Текст книги "Альянс бунта (ЛП)"

Автор книги: Калли Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Ее тело сотрясает дрожь. Пресли всхлипывает, ее дыхание вырывается неровными вздохами, которые звучат болезненно. Я подумываю о том, чтобы снова обнять ее, попытаться облегчить страдания, изливающиеся из нее, но потом отказываюсь от этого плана. Ее тело напряжено, в нем столько напряжения, что боюсь, что она может сломаться, если я попытаюсь ее обнять.

– Мне кажется, ты недооцениваешь его, – говорю я. – Я думаю, он останется, несмотря ни на что. Разве ты не видишь, как он смотрит на тебя? Ты должна знать, как сильно он тебя любит…

– Любви недостаточно!

Я игнорирую ее, потому что, давайте признаем, она ведет себя глупо.

– И ты также недооцениваешь себя. Как ты смеешь недооценивать одну из моих лучших подруг? – Я усмехаюсь, чтобы дать ей понять, что поддразниваю ее. – Почему ты думаешь, что твой мир рухнет, если Пакс уйдет? Разве ты не знаешь, кто ты такая, Пресли Чейз? Ты такая чертовски сильная. Чертовски умная. Блядь, да ты гениальная. В этом мире нет ничего такого, с чем бы ты не справилась. Я знаю это, потому что знаю обо всем, с чем ты уже боролась и что преодолела. Ты борец, Прес. Чертов победитель. Я не буду сидеть здесь и слушать, как ты говоришь о себе такие дерьмовые вещи. Парень не определяет тебя. Даже такой горячий и сумасшедший, как Пакс Дэвис.

Пресли фыркает, ее слезы утихают. Кончик ее носа стал розовым.

– Твое мнение обо мне очень великодушно.

– Нет. Это все заслужено. – Я отказываюсь вспоминать все те ужасные вещи, которые Джона делал с ней. Но она пережила это. Пресли боролась за свою чертову жизнь, и победила. Ее нынешняя ситуация может быть не простой. Ладно, не простая – это преуменьшение. Она дерьмовая и сложная, и это важно, но Пресли – крутая, и ей нужно помнить об этом.

Тени под ее глазами выглядят еще более похожими на синяки, чем когда я только вошла в комнату, но выражение ее лица постепенно становится похожим на осторожную надежду. Она вытирает нос рукавом толстовки Пакса.

– Ты так думаешь?

– Я, черт возьми, уверена в этом. Но в любом случае, тебе нужно послушать своего парня и что-нибудь съесть. Что бы ты ни решила делать, голодание делу не поможет, не так ли?

Она кривится, морща нос. Я принимаю это как знак капитуляции.

– Я пойду и принесу тебе что-нибудь легкое для твоего желудка через минуту. Но сначала, раз уж я дала тебе свой непрошеный совет, я вообще-то пришла сюда, чтобы спросить твое мнение кое о чем.

– О?

Я делаю глубокий вдох, не зная, как продолжить.

– Да. Я переехала в Лондон, чтобы быть с Дэшем…

– Ха! А помнишь, как ты говорила, что программа по астрономии там не имеет аналогов, и ты, сто процентов, не собиралась переезжать через весь мир ради мальчика? – Прес выгибает бровь, глядя на меня.

Паршиво, когда мои собственные слова бросают мне в лицо, хотя пару месяцев назад они звучали так убедительно.

Вздохнув, я перевожу взгляд на потолок, на стену, на окно. Куда угодно, только не прямо на подругу.

– Да, что ж. Я соврала.

Пресли фыркает.

Я продолжаю, прежде чем она успеет наговорить мне всякого дерьма, после той речи «ты недооцениваешь себя», «тебе не нужен парень», «ты крутая», которую я ей только что произнесла.

– В общем, Дэш прошел прослушивание на этот курс в Сиэтле в следующем году. Его не взяли, но… я так увлеклась, представляя, как буду жить там в следующем году…

– А разве ты не там жить собиралась? До того, как в дело вмешалась Англия?

– Да. И когда я вернулась туда на открытие ресторана Майкла и на прослушивание… это заставило меня понять, как сильно я хочу остаться. – Чувство вины пробирает меня до костей. После того как мы переехали через весь мир, даже произнести эти слова вслух кажется предательством. Я выбрала быть с Дэшем. Ему нравится быть в Великобритании, даже если девяносто процентов времени идет дождь. Дом, который мы создали для себя, прекрасен, это действительно так. У меня появились новые друзья. Я могла бы быть счастлива там, вместе с моим светловолосым лордом.

