Текст книги "Рожденные лихорадкой (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
«Может, Чистильщик наконец-то принял решение,» – мрачно подумала я, и мысль эта мне не понравилась.
Я резко обернулась, чтобы направиться под защиту книжного магазина.
Тогда-то они и ринулись с небес вниз как огромная, вонючая, чёрная, тесная смирительная рубаха и повалили меня на землю.
Глава 35
Если бы только у меня было сердце...
Придя в себя, я обнаружила, что лежу, уставившись в потолок плохо освещенного промышленного склада.
По количеству металлических балок, брусьев и блоков подъемных механизмов, перемещающих различные запасы, не сложно было догадаться, где я оказалась. Судя по всему, я находилась где-то в Темной Зоне, где летали костлявые призраки, которые теперь пугали меня гораздо больше, чем раньше.
Их появление было мгновенным, как при просеивании, они спустились сверху, растянув свои кожистые плащи, и я стала задыхаться. Я и пальцем пошевелить не успела, как мои руки были обездвижены.
Мое копье и пистолеты оказались бесполезными. Я не могла ни до чего дотянуться, даже до мобильного. Хотя, судя по тому, что я видела, тату Бэрронса не были закончены, а значит и ЕВУ ничем помочь мне не мог.
Казалось, вот они были в небе, и тут мои руки уже плотно прижаты к бокам, а ноги связаны. Их вонючие кожаные плащи накрыли даже мою голову, и я не могла нормально дышать. Я думала, что умираю. Самое страшное, когда тебя душат – не знать, очнешься ты потом или нет.
В последний миг, перед тем как потерять сознание, я решила, что, скорее всего, Чистильщик решил, что "починить" меня можно, лишь убив; и надо признать, бывали моменты в моей жизни, когда я вполне разделяла эту его идею.
Но определенно не сейчас. Джада нуждалась во мне. Ох, она еще не знала этого и, скорее всего, вряд ли согласится с данным утверждением, но на самом деле это правда. Чистильщик может попытаться убить меня чуть позже. Сейчас было неподходящее время. И я не собираюсь оставаться здесь на "починку".
Я вскочила.
Э-э, скорее, мой мозг послал команду телу вскочить.
Но ничего не произошло.
Оковы слегка задребезжали. Запястья и лодыжки горели огнем. Я застонала. В попытке встать я чуть не сломала шею. Я была сильной. Но мои оковы оказались прочнее.
Я попыталась пошевелить головой. Не сработало. У меня на лбу находилась широкая повязка, крепко фиксировавшая меня на поверхности, на которой я лежала на спине.
Я ужаснулась, осознав, что меня приковали к какой-то каталке из холодного металла. На мгновение я испугалась, что мне ввели парализующие медикаменты, но затем обнаружила, что все-таки могу на пару сантиметров повернуть голову, если хорошенько постараюсь. Но в остальном моё тело было настолько крепко скованно, что не могло быть и речи о том, чтобы пошевелить руками или ногами.
Внезапно в отдалении что-то зашелестело, звук моих преследователей, их сухой стрекот. От меня невероятно воняло, потому что я была вся покрыта их отвратительной желтой пылью.
Я замерла и снова закрыла глаза.
В фильмах ужасов, когда героя привязывают к такой штуке, да еще и в таком месте, злодей всегда дожидается, чтобы герой пришел в себя, прежде чем совершить по-настоящему ужасный акт варварства.
Я долго могу притворяться мертвой.
Когда стрекочущие духи подлетели ближе, я услышала жужжание и скрежет, скрип плохо смазанных шестеренок. Я не открывала глаза и сосредоточилась на дыхании, чтобы оно выглядело глубоким и естественным.
Звук я узнала.
Это нечто неумолимо приближалось, а я испытывала лишь панику и ужас, и тот самый парализующий страх, как и той ночью, когда ходячая груда мусора прошлась по переулку позади КиСБ. Так что даже если бы я и не была связана, двигаться все равно не смогла бы.
Если бы я могла шевелиться, то сама себя стукнула бы по лбу. И побежала так, что только пятки засверкали бы.
Так значит груда мусора, которую я видела раньше, оказалась таинственным Чистильщиком!
