому поводу. – Она с вызовом вздернула подбородок. – Разве мы повредим королю, если встанем перед служителем Барлы и обменяемся взаимными клятвами? Или он настолько завистлив, что не позволит тебе жениться по любви? Может, он хочет устроить твой брак по расчету?

Эшер подумал, что теперь, когда мечты Гара о любви и собственной семье почти наверняка погибли, он позавидует любой паре, вступающей в брак. А если и не позавидует, все равно будет жестоко по отношению к нему гордиться своим счастьем.

Но он чувствовал, что перед таким шагом должен сказать что-то еще.

– Дафна… Это не так уж просто.

– Может быть, – согласилась она, высвобождая свои пальцы из его ладони. – А может, дело в том, что ты меня не любишь.

На это клеветническое обвинение он ответил долгим поцелуем, после которого они долго не могли отдышаться.

– Теперь веришь?

Она положила голову ему на грудь и одной рукой проникла под рубашку.

– Верю. И все равно для тебя долг превыше любви.

С тех пор как они познакомились, Дафна была его мудрым советчиком, беспристрастным зеркалом и вообще больше напоминала музыкальный инструмент, звучавший в унисон с душой и разумом Эшера. Она говорила правду в глаза, была честна, но не гнушалась полуправдой и даже ложью, если этого требовало дело.

– Прости меня, – прошептал он.

Она печально улыбнулась.

– Не извиняйся. – Низко наклонившись, она поцеловала рваный шрам на его предплечье. – Я сама кое-что понимаю о долге.

Он не заслуживал ее любви. Никак не мог поверить, что она готова принадлежать ему. Он даже не ухаживал за ней…

Дафна снова поцеловала его. Эшеру почудилось, что он парит под небесами. Полностью отдавшись этому чувству, он мельком подумал, что целоваться куда приятнее, чем размышлять. Или терзать себя сомнениями. Или пытаться постичь «Принципы юриспруденции» Тивита. Кто бы мог подумать, что пол, застеленный ковром, способен заменить шикарное ложе? Кто бы догадался, что хрупкое, угловатое тело на самом деле такое нежное и соблазнительное? Каждый поцелуй он переживал и принимал как бесценный дар, как возвращение домой после долгой разлуки.

Тяжело дыша, они сидели на ковре и смотрели друг на друга. Когда молчание стало неловким, Дафна принялась шалить. Она водила пальцем по его груди, и по коже Эшера побежали мурашки.

– Ты знаешь, как женились олки до прихода доранцев?

Он привлек Дафну к себе и прижался щекой к ее макушке.

– Не знаю.

– Достаточно просто встать рядом, и никаких свидетелей не надо – мы сами себе свидетели. И объявить о нашем желании создать семью. Поклясться в верности. И мы женаты.

– И все?

Она кивнула.

– Да, любовь моя. И все.

Любовь моя. Он взял ее за подбородок, запрокинул ей голову и вгляделся в глаза с припухшими веками.

– Это было давным-давно, Даф. Все изменилось, и на это имелись свои причины.

Она надула губки.

– Знаю, знаю. Браки должны письменно регистрироваться, а численность населения – регулироваться. Мы не имеем права допустить перенаселения доставшейся нам земли. Но я же не говорю, что мы вообще не предстанем перед служителями Барлы, Эшер. Когда мы решим, что наше счастье не ранит короля, мы заключим брак официально, зарегистрируем его. Но зачем откладывать наслаждение, отказываться от близости? Не станем же мы ждать лучших времен? На нашем месте любая пара Лура решила бы этот вопрос в мгновение ока. Мне жаль короля, и я искренне соболезную его горю, но почему мы должны страдать из-за этого?

Ее слова прожгли Эшера до глубины души. В сердце шевельнулась прежняя, непрошеная, обида. В самом деле, почему? Он уже пожертвовал ради Гара столь многим. Рискнул всем, включая собственную жизнь. Разве он не заслуживает какого-то вознаграждения? Проблеска счастья? Конечно, они с Дафной не смогут жить вместе. Поначалу им придется держаться врозь. Возможно, это растянется на несколько месяцев. И они принуждены будут воровать у судьбы короткие сладкие встречи, как в этот раз. Но это будут их минуты, их часы. И в объятиях Дафны он сможет хоть на время забывать о том, что мир немилосерден, безрадостен и жесток.

И тут же в нем заговорил практический ум.

– А как же дети? Ты же знаешь, Даф, что они непременно появятся, если только не…

– Молчи, – велела она и прикрыла ему рот ладонью. – Это не мужское дело. Предоставь заботу о детях мне. У нас не будет детей до разрешенного времени.

Он вздохнул и теснее прижал ее к себе.