Но…

Эти новые друзья – не семья. Не такие, как Прес и Элоди. Не как Майкл.

– Может быть, я веду себя глупо, – говорю я. – Сиэтл все еще находится на другом конце страны от Массачусетса и Нью-Йорка, но, по крайней мере, мы будем в одной стране. И с разницей всего в три часа вместо пяти. Боже, теперь, когда говорю это вслух, я выгляжу жалко, не так ли? Перелет из Сиэтла в Нью-Йорк почти такой же долгий, как из Лондона. Я не знаю. Я просто… я чувствую, что что-то тянет меня назад, и…

– А что говорит Дэш?

– Ничего. Я ему не говорила, – смущенно признаюсь я. – После того как они отдали место в консерватории кому-то другому, я просто почувствовала себя такой эгоисткой.

Взгляд Пресли настолько острый, что может порезать.

– Похоже, вам с Дэшем есть что обсудить. И это после того, как ты меня только что отчитала? – Она дразняще подталкивает меня локтем.

– Ладно. Хорошо. Да, я вижу иронию. Полагаю, у нас обеих есть возможность попрактиковаться в навыках эффективного общения с нашими парнями. – Я встаю, сжимая комок под одеялом, который, как мне кажется, является коленом Пресли. – Сейчас все может показаться пугающим, но я обещаю, что все наладится. Для нас обеих. Несмотря ни на что, хорошо?

Подруга улыбается, кивая вместе со мной, но в ее глазах все еще пляшет страх. Как бы мне хотелось забрать его и избавить ее от беспокойства. Она действительно этого не заслуживает. Из всех нас Пресли заслуживает того, чтобы какое-то время пожить легкой жизнью, но вселенная продолжает подбрасывать ей крученые мячи. Если бы была возможность взвалить на себя эту ношу, я бы без колебаний сделала это. А пока все, что я могу сделать, это приготовить ей что-нибудь поесть.

– Пойду приготовлю тебе обед, пока Пакс не ворвался сюда и не попытался снова накормить тебя супом. Хорошо?

Она не отказывается, и это радует. Я выхожу из комнаты, в голове мелькают мысли о Сиэтле, об Англии, о детях, о жареном сыре, который я собираюсь приготовить, спустившись вниз. Я не замечаю Пакса, сидящего на подоконнике справа от меня, пока не поворачиваюсь к нему лицом.

– Вот черт! Господи, ты меня напугал! – Я хватаюсь за грудь в попытке вернуть свое сердце на место, туда, где оно должно быть. – Ты что, подслушивал? – спрашиваю я.

– Ага.

– Это должно было остаться между мной и Прес.

– Разве? – бесстрастно спрашивает он. – Мне показалось, что моя упрямая подружка изводит себя и ни о чем не хочет со мной говорить, и мне нужно было выяснить, что у нее на уме, пока я не потерял рассудок.

– Пакс.

– Что? – Он пожимает плечами. – Скажи мне, что не поступила бы также, если бы это был Дэш.

– Это не то же самое. Дэш не может забеременеть.

– Уверена в этом? Он реально ведет себя очень раздражительно в течение недели каждого месяца. Я всегда считал, что у него овуляция.

Я стараюсь не позволять его комментарию вывести меня из себя, но, боже, как же он все усложняет.

– А я защищала тебя там. Думала, что, может быть, ты не полный кретин…

Мрачное выражение лица Пакса немного смягчается. Он опускает голову и смотрит на свои руки.

– Есть не так уж много пятен, которые может изменить паршивый леопард, Мендоса. Прямо сейчас я прикидываю, как не испортить все с Чейз. И кроме того. Дэш любит, когда я его подкалываю. Так он понимает, что я не забыл о его существовании. – Он выдыхает тихий смех, глядя на меня из-под темных бровей. Я не могу вспомнить другого случая, когда Пакс смотрел на меня так прямо. Обращался ко мне так прямо. Намерено. – Ты защищала меня там, – говорит он. – Почему ты это сделала?

Его вопрос застает меня врасплох. Не из-за того, что он его задал. А из-за того, что он еще не знает ответа.

