Текст книги "Рожденные лихорадкой (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Часть III

Я вздрагиваю. То, что мне нужно увидеть, прямо передо мной. Уверена в этом. Просто нужно смотреть взглядом человека, не подверженного внутренним противоречиям. Мне необходимы мой ум и глаза Риодана. Фокусируясь на внутренней стороне век, я принимаю их безликость, обволакиваю себя ею словно в кокон, в котором я смогу начать процесс самоочищения, абстрагировавшись от мира, в котором существую и частью реальности которого являюсь, мира, на который смотрю сквозь призму собственных мыслей и чувств. Я снимаю с себя все, что знаю о себе, и окунаюсь в тихую пещеру в своей голове, где нет ничего материального. Где нет боли.

– Из дневников Дэни "Мега" О'Мэлли

Уверена, какой бы фигней не страдал Риодан, он никогда не забудет обо мне. Он для этого слишком дотошен. Есть свои плюсы и у тех, кто помешан на деталях, по крайней мере, если смотреть с моей колокольни. Особенно, когда я одна из этих деталей.

– Из дневников Дэни "Мега" О'Мэлли

Глава 21

Все свои слезы я истратила на другую любовь...

Журнал Джады

5 августа ППС

ЖИТЕЛИ НОВОГО ДУБЛИНА БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ!

Ледяной Король – тот Темный, который совсем недавно заморозил весь Дублин и людей в нем до смерти – оставил в нашем городе после себя невероятно опасные участки. Эти точки очень похожи на круглые черные сферы, зависшие в воздухе от полутора до шести метров от земли.

ОНИ СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНЫ!

НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ к этим сферам и не тревожьте их ни в коем случае.

Стражи огораживают их, чтобы обезопасить вас. Если вдруг вы заметите одну из таких черных сфер, которая еще не ограждена, пожалуйста,

СООБЩИТЕ ОБ ЭТОМ Стражам В ДУБЛИНСКИЙ ЗАМОК.

Эти сферы будут РАСТИ, если вы бросите что-нибудь в них,

и если они увеличатся, то превратятся в СЕРЬЕЗНУЮ УГРОЗУ для нашего мира.

ЗАЩИТИТЕ САМИХ СЕБЯ. И ЗАЩИТИТЕ НАШ МИР.

Если увидишь одну ты поблизости

ДЕРЖИСЬ-КА ПОДАЛЬШЕ ОТ СФЕРИЧЕСКОЙ МЕРЗОСТИ

Танцор расплылся в улыбке.

– Последняя часть мне особенно нравится. Прикольная рифма.

А Джада была вовсе не в восторге от листовки.

– Они похожи на круглые черные сферы? Это же тавтология какая-то получается! И так понятно, что сфера круглая.

– Некоторые люди не в курсе, Джада. Так что при продвижении информации в массы тебе стоит немного "поразжевывать". Чем проще и глупее, тем лучше.

Она неодобрительно посмотрела на него.

– Боже, Мега! Это вовсе не делает глупее тебя. Мы оба знаем, что твой мозг весит больше, чем вся твоя голова.

– Это противоречит законам логики.

– Только не в твоем случае. Твой мозг, скорее всего, существует в высшем измерении по отношению к твоему телу. Как по мне, листовка идеальна. Она сообщает именно то, что мы и хотим донести, причем самыми доступными словами. Давай-ка, прокати меня стоп-кадром по округе, как раньше, чтобы мы смогли расклеить эти штуки. Будет как в старые-добрые времена, – он выгнул бровь, – которые в моем случае были всего какой-то месяц назад.

Старые-добрые времена. Ей трудно было осознать тот факт, что пока для него прошло так мало времени, она успела прожить целую жизнь.

– Я расклею их и скоро вернусь.

– Не поступай так со мной, – спокойно проговорил Танцор. – Однажды ты уже отодвинула меня на задний план в аббатстве в ту ночь, когда мы сражались с ЛК. А затем отодвинули тебя. Так что ты понимаешь, каково это. Мы же команда. Даже несмотря на то, что я всего лишь чертов человечишка, я уже многократно доказал, что могу быть полезен.

Она внимательно посмотрела на него. Его глаза принадлежали кому-то, гораздо старше семнадцати.

