Текст книги "Рожденные лихорадкой (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Глава 23
Подсласти немного меня...
Я отправился на поиски Джо, цыпочки, которую я вообще понять не могу.
Сегодня утром она заявила, что "не хочет хотеть меня".
Как вообще всю эту фигню можно было совместить в одном предложении? Одно "хочет" отрицает второе "хотеть", и вся фраза лишается гребанного смысла.
Всё гораздо проще. Но женщины способны сказать что-то мужчине прямо в лоб, а затем, не дав ему и шага ступить, перекрутить все, создавая сложнейший лабиринт, в котором сам черт ногу сломит.
Ты хочешь с кем-то трахаться.
Вот и всё.
И нечего усложнять.
И раз уж ты хочешь кого-то, зачем тратить время на то, чтобы это обдумывать, когда можно с пользой потратить его, трахаясь с ним? Или женщины сидят и целыми днями выдумывают какую-то противоречивую, взрывающую мозг фигню, лишь ради того, чтобы превратить нас в шизанутых психов?
Она говорит, вся такая серьезная:
– Ты очень милый парень, – с кем она, черт возьми разговаривает? Я оглядываюсь, но в постели нас только двое. – Но нам нужно прекратить всё это, – провозглашает она и подставляет при этом свою шикарную попку. И когда я вхожу в нее сзади по самые яйца, она громко стонет. – Нам вообще не стоило этого начинать, – не стоило мне трахать брюнетку с маленькой грудью, но я ведь не жалуюсь. – В общем, я не собираюсь все усугублять и повторять эту ошибку, – я не стал акцентировать внимание на том, что она чертовски наслаждается последствиями вышеупомянутой ошибки, если судить по тем звукам, которые она издает. Так и подмывает напомнить, что как раз перед тем как выдать эту несусветную фигню своим ротиком, она использовала его, чтобы отсосать мне. Но, эй, это же я – живой пример самообладания. – Так что нам нужно остановиться.
И затем она сбрасывает всем бомбам бомбу на параде бомб, из всех тех, что она уже скинула мне на голову, и мой член просто чудом не обмякает от сказанного. Хотя, на самом деле, это вовсе не чудо.
Обнаженная женщина. Стояк.
Она открывает рот... и весь этот бред-собачий-твою-ж-хренову-мать снова слетает с ее губ:
– Лор, мне может понадобиться твоя помощь. Я могу передумать, и если это случится, то мне нужно, чтобы ты мне отказал.
Я прекращаю делать то, что делаю, хватаю ее за волосы, поворачиваю ее голову к себе и пристально смотрю на нее.
– То есть ты хочешь сказать, что если ты придешь ко мне снова и попросишь, чтобы я тебя трахнул, то я должен буду тебе отказать, я правильно понял? Мне сложно вникнуть во все эти тонкости.
Она вся такая чертовски сексуальная, раскрасневшаяся и потная, с затуманенным взглядом и типа задыхающаяся, кивает и выдыхает:
– Именно так.
Я отпускаю ее голову и возобновляю то, чем был занят до этого. То, чем я, смею заметить, она чертовски наслаждается.
Обдумав все это, я пришел к выводу, что вообще не понимаю брюнеток. Потому я их и избегаю. Никогда не слышал, чтобы блондинка выдавала такую выносящую мозг фигню.
Женщина, сосущая с неугомонностью и эффективностью вакуумного пылесоса, мало того, что не хочет хотеть меня, так при этом еще и ожидает, что я помогу ей быть сильной и воздержаться от перепихона со мной, когда сам я от этого перепихона определенно балдею.
Женщины.
И кому пришла в голову блестящая идея создавать их?
Совсем неудивительно, что нас выдворили из проклятого Рая.
После нескольких дней рядом с Евой, Адам уже не мог здраво рассуждать.
***
Я обнаружил Джо в коридоре, ведущим к помещениям обслуживающего персонала. Ее глаза вспыхнули, и она стала отступать, когда заметила мое приближение, швырнув в меня поднос с грязными стаканами, как будто что-то настолько крошечное способно помешать мне взять то, что я хочу.