– Пресли обожает тебя. Она всегда была без ума от тебя. А ты? Тебе потребовалось время, чтобы прийти к этому, но ты поклоняешься земле, по которой она ходит. Я видела это в академии. Услышала в твоей речи на выпускном. И увидела в твоих действиях. Ты бросил все и отправился через всю страну, чтобы проведать ее, потому что знал, что что-то случилось. И когда узнал, что происходит, ты не сбежал. Ты пришел за ней. И пока ты будешь рядом с ней, я буду продолжать помогать тебе.

Пакс переваривает эту мысль, его челюсть работает, пока он думает. После долгих раздумий он снова поднимает на меня глаза, и в них снова проступают нотки непокорности.

– Знаешь, а ты не так уж и плоха, Кэрри Мендоса.

В пятый раз за последние тридцать минут Пакс Дэвис удивляет меня.

– Взаимно. А теперь я пойду, пока ты все не испортил и не заставил меня снова на тебя злиться. Через секунду я вернусь с сэндвичем для Прес. Может быть, ты оставишь ее в покое, пока она не закончит есть. Ей не нужно, чтобы ты следил за тем, как она пережевывает каждый кусочек.

– Справедливо, – говорит Пакс.

Я начинаю спускаться по лестнице, направляясь на кухню.

– Эй, Мендоса?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь на четвертой ступеньке.

– Да?

Пакс злобно усмехается.

– Не волнуйся. Я не скажу Ловетту, что ты назвала меня секси.

– Господи Иисусе. Ты просто не мог оставить это без внимания, не так ли?

ГЛАВА 23

ПРЕСЛИ

Я чувствую себя лучше. Неприятно это признавать, но это так. Кэрри наблюдала за мной как ястреб, я съела все, что было на тарелке, и, чудо чудное, на этот раз еда задержалась. Прошло целых два часа после того, как я доела жареный сыр, а мой желудок даже не заурчал. Я настолько привыкла к подкатывающей тошноте, что ее отсутствие заставляет меня чувствовать себя… ну, честно говоря, я чувствую себя на миллион долларов.

Солнце низко висит в небе, касаясь кроны деревьев за окном, когда меня охватывает сон. Когда просыпаюсь, в спальне Пакса уже темно, а на подушке рядом с моей головой настойчиво трезвонит мобильный телефон.

Я отвечаю, мысленно съеживаясь при виде фотографии улыбающегося отца, высветившейся на экране.

– Привет, пап. Извини, я обещала, что позвоню утром. Я… я просто очень устала. Этот день как-то ускользнул от меня.

Его голос такой теплый и знакомый, что я сразу же чувствую себя пятилетним ребенком, которого утешают после неудачного падения.

– Все в порядке, милая. Я знал, что ты в безопасности.

– О?

– Да. У меня есть номер Пакса. Я спрашивал его о новостях.

Пакса? У отца есть номер телефона Пакса? Какая чуждая концепция. Я даже представить себе не могу, как они переписываются друг с другом. Папа не из тех, кто заводит светские беседы, а Пакс? Ну, он не из тех, кто может сдержаться от отвращения к людям, которых считает авторитетными фигурами. Я стону, представив себе, каким неловким и ужасным должно быть их общение.

– О, боже. Надеюсь, ты был с ним мил. И он был добр к тебе.

Отец напряженно смеется.

– Ну, знаешь. Мы справлялись.

– Что это значит?

– Это значит, что мы чертовски злы друг на друга, но стараемся не быть козлами, потому что оба тебя очень любим.

– Это очень великодушно с твоей стороны.

– Я действительно имею полное право злиться на этого парня, знаешь ли. Этот тупой ублюдок обрюхатил мою дочь-подростка.

О, боже. Это не тот разговор, который я хотела бы вести со своим отцом.

– Он сделал это не специально, папа.

– Это должно как-то улучшить ситуацию?

– Нет. Я… – Я прижимаю кончики пальцев ко лбу, закрывая глаза. – Это не улучшает ситуацию. Но я виновата не меньше, чем он.

– О, поверь мне. Я знаю об этом. Не волнуйся. На тебя я тоже злюсь. – Он натянуто смеется. Он шутит. Вроде того. – Я беспокоился, что ты, возможно, ужинаешь или что-то в этом роде. Я просто хотел позвонить и услышать твой голос. Одно дело, когда тебе говорят, что с твоей дочерью все в порядке, но ты никогда по-настоящему в это не поверишь, пока не услышишь сам. Наверное, в этом нет смысла, но…

– Есть, – бормочу я. – Я рада, что ты позвонил. Спасибо, папа. Как ты держишься? Прости, что заставила тебя сходить за всеми этими вещами для меня, а потом сбежала, пока тебя не было. Это плохие манеры.