– Ты... не такой непобедимый, как я. И нам нужен твой ум для решения проблемы с черными дырами.

– Хочешь, чтобы я отсиживался где-то, дожидаясь, пока ты не придешь воспользоваться моими мозгами? Да пойми же, наконец, "лишь чертовы людишки" сражаются за этот мир с начала времен. Не от тебя одной все зависит. Твоя позиция обесценивает усилия остальных участников этих военных действий, мужчин и женщин, сражающихся за Землю.

– Ты можешь погибнуть. Совершенно нелогично подвергать тебя риску.

– Мы все можем. Причем в любой момент, Мега. Такая фигня происходит постоянно, – он невозмутимо посмотрел на нее этими глазами цвета чистейшей воды. – Черт возьми, вся моя семья погибла, мы оба это знаем. Думаешь, у тебя одной есть желание что-то доказать? У тебя одной есть что-то, ради чего можно и жизнью рискнуть? Если не в команде, то я буду работать один. Я буду работать, – его губ коснулась едва заметная, горькая улыбка, – с тобой или без тебя. Послушай, если я буду рядом, у тебя будет больше шансов сохранить мне жизнь. Без тебя, кто знает, на какую опасность я могу напороться?

– Так нечестно.

– Такова жизнь.

– Ты говоришь, прямо как он.

– Нет ничего ужасного в том, что иногда мы сходимся с ним во мнениях, – ответил Танцор прекрасно понимая, что она мела в виду Риодана.

– Пытаясь привязать меня...

– Да черт возьми, Джада, не пытаюсь я привязать тебя. Я пытаюсь сотрудничать с тобой. А ты воспринимаешь любую попытку помочь тебе как помеху или поползновение на твою свободу.

Она застыла. Это не Танцор. Не тот Танцор, которого она знала, и который всегда соглашался с ее решениями. И никогда не нес ерунды. Ну, разве что однажды.

– Раньше ты со мной так не разговаривал, – холодно бросила она

Он фыркнул.

– Не хотел рисковать. Ведь ты чуть что сверкала пятками. Каждый мой шаг был продиктован желанием удержать великолепную Мегу от побега. Одна лишняя фраза, один намек на чувства или ожидания, и она растворялась в ночи. Я взвешивал каждое чертово слово. И жил в постоянном страхе, что ты, обнаружив моё небезразличие, уйдешь. И ты ушла. В очередной раз. На целый месяц. И даже не сообщила о своем возвращении. А затем я услышал, как ты говорила парням Риодана, что не хочешь работать со мной. Ты что, меня похоронила? Совсем вычеркнула из свой жизни и сейчас просто терпишь ради миссии, в которой я могу пригодиться. Мне жаль, если тебе не нравится то, что я говорю, но я не буду больше ходить вокруг тебя на цыпочках. Если хочешь воспользоваться моими многочисленными великолепными навыками – а они на самом деле впечатляют, – он послал ей улыбку, – будь так добра, ответь мне взаимностью. Прими меня таким, какой я есть. Реальным человеком из плоти и крови со своими желаниями и ограничениями.

Джада развернулась и пошла прочь.

– Отлично. В этом вся ты. Прекрасно. Я и один справлюсь. Всегда справлялся, – кричал он ей вслед. – Просто ты единственный человек, рядом с которым я чувствую себя на 100% живым. Ты единственная девчонка, которая понимает хотя бы половину из того, что я говорю. Неужели я должен обзавестись какой-нибудь хреновой супер-способностью, чтобы просто тусоваться с тобой?

Она остановилась. На 100% живым. Она не забыла, что это чувство было знакомо и ей когда-то. Когда они неслись с ним по улицам её города, смеялись, составляли планы и сражались. Её поражало и возбуждало, что она чувствовала себя живой в такие времена. Помнит она и то неповторимое чувство взаимопонимания, которое было между ними. Связь между ними была такой естественной.

– Убегай, – сказал он, качая головой. – Это тебе удается лучше всего.

Лучше всего у неё получается убивать. Она больше не убегает. Знает, к чему это приводит. И это не реакция. Она просто предпринимает логичные, наиболее эффективные меры, которые вероятнее всего приведут к желаемым результатам.

Неужели она сбегает?