– Даже если мы поженимся, я не смогу рассказывать тебе обо всем. Есть вещи, которые касаются только Гара и меня. Я безумно тебя люблю и не отрицаю этого. Думаю, что любить буду тебя всегда. Но…

Дафна поцеловала его.

– Знаю. И понимаю.

– Нам придется быть очень осторожными. Вокруг все время люди. Такие, как Дарран или этот паршивец Уиллер. Мы не имеем права дать им повод для подозрений. Ты сможешь жить со мною тайно? Выдержишь?

Глаза Дафны наполнились слезами.

– Думаю, да.

Эшер помрачнел.

– И Мэтту ничего не говори.

– Уж об этом не волнуйся, – запальчиво ответила она. – Мэтт узнает об этом последним.

Ощутив приступ ревности, Эшер решил все разъяснить.

– Мэтт в тебя влюблен.

– Нет, нет… Но он… не одобрит нашей любви… Мы с ним слишком разные. В конце концов, это я делаю выбор. – Она страстно поцеловала его. – Мэтт мой друг, Эшер. А ты – единственный мужчина, который разбудил меня.

Ее слова заставили Эшера вздрогнуть.

– Ты в самом деле этого хочешь?

Она ничего не сказала – просто шагнула к двери и заперла ее на ключ. Потом подошла к камину, подбросила поленьев на тлеющие угли, взяла с вешалки сумку и достала из нее золотистый шелковый шарф.

– Протяни руку, – велела она, и Эшер повиновался. Дафна опустилась на ковер напротив него и тоже вытянула руку, сплетая его пальцы со своими. Затем, сделав серьезное лицо, она обвязала сплетенные руки золотистым шарфом. Эшер молчал, голова у него кружилась, и воспринимал он все происходящее как сказочный сон.

Они совершали таинство бракосочетания.

* * *

Закончив наматывать шарф, она поднялась, увлекая его за собой. От ее руки ему передавался жар, очень похожий на магическую силу, терзавшую его в Погодной Палате.

– Я – Дафна Джодхей, честная девушка, незапятнанная грехом. Этого мужчину, Эшера, я беру в мужья и клянусь в любви и верности ему до самой смерти. – Она задорно улыбнулась. – Теперь твоя очередь.

– Я – Эшер из Рестхарвена, – пробубнил он и понял, что звучит это как-то неубедительно. – И я честен и незапятнан грехами, если только вам не рассказали о них Дарран, Уиллер или Конройд Джарралт. Да на кой вам это нужно? Дафна Джодхей теперь моя женщина, моя супруга, и если кто-нибудь посмотрит на нее косо, я ему все кости переломаю.

Дафна тихо корчилась от смеха.

– Ах, Эшер, как ты романтичен! И убедителен!

– Больше никакой романтики. Только правда жизни, – выдохнул он, схватив ее обеими руками. У Дафны перехватило дыхание. – Так мы женаты?

На этом разговоры закончились; настала пора сорванных одежд, обнаженных тел, смеха, стонов, взаимных ласк… Бесконечные поцелуи, интимные проказы и нежные прикосновения заполнили весь объем бытия, не оставив места ни для чего постороннего, и казалось, что для ненасытной страсти не существует преград…

…И вдруг Эшер остановился. Утратив весь пыл, он оторвался от ее тела и виновато произнес:

– Ты знаешь, Даф… Я никогда прежде…

Она захохотала как сумасшедшая, обхватила его руками, прижала к себе.

– Все прекрасно, – прошептала она, трепеща от страсти. – Я тоже… Но думаю, что у нас получится…

* * *

Мэтт понял все, как только увидел их. Он сделал шаг назад и спрятался в тени между стойлами, но не перестал наблюдать, как они, словно заговорщики, тихо спускаются во двор конюшни. Сердце его обливалось кровью.

Дафна, Дафна, что же ты наделала?

Было еще очень рано, с восхода солнца не прошло еще и получаса, и ребята только начали шевелиться в постелях. Но он сбросил одеяла почти два часа назад – вышел, чтобы проверить серого жеребенка, да и задержался в каморке, зашивая уздечку… Его беспокоила размолвка с Эшером, но он не знал, как к нему подступиться. Мэтт уже проголодался – в животе урчало, глаза ломило, и больше всего на свете ему хотелось горячего чаю, поджаренной ветчины и всего одной минуты покоя… Посидеть, отдохнуть и подумать обо всем…

Вот чего он точно не хотел, так это снова спорить с Дафной. Но разве можно смолчать теперь, когда он увидел ее с Эшером? Или сделать вид, что он ослеп? Она утратила разум. Навязчивая мысль о том, что она является наследницей Джервала, ослепила ее, позволила оправдывать любые поступки. Он обязан подчиняться ей, и с радостью это делает, но всему есть предел. Ведь существует долг перед Кругом, перед Предсказателем.

Кто-то должен спасти ее, хотя бы от нее самой.