Я не строю из себя пещерного человека. Потому что с брюнетками это не работает. Поэтому я ненавижу их. С ними приходится потрудиться.
– Ты говорила, что у тебя проблемы с памятью, – говорю я.
Она с опаской смотрит на меня.
– Ты имеешь ввиду мой дар ши-видящей?
– Ясное дело, детка. Ты не можешь упорядочить ее. Ты застряла по уши в умственных детритах.
Она как-то странно смотрит на меня, когда я использую слово "детриты", как будто считает, что кроме букваря я ничего не читал. Ну что ж, продолжай так думать, детка. Лор же сродни тупой блондинке. Да я взорву ее находящийся в беспорядке ум, и когда закончу, быть может, там будет настолько просторно, что она сможет, наконец, осознать, что когда ты хочешь трахаться – нужно трахаться.
– Уроки начинаются сегодня. После окончания твоей смены.
– Я не собираюсь заниматься сексом...
– Разумеется, собираешься. Ты будешь трахаться со мной каждый раз, когда я буду преподавать тебе урок. Никакой халявы. И когда я с тобой закончу, ты станешь чертовски гениальной. И вот тогда, быть может, я больше не захочу тебя трахать.
Она с недоверием смотрит на меня.
– И как ты собираешься помочь мне упорядочить то, что находится у меня в голове?
– Локусы – от латинского "места". Мнемонические приспособления для управления памятью. Симонид, Цицерон, Квинтиллиан – все они использовали их. Я собираюсь научить тебя, как построить дворец памяти.
– Почему я никогда раньше не слышала о них? – с подозрением спрашивает она.
– Скорее всего, ты просто не можешь отрыть эту информацию в своем беспорядке. В том беспорядке, из которого возникла мысль о том, что ты не хочешь меня хотеть.
– Хороший человек просто предложил бы обучить меня и не стал бы выторговывать сексуальные услуги.
– Ага. Хороший человек так бы и поступил. И я не сказал бы, что ты оказываешь мне услугу. Я бы сказал, это чертовски выгодная сделка для нас обоих. Ты получаешь от меня то, что надо тебе, и отдаешь мне то, что нужно мне. И я очень надеюсь, мы настолько друг другу осточертеем, когда закончим, что в итоге просто видеть друг друга не сможем.
Она прищуривается, и я могу поклясться, что идея ее заинтересовала. Боже, да она даже меня заинтересовала. Чем быстрее я смогу исключить ее из своего мира, тем быстрее моя жизнь снова станет простой.
– Откуда тебе известно о таких вещах?
– Дорогуша, если прожить так долго, как живу я, не имея при этом файловой системы, то можно оказаться в жопе. Кроме того, – я посылаю ей хищную ухмылку, – мне был нужен эффективный способ вести учет всем своим девочкам, юбочкам и малышкам в течение всех этих тысячелетий. Каждый трах. Все здесь. Каждая чертова деталь.
Она как-то странно смотрит на меня, и я понимаю: «Чёрт, походу Риодан не слишком с ней откровенничал». Но затем она улыбается, а я вздыхаю с облегчением.
– Тысячелетий? – она смеется и говорит: – Ну да, конечно. А затем она краснеет и добавляет: – Я тоже есть в твоем дворце памяти.
Есть, и в настоящий момент именно эти воспоминания мне больше всего хотелось выбросить в мусорную корзину.
– Каждый раз, когда ты кончаешь. Запах. Вкус. Звук. Так ты согласна или нет?
– Я попробую один раз, – отвечает она. – И если решу, что ты сможешь меня чему-то научить, то мы продолжим.
Ох, дорогуша, как по мне, так мы определенно продолжим.
***
Я начинаю с простого. Рассказываю ей о лондонских извозчиках и о проверке Знаний, которую они должны были пройти. Самое главное в усвоении любого вопроса – понять, как всё работает, какой у него механизм.
Как с клитором.
