Текст книги "Утраченная невинность"

Автор книги: Карен Миллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

Глава одиннадцатая

Проверив выручку в лавке за истекший день, Дафна направилась наверх, в свою квартирку, и уже поднялась до середины лестницы, когда услышала стук в заднюю дверь. Выругавшись, она прошептала:

– Что б вы пропали!

Стук повторился. Бранясь, она развернулась и поспешила вниз.

– Иду, уже иду! – крикнула она, подбежала к двери и широко распахнула ее. – Кто там?

Перед ней стоял Эшер – в наряде из зеленого бархата и золотой парчи. Сердце екнуло, а на щеках вспыхнул предательский румянец.

– Ах, это ты!

В руках он держал запечатанный кувшин вина. Протянув его, Эшер натянуто улыбнулся.

– Поможешь утопить мои печали?

Она не сразу поняла, о чем он говорит. Потом вспомнила, какая встреча у него была назначена последней на этот день и с каким настроением он на нее пошел.

– О нет, – простонала она.

– Ода, – возразил он. – Ни Глоспоттл, ни его вшивая гильдия не захотели идти на компромисс. Поэтому все труды пошли насмарку, и теперь вопрос можно будет решить только в Палате Правосудия.

Она очень обрадовалась, увидев его, но для приличия скорбно поджала губы.

– Мне так жаль.

Он сунул ей кувшин.

– Мне тоже. Только не смейся.

– Я и не собиралась. – Она взяла кувшин, потом через его плечо посмотрела в маленький дворик, расположенный за ее магазином. – А где Сигнет?

– Отдыхает в своем стойле. Я пришел пешком. Надо было размяться и заодно подумать.

– Неудивительно.

– Так ты меня приглашаешь или возьмешь вино и захлопнешь дверь перед носом?

Дафна снова почувствовала, что у нее горят щеки, и отступила.

– Прости. Конечно, входи. Ты поел?

– Давно. Это что, приглашение к обеду?

– Да, – помедлив, ответила Дафна. – Я тебя приглашаю.

Он вошел в маленькую гостиную и с любопытством огляделся. Раньше Эшер у нее никогда не бывал. Дафна считала, что лучше удерживать его на той дистанции, которая подразумевает чисто дружеские отношения.

Кажется, она изменила этому принципу.

Крошечный обеденный столик был сервирован на одного человека, поэтому она отнесла кувшин с вином в такую же крохотную кухоньку и принесла для него тарелку, вилку, нож и салфетку.

Эшер, оценивая, принюхался.

– Пахнет вкусно.

– Тушеный кролик, – сообщила Дафна, подумав, что Эшер на удивление быстро освоился в ее доме. – Конечно, ты теперь привык к изысканным блюдам, но…

– Все прекрасно, – успокоил он ее. – Так мне налить вина?

Как ей нравилась его улыбка – открытая, наивная, зовущая… Нежная. Вот бы он всегда ей так улыбался.

– Почему бы и нет? В конце концов, ты пришел утопить свои печали. Стаканы в шкафу возле раковины.

Эшер прошел в кухню и, доставая стаканы, заметил:

– Я предпочел бы утопить этого мерзавца, Индиго Глоспоттла.

Дафна сидела, нервно сжимая в руках нож и вилку, но постаралась ответить в тон шутке.

– В огромном вонючем чане, наполненном его собственной мочой.

Он рассмеялся, но смех перешел в протяжный вздох. Эшер вновь появился в дверях, держа два стакана со светло-зеленым ледяным вином.

– Не искушай меня, – покачал он головой. – Подумать только, Даф. Я буду сидеть в Палате Правосудия.

Она взяла протянутый стакан.

– И не в цепях, что самое удивительное.

Эшер снова рассмеялся, и ей было приятно, что она смогла развеселить его. Осторожнее, осторожнее, напоминал Дафне внутренний голос. Но она уже не желала быть осторожной. Холодное терпкое вино пахло фруктами, и на вкус было просто великолепно. Сделав еще глоток, она поставила стакан на стол.

– Садись. Я тебе положу.

