Текст книги "Искупление"

Автор книги: Карен Кингсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Год, проведенный вдали от Бога, стоил ему жизни, в конечном итоге.

Он представил себе Кэри и их ребенка и каким-то образом понял, что она была права. У них будет девочка. Нежная девочка, которая будет жить без отца. Но, как ни странно, вместе с печалью пришли слова, которые касались его сознания, как легкий ветерок.

Не бойся, ибо Я искупил тебя... Я назвал тебя по имени... ты Мой.

Слова, которые он учил в детстве, слова, которые процитировал пастор Марк и которые он обнаружил на первой странице своей Библии в тот день, когда вернулся домой.

Искупление. Он вспоминал это слово снова, и снова, и снова. Хотя он хотел верить в это, оно казалось ему невозможным. Но теперь он знал с абсолютной уверенностью правду того, что показала ему Кэри, что теперь Господь шептал его душе.

Не бойся.

Господь есть Бог искупления для каждого, кто покается и вернется к Нему. А Тим каялся до глубины своей ослабевающей души.

Я назвал тебя по имени.

Да, Господи.

Его сердце билось все реже, дыхание ослабевало, Тим был полон глубокой печали, глубокого сожаления о том, во что он позволил себе превратиться, о каждом своем поступке и решении, когда он предпочитал идти своей дорогой, а не слушаться Господа. Но, хотя его сердце было полно скорби, он видел во тьме лучик света. Он начинал ощущать любовь и мир, которые были так глубоки и безграничны, что это невозможно было представить.

Ты Мой. Не бойся.

Прости меня, Господи.

...ибо Я искупил тебя.

Да, Господи.

Ты Мой.

Медленно удаляясь от всего, что он знал в своей жизни, он чувствовал, как его скорбь превращается в глубочайший мир и любовь – любовь, которая вела его в объятия Отца.

Его последние мысли были простыми и глубокими. Он был несказанно благодарен за то, что не проведет вечность в аду.

Года, который он провел там, было уже достаточно.

Глава 30

Кэри не находила себе места от волнения, когда позвонил ее отец. Тим уехал почти три часа назад, а поездка должна была занять максимум сорок минут. Мысли о том, что могло с ним случиться, метались у нее в голове с такой скоростью, что она с трудом могла сосредоточиться.

Она схватила трубку после первого звонка:

– Тим?

– Кэри, дорогая, это я, папа, – голос ее отца был усталым, полным печали, сожаления и страха, такого голоса Кэри не слышала у него еще никогда. Даже тогда, когда болела ее мать.

– Тим задерживается, – сердце Кэри билось у нее в горле, и говорила она вымученно, автоматически. – Он должен бы уже быть дома.

– Дорогая, Тим в больнице. С ним произошел несчастный случай.

– Что? – она зажмурилась, колени дрожали от приступа страха. Пожалуйста, Боже, нет!

– Он... с ним все нормально?

– Нам надо поехать в больницу, – его тон все еще пугал ее. – Я заеду за тобой, дорогая.

– А мама?

– Она в церкви. Иногда ее библейские уроки продолжаются допоздна. Я оставлю ей записку, чтобы она поехала в больницу вслед за нами, – он заколебался. – Я уже выезжаю.

Повесив трубку, Кэри была уверена, что ее отец знает больше, чем сказал ей, но слишком страшно было задавать вопросы, которые роились у нее в сознании. Что случилось с Тимом? Несчастный случай в университете? Кто-то ехал на красный свет, или он во что-то врезался?

Она ждала перед домом, накинув на себя пальто, которое уже не застегивалось на животе, и сильно дрожала, когда подъехал ее отец. По дороге в больницу она обхватила себя руками и старалась говорить спокойно. Но когда она произнесла первые слова, зубы ее стучали.

– Как ты... он позвонил тебе?

Ее отец не отрывал глаз от обледеневшей дороги.

– Врачи скорой знали, что он – мой зять. Они подумали, будет лучше, если я позвоню тебе.

Остаток дороги они молчали. Когда они вошли в больницу, один из друзей ее отца, доктор из скорой помощи, быстро отозвал их в отдельное помещение. Он попросил их сесть.

