Текст книги "Рожденные лихорадкой (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Ещё один оценивающий взгляд.

– Помойся, и я сделаю татуировку.

– Прекрасно. Где тут ближайшая ванная?

Ей нужна эта татуировка.

Не потрудившись ответить, он повернулся к двери.

Она пошла следом, злясь от того, что у него есть что-то необходимое ей настолько, что она вынуждена следовать за ним. Злясь от того, что она была на взводе настолько, что у неё рука дрожала, когда она поправляла меч, чтобы он не мешал ей пройти сквозь дверь.

А ещё она злилась, потому что он прав.

Она убивала сегодня с яростью.

Она заигрывала со смертью, как с любовником, ища выход эмоциям. Если бы она действительно хотела помочь Дублину наиболее логичным и эффективным методом, то она отправилась бы к инспектору Джейну, заключила бы с ним новый союз и очистила бы его переполненные клетки, давая сотням Стражей возможность наполнить их снова, что привело бы к уничтожению ещё большего количества врагов. Но эффективный метод был ей не по душе, не хотелось ей методично отрубать головы тем, у кого в глазах застыло поражение. Было в пылу охоты нечто, чего она страстно жаждала.

У неё не было никакого желания анализировать мотивы, которые казались такими понятными во время прошлого полнолуния, а теперь же норовили ранить её своими осколками за каждым поворотом.

Она молча следовала за ним, потому что на всё пойдёт и что угодно сделает ради того, чтобы заполучить эту татуировку.

***

– Спусти джинсы.

Опустив голову на руки, сложенные на спинке стула, Джада даже не шелохнулась.

– Сделай её поменьше. Сильно сомневаюсь, что она должна доходить аж до задницы.

– Я не хочу испортить заклинание. Или хочешь расхаживать с татуировкой, которая окажется бесполезной в решающий момент?

Она расстегнула две верхние пуговицы джинсов и приспустила их. Когда он прикоснулся к её бедрам, ей пришлось прикусить язык, чтобы не вздрогнуть. Её кожа казалась слишком горячей, а воздух слишком холодным.

Однажды она наблюдала за тем, как он точно так же прикасался к женщине, сжав её руками, как и её сейчас. Он входил в неё сзади и, запрокинув голову, смеялся. Прекрасный, шикарный, сильный мужчина. Ей так хотелось поймать тот момент своими четырнадцатилетними руками, исследовать его, понять, попробовать на ощупь. Ей хотелось стать причиной того, что он испытывает.

Радость. Этот холодный, жёсткий мужчина способен испытывать радость. Парадокс восхищал её. Всколыхнул внутри неё нечто, что осознать она смогла лишь теперь, разумом зрелой женщины. В тот момент её юное тело интуитивно познало, что и она сможет испытать подобное, что оно создано для этого, и что вскоре ей станет доступна целая новая сфера переживаний, которых раньше она и представить себе не могла.

Четырнадцатилетняя девчонка затаилась в вентиляционной шахте над четвёртым уровнем и, закрыв глаза, представляла, что это она там с ним. Пыталась понять, каково быть женщиной, которая способна довести этого мужчину до такого состояния. Её лихорадило от калейдоскопа эмоций, интенсивных настолько, что они почти причиняли боль: голод, волнение, страсть, пламя, холод. Она чувствовала себя невероятно живой. Отыскав шахту побольше, в ванной, она подкралась поближе и чуть не попалась.

Похоть способна ослеплять. Хоть бери и глаза выкалывай. Но в то же время некоторые, благодаря этому танцу незнакомцев, позволяют себе чувствовать без чувств.

Она вдохнула и выпрямила спину. Юная. Сильная. Неприкосновенная. Она сконцентрировалась на том, чтобы излучать это всё, и особенно последнее.

Он работал над ней уже более двух часов, и это после часа, который она потеряла, потому что он настоял, чтобы она вымылась и отдала одному из его сотрудников одежду для стирки. Она и голой готова была сидеть перед ним, лишь бы заполучить эту проклятую татуировку.

А может, и не готова была.