– Не извиняйся, милая. Я не помогал, все время нависая над тобой. Полагаю, что ты вернешься сюда в четверг, да?

– В четверг?

– День благодарения, милая. Вечером в ресторане будет специальное меню, а перед этим я устрою поздний завтрак для тебя и меня. Я приготовлю все твои любимые блюда. Пакс заберет тебя, когда мы закончим. Полагаю, ничего страшного не случится, если он присоединится к нам на десерт…

– Эй, стоп. Папа. Прости, но я не исключаю Пакса из всего, что буду делать на День благодарения. Я проведу с ним весь день. Я бы хотела провести его с вами обоими, но если все будет неловко…

– Я твоя семья, Пресли.

– И он тоже. – Я сейчас закричу. Клянусь, если он скажет что-нибудь гадкое, я сойду с ума.

– Хорошо. Ладно. Я вижу, что сейчас не лучшее время для разговора об этом. Ты устала. Я не хочу ссориться. Мы найдем компромисс позже. У нас еще есть пара дней…

– Папа.

– И мы также поговорим о том, как вернуть тебя в колледж. В Сару Лоуренс. Больше никакой Аляски. И больше никаких разговоров об уходе.

– Я уже оформила все документы.

– Еще не поздно. Я сделал несколько звонков и…

– ПАПА!

Он наконец останавливается.

– У меня чудовищная головная боль. Я не могу говорить об этом прямо сейчас. Мы можем перенести на завтра, пожалуйста?

Отец знает, что у меня не болит голова, но у него хватает здравого смысла принять эту ложь.

– Если… ты так хочешь, милая. Я буду здесь, когда ты захочешь обсудить все это еще раз.

– Хорошо.

– Ладно. Хорошо выспись. Люблю тебя, милая.

– Я тебя тоже.

Я вешаю трубку, и телефон отключается.

– Забавно.

Голос доносится из тени с другой стороны комнаты, выбивая из меня дух. Я ахаю, чуть не подскакивая с этой чертовой кровати от удивления.

– Пакс! Черт, я не знала, что ты здесь!

Парень двигается, выдавая свое местоположение. Он сидит в кресле с высокой спинкой у окна и представляет собой лишь темное очертание человека. Я не вижу его лица, но чувствую его энергию – как я могла не заметить этого до сих пор? – и она не очень приятная.

– Колледж, Чейз? Ты бросаешь колледж? – ворчит он.

– О, да ладно тебе. Ты собираешься читать мне лекцию? Ты вообще решил не идти!

– Это не одно и то же, и ты это знаешь.

Он встает, появляясь из темноты, окутанный тенями, как какой-то злой призрак. Он без рубашки. Босиком. Тонкие черные спортивные штаны висят у него на бедрах, материал сполз опасно низко, демонстрируя темные волосы, спускающиеся ниже пояса. Даже при таком скудном освещении Пакс Дэвис похож на разгневанного бога.

Сердце бешено колотится в груди, когда его глаза – жесткие и злые – впиваются в мои.

– Я не такой, как ты, – выпаливает он.

– Я это вижу.

– Я не академичен. Мне лучше дается практическое обучение. И я учусь. Я все еще учусь. Так каков план, Чейз? Ты просто останешься здесь, в Маунтин-Лейкс, со своим отцом. Будешь жить в том доме, преследуемая воспоминаниями о том, что с тобой там произошло, а мир будет жить дальше без тебя?

– Это несправедливо! Оставь меня в покое. Мне достались дерьмовые карты, если ты не заметил…

– Нет, не заметил. Тысячи других женщин забеременели в юности и все же получают дипломы. Многие из них делают это в одиночку. Без помощи семьи или партнера. У тебя есть поддержка семьи. И твоего парня. Но ты еще не решила, будешь ли вообще рожать этого ребенка, Чейз. Ты просто сдаешься, безо всякой причины.

Мои щеки вспыхивают. Все мое тело. Я, должно быть, в огне, так как моя кожа словно обжигает меня до костей.