Кэри хотелось завопить, накричать на этого человека. Скажите мне, что случилось! Не хочу я садиться. Я хочу видеть своего мужа! Но вместо этого она послушно села, словно ее тело понимало то, что ум отказывался признавать.

Ее отец заговорил первым:

– Я сказал Кэри, что произошел несчастный случай. Это все, что она знает.

– Правильно, – у седеющего доктора было доброе лицо, но его выражение было очень серьезным. – Боюсь, что у нас плохие новости.

Тогда Кэри поняла: случилось что-то очень плохое. Что-то намного более страшное, чем ей представлялось.

– Где он? – спросила она. – Мне не нужны подробности. Мне просто надо...

– Кэри, – доктор взял ее за руки и посмотрел ей в глаза, вынуждая выслушать до конца. – В твоего мужа стреляли.

Комната начала вращаться у нее перед глазами. Не могло быть и речи о том, чтобы дышать и говорить. Отец обнял ее за плечи и прошептал:

– Кэри, держись...

Шелестящий звук у Кэри в голове не позволял ей сконцентрироваться. Она отчаянно пыталась понять слова доктора, но мало что понимала. Что-то насчет трех пуль. Обширное кровотечение. Реаниматологи сделали все, что могли.

Как бы она ни старалась вслушиваться, слова этого человека смешивались в какую-то кашу, – кроме последних, которые вдруг прозвучали ужасающе понятно:

– Он не выжил, Кэри. Мне очень жаль.

– Нет! – она вырвала у доктора свои руки и прижала их к своему распухшему животу, отказываясь понимать. Это невозможно. – Нет! Тим в своем кабинете. Ему надо было забрать какие-то бумаги. Должно быть, вы перепутали.

Отец крепче обнял ее и задал еще один вопрос:

– В него стреляли на территории университета?

Даже в своем отчаянии она увидела, как изменилось лицо доктора:

– В жилом квартале... рядом с университетом.

В этот момент судороги пронзили Кэри, и от боли она вся сжалась. Нет, только не это, пожалуйста, Боже, нет!

Звуки, которые она издавала, превратились в тоскливые стоны, которые рвались из ее горла снова, снова и снова, пока она сама не перестала узнавать свой голос. Ее отец обхватил ее своими сильными руками и держал ее крепко – она не знала, сколько времени, – пока она не успокоилась. И тут пришли вопросы, полные тоски вопросы, о которых она не хотела думать, но все-таки должна была получить ответ.

Она подняла голову и уставилась на доктора сквозь льющиеся слезы:

– Ее арестовали?

Доктор нахмурил брови. Он посмотрел на Джона Бакстера и опять на Кэри.

– Мне говорили, что стрелял молодой человек, девятнадцати лет. Он убежал с места преступления, но полиция нашла его. Он во всем признался.

Лучик надежды пронзил мрак в душе Кэри:

– Так он не был в квартире Анжелы Мэннинг?

Доктор заколебался:

– Думаю, что был.

Надежда умерла.

– Мисс Мэннинг вызвала полицию. Она станет главным свидетелем, когда дело будет рассматриваться в суде, – он наклонился вперед и внимательно всмотрелся в нее. – С тобой все в порядке?

Кэри кивнула:

– Думаю, да.

Судороги отпустили ее, но облегчение, которое она испытала, быстро ушло под натиском вопросов. Но самым важным из них был один.

Почему?

Почему после того пути, который они успешно прошли вместе, Тим обманул ее и поехал к Анжеле Мэннинг?

Почему кто-то стрелял в него?

И почему Бог позволил ему умереть?

У нее болело все, от колен до локтей. Ее тело дрожало все сильнее с каждой минутой, словно холод, который проник в нее, никогда не уйдет.

Отец приблизился и прошептал ей на ухо:

– Мне так жаль, Кэри.

Ее желудок опять сжался, но не так сильно, как раньше. Она закрыла глаза. Нет, это не может быть правдой. Вся эта история – всего лишь дурной сон.

– Скажи мне, что это неправда, папа, пожалуйста, – простонала она, отчаянно ожидая какого-то знака, что все это ложь. Когда знака не последовало, она всхлипнула громче. – Почему? Почему, Боже? Почему Тим? Почему сейчас? Почему?