Он был здесь со мной, внутри нашего защитного урагана, и искал меня два дня назад, а я понятия не имела, что он был той штукой, чьи миньоны выслеживали меня.
В свою защиту лишь скажу, что они вообще на него не были похожи. Кто бы мог подумать, что такое древнее и всемогущее, чинящее других существо, само по себе окажется грудой отбросов?
«Хотя, – рассуждала я, – это не лишено смысла.» Быть может, оно постоянно чинит и себя, хватая все, что попадается под руку. Я вспомнила металлические вставки, украшающие позвоночник Темной Принцессы, металл, сверкающий в лицах моих разлагающихся преследователей, и все обрело смысл. Ну или вроде того. Если вообще в нашем наводненном фейри мире что-то может иметь смысл.
Штуковина, грохоча, остановилась где-то справа от меня. Я лежала, замерев от страха, и прислушивалась, пытаясь не позволить панике окончательно поглотить меня.
Раздавались и другие звуки, не такие громкие, как тяжелая походка Чистильщика. Звук скрежета металла о металл: звон и лязг открывающихся, закрывающихся и вращающихся вещей.
Свет за закрытыми веками стал ярче. Еще два раза что-то звякнуло и вдруг всё засверкало. Включились четко направленные, яркие огни, устремленные прямо на меня.
Мне это совсем не нравилось. Я была привязана к столу, над головой светил яркий свет, и меня собиралось починить что-то, не способное к прямохождению и сделанное из мусора и всякого хлама. Несмотря на панику, обездвиживающую мои конечности и затуманивающую сознание, я не могла не размышлять, какого черта, по его мнению, со мной не так. Где я поломана? Мне хотелось узнать и оспорить его мнение. Но я мудро держала глаза и рот на замке. Хотя я и так не могла их открыть. Даже намек на его присутствие оказывал паралитический эффект.
Спустя время, показавшегося мне бесконечностью, оно загрохотало и убралось прочь.
Стрекотание призраков тоже испарилось, как будто они убрались вместе с ним. Я вздохнула от облегчения, когда ко мне вернулась способность к произвольным движениям.
Отсрочка. Не понятно почему, да и по большому счёту, мне причина эта не важна.
Я слегка приоткрыла глаза и быстренько закрыла их снова, ослепленная ярким, холодным светом, льющимся сверху. Я повернула голову вправо настолько, насколько могла. Именно оттуда доносились жуткие звуки, и я хотела знать, с чем мне предстоит встретиться лицом к лицу. Я снова открыла глаза.
Убедившись, что в тени не скрываются призраки, готовые поднять тревогу, как только я пошевелюсь, я напряглась, чтобы присмотреться как можно лучше.
Длинный металлический стол.
Сверкающие ряды острых, блестящих инструментов.
Как будто сцена прямиком из фильма ужасов. Перед глазами вдруг непрошено промелькнула тревожная картинка, как пять ночей назад я сидела в КиСБ, пытаясь извлечь из себя пули, раздумывая, какие ужасные вещи можно со мной сделать, если я буду привязана, учитывая мою способность к регенерации.
«Дыши,» – приказала я себе. Над столом находился большой квадратный экран, показывающий картинку чего-то серого, черного, белого и неясного.
Прищурившись, я сконцентрировалась на экране. Мне понадобилась пара секунд, чтобы понять, на что я смотрю, и то лишь благодаря тому, что у меня зачесался нос, и поскольку я не могла до него дотянуться, то наморщила его, попытавшись качнуть головой, насколько смогла, и картинка на экране пошевелилась.
Это была я. Изнутри. Точнее сказать, это был мой череп изнутри.
Во всех деталях: пазухи носа, зубы, кости, мышцы. Разные части черепа были отмечены символами. Я с трудом наклонила голову и заметила, что справа на большом экране было четыре области поменьше.
На то, чтобы разобраться, что же это такое, у меня ушло времени больше, но все же я выяснила, что каждая часть демонстрирует отдельную часть моего мозга. На этих картинках также были начертаны символы, которые сосредоточились, если мне не изменяет память и мои знания по биологии, то судя по всему, сейчас с пугающей четкостью предо мной предстала – лимбическая система моего мозга.