Было так странно сидеть напротив него за столом, который обычно она накрывала только для себя. Из-под ресниц Дафна наблюдала, как он ест. Даже в этом Эшер изменился. Манеры стали изысканными. Дорогие наряды он носил так, словно они были частью его самого, как, например, кожа или волосы. А когда-то, припомнила Дафна, этот парень брал в руки бархат и парчу с таким видом, будто опасался, что они укусят его. Она никогда не считала его молодым, но теперь поняла, что громадная ответственность, которую взвалили на его плечи, старит, делает порой грубым и заставляет вести себя как умудренного годами человека. Так бывает с молодым деревом, которое опаляет солнце и терзают бури. Глядя на этого рыбака, надолго застрявшего на суше, она не знала, что ей делать – радоваться или жалеть его.

Пристально всматриваясь в лицо Эшера, Дафна пришла к выводу, что жалость будет более уместна. Запутанное дело Глоспоттла не могло объяснить то внутреннее напряжение, которое она чувствовала в Эшере. Что-то сильно его тревожило, какая-то тайная забота терзала день и ночь. И боль, порожденная этими терзаниями, стояла в глазах, звучала в голосе, отражалась на лице.

Она промокнула губы салфеткой.

– Как там наш новый король? Не показывается на людях с самой коронации. Знаешь, народ в недоумении.

Эшер допил вино из своего стакана.

– С ним все хорошо.

– Ты в этом уверен?

Он пожал плечами и недовольно дернул головой, словно лошадь, отгоняющая надоедливых мух.

– Думаешь, я вру?

– Думаю, ты не говоришь правды, а это то же самое, что вранье.

– Слушай, Дафна! – Он встал, отодвинул стул, бросил вилку и нож на стол и шагнул к занавешенному окну. – Я же сказал тебе вчера, что это сложно. Не будь такой… назойливой девицей.

– Я знаю, кого так называют, – недовольно сказала она. – Мне Мэтт рассказал.

– Мэтту нужно держать язык за зубами.

Аппетит пропал; она то складывала, то расправляла свою салфетку.

– Я просто хочу помочь тебе.

– Ты не сможешь.

– Откуда тебе знать, если ты мне не разрешаешь?

– Ну, как ты не поймешь? Я пытаюсь защитить тебя!

Будь проклято его благородство и он сам. Она должна узнать…

– Я никогда не просила тебя о защите.

– Попросила бы, если б… – Он снова отвернулся к окну, спрятав лицо. – Это не игрушки, Дафна. Мы коснулись темы, которую лучше не затрагивать. Давай ограничимся обсуждением законов и совместной работой над документами. Я благодарен тебе за дружбу. Мне очень понравился твой тушеный кролик. И я не стану в знак благодарности подвергать тебя опасности.

Он говорил с такой болью. Его так и подмывало во всем признаться и посвятить ее в тайну. Дафна это видела и решила, что момент настал. Если сейчас она сломит Эшера, то он действительно окажется в ее руках. Она встала, подошла к окну и легонько коснулась его спины. Он вздрогнул, все тело напряглось, стало твердым как камень.

– Это мой выбор, Эшер, – прошептала она. – Мое решение. Если ты подвергаешься опасности, какой бы она ни была, то и я могу. Позволь мне помочь тебе. Прошу. Нельзя бороться в одиночку.

Он глубоко, судорожно вздохнул. Повернулся и пошел на кухню, потом вернулся в гостиную с кувшином и стал пить прямо из горлышка.

– Не думаю, что решусь рассказать тебе, если буду трезвым, – сказал он, словно извиняясь, и протянул кувшин Дафне. – Да и ты не поверишь, если не выпьешь хорошенько.

Она отвела кувшин рукой.

– Расскажи мне.

Эшер смотрел на нее с мучительным сомнением; он замешкался, словно конь на краю слишком широкой канавы, и никак не мог решиться.

– Дафна…

Она ободряюще улыбнулась.

– Ну же, говори. Все нормально. Я ничего не боюсь.

Наконец он собрался с духом.

– Я видел, как Гар занимается заклинанием погоды.

Наступило гнетущее молчание. Когда оно стало невыносимым, Дафна тяжело вздохнула и спрятала руки за спину, чтобы не дать воли кулакам и не настучать по этой пустой деревянной башке.

– И кому же в голову пришла эта блестящая идея?

– Сначала ему.

– А потом ты воспринял ее как свою? – Она очень старалась, но не смогла сдержать едкого сарказма.

