Текст книги "Рожденные лихорадкой (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Какой план? – спросил Бэрронс.

– Мы будем его прятать, – ответил Риодан. – Ускорим его обращение. Соберём лучшие умы и решим проблему. А после этого трибунал может делать всё, что захочет, черт их подери. Например, дать мне хренову медаль и предоставить полную свободу действий, как я того и заслуживаю.

– Джада, – сказал Бэрронс.

– И малец, он соображает в физике, может, её законы уже и не работают как прежде, но помогут нам понять, с чем мы имеем дело. Мак. У неё чертова Книга. Они с горцем хранят больше знаний фейри, чем сами фейри.

«Но я не могу читать её,» – захотелось возразить мне. Какой от неё тогда толк?

Я снова задрожала, на этот раз от леденящего ужаса. И внезапно с абсолютной уверенностью поняла...

Они хотят, чтобы я её прочла.

– Охренеть, – Лор вернулся к своему односложному суждению о жизни, вселенной и обо всём остальном.

«Охренеть,» – мысленно согласилась я.

Глава 2

Временам года смерть не страшна...

Инвернесс. Шотландия, высоко над Лохнессом. 

Было время, когда Кристиан думал, что ему удастся побывать здесь снова разве что в полубезумных снах.

Сегодняшнее безумие совершенно иного рода.

Ведь под графитово-кровавыми небесами он хоронит мужчину, который умер, спасая его.

На просторном кладбище за разрушенной башней, недалеко от гробницы Зеленой Дамы, для того, чтобы погрести останки Дэйгиса МакКелтара в священном ритуале друидов, который высвободит его душу для новой жизни, собрался весь клан Келтаров. Реинкарнация – основа их веры.

Воздух был тяжелым и влажным из-за приближающейся грозы. В нескольких километрах к западу сверкали молнии, ненадолго освещая скалистые обрывы и поросшие травой долины его отчизны. Нагорье было ещё более прекрасным, чем когда он, будучи прикованным к скале, умирая снова и снова, детализировано воссоздавал его в своем воображении. Пока он висел там, миновал сезон убийственного холода. Зацвел вереск, а на деревьях шелестели листья. Мох мягко оседал под его ботинками, когда он переминался с ноги на ногу от боли в паху. Он ещё не исцелился полностью. Его распарывали слишком много раз, и регенерация не проходила должным образом; его внутренности едва успевали отрастать, как сучка тут же вырывала их снова.

– Тело готово, мой лэрд.

Кристофер и Драстен кивнули в ответ, а Хлоя, стоявшая неподалеку в объятиях Гвен, зарыдала. Кристиан с иронией осознал, что он тоже кивнул. Стоит прозвучать обращению «мой лэрд», как каждый мужчина Келтар в комнате кивнет, а вместе с ними и несколько женщин. Их клан состоит из лэрдов, а не смердов.

Казалось, прошли века с тех пор, как он ступал по этим склонам и долинам. Он наслаждался жизнью в Дублине, сосредоточенный на своей учебе в университете, выполнении тайного поручения: слежкой за непредсказуемым, опасным владельцем «Книг и Сувениров Бэрронса» и погоней за древней книгой черной магии. Но это было ещё до того, как Договор, за соблюдением которого Келтары следили с незапамятных времен, был расторгнут, стены между человечеством и фейри – разрушены, а сам он превратился в одного из Темных.

– Поместите тело на погребальный костер, – сказал Драстен.

После этих его слов рыдания Хлои перешли в тихие всхлипывания, а затем в утробные причитания, которые разрывали внутренности Кристиана не хуже спиц Кровавой Ведьмы. Дэйгису и Хлое пришлось преодолеть невообразимые преграды, чтобы быть вместе, и всё закончилось его бессмысленной смертью на том обрыве. Вина за это лежит всецело на Кристиане. Как Хлоя позволяет ему ей на глаза после этого попадаться, выше его понимания.