Я знала, зачем нужна лимбическая система. Мы это проходили на курсе психологии по патологическим отклонениям. Эта система представляет собой совокупность мозговых структур, расположенных по обе части таламуса, и она отвечает за эмоции, поведение и, среди прочего, за долгосрочную память. В состав лимбической системы входит гипоталамус, миндалевидное тело и гиппокамп. Она тесно связана с мозговым центром наслаждения и префронтальной корой.
Я все так подробно вспомнила, потому что во время моего обучения по программе углубленного изучения предмета наш университет участвовал в исследовании, и наш профессор искал добровольцев для проекта.
Целью исследования была возможность выяснить, является ли "отключение" лимбической системы или повреждение мозга в этой части весомым показателем в диагностировании психопатии. Он говорил нам, что благодаря преступникам, заключенным под стражу, были получены веские доказательства того, что действительно существовала определенная взаимосвязь.
Я помню, как смотрела на своих однокурсников, которые охотно тянули руки в воздух, а сама при этом думала: «Боже, какой дурак согласится быть добровольцем? Что если их мозг просканируют и выяснят, что они психопаты?» И действительно, захотел бы ты такое о себе узнать? И что более важно: хотелось бы тебе, чтобы об этом узнали окружающие?
В тот день я поглубже засунула свои руки в карманы и долго не вынимала их оттуда.
А сейчас, изучив экран с изображением моего мозга, я подумала о том, что стоило все-таки поучаствовать. Мне не хватало практики, чтобы решить, была ли моя лимбическая система "выключена" или повреждена, но судя по внешнему виду инструментов, лежащих на столе, и по символам, разбросанным по различным частям моего мозга, она все-таки пострадала.
Чистильщик посчитал, что мой мозг нуждается в починке. Я сердито нахмурилась. Все с моим мозгом в полном порядке. И если бы я могла, то схватилась бы за голову обеими руками в защитном жесте. Если он попытается сделать мне трепанацию черепа, сможет ли мой череп восстановиться? Учитывая все эти инструменты вокруг. Уверена, что какую бы варварскую операцию он ни планировал, легко не будет. Может, из-за Книги внутри меня Чистильщик посчитал, что весьма могущественная, но одновременно и надломленная я требую ремонта. Эта чертова Синсар Дабх все никак не прекратит портить мне жизнь.
Слева тишину нарушил голос, сперва до чертиков напугавший меня, а затем наполнивший непередаваемым ужасом, которого я никак не ожидала от себя.
– У меня сердце, – прошептала Джада. – А что у тебя он планирует починить?
Глава 36
И я буду ждать тебя, Я буду ждать тебя...
Закрыв глаза, я безжизненно обмякла на столе.
«Нет, нет, нет, – прокричала я внутренне. – Только не это. Всё что угодно, только не это.»
А затем забилась всем телом, от макушки до пяток, пытаясь вырваться из оков. Я вертелась, дергалась и билась. Мне удавалось едва-едва пошевелится.
У меня не вышло высвободиться.
– Нет, – в конце концов шепотом выдавила я. И чуть громче повторила: – Нет.
Только не Дэни. Никому не позволю "чинить" её, в особенности её пылкое сердце.
– Итак, – шепотом поинтересовалась она. – Что будут чинить тебе?
– Ты лежишь, прикованная к столу, тебя собираются "чинить", а тебя разбирает любопытство?
– Если бы я не сказала тебе сама, тебе бы не было интересно в чём, по его мнению, моя проблема? – прошептала она в ответ.
– Откуда ты знаешь, что его цель что-то чинить?
– Это же очевидно, Мак. По снимкам, – сухо ответила она.
– А как ты узнала, что я здесь? – я-то не знала, что она тут. Я и не пыталась посмотреть налево. Оттуда не доносилось ни единого звука. Возможно, наш "хирург" успел подготовить инструменты для неё, пока я была без сознания.
– Суперслух. Ты вздыхала. Изредка похрапывала. До телефона своего дотянуться можешь?
– Неа, – ответила я.
– Я тоже.