Я тщательно изучил предмет в теории и основательно на практике. Так вот, он невероятно похож на член с крайней плотью, эректильной тканью и даже с маленьким стволом. Но он даже лучше. У женщин в нем содержится около восьми тысяч сенсорных нервных окончаний. У нас в пенисе всего около четырех. Кроме того, клитор может воздействовать на остальные пятнадцать тысяч нервных окончаний, а значит подавляющее большинство чертовых нервных окончаний, около двадцати трех тысяч, взрываются во время женского оргазма.
Нам явно достался не лучший конец.
Ещё один факт: Мари Бонапарт (одна сексуальная, любящая приключения цыпочка!) при помощи хирургического вмешательства переместила свой клитор поближе к вагине, поскольку не могла достичь вагинального оргазма. Очередная чертова брюнетка, которая слишком много рассуждала и через чур часто зависала с Фрейдом. Я бы мог помочь ей разобраться с этой проблемой, ничего при этом не перемещая. Всё равно то, что она сделала, не принесло ожидаемого результата, поскольку она не учла, что три четверти клитора скрываются внутри женского тела, и эту часть его переместить невозможно.
Следующий пункт: этот невероятный маленький клитор, которым обделены мужчины, на самом деле растет в течении всей жизни женщины.
К моменту менопаузы он становится раз в семь больше, чем был при рождении – вот вам и причина того, почему женщины постарше чертовски горячи в постели! Даже представить не могу, какие яйца были бы у меня, если бы член стал в семь раз больше нынешнего. Не уверен, что вообще смог бы их где-либо уместить, так что на нынешний размер я не стану жаловаться. Но клитора-то все разные: некоторые как маленькие шишечки, некоторые большие, некоторые скрытые, некоторые выдаются вперед, каждый уникален, как и женщина, прилагающаяся к нему.
– Клиторы? – переспрашивает Джо, моргая. – Я думала, мы говорим об извозчиках.
– Клиторы, извозчики – разные предметы, суть одна. Не отвлекайся. Ты меня сбиваешь с мысли.
– Не я же заговорила о клиторах, – возражает она и выглядит сердитой.
– Но ты думала о них.
Она раздраженно выдыхает.
– Что там с этой проверкой Знаний? Какое отношение она имеет к тому, чтобы помочь мне запоминать, куда я помещаю информацию в своей голове?
– Я подхожу к этому. Чертова женщина, не торопись. Извозчики в Лондоне обучались годами, запоминая схемы двадцати пяти тысяч улиц, местонахождения около двадцати тысяч важных зданий, они должны были уметь проложить кратчайший маршрут между двумя любыми объектами, включая все значительные представляющие интерес места по дороге. И лишь двое или трое из десяти могли пройти эту проверку Знаний.
– И?
– Правая часть их гиппокампа на семь процентов больше, чем у среднестатистического человека. И не потому что они такими уродились, детка. Все дело в нейропластичности.
Она моргает, смотрит на меня так, как будто с трудом понимает английский, и беззвучно повторяет слово "нейропластичность".
– Откуда ты это знаешь? И зачем это тебе?
– Какое-то время я водил кэб. Парочку месяцев.
– В Лондоне?
– А зачем бы мне, твою мать, рассказывать тебе о проверке, которую я не проходил?
– Ты её прошел? И водил кэб? – спросила она, глядя на меня, как на представителя инопланетной расы.
– Знаешь, какие цыпочки бывают в Лондоне? Сколько жен без мужей прилетают туда отовсюду? Посмотри на меня, дорогуша. Я ходячий говорящий чертов викинг, который обожает трахаться. В моем распоряжении был целый аэропорт.
– О боже. Ты был извозчиком ради секса.
Я подмигнул ей.
– Отличные деньки были.
– Ладно, – отвечает она, поспешно качая головой. – Мы разобрались с клиторами и извозчиками. Как это может помочь мне с моей проблемой? Ты говоришь о том, что мне необходимо увеличить часть моего мозга? И как мне это сделать?