Хотя, если подумать, она и не позволяет. С тех пор, как они вернули его домой, она не разу на него не взглянула. Её отекшие, пустые глаза скользили мимо него. Он не был уверен, что являлось тому причиной. То ли она ненавидела его за то, что он стал причиной смерти её мужа, то ли он больше не был похож на юношу, которого она знала, превратившись в наихудшего из всех темных фейри. Он знал, что, глядя на него, они приходили в замешательство. И хотя его мутация, казалось, остановилась на длинных черных волосах, странно тусклых татуировках и, ради всего святого, крыльях (чертовых крыльях, с которыми непонятно как жить вообще), в его глазах поселилось нечто, это бесполезно отрицать. Нечто, подобное леденящей душу, усеянной звездами бесконечности, обосновалось в них. Никто не мог удержать его взгляд, никто не мог смотреть на него в упор, даже его собственные мать и отец. Его сестра Колин была единственной, кто после его возвращения сподобился на большее, чем просто перекинутся с ним парой слов.

То, что осталось от Дэйгиса, поместили на деревянную платформу.

Они прочтут заклинания, разбросают необходимые элементы, а затем сожгут его труп, высвобождая душу для перерождения. После церемонии его прах опустится в могилу и, смешавшись с почвой, начнёт новую жизнь.

Он подошел ближе и, присоединяясь к остальным, расправил плечи, чтобы кончики крыльев не волочились по земле. Ему до чертиков надоело чистить их. И хоть он постоянно скрывал их от взглядов чарами, кроме тех случаев, когда хотел продемонстрировать силу, самому ему приходилось смотреть на них постоянно, а он предпочитал, чтобы между его чертовых перьев не было хвои и можжевельника.

Перья. Черт возьми, думая о своем будущем, он никак не мог предположить подобного. Он словно проклятый птенчик.

С хмурыми лицами клан подступил к погребальному костру. Он не планировал присутствовать тут и уж тем более участвовать в ритуале, но Драстен настоял: «Ты Келтар, парень, прежде всего. Ты часть нас.» Он, видимо, позабыл, что Кристиан к тому же ходячий детектор лжи и знал, что на самом деле Драстен и рядом с ним находится не хотел. Что правда, он вообще ни с кем рядом быть сейчас не хотел, это касалось и его жены Гвен. Ему хотелось уйти в горы и оплакать брата в одиночестве.

Раньше Кристиан уличил бы его. Но он теперь разговаривает исключительно по необходимости. Так гораздо проще.

Когда начали читать заклинания, а священный елей, воду, металл и дерево разбросали на восток, запад, север и юг, завывая между скалистых каньонов и расщелин, поднялся резкий ветер.

«Присмотрись, прислушайся, почувствуй,» – казалось шептала ему трава, подхлестываемая порывами ветра.

В отдалении, на другом конце долины дождь перешел в ливень, быстро приближаясь к ним непроницаемой стеной. Молнии засверкали прямо над костром, и все содрогнулись, когда они прорезали ночное небо кровавой паутиной. Воздух наполнился специфическим запахом серы.

Что-то было не так.

Что-то было не в порядке.

Могущественные слова церемонии погребения высшего друида, казалось, воспламеняли стихии вместо того, чтобы успокаивать их. Они должны были готовить землю к тому, чтобы она могла принять тело высшего друида, а не раздражать ее.

Может так Нагорье отвергало присутствие Темного Принца на церемонии? Неужели Шотландия больше не принимала его за своего?

Кристиан продолжал произносить заклинания, сдерживая голос, чтобы не заглушать остальных, ночь становилась всё более темной, а небеса – неистовыми. Он изучающе осмотрел свой клан. Все мужчины, женщины и дети имеют право находиться здесь. Ингредиенты отобраны с особой тщательностью. Они используются его семьёй с незапамятных времен. Костер сооружен должным образом, руны правильно нанесены, дрова, как и должно, из старой, сухой рябины и дуба. Время тоже подходящее.

Оставалось убедиться лишь в одном.

Сузив глаза, он перевел взгляд на останки Дэйгиса. И продолжал рассматривать их даже после того, как прозвучали последние слова заклинания.

– Ты должна отпустить его, Хлоя, – сказал Драстен. – Пока шторм не помешал этого сделать.

Кристиан подслушал, как этим вечером Драстен говорил Хлое о том, что Дэйгис считал себя более испорченным, чем его брат. И это при том, что он уже дважды отдавал свою жизнь, чтобы спасти других. «Он был лучшим из мужчин, дорогая. Лучшим из нас всех.»