Нет, они не держались за руки. Но пальцы их соприкасались, пока они на цыпочках пробирались к комнатке, где хранилась сбруя, и она заглядывала ему в глаза, и видно было, что сердце ее принадлежит ему. А он улыбался, и таким счастливым Мэтт никогда его не видел.

Она подождала снаружи, а он проскользнул в каморку и через секунду вышел, держа в руках седло, потник и уздечку Сигнета. Конь уже заслышал шаги хозяина и высунул голову из стойла, прядал ушами и приветственно шевелил ноздрями. Эшер оседлал жеребца, а она наблюдала, прислонившись к двери, и тихонько хихикала. Дафна? В это невозможно было поверить. Когда Эшер закончил, она отворила двери и отошла в сторонку, пропуская его и коня во двор.

– Будь осторожен, – попросила она, стараясь говорить тише. – Королевству нужен целый и невредимый Правитель олков. – Она сжала его руку. Было в этом жесте что-то собственническое. Она улыбалась, палице были написаны просьба, тревога и рвущая сердце привязанность. – И мне он нужен живым и здоровым.

Рука Эшера скользнула по ее спине, талии, опустилась даже ниже, и он привлек ее к себе с удовлетворенным мычанием.

– Не волнуйся. Мы с Сигнетом всю неделю выезжали на утренние прогулки, и ничего не случалось. Они помогают мне прийти в себя, и я не собираюсь от них отказываться. – Он пощекотал ей под подбородком. – Даже ради тебя.

Их поцелуй был долгим и страстным. Мэтт в отчаянии наблюдал за ними. Он был ошеломлен. Что творят эти безумцы? Когда, наконец, Эшер выпустил Дафну, она сделала шаг назад, причем неуверенно держалась на ногах, а лицо Эшера пылало от возбуждения.

– А теперь отойди от меня, женщина, – велел он, перебрасывая повод через голову Сигнета, – потому что сейчас я умчусь отсюда подобно ветру. Увидимся в Башне ровно в девять.

– Конечно, – ответила она. – Сегодня тебя опять ждет Тивит.

– Плевать мне на Тивита и его несчастные принципы, – бросил Эшер. Он вскочил в седло и сверху посмотрел на нее. – Я люблю тебя.

– И я тебя. Теперь езжай, если собрался. Мэтт со своими парнями спустится с минуты на минуту.

Она проводила его взглядом, потом развернулась и прошла под аркой главных ворот. Ее лицо снова стало серьезным и замкнутым. Мэтт набрал в грудь воздуха и вышел из тени.

– Дафна.

От неожиданности она остановилась и уставилась на него.

– Мэтт… Рано поднялся. И не заметишь тебя. Надо быть поосторожнее, друг мой. А то какого-нибудь беднягу хватит удар.

Подойдя вплотную, он взял ее за предплечье мозолистыми пальцами.

– Ты с ума сошла, Дафна? У тебя помутился разум? Ты его соблазняешь?

Рывком она высвободила руку и зло посмотрела на Мэтта.

– Мы с ним женаты. Когда ты так ведешь себя с мужем, это не распутство.

– Вы женаты… – как эхо повторил Мэтт. Словно не узнавая ее, он потрясенно смотрел на Дафну и не мог подобрать слов. – Дафна…

Верхняя дверь, ведущая в комнаты отдыха работников, распахнулась, и по лестнице затопали парни.

– Не здесь, – хмуро бросила она и пошла в кабинет.

Он зашагал следом и плотно прикрыл за ними дверь.

– Вы поженились. – От потрясения и отчаяния он говорил шепотом. – Вейра знает?

– Еще нет.

– Зачем, Дафна? – спросил он. – Зачем ты это сделала?

– Потому что должна была это сделать. Потому что хочу привязать его к себе душой и телом. Он что-то утаивает, Мэтт. Что-то важное. И я должна узнать, что именно.

Он рухнул в ветхое кресло и потер лицо ладонями.

– Ты сумасшедшая. Ты сказала Эшеру, что любишь его. Я слышал.

Ее щеки стали пунцовыми.

– Это был личный разговор.

– Дафна! Любовь тебя не спасет, когда он узнает, что ты использовала его! – Отчаяние и гнев захлестнули Мэтта, он вскочил и принялся расхаживать по кабинету. Снаружи было слышно, как в стойлах всхрапывают и перетаптываются лошади, требуя завтрак. Парни смеялись, шутили, гравий хрустел под их башмаками, пока они с корзинами бегали из кладовой в конюшню и обратно. – Когда вы поженились?

Она пристально смотрела на него – подбородок решительно выпячен, руки неуступчиво сложены на груди.

– Прошлой ночью.

– Кто был свидетелем? Холз?

Она заколебалась на секунду, потом ответила:

– Никто.