Вчера она изучила начало тату, глядя в отражение зеркала с помощью другого зеркала. Узор был замысловатый, с клеймом по центру, серый наслаивался на чёрный и что-то ещё, что-то сверкающее, она никогда прежде не видела подобных чернил. Татуировка сияла в изгибе её спины и, казалось, двигалась, вторя её малейшему движению, словно серебристые рыбки в глади озера. Каким-то образом он покрывал её кожу заклинанием. Она надеялась, что всего лишь одним. Этот дьявол многолик, таким же могут оказаться и его чернила.

Её оскорблял до глубины души тот факт, что она позволяла Риодану делать это. Но в то же время, если с помощью этого он сможет отыскать её, куда бы она ни пошла, в этом мире или в Зазеркалье, она предпочитает это оружие всем остальным. Не так давно она сказала тёмной принцессе, что бывают демоны, ни на что неспособные, и не стоит опасаться, что такие тебя сожрут, а бывают и такие, которые могут сгодиться на что-то, но и сожрать такие тебя тоже могут. Она прекрасно осведомлена к какому типу относиться Риодан. И готова рискнуть.

– Она сработает даже в Зале Всех Времён? – снова переспросила она, потому что ей верилось с трудом, а она должна быть уверена, что на это можно рассчитывать.

– Даже ад не сможет меня удержать от того, чтобы присоединиться к тебе, если она будет на твоей коже.

– Зачем ты делаешь это?

У него на всё свои мотивы. И конкретно этого ей не постичь. Что ему с того, если она снова заблудится? Она не купилась на его оговорку о том, что он не теряет то, что принадлежит ему. Она не его собственность, и они оба прекрасно это знают. Ему что-то нужно от неё. Но что?

– Догадайся. Ты же гениальна.

– Я нужна тебе, чтобы мир спасти?

– Мне ничего не нужно.

Значит дело в желаниях.

– Почему ты вечно вмешиваешься в мою жизнь? Тебе заняться нечем?

Тогда, много лет назад, она чувствовала себя особенной от того что великий и могучий Риодан обращал на неё внимание, интересовался её мнением, держал при себе. Хотя она ни за что бы тогда в этом не призналась и без конца на это жаловалась. Он считал, что она на многое способна и однажды станет "невероятной женщиной". Это давало ей целевую установку. В Зазеркалье она продолжала придерживаться её.

Она так верила в его силы, в его феноменальное внимание к тому, за чем он следил.

Она ждала.

А он не пришел.

Его руки больше не двигались у основания её спины. Несколько долгих мгновений она ничего не ощущала, а потом его пальцы легонько заскользили по её шрамам. Он прикасался к ним по очереди. Ей стоило бы остановить его. Но она стала этого делать. Казалось, его пальцы пытались сказать: «Я вижу каждое оскорбление, нанесенное тебе. Ты выжила. Отличная работа, чёрт возьми, женщина.»

– Я могу убрать их, – предложил он.

– Ну да, женщине ведь негоже иметь боевые шрамы. Почему то, что делает из мужчин героев, женщин уродует?

– В тебе нет ничего уродливого. Кроме твоей жизненной позиции. Меняй её.

На это она ничего не ответила. Её настораживал этот новый Риодан: он не давил и не совал свой нос, куда не просят, относился к ней как... На самом-то деле она не была уверена, как он к ней относился, в том и была вся загвоздка. Она не знала, как реагировать на эти его попытки примирения. Это всё равно что пытаться принять теннисный мяч, когда кто-то изменил правила игры без твоего ведома, и ты уже не знаешь, как этот мяч отыграть. Раньше они отбивали мячи как профи, предугадывая движения друг друга. Теперь же, когда он подаёт, она слишком долго разглядывает траекторию полёта мяча.

В его офисе она поцеловала его. Он не ответил на поцелуй. Теперь же прикосновения его были интимными, а она была без рубашки, но он ничего не предпринимал и даже не сказал ничего такого, чтобы дать ей понять, что прикосновения эти к делу не относятся. Не то чтобы она готова была принять от него что-то большее. Но зачем он сказал "поцелуй меня или убей" в тот день в офисе? Или это его очередная разведка боем, как в ту ночь, когда она узнала, что несмотря на то, что Кровавая Ведьма убила его, он каким-то образом восстал из мёртвых и потребовал, чтобы она определилась разочарована она от того, что он жив, или наоборот несказанно этому рада.