Она остановилась, пытаясь отыскать внутри себя то место, где царит покой и ясность, и где она сможет распределить свои чувства и то, как они отразились на её действиях в своего рода таблицу, которая поможет ей проанализировать свои поступки. Туда же она добавила свои и его слова, учитывая их подтекст. А затем прямо посредине всего этого она пригвоздила вопрос: «Какой будет вред, если я позволю Танцору помочь мне распространить листовки?»

Абсолютно никакого.

На самом деле, велика вероятность того, что что-то пойдет не так, если она оставит его позади.

В ее действиях было недопустимое количество проявления "реакции". Кому это знать, как не той, что смогла выжить благодаря контролю над собой.

Она обернулась.

– Ты можешь пойти со мной.

– Почему у меня такое чувство, будто я выиграл сражение, но проиграл войну? – тихо спросил он.

***

Воздушный поток был прекрасным, складывалось такое ощущение, что они мчались по звездному тоннелю. На то, чтобы расклеить листовки в основной части Дублина, ушло полчаса. И еще несколько часов было потрачено на то, чтобы, пополнив запасы в старом здании Бартлетт, пронестись по отдаленным районам, повсюду распространяя их. Они стучались в двери домов, внутри которых горел свет, и просто цепляли их на стены, ведь им никто не открывал.

Было здорово вернуться на улицы и снова заботиться о ее городе. По пути они срывали каждую Дублин Дэйли, которая попадалась им на глаза, поскольку в них не содержалось никаких полезных новостей, и они лишь вызывали страх. Десятки раз она задумывалась о том, кто создавал эти листовки, передергивающие факты. Их единственным результатом стало то, что против нее и Мак восстал весь город.

– Святые доски для серфинга, каждый раз ты ловишь идеальную волну! – выдал Танцор, когда они остановились, вернувшись в город, возле реки Лиффи. – Ни единого резкого старта или остановки. Мы ни разу ни во что не врезались! – его прекрасные глаза сверкали от возбуждения. – Это было потрясно! Ты намного улучшила навык стоп-кадрирования.

– В Зеркалье я научилась нескольким вещам, – она внутренне содрогнулась, когда он использовал фразу Бэтмена. Сама она очень давно прекратила их использовать. Когда смирилась с тем, что Риодан не прочитал ни единого комикса и понятия не имел, на что готовы Бэтмен и его бесстрашный товарищ ради друг друга.

– Кроме шуток. Ощущения другие. Вместо того, чтобы пытаться проникнуть во что-то, что не горит желанием принимать нас, ты слилась с ним. С тобой сила.

Ей стоит поблагодарить Шазама. Без этого капризного маниакально-депрессивного чудесного котомедведя-обжоры она бы не выжила.

Танцор наблюдал за ней.

– Ты там встретила кого-то? У тебя были друзья?

– Несколько. И я не хочу об этом говорить, – некоторые вещи слишком личные. Она так много потеряла. И больше терять не собиралась. Неожиданно ощутив себя опустошенной, она схватила несколько энергетических батончиков из своей сумки, разорвала обертку, села на ближайшую скамейку и один за другим отправила их в рот. Ей не хватало сверкающих серебристых бобов, которыми ее кормил Шазам на планете с танцующими лозами, и которые обеспечивали ее энергией на несколько дней. Прежде чем покинуть планету, она наполнила ими свой рюкзак и с тех пор выдавала себе четко установленную порцию. Ну а в этом мире еда и близко не обладала той энергоэффективностью, как во многих мирах Зеркалья. Переваривать долго, а питательной ценности почти никакой. Не исключено, что на Земле в почве больше не осталось никакой первозданной природной магии.

Какое-то время они сидели в тишине, наблюдая за течением реки.

Когда Танцор прикоснулся к ее руке, Джада ее быстро отдернула. Она почти одеревенела, но успела остановиться.

– Эй, полегче, дикая штучка.

Она посмотрела на него.

– Вот значит, как ты меня воспринимаешь? – другие считали ее жесткой и бесстрастной.

– Я вижу это в твоих глазах. Очень глубоко. Ты скрываешь это. Ты стала более необузданной, чем раньше. И, должен признаться, мне это нравится. Ты изменилась, смягчилась в некоторых местах.