Хлоя рванулась вперед, неся факел из задрапированной омелой рябины, вспыхивающий и гаснущий на ветру.

– Подожди, – рявкнул Кристиан.

– В чём дело, мальчишка? – спросил Драстен.

Хлоя остановилась, факел дрожал в её руках. Она даже глаз на них не подняла. В ней, казалось, иссякла жизнь, оставив от неё лишь пустую оболочку. Она выглядела так, словно не прочь присоединится к мужу в этом пламени. Господи, они что не видят этого? Как они вообще подпустили её к огню? Он чувствовал витающий в воздухе привкус смерти, манящий Хлою как любовник, замаскировавшийся под её мертвого мужа.

Он протиснулся между тетей и костром, чтобы прикоснутся к дереву, на котором лежали останки его дяди. К дереву некогда живому, а теперь мертвому. Мертвое откликалось в нём так, как живое больше никогда не сможет. Речь мертвых и умирающих стала для него родной. Закрыв глаза, он окунулся в инородную и такую неугодную ему среду внутри себя. Он знал, чем является. Уже давненько это понял. С событиями, происходящими этой ночью, он был связан особыми узами.

У каждого из четырех Темных Принцев была своя специализация: Война, Мор, Голод, Смерть. Он являлся Смертью. И фейри. А значит связан со стихиями и настроен на них так, как друиду и не снилось. Его настроение влияло на погодные явления, если он был неаккуратен и несдержан. Но не он был причиной этого шторма. Его вызвало что-то другое.

Осталось проверить лишь один элемент, который мог быть причиной происходящего.

Одни лишь Келтары, являющиеся прямыми потомками первых, могут быть похоронены на этой священной земле, пройдя ритуал погребения высшего друида. Кладбище находится под мощной защитой. Все тут: от древесины тщательно отобранных и специально выращенных для этого деревьев до древних артефактов, крови и охранных заклятий в самой земле, – служит этой цели. Земля не примет чужого. Возможно, сама природа не допускает этого захоронения.

Или то, что осталось от Драгаров внутри Дэйгиса, клеймит его как нечто чуждое?

Ещё будучи маленьким, Кристиан смог распознать правду во лжи его дяди. Сначала Дэйгис сказал Хлое и всем остальным в своем клане, что Светлая Королева изъяла души Драгаров и стерла их воспоминания из его разума. Чуть позже для того, чтобы помочь Адаму Блэку, Дэйгис признался... частично, в том, что он по-прежнему хранит их воспоминания и может воспользоваться их заклинаниями, но продолжал настаивать, что он не одержим больше духами тринадцати древних колдунов.

Кристиану никак не удавалось выяснить, сколько из этих властолюбивых друидов всё ещё обитает в нём. Его дядя был гордецом и очень скрытным человеком. Иногда он верил Дэйгису. А иногда, наблюдая за ним, когда тот думал, что его никто не видит, был убежден, что Дэйгис так и не освободился от них. В те редкие случаи, когда Кристиан пытался расспросить его об этом, Дэйгис уходил, не проронив ни слова, тем самым не давая ему возможности прочесть себя. Типичное поведение для представителя его клана. Те, кто знали об уникальном «даре» Кристиана, даже его собственные родители, помалкивали в его присутствии. Он был одиноким ребенком, подростком, знающим никому не нужные секреты, и юношей, который всё никак не мог понять, почему действия людей так не соответствуют тому, что они на самом деле думают.

Он присмотрелся к останкам Дэйгиса, пытаясь ничего не упустить, принимая в расчёт всё и ничего не отбрасывая.

Вполне возможно, размышлял он, у них не то тело. Совершенно непонятно, зачем Риодану понадобилось бы отдавать им останки истерзанного трупа, принадлежащего неизвестно кому, но это же Риодан, а значит возможно всё, что угодно.

Едва касаясь мокрых от дождя дров, он сосредоточился на своих способностях определять ложь, пытаясь понять, сможет ли различить правду по останкам, и помогут ли ему в этом его недавно обретенные таланты.