– Пожалуйста, не разговаривай со мной в таком тоне.

– Как будто я на тебя злюсь? Как будто я расстроен? Сбит с толку? Как будто я не могу тебя понять? – шипит он.

– Да!

Суровое выражение его лица становится жестче. Холодная ярость в его глазах вызывает у меня желание забиться обратно под одеяло и спрятаться от него. Но… затем все это словно исчезает. Гнев. Напряжение в его плечах. Все это просто… растворяется.

Пакс опускается на край кровати и поворачивается лицом ко мне.

– Снимай рубашку, – приказывает он.

– Что?

– Снимай. Свою. Рубашку.

Я обхватываю себя руками, защищаясь.

– Не думаю, что сейчас подходящее время для…

– Я хочу видеть тебя, – говорит он. – Штаны и нижнее белье тоже снимай. Все. Сейчас же. Я хочу видеть твое тело.

– Я… – Я не знаю, что сказать.

– Собираешься мне врать? Скажешь, что больше не любишь меня? Что больше не хочешь трахаться со мной?

– Конечно, хочу!

– Я знаю, что хочешь, – говорит он грубо. – Так что снимай свою гребаную одежду. Я хочу тебя видеть.

Быстро встав, он хватается за пояс собственных штанов и спускает их с ног, выходя из них. Ему требуется всего секунда, чтобы предстать передо мной обнаженным. Я не могу оторвать глаз от его совершенства.

Прошло несколько месяцев, с тех пор как мы в последний раз занимались сексом. А беременность сотворила с моими гормонами самые невероятные вещи. Я не признавалась даже себе в этом, но, несмотря на утреннюю тошноту и чувство раздутия живота, мое тело было наполнено электричеством. Я так сильно хотела его. Фантазировала о нем. Мне снились самые безумные сны, в которых я представляла его руки на своем теле, его язык у меня между ног, и… я просыпалась вся мокрая от пота и влажная между бедер.

Хочу ли я его? Да, черт возьми, очень хочу. Я нуждалась в нем уже несколько недель, и никакое количество времени, проведенного с моим вибратором, и близко не приблизилось к удовлетворению этой потребности.

Дождь снова легонько стучит по окнам. Снаружи грохочет гром. Мерцающий свет озаряет лес, и на долю секунды лицо Пакса обрамляется серебром. Его глаза похожи на расплавленный металл. Мышцы на его челюсти напрягаются, он берет свой уже эрегированный член в одну руку, а затем другой хватает мое лицо за подбородок.

– Посмотри на него, – приказывает он.

Я не могу не подчиниться, даже если бы захотела. А мне и не хочется. Я так долго была полна боли и неуверенности. Полна страха и сомнений. В ту секунду, когда я открыла дверь в свою комнату в общежитии в Фэрбенксе, боль и неуверенность ушли. На смену страху пришла парящая надежда. Господи, никогда в жизни я не испытывала такого облегчения. Я представила, как падаю в объятия Пакса. Каково это – снова чувствовать себя в безопасности, зная, что пока он держит меня, ничто не может причинить мне вреда. На какое-то блаженное мгновение я снова обрела покой. Но потом он увидел мой живот, и я поняла, что натворила.

Я должна была быть честной.

Должна была сказать правду.

Мой страх обошелся мне очень дорого. Но не думала, что он стоил мне этого. Никогда за миллион лет я не думала, что Пакс захочет снова переспать со мной, но теперь, когда он обнажен передо мной, эта надежда вернулась.

И он прекрасен. Чертовски красив. Как сила природы, потрясающая и ужасная. Я не могу оторвать от него глаз. Его член твердый, гордо стоящий, головка слегка подрагивает. Меня завораживает его вид. Как он может быть таким чертовски совершенным?

Пакс поглаживает эрегированную длину, кожа сдвигается, становится шелковистой, когда он проводит рукой вверх и вниз. На его кончике образуется маленькая бусинка предэякулята, которая набухает, прежде чем перекатиться по набухшей головке члена и стечь по его стволу.

– Ты продемонстрировала свою уверенность. Ты сказала мне, что между нами было нечто большее, чем просто быстрый трах. Ты заставила меня поверить тебе. Я влюбился в тебя, – напряженно произносит он, крепче сжимая член и быстрее двигая рукой. – А потом ты просто сливаешься? Думаешь, что сможешь покинуть корабль при первых признаках гребаного шторма на море? Нет. Ты видишь это? – говорит он, наклоняя мою голову вниз, заставляя посмотреть на его член. – Он твой. И никогда не будет принадлежать никому другому. Ты хочешь, чтобы его сосала другая девушка?