– Как и клитор, мозг способен изменяться. Правая часть гиппокампа отвечает за пространственную кодировку...
– Мне действительно трудно смириться с твоей неожиданной эрудицией, – говорит она, прищурив глаза.
– Детка, я вовсе не тупой. Просто практичный.
Она откидывается на стуле, смотрит на меня, и медленная улыбка касается ее губ, она изо всех сил пытается сдержаться, но неожиданно разражается хохотом.
– Будь я проклята, – наконец выдает она, когда перестает смеяться, и мне совсем не нравится, как она смотрит на меня. Как будто видит то, что я не хочу ей показывать. И никогда не хотел демонстрировать ни одной цыпочке. И тут я задумываюсь, насколько разумным было наше соглашение.
Но раз уж назвался груздем... Так что я начинаю рассказывать ей о теории подробной кодировки, дополнении воспоминаний и их пространственном расположении, об их "привязке" к определенному месту, зная, что аббатство является для нее хорошо знакомым местом, предлагаю ей выбрать именно его. Некоторые люди утверждают, что вымышленные места лучше, но если у тебя уже имеется одна огромная просторная крепость, которую ты можешь использовать, зачем делать ненужную работу? Это мой жизненный девиз.
– Ты утверждаешь, что мне надо зашифровывать все, что хочу запомнить в различных картинках и помещать их в различные места в аббатстве в своей голове? Судя по всему, предстоит большой объем работы, – выдает она.
– Ага, но только сделать это нужно лишь однажды. Когда ты поймешь в чем суть, станет легче. Лучше превратить это в игру. Причем забавную. Например, помню одну цыпочку, я так и не узнал ее имени, но захотел поместить в свою картотеку, женщина была жуткой извращенкой, поэтому я назвал ее Лолой, ну знаешь, как в той песне Кинков: «Л-О-Л-А лоу-ла», – прогорланил я в манере Рэя Дэвиса, эти ребята, черт возьми, знали, как устроить стоящее шоу. – Я превратил ее в скрепку в отвороте рукава статуи Рэя Дэвиса в своем кабинете.
– Скрепка для бумаг? У тебя что, в кабинете стоит статуя Рэя Дэвиса? А что еще у тебя там есть?
– Не будь любопытной, дорогуша. Это совсем не привлекательно. Она была "повёрнутой". Как изогнутая скрепка. Для меня вполне понятная ассоциация.
Она стала обдумывать сказанное мной, с невероятной силой посасывая свою нижнюю сексуальную губу.
– И что, это действительно работает? – наконец, спрашивает она.
– Вся фишка в том, чтобы навести порядок в своем внутреннем пространстве, детка.
Какое-то мгновение она смотрит на меня в полной тишине. Она открывает и снова закрывает свой рот, потирает лоб. А затем, как будто сама не верит в то, что говорит, выдает:
– А мы не можем просто потрахаться?
Прежде, чем она успевает закончить предложение – я на ней.
По-моему, я вышел на совершенно новый уровень пикапа.
Глава 24
Слишком долго я прятала тебя в глубинах своей души...
– Вы хотите, чтобы я начал охоту на женщину, похожую на вашу сестру? – спросил Бэрронс.
Я кивнула. Мне до чертиков надоело не знать, что на самом деле происходит в столь многих областях моей жизни. Довольно ужасно было иметь внутри себя эту штуку, и если у нее и были какие-то правила, то я понятия не имела какие именно. А сейчас появился какой-то отвратительный, сделанный из кучи мусора Темный, который попросту заставил меня застыть от ужаса, несмотря на временно нейтрализованные чувства ши-видящей. Ко всему прочему объявилась еще одна неизвестная личность, прикидывающаяся моей покойной сестрой.
В отношении двух из этих вещей я могла принять решительные меры. И начну с той, которая представляет наибольшую угрозу моему здравомыслию.
– Я хочу, чтобы ты поймал ее, – внесла ясность я. – И привел куда-то, где я смогу допросить ее.
– Вы прозевали свою возможность в Честере.
Я вздохнула.
