Текст книги "Рожденные лихорадкой (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Я осмотрела прилегающую территорию. Возле парящей сферы не было деревьев, сломанных веток или ям в земле – следов того, что они здесь когда-то росли, но были поглощены.

Так отчего аномалия так разрослась? Не поверю, что она была такой здоровой всё это время, и об этом никто не упомянул. Логичнее предположить, что она была маленькой и быстро разрослась.

Но что её подпитывает?

Я плюхнулась на ближайшую скамейку, метрах в шести от зловещей воронки, подтянула ноги, обняла колени руками, оперлась о них подбородком и принялась разглядывать её.

Когда я подошла на подобное расстояние к той, что находится под Честером, меня атаковала мелодия настолько неправильная и отвратительная, что казалось межмолекулярные связи частиц, из которых я состою, разрушатся, и я развалюсь на составляющие, на мельчайшие частицы, которые разбросает по разным концам вселенных.

Но сегодня, объевшись темнятинки, я ничего не слышала. Мои человеческие чувства были усилены, но чувства ши-видящей стали бесполезными. Если я вернусь через несколько дней, когда эффект выветрится, услышу ли я ту же душераздирающую песню, что слышала до этого?

Я прищурилась. Маки дрожали под весом блестящих насекомых, покрытых слоем нектара, которых я не заметила сначала в тусклом свете луны. Их тихое жужжание приглушалось ночной симфонией сверчков и лягушек, и десятком фонтанов, распыляющих по-фэйрийски разноцветную воду.

Их были сотни, нет – тысячи. Пчёлы облепляли маки, земные создания жадно поглощали фэйрийский нектар. Они летали беспорядочно, резко взлетая в воздух, зависали, опускались, с невероятной скоростью сновали из стороны в сторону.

Я поднялась и осторожно подошла ближе.

Метрах в трёх от черной дыры я почувствовала, что воздух едва уловимо изменился. Он, казалось... стал гуще... почти липким, словно я погружалась в размягченную невидимую мазь.

И если она так влияет на меня, с моей существенной массой, то как она влияет на пчёл?

Я приблизилась ещё на три шага и тихо ахнула. Пчёлы одна за другой исчезали в чёрной дыре. Опьяненных маковым соком и дезориентированных аномальной густотой воздуха их затягивало прямо в сферическую пропасть.

Как долго это продолжается? С той самой ночи как они уничтожили ЛК? Сколько десятков тысяч пчёл она поглотила?

Я ощутила движение наверху и подняла голову. Не только пчёл, но и летучих мышей. Неужели она искажает их эхолокацию? Они летят прямо на неё, словно заманенные песней сирены. Может она и птиц с курса сбивает?

– Что ты делаешь? – раздался голос за моей спиной, и я резко обернулась.

Лунный свет озарял двух ши-видящих. Бойцов Джады. Они смотрели на меня с холодным расчётом. Я так была поглощена собственными мыслями, что даже если и слышала их приближение, не обратила на него внимания.

– Пытаюсь понять, почему вы позволяете этой штуковине бесконтрольно расти, – холодно ответила я. Не по душе мне было стоять между ши-видящими, которые знают, что у меня внутри Синсар Дабх, и черной дырой, которая может проглотить меня живьём и мгновенно.

Я скользнула левее. Они тоже.

Я шагнула ещё левее, и они двинулись вместе со мной, продолжая меня прижимать. Черная дыра была у меня за спиной в каких-то двух – двух с половиной метрах. Я почувствовала легкое непоколебимое притяжение и вздрогнула.

– Забавно. А мы пытаемся выяснить, почему Джада позволяет тебе бесконтрольно разгуливать, – с презрительной холодностью сказала высокая блондинка.

– Она знает меня, – ответила я. – И знает, что я не стану пользоваться книгой.

– Никто не может сопротивляться подобному искушению бесконечно, – сказала брюнетка.

Что же, это именно то, что и меня саму беспокоит, но я в этом ни за что не признаюсь, тем более им, так что я не стала развивать тему.

– Она засасывает пчёл, летучих мышей и мелких зверей. Вы должны остановить её рост. Выжгите землю под ней. Избавьтесь от чёртовых цветов. Оградите, не знаю, стеной что ли от летучих мышей.