– Нет…

– Трахала его?

Я не могу дышать. Боже, я чувствую, что могу умереть. Мысль о том, что кто-то еще может прикасаться к нему. О том, что Пакс целует какую-то другую девушку. Даже смотрит на другую… Мои глаза щиплет и я качаю головой.

– Нет.

– Тогда снимай свою гребаную одежду и бери то, что принадлежит тебе. Прямо сейчас.

Я словно сухой хворост, а его слова – горящая спичка. Не успели они покинуть его рот, как я уже вскакиваю на колени, срывая с головы толстовку. Руки дрожат, когда я расстегиваю лифчик. Дрожат еще сильнее, когда стягиваю с себя штаны, а затем сбрасываю нижнее белье. Дрожа от нервов и предвкушения, я бросаюсь на Пакса, обвивая руками его шею. Нежно, но с силой он притягивает меня к себе, прижимая к резным, мускулистым линиям своей обнаженной груди, и обрушивает свой рот на мой.

Журналы. Рекламные щиты. Даже пара рекламных роликов…

Я видела полуобнаженного Пакса в печати и на видео, рекламирующего множество брендов, смотрящего в объектив камеры так, словно это прицел винтовки, и он хочет убить свою аудиторию. Все это не идет ни в какое сравнение с реальной жизнью. Его сила, когда он прижимает меня к себе. Свежий аромат мяты и зимнего воздуха. Его вкус, пьянящий и притягательный, когда он проводит языком по моим губам и исследует мой рот.

Я таю от него.

Я сдаюсь.

– Глупая девчонка, – дышит он в изгиб моей шеи, оставляя за собой горящий след поцелуев. – Думаешь, что можешь решать, когда все закончится? Ты моя. – Он целует впадинку у основания моего горла. Лижет меня там, пробуя на вкус. – Моя. – Проводит зубами по моей ключице, погружая их в плоть и кость настолько, что я шиплю. – Моя.

Я вскрикиваю, когда его зубы находят более чувствительную плоть, чуть ниже раковины моего уха. Пакс кусает меня так сильно, что я откидываю голову назад, издавая прерывистый стон, пока он отмечает меня своим ртом.

Запустив пальцы в мои волосы, он напряженно вздыхает, наклоняя мою голову к себе и приближая губы к моему уху.

– Я сделал для тебя кольцо. – Его дыхание обжигает мою кожу, заставляя меня дрожать. – Несколько месяцев назад. Перед выпускным. Я научился плести на YouTube, черт возьми…

Что за?.. Мне нужно посмотреть ему в глаза. Он что, серьезно? Нет. Это невозможно. Не может быть… нет никакого способа… Однако Пакс удерживает меня на месте, не давая пошевелиться, его член упирается в мой набухший живот, а он продолжает шептать мне на ухо.

– Твой отец заставил меня пообещать подождать, но к черту это, Чейз. Я не буду ждать. Нам суждено быть вместе. Я буду лелеять твое сердце. Буду поклонятся твоему телу. Твоя душа принадлежит мне, и я смогу ее сохранить.

Мой мозг перестает работать. Я не могу… даже… думать.

Пакс отступает назад, и от яркого огня, горящего в его глазах, у меня перехватывает дыхание.

– А это? – говорит он, берет мою руку и подносит к центру своей груди, прямо к сердцу. – Ты претендуешь на это? Хочешь, чтобы это было только твоим, больше, чем все, что ты когда-либо хотела раньше?

– Да. – Иисус. Я вкладываю в это слово всю убежденность и силу, которыми обладаю. Но оно выходит так тихо, словно я запыхалась и не могу перевести дыхание.

Пакс резко кивает, всего один раз. Его ноздри раздуваются, челюсть сжимается, когда он перемещает мою руку на юг, обхватывая пальцами свой член.

– А это? Это твое, Чейз? – требовательно спрашивает он.

– Да.

– Тогда остается только вопрос о моей душе, – решительно говорит он. – Ты показала мне, что она у меня еще есть, и я уже отдал ее тебе несколько месяцев назад. Итак я весь твой. Мне больше нечего дать. – Он обрушивается на меня, как приливная волна. Шторм. Толкает меня на кровать, подхватывая в последний момент, спасая от резкого приземления.