– Никто? – недоуменно переспросил он. – Хочешь сказать, вы просто обменялись клятвами? Без служителей Барлы? Кому в голову пришла эта безумная идея?

Щеки ее запылали еще жарче.

– Мне.

Ему хотелось вопить, топать ногами. Швырять кружки о стены, чтобы они разбивались на мелкие кусочки.

– Ну, конечно. Дафна, ты дура! Если жрец не присутствовал, то вы не женаты, а значит, это блуд, и если кто-нибудь узнает…

– Не узнает, если ты не расскажешь, – парировала она. – Переведи дух, Мэтт. Дело сделано, и ничего не исправить. Я права. Что бы он ни скрывал, прошлой ночью он почти решился поведать мне свою тайну.

– До или после того, как ты соблазнила его? – горько спросил он.

И тут же Дафна отвесила ему пощечину – такую сильную, что из глаз Мэтта посыпались искры.

– Не смей.

Щека горела, но он не замечал боли.

– Ты говорила, что я твой компас, но какой прок от компаса, если его указаниям не следуют? С тех самых пор, как он появился здесь, я твердил, что надо ему все рассказать.

– И мы расскажем!

– Но будет поздно! После этого, после того, что ты сделала, он просто плюнет на тебя и уйдет, когда узнает правду!

– Нет, не уйдет.

– Уйдет! Уйдет, и Пророчество не свершится, и все наши усилия пойдут прахом.

Теперь уже на ее лице читался страх – он вытеснял слепой гнев.

– Ты ошибаешься. Он знает, что такое долг, Мэтт. И жертва. Если он уйдет, то не станет Невинным магом.

– Может, он и Невинный маг, но он еще и мужчина, Дафна! Он прежде всего мужчина, и если ты думаешь, что мужчина способен простить подобное предательство, то соблазни хоть сотню Эшеров, и все равно останешься неразумной девчонкой!

На этот раз он был готов и перехватил ее запястье до того, как получить удар.

– Отпусти, – зловеще прошептала она.

– Дафна…

– Нет! – Глаза ее сверкнули. – Довольно, Мэтт. Ты мне больше не нужен. Я скажу Вейре, что ты отходишь от дел. Надеюсь, ты не станешь распускать язык? Ты понял, что я не пожалею ничего, служа Пророчеству?

– Понял, – выдохнул он. – Даже себя не пожалеешь.

Дверь в кабинет распахнулась, и вошел Эшер, на ходу что-то объясняя кому-то.

– Ты здесь, Мэтт? На ограду на Кривом Выгоне свалилось дерево, и все трехлетки разбежались. Потому я решил вернуться и предупредить тебя, чтобы… – Он замолчал, и дружеское выражение лица сменилось настороженностью. – Что происходит? Дафна?

Она не успела ответить. Мэтт резко повернулся к Эшеру.

– А ты? Ты такой же сумасшедший, как она? Ты – Правитель олков! Разве не знаешь, какой скандал разразится, если станет известно, что ты со своей помощницей живешь в грехе, не заключив брака? Тебя даже король не сможет спасти!

Не веря своим ушам, Эшер уставился на Дафну.

– Ты ему рассказала?

– Он нас видел.

– Нет, не видел, – возразил Эшер и захлопнул дверь. – Ничего он не видел. И ничего не знает. И если хочет сохранить кости целыми, то немедленно тебя отпустит.

Мэтт выпустил запястье Дафны; на ее коже остались белые следы от его пальцев.

– Скажи ему, что совершила ошибку, Дафна. Пожалуйста. Скажи ему все.

– Что все? – спросил Эшер. Выражение его лица было пугающим. – О чем он, Даф?

Она шагнула вперед, встав между ними.

– Ни о чем. Ничего не случилось. Не имеет значения. Мы просто разговаривали.

Эшер ей не верил. Он мягко отстранил Дафну и подошел к Мэтту. Тот заставил себя смотреть прямо в пронзительные глаза друга.

– Я спрашивал, любишь ли ты Дафну, – произнес Эшер. – Ты ответил, что нет. Сдается мне, ты солгал, Мэтт.

Мэтт повернулся к Дафне.

– Во имя Барлы, Дафна…

– Прости, Мэтт, – ответила она и взяла Эшера под руку. Смотрела она безжалостно. – Я хотела бы последовать твоему совету, но люблю Эшера. А не тебя.

– Дафна!

– Послушай, Мэтт. – Глаза и голос Эшера немного смягчились. – Есть хороший выход. Ты уволен.

Мэтт выпучил глаза и с глупым видом уставился на Эшера.

– Я… что?

– Уволен, – повторил Эшер. – Уходи. Ты освобожден от обязанностей. Я назначу тебя на конский завод его величества в Глубокие лощины. А сюда переведу Ганфельа из дворцовых конюшен. Он любит лошадей и присмотрит за ними, пока я окончательно не подберу замену.