Текст книги "Альянс бунта (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Малышка Эль – очаровательное создание. Даже грустная (и в данный момент злящаяся на меня), она притягивает к себе взгляды. Девушка сияет ярче, чем самая ослепительная звезда на ночном небе. Я должен быть раздражен только что полученной выволочкой – никто не любит выговоров, – но мой гнев не вспыхивает.
Она великолепна.
Чертовски великолепна.
Мне нравится, что она упрекает меня в ошибках.
Особенно когда она права.
***
Я прошу нашего официанта передать Элоди, что вышел подышать свежим воздухом.
Снаружи сверкает ночное небо, усыпанное звездами словно бриллиантами. Мои легкие горько жалуются на холод, когда я делаю глубокий вдох, борясь с желанием пошарить по карманам куртки в поисках пачки сигарет. У меня ничего нет с собой. Элоди не просила меня бросить курить, да ей и не нужно было. Однажды я заметил, как она сморщила нос от запаха дыма, оставшегося в ее волосах, и все: больше никаких раковых палочек для меня. Я никогда не был зависим от сигарет. Просто… иногда, например, в такие моменты, как сейчас, приятно зажечь одну и наслаждаться ее горением, пока размышляешь.
– Прости? Прикурить не найдется?
Я оборачиваюсь, сую руки в карманы джинсов, меня охватывает раздражение: неужели никто не понимает, как выглядит парень, который хочет, чтобы его оставили в покое на пять минут? Подходит молодая женщина, вышедшая из ресторана вслед за мной, и тупая, животная часть моего мозга немедленно отмечает, что она красивая. Правда, ее красота с изъянами. Недооцененная красота. Рядом с Элоди она выглядит блеклой, не в фокусе – как объект фотографии, слишком долго оставленной на солнце.
– Извини. Нет. – Я отворачиваюсь от нее.
Очевидно, это была не та реакция, которую она ожидала от меня. Ее блестящие прямые черные волосы подстрижены под каре. Зеленые глаза миндалевидной формы, придают ей кошачий, хищнический вид. Ее малиновое платье, демонстрирует глубокое декольте, не оставляя места для воображения. Материал расходится от бедра до самого пола, демонстрируя идеально подтянутые ноги. Этой женщине всю жизнь твердили, что она невероятно красива; и теперь она не может понять, что такой парень, как я, может смотреть сквозь нее, как будто ее не существует.
Снег шел всю прошлую ночь и большую часть сегодняшнего дня; небольшой участок тротуара перед рестораном – это в основном грязный, утрамбованный лед, образовавшийся в результате пешеходного движения. Владельцы ресторана, видимо, очень серьезно относятся к своим гражданским обязанностям, потому что в лед под ногами набилось приличное количество песка, не говоря уже о больших кусках красной каменной соли, которая окрасила тротуар в розовый цвет. Хорошая новость для этой женщины, кем бы она ни была, потому что она без проблем дошла до края тротуара и встала рядом со мной, несмотря на свои четырехдюймовые каблуки.
– Холодно сегодня. – Она обнимает себя, потирая ладонями голые руки. – Начинаю думать, что следовало остаться дома.
– Без обид, но я бы хотел побыть один. – Я даже не хочу разговаривать с этой женщиной. Когда-то я бы оторвал себе правую руку за шанс с ней, но теперь каждая секунда, которую я провожу, общаясь с этой женщиной, которая не Элоди, вызывает у меня мурашки по коже.
Я бросаю на нее раздраженный взгляд – возможно, выражение моего недовольства положит конец этому общению – и тут же замечаю, что тонкий шелк ее красного платья сполз на одну сторону, обнажив большую часть правой груди. Женщина делает шаг вперед, чтобы оказаться ближе ко мне – слишком близко, на мой вкус, – и начинает рыться в своем маленьком черном клатче.
Она знает, что я вижу ее грудь.
Она, блядь, точно это знает.
Не может быть, чтобы не знала.
Здесь холоднее, чем на седьмом круге ада, и ее кожа покрыта мурашками. Я выдыхаю смешок, закатываю глаза к небу и смотрю в противоположном направлении.
– Сколько тебе лет? – спрашиваю я.