– Кто-то должен находиться рядом с ним, – обиженно пояснил он. – Ты себе не представляешь, какой это ужас! Проклятая магия выворачивает его наизнанку, Даф. Он обливается потом, как заколотый боров, а потом целый час не может подняться на ноги. Его нельзя оставлять одного.

Ею овладело неодолимое желание схватить его за плечи и трясти до тех пор, пока зубы не посыплются. Для того чтобы наступили эти последние дни и недели, Круг выживал и выжидал долгие столетия, а он рискнул всем, всем, ради чего они страдали.

– Ты не имел права находиться рядом с ним! Нельзя играть в их игры!

– Я не играл!

– Но ты был там, Эшер! – крикнула она. – Ты стал свидетелем их самой тайной, сокровенной магии! А это то же самое, что заниматься ею. И если такое выплывет наружу…

– Каким образом? Я никому не скажу, Гар тоже не скажет. Ты что собираешься…

– Нет, конечно, нет! – Охваченная тревогой, она принялась дергать себя за косу с такой силой, что кожа на голове возопила о милосердии. Такого поворота событий Дафна не предвидела. Почему она не смогла предугадать это? Все планы Пророчества оказались под угрозой провала из-за его дружбы с Гаром. – Эшер…

Отвернувшись от окна, он принялся мерить шагами комнату.

– Думаешь, я стремился попасть туда, жаждал каждую ночь сидеть возле него с чашкой в руках, пока он блюет и истекает кровью? Полагаешь, я получал удовольствие, смывая кровь и с него, и с себя? И каждый раз я молился Барле усерднее любого жреца, чтобы не повстречать мерзавца Уиллера, когда крадучись покидаю Башню или тайком возвращаюсь.

– Но это же нечестно! Как король мог просить о таком? Он же поставил тебя под удар! Никогда не поверю, что в городе невозможно найти хотя бы одного доранца, способного помочь, пока Дурм не поправится, или заменить его.

Он перестал метаться по комнате и рухнул в потертое кресло, как подбитый стрелой олень. Опершись локтями о колени, Эшер тяжело уронил голову в ладони.

– Но кого? Во всяком случае, не Никса. Джарралт только этого и ждет. И не Холза. Он обязательно посчитает своим долгом сообщить о просьбе короля, и сделает это ради блага королевства. Мы никого не найдем, Дафна. Кроме меня, он никому до такой степени не доверяет.

Эшер говорил так обреченно. Она присела на подлокотник кресла, борясь с желанием запустить пальцы в его волосы. Теперь он отрастил длинные кудри – не то что раньше.

– Прости, что накричала на тебя, – попросила она, смягчившись. – Я рада, что ты мне все рассказал.

– Только так я могу ему помочь, Даф, – произнес Эшер и немного подвинулся, чтобы прислониться к ней. – Не знаю, что дальше делать. Он все время говорит об опасности нового раскола, о том, что это стало бы предательством памяти его отца. Гар убежден: если Конройд Джарралт узнает, скольких трудов ему стоит заклинание погоды, то немедленно заявит о его непригодности. А Конройд так и сделает. Ему наплевать на раскол – лишь бы корона в итоге оказалась на его голове.

– Но если Гар на самом деле недостаточно силен…

Эшер вскинулся:

– Мы этого не знаем! Посмотри, сколько всего с ним случилось за последние два месяца! Сначала он овладел магией, потом чуть не погиб, когда выпал из несущейся кареты. И самое страшное – потерял семью. Ни один Заклинатель Погоды за всю историю королевства не получал власть в результате подобного стечения обстоятельств. Это чудо, что он вообще что-то делает.

Эшер снова расслабился – гнев прошел. Дафна осторожно подложила руку ему под голову; от удовольствия он заурчал, как кот, и закрыл глаза. Не убирая руки, она глубоко задумалась.

Еще один раскол. Согласно Пророчеству, подобное вполне могло произойти в Последние Дни. Она знала, что во времена Тревойла члены Круга посчитали, что именно им предстоит узреть катастрофу, и лишь потом поняли, что ошиблись. Идея не лишена смысла. Она полностью совпадала с ее видениями, наполненными гибелью и разрушениями. Битва между магами за корону, контроль над Стеной Барлы – все это привело к нарушению равновесия в королевстве. И Эшер окажется в ее центре, по правую руку от Гара, сражающегося за власть и корону. Да. Это ужасно, но исполнено глубочайшего смысла.