Она не получила ответа ни от отца, ни от доктора, ни даже от Бога – не в этот раз. Так что она сделала единственное, что могла сделать. Она стала плакать о Тиме и о себе, и об их будущем ребенке. Обо всех переменах, которые означала смерть Тима. В это мгновение она почувствовала, что часть ее умерла тоже.

Неописуемой мукой – хуже самой боли утраты – было узнать, что он опять солгал после всего, через что они прошли. Опять переживать, что она все же была недостаточно для него хороша. Из всех чувств, которые душили ее, самым горьким было осознавать предательство.

– Кэри, – даже для того, чтобы просто поднять глаза на доктора, ей понадобились все оставшиеся силы. Он протягивал ей листок бумаги. – Это было в его кармане, – глаза у врача были влажными. – Мне кажется, что это должно остаться у тебя.

Друг ее отца вышел, она развернула листок и попыталась сосредоточиться на словах, но ее руки так дрожали, что она ничего не могла понять. Ее отец мягко взял у нее бумагу и начал читать спокойным голосом, полным силы и скорби.

«Дорогая Анжела», – он сделал паузу, и Кэри подумала, что он смотрит на нее, пытается понять, не окажется ли для нее слишком большим ударом услышать последние слова ее мужа.

Сердце Кэри забилось вдвое чаще, и она сглотнула ком в горле. Его последние слова были обращены к Анжеле, а не к ней. Этот факт был как нож в сердце. Она на мгновение зажмурилась:

– Продолжай, папа. Я хочу это слышать.

Он взял письмо в правую руку, а левой взял ее за руку:

«Дорогая Анжела, я виноват в том, что случилось между нами, но ты должна кое-что знать. Я не хочу, чтобы ты приходила в мой кабинет завтра – и никогда. И я не хочу, чтобы ты мне звонила. То, что мы были вместе, было неправильно; это был обман, и я искренне об этом сожалею. Я не люблю тебя. Никогда не любил. Я люблю свою жену и собираюсь остаться с ней до конца своей жизни».

Новые слезы, теплые и успокоительные, наполнили глаза Кэри, и она уткнулась лицом в плечо отца. Ее окутал неземной мир, и она расслабилась. Тим был ей верен. Как бы ужасно это ни выглядело со стороны, он просто хотел объяснить Анжеле Мэннинг все, раз и навсегда. Последнее послание мужа освободило ее от боли предательства, но в сто раз усилило боль от утраты.

– Это все?

Лицо ее отца омрачилось, и он покачал головой:

– Есть еще одна фраза.

От страха у нее опять сжало желудок, и снова пришли судороги.

– Читай, папа, я должна знать.

Он кивнул и опять сосредоточился на письме: «Еще одно. Если ты беременна, я готов взять на себя ответственность».

– Что? – Кэри выдохнула это слово, и тошнота охватила ее. Она боролась с желанием побежать в туалет; вместо этого она замерла на месте, думая об этой ужасной возможности. Если Анжела беременна, их дети родятся с интервалом в несколько месяцев. Может быть, будут ходить в один класс в школе.

Она вспомнила, как расстроен и обеспокоен был Тим сегодня вечером, как странно вел себя. Теперь все стало понятно – и это привело ее в ужас.

Боль в животе опять проснулась, и она сжалась. Отец вышел в холл, и через секунду вернулся с доктором скорой помощи.

– У нее схватки, – объяснил ее отец.

Доктор нахмурился:

– Нам надо обследовать тебя, Кэри.

Он подошел, чтобы помочь ей, но Кэри выставила вперед руку:

– У меня все хорошо, – боль отпустила, и она выпрямилась. – Я должна видеть Тима.

Друг ее отца выглядел обеспокоенным, но кивнул.

– Его еще не обмыли. Ты скоро сможешь увидеть его после этого.

Она не могла ничего сказать, и ее отец ответил за нее:

– Спасибо, Майк. С нами все будет хорошо. Но приготовьтесь на всякий случай.

Доктор кивнул и вышел. Долгое время в помещении слышались только всхлипывания Кэри и нежные утешительные слова ее отца:

– Держись, Кэри. Мы пройдем через это. Бог поможет нам.

В глубине души она верила в это, верила, что как-то выживет, что с ее ребенком все будет хорошо, что когда-то она даже сможет стать счастливой. Только страшно было даже представить, сколько сил на это уйдет.