Как она сюда попала? Неужели призраки разбили окно в КиСБ, прошмыгнули внутрь и утащили её, пока она была в беспамятстве, прямо из кровати? Может, защитные чары Бэрронса им и раньше были нипочём, и они лишь притворялись? Зачем? Насколько я знаю, мои упыри её не преследовали. Может, Чистильщик просто зацепил её по акции "купи одну, вторую возьми в подарок", потому что она под руку подвернулась и, исходя из его смутных и крайне подозрительных критериев, тоже была "сломана"?
– Как он до тебя добрался? – спросила я безжизненно.
– Я выглянула в окно и увидела, как ты шла по аллее.
– Я думала, ты была без сознания.
Чёрт возьми, если бы она была без сознания, её бы тут не было!
– Я ждала, когда все наконец-то разойдутся. Риодан завершил сегодня мою татуировку. Мне нужно было кое-куда. Но я выглянула в окно и увидела, как ты следуешь за ходячей кучей мусора.
– Я шла следом?
Я его даже не видела. Очевидно, шумная, бряцающая куча может налагать чары.
– Она была метрах в шести перед тобой. А затем я услышала, как она говорит голосом Бэрронса, и поняла, что-то не так. Как только я вышла наружу, ДВЗ набросились на меня. Я даже в воздушный поток не смогла проскользнуть.
Её они тоже связали смирительной рубашкой. Связали её и одолели, и она так же, как я, очнулась связанная по рукам и ногам.
– Воздушный поток?
– Раньше я называла это стоп-кадром.
– Есть какие-нибудь супергеройские идеи? – спросила я, хоть и не сильно на это надеялась. Даже её экстраординарные способности бессильны, ведь она связана.
– Всё, чему я научилась в Зеркалье, предполагает использование рук. Ты хоть немного пошевелиться можешь?
– Только головой, и то чуть-чуть.
– То же самое, – сказала она.
Я хотела сказать что-то обнадёживающее, но так и не смогла подобрать слов. Бэрронсу и в голову не придёт искать нас за пределами восьми кварталов, очерченных торнадо, и я очень сомневаюсь, что мы в той части тёмной зоны, что находится внутри него. Я недооценила своих преследователей. Больше я эту ошибку не допущу. Полагаю, тот, кто продумывает свою "работу" настолько детально, уделил не меньше внимания и подбору места, где ему ничто не сможет помешать.
Мы не можем рассчитывать на то, что нас вытянет Бэрронс. И уж подавно Риодан.
Рассчитывать мы можем только на себя.
– Я бывала в ситуациях и похуже, – прошептала Джада.
Я содрогнулась и закрыла глаза. Это не то, что бы мне хотелось услышать.
– Джада...
– Если ты собираешься снова извиняться, то замолкни. Я своими собственными ногами шла. И тогда, и сегодня. Это моё собственное решение.
– Вот мы и возвращаемся к разговору о твоём гипертрофированном чувстве ответственности, – прохладно сказала я.
– Гипертрофированна твоя самонадеянность, раз думаешь, что лишь твои действия имеют какой-то вес. Ты гналась за мной. А я убегала. Мы обе что-то делали. Если хочешь, давай ответственность поделим пополам. Я всё равно собиралась отправится в Фэйри. Меня тянуло на приключения. А наперёд я никогда не думала. Жила одним мгновением. Твой вины в этом нет.
Я вспомнила, как она смеялась, перед тем как сигануть в зеркало, бесстрашно, от всей души.
– Мне следовало пойти за тобой.
– Я бы прыгнула в первое попавшееся зеркало в Зале. Знаешь, что это за зеркала? В них отражены прекрасные, безмятежные места, солнечные острова с белыми замками на песке. Я не сразу поняла, что за ними скрывается совсем не то, что они показывают. Бэрронс прав. Если бы ты пошла за мной, я бы не выжила.
– Ты в курсе?
– Лор рассказал мне. А после того как я прошла бы сквозь первое зеркало, ты бы ни за что меня не нашла. В том зале миллиарды порталов, Мак. Это не просто иголка в стоге сена, это миллиард иголок в тьме тьмущей стогов.
– Но ты зря потратила столько лет, – прошептала я.
– Ты снова за своё. Я их не зря потратила. Я прожила их. И ни на что бы их не променяла. Благодаря им я стала такой. И я себе такой нравлюсь.