Он определенно сошел с ума. В ней нет ничего мягкого.

Он положил руку на скамейку между ними ладонью вверх, расслабил пальцы и посмотрел на нее. Это было приглашение. От ее желания зависело, останется лежать его рука или исчезнет.

Как давно она не переплетала свои пальцы с чьими-то, не ощущала единения, как будто что-то становится на место, жар чьей-то чужой ладони рядом с ее? Как давно не чувствовала, что она не одинока, что кто-то делит с ней жизнь. Юными, они проносились по улицам, держась за руки, с бомбами в карманах и смеялись сверх меры.

– Когда мы были детьми, – сказал Танцор, – мы были сделаны из стали. Мы считали себя непобедимыми, но в жизни всякое бывает, сталь закаляется, растягивается и приобретает различные невообразимые формы. Многие люди к моменту женитьбы и рождения собственных детей уже сломаны. А вот некоторые, совсем немногие, выясняют, как закалить и изогнуть эту сталь. И в тех местах, где другие ломаются, они лишь становятся крепче.

Прищурившись в порыве любопытства, она накрыла его руку своей, ладонь к ладони. Он не попытался переплести их пальцы. Они просто сидели так: ее рука покоилась на его руке. Она словно зависла в этом мгновении, впитывая его, пытаясь постичь его умом. Но умом не постичь прикосновений рук.

– Когда ты успел стать таким мудрым? – спросила она. – С тобой ведь никогда ничего не случалось. Пока не пали стены, твоя жизнь была сплошной сказкой, – она не хотела, чтобы ее слова прозвучали резко. Просто это было правдой, которая одновременно и восхищала, и сбивала с толку её, когда она была подростком. Они были так похожи, несмотря на то, что находились по разные стороны жизненной дороги. У нее было ужасное детство, а у него совершенно сказочное. И тем не менее они понимали друг друга без лишних слов.

– Это все мой чертовски высокий IQ, – сухо ответил он. – Кроме того, чтобы понять человека, вовсе необязательно испытать то, через что он прошел. Это необязательно, если у тебя имеются какие-никакие мозги и чуткое сердце. А когда дело касалось тебя, Мега, мое сердце всегда было чутким. Мне ненавистна сама мысль о том, что ты потерялась в Зеркалье, а я даже не знал об этом. Ненавижу, что тебе пришлось страдать. Но при этом не могу сказать, что жалею о том, что ты повзрослела.

Она молча смотрела на воду. Не знала, что сказать. Он хотел, чтобы они были больше, чем друзьями. Сегодня он это четко продемонстрировал. Но она не была готова. Возможно, будет однажды. Ну а пока это было довольно... странно. И немного... мило. Это не новость, что именно рядом с Танцором, все эти годы назад, она себя чувствовала в наибольшей безопасности.

По мнению других, в ней были жесткость и непреклонность, которые не давали ей быть гибкой. А для того, чтобы заботиться о ком-то, прикасаться к нему, нужно быть податливым. Она никак не могла избавиться от того, что ей мешало. Ох, не с теми вещами ей пришлось расстаться.

Они считают ее бесстрашной. Если бы это было так. Существуют вещи, которых она боится.

Она считала, что день, когда она вернется в Дублин, станет самым лучшим в ее жизни.

А он стал одним из худших. Цена оказалась слишком высока.

Она отдернула свою руку и положила ее на своё колено.

Танцор встал.

– Что скажешь, если мы поработаем над своей собственной картой аномалий? Пусть Риодан катится ко всем чертям со своей информационной монополией.

Вот так запросто ее грусть отступила, и она превратилась в молодую и сильную женщину, которой и являлась, и перестала быть той, кого душили слезы, запертые глубоко внутри. Она прекрасно понимала, что Риодан прав, и что невозможно избежать проявления какой-то одной эмоции. И полностью отдавала себе отчет в том, что жизнь без боли равноценна жизни без радости.

Но если она даст этим слезам волю, то попросту утонет в них.

***

Джада спешила по аббатству с книгами подмышкой. Через два часа она должна быть в Честере. Она потратила целый день, чтобы упорядочить свои записи и отметить черные дыры в окрестностях Дублина. На обратном пути в аббатство, она оказалась возле воронкообразного облака, окружающего КиСБ, наблюдая за ним, она заставляла себя оставаться бесстрастной, здравомыслящей, словно стрела, летящая к цели. Ничего более.