Чего не могла постичь Дафна, так это тех средств, с помощью которых Эшер должен был предотвратить катастрофу. Ясно, что не с помощью магии олков, неуловимой и мягкой, ненавязчивой и миролюбивой. Тем более что никаких магических способностей он до сих пор не проявлял.

Неведение убивало ее. Хоть один намек, Джервал, молча молила она. Хотя бы просто намек…

Ответа не было; впрочем, она его и не ожидала. Надо узнать правду другим способом. Если Гар является ключевой фигурой таинственного замысла, а Эшер близок к Гару, то следует подобраться поближе к Эшеру. Во имя долга. Во имя служения Пророчеству.

Да, да, согласилась она с критическим голосом, донесшимся изнутри. И потому что я этого хочу.

Эшер пошевелился в кресле возле нее.

– Мне надо идти, – пробормотал он.

– Зачем? Сегодня ночью опять заклинание погоды?

– Нет. Но он сегодня собирался заняться созданием статуй своей семьи. Гар принимает это так близко к сердцу. Мне надо…

– Не мешай ему, – посоветовала Дафна. – Дай королю погоревать без свидетелей.

Он растер лицо ладонями.

– Да… Может быть… Но не стану же я злоупотреблять твоим гостеприимством. Я…

Ее рука скользнули ему на плечи.

– Я разве сказала, что ты мне мешаешь?

К лицу Эшера прилила кровь, и она увидела, как проявляются все те чувства, которые она уже прочитала на нем в ту ночь возле «Гуся», когда Эшер предложил ей покинуть Дорану и уехать с ним в Рестхарвен. Смутившись, он начал…

– Я думал…

– Тебе надо научиться освобождать ум от забот, Эшер. Нравится тебе это или нет, но ты больше не рыбак. У тебя в руках большая власть, а на плечах лежит огромная ответственность. Ты решаешь проблемы – даже связанные с использованием мочи. Гар не единственный в этом городе, кто нуждается в дружеской опеке. Останься. Отдохни. Забудь о проблемах короля, о Палате Правосудия, обо всех тревогах и заботах, гнетущих тебя. Останься. Твое общество мне не в тягость.

Она увидела в его глазах надежду. Почувствовала вину и огонь, вспыхнувший в ней самой. У обоих перехватило дыхание. Потом напряженное лицо Эшера смягчилось; он улыбнулся, и у Дафны дрогнуло сердце.

– Ладно, – сказал он. – Я останусь. Но только на час.

* * *

В итоге он задержался у нее на два часа и ушел в гораздо лучшем настроении, чем пришел. В их отношениях произошел перелом. Теперь она казалась ему ближе, чем когда-либо. Словно что-то сдалось чувству, которому она долго и упорно сопротивлялась.

Он не знал, почему и зачем, и ему не было до этого дела.

Она моя, она моя, и скоро я услышу, как она сама скажет это.

Чувствуя небывалый прилив сил, он чуть ли не вприпрыжку возвращался к Башне и всю дорогу думал о ней. Эшер взбежал по ступеням и уже взялся за дверную ручку, когда – о, проклятие! – услышал скрипучий голос, который требовательно окликнул его:

– Эшер! На минуточку, если можно!

Подавив стон, он повернулся. Дарран стоял внизу на лестничной площадке; лицо его было хмурым и озабоченным.

– Дарран, уже поздно, – произнес Эшер, глядя вниз через перила лестницы. – Что бы там ни было, неужели оно не может подождать до утра? Я совсем измотан, честно говоря. И вообще, чем ты занят в такое время? Никс тебя в порошок сотрет, если после всех его усилий у тебя снова схватит сердце. Скажет, что ты подрываешь его репутацию.

– Репутация лекаря Никса меня не волнует, – отрезал Дарран. – Будь так добр, не заставляй меня стоять здесь, как торговец рыбой в базарный день, спустись в мой кабинет, чтобы мы могли поговорить как цивилизованные люди. – Он тут же скрылся за дверью в свои апартаменты, лишив Эшера возможности возразить.

Опять подавив стон, Эшер вздохнул и затопал вниз по лестнице. Чтобы не терять лицо, он не стал заходить в кабинет Дар-рана, а прислонился к дверному косяку.

– Должно быть, нелегко тебе называть меня цивилизованным человеком.

Дарран, сидевший уже за столом, поднял голову от бумаг.