В аббатстве мне так не показалось, и я ей об этом сказала.
– Тяжело быть одной, – ответила она. – Поэтому делаешь всё необходимое, чтобы выжить. Иначе тебе конец.
Пять лет разговаривать с аналогом мяча? Но как бы безумно это не звучало, благодаря этому она все-таки выжила. Кто я такая, чтобы судить?
И вот она здесь, прикованная к столу, и Чистильщик собрался "поработать" над её сердцем – её восхитительным сердцем, искрящимся всеми цветами радуги, благодаря которому она жила на полную катушку. Дай этому сердцу время, чтобы исцелиться, и оно бы снова засверкало.
Но когда Чистильщик с ним закончит, этому не бывать.
Сильно сомневаюсь, что в его планы входит сделать его более заботливым и эмоциональным. Уверена, если нам и суждено пережить эту "починку", мы уже не будем собой и скорее всего превратимся в кого-то на подобии Борга – холодного киборга, управляемого искусственным интеллектом. Меня передёрнуло от мыслей о том, что я могу лишиться своей индивидуальности, особенно учитывая, что жизнь мне предстоит очень долгая. Как смеет кто-то, считающий, что он что-то улучшает, покушаться на сущность, стирая личность? Да кто он такой, чтобы решать, что в нас правильно, а что нет?
А Дэни, такую уникальную, многогранную и выдающуюся, во что он превратит её?
Я закрыла глаза. Слёзы струились из них.
– Простишь меня?
– Я уже говорила, тебе не за что извиняться, – спустя некоторое время она спросила: – А ты простишь меня? – я поняла, что она имеет в виду Алину.
– Я уже говорила... – ответила я.
Мы обе вроде как рассмеялись, и я заплакала ещё сильнее, беззвучно. Чтобы наконец-то нормально поговорить, нас нужно было приковать в одном помещении.
Чистильщик прав. У меня не всё в порядке с головой. На неё нельзя полагаться. Моё сердце всегда возьмёт над ней верх. Как в том случае, когда я была настроена вернуть Бэрронса из мёртвых. И, возможно, как в случае с воскрешением Алины. Ни за что не позволю ему прикоснуться к Дэни. Не бывать этому. И не важно, что мне ради этого придётся сделать. Правильно это или нет, мудро или глупо, станет это избавлением или обречёт меня, но я не позволю Чистильщику навредить ей.
– Мне не нравится, как ты притихла, Мак, – прошептала она. – Что творится в твоей голове, где всё набекрень? Он собрался чинить твою голову, так ведь?
Я, наверное, издала звук недовольства, потому что она захихикала.
– Так и знала, – сказала она. – Он собирается вправить тебе мозги!
– Не смешно.
– Смешно. Признай, – ответила она. – Нам дала оценку груда мусора, которая, похоже, может развалиться, сделай она один неосторожный шаг. И эта груда считает ненормальным моё сердце. И твою голову.
Я фыркнула. Все же смешно, странно, и не совсем от этого весело, но смешно.
– Заметь, он думает, что у меня с головой всё в порядке, – самодовольно сказала она.
– Ага, а ещё он считает, что моё сердце лучше твоего.
– Так и есть.
– Нет, это не так.
– Ну, мозг мой уж точно лучше твоего, – беспечно сказала она, и меня поразило, что холодная, сдержанная Джада шутила.
– Ты хоть понимаешь, что мы находимся в смертельной опасности? – напомнила я ей.
– Знаешь, что мне так нравится в Шазаме, да и не только в нём? Когда становится совсем туго, он остаётся на позитиве.
Я снова вздрогнула. Не знаю, как вести себя, когда речь заходит о её плюшевом наваждении, поэтому промолчала.
– Так что творится в твоей неудачно выкрашенной голове? Кстати, ты пробовала вывести краску оливковым маслом? Ты же не раздумываешь о том, чтобы воспользоваться Синсар Дабх, а?
Не собираюсь ни оправдываться, ни спорить. Нечего тут обсуждать. Тем более с ней. Из-за неё я и собираюсь это сделать.
– Конечно я пробовала смыть её оливковым маслом. Краска въелась в структуру волос, – раздраженно ответила я. – Смоется со временем.