В данный момент она не была уверена, что помнит, как дышать, не говоря уже о том, чтобы заботиться о себе и ребенке без Тима. За несколько часов она потеряла своего мужа, свой брак, свои мечты о будущем. Все пропало. И даже если Бог поможет ей выжить, один вопрос продолжал терзать ее сердце.

Где Ты, Боже? Где Ты во всем этом? Кэри почувствовала еще одну схватку, но на этот раз слабее.

– Co мной все хорошо. Схватки ослабевают.

– Ты уверена? – ее отец мягко прижал руку к ее животу. – Преждевременные роды – это не шутка.

– Я уверена, – она вздохнула и уже собиралась попросить своего отца помочь ей попрощаться с Тимом, как в дверь постучали. Заглянула медсестра:

– Миссис Джейкобс, вас хочет видеть какая-то женщина. Говорит, это срочно.

Кэри посмотрела на отца:

– Наверное, это мама.

От мысли о том, что придется опять повторять ужасные подробности смерти Тима, ей стало плохо, но она хотела видеть свою мать. Она кивнула медсестре:

– Пусть войдет.

Ta исчезла, оставив дверь открытой.

Прошла минута, и на пороге появилась красивая молодая женщина с заплаканным лицом и опухшими ярко-голубыми глазами. Она тут же посмотрела на живот Кэри.

После этого в выражении ее лица что-то изменилось. Кэри инстинктивно почувствовала, что это она. Другая. И душа у нее ушла в пятки.

Женщина скрестила руки на груди и встала перед ней:

– Я Анжела Мэннинг.

Кэри почувствовала руку отца у себя на плече, но продолжала смотреть на ту, которая стояла перед ней. Так вот она какая, Анжела? Ради которой Тим ушел из дома и которая почти погубила ее брак.

Которая сейчас, быть может, носит ребенка Тима.

Кэри была опустошена, голова раскалывалась от сонма мыслей, а где-то рядом, в соседнем помещении лежит Тим.

Каким-то образом ей надо было найти силы, чтобы разговаривать с Анжелой Мэннинг. Отец, я могу это сделать.

И тогда вдруг в глубине ее души прозвучал знакомый ответ. Удивительное по своей силе утешение. Слова, которые казались ей бессмысленными несколько месяцев назад.

Довольно для тебя благодати Моей, дочь Моя.

Кэри снова смогла дышать. Она еще не могла говорить, но уже могла дышать.

Анжела на минуту уставилась в пол, а потом опять посмотрела на Кэри. Сожаление в глазах Анжелы было искренним и глубоким, и вдруг Кэри ощутила нечто, чего никогда не ожидала почувствовать в присутствии любовницы Тима.

Сострадание.

– Мне так жаль, миссис Джейкобс, – слезы полились из глаз Анжелы. – Это я виновата в том, что его убили.

Кэри не представляла, что имеет в виду эта женщина, но беспокойство охватило ее, пока она ждала.

Анжела посмотрела на отца Кэри, потом опять на Кэри и с трудом заговорила:

– Я... я сказала Тиму, что беременна, но... – всхлипывание вырвалось у нее из груди, – я его обманула. Я хотела, чтобы он вернулся ко мне, – она опять повесила голову. – Он приехал сказать мне, что хочет остаться с вами.

Печаль Кэри усилилась вдвое. Он написал то же самое в письме, но услышать это из уст другой женщины... Она почувствовала, что у нее дрожат колени, и удивилась мрачной иронии ситуации. Ее муж был убит не потому, что обманывал или лгал, но потому, что хотел поступить правильно.

Вдруг Кэри захотела узнать, что случилось:

– Кто стрелял в него?

Анжела нервно скрестила руки:

– Его зовут Дирк Беннет. У меня был с ним роман в прошлом году, и он преследовал меня. Он думал, что мы не вместе только потому, что я встречаюсь с Тимом. Но это было не так.

Кэри смотрела на Анжелу Мэннинг, слишком потрясенная этой новостью, чтобы чувствовать что-либо, кроме ужаса и смятения. Тим был убит человеком, желавшим Анжелу Мэннинг? Все это казалось таким нелепым. Он должен был быть дома с ней, помогать ей выбирать обои и занавески для детской, преодолевать вместе с ней старые обиды ради новой жизни, которую они строили вместе. Вот что он должен был делать. Вместо того, чтобы ехать к своей бывшей любовнице и быть застреленным.