– Я не хотела ничего говорить при Риодане. Ты же знаешь, сунь ему палец в рот, так он всю руку по локоть отгрызёт. И я совсем не горю желанием стать его закуской.
– Вы верите, что это действительно Алина?
– Нет. Думаю, что это совершенно невозможно. Но я хочу знать, что это за чертовщина такая.
– Вы говорили, что похоронили сестру. Вы уверены, что именно ее хоронили. У вас появились сомнения?
– Неа. Я хоронила именно ее, – я не стала утруждать себя и упоминать, что совсем недавно при эксгумации трупа не оказалось на месте. Попросту не видела смысла в дальнейшем усложнении и так непростой ситуации. Сперва я хотела обследовать Алиноподобие, а затем уж, если понадобится, раскрыть все карты перед Бэрронсом.
– Я не смогу привести ее в книжный магазин, – ответил он.
Я кивнула. Ему придется превратиться в зверя для охоты за Алиной, и я ни минуты не сомневалась, что ни один Охотник не позволит этому воплощению Бэрронса взобраться себе на спину и уж точно откажется пролететь с ними сквозь наше личное торнадо.
– У тебя есть поблизости еще одно хорошо охраняемое заклинаниями местечко?
– Подвал, где вы побывали при-йей, все еще защищен.
Наши глаза встретились и между нами произошел безмолвный разговор, живописное напоминание о нашем сексе, жестком и агрессивном, голодном и всепоглощающем. «Ты мой мир, – сказала я. – Не покидай меня.»
«Это ты покидаешь меня, Девочка-Радуга,» – ответил он, и при этом я знала, что проникла ему под кожу так же глубоко, как и он под мою.
– Рождественская елка по-прежнему там стоит? – непринужденно спросила я.
«Я оставил все как было. Это было самое лучшее логово для траха, в котором я когда-либо жил,» – ответили его темные глаза.
«Однажды, мы это повторим,» – сообщила ему я. И мне вовсе не придется притворяться при-йей. Только не с этим мужчиной.
Он вытянулся и переместился, начиная свою едва заметную трансформацию.
– Ээ, Бэрронс, у нас вообще-то назначена встреча. Я думала, что ты сделаешь это позже.
– Риодан отменил ее, – проговорил он сквозь зубы, ставшие слишком большими для его рта. – Он делает тату Дэни. Джаде.
– Она согласилась? – не веря своим ушам, воскликнула я.
– Сама об этом попросила.
Я прищурилась, обдумывая сказанное.
– Ты делал татуировки Риодану. Такие же, какие носишь сам. Прежде, я не видела на нем таких, – а я уже видела его обнаженным. – Он даст ей телефон? И сможет отыскать ее, как смог найти меня ты?
– Кстати, – прорычал он, перемещаясь из стороны в сторону, пока раздавался устрашающий хруст, – вы все еще носите телефон, мисс Лейн?
– Всегда, – заверила я его.
– Я найду то, что вы ищете, а когда выполню просьбу, закончу делать свои татуировки.
– О боже, – медленно выдыхаю я. – Когда ты перерождаешься, твои татуировки исчезают. Даже те, которые связывают нас вместе.
– И пока я не возобновлю их, ЕВУ не будет работать. И это, мисс Лейн, единственная причина, по которой я просил, чтобы вы оставались в Честере. До тех пор, пока я их не закончу.
ЕВУ – номер в моем телефоне, сокращенно от Если Вы Умираете – по нему я могла позвонить, и это гарантировало то, что Бэрронс найдет меня, вне зависимости от того, где я находилась.
– Я не настолько беспомощна, ты же знаешь, – раздраженно выдохнула я. Зависимость от него сводила меня с ума. Когда-то мне очень хотелось полностью зависеть лишь от себя, чтобы быть достойной находиться рядом с Иерихоном Бэрронсом.
– Направляйтесь в подвал. Увидимся там. Это не займет много времени, – он развернулся, прыгнул на все четыре лапы и скрылся в ночи, черное в черном, голодное, дикое и свободное.