– Мы не подчиняемся тебе, – ответила брюнетка.

– Если вы подчиняетесь Джаде, то знаете, что я неприкосновенна. Так что отвалите.

Но они приближались, с угрозой. Обе подтянутые, атлетического телосложения, увешанные оружием и боеприпасами. Мне оставалось надеяться лишь на то, что у них нет моего копья.

– Если ты на самом деле не представляешь угрозы, то пойдешь с нами назад в аббатство, – сказала блондинка.

– Я же сказала тебе, Кара, что она замышляет что-то, раз вылезла в окно, – проворчала брюнетка. – Она тут, наверное, тем и занималась, что подкармливала дыру.

Так вот как они нашли меня. Следили за офисом Джады и видели, что я из него не вышла.

– И зачем мне это? – спросила я ледяным тоном.

– Потому что ши-видящие заклятые враги Синсар Дабх, и ты хочешь нас уничтожить, – натянуто ответила брюнетка. – Так почему бы не отобрать у нас крепость, которая хранит огромное количество знаний о нашем враге?

– Если у тебя действительно добрые намерения, – сказала Кара, – ты позволишь нам взять себя под стражу на то время, пока Джада будет пересматривать свое решение относительно тебя. Добровольно или нет, но ты пойдешь с нами, – всё ещё продолжая говорить, Кара набросилась на меня.

Если бы я не наелась тёмных, её рывок застал бы меня врасплох, на что она и рассчитывала, но я среагировала с нечеловеческой скоростью – пригнулась, откатилась, исчезла. Им, наверное, показалось, что я, как Джада, перешла в режим стоп-кадра и просто улетучилась.

Я мгновенно осознала свою ошибку.

– Нет, Кара, нет! – кричала брюнетка.

Я резко обернулась, убирая волосы с лица. Кара падала в сторону чёрной дыры, и дико махая руками, пыталась восстановить равновесие с выражением ужаса на лице. Она не знала, что я ела тёмных, и не могла предвидеть, что я отодвинусь так же быстро, как это сделала бы Джада, поэтому для неё оказалось полной неожиданностью, что на её пути не оказалось никакого препятствия, способного загасить силу её атаки.

Брюнетка нырнула за ней, а я могла думать лишь о том, что если она будет держаться за Кару, когда та коснется черной дыры, то они обе умрут. Я схватила за брюнетку и, припечатав её к земле, перепрыгнула через её распластанное тело, ухватила Кару за лодыжку и повалила.

Если бы не тёмная плоть во мне, я бы ни за что не смогла провернуть это. Но обостренное восприятие, сила и скорость обеспечили превосходную точность моим движениям. «Чёрт, – подумала я, – а я могу и привыкнуть к подобной скорости.» Не удивительно, что Дэни просто ненавидела обычную манеру передвижения, которую называла походочкой в замедленном режиме.

Когда Кара упала на землю, едва не коснувшись края черной дыры, из меня вырвался выдох облегчения. Мне хватает и одной ши-видящей на совести. И пусть на этот раз я была бы не виновата, всё равно чувствовала бы вину.

– Ой! Чёрт! Ой! – Кара лежала прямо под черной дырой, ударяя себя по лицу, и я увидела, что вокруг неё кишит целый рой. Множество пчёл, ещё более дезориентированных, чем прежде, залетало прямиком в сферу.

– Замри, – рявкнула я. – И не поднимай свою хренову голову.

Между ней и мгновенной смертью было чуть меньше метра.

На четвереньках я поползла к ней, прижимаясь к земле. Воздух стал ещё плотнее, притяжение становилось всё сильнее по мере моего приближения. Любопытно, насколько крупнее должен быть человек, чтобы он, минуя точку невозврата, не смог уже больше сопротивляться. В два раза крупнее? В три? И как быстро всё произойдёт? Потянувшись вперед, я ухватилась за лодыжку Кары и, оттягивая нас обеих назад, вытащила её из усеянных пчелами маков.

Тяжело дыша, мы лежали на земле некоторое время.

В конце концов, Кара прекратила лупить себя, улеглась на бок, подперев голову локтем, и молча уставилась на меня. Лицо её было покрыто красными волдырями, и они продолжали опухать, но она не обращала на это внимания.

Я спокойно встретила её взгляд. Я знаю, о чём она думает. Если бы я ничего не предприняла, они обе растворились бы в чёрной дыре. И об этом никто бы не узнал. Наш квантовый враг не оставляет улик. Они бы просто исчезли. Как и многие другие в Дублине.

Сжав челюсть, Кара отодвинулась от дыры подальше и встала. Когда к ней подошла брюнетка, они обменялись взглядом, а затем Кара медленно и сдержанно кивнула мне.

Она ничего не сказала, но я этого и не ждала. Женщины, которых Джада приблизила к себе, были из военных, и им не так-то просто изменить мнение о том, кого они считают врагом. Но они не дуры, и мои действия заставили их задуматься.

Пока и этого достаточно. Хочу, чтобы настал день, когда мне будут в аббатстве рады. И перестанут подозревать, как это было с самого первого дня.

Когда они, не проронив ни слова ушли, я отряхнулась и встала на ноги. Трудно сказать, выросла ли сфера ощутимо из-за внезапного притока пчёл.

По крайней мере, она не вобрала в себя массы двух ши-видящих.

Налетел внезапный порыв ветра, а следом за этим между мной и сферой материализовалась Джада.

А потом за спиной у меня возникло ещё два потока воздуха. Я почувствовала электризующее присутствие Бэрронса и более сдержанное – Риодана.

На лице Джады читалось неодобрение, но она протягивала мне копьё, рукоятью вперёд, остриём к себе.

– Я согласилась с аргументами Бэрронса, – натянуто сказала она. – Многие из моих ши-видящих убеждены, что тебя следует убить. Они подчиняются мне, но... некоторые из них юны и непредсказуемы.

«Ого, серьёзно?» – не сказала я и напряглась. С темной плотью в крови, я остерегалась того, что моё копьё может сделать мне. У меня с моим оружием непростые отношения "от любви до ненависти..." Острие больше не завернуто в фольгу, а ножен у меня с собой не было. Я не ожидала получить его сегодня обратно.

– Ты тоже была однажды юной. И непредсказуемой. И это было славно, должна заметить.

– И совершала ошибки, и как следствие, переживаю за тех, кто находится на моем попечении. Возьми копьё.

– Должна признать, что я скучаю по твоим "чувиха" и терпеть не могу твои "как следствие". Ты многое делала правильно, Джада, – я сделала акцент на её имени, подчеркивая, что принимаю такой, какая она есть.

– Твое мнение о том, что я делала, значения не имеет, как и твое мнение о моей манере речи. Просто я хочу сказать, что согласна с его словами. И пока мы не разобрались с текущей проблемой, – она кивнула в сторону черной дыры позади неё, – ты нужна нам живой.

Она пихнула мне копье. И если бы его остриё было направлено на меня, мне пришлось бы снова испытать свою подпитанную тёмной плотью скорость. Мне хотелось сделать это ещё тогда, когда они стоп-кадром умчались из здания аббатства, но я решила не вмешиваться в разборки между этими тремя, последнее, что мне нужно – ещё один повод для ссоры с Джадой.

По той же причине мне и не хотелось возвращать себе копьё. Она может уже и не та упрямая Дэни, но она чётко-сконцентрированная-на-текущей-цели Джада, и подозреваю, что она с места не сдвинется, пока не достигнет своей цели, вернув мне его.

– В противном случае тебе бы и дела не было до того жива я или нет, – добавила я то, что она подразумевала.

– В противном случае это не имело бы никакого значения.

Я не стала принимать близко к сердцу её выпад и сосредоточилась на ней самой, осознав, что как никто другой понимаю Джаду. Я уже и позабыла что однажды тоже исчезла, а вернулась уже совершенно другой. Когда я думала, что убила Бэрронса, горе и ярость превратили меня в хладнокровную, зацикленную сучку. И пусть Джада не рассказывала мне о том, через что ей пришлось пройти в Зеркалах, но это точно была не прогулка по парку. Мог ли кто-то достучаться до меня в те заполненные навязчивыми идеями дни и ночи, когда мне казалась вполне приемлемой мысль о том, чтобы переспать с любовником моей сестры, и когда я вынашивала планы о разрушении мира? Смог бы хоть кто-то тогда до меня достучаться?

– Я знаю, ты не Дэ... не тот человек, которого мы помним. Но я хотела бы узнать, какая ты теперь.

– Возьми копьё. Я такая, какой кажусь. И нечего тут узнавать.

– Хочу узнать о времени, проведенном тобой в Зеркалах, – может быть тогда можно было смягчить меня правильными действиями. Любовью, например, если бы кто-нибудь встряхнув меня хорошенько, смог сделать так, чтобы я её почувствовала. Я достаточно хорошо помню тот тёмный период, и последними людьми на земле, с кем мне хотелось тогда встречаться, были мои родители. Джек Лейн глубоко смутил бы меня. Сложно было бы оставаться психованной дикаркой рядом с мужчиной, который учил меня не быть такой. Что может расколоть ледяной фасад Джады? – Я хочу узнать, какой была твоя жизнь.

– Жизнь – это то, что происходит со мной сейчас.

– Джада я сожалею о том, что преследовала тебя тем вечером. Хотела бы я иметь возможность изменить это. И уберечь тебя от того, что случилось.

– И вот ты снова подразумеваешь, что я – ошибка. Что я вернулась назад какой-то неправильной, – она перевела взгляд на Бэрронса и Риодана, которые стояли позади меня в полной тишине. – Как заставить её сконцентрироваться?

Я выхватила копьё из ее руки.

– Пчёлы, – сменила я тему, продолжать которую явно не имело смысла. – И летучие мыши. Я тут не просто так прогуливалась по твоему саду. Я занималась расследованием. Сообрази, как сделать так, чтобы проклятые зверушки не попадали в дыру, иначе нам придется сравнять с землёй аббатство.

– Я не допущу, чтобы моё аббатство сравняли с землей. Вечером, – сказала Джада. – Галвей. В пяти километрах к востоку от города одна из этих аномалий зависает достаточно высоко в воздухе. Приводите Танцора. Встретимся там.

– Вечером. В Честере, – отрезал Риодан. – Можешь присоединиться к нам. Если конечно не думаешь, что в состоянии спасти мир в одиночку.

Джада застыла на мгновенье.

– Карта, которую я видела...

– Карта, которую Дэни видела, – поправил он.

– ...предполагаю ты продолжаешь отслеживать аномалии.

– Каждую из них, чёрт возьми. И их гораздо больше, чем было. Ты не владеешь информацией. В отличие от меня.

– Значит сегодня вечером. В Честере, – она развернулась и умчалась стоп-кадром.

***

Рассвет уже заглядывал из-за края портьер, когда Джада добралась до своей резиденции, чтобы поспать пару часов. Она уже трое суток не отдыхала, а на сегодняшней встрече ей хотелось быть в лучшей форме.

Работать в команде гораздо сложнее, чем работать одному. Но то, чему она научилась в Зазеркалье, никак не сказывалось на растущих разрывах в материи их реальности. Закрыть Крууса было сложно, но вполне осуществимо. А вот на черных дырах не срабатывало ни одно заклинание и ни одни чары, которым она овладела. Она тщательно испробовала их на маленьких и удаленных аномалиях.

Давным-давно она бы продолжила свое расследование в одиночку, но она столько всего потеряла, что не готова была терять ещё больше. Девчонка, которой она была когда-то, была настолько импульсивной, что это причиняло вред ей самой. Джада приучила себя выдерживать паузу, перед тем как приступать к действиям. И она с тревогой осознавала, что это и послужило причиной того, что она не успела предупредить действия Кровавой Ведьмы на обрыве. Интеллект и интуиция – совершенно разные вещи, несопоставимые по своим достоинствам и недостаткам.

Несовершенный ребёнок. Несовершенная женщина. По крайней мере, она сама выбирает собственные несовершенства.

Она обустроилась в восточном крыле, в библиотеке Драконихи. Оградилась замками, заклятьями и охранными чарами так, что без её разрешения никто не мог ни войти, ни выйти. Внутри изысканного и в то же время комфортабельного, заполненного книгами кабинета было всё, что нужно для того, чтобы выжить. И ещё кое-какие вещи, которые она собрала без видимых на то причин.

Встреча с Танцором потревожила её. Остальных ей было легче переносить – вспоминая о тех или иных происшествиях в прошлом, она укрепляла барьеры между ними и собой.

Но это не срабатывало с Танцором. Между ними произошла одна единственная ссора на почве границ их дружбы и неприкосновенности личного пространства, но и она испарилась как туман солнечным утром.

Он принял её с первого взгляда, назвал "Джадой", давая понять, что между ними всё по-прежнему хорошо. Так же, как давал ей понять это в прошлом, держа за руку так, что решение оставаться или уйти оставалось за ней. Сказал: «Добро пожаловать домой,» – и именно это и имел в виду, улыбнулся, и улыбка его была искренней, без намека на отвержение, которое она видела на лицах остальных.

Мак тоже, казалось, изменила отношение, но Джаде и думать об этом не хотелось.

Она вошла во вторую комнату апартаментов, бросая рубашки, полотенца и покрывала на лампы и бра по дороге, чтобы приглушить свет. Благодаря Круусу, освещение работало всё время, и она пока не разобралась, как разрушить эту магию. Теней в аббатстве можно было не опасаться, её ши-видящие истребили те их них, которые ещё тут оставались.

Подойдя к кровати, она вытащила из-под неё небольшую деревянную коробку, в которой хранились различные предметы, собранные по пути в город. Она достала сложенный лист бумаги, перемазанный шоколадом, села на кровать, распустила волосы и запустила в них пальцы.

Время. И враг, и союзник.

Они думают, что она потратила пять с половиной лет своей жизни зря. Это не так. Она прожила их. Это они пропустили пять с половиной лет её жизни. А винят в этом её.

Абсурд.

Она повернулась, чтобы посмотреть на написанные от руки слова, которые знала наизусть.

Убей часы. Эти время крадущие твари

Заполонили запястья, полки и стены

И кричат непрестанно, что вышло время,

Нам всем объявляя войну.

Убей часы, они как те люди,

Что мимоходом меня оттолкнули,

Спеша улететь, уехать, умчаться,

Лишь бы с врагом своим не встречаться.

Убей часы, пока не соблазнили

И тебя они в тени прошлого жить,

Лишь дни считая и мимо мелькая,

Быстротечностью в угол загнанной быть.

Убей часы и живи настоящим,

Его шестерёнкам у нас не отнять,

Ведь, когда ты смеешься со мною, Мега,

Я могу полноценным стать.

Она прикоснулась к шоколадным пятнам. Прошла целая вечность, с тех пор как Танцор вручил ей свою поэму. Той же ночью он дал ей браслет, который она потеряла в Зеркалах. Он был так туго повязан, что ей пришлось выбирать, чем жертвовать: им или рукой. В какой-то момент ей пришлось пожертвовать практически всем.

– Что за ерунда, – раздраженно проворчал Шазам, развалившись посреди кровати в ворохе подушек и заглядывая ей под руку. Он зевнул, обнажая огромные зубы и завернутый кверху розовый язык с черным кончиком. – Полная неразбериха. Вместо "встречаться" должно быть "сражаться". То немногое, в чём есть хоть какой-то смысл, исковеркано в угоду рифме. Неумёха.

– А кое-кто только критиковать и умеет.

– Будто часы можно убить, и даже если было бы можно, я сильно сомневаюсь, что даже тогда на эту примитивную расу снизошло бы озарение, дарующее осознание многогранности истин, применительных ко времени. Почему ты настаиваешь на том, чтобы оставаться среди этих трехмерных людей? Вне всякого сомнения, один из вас умудриться уничтожить этот мир. И этот день не за горами. Нам нужно уходить отсюда. Ты принесла мне что-то поесть? – жалобно спросил он. – Что-то с кровью и бьющимся сердцем? – его усы задрожали в предвкушении.

– Энергетические батончики...

Он хмыкнул.

– Вот это я понимаю, искажение названия. Они не только не добавляют никакой ощутимой энергии, а уверен, еще и истощают мою. И ещё, они невкусные и вызывают у меня угнетённое состояние, – его фиолетовые глаза увлажнились.

– Тебя всё угнетает. Если бы ты хоть иногда выбирался из кровати...

– Какой смысл в том, чтобы выбираться из кровати, если ты заставляешь меня сидеть в этих тесных, грязных комнатушках?

– Я не заставляю тебя ничего делать. Я просто прошу...

– Твои "просьбы" висят булыжником на моей шее, – горестно проговорил он. – Я такой же невидимый, каким и был на Олине.

– Так же, как и я, – сложив поэму по сгибам, она убрала её в ящик и, растянувшись на кровати с мечом под боком, закрыла глаза. Она не стала раздеваться. Никогда этого не делает. Спать и так достаточно опасно. Ей хватило тех раз, когда она, просыпаясь, была вынуждена сражаться обнаженной. Хотя у этого и были свои преимущества – кровь смывать гораздо легче, и это зачастую приводит в жуткое замешательство противников мужчин – она предпочитала не делать этого.

Шазам тут же поднялся, обернулся по кругу три раза, лёг и тут же снова вскочил, ощетинившись так, что матрас задрожал.

– Ты плохо пахнешь. Хищником. Я не смогу спать, из-за тебя тут всё провоняет. Кто к тебе прикасался? Зачем прикасался?

– Я не пойду в душ, – сказала она, не открывая глаз. – Я слишком устала. К тому же бывало, мы оба пахли и похуже.

– Ну и хорошо. Тогда никаких обнимашек.

– Я и не просила. Я никогда не требую обнимашек. Я даже слово такое не использую.

– Тебе и не нужно. Твои ожидания – решетки моей клетки.

– Я просто предложила их в обмен на уход, ведь у тебя есть мех, и ты горячий как маленькое солнышко и мог меня согреть. А некоторые из тех миров были холодными, – и всё равно она часто чувствовала, будто в костях у неё был лёд.

– Здесь-то не холодно. И ты целый день за мной совсем не ухаживала. А это был длинный день. И я был один всё время. Потому что ты заставляешь меня сидеть тут безвылазно.

– Ты привлечешь к себе слишком много внимания.

– Я буду оставаться в высшем измерении.

– До тех пор, пока не решишь, что тебе не хватает внимания.

– Мне нравится внимание.

– А мне нет.

– А когда-то нравилось?

– Не помню.

– Ты меня стыдишься. Потому что я толстый. Вот почему ты не хочешь, чтобы они меня видели.

Она слегка приоткрыла глаза, её веки были тяжелыми.

– Я не стыжусь тебя. И ты не толстый.

– Посмотри на мой живот, – печально произнёс он и, прижимая обе лапы к нему, потряс им.

Она улыбнулась.

– Мне нравится твой животик. Думаю, это идеальный, прекрасный животик, мягонький и кругленький.

Вчера он был убеждён, что у него слишком большие уши. А за день до этого, что-то не так было с его хвостом.

– Может тебе за себя стыдно. Тебе должно быть стыдно. У меня шёрстка за ушами скаталась.

– Ты красавчик, Шазам. Я займусь тобой завтра, – сонно сказала Джада.

– Завтра уже настало.

Она вздохнула и протянула руку, и Шазам с упоением подсунул под нее свою голову.

Джада запустила пальцы в длинную шерсть за его ушами и начала нежно распутывать её. Она никак не могла понять, откуда у него брались колтуны, если он почти всё время спит и редко из кровати вылезает.

Он задрал мордочку и с глазами, полуприкрытыми от удовольствия, заурчал:

– Я вижу тебя, Йи-йи.

"Йи-йи" назвал он её в тот день, давным-давно на Олине, когда она дала ему имя. Он повторял одни и те же слова на протяжении четырёх лет, когда она просыпалась и засыпала, и не успокаивался до тех пор, пока она не отвечала ему.

– Я тоже тебя вижу, Шазам.

Немного позже они, свернувшись калачиком вместе, заснули, как делали это в других мирах. Голова Шазама лежала на подушке поверх её волос между её шеей и плечом, одной передней лапой он обнимал её руку, а одна задняя лапа торчала вверх и дёргалась, когда он видел сны.