Раздвинув мои ноги, он располагается между ними, но не сразу проникает в меня. Рукой проскальзывает между нашими телами, и я шиплю от этого прикосновения, мои глаза закатываются. Он точно знает, где меня коснуться…

Мир трещит по швам.

Я как громоотвод, пораженный ударом молнии.

– Черт, ты такая мокрая, – стонет он.

В темноте он поглаживает и перекатывает мой клитор все более быстрыми движениями, пока я не начинаю вибрировать в его руках… Такое ощущение, что я ускользаю из реальности, не в силах сохранить свою физическую форму, когда поднимаюсь, плыву, выхожу за пределы…

Боже мой. Черт возьми, я сейчас сломаюсь.

Это все слишком: ощущение, нарастающее у меня между ног, поднимающееся к животу; успокаивающая близость его, прижимающегося ко мне; тяжесть слов, которые он только что прошептал мне в волосы. Все это наваливается на меня, когда волна наслаждения достигает своего крещендо, прокатывается по моему телу, и я кричу, кончая, ошеломленная.

Я сейчас заплачу. В последнее время мои эмоции непредсказуемы, и уже через секунду после первого судорожного вздоха после кульминации я понимаю, что сейчас разрыдаюсь вслух.

Черт, черт, черт.

Я не хочу плакать.

Не делай этого, черт возьми.

Пожалуйста, не плачь, черт.

– Отпусти это, – приказывает Пакс. – Глупая девочка. Глупая… – Между словами он осыпает мой лоб легкими поцелуями. – Маленькая. Девочка.

Он разрешает мне рассыпаться на части и удерживает меня, пока я это делаю.

Когда слезы начинают иссякать, Пакс проникает между моих ног, прижимаясь к моим бедрам. Давление его твердого члена, скользящего вверх и вниз по моему клитору, прекращает мои рыдания раз и навсегда.

Он чувствуется так хорошо.

– О. О, черт. Пакс…

Мое сердце колотится, пульсируя, сбиваясь с ритма за ребрами, когда он очень осторожно собирает пряди моих волос, прилипших к щекам от слез, и убирает их с моего лица. Пакс – парень, который очень любит ломать вещи – проявляет такую решимость быть нежным? Это убивает меня.

– Сейчас я прижму тебя к себе и трахну, Чейз. И я расскажу тебе обо всем том развратном, грязном, мерзком дерьме, которое сделаю с тобой в следующий раз, когда мы будем трахаться. И в следующий раз. И в следующий. У тебя есть проблемы с этим?

Не находя слов, я качаю головой. Я хочу этого так чертовски сильно. Я…

– О, боже!

Пакс подается вперед бедрами, погружаясь в меня, и у меня перед глазами все вспыхивает. На мгновение я почему-то верю, что мой фокус, отточенный до жгучей белой точки, дал мне способность видеть в темноте. Комната светится серебристо-белым светом, по стенам карабкаются, прыгают, танцуют резкие тени.

Это просто молния.

Прямо над головой гремит гром, от которого дребезжат стекла в окнах.

Погруженный в меня по самые яйца, Пакс сжимает мои руки над головой за запястья и рычит мне в ухо.

– Я собираюсь кончить так глубоко в тебе, Чейз. Я заполню твою маленькую киску своей спермой, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Готова?

Мы уже обсуждали это. Пакс никогда не стал бы трахать меня без моего согласия. Никогда. Не после того, что случилось с Джоной. Но иногда… какой-то больной части меня это нравится. Я хочу быть уязвимой. Слабой. В его власти. Испорченная часть моего мозга воспринимает это в некотором роде как переосмысление. Я даю Паксу власть делать это со мной. Он никогда этого не примет. Это возвращает мне контроль над моим телом, который когда-то у меня украл кто-то другой. Неправильная логика? Да. Определенно. Но это приносит мне странный покой.

Пакс крепче сжимает мои запястья.

– Когда я говорю тебе открыть рот, ты открываешь рот. Когда я говорю тебе раздвинуть ноги и показать мне свою киску, ты раздвигаешь их. Когда я скажу тебе, что хочу, чтобы ты стояла на коленях с поднятой вверх попкой, ты дашь мне то, что я хочу. Да?

– Да, – выдыхаю я.