– Я стараюсь быть вежливым.

– Не стоит так беспокоиться из-за меня.

– Я знаю, что не стоит, – отрывисто бросил Дарран. – Теперь воздержись от острот хотя бы минут на пять. Или я прошу слишком многого?

Несмотря на страшную усталость, Эшер ухмыльнулся.

– Может быть. – Затем он решил не тратить времени на болтовню и сделать так, как просит Дарран. Захлопнув дверь и опустившись в ближайшее кресло, он произнес: – Итак?

Дарран поставил локти на стол, сцепил пальцы и оперся на них подбородком.

– Я беспокоюсь о его величестве.

Эшеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выругаться.

– С Гаром все хорошо.

– С ним не хорошо, – возразил Дарран. – Ему необходим Главный маг.

– У него уже есть один.

– Этот не в счет. Нужен новый.

– Он не хочет другого.

– Мы говорим не о том, чего он хочет или не хочет, Эшер! Мы говорим о том, что для него лучше!

Эшер поднялся из кресла и принялся ходить по кабинету, с такой силой стуча башмаками по ковру, словно давил тараканов. Нежное томление и радужные мечты, охватившие его после общения с Дафной, бесследно исчезли. Сейчас он чувствовал себя, как затравленный зверь или насекомое, поддетое на булавку. Дарран загонял его в угол.

– Дарран, если ты еще этого не знаешь, то сообщаю: я не доранец. Я не могу щелкнуть пальцами и исправить все с помощью магии.

– Но поговорить с ним ты можешь? Используй свое влияние на Гара. Пусть он поймет, что должен…

– Думаешь, я не пробовал?

– Значит, плохо старался. Попробуй еще.

– Как? Чего ты хочешь от меня, Дарран? Запереть его в одной комнате с Уиллером и не выпускать, пока он не согласится на что угодно, только бы выйти?

Дарран пристукнул по столу ладонью.

– Да, если именно это поможет! Эшер, ты что, ослеп? Ты не заметил, как ужасно он выглядит?

– Конечно, заметил.

– Так сделай что-нибудь. Пойми, ведь ты единственный, кого он слушает. Фактически вся надежда только на тебя!

– Я не желаю быть его единственной надеждой.

– Ты не один. Нас двое. И не имеет значения, чего мы желаем, чего нет. – Дарран поднялся из-за стола. – Единственно, что имеет значение – это король.

Эшер поднял руки:

– Ладно! Хорошо! Я постараюсь! Все что угодно, только бы ты заткнулся! Да помилует меня Барла, ты долбишь и долбишь в ту же точку, как дятел.

Дарран насмешливо скривил губы. Медленно сел на место.

– Если учесть, что по восприимчивости ты сравним с бревном, эта тактика является наилучшей.

– Ха-ха-ха, – пробурчал Эшер и откинулся на спинку кресла. В висках снова заломило – предвестник наступающей головной боли.

Улыбка Даррана сочилась сарказмом.

– Слышал, ты будешь председательствовать на заседании в Палате Правосудия? Невероятно. Должен признать, у Барлы странное чувство юмора.

– Полностью с тобой согласен.

– Подобное предприятие требует тщательной подготовки. Тебе потребуется помощник.

– У меня есть помощник.

Лицо Даррана вытянулось.

– Уверен, что госпожа Дафна является замечательным специалистом в области книготорговли, но…

Эшер почувствовал, как кровь прилила к его щекам.

– Я не сказал, что это Дафна.

– Не сказал. Вообще я считаю, что со своими обязанностями помощницы Правителя олков она вполне справляется, но сейчас, накануне заседания в Палате Правосудия, ситуация усложняется. Поэтому, чтобы не дискредитировать его величество, я стану твоим наставником в вопросах протокола и должностных обязанностей. Нам необходимо, наконец, разобраться с Глоспоттлом и Гильдией Красильщиков. Нет-нет, – добавил он и поднял руку, – не стоит меня благодарить.

– Поверь, я и не собирался, – мрачно ответил Эшер.

– Ты назначил дату заседания?

– Пока нет.

– Лучше сделать это раньше, чем позже. Нелепое дело Глоспоттла слишком затянулось, – произнес Дарран сурово. – Мы можем начать работу завтра с утра. После того, как ты поговоришь с королем. Согласен?

Эшер зло посмотрел на него. Дарран улыбался. Эшер вскочил, сердито протопал к выходу и захлопнул за собой дверь с такой силой, что стены задрожали.

Громкий удар дерева о дерево ни в малейшей степени не остудил его гнев и не облегчил головной боли.

* * *

На следующее утро первым делом он решил поговорить с Гаром. Но того не оказалось ни в апартаментах, ни в других помещениях Башни, ни на улице. Слегка растерявшись, Эшер пошел в конюшню и увидел Баллодэра, мирно жующего сено. Значит, король не поехал на утреннюю прогулку. Так где же он?

– В чем дело? – послышался сзади голос Мэтта.

Эшер придал лицу беззаботное выражение и повернулся к нему.

– Все нормально. Решил ноги поразмять.

Мэтт улыбнулся. Он натягивал перчатки, собираясь куда-то ехать.

– Слышал, твоя встреча с Глоспоттлом и Гильдией Красильщиков едва не переросла в потасовку. Надеюсь, ты займешь для меня место в Палате Правосудия, а? Не хотелось бы пропустить такое зрелище. Так и вижу тебя в пурпурной мантии…

– Слушай, хватит уже… Кто тебе сказал?

– Был разговор в «Гусе» прошлым вечером. Если раньше ты не был знаменит, дружище, то теперь наверняка будешь! Олк председательствует в Палате Правосудия! У тебя множество скрытых талантов, Эшер.

– У меня множество причин для головной боли, вот что я тебе скажу. Увидимся позже, Мэтт. Есть неотложные дела.

Хмурясь, он вышел из конюшни во двор, и тут ему в голову пришла неприятная мысль. Вчера Гар собирался в фамильный склеп, чтобы сотворить скульптурные портреты. Но даже такое дело не могло занять весь день и целую ночь. Если только…

…Если только не случилось нечто ужасное.

С быстрого шага он перешел на рысь, а потом что есть сил понесся к усыпальнице Дома Торвигов. Он прибежал туда, задыхаясь и обливаясь потом. У входа все еще горел в воздухе магический огонек – дурной знак. Эшер четырежды сворачивал не туда, куда нужно, пока нашел небольшой склеп, выбранный Гаром для своей семьи.

Своего короля он обнаружил распростертым на каменных плитах пола лицом вниз.

– Гар!

Хвала Барле, пульс у Гара был; он редко, но ровно дышал. Кожа сухая и холодная, глаза плотно закрыты. Эшер встряхнул его и позвал по имени; Гар пошевелился, закашлялся, открыл глаза и удивленно посмотрел вокруг.

– Эшер?

– Барла, помилуй, – простонал Эшер и помог Гару сесть. – С тобой все в порядке? Что случилось? Только не говори, что ты решил здесь поспать! Потому что такое неуважение к мертвым…

– Нет-нет, – возразил Гар и прижал ладони колбу. – Я работал над статуями, а потом… не могу вспомнить… потом была боль, и яркая вспышка, и… – На лице Гара отразились, сменяя друг друга, смущение, тревога и внезапный испуг. – Помоги встать.

Кряхтя, Эшер поднял его на ноги. Король покачнулся, потом обрел равновесие и посмотрел на каменные гробницы. Судорожно вздохнул и побледнел.

– Барла помилуй!.. – снова произнес Эшер, но на этот раз слова звучали как молитва. Королева и ее дочь словно спали бок о бок с ясными безмятежными лицами. Прекрасная песня и ее эхо. Но лицо Борна было чудовищно.

С левой стороны оно удалось превосходно. Воспроизведение было безупречным. Но всю правую сторону искривило. Лицо словно оплавилось. Каменный глаз будто взорвало изнутри, и впалая мраморная щека была забрызгана каменными каплями. Казалось, статуя изготовлена не из мрамора, а из воска, и какой-то сумасшедший волшебник дохнул на нее огнем.

– Что случилось? Что пошло не так?

– Не знаю, – прошептал Гар. – Получилась какая-то путаница. О, милосердная Барла. Эшер, какое у него лицо!

Эшер встал между Гаром и статуей короля-отца.

– Не смотри на него. Просто выслушай. Случилось это потому, что ты трещишь по швам. Снадобья Никса не срастили твои составные части, они всего лишь склеили их вместе. Но этого недостаточно. И люди уже начали замечать неладное.

– Какие люди? О чем ты говоришь?