У них есть список дел на Земле. Но у нее ещё есть и свой собственный, предназначенный для других мест.

Она хотела вернуться в библиотеку Темного короля, но не могла рисковать, теряя земное время. Никто не знает, какую цену придется заплатить, войдя в Зеркала. Кроме того, пока она не поговорила с Бэрронсом, она понятия не имеет, какое из Зеркал приведет ее в Белый Дворец. Целых пять с половиной лет она провела в Зеркалье и не выучила ни единой чертовой вещи о зеркалах, которые могли как хладнокровно дарить жизнь, так ее и отнимать.

Проникнуть сквозь воронкообразное облако было несложно. Она овладела этой магией на втором году в Зеркалье. Несколько точных заклинаний могут утихомирить практически любую фейрийскую бурю, освободив проход.

С того момента, как она вернулась в Дублин около месяца назад, она искала заклинание, заговор, тотем или любой другой способ обозначить Зеркало, что-то, что можно прикрепить на его сверкающей поверхности, что-то видимое с обеих сторон.

Но пока ее попытки были безрезультатными.

Идя по коридорам аббатства, она собирала последние новости у ши-видящих и отдавала приказы. Она спешила в свои комнаты, потому что соскучилась по теплу и раздражительности Шазама, ей хотелось побыть с ним наедине, пересмотреть и доработать свои планы.

А он сутулился под своим весом и пребывал в дурном расположении духа. Даже не поднял голову, когда она вошла.

– Я кое-что тебе принесла, – проговорила она, доставая промасленную упаковочную бумагу из своего рюкзака. Он приподнял голову потому что был невероятно любопытен.

И иногда и ненасытен.

Его усы подрагивали от предвкушения, и он отрыгнул.

– Ты что-то ел, пока меня не было? – спросила она.

– Сама как думаешь? Ты же мне ничего не оставила.

– Ну, вообще-то, тебе и есть-то необязательно.

– А тебе известно, что такое скука? Чем мне тут заниматься весь день? Застилать постель, из которой я никогда не выбираюсь, потому что ты никуда не разрешаешь мне выходить?

Она окинула комнату взглядом. В ней не осталось ни одной подушки.

Когда он снова отрыгнул, из его рта вылетело перышко.

– Судя по всему, на вкус они не очень.

– Понятие "не очень" становится весьма относительным, когда тебе не из чего выбирать, – кисло проговорил он.

– Скоро я выпущу тебя. Скоро ты снова станешь свободным.

– Ну да. А ещё, скоро разумные существа перестанут уничтожать друг друга и самих себя. Не бывать этому. Мы все умрем. Одинокие и несчастные. Мучаясь от боли. Уж такова жизнь. Люди дают обещания и не сдерживают их. Говорят, что будут заботиться о тебе, а потом о тебе забывают.

– Я не забыла о тебе. Я никогда не забываю о тебе.

Она бросила три сырых рыбешки на кровать, Шазам подпрыгнул вверх, прямо в воздух, дрожа от восхищения. Он вцепился в рыбу, как будто это была манна небесная, чавкая и посасывая он жадно поглотил каждый кусочек, и в итоге на одеяле остались одни лишь кости.

– Ты прощена, – великодушно заявил он, усаживаясь для того, чтобы умыться влажными когтистыми лапками.

Если бы.

Глава 22

Ну а тебе, тебе путь закрыт, ты здесь незваный гость...

Джада прижала ладонь к двери офиса Риодана на целый час раньше, чем было назначено. Он мог думать, что она явилась по его приказу, но она больше не подчиняется чьим-то приказам. Они работают или с ней, или против нее.

Она привела в порядок свои мысли рядом с Шазамом, и вдвоем они решили, что ей стоит рискнуть и принять его предложение о татуировке.

Так что, когда дверь скользнула в сторону, не успев войти внутрь, она сообщила:

– Я позволю тебе сделать мне татуировку.

Бэрронс и Риодан оглянулись на нее через плечо, и она неожиданно замерла, пораженная, насколько... не по-человечески они выглядели: их лица напоминали звериные, а движения смахивали на плавные движения животных, которых застали врасплох, целиком поглощенными своим занятием. Но в тот самый момент, как они заметили ее, на лица их вернулись маски, и они снова стали обычными Бэрронсом и Риоданом.