– Думаешь, если воспользуешься её силой, она тебя не уничтожит?
– Сама как думаешь? – уклонившись от ответа, спросила я.
– Думаю шансы очень малы.
– Дэни бы рискнула.
– Было время, когда я, – она подчеркнула местоимение: – не осознавала, чем придётся расплачиваться.
– Ты имеешь в виду свой прыжок в зеркало, – констатировала я.
– Моё возвращение оттуда, – прошептала она. – Это самая тяжелая расплата.
– Есть идеи получше? – прямо спросила я.
После долгого молчания она ответила:
– Нет.
Закрыв глаза, я потянулась к своему озеру. Ей больше не придётся ни за что расплачиваться. Если я могу этому помешать, а я могу. И, возможно, со мной тоже всё будет в порядке.
– Мак, пообещай мне кое-что, – настойчиво прошептала она.
– Всё, что угодно, – ответила я, мысленно готовясь окунуться в тёмные воды. На этот раз они не накатывали на меня, пытаясь утопить. Поверхность озера была спокойной, гладкой, манящей, без намёка на глубинные течения.
– Если я отсюда не выберусь...
– Выберешься.
– Если не выберусь, – повторила она, – сделай кое-что для меня. Пообещай, что сделаешь. Пообещай, что исполнишь это, несмотря ни на что. Пообещай.
– Обещаю, – ответила я. Чего бы там она не хотела, сама это седлает, потому что она отсюда выберется. Я этого добьюсь.
– Зеркало, через которое я вернулась домой... – она сказала мне, где оно и как его найти. – Мне нужно, чтобы ты вошла в него.
– Зачем? – я отошла немного от своего озера, уделяя ей полное внимание.
– Чтобы спасти Шазама.
Я зависла и тупо просто лежала несколько мгновений, открыла рот, передумала, закрыла его. Мне казалось, у нас вполне адекватный диалог. Она была спокойной, разумной, рациональной. Даже чувство юмора демонстрировала, что неслыханно для Джады. А теперь вот снова заговорила о плюшевом зверьке, спасая которого из пожара, сама чуть не погибла.
– Он будет ждать меня целую вечность, – прошептала она с надрывом. – Он будет ждать и ждать, веря, что я вернусь за ним. Мне не выносима мысль о том, что он будет разочаровываться снова и снова.
Я ничего не ответила. Потому что знала, это то, через что она прошла сама. Она ждала, что кто-то придёт за ней и спасёт. Но никто так и не пришел.
– Он просто будет сидеть там день за днём. Будет думать, что это тот самый день. Счастливый день.
Она начала плакать, и от этого мои собственные слёзы потекли с новой силой. "Счастливый день", – сказала она. Сколько лет прошло, прежде чем она перестала надеяться? Надеяться на то, что счастливый день придёт?
– Он такой эмоциональный, – прошептала она. – Так легко впадает в депрессию и сдаётся. Он так долго был один. А я обещала ему, что он больше никогда не будет один.
Он был? Или она была?
– И я знаю, что он будет голоден, – взволнованно сказала она. – Будет очень голоден.
«О, Боже, – подумала я: – она, наверное, голодала в Зеркалье, с её-то потребностями в еде. И этим своим качеством она тоже наделила своего вымышленного друга.»
– Ты обещаешь, что пойдёшь и спасёшь его, если я не выберусь?
– Рыба, – сказала я натянуто. – Ты кормила игрушку рыбой.
– Скорее всего ты не сразу найдёшь его. Он прячется в других измерениях. Тебе придётся говорить с воздухом, скажи ему, что его Йи-Йи прислала тебя, и что он может показаться. Возможно, пройдёт некоторое время, прежде чем он поверит, что это безопасно. Чтобы ты ни делала, не допускай, чтобы он облизывал тебя или пытался съесть.
– Дэни, – с болью в голосе сказала я. Она хочет, чтобы я пошла в Зеркалье и говорила с воздухом.
– Я знала, что рыба была плохой идеей, – в её голосе был намёк на стыд.
Я ничего не ответила. Не знала, что сказать.
– Я не спятила, Мак. Шазам реальный, – произнесла она.