Порывы шквального ветра темного, непоколебимого и невероятного проносились внутри него и вокруг него, взъерошивая его крылья. Смерть. О, да, в последнее время ему часто доводилось пробовать её на вкус, глубоко познавать её. В ней нет ничего ужасного. Она как поцелуй любовницы. Правда сам процесс перехода далеко не из приятных.

Он обуздал темный ветер и обратился к останкам плоти и костей.

«Дэйгис?»

Ответа не последовало.

Он собрал свою силу, не друида, а темного, и снова обратился к искалеченному телу, давая силе впитаться в останки, распределиться по ним...

– Черт подери, – прошептал он, получив свой ответ.

На плите находилось тридцать восемь лет внезапно прерванной человеческой жизни. «Боль, горе, скорбь!» Но эта жизнь не была прервана спицами Кровавой Ведьмы. «Пусть всё закончится!» Яд в крови, передозировка каким-то человеческим химикатом, сладким и приторным. Он потянулся своими вновь обретенными чувствами и чуть не задохнулся, ощутив момент смерти, восхитительную волну, накрывшую (его!) этого человека. Её так жаждали, искали. Облегчение, о благословенное облегчение. «Благодарю, – было последней мыслью человека. – Да, да, пусть всё прекратится, хочу уснуть, дай мне уснуть!» Он на самом деле услышал эти слова, произнесенные мягким ирландским диалектом и словно застывшие во времени; сухим шелестом они поднимались от останков.

Открыв глаза, он посмотрел на Драстена, который сфокусировал свой серебристый взгляд на его переносице.

– Это не Дэйгис, – сказал Кристиан, – а какой-то ирландец, оба его ребёнка погибли в ночь, когда пали стены. А жена умерла от голода вскоре, когда они прятались от Темных. Он пытался жить после этого, но просто не мог. Он сознательно искал смерти.

Никто не спросил, как он это выяснил. У него больше никто и ничего не спрашивал.

Хлоя зашаталась и бессильно осела на землю, позабытый факел выскользнул из её рук на мокрую траву.

– Н-н-н-е Д-дэйгис? – прошептала она. – Что это значит? Что он все ещё жив? – повысила она голос. – Ответь мне, он всё ещё жив? – завопила она, сверкая глазами.

Кристиан снова закрыл глаза, прислушиваясь, он тянулся всё дальше. Но жизнь не была его специализацией.

– Я не знаю.

– Разве ты не чувствуешь его смерть? – резко спросила Колин, и он открыл глаза, встречаясь с ней взглядом. К его удивлению, она не отвернулась.

О, так она знает. Или подозревает. Она провела некоторое время с ши-видящими, изучая их древние знания. Ей в руки попадались старые истории. Но как она догадалась, кем именно он является?

Он снова углубился в себя, его взгляд стал отсутствующим. Там такое умиротворение. Покой. Никакого осуждения. Никакой лжи. Смерть прекрасна, в ней нет уловок. Он ценил её чистоту.

Словно издалека он услышал, как Колин без особого успеха попыталась замаскировать свое затрудненное дыхание под кашель. Он был уверен, что она больше не смотрела ему в глаза.

Зловещий фейрийский ветер ворвался в его сознание, разрушая барьеры времени и пространства. У него появилось головокружительное ощущение, словно он влетел сквозь проход иного способа существования и бытия: тихого и черного, роскошного и бархатного, громадного. «Дэйгис,» – беззвучно позвал он. У каждого человека есть лишь ему одному присущий след. Каждая жизнь оставляет рябь на глади вселенной.

И на ней не было следов Дэйгиса.

– Мне очень жаль, тетя Хлоя, – тихо произнес он. Ему было жаль, что он не мог ответить «да». Жаль, что втянул их в свои проблемы. Жаль, что временно помешался и натворил черт знает что. Но сожаления бесполезны. Они ничего не могут изменить. Лишь вынуждают пострадавших простить тебе то, что ты вообще не должен был делать. – Он мертв.

У подножия костра, сидя на земле, Хлоя обняла себя за колени и начала причитать, раскачиваясь.

– Насколько ты уверен в том, что это не он, парень? – спросил Драстен.

– Безоговорочно.

Владелец Честера отправил их хоронить останки какого-то другого человека, рассчитывая, что они так никогда и не узнают, что где-то осталось гнить тело Келтара, а душа высшего друида утеряна и без должного погребения никогда не сможет переродиться.

Зная Риодана, он просто решил, что спускаться в ущелье и разыскивать во мраке останки – пустая трата его драгоценного времени, и будет гораздо проще подобрать труп в первом попавшемся городе по дороге в Дублин. Раздобыть плед Келтаров ему было совсем не сложно. Весь клан некоторое время жил в клубе этого козла.

– Вы не можете похоронить здесь этого человека, – сказал Кристиан. – Его надо вернуть в Ирландию. Он хочет домой.

Он не имел ни малейшего представления о том, как он выяснил, что тот, кому принадлежало тело, не хочет здесь оставаться. И то, что он хочет быть неподалёку от Дублина, рядом с маленьким коттеджем на берегу пруда, заросшего кувшинками и камышом, там, где летние ночи наполнены музыкальным кваканьем лягушек. Он отчетливо видел его в своем сознании. И его это возмущало. Ему дела не было до последних желаний почивших. Он им не хранитель. И уж тем более не его дело исполнять эти чертовы желания.

Драстен чертыхнулся.

– Если это не он, то где же, тело моего брата?

– Вот и я об этом, – сказал Кристиан.

Глава 3

Железным решеткам души моей не удержать, Всё, что мне нужно – это ты...

Пещера-камера была надежно запечатана неизвестной ему магией, так что ни фейри, ни люди в неё проникнуть не могли.

К счастью, ему эту магию знать не нужно.

Он не фейри и не человек, а один из древних, живших ещё на заре веков. И даже сейчас, когда его истинное имя позабыто, мир считает его сильным, несокрушимым.

Ничто не в состоянии пережить ядерный холокост, кроме тараканов.

Это правда. Однажды ему довелось пережить и его. Удар стал для него немногим больше раздражителя. А последовавшая за ним радиация лишь сделала его ещё сильнее.

Он расчленился, отделил один из сегментов своей сущности и поместил его на пол около двери. Ему невыносимо было становиться букашкой, на которую все норовили наступить. Он завидовал тому, как жили ублюдки, которые при любой возможности норовили его раздавить и оскорбить. Долгое время он надеялся, что тот, кому он служил, даст ему то, чего он так жаждал. Он наблюдал с мучительной завистью за высоким бессмертным несегментированным зверем и мечтал, что тот сделает его подобным себе. Как славно это было бы: вроде и человек, а несокрушим как таракан!

Слишком долго жил он в страхе перед единственным оружием, способным его уничтожить. И если не дано ему стать одним из них, по крайней мере хотелось бы, чтобы это оружие снова было спрятано, утеряно, забыто.

Украсть это оружие у того, кто похитил его из древнего тайника, оказалось невозможно. Он целую вечность пытался. Зверь, который претендует на звание короля, не совершает ошибок.

Но теперь объявился тот, кто, как он верит, может оказаться даже более могущественным чем тот, кому он служил.

Он понял, что что-то изменилось, ещё до того, как, минуя двери, пересек порог, протолкнув свое блестящее коричневое тельце, плоское как бумага, сквозь щель, неразличимую для человеческого глаза.

Сам себя презирал за то, что тут же перешел в режим сбора информации, натренированный (хотя сам когда-то был божеством) на то, чтобы следить за глупцами и невеждами.

Это они букашки, а не он.

Эта миссия была только его. И ничья больше. Но его приучали к сбору информации так долго, что он уже делал это инстинктивно. Охваченный приступом ярости, он позабыл о собственном теле на какой-то миг и по невнимательности застрял задней частью туловища в слишком узкой бороздке с зазубренными краями. В гневе он рванулся вперед, жертвуя задними лапками, и отчасти пропихнул, отчасти протащил себя в помещение. Беззвучно и незаметно.

Тот, кого они называли в своих бумажках Папой Тараканом, уселся и, потирая усики, задумался.

Он готовился к своей опасной затее.

Ему уже доводилось двуличничать, стравливая стороны между собой, но это была его наибольшая уловка. Он проинформировал Риодана о том, что камера под аббатством непроницаема.

Он хотел, чтобы пещера и её обитатель исчезли с радара Риодана.

Этот потенциальный союзник, эта возможность принадлежали только ему одному.

Он мягко зашипел, спешно упал на передние лапки и, терпя неудобства, потащил свой хвостовой отросток к цели, остановившись лишь перед клеткой.

Но клетка оказалась пустой. В ней не хватало двух решеток.

– Позади тебя, – отозвался из тени глубокий голос.

Он испугался и неуклюже обернулся, с шипением вращаясь на своей грудине. Мало кто может разглядеть его. Ещё меньше увидеть в нём нечто большее, нежели досадную неприятность.

– Ты бывал здесь прежде, – Темный Принц растянулся на полу, своими широко распахнутыми крыльями он опирался о стену. – И я видел тебя не единожды в Честере, в компании Риодана. Не удивляйся так сильно, малютка, – сказал он, тихо смеясь. – Тут толком ничего не происходит. Разве что крошка каменная обвалится. И изредка паук продефилирует. Конечно же, я замечаю. Ты не фейри. Но ты сознательное существо. Издай этот звук снова, если я прав.

Таракан зашипел.

– Ты служишь Риодану?

Он снова зашипел, на это раз вкладывая всю скопленную за целую вечность ненависть и злость в этот звук. Всё его маленькое тельце содрогнулось от силы этих эмоций. Даже усики задрожали от выброса ярости, и он, потеряв равновесие, свалился на брюшко, барахтаясь.

Крылатый принц рассмеялся.

– Да, да, я разделяю твои сантименты.

Таракан приподнялся на передних лапках, встряхнулся, а затем застучал по полу одной из уцелевших конечностей, ритмично и призывно.

Тараканы посыпались из-под двери, спеша к нему. Они вскарабкивались друг на друга, пока в конце концов не приняли форму приземистого человека.

Темный принц выжидал, молча наблюдая за тем, как он аккуратно перемещал множество маленьких тел, формируя уши и рот.

– Он приставил тебя следить за мной, – тихо произнес Круус.

– Он думает, что я не в состоянии проникнуть в пещеру, – застрекотала груда блестящих тараканов.

– Ах, – взвесив его слова, ответил принц, – ты хочешь вступить в альянс.

– Я предлагаю это. За определенную цену.

– Я тебя слушаю.

– У того, кто контролирует меня, есть клинок. Я хочу заполучить его.

– Освободи меня, и он твой, – без промедления ответил Круус.

– Но даже я не в состоянии открыть дверь, которая сдерживает тебя.

– Было время, и я думал, что решетки моей клетки не поддадутся никому, кроме ублюдочного короля. Но потом пришел кто-то, кто отобрал у меня браслет, повредив заклятье. Всё временно, – Крус замолчал на время, а затем продолжил: – Продолжай предоставлять Риодану информацию. Но делись ею и со мной. Ничего не утаивая. Я хочу знать в подробностях о том, что происходит за этой дверью. Когда пещера была запечатана, я потерял способность проецировать себя. Теперь я не вижу, что происходит сверху, и никак не влияю на это. Я вырвался из клетки, но теперь знаю ещё меньше, чем тогда, когда сидел в ней. Чтобы сбежать, мне нужно знать, что происходит в мире. Ты будешь моими глазами и ушами. И моим глашатаем, если понадобится. Освободи меня, и взамен я освобожу тебя.

– Я согласен помочь тебе и делаю это по собственному выбору. Ты мне не указ, и я не принадлежу тебе. Относись ко мне с должным уважением, – загромыхала груда тараканов. – Я такой же древний, как и ты, и достоин почитания не меньше.

– Это сомнительно, – склонив голову, произнес Круус. – Но я принимаю условия.

– Я хочу заполучить клинок сразу же, как ты вырвешься на свободу. Это должно стать первым предпринятым тобой действием.

Круус поднял голову, изучая его.

– Хочешь воспользоваться им или уничтожить?

– Его невозможно уничтожить.

Темнокрылый принц ухмыльнулся.

– О, друг мой, всё возможно.