Она была весьма уверена в том, что он привел её в свои личные апартаменты, которые представляли собой несколько комнат спартанского типа, глубоко под Честером. А ещё она была уверена в том, что это не единственное его пристанище, и что подобно ей самой и Танцору, у него далеко не одно такое прекрасно укомплектованное логово, в которое он может удалиться, чтобы побыть от всех подальше.

Суперсовременная, ультраэлегантная комната с акцентами хрома, графита и стали. Черная, белая и, как сам мужчина, всех возможных оттенков серого. В комнате, смежной той, в которой они сидели, находилась кровать с белоснежными простынями и мягким, тёмным бархатным покрывалом. Ванна пахла им одним и больше никем, и это её совсем не удивило. Он никогда не приведёт женщину к себе. Для него всё это не настолько лично. Декор был фактурным, замысловатым, но не вычурным. Кухня была белой и опять же стальной. Ванна отделана массивным мрамором с серебристыми прожилками и стеклом. Куда ни глянь – простые, чистые, острые и жесткие грани, подобные чертам его лица и его философии.

– Повтори-ка, что случится, если я наберу ЯВСД? – закинула удочку она.

Он не ответил, она на это не особо-то и рассчитывала, но попытка – не пытка. Почему бы не попробовать вытянуть информацию? Вдруг сработает. Но единственный ответ, который он удосужился ей дать, и который вовсе и не ответ: "Надеюсь, тебе не придётся этого узнать."

Его палец медленно заскользил вдоль длинного шрама на её спине.

– Нож?

– Плеть со стальными шипами.

Он прикоснулся к россыпи белых уплотнений.

– Шрапнель?

– Духовое ружьё.

Заряженное дроблёным камнем. Из которого в неё выстрелил монстр на планете вечной тьмы.

– А этот? – он прикоснулся к грубому, неглубокому шраму около её бедра.

– Этот заработала сама. Свалилась с обрыва.

– Оставить их или убрать?

– Шрамы? Оставить. Я их заслужила.

Он рассмеялся. Спустя мгновенье она почувствовала, как к основанию её спины прикоснулось что-то очень похожее на остриё клинка.

– Я на грани того, чтобы перегрызть тебе горло, – мягко произнесла она.

– Кровные узы. Чтобы завершить этот этап заклинания, мне нужно немного твоей крови.

– Сколько?

– Немного.

– Смешаешь её со своей.

– Да.

У заклятий на крови есть опасные и серьёзные побочные эффекты. И ей бы очень не хотелось примешивать кровь этого мужчины к своей. Но ей очень хотелось иметь его тату.

– Продолжай, – сказала она безо всякого выражения.

Он так и сделал, и она почувствовала, что снова погружается в то странное, мечтательное состояние, в котором пребывала с тех пор, как он начал набивать ей тату. И пока его большие и сильные руки с ювелирной точностью скользили по её коже, яростное клокотание в её теле угасало, мышцы её расслаблялись, из неё уходило напряжение. Ей трудно было вспомнить, что привело к кровавому беспределу, который она сегодня учинила на улицах. Блаженное бессилие овладело её конечностями, боль в животе утихла. Она расслабилась и начала впадать в дрёму. Если бы ей удалось прилечь, то она спала бы долго-долго и ни о чём бы не беспокоилась, потому что этот мужчина стоял бы на страже; она могла бы отдыхать, зная, что никакие хищники ей в этом мире не страшны, потому что самый большой из них находится рядом с ней, и она в безо....

Она выпрямила спину, напрягла мышцы и перешла в режим повышенной боевой готовности.

Не существует никакой безопасности. Чувство безопасности – ловушка, недосягаемый предел мечтаний. И абсолютно бессмысленно воспевать героев. Нет никаких героев. Кроме неё.

Из-за её спины раздался его голос.

– Не обязательно быть постоянно на чеку. Тебе ничто здесь не угрожает.

Как же он ошибается. Если в одном помещении с тобой есть кто-то ещё, существует вероятность, что тебе причинят боль.