Однажды, я бы хотела бежать рядом с ним. И чувствовать то, что чувствует он. Знать, каково это находиться в шкуре того, в чьём обличье мужчина, которым я одержима, чувствует себя как дома.
Но в любом случае, сейчас я никуда не бегу. Я лечу на спине ледяного Охотника в дом на окраине Дублина, где однажды провела несколько месяцев в постели с Иерихоном Бэрронсом.
***
Забавные штуки эти сны. Как правило, я помнила каждый свой сон, просыпалась с неприятным отпечатком от него на своей психике, такие себе приключения в грезах, причем настолько реальные и насыщенные, что если я находилась в прохладном месте, то и просыпалась замерзшая. Если я слышала музыку, то напевала ее про себя. Мои сны зачастую были настолько яркими и реальными, что открыв глаза, я не всегда была уверена, что проснулась, и что эта "реальность" не является той реальностью, которая существовала за закрытыми глазами.
Я думаю, что с помощью снов подсознание упорядочивает наши переживания, создавая удобоваримую для нас интерпретацию произошедшего, символично расставляя всё по полочкам, и это даёт нам возможность жить наяву, лишний раз не задумываясь о прошлом, настоящем и будущем. А ПТСР имеет место тогда, когда происходит что-то разрушающее этот чёткий внутренний порядок, сбивая вас с толку так, что всё теряет смысл, и вы, потерянные, плывёте по течению до тех пор, пока не определитесь, что делать с эти пережитым ужасом. Будь то чья-то попытка убить вас или внезапное откровение о том, что вы вовсе не тот, кем себя всю жизнь считали.
Во снах я вижу дома, комнаты которых целиком заполнены одинаковыми предметами воображаемого "интерьера". Некоторые из них заставлены уймой светильников, и во сне, глядя на них, я вспоминаю моменты, которые каким-то образом наполняли мою жизнь светом. В них присутствует мой папа, Джэк Лейн: самый высокий светильник с прочным основанием в виде позолоченной римской колонны. Мама тоже в этой комнате – изящная кованая вещица с шелковым абажуром, в её мягких рассеянных лучах добрые и мудрые слова, которые она пыталась привить нам с Алиной.
Также у меня есть комнаты, заполненные лишь кроватями. Бэрронс практически повсюду в этих комнатах. Мрачный, дикий, порой сидящий на краю кровати, с опущенной головой, смотрящий на меня исподлобья тем своим взглядом, который заставляет меня хотеть эволюционировать или же деградировать в кого-то такого же, как он.
Есть в моих приснившихся домах подвалы и полуподвальные помещения, где таится множество вещей, которые я не могу толком рассмотреть. Порой эти полуподвальные комнаты погружены в сумрак, порой передо мной расстилаются коридоры бесконечной темноты, и я колеблюсь в нерешительности, пока мое активное сознание не погрузит себя в полудрему, а я не надену свой МакНимб и не ринусь смело вперед.
Синсар Дабх живет в моих подвалах. Когда я начинаю постоянно думать о ней, то чувствую себя собакой с занозой в лапе, которую никак не вытащить. Очень часто она обнаруживает свое присутствие, когда вступает в игру мое подсознание.
Сегодня вечером, ожидая, когда Бэрронс приведет ко мне Алиноподобие, я растянулась и заснула на шелковых простынях изысканно-украшенной кровати с балдахином времен Короля-Солнце, на которой Бэрронс трахал меня до тех пор, пока я не пришла в себя.
И мне снилось, что внутри меня Синсар Дабх лежит открытой.
Я стояла прямо перед ней и бормотала про себя слова заклинания. Я знала, что мне нельзя его использовать, но и оставить его просто лежать на сверкающей позолоченной странице не могла, потому что у меня сильно болело сердце, и эта боль измучила меня.
Я проснулась, переполненная безнадежным ощущением ужаса и провала.
Я резко вскочила, пытаясь окончательно проснуться. Во сне слова, которые я бормотала, были настолько четкими, их цель настолько ясной, и тем не менее, проснувшись, я не помнила ни словечка из проклятого заклинания.
И я в очередной раз за последние месяцы задумалась о том, что могу попасться во сне и открыть запретную Книгу.
Как я уже говорила – правил я не знаю.
Я осмотрелась вокруг широко распахнутыми глазами, пытаясь вытеснить реальностью липкий страх.
В углу зелеными, розовыми, желтыми и голубыми огнями мигала Рождественская елка.
Стены были заклеены (Бэрронсом много месяцев назад) взрывающими мозг фотографиями родителей, нас с Алиной и друзьями, играющих в волейбол за домом. К абажуру лампы были прикреплены мои водительские права. В комнате находились практически все из когда-либо созданных оттенков розового лака для ногтей, и теперь я знала, почему не могла найти половину вещей, привезенных мной в Дублин. Они были здесь, тщательно подобранные друг к другу. Боже, сколько же он сделал, чтобы достучаться до меня. Здесь были полусгоревшие свечи с ароматом персика и сливок – любимые свечи Алины – они стояли на каждой поверхности. Журналы мод и порножурналы были разбросаны по полу.
Действительно, самое лучшее логово, подумала я. Комната с наскоро установленным душем, в который, судя по всему, ему часто приходилось отправлять мою помешанную на сексе задницу, пахла нами.
Я нахмурилась. Какое ужасное место для встречи с факсимиле моей сестры. Оно наполнено воспоминаниями о том, кем я была, кем была она, и какой неотъемлемой частью моей жизни она была.
Я склонила голову, напряженно прислушиваясь к ощущениям моего последнего дня под кайфом от Темной плоти.
Раздались шаги наверху, что-то тащили, слышались звуки протеста, ругань, на которую никто не отвечал мужским голосом. Зверь тащил мою сестру-самозванку по лестнице. Надо полагать, она уже накричалась. Хотя если это был какой-то фейри, притворяющийся моей сестрой, он не стал бы кричать. Скорее всего случилась бы какая-то магическая битва. Мне было любопытно узнать, как и где он ее отыскал, и сопротивлялась ли она.
Я поднялась с кровати и приготовилась к предстоящему противостоянию.
***
Крики начались уже перед закрытой дверью подвала, пронзительные и мучительные.
– Нет! Я не пойду! Ты не можешь заставить меня! Я не хочу! – пронзительно кричало существо.
Я распахнула дверь и, стоя в проеме, смотрела на самозванку. Она была почти у подножия лестницы, а Бэрронс блокировал лестничный пролет в то время, как она пыталась взобраться по нему на коленках.
Она что, собирается повторить свою выходку, как на 1247 ЛаРу? Притворится, что так напугана мной, что мне не удастся как следует допросить ее?
Я приблизилась, и она свернулась калачиком и начала рыдать, схватившись за голову.
Я безмолвно подошла еще ближе, и ее вдруг сильно вырвало, что бы там не находилось в ее желудке, оно фонтаном выплеснулось на стену.
Бэрронс поднялся по лестнице, и закрыл за собой дверь на замок. Я знала, что он делает. Превращается снова в человека за закрытыми дверями. Он никогда не позволит никому, кроме меня, увидеть его трансформацию. В особенности какому-то фейри.
Я изучала рыдающую версию своей сестры, переполненная горечью своей потери и одновременно испытывающая ненависть от того, что мне напомнили об этом, была во мне и любовь, которую хотелось выплеснуть, но я не настолько наивна. Такая взрывоопасная смесь чувств была губительной. Копия Алины сейчас свернулась на полу, держась за голову, как будто та готова была вот-вот взорваться вслед за желудком.
Я прищурилась. Что-то в ней было таким знакомым. Не внешность, нет. Но что-то в том, как она выглядела, как лежала здесь, свернувшись калачиком, держась за голову, как будто она была...
– Какого хрена? – прошептала я.
Она никак не могла изучить меня настолько тщательно! Понятное дело, что она просто была не способна затеять столь глубокую психологическую игру.
Я стала отступать, удаляясь, не отрывая от нее своего взгляда. Полтора метра. Три. А затем и все шесть между нами.
Существо, воплощающее мою сестру, медленно отстранило руки от головы. Рвота прекратилась. Дыхание выровнялось. А рыдания стихли.
Я резко рванула вперед метра на три, и она снова пронзительно закричала.
Я замерла на долгое время. А затем снова отступила.
– Ты притворяешься, что можешь чувствовать Книгу во мне, – наконец безразлично заметила я. Понятное дело, Алина – моя мертвая сестра, а не это существо – была ши-видящей и ОС-детектором, как и я. Если бы моей сестре пришлось оказаться рядом с Синсар Дабх (мной), могла ли книга (я) стать причиной ее сильнейшего недомогания?
Я нахмурилась. Мы с ней жили в одном доме на протяжении двух десятилетий, и она никогда не ощущала во мне ничего неправильного. Ее не тошнило каждый раз, когда я заходила в комнату. Возможно ли, что моей внутренней Синсар Дабх для того, чтобы обрести силу, необходимо было быть признанной мной? Возможно ли, что до того, как я приехала в Дублин, она лежала, дремлющая, внутри меня и, быть может, так бы все и оставалось, если бы я не пробудила ее к жизни, вернувшись в страну, куда мне дорога была заказана? Знала ли Исла О'Коннор, что единственный способ совладать с моим внутренним демоном – держать меня подальше от Ирландской земли? Или же за всем этим стояло что-то большее? Неужели в Эшфорде не побывал ни один фейри, потому что там нечего было делать, пока мы подрастали? Или же моя биологическая мать каким-то образом запечатала наши чувства ши-видящих, и они никогда бы не проявились, если бы мы по глупости не вернулись на исконную землю нашей кровной магии?
О да, и снова это искривленное ощущение реальности, как будто ты находишься в Матрице.
Почему я вообще задумываюсь над такими глупостями? Она даже не моя сестра!
Существо подняло голову и посмотрело на меня Алиниными наполненными слезами глазами.
– Младшая, мне так жаль! Я не хотела, чтобы ты приезжала сюда! Я пыталась удержать тебя в стороне! Но она добралась до тебя! О, боже, она добралась до тебя! – она понурила голову и снова начала плакать.
– Охренеть, – выдала я то единственное, что мне в голову пришло. Спустя какое-то время, я спросила: – Что ты такое? Какова твоя цель?
Оно подняло голову и посмотрело на меня, как будто я была сумасшедшей.
– Я сестра Мак!
– Моя сестра мертва. Еще одна попытка.
Оно уставилось на меня в плохо освещенном подвале, а затем, спустя мгновение, встало на четвереньки и начало пятиться, прижимаясь к ящику с оружием, и подтянуло колени к груди.
– Я не умерла. Почему ты не причиняешь мне вред? В какую игру ты играешь? – воскликнула она. – Это Мак не позволяет тебе навредить мне? Она сильная. Ты даже понятия не имеешь, насколько она сильная. Тебе никогда не победить!
– Я не играю в игры. Играешь как раз ты. Какого черта здесь вообще происходит?
Оно сделало глубокий судорожный вздох и вытерло слюни со своего подбородка.
– Я не понимаю, – наконец, сказало оно. – Я не понимаю, что происходит. Где Дэррок? Что случилось с людьми? Почему в Дублине все такое разрушенное? Что здесь творится?
– Мисс Лейн, – глубокий голос раздался из погруженной в тень лестницы, – это не фейри.
– Нет? – резко бросила я. – Ты уверен?
– Безоговорочно.
– Тогда кто это, черт возьми? – прорычала я.
Бэрронс вышел на свет у подножия лестницы, полностью одетый, и я поняла, что ему, очевидно, приходится хранить кучу одежды по всему городу, на случай непредвиденной трансформации.
Он окинул Алиноподобие холодным, пронизывающим взглядом.
А затем посмотрел на меня и тихо произнес:
– Человек.