– Хорошая девочка.

Я чуть не умираю. Похвала от Пакса Дэвиса – это как стакан ледяной воды, когда ты блуждаешь по пустыне. Я, блядь, не могу с этим справиться.

Он медленно отводит бедра назад, выходя из меня, и трение между нами, его тело, трущееся о мой клитор, заставляет меня неконтролируемо дрожать.

– Утром, когда ты уже будешь болеть от моего траха, я прижму тебя к раковине в ванной и буду держать тебя… вот так… – говорит он, обнажая зубы. – И ты будешь смотреть. Будешь смотреть, как я вытрахиваю из тебя все, что можно. Мои руки на твоих сиськах. Мои пальцы трут твою киску. Ты будешь смотреть в зеркало и видеть, как я чертовски возбужден, когда ввожу в тебя свой член снова, и снова, и снова… – Он врезается в меня, повторяя слова, не сдерживаясь.

– Блядь, Пакс. О, боже мой. Это ощущение… это ощущение…

– Ты чувствуешь мой член внутри себя? Чувствуешь? Чувствуешь, как я чертовски тверд для тебя?

– Да. Да! О, боже!

Пакс наклоняется, обхватывает мою грудь ладонью и, рыча, втягивает мой сосок в рот. Он не комментирует размер моей груди, но я знаю, что он замечает. Это трудно не заметить. Они гораздо полнее, чем в последний раз, когда мы занимались сексом. И намного, намного чувствительнее. Парень снова стонет, зарываясь лицом в мою грудь, кусая на этот раз немного нежнее, но все равно достаточно сильно, чтобы я зажмурилась и сжала в кулак простыни под собой.

Издав дикий рык, он кусает меня за ключицу, но уже сильнее, его зубы впиваются в кость достаточно сильно, что определенно оставит отметины там. Давление его зубов танцует прямо на границе между удовольствием и болью, и, черт возьми, мне это нравится.

Продолжая трахать меня, Пакс снова берет меня за подбородок, наклоняя мою голову так, что мне приходится смотреть на него.

– Я буду дразнить и трахать каждую твою дырочку, Чейз. Я буду трахать тебя пальцами, пока буду вылизывать твою задницу. Я засуну свой член так далеко в твое горло, что слезы брызнут из глаз. – Он облизывает губы, желание пылает в его взгляде, когда он смачивает свои пальцы и вводит их мне в рот. Указательным и средним пальцами он проводит по внутренней стороне моей щеки, заставляя меня шире открыть рот. – И когда ты больше не сможешь терпеть, когда будешь умолять меня позволить тебе кончить, я буду трахать твою маленькую тугую попку до тех пор, пока ты не полезешь на гребаные стены и не назовешь меня богом.

– Пакс! Черт, Пакс, я…

Он безжалостно ухмыляется, в его глазах пляшет неумолимый блеск, от которого по моим венам прокатывается всплеск адреналина. Черт возьми, он самый сексуальный из всех, кого я когда-либо видела. Я провожу рукой по его бритой голове, наслаждаясь колючестью его стриженых волос, но Пакс разочарованно выдыхает, снова поднимая мои руки над головой..

– Прикосновения ко мне – это привилегия, – рычит он. – Ты сможешь получить это право обратно, как только обслужишь меня, стоя на коленях. А пока тебе лучше держать руки там, где я их, черт возьми, положил. Понятно?

Мое сердце бешено колотится, выходя из-под контроля. В горле так пересохло, что я не могу говорить. Я…

Пакс врезается в меня, обнажая зубы, и насаживая меня на конец своего члена.

– Ты понимаешь? – повторяет он.

– Понимаю! Я-я… а-ах! – У меня остались считанные минуты. Может быть, только секунды. Он доводит меня до безумия. Мне нужно кончить.

Мое тело стремится к разрядке, но как раз в тот момент, когда я собираюсь перевалиться через край пропасти, на которой стою, и устремиться в блаженную бездну, Пакс откидывается назад, усаживаясь прямо. Сильными руками хватает меня за бедра, и рывком притягивает меня к себе так, что мои ноги обхватывают его талию. Все еще находясь во мне, он погружается глубже, задевая ту часть меня, которая ощущается так сильно, что я испуганно вскрикиваю. Мой разум затуманивается, когда он перекатывает мой клитор большим пальцем, описывая им тугие круги, пока трахает меня.