– Ты как-то влияешь на меня, – уличила его она.

– Я могу оказывать определённый... будоражащий эффект на женщину.

Под этим он подразумевал "доводить до исступления". Знает она об этом, сама видела.

– Но могу и успокаивать.

– Прекрати. Я тебя об этом не просила.

Он прижал своё запястье к основанию её спины, на некоторое время задержал его там, без сомнения смешивая их кровь, а затем сказал:

– На сегодня это всё.

– Заканчивай, – потребовала она. – Я знаю, ты можешь.

На неё внезапно повеяло холодом сзади, когда тепло его тела исчезло.

На плечо ей упала футболка, и спустя мгновение она рывком надела её поверх лифчика, понимая, что препираться бесполезно. Она поднялась, потянулась и обернулась.

– Расскажи мне, что с тобой случилось в Зазеркалье, и я её завершу.

Они смотрели друг на друга через разделявший их стул.

– Я выросла, – сказала она.

– Полную версию.

– Это она и была. Ты говорил, что дашь мне карту.

Он бросил ей её, и она, поймав карту одной рукой, запихнула её в рюкзак. Конечно теперь он готов отдать ей карту. Знает же, что она вернётся, чтобы он закончил татуировку. Карта нужна была ей по двум причинам: чтобы провести эксперименты на самых маленьких дырах, и чтобы предупредить людей об их расположении, тем самым избежав ненужных смертей. Избавиться от космических пиявок, пожирающих материю их вселенной – важнее всего.

– Завтра вечером в это же время? – спросила она.

– Завтра вечером я занят.

Ублюдок. Он собирается выносить ей мозг, отодвигая завершение татуировки?

Он проводил её до двери, его присутствие было едва уловимым и в то же время неоспоримым.

– Свидание с Джо? – невозмутимо поинтересовалась она.

– Джо теперь трахается с Лором.

Она посмотрела на него.

– И как до этого дошло? Лор предпочитает блондинок. Да и вроде у вас с Джо всё было серьёзно, – сказала она, хотя на самом деле никогда так не считала. Джо не во вкусе Риодана.

Его холодные глаза засветились весельем.

– Это она так пыталась забыть бывшего. Ну и они немного увлеклись.

Она изогнула бровь.

– Ты её бросил, и она тебе отомстила, переспав с ним?

– Это она меня бросила. И с её же слов, так она пыталась "стереть мой вкус с языка".

Ни одна женщина не бросила бы Риодана. И не пыталась бы позабыть его вкус. И если Джо так поступила, то лишь потому, что он позволил этому случиться, подтолкнув её к действиям.

– Так чем же ты так занят завтра вечером? Отмени свои планы. Это важнее. Я могу потеряться, – приказным тоном сказала она.

– Я порекомендовал бы тебе держаться от Зеркал подальше, пока мы не закончим тату. Послезавтра. В моём офисе, утром. Я её закончу.

– Завтра. Днём.

– Тоже занят.

Отчего он тянет? Зачем ему это?

– Я сама найду выход.

– Не найдёшь. При тебе меч, а у меня там посетители. И я планирую их сохранить.

Она мгновенье помедлила, а потом сказала.

– Я не стану убивать их, Риодан. Я не преступлю твоих границ.

– Если я не преступлю твоих.

– Да.

Он протянул ей телефон.

– Возьми его. ЯВСД пока ещё недоступен, но остальные номера работают.

Выскальзывая за дверь, она сунула телефон в карман.

Дверь закрылась, а он остался за ней, позволяя ей остаться без присмотра, поверив на слово. Будто её слово так же надёжно, как заверенный договор.

Без видимых на то причин она обернулась, приложила ладонь к двери, и уставилась на неё, пытаясь понять, какого черта она творит.

Спустя мгновенье она пришла в себя, энергично зашагала по коридору и, махнув рукой у панели, вошла в лифт. Девчонка, которой она была прежде, обязательно бы облазила все укромные уголки приватной зоны Риодана, которые только успела бы, прежде чем он её остановил бы. Теперь она понимает, что сделала бы это прежде всего, чтобы покайфовать от стычки, которой бы всё обязательно увенчалось.