Анжела опять подняла глаза:

– Я была там, когда ему пытались помочь, – ее голос оборвался, и она потерла переносицу. – Он хотел, чтобы я кое-что передала вам.

Кэри проглотила рыдания и оперлась на руки своего отца. Она хотела ненавидеть эту женщину за то, что она сделала с Тимом и с их браком. За то, что она обманула его, и это стоило ему жизни. Но Анжеле Мэннинг явно тоже было больно, не только от утраты и чувства вины, но и оттого, что она могла бы предотвратить смерть Тима. Кроме того, эта женщина была единственным человеком, который мог поделиться с ней последними словами Тима перед смертью. Кэри поняла, что не может ненавидеть ее, только новый поток слез наполнил ее глаза и потек по щекам. Говорить она не могла точно.

Джон Бакстер молчал в течение всего этого разговора, но его спокойная сила поддерживала ее. Похоже, отец понимал ее потребность все узнать. Он откашлялся и перевел взгляд с Кэри на Анжелу:

– Что он сказал?

Анжела встретилась с ним глазами, и Кэри увидела ее смирение и глубокое понимание того, что, даже если Тим и сбивался с пути, на самом деле он всегда любил только Кэри.

– Он просил меня передать вам, что он...

Лицо Анжелы покраснело. Красивые черты исказились, когда волна рыданий прокатилась по ее телу. Она вытащила из сумки платок, высморкалась и снова смогла говорить:

– Извините.

Кэри старалась проявить терпение, но ей хотелось знать каждое из последних слов Тима, особенно обращенных к ней:

– Что он?

Анжела всхлипнула:

– Он сказал, что ему очень жаль... и что он вас любит. И что он всегда любил вас.

В этот момент вернулась медсестра и посмотрела на Кэри:

– Мне надо минутку поговорить с вами, пожалуйста.

Ее отец нежно взял ее за локоть, и Кэри еще раз посмотрела на Анжелу, повисла неловкая пауза. Анжела повесила сумку на плечо, ее слезы медленно прекратились, уступив место ледяному отчуждению.

– Я думала, что вы должны знать правду.

Кэри могла только кивнуть:

– Спасибо.

Они вышли из комнаты ожидания, одна за другой: Анжела – в мрачную ночь, полную неуверенности и сожалений, Кэри – в освещенную палату больницы, в которой, впрочем, было еще более мрачно, ибо там лежал Тим – холодный и недвижимый.

Сердце Кэри отчаянно билось, когда они с отцом шли вслед за медсестрой по длинному коридору к закрытой двери.

– Миссис Джейкобс, – мягко обратилась к ней женщина. – Вы можете оставаться с мужем, сколько хотите.

Кэри моргнула, открывая дверь, и поняла, что первый шок от утраты Тима прошел. Ее охватила боль, которая была совершенно реальной.

Глава 31

Через два дня после назначенного врачом срока, когда Кэри должна была родить, боль охватывала ее почти каждые шесть минут. Родители сидели на кухне, завтракали.

– Пора, – она почувствовала, что уголки ее губ слегка приподнимаются. После смерти Тима по-настоящему она пока не улыбалась.

Отец поднялся на ноги:

– Ты уверена?

Она кивнула:

– Я готова.

Джон, Элизабет и Кэри ехали в больницу вместе и практически не разговаривали по дороге. Что они могли сказать? Что можно вообще было сказать? Тим должен был везти ее в больницу, и никто из них не мог забыть о том, что его не было рядом.

Кэри вздохнула и посмотрела в окно. Она училась жить и помнить о том, что Тима больше нет, но это было непросто. Опять пришли схватки, и Кэри громко застонала, вынудив своего отца увеличить скорость. Она старалась дышать сквозь сжатые губы, как учила ее Брук. Без Тима ей не хотелось ходить на занятия для беременных, хотя и Брук, и мать предлагали ей. Так что Брук дала ей ряд наставлений. Она сказала, что умение правильно дышать во время схваток – самое важное. Но боль была долгой и безжалостной.

Как и все в ее жизни в последнее время.

Постепенно схватки прекратились, и Кэри откинулась назад на сиденье, перебирая в памяти то, что она пережила за эти месяцы. Статьи о том, как Тима застрелили перед домом его любовницы; неделю спустя – статьи о том, что Дирк Беннет, стрелявший, предстал перед судом по обвинению в преднамеренном убийстве. Похоронная служба, на которой пастор Марк говорил о красоте искупления и о том, как Тим и Кэри обрели мир перед его смертью.

Все поддерживали ее. Никто, даже Эшли, не упоминали о том, что, может быть, его смерть к лучшему, может быть, Кэри найдет себе лучшего мужа, чем Тим Джейкобс.

Кэри была не глупа. Она знала, что у нее за спиной люди судачат и предполагают подобное. Бывали моменты, когда у нее самой возникало искушение говорить так. Но не теперь. Это было невозможно после того, как они были вместе перед его смертью.

Они были уже в городе, и ее отец ехал с максимально возможной скоростью. Новая волна боли захлестнула ее, и она стиснула зубы, чтобы не закричать.

– Папа...

От схваток у нее перехватило дыхание, и она наклонилась, стараясь выжить.

– Две минуты, детка, две минуты. Потерпи. Мы почти приехали.

Кэри закрыла глаза, когда боль ослабела, молясь о силах. Она знала, что Бог проведет ее через физическую боль родов. Ее беспокоило то, что будет потом. Как она будет матерью-одиночкой, как объяснит своему ребенку, что случилось с Тимом. Кэри не представляла себе, как пройдет через это.

Ах, Отец, это так трудно. Слезы навернулись на глаза, и она заплакала, всхлипывания вырывались оттуда, где боль была еще свежа, где она все еще оплакивала смерть Тима, где ей все еще больно было вспоминать его последние слова, обращенные к ней, и печальную иронию того, что она потеряла его тогда, когда они вновь обрели друг друга.

Ее отец нажал на тормоза:

– Вот мы и приехали.

Кэри открыла глаза и увидела медсестру с коляской, ждущую у входа в отделение скорой помощи.

– Ты позвонил им?

Джон Бакстер был уже снаружи и открывал Кэри дверь.

– Конечно, – он тепло улыбнулся ей, помогая выбраться из машины и сесть в кресло, и вытер ее слезы большим пальцем. – Я не хочу, чтобы мой внук родился в зале ожидания.

Следующие пятнадцать минут были полны подготовки к родам и схваток. Сестры отвезли Кэри в родильную палату и следили за ее состоянием. Через несколько минут пришел врач и обследовал ее.

– Я сказал бы, что это случится через час, – он похлопал Кэри по руке, и она почувствовала его симпатию, накрывшую ее как теплым покрывалом – утешающим и согревающим. Похоже, все в Блумингтоне знали, что случилось с Тимом – что его бедная скорбящая вдова на шестом месяце беременности стоически ждала возвращения своего мужа, а он был убит перед домом своей подружки. Она ценила заботу врача, как и всех остальных. Но она терпеть не могла, что ее жалеют повсюду, где бы она ни оказалась. Особенно здесь, где она прощалась с погибшим мужем, и здесь же приходится рожать своего первого ребенка через несколько месяцев после похорон.

Опять пришли схватки, и Кэри подумала, что может потерять сознание от боли, но она терпела. Врач взял ее за руку, потом склонил голову, всматриваясь в ее заплаканное лицо:

– Все в порядке?

Кэри кивнула:

– Я готова к встрече со своим ребенком.

Он улыбнулся:

– Молодец, девочка. Послушай, твоя семья ждет в холле. Впустить их?

– Конечно, – она попыталась улыбнуться.

Когда дверь открылась, вошли Эшли с Коулом и родители. За ними следовали Брук и Питер, оба в белых халатах и улыбающиеся до ушей. За ними – Эрин, сообщившая, что Сэм подойдет позже, и наконец Люк с большим букетом белых роз. Они собрались вокруг ее постели, кто положил руки на ее колени и плечи, кто убирал пряди волос с ее вспотевшего лица.

Теперь схватки были быстрее и сильнее, и в обычных обстоятельствах Кэри не захотела бы присутствия других людей. Но это были люди, которых она любила, ее семья – те, кто был рядом с ней всю жизнь, соглашались они с ней или нет. Если они хотели быть тут, она не могла попросить их уйти. Кроме того, они не останутся надолго. Во время родов с ней должна остаться только мать.

Все молчали и смотрели на Кэри, потом отец откашлялся и взял ее за руку:

– Мы не хотели, чтобы ты была тут одна.

Кэри сглотнула и ждала, пока сможет говорить:

– Спасибо.

– Они приехали, как только я позвонил им, – Джон посмотрел на лица членов своей семьи. Его подбородок дрожал, когда он опять обернулся на Кэри. – Сколько бы это ни продолжалось, мы будем ждать снаружи на случай, если тебе что-нибудь понадобится.

Она кивнула, не способная ни на что, кроме стона, когда новая волна боли окатила ее. Когда она прошла, Кэри встретилась взглядом с каждым из членов своей семьи, дыхание у нее было тяжелым, на лбу выступил пот:

– Я люблю вас.

Они стали улыбаться и шептать: «Мы тоже тебя любим», – и ее отец опять взял все в свои руки:

– Нам надо идти. Давайте помолимся о Кэри и о ребенке.

Все кивнули, и никто – даже Эшли, Брук и Питер – не колебался, принимать ли это предложение. Они один за другим взялись за руки, пока не образовался круг, разрыв в котором был только между Люком и Эшли, стоявшими рядом друг с другом. Наконец Люк улыбнулся своей сестре и протянул ей руку. И круг стал полным. У всех на глазах были слезы, и Кэри почувствовала, что ее сердце наполняется любовью, которую она чувствовала среди своей семьи.

Ее отец обвел их взглядом, по очереди, а потом склонил голову:

– Господи, Ты полон благодати и милостив во всем, даже в боли, которая ведет к рождению новой жизни. Отец, мы просим Тебя, чтобы ребенок родился быстро, без потрясений и без проблем, и мы молим о том, чтобы Ты хранил Кэри и ее ребенка, – его голос дрогнул, и Кэри почувствовала знакомую влагу на лице. Она знала, что ее отца сильно тронуло то, как все его дети объединились вокруг ее постели. Особенно Люк и Эшли. – Я миллион раз молился об этом раньше, Господь, но позволь мне сказать это еще раз. Спасибо Тебе за мою семью. После Тебя, Отец, они – самое важное в моей жизни.

Почти сразу после окончания молитвы у Кэри начались новые схватки, и на этот раз отец позвал медсестру. Она вошла в полную людей палату и посмотрела на монитор.

– Хорошо, Кэри, я думаю, что пора.

Остальные вышли из палаты – все, кроме ее матери, которая держала ее за руку и шла рядом с ней, когда ее везли в родильную палату. Кэри была благодарна за то, что все происходило именно так.

Окончание схваток показалось ей намного короче, чем начало, и через полчаса врач уже призывал ее поднатужиться в последний раз. Сделав это, Кэри почувствовала великое облегчение. Секунду спустя палата наполнилась прекрасными звуками – криками новорожденного.

– Поздравляю, Кэри, – врач протянул ей кричащего ребенка, и Кэри едва могла поверить в то, что это правда случилось. – Это девочка.

Плач вырвался у Кэри из груди. Она упала на спину, изнеможенная, потрясенная, счастливая. Ее мать сидела рядом с ней, сжимала ее руку и целовала ее в лоб:

– Ах, дорогая, она прекрасна!

– Я знала, что это девочка. Бог сказал мне об этом много месяцев назад, – Кэри улыбнулась и заметила, что уже не плачет. Вместо этого невыразимая радость наполнила ее сердце и душу, – радость облегчения, трепета, изумления при чуде появления новой жизни.

– В рождении дочери есть нечто особенное, – мать наклонилась к Кэри. – Я помню, как я чувствовала себя в такие моменты, – она замолчала, и ее слезы счастья увлажнили щеки Кэри. – Теперь ты знаешь, почему я так люблю тебя.

– Ее зовут Джесси Рене.

– Это прекрасно, Кэри. Твоя прабабушка полюбила бы ее.

Медсестра появилась рядом с постелью, держа вымытого и завернутого в пеленки ребенка:

– Я подумала, вы захотите познакомиться со своей дочкой.

Осторожно, словно ребенок был стеклянным, Кэри взяла сверток и поднесла к себе:

– Ах, мама... нет ничего прекраснее. Не могу поверить, что она у меня на руках.

Кэри смотрела на свою крохотную дочь, в восторге от нее. Она была не права в ту ночь, когда умер Тим. Нельзя было говорить, что лучшее в ее жизни позади. Надежда была жива – и ее маленькая дочка была доказательством этого.

Божий план насчет нее не перестал существовать; он просто был пересмотрен и обновлен.

Он был новым, как эта драгоценная жизнь в ее руках.

* * *

Утром Кэри не могла заставить себя открыть глаза, хотя странные звуки наполняли палату. Как будто кто-то поет, скорее, напевает себе под нос, прямо здесь, около ее кровати.

Мотив был знакомым, и, хотя она не окончательно проснулась, она узнала его.

Великий Бог! Когда на мир смотрю я,

На все, что Ты создал рукой Творца,

На всех существ, кого, Свой свет даруя, Питаешь Ты любовию Отца...

Пение стало более отчетливым, и Кэри подумала, что рядом с ней ее отец. Это был его любимый гимн, который он всегда пел, когда видел руку Бога в происходившем с ними. Начался припев, и, так как Кэри уже полностью проснулась, она присоединилась к пению.

Тогда поет мой дух, Господь, Тебе:

Как Ты велик! Как Ты велик!

Потом она открыла глаза, и ее сердце остановилось. Как, почему? Кто ему сказал? Это невозможно.

Мужчиной, который сидел на стуле у ее постели, качая маленькую Джесси так осторожно, словно она была его ребенком, был не Джон Бакстер.

Это был Райан Тейлор.

Сердце Кэри опять начало биться, она смотрела на него, не в силах произнести ни слова.

– Она прекрасна, Кэри, – он улыбнулся ребенку сквозь слезы на глазах. – Так похожа на тебя.

Кэри моргнула, чтобы видеть его сквозь свои собственные слезы:

– Райан... я... откуда ты узнал?

– Моя мама рассказала мне о Тиме, – он посмотрел на ребенка и поцеловал его в лобик. – Я попросил ее сказать мне, когда родится ребенок, и, я думаю, она поговорила с твоим папой. Он позвонил вчера днем, после того, как родилась Джесси, – он посмотрел на нее и встретился с ней взглядом. – Я сел в самолет через несколько часов после этого.

Она смотрела на него, не уверенная, что понимает:

– Зачем?

Он осторожно провел большим пальцем по бровке ребенка и перевел взгляд с Кэри на маленькую Джесси и обратно:

– Давным-давно ты сказала мне слова, которые я никогда не забывал.

– Я? – сердце Кэри почти выскакивало из груди, и она не могла справиться с захлестнувшими ее эмоциями.

Райан кивнул:

– Ты сказала мне, что любить – это значит принимать решения, – он сделал паузу и посмотрел на ее крохотную дочку. – Я думал, что люблю тебя, Кэри, – он взглянул ей прямо в глаза. – Но это была эгоистичная любовь. Не та, которой ты была достойна. Не та, которой ты любила Тима.

Она увидела, что его глаза опять наполняются слезами, и ее собственные сразу увлажнились. Наконец он сглотнул и опять смог говорить:

– Когда ты вернулась к Тиму, я немного пообщался с Богом и понял, что ты была права. Любовь – настоящая любовь – это и есть решение, – он кивнул. – Так что я решил, в тот же момент, в том же месте, что буду любить тебя так, как ты хотела быть любимой. И это значило отпустить тебя.

Ребенок пошевелился. Райан изменил положение и заговорил почти шепотом:

– Я решил... – его голос оборвался, и он на минуту наклонил голову, одинокая слеза упала на щечку Джесси. Райан быстро перевел дыхание и вытер слезы пальцем. Потом он посмотрел на Кэри. – Решил любить тебя настоящей любовью, хоть это меня почти убило.

Вот оно.

Его настоящие чувства лежали на поверхности, и она не могла придумать, что сказать. Утрата Тима была еще так свежа, она случилась так недавно, что Кэри не хотелось анализировать свое сердце и отдавать себе отчет, как она чувствует себя в присутствии Райана.