Я моргнула. О чём это она? Что пытается сказать? Видела я этого "Шазама". Это плюшевый зверёк.
Она с трудом выговорила:
– Я бросила его.
– Плюшевую зверушку?
– Нет, – раздраженно ответила она, – это совсем другое. У меня не получалось заснуть. Поэтому я представляла, что это он, чтобы нормально спать, пока не придумаю, как быть. Но я осознавала, что притворяюсь. А когда в аббатстве начался пожар, я как будто заново пережила всё. Будто тот день, день, в который я потеряла его, снова повторился. Это и спровоцировало то, что у меня слегка крыша поехала.
Я повернула голову влево так сильно, насколько это было возможно.
– Шазам реальный? На самом деле, по-настоящему реальный? – спросила я.
– Он капризный, пушистый коалокотомедведь. Я нашла его в свой первый год Зазеркалья.
Я открыла рот, закрыла его. Задумалась о том, насколько чётко и убедительно прозвучало то, что она только что сказала. Неужели она говорит правду? Или она настолько раздвоена, что теперь, когда Риодан выпотрошил её бред, она внушила себе, что бросила его?
– Коалокотомедведь, который разговаривает и прячется в воздухе? – в конце концов спросила я.
– Мак, перестань так много думать. Не удивительно, что он хочет поработать над твоим мозгом. Ты же постоянно ведешь внутренний диалог.
Меня это взбесило.
– Не будь стервой.
Я-то знаю, почему думаю так много; мне всю жизнь приходилось фильтровать мысли двух полноценных личностей, живущих внутри меня, при том что я и не подозревала о наличии второй: пятьдесят тысяч лет жизни, запечатлённых в памяти тёмного короля, вертелось в моём подсознании, навязывая мне кошмары о ледяных местах, обрывках песен, абсолютно бессмысленных желаниях. Я таила эмоции, которые никак не могла связать с событиями, происходившими в моей жизни. Мне всё казалось подозрительным, и не удивительно, ведь половина из этого мне не принадлежала. И я чертовски хорошо справлялась, лавируя между своим и чужим.
Она повторила:
– Он реальный. Ты должна мне поверить. Это часть обещания, которое ты дала мне.
– Ты не была всё время одна? – мне очень хотелось в это верить. Мне была ненавистна мысль о том, что пять с половиной лет ей пришлось отбиваться от врагов в полном одиночестве.
– Нет. Ну, кроме тех случаев, когда он исчезал. И он невероятен в битве. Ну, пока сосредоточен, и пока с ним не случается очередной приступ пессимизма. Он ненавидит одиночество. И вот он снова один, – мягко добавила она: – Он меня любит. Он этого никогда не говорил, но я это знаю. Он это подразумевает, когда говорит, что видит меня. И я не могу подвести его. Не могу его бросить. Ты должна сказать ему, что видишь его, договорились? Просто продолжай говорить воздуху, что видишь его. Он явится. И если я не смогу, Мак, ты должна любить его. Обещай, что будешь о нём заботиться.
Я попыталась осмыслить то, что она мне сказала. Хотелось верить, что всё это правда, что она не сломалась и не сошла с ума. Что она на самом деле потеряла кого-то, и это её убивало. И это настолько её опустошило, что она представляла себе его в виде набивной игрушки. У неё были чувства, и при том глубокие. И мне внезапно стало очень хорошо. Реальный Шазам или нет, а Дэни чувствовала себя любимой и любила в ответ.
– С твоим сердцем, дорогая, всё в полном порядке, – мягко сказала я.
– Оно разбито, – прошептала она. – Я не могу жить без Шазама. Не знаю как.
Господи, мне знакомо это чувство! Сестра, родители, любимый, животное. Не важно, кому вы отдаёте свою беззаветную любовь, если у вас отнять её объект, это ранит до глубины души. Хуже всего запахи – они подкрадываются исподтишка, снова окуная в пучину горя. Аромат персиково-сливочных свечей. Её любимый дезодорант. Её подушка дома. Запах книжного магазина вечером, когда я думала, что Бэрронс умер. Когда сильно любишь, жить без них не можешь. Куда ни глянь, гнетущее отсутствие того, что у тебя когда-то было, и что ты утратил навсегда. Жизнь становится до ужаса пустой, и в то же время переполненной болью, всё не так, всё ранит.
Внезапно вдалеке раздался бряцающий звук, и я судорожно вдохнула.
– Он приближается, – прошептала она.
– А теперь ты пообещай мне кое-что, – прошептала я.
– Всё что угодно, – поклялась она.
– Если у тебя появится шанс сбежать, если ты внезапно освободишься, беги без оглядки, не думая обо мне.
– Всё что угодно, кроме этого, Мак.
– Я пообещала тебе, чёрт возьми, – зашипела я. – А теперь, ты пообещай мне, искренне. Если у тебя появится шанс сбежать, не смотри на меня и убегай со всех сил.
– Я больше не убегаю.
– Пообещай мне. Ну же.
Она продолжала молчать. Раздавался лишь скрежет и грохот приближения нашего потенциального мучителя.
– Quid pro quo59, или я тоже не сдержу своего обещания, – припугнула я. – Я не стану спасать Шазама, если выберусь отсюда.
– Обещания, данные под принуждением, не действительны, Мак. И ты это знаешь.
– Пожалуйста, – мягко попросила я. – Мои действия окажутся тщетными, если что-то пойдёт не так, и мы обе умрём. Одна из нас должна отсюда выбраться.
Она ничего не отвечала некоторое время, а затем натянуто произнесла:
– Я обещаю сделать то, что посчитаю правильным.
Я тихо рассмеялась. А вот и Дэни. Не Джада. И мне этого достаточно, ведь я знаю Дэни: любой ценой выжить.
Я услышала скрежет металла и поняла, что у нас мало времени. Закрыв глаза, я прыгнула с разгона в своё чёрное озеро.
– Что ты творишь, Мак? – резко спросила она, больше не пытаясь быть тихой. И я поняла почему. Звуки, оглашающие приближение Чистильщика, были зловещими. Он больше не семенил. Он шел резво и целеустремлённо. Наши "операции" должны были вот-вот начаться. Не зависимо от того в сознании мы или нет.
– То, что должна была сделать, когда ты прыгнула в то зеркало, – ответила я. – Нужно верить и в хорошую магию.
Она молчала, словно собиралась с мыслями. И в конце концов просто сказала:
– Я не хочу потерять и тебя.
– А я думала, что не нравлюсь тебе, – напомнила я. Стрекот нарастал. И шелест. Я поплыла быстрее, фокусируясь на луче золотистого света, прорезающим мутные воды.
– Не всегда нравишься, – раздраженно сказала она. – Но мы...
– Сёстры? – спросила я, проворно выныривая в тёмной пещере. Она пошла за мной следом. Выглянула в окно, поняла, что я в беде, отбросила то, ради чего встала с постели – спасение Шазама? – и пошла за мной.
– Горошинки. В стручке. Хорошо подумай, что бы ты там ни делала.
Горошинками в Мега-стручке когда-то называла она нас. Моё сердце наполнилось любовью так, что стало больно.
– Я и думаю.
– И знай, что я тебя прикрою.
– А я тебя, детка, – беспечно произнесла я. Но мне пришлось перекрикивать дребезжащее приближение Чистильщика.
– Я уже не ребёнок.
– Кому как не нам это знать, – сухо сказала я. Я рванула в пещеру – ослепительно сияющую черную камеру, где хранится невероятная сила, страх перед которой парализовал меня слишком долго.
Всё, хватит.
Я понятия не имела, какое из трёх моих предположений верно, и больше меня это не волновало. Единственное, чего я хотела, чтобы Дэни жила. Продолжала любить. Спасла Шазама, если он на самом деле реальный, росла и заводила любовников, вновь обрела способность восхищаться и чувствовать свободу, и чтобы её сердце исцелилось.
И если ценой станет моя жизнь, то так тому и быть.
Думаю, это и есть любовь. Их жизнь для тебя важнее собственной. Свет в глазах Дэни не погаснет. Только не во время моей вахты.
Паника пыталась забраться мне в голову, и я осознала, что Чистильщик уже очень близко. Я ощущала зловоние призраков, окружающих нас.