А у женщины, которой она стала, есть дела поважнее.

Внутри комнаты Риодан убрал ладонь с двери.

***

– Ну что, всё готово? Ну что? Ну что? НУ ЧТО? – Шазам выскочил из-под вороха одеял и подушек, когда она тем же вечером вошла в свои апартаменты.

– Почти готово, – пообещала она и напомнила: – Говори потише.

– Ты снова провонялась, – раздраженно сообщил он, наматывая круги. – Мне не нравится его запах. Он опасен.

– Без него не обойтись. Пока.

Когда она растянулась на кровати, Шазам подпрыгнул и приземлился на все четыре лапы прямо её на живот, со всей силы.

– Дело только в том, что без него никак?

– Ай! Хорошо, что я не хочу в туалет! – восторженные утренние приветствия почти двадцати килограммового Шазама частенько становились испытанием для переполненного мочевого. Да и татушка свежая саднила на спине, вжатой в матрас. – Дело только в этом.

– Он закончил её?

– Нет пока. Скоро.

Зверёк по своему мелодраматическому обыкновению мгновенно пал духом.

– Всё будет плохо, – заныл он. – Как всегда плохо.

Он зашмыгал носом, а его фиалковые глаза заблестели от слёз.

– Не будь таким пессимистом.

Шерстка на его холке ощетинилась, он зашипел на неё и надулся.

– Пессимисты только тогда пессимисты, когда оказываются неправы. А когда они правы, их называют пророками.

– Фу, рыбное дыхание!

– Моё дыхание – результат твоих жалких подачек. Приноси мне еду получше.

– Всё будет хорошо. Вот увидишь.

Он развернул свою пушистую тушку и уселся ниже её груди (к мягким частям ему было запрещено прикасаться), его пузико было таким большим, что ему пришлось широко раздвинуть передние лапки. Он улёгся, потянулся вперед и медленно прикоснулся своим влажным носиком к её.

– Я вижу тебя, Йи-йи.

Она улыбнулась. Всё, что она знала о любви, она знала благодаря этому пухлому, капризному, склонному к маниакальной депрессии зверьку-проглоту, который прошел с ней бок о бок столько испытаний, что и не сосчитать. Один он защищал её, любил её, боролся за неё, научил её тому, что жизнь стоит того, чтобы жить, даже тогда, когда рядом нет никого, кто мог бы это увидеть.

– Я тоже тебя вижу, Шазам.

Глава 28

Я отдал бы все, что имею, лишь бы вернуть тебя...

Я оставила ее. Женщину, похожую на мою сестру, хранящую слишком много ее воспоминаний и обладающую ее уникальными особенностями. Я просто оставила ее там, в подвале, где я была при-йей.  Она осталась сидеть посреди ящиков с оружием, боеприпасами и едой и выглядела невероятно потерянной и печальной.

– Значит мама с папой считают, что я умерла? – спросила меня она, когда я собралась уходить.

– Они похоронили тебя. Так же, как и я, – бросила я через плечо.

– Они в порядке, младшая? Мама не сошла с ума, думая, что я мертва? А папа...

– Они здесь, в Дублине, – бесстрастно оборвала ее я. – Спроси их сама. Давай, попробуй убедить их. Хотя, погоди, лучше не стоит. Держись подальше от моих родителей. Даже не смей приближаться к ним.

– Они и мои родители тоже! Мак, ты должна мне поверить. Зачем мне врать? Кем я еще могу быть? Что не так? Что с тобой произошло? Как ты стала такой... жесткой?

Я пулей вылетела за дверь. Какая-то часть меня просто прекратила функционировать, и не было никакой надежды на ее возвращение к жизни. Я стала "жесткой", по ее словам, из-за того, что мою сестру убили.

На ближайшие двадцать четыре часа я запретила себе даже думать о самозванке. И мне удалось задвинуть мысли о ней на задний план почти так же хорошо, как мне это удавалось с Книгой.

Но если мысли о ней все-таки просачивались, то я начинала сомневаться: а то если это действительно она?

Тогда моя сестра совсем одна. Я отвернулась от Алины в этом опасном, переполненным фейри городе?