Владелец Честера сидел на стуле задом наперед, наблюдая за мониторами, пока Бэрронс, сидя позади него, наносил татуировки на его мускулистую спину.

Риодан потянулся за футболкой и натянул ее через голову. Поднявшись, он обменялся взглядом с Бэрронсом, после чего тот кивнул ей и сказал:

– Джада, рад видеть тебя, – а затем вышел.

– Тебе не следует прикрывать свежие татуировки, – равнодушно сообщила она Риодану. – На них выступает сукровица.

Он стоял, широко расставив ноги, со скрещенными на груди руками, на одной из которых сверкал серебряный браслет, и смотрел на нее.

– Откуда ты знаешь о татуировках и сукровице?

Сейчас она была ростом около метра восьмидесяти, но все еще вынуждена поднимать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Наслышана, – ответила она. Эта футболка плотно облегала его. Хотя, наверное, какую футболку на него не надень, она будет обтягивать его широкое и мускулистое тело. Сквозь футболку можно было рассмотреть очертание каждой мышцы на его животе, мышцы груди тоже так и бросались в глаза. Его спинные мускулы вздувались, бицепсы были скульптурно вылеплены, а руки были жилистыми. Глядя на него, на какое-то мгновенье она почувствовала себя снова четырнадцатилетней. И наконец-то поняла, и признала, что она чувствовала тогда. Девчонка была по уши влюблена в Танцора. А супергероиня теряла рассудок из-за Риодана. Когда Мак отвернулась от неё, эти двое стали для неё целым миром. Она чувствовала себя в безопасности рядом с Танцором. Но Риодан добился, чтобы и с ним она смогла почувствовать это.

Долгое время они стояли и смотрели друг на друга в затянувшемся молчании, их разделяли какие-то три метра.

– Что заставило тебя передумать? – наконец спросил он.

– Не уверена, что я совсем передумала, – ответила она, заметив, что он уже дважды использовал вопросительную интонацию в их разговоре, и гадая, действительно ли он прекратил насмехаться над ней. – Как она работает?

Он резко склонил голову налево.

– Если ты спрашиваешь о механизме, то не стоит. Главное, что тебе стоит знать: если ты позволишь мне сделать тебе татуировку и станешь носить с собой телефон, я смогу найти тебя, даже если ты снова потеряешься.

– Поподробнее.

– В нем сохранено три телефонных номера. Мой. Ты звонишь, я отвечаю. Второй номер – Бэрронса. Если по какой-то причине не отвечаю я, ответит Бэрронс. Третий назван ЯВСД, – произнес он и стал ждать.

– Терпеть не могу, когда говорят загадками. Пропадает всякое желание их разгадать.

Вокруг его глаз появились крошечные морщинки, когда он запрокинул голову и рассмеялся.

Джада сжала кулаки за спиной. Она ненавидит, когда он смеётся.

– Приятно видеть, что ты не до конца растеряла свою иррациональную колючесть, – произнес он. – ЯВСД сокращенно от "Я В Серьезном Дерьме". Звони по нему, если это действительно так.

– И что произойдет?

– Надеюсь, ты никогда этого не узнаешь. Но если ты наберешь этот номер в Зеркалах, то я приду.

– Насколько быстро?

– Очень.

– И что мне с того?

– Я вытащу тебя.

– А кто сказал, что твой способ будет лучше? Может, под твоим командованием у нас уйдет десять лет, чтобы выбраться оттуда.

– Сомнительно. Может, это займет десять дней. И тебе не будет одиноко.

– Кто сказал, что мне было одиноко?

– Так ты согласна или нет.

– Что, серьезно, десять дней? – она оценивающе смотрела на него, гадая, может ли это быть правдой. Этот мужчина внушал ей страх и благоговение своими непостижимыми возможностями и силой. Она никогда не забывала, что он превосходил ее во всем, начиная с того, что он мог заметить каплю конденсата на застывшей скульптуре, которую не могла увидеть она, мог быстрее перемещаться в стоп-кадре, и заканчивая тем, что всегда мог найти ее, несмотря ни на что. Однажды он сказал ей, что пробовав ее кровь, всегда сможет найти ее.