– Дарран мне проходу не дает. Он видит, как плохо ты выглядишь, и остальные могут это заметить.

Гар нахмурился.

– Замолчи. Давай не будем здесь…

– Тогда где? Гар, пора тебе прийти в чувство. За три недели Дурм ни на йоту не приблизился к выздоровлению, и даже слепому ясно, что тебе необходим Главный маг. И немедленно.

– Тебе снова нужен королевский приказ? Я же сказал, что не желаю это обсуждать!

– Придется, – твердо стоял на своем Эшер. Руки, засунутые в карманы, сжались в кулаки, сердце бешено стучало. – Ты очень боишься предать Дурма. А как насчет него? – Эшер отступил, чтобы Гар мог видеть обезображенное лицо Борна. – Если ты доведешь себя до полного истощения, потеряешь рассудок или вообще погибнешь, то, считай, подаришь королевство Конройду Джарралту. И я не знаю, можно ли назвать подобное иначе, чем предательством памяти твоего отца!

В какой-то момент он понял, что Гар готов ударить его. Но тот совладал с гневом, отвернулся и глухо произнес:

– Я знаю.

– Тебе необходима помощь. Помощь в заклинании погоды, в овладении твоей магией. Требуется человек, который знает, что такое быть настоящим доранцем. Я способен подержать твой плащ, пока ты вызываешь дождь, и умыть тебя, когда все закончится, но я не могу объяснить, как управлять твоей силой.

– Это я тоже знаю, – сказал Гар и снова повернулся к Эшеру. Он выглядел удрученным. – Понимаю, что пытаюсь отсрочить неизбежное. И что надо положить этому конец. – Гар снова посмотрел на изуродованное лицо статуи и содрогнулся. – Думаю, это знак Барлы. Предупреждение.

– Так действуй!

Гар кивнул.

– Хорошо. Завтра. Сегодня я должен отдохнуть. Ночью предстоит заклинание погоды, и я должен восстановить силы. Если подобное случится в Погодной Палате… – Он стиснул зубы и покачал головой.

– Прекрасно, – произнес Эшер и шагнул к выходу из склепа. – Значит, завтра. Надеюсь, ничто тебе не помешает. Иначе Дарран сживет меня со свету.

Бледный и угрюмый, Гар последовал за Эшером. Возле гроба отца он остановился, наклонился и поцеловал холодный мраморный лоб.

– Прости, отец. Я скоро вернусь и сделаю все как надо. Обещаю.

– Конечно, сделаешь, – согласился Эшер, поджидающий его в дверном проеме. – Все это случилось только потому, что ты устал.

– Да, конечно, – произнес Гар, не отрывая глаз от лица Борна. – Думаю, ты прав.

Что-то в его голосе насторожило Эшера. Он шагнул назад в склеп.

– Гар…

– Со мной все прекрасно. Я просто…

– Гар, не надо. Магия – это тебе не прыщик, который может запросто вскочить, а ты можешь от него так же просто избавиться. Даже мне это известно. Если ты начнешь думать о том, что…

– О чем?

– О том, что… что… – Он не решался высказаться вслух. Пока слова не произнесены, они не влияют на судьбу.

Гар скривил губы:

– О том, что моя магическая сила, похоже, идет на убыль?

Проклятие…

– Не говори ерунды. Как магия может пойти на убыль? Это же магия. Ты ведь историк, Гар. Разве известны случаи, когда магия доранцев истощалась? Испарялась? Улетучивалась?

Гар медленно покачал головой.

– Нет, не известны. Однако никогда еще она не приходила к доранцу такого возраста, как я. То есть очень поздно.

– Ты теперь не просто изучаешь историю, ты ее творишь, – сказал Эшер. Ему очень хотелось, чтобы Гар стряхнул страх и сомнения и поверил в свои силы. – Ты просто устал, Гар. Этим все объясняется. Во имя Барлы, не забивай себе голову чепухой. У нас и так полно забот.

Гар вздохнул:

– Ты прав. Прости.

– Ладно, не извиняйся. Пойдем отсюда. Надо и делами заниматься.

Гар с облегчением улыбнулся:

– Какой ты грубый…

Эшер ухмыльнулся и подмигнул.

– Я не грубый. Просто таким родился.

– Это точно, – согласился Гар. – И я благодарен Барле за тебя.