Что если она пострадает? Что если она каким-то чудесным образом все-таки осталась жива, а тут ее убьет черная дыра или Темный просто потому, что я сбежала и оставила ее одну, оказавшись осторожной и подозрительной настолько, что не смогла ей поверить?

Может, мне представился второй шанс, а я благополучно профукала его.

Весьма вероятно, что я наложу на себя руки, если вся эта история каким-то образом окажется правдой.

Что если она попытается увидеться с родителями? Они не будут столь объективными, как я. Они слепо примут ее обратно. Спустя время папа может что-то заподозрить, но я гаран-твою-мать-тирую, если эта самозванка постучится в их дверь, они впустят ее в свой дом в ту же секунду.

С другой стороны, что весьма вероятно: может, эту самозванку подослали ко мне, чтобы она, втеревшись в доверие, чертовски меня запутала? И все это лишь ради того, чтобы сделать мне какую-то пакость, когда я буду наиболее уязвима? Кто может подобраться ко мне (и моим родителям) ближе, чем сестра?

Или же я все-таки застряла в какой-то гигантской иллюзии, которая не заканчивалась с той ночи, когда, как я считала, я перехитрила Синсар Дабх?

Из-за того, что я так отчаянно хотела, чтобы самозванка на самом деле была Алиной, хотела верить, что каким-то образом Алина выжила, а я не застряла в иллюзии, я была в тысячу раз подозрительнее в отношении всей этой ситуации. Моя сестра была моей главной слабостью, после Бэрронса. Она была идеальным способом добраться до меня, чтобы манипулировать. Она была единственной вещью, которую мне обещали вернуть все: Круус, Дэррок и Книга, в той или иной степени, и все ради того, чтобы я поддалась искушению.

Я прожила с призраком Алины слишком долго. Может, я так и не смирилась, однако приняла ее смерть. И это далось мне невероятно тяжело, потому эту дверь было не так-то легко открыть снова.

Она утверждала, что не могла вспомнить ничего с того момента, как вошла в переулок, и до того времени, как два дня назад оказалась на Темпл Бар.

Не правда ли, удобно?

С амнезией не поспоришь. Не подвергнешь сомнению. Потому что нечего подвергать сомнению.

Что на самом деле могло с ней произойти? Я должна была поверить в неожиданное появление какой-то сказочной крестной (или же фейрийского крестного, если уж быть точным), который спас ее за мгновение до смерти, исцелил, а затем заморозил вплоть до этой недели? Зачем кому-то из фейри делать это?

Дэни верила в то, что она убила Алину. Не то, чтобы я знала всю историю в деталях. Я не знала, оставалась ли она в том переулке до тех пор, пока мертвая Алина не окоченела. Да и если бы я спросила, вряд ли бы Джада ответила мне. Хотя с другой стороны, я и спрашивать-то не хотела. Я не хотела, чтобы Джада/Дэни заново переживала то время.

О, боже, а что если они столкнуться друг с другом на улице?

Я посмотрела на Бэрронса, когда мы поднялись по лестнице к офису Риодана.

– Другого выхода нет, Бэрронс, – горько заявила я. – Я должна буду поговорить с ней снова. Мне нужно, чтобы ты...

Он бросил на меня сдержанный взгляд.

– Проверьте свой мобильный.

– Чего?

– Ту вещь, при помощи которой вы звоните мне.

Я закатила глаза, вытащив его.

– Я знаю, что такое мобильный. Что я ищу?

– Контакты.

Я пролистала их. С тех пор как он подключил к их непостижимой сети моих родителей, там было всего четыре номера. Но теперь их там было пять.

Алина.

– Ты внес номер существа в мой телефон? Как вообще у него оказался рабочий телефон? Единственная работающая сеть – это стационарная, а она надежна как... Погоди-ка, ты дал этому существу один из своих телефонов? Когда?

– Я дал его ЕЙ. Прекратите эмоционально отгораживаться с помощью местоимений. И я не ваша ищейка, – прорычал он. – Я не приношу добычу к ногам хозяина. Когда я охочусь, это заканчивается жестокостью, а не чертовой мыльной оперой.

– Это вовсе не мыльная опера, – оправдываясь, сказала я. Может, самозванка и была истеричкой, но я то была спокойной как удав.

Он бросил на меня взгляд.

– Возвращение умершей сестры. Или мужа. Или же злого близнеца. За которым следуют распри и убийства.

– Да кто вообще употребляет слово "распри"?

В какой-то момент, пока я спала, предугадав, что я снова захочу поговорить с существом, Бэрронс дал ему телефон и запрограммировал мой. И на этом умыл руки. Я искоса посмотрела на него. Или нет. Зная его, он будет пристально следить за самозванкой.

– Ты считаешь, что следовало продолжить допрос существа... ее, – раздраженно сказала я. Ему легко сказать. Это не его сердце истекает кровью при взгляде на нее. И это не ему приходится подвергать сомнению свою вменяемость.

Он снова посмотрел на меня.

– Прекратите быть эмоционально неуравновешенной, – отрезал он.

Я вспыхнула.

– Тебе нравится моя эмоциональная неуравновешенность.

– Лишь в одном месте, мисс Лейн. В моей кровати. На моем полу. Или же у моей стены.

– Это три места, – раздраженно заявила я.

– В любом хреновом месте, когда я в вас. Так что одно место. Держите друзей близко. А врагов еще ближе, – сурово сказал он. – В любом случае, она одно из двух. А вы, черт возьми, позволили ей уйти, – он отвернулся и направился по коридору.

Я уставилась ему вслед с нехорошим предчувствием. Черт побери этого мужчину, но он прав. Вести себя по отношению к копии Алины по принципу с глаз долой из сердца вон, конечно удобно, но это лишь повышает шансы подвергнуть в будущем ещё большей опасности себя, её, моих родителей, да и всех остальных тоже.

Я вздохнула и поспешила за ним. Я позвоню самозванке сразу же, после завершения нашей встречи.

Если мы, конечно, её переживём.

***

Когда мы вошли в офис Риодана, Шон О'Баннион уже был внутри. Племянник мертвого гангстера Рокки О'Банниона обладал таким же суровым и мускулистым телосложением что и его дядя. Эдакий красивый темноволосый и темноглазый ирландец, к тому же он любовник Катарины. Ну, по крайней мере, был им раньше, ведь неизвестно, что там у них внизу с Кастео происходит. Как женщина, находящаяся в моногамных отношениях, она сделала самый неудачный выбор, оказавшись в такой непосредственной близости к одному из Девятки, да еще и на такой длительный срок. Интересно, почему она вообще оказалась там? Почему Риодан это позволил. Нет ни единого шанса, что Кэт выйдет оттуда прежней.

– Ты вообще не видел Катарины? – спрашивал Шон у Риодана. – Когда ты видел её в последний раз? Киллиан говорил, что видел ее здесь пару недель назад.

– Твой Киллиан сказал, что видел ее в моем офисе? – ответил Риодан.

– Нет, он сказал, что видел ее в клубе. Сказал, что она казалась чем-то озабоченной. Он присматривал за ней, но так и не видел, как она уходила. С тех пор я и не могу ее найти.

– В последнее время я тоже ее не видел, – сказал Риодан, поднял глаза и послал мне предупреждающий взгляд: «Только попробуй открыть рот, женщина, и я разорву твою чертову глотку.»

Позади меня Бэрронс тихо зарычал.

За время моего пребывания в Дублине, я дала две клятвы. Первую – Серой Женщине, скрестив при этом пальцы, поскольку сучка пыталась убить Дэни, а это само по себе было непростительным проступком, к тому же я знала, что она продолжит убивать невинных. До бесконечности, пока ее кто-нибудь не остановит. Она крала бы их красоту, мучила и играла бы ими, пока они не погибли бы. А те люди были чьими-то сестрами, братьями, сыновьями и дочерями. Человеческая раса продолжала бы нести потери. Я изначально не собиралась сдерживать то обещание. Вынужденная клятва, которую даёшь убийце, угрожающему жизни любимого человека, не имеет силы настоящей клятвы. Это шантаж.

И совсем недавно я дала еще одну, которую буду сдерживать вечно. Даже если придется заплатить непомерную цену. Даже если она будет причинять мне невероятную боль, а в том, что так и будет, я даже не сомневаюсь. Я ответила Риодану спокойным взглядом: «Твои секреты – теперь мои.»

Спустя мгновение, он кивнул головой.

Шон повернулся ко мне.

– А ты не видела Кэт, Мак?

– В последнее время нет, – я позаимствовала у Риодана его манеру уклонятся от ответов, поскольку даже Кристиан с трудом мог распознать в его словах ложь. Я ведь не видела ее. В последнее время. "Последнее время" понятие растяжимое. Фокус тот же, как и при обмане полиграфа: пока врешь, говори своему мозгу правду. – Но я уверена, что с ней все в порядке, – поспешно добавила я, не желая, чтобы он беспокоился еще сильнее. От стресса и недосыпа у него под глазами образовались темные круги. Могу представить, через что ему приходится проходить.

– А я в этом, черт возьми, вовсе не уверен. Ее никто не видел вот уже несколько недель.

– Дэни тоже не было несколько недель, – ответила я. – И она вернулась в целости и сохранности, – ну, это не совсем соответствует истине, но она же вернулась. – Уверена, что она объявится. Может, она отправилась по конфиденциальным делам ши-видящих или что-то наподобие, – одно я знала наверняка, Кэт была в безопасности. По крайней мере, физически. По большей части.

Он покачал головой.

– Никто в аббатстве ничего не слышал о ней. А Кэт никогда не исчезает, не сообщив мне. Мы рассказываем друг другу все.

Риодан сухо заметил:

– Никто не рассказывает друг другу все.

– Только не мы, – невозмутимо заявил Шон. – Говорю тебе, я сильно обеспокоен. Это непохоже на мою Кэт. Я дважды в день прохожу мимо Дублинского Замка, проверяя тела, которые Стражи убирают с улиц.

Я мысленно поежилась.

– Мне жаль, Шон. Я могу чем-то помочь? – едва удержалась, чтобы не бросить на Риодана язвительный взгляд. Шон очень переживал из-за Кэт и имел на это полное право. Если кто-то сейчас терялся в Дублине, то шансы обнаружить его мертвым были весьма высоки.

Утвердительно кивнув, Шон сказал:

– Да, посматривай по сторонам. Дай знать, если услышишь о ней хоть что-то. Я почти каждый вечер провожу с парнями в фортепианном пабе. Если меня там нет, любой из них сообщит мне.

– Если я что-то услышу, то сообщу тебе, – пообещала я.

Он кивнул и вышел.

В тот же момент, когда закрылась дверь, я развернулась к Риодану и прошипела:

– Я не выдам твоих тайн, но каким-то образом ты должен дать ему знать, что с ней все в порядке.

– Потому что это несправедливо, – передразнил он.

– Потому что нет необходимости причинять страдания, когда этого можно избежать, – резко парировала я.

Серебристо-серые глаза отмахнулись от меня.

– Он поразмыслит, попереживает. Она вернется. Он справится. Никто не пострадает.

Я зарычала на него. Мужчина был таким же непреклонным, как и Бэрронс. Они не считали чем-то особенным месяц беспокойства, поскольку для них этот месяц пролетал как мгновение, да и кроме того, все и так умирали.

Бессмертные. Каждый из них как заноза в заднице.

– Давайте побыстрее покончим с этим, – бесцеремонно заявила я. – У меня еще есть дела.

***

На этот раз наше путешествие в крохотную камеру подземелья было прервано Кристианом МакКелтаром.

Как только мы вышли из лифта и повернули налево, я почувствовала за спиной ледяной ветер, и после этого он объявился.

Я повернулась и, ахнув, застыла. Кристиан выглядел практически как полноценный Темный Принц, выше обычного, гораздо шире в плечах, с огромными поднятыми черными крыльями, которые все равно волочились по полу. Злость окрасила его в оттенки тюрьмы Темных. Лед покрывал его крылья и лицо.

– О чем ты нахрен думал? – рычал он на Риодана. – Я не могу делать это. И не стану.

– Значит твой дядя будет страдать.

– Ты сделаешь это!