И она ему верила. Даже оказавшись в Зеркалье.

Он шумно вздохнул и запустил руку в свои короткие темные волосы.

– Ох, Дэни. Там это не работает. Хотел бы я, чтобы, твою мать, было по-другому.

– Татуировка? – уточнила она, отказываясь верить, что он только что прочитал ее мысли. – Значит, ты не будешь ее делать. И я – Джада, – поправила она. – Каждый раз, когда ты будешь неверно называть меня, я буду поступать так же. Мудак.

– То, что я знаю вкус твоей крови. В Фэйри это не работает.

– Я не приглашала тебя в свою голову, так что держись подальше от нее. Это называется уважением. Если ты не уважаешь меня, значит не узнаешь поближе, – она приблизилась к нему, став с ним практически нос к носу, и уставилась в упор в невозмутимые серебристые глаза, которые так смущали ее прежде, но она никогда не позволит ему этого узнать. Теперь они ее уже не смущают.

Он склонил голову.

– Понял. Не стану делать этого. Слишком часто. Просто обычно это был единственный способ быть на шаг впереди тебя.

– И зачем тебе это было нужно?

– Чтобы сохранить тебе жизнь.

– Думал, мне нужны приёмные родители?

– Думал, что тебе необходим могущественный друг. И пытался стать им. Будем дальше болтать, или ты уже готова к татуировке?

– Я всё ещё не понимаю, как она работает.

– Иногда приходится просто слепо верить.

Она подставила ему спину и отбросила в сторону свой хвост.

– Делай здесь.

Его пальцы прошлись по ее шее, задержавшись у основания. Она сдержала дрожь.

– Сколько на это понадобится времени?

– На этом месте сделать не выйдет. До чёртиков огромный шрам остался после той, что ты срезала.

– Почему ты не дал мне телефон, когда в сделал татуировку в прошлый раз? В чем вообще заключался её смысл?

– Мы уже обсуждали это. Ты не взяла бы его, полагая, что я пытаюсь навязать тебе очередной контракт. Но я знал, что рано или поздно ты его примешь. И приготовился на всякий случай заранее.

– Я тебе не всякий случай. И руки прочь от моей шеи, если она для дела не годится.

– Я даже не касаюсь тебя, – ответил он. – Едва дотронулся до твоего шрама.

И все-таки она чувствовала жжение от его пальцев на своей коже, едва ощутимый электрический заряд. Она развернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

– И где тогда её делать?

Он изогнул бровь.

– Наиболее предпочтительным после шеи является основание спины.

– Серьезно, предлагаешь мне обзавестись клеймом шлюхи? – удивленно спросила она.

– Чем ближе к основанию спины, тем выше ее эффективность.

– Я все еще не знаю, в чем заключается эта эффективность. Она может оказаться твоим очередным...

– Вот именно поэтому я никогда не пытался дать тебе телефон, – он грубо оборвал ее. – Какого хрена? Ты исчезла, и я не мог найти тебя. Считаешь я позволю этому случиться снова? Если ты ни во что другое не веришь, согласись хотя бы с тем, что она сработает по одной лишь причине: я не теряю того, что принадлежит мне.

Она выгнула бровь и невозмутимо проговорила:

– Я тебе не принадлежу и никогда не принадлежала.

– Или клеймо шлюхи или убирайся нахрен, – холодно произнес он.

Она не двинулась с места, внутренне перенастраивая себя. Несомненно, сегодняшний день был самым сложным с момента ее возвращения. Целый день люди терзали ее своими чувствами, требованиями и ожиданиями. Она не знала, как дальше жить в этом мире. Не знала, как сделать так, чтобы её это не затрагивало и на неё не влияло. Она менялась. Она это чувствовала.

– Ладно, – решительно сказала она. Вернув стул на место и расставив ноги по сторонам, она села к нему спиной, сняла футболку, наклонилась вперед, оперлась руками о спинку стула и вытянулась перед ним.

– У нас не так много времени, – наконец, сказала она, нарушив затянувшееся молчание.

– Твою ж мать, – тихо выдохнул он, и она поняла, что он имеет в виду её шрамы.