– Прости? – мурлычет она, как кошка в период течки.
– Сколько тебе лет?
Женщина на мгновение замолкает, как бы раздумывая, стоит ли отвечать на такой дерзкий вопрос. Но потом:
– Тридцать один. А тебе?
– Я бы сказал, что к тридцати одному году ты должна быть гораздо умнее, не так ли?
– И что это значит? – Ее тон остается кокетливым, но теперь в нем есть намек на раздражение. В нем появилась нотка злобы, явно недружелюбной.
– Ты видела меня внутри? – спрашиваю я.
Грудь по-прежнему обнажена, она откидывает подбородок назад, вызывающе глядя на меня.
– Видела.
– Тогда ты видела, что я был не один…
– Глупая, избалованная девчонка? У нее был такой вид, словно она закатила истерику.
Серьезно? Вау. Я не собираюсь торчать здесь, выслушивая это дерьмо. Если она не отвалит, то я точно отвалю. Если бы она была парнем, я бы надрал ей задницу за такой комментарий…
– Он сказал, что ты тоже избалованный мальчишка. Слишком богатый и глупый, чтобы понять, что для тебя хорошо. Я говорила, что он не прав, но… – размышляет она. – Я начинаю понимать его точку зрения.
Я замираю на месте. Дверь в ресторан находится на расстоянии вытянутой руки. Все, что мне нужно сделать, это протянуть руку и взяться за ручку. Зайти внутрь от холода. Но волоски на затылке встают дыбом, и щемящее ощущение в животе требует, чтобы я обернулся и спросил ее, о чем, черт возьми, она говорит.
– Это очень загадочная вещь, которую можно сказать кому-то, кого никогда раньше не встречал.
Женщина с кошачьими глазами надувает щеки, изучая свои ногти.
– О? Мы никогда раньше не встречались?
– Я бы вспомнил, если бы мы встречались.
Медленная, сладкая улыбка расплывается по ее лицу.
– Я приму это за комплимент.
– Не стоит.
– Да ладно, Рэн. Не будь таким сварливым. Выглядишь так, будто страдаешь запором.
– Лучше бы было очень хорошее объяснение, откуда ты знаешь мое имя.
– Чтобы ты счел хорошим? – Женщина делает шаг ко мне. – Может быть, если бы я прочитала о тебе в модном журнале? «Друг и сосед по комнате нашей модели, Рэн Джейкоби изображен здесь в винтажных очках-авиаторах, модного тренда этого сезона». – Она выпаливает цитату так, словно это пустяк. Как будто выучила текст наизусть, даже не пытаясь.
Я помню статью, на которую она ссылается. Это был единственный раз, когда меня сфотографировали и поместили в журнал. Прошлым летом Пакс отказался делать работу, сославшись на то, что у Дэша день рождения. Конечно, мы были на яхте «Контесса» до того, как Пакс утопил ее, и фотограф явился за нужными ему снимками, когда мы как раз завтракали с шампанским. Мы с Дэшем оказались на фотографиях. Им пришлось выслать нам чек за работу, что Паксу показалось забавным.
– Или тебя больше устроит статья в газете? – с любопытством спрашивает женщина в красном платье. – «Восемнадцатилетний Джейкоби нашел девочек в пещере на территории школы, после того как они пропали во время вечеринки, которую он устраивал в доме дальше по склону горы. Там же, по его словам, было обнаружено тело Мары Бэнкрофт. Годом ранее Бэнкрофт, еще одна ученица академии Вульф-Холл, состояла в романтических отношениях с Джейкоби. Некоторые источники предполагают, что обнаружение тела Бэнкрофт Джейкоби может быть более чем случайным совпадением, а некоторые следователи открыто предполагают, что, по их мнению, Джейкоби привел своих одноклассников в пещеру той ночью…».
Я рычу, стиснув зубы и крепко сжав челюсти.
– Что за хрень? Ты репортер? – Ногти впиваются в ладони, кожу жжет, но я не могу заставить себя разжать кулаки.
В бледно-зеленых глазах женщины, почти таких же светлых, как у меня, пляшет явный восторг.
– Алессия Риган. – Она протягивает мне руку для рукопожатия. – Очень приятно познакомиться с тобой, Рэн. Я ждала этого очень долго.
Я игнорирую ее протянутую руку. Она надувает губы и недовольно фыркает.
– Вот видишь. Такой избалованный. – Она опускает руку. – Мне жаль тебя. Тебя, должно быть, недостаточно шлепали в детстве.
– Для кого ты пишешь? – Эту мерзкую суку уволят к утру. Она права. Я богат и избалован. Достаточно богат, чтобы сделать один телефонный звонок и быть уверенным, что ни одна газета больше никогда не возьмет ее на работу. И достаточно избалован, чтобы это произошло.
Женщина что-то бормочет себе под нос. Наконец, демонстративно опускает взгляд и понимает, что ее скромность нарушена. Она прячет грудь, лукаво подмигивая мне.
– Упс.
– Скажи мне, на кого ты работаешь, – рычу я.
– Я работаю на фирму «Рейлайт, Гаррисон и Риган». Риган? Улавливаешь? К сожалению, я не партнер. – Она притворно надувает губы. – Мой отец. Он – Риган в фирме «Рейлайт, Гаррисон и Риган». Но он меня очень любит. И дает все лучшие дела.
– Ты адвокат? – Я не могу скрыть своего презрения.
– Знаю. В этом нет никакого смысла, правда. – Она возится со своими волосами, наматывая густой черный локон на указательный палец. – Адвокаты такие чопорные и немодные. Я совсем не похожа на юриста, верно? Я выгляжу так, будто могла бы быть… – Она постукивает пальцем по подбородку, делая вид, что размышляет. – Эскортом? – предлагает она. – Моделью? Стюардессой?
– Это неэтично.
– Зато я с блеском сдала экзамен на адвоката. И, несмотря на мою сногсшибательную красоту, у меня дьявольски острый ум и еще более острый язык. Я известна тем, что потрошу мужчин как в профессиональном плане, так и ради забавы. Ты бы видел, как я работаю в зале суда. Это впечатляет. Хотя… – Она лукаво ухмыляется, проводит пальцами по моей груди и останавливается у меня под подбородком. – Полагаю, скоро ты увидишь, как я работаю в зале суда, не так ли?
Я отталкиваю ее руку.
– Ты адвокат Фитца?
Она театрально кланяется, в ее глазах пляшет возбужденный огонек, и я внезапно понимаю, что она чертовски безумна.
– Виновна по предъявленному обвинению. Хотя я стараюсь избегать этого слова. Виновен. Оно заставляет моих клиентов нервничать.
– Уэсли Фитцпатрик виновен. Тебя не тошнит от этого? Защищать убийцу?
Она снова выпрямляется, теребя вырез своего платья; возможно, она опять «случайно» сверкает голой грудью, но я не смотрю. Мой взгляд находится далеко к северу от ее гребаного подбородка. Женщина, Алессия, кисло кривит рот.
– Как скучно.
– Я должен спросить, что ты имеешь в виду?
– Мораль, – отвечает она. – Вот уж не думала, что у тебя она есть.
– У меня ее немного. Но Уэсли – дегенеративный кусок дерьма, склонный к убийству невинных девушек. Я вроде как подвожу черту под этим.
Алессия хмурится. Огни, освещающие здание позади нее, мерцают, и яркое белое сияние проступает на ее чертах, отбрасывая тень на ее профиль, когда она говорит:
– Поэтому ты с ним трахался? Потому что он тебе не нравился?
Кровь в моих венах превращается в лед. Значит, он рассказал ей об этом. Конечно, рассказал. Я ждал, что все это всплывет наружу – те злополучные несколько месяцев, два года назад, когда я с ненавистью трахался со своим бывшим учителем английского. Он будет использовать эту информацию, чтобы попытаться подорвать мои показания. Если ему удастся заставить присяжных поверить, что я пытаюсь очернить его имя из-за какой-то любовной размолвки, что я обиженный отвергнутый любовник, у него может появиться шанс посеять в их умах сомнения.
Алессия изучает меня, рот приоткрыт, глаза блестят, она кайфует от собственной силы, наблюдая за тем, как я представляю себе все это наяву.
– Значит, ты не собираешься отрицать это? – В ее голосе звучит странная нотка. Напряжение, которое выводит меня из состояния нарастающей ярости и возвращает все в фокус.
– Я был бы дураком, если бы вообще что-то тебе сказал. – Я внимательно наблюдаю за ней, чтобы оценить ее реакцию. – Почти уверен, что тот факт, что ты здесь, в Фэрбенксе, пристаешь ко мне на морозе с торчащими сиськами, может привести к лишению тебя адвокатской лицензии или чему-то в этом роде. Как минимум, это профессиональный проступок…
– А как на счет меня, Рэн? – мурлычет она. – Похоже, ты меня ненавидишь. Кажется, что мои шансы на секс растут с каждой секундой. – Она пытается прислонить ладонь к моей груди, но я отступаю назад, во второй раз отталкивая ее руку.
– Какого хрена ты пытаешься добиться? Ты, блядь, под кайфом?
Алессия откидывает назад голову и смеется, мышцы ее горла напрягаются, дыхание туманится в ночном воздухе. Затем резко затихает, опускает голову, глаза встречаются с моими.
– Я просто подумала… Я знаю, что ты играешь за обе команды. И раз уж ты уже переспал с моим женихом…
Женихом?
Какого хрена?
– Не нужно делать такой смущенный вид. – Она поднимает руку, шевеля пальцами. И действительно, там, на ее безымянном пальце, массивное, очень заметное серебряное кольцо. Оно далеко не изящно – большое коронованное серебряное сердце, зажатое между двумя руками, по одной на каждой стороне. Это кладдахское3 кольцо, острие сердца повернуто внутрь в знак того, что его обладатель нашел любовь. – Уэсли очень гордится своим ирландским наследием, знаешь ли. Он сказал мне, какое именно кольцо он хочет, чтобы я купила себе в качестве обручального.
Я что, случайно выкурил пачку крэка перед ужином? Адвокат Уэсли Фитцпатрика не может быть здесь, посреди этой богом забытой арктической пустоши, одетая в нечто, что едва ли можно назвать платьем, пытаясь заставить меня признаться в сексуальных отношениях с ее клиентом, одновременно домогаясь меня и говоря, что она помолвлена с ним.
Просто… нет.
– Это дерьмовое кольцо. Мы закончили. – На этот раз мне удается обойти ее; она пытается остановить меня, но вместо того чтобы позволить ей это сделать, я грубо проталкиваюсь мимо нее. Она отшатывается назад, каблуки скользят по твердому льду, и на секунду кажется, что та падает. Я не протягиваю руку, чтобы спасти ее. Только удача не позволяет этой ужасной женщине упасть лицом на тротуар.
– Это было очень грубо! – Она обрушивает на меня залп красочных ругательств, но я не слушаю.
Я уже прошел через тяжелую дубовую дверь и скрылся внутри ресторана.
Бум. Бум. Бум. Бумбумбумбумбумбумбум.
Сердце бьется в барабанных перепонках оглушительным стуком, когда я направляюсь к столику, где меня ждет Элоди.
– Прости, я не хотела сердить тебя, – тихо говорит она.
Я протягиваю руку и беру ее за руку, осторожно поднимая со стула.
– Я не сержусь на тебя, Малышка Эль.
– Тогда почему ты тащишь меня к запасному выходу? – требует она. – Мы еще не ели десерт. Мы даже не заплатили!
Было время, когда я, возможно, попытался бы умолчать о том, что только что произошло, чтобы не рассказывать ей о случившемся или о последствиях этого взаимодействия. Но времена изменились, и я уже не тот парень, каким был раньше. Какой бы поганой ни была ситуация, я всегда буду говорить Элоди правду.
Это не значит, что она должна мне нравиться.
И не значит, что это будет весело.
Я беру себя в руки и делаю глубокий вдох, размышляя, с чего, черт возьми, мне следует начать.
Снаружи Алессии Риган, слава богу, нигде не видно. Я открываю дверцу машины для Элоди, пристегиваю ее ремнем безопасности, а затем обхожу арендованную машину и забираюсь на водительское сиденье. Я уже почти придумал, как объяснить, что только что произошло перед рестораном, но за то время, пока обходил вокруг машины, Элоди получила текстовое сообщение. Она стонет, потирая лоб кончиками пальцев и уставившись на экран своего телефона.
– Что? Что это? – Что бы это ни было, это не может быть хуже, чем моя стычка с адвокатом Фитца.
– Пресли, – выдыхает Элоди. – Ее отец сказал ей возвращаться в Маунтин-Лейкс. Утром у нее самолет в Нью-Гэмпшир.
– Черт побери. Хочешь сказать, что мы пролетели весь этот путь до гребаной Аляски, а теперь Пресли снова уезжает? Она сказала Паксу?
– Она сказала, что да. Он что-нибудь говорил тебе об этом?
У меня нет привычки читать сообщения во время свидания, поэтому я не имею ни малейшего представления о том, завалил ли меня Пакс сообщениями по этому поводу. Когда открываю свои сообщения, то обнаруживаю, что там есть одно от него.
Пакс: Она возвращается в НГ. Мне нужно будет воспользоваться домом на пару дней. Ты не против?
Я сразу же отвечаю.
Я: Конечно.
Пакс: НЕ ПРИХОДИ!
– Что он сказал? – спрашивает Элоди.
– Он сказал, что тоже собирается туда вернуться. И что хочет воспользоваться домом на пару дней. А потом очень категорично сказал, чтобы я там не появлялся.
– Если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы предложить нам вернуться в Кембри…
– Не волнуйся, Стиллуотер. Я усвоил урок. Мы обязательно поедем. Если я позволю Паксу остаться в доме без присмотра, он наверняка сожжет его дотла.
ГЛАВА 16
КЭРРИ
Обед проходит без проблем. Никого не пырнули ножом для масла. Чудесным образом никто не пускает в ход кулаки. Позже Дэш проводит три часа, снова и снова репетируя свою пьесу в отеле, и вот уже пора идти на ужин в честь открытия ресторана. Ресторан нельзя назвать… уютным. Освещение оставляет желать лучшего. Простые светильники и фурнитура безупречно чисты. Почти хирургически. Везде острые линии и прямые углы. Картины на стенах кажутся суровыми. Даже стулья сделаны из неотшлифованного дерева, слишком узкие, чтобы на них можно было удобно расположиться.
Странное жужжание – раздражающее, напоминающее звон в ушах – пронизывает помещение, которое отличается большой площадью и сквозняком. При правильном подборе персонала в любой вечер недели здесь можно было бы разместить две-три сотни человек. Однако не думаю, что Майкл будет бороться за заказ столика. Учитывая ужасное расположение ресторана (прямо у торгового порта) и причудливую, холодную атмосферу, возникающую при входе в «Альбу», я буду очень удивлена, если первое предприятие Майкла в качестве ресторатора не окажется очень недолговечным.
– Что думаете? – Засунув руки в карманы, Майкл выглядит весьма довольным. Он с нежностью смотрит на строгий белый потолок, как будто это место напоминает ему траттории4 во Флоренции, а не тюремную камеру в Алькатрасе. – Просто высший класс, – с гордостью сообщает он.
В честь сегодняшнего знаменательного открытия Дэш одет в рваные джинсы и безразмерную черную футболку; я пыталась заставить его надеть костюм, но он наотрез отказался. Если бы не знала его лучше, то подумала бы, что он действительно пытается оскорбить Майкла. Мой парень кружится по кругу, рот слегка приоткрыт, хмурое выражение лица омрачает его красивые черты. Как только делает полный оборот, а затем еще один для пущей убедительности, он прочищает горло и говорит:
– Здесь чертовски ужасно.
– Дэш!
– Что? Я что, должен врать? Я бывал в более гостеприимных моргах.
– Я думала, что англичане должны быть вежливыми.
Дэш бросает на меня многозначительный взгляд.
– Хорошие манеры для обывателей, Стелла. Я – лорд. Чем я грубее, тем эксцентричней кажусь. Титулованным мужчинам моего положения рекомендуется быть полными придурками при любой возможности.
– Может быть, это и так, если ориентироваться на дерьмовую социальную среду в Лондоне, но это ресторан Майкла. Он член семьи. Он…
– Прав, – говорит Майкл, вмешиваясь в разговор. – Здесь чертовски ужасно. Обстановка не стандартная, на сто процентов. И подождите, пока не попробуете еду. Это самая безвкусная дрянь, которую вы когда-либо пробовали. – Он улыбается так, что можно подумать, что невкусная еда и враждебная обстановка – это именно то, чего он хотел добиться.
Дэш, кажется, совсем не удивлен отношением Майкла. А вот я?
– Прости. Тебе придется объяснить. Я не понимаю.
– У меня есть доход, который я не могу декларировать в налоговой службе, – простодушно заявляет Майкл. – Но я хочу покупать вещи, поэтому мне нужно разумное объяснение, откуда берутся эти деньги. Ресторан – отличное прикрытие для возврата наличных в оборот. Как ты думаешь, почему у всех итальянцев есть рестораны?
Я таращусь на него, разинув рот.
– Отмывание денег? Ты используешь это место для отмывания денег?
Майкл берет меня за подбородок и смотрит на меня так, как смотрит отец на четырехлетнего ребенка перед тем, как объяснить ему что-то сложное.
– Ты уже не в школе, Кэрри. А я не из тех, кто хранит секреты от важных людей в своей жизни. Я не люблю произносить этот термин вслух. Но да. Я отмываю чертову уйму денег. Большую часть времени они физически и метафорически залиты кровью. Вот так все и происходит.
– Потрясающе.
– Итак, ты делаешь это место убогим. Людям не нравится атмосфера и еда. Никто не приходит. Ты проводишь фиктивные сделки за наличные, делая вид, что ведешь бойкую торговлю, а потом сдаешь свои грязные деньги в банк. Между тем товары, которые покупаешь для кухни, используются твоими… коллегами, – размышляет Дэш.
Майкл даже не хмурится, когда кивает в сторону Дэша. Он действительно выглядит так, будто… О, боже, он улыбается ему!
– Очень проницательно.
Я встаю между двумя мужчинами, подняв руки вверх.
– Эй, эй, эй. Что бы это ни было, мы с этим разберемся.
Майкл выгибает бровь, уголок его рта приподнимается еще больше.
– Что не так?
– Ты улыбаешься. Ты только что сделал моему парню комплимент. Что-то очень не так. Ставлю на то, что ты пытаешься внушить мне ложное чувство безопасности. Ты планируешь убить его, не так ли?
Позади меня Дэш хихикает.
– Господи, Мендоса. Он просто проявляет дружелюбие. Мы же теперь друзья.
В льдисто-голубых глазах Майкла мелькает жесткий огонек – не думаю, что ему нравится само обвинение, но он не отрицает его.
– Мы с Дэшем пришли к соглашению, – говорит он. – Обещаю, что в ближайшее время я не буду пытаться его убить. Если, конечно, он не сделает что-то, что причинит тебе боль. Естественно.
– Естественно, – повторяет Дэш, как будто это само собой разумеющееся.
Я моргаю, пытаясь осмыслить эту информацию, но мой разум как будто дает обратный эффект.
– Мне это ни капельки не нравится.
– Почему? – Майкл щурится на маленький черный пульт в своих руках, направляет его вверх, в угол, нажимает на одну из кнопок. – Я подумал, что ты будешь довольна.
– Я не верю, что кто-то из вас будет добр к другому.
Бросив все свои попытки, Майкл откладывает пульт на ближайший столик и обращает внимание на меня.
– Не знаю, что тебе сказать, Кэрри. Ты ведь любишь этого избалованного блондинчика-англичанина, верно?
– Эй! – Дэш бросает раздраженный взгляд через плечо. – Пошел ты, чувак. – Но он это не всерьез. Иначе не стал бы сразу же отворачиваться, чтобы продолжить рассматривать книги на полке за стойкой хостес.
– Ну? – спрашивает Майкл.
– Конечно, я его люблю. Ты же знаешь, что люблю.
– И меня ты тоже любишь, да?
– Да!
– Тогда вполне логично, что мы с Ловеттом стремимся к миру. Это единственный способ убедиться, что мы оба сможем сделать тебя счастливой.
Это очень рациональный, логичный аргумент. Именно такой позиции придерживается нормальный, логичный человек. Но ни один мужчина в моей жизни не является ни тем, ни другим – от этой ситуации у меня начинает болеть мозг.
– «Гости» скоро приедут. – Майкл выделяет воздушными кавычками слово «гости», как будто это код для чего-то другого. Как будто все это только для показухи и он вовсе не ожидает, что кто-то придет. – Мы будем ужинать в семь тридцать. Зет и Слоан прибудут до этого, чтобы осмотреть место…
– Значит, мы, по сути, ужинаем с Зетом и Слоан? – спрашиваю я. – Только мы вчетвером? Мне не нужно было надевать чертово платье на это мероприятие?
Майкл невозмутимо смотрит на меня.
– Нет никаких причин наряжаться ради чего-то. – И он это серьезно. Я никогда не видела Майкла в чем-либо, кроме костюма. Конечно, иногда костюм может быть заляпан грязью и кровью, в зависимости от того, какой у него выдался день. Но он все равно носит костюм.
Дэш фыркает себе под нос, уголки его рта подергиваются. В его глазах пляшет веселье. Очевидно, он понимает, что замечание Майкла адресовано ему, и это его очень забавляет.
– Хочешь что-то сказать, Ловетт? – Майкл предпринимает еще одну попытку включить какое-то невидимое устройство с помощью пульта дистанционного управления, который он снова взял в руки.
– Не совсем. – Дэш отворачивается от книг.
– Нет, давай. Выкладывай. Ты считаешь меня козлом, потому что я забочусь о своей внешности?
Дэш качает головой.
– Я думаю, что ты хорошо одеваешься для работы, которая обычно требует спецодежды. Так что можешь гордиться этим. Собой. А я всю жизнь хожу в чем попало, потому что мне до смерти надоело быть задушенным этим гребаным галстуком. Потому что я должен быть лучше всех. Потому что должен соответствовать более высоким стандартам, в то время как все, чего хочу, это быть таким же, как все. Мы с тобой делаем все по-своему, чтобы нам было комфортно в своей шкуре. Костюмы – это часть тебя. Но не часть меня… и это хорошо. Это просто одежда, чувак. Кэрри отлично смотрится в шелковом платье, это точно. Но ей следовало бы надеть ярко-оранжевую футболку и фиолетовый комбинезон, если бы так она чувствовала себя более похожей на себя. – Он склоняет голову набок, оценивая Майкла. – Нет?
Майкл вздыхает. Затем бросает Дэшу пульт.
– Посмотрим, сможешь ли ты разобраться с этим. Меня от этого колотит. – С этими словами он уходит, пересекает зал ресторана и исчезает, как я могу только предположить, на кухне.
Я не могу понять, что происходит между этими двумя, но их общение было странным. Майкл был странным. Дэш встречает мой взгляд, и мы смотрим друг на друга.
– Что за чертовщина? – бормочу я.
Мой очаровательный английский парень пожимает плечами. Опускает взгляд на маленький, гладкий черный пульт и хмурится.
– Я не уверен, – рассеянно говорит он. – Думаю, это может быть… для системы отопления?
Уже собираюсь сильно шлепнуть его по руке и воскликнуть, что я говорила не о дурацком пульте, как вдруг дверь позади Дэша открывается, и в ресторан врывается порыв холодного ветра. Сердце замирает, ожидая увидеть босса Майкла и его девушку, но в фойе неуверенно входит стройная женщина с блестящими темно-каштановыми волосами, очень красиво уложенными в узел у основания шеи. На ней длинный модный тренч коричневого цвета и блестящие черные туфли-лодочки, платье под пальто черное и классически элегантное. Она смотрит на меня неуверенным взглядом, широко раскрытыми глазами. Они карие и теплые, несмотря на то, что я вижу в них жесткую грань. Ее взгляд скользит по нам с Дэшем, сканирует что-то позади нас, как будто с тревогой выискивая кого-то конкретного.
– Простите, я…
Я делаю шаг вперед. Лучше сразу все уладить. Майкл явно не хочет, чтобы случайные женщины шастали по его фальшивому ресторану.
– Привет. Вы… вы кого-то ищете? Заблудились? Я не уверена, что телефоны уже подключены. Если вам нужно позвонить, то можете воспользоваться одним из наших мобильных телефонов, хотя…
Женщина смотрит на меня, мягко улыбаясь.
– О, нет, я… я не заблудилась. По крайней мере… я так не думаю. Это «Альба»?
– Все верно, – говорит Дэш.
– О. Отлично. Хм… – Женщина еще раз окидывает нервным взглядом обстановку, слегка морщит нос. – Я знаю владельца. Сегодня ведь открытие, да?
– Да. Вы бронировали столик?
Женщина краснеет.
– О, боже, нет, не бронировала! – Она прижимает ладонь ко лбу, закрывает, слегка покачивая головой. – Как глупо с моей стороны. Я должна была… должна была подумать об этом. Я… я… – Бедная женщина совершенно растеряна. – А я просто пришла. Протиснулась вперед всех, как будто мне принадлежит это чертово место. Простите, я просто подумала, что Майкл не будет возражать, и…
Майкл, да? Хм. Кто эта великолепная, очень напряженная женщина, которая пришла сюда специально в поисках моего напряженного опекуна? Новая подружка? Скажите, что это не так. Нет никакого гребаного способа…
Дэш включает свою десятимегаваттную улыбку, покачиваясь на носочках.
– Не беспокойтесь, что прошли без очереди. Сегодня вечером, судя по всему, будет не очень много народу. На самом деле, возможно, вы будете нашим единственным посетителем за вечер.
Женщина неуверенно оглядывается через плечо на дверь, через которую она только что вошла, и показывает большим пальцем в сторону темной улицы.
– Правда? Потому что… там очередь вокруг здания.
Дэш разражается смехом.
– В самом деле?
– Да.
– Правда?
– Посмотри сам.
Дэш так и делает. Он открывает дверь и выходит в холодную ночь, свет от новой вывески ресторана на секунду заставляет его светлый затылок гореть ярким белым пламенем. Он делает еще один шаг, высовываясь еще дальше, рука на двери, держит ее открытой. Когда поворачивается и закрывает за собой дверь, на его лице появляется широкая ухмылка.
– Только Майкл мог спланировать провал ресторана только для того, чтобы он имел оглушительный успех, – говорит он.
– Сколько там людей? – спрашиваю я.
Дэш откидывает голову назад и смеется.
– Не знаю. Слишком много, чтобы сосчитать.
Как раз в этот момент из кухни появляется Майкл. Его темно-королевский синий костюм и безупречно белая рубашка подчеркивают светлый махагон его кожи. Его ярко-голубые глаза задерживаются на женщине, которая только что вошла в здание, и… вау! Он не перестает идти, но, черт побери, спотыкается?
– Пиппа, – спокойно говорит он, приходя в себя. К тому времени, когда подходит к нам троим, он, как всегда, невозмутим. – Ты пришла. Могу я взять твое пальто?
ГЛАВА 17
ДЭШ
– Нервничаешь? Тебе не стоит нервничать. Это будет здорово. Я слышала тебя сегодня утром, и твое произведение просто потрясающее. Мы проходили мимо туалета у входа, если тебе захочется блевать.
Я беру Кэрри за руку и нахожу ее ладонь влажной; если кто и нервничает, так это она, а не я. Сегодня на ней бирюзовые вельветовые брюки и темно-синяя рубашка, украшенная милым рисунком в виде маленьких звездочек – мрачноватый наряд по сравнению с тем, что она надела бы в любое другое воскресенье. А на мне белый смокинг с черной бабочкой, черт возьми. Прийти в обычной одежде на открытие ресторана очень страшного преступника – это одно. А явиться на строгое, очень уважаемое прослушивание в чем-то меньшем, чем смокинг, было бы профессиональным самоубийством.
– Может быть, та третья чашка кофе была ошибкой, – говорю я, осторожно сжимая руку Кэрри.
Она озабоченно кивает, покусывая нижнюю губу.
– Возможно, ты прав. Боже. Мне жаль, что мы вчера задержались допоздна. Ты не сказал ни слова, но я знаю, что ты хотел лечь спать пораньше.
– Все в порядке. Ш-ш-ш. – Я прекращаю идти, крепко держа ее за руку, так что ей приходится остановиться вместе со мной. – Кэрри, просто дыши. Я выспался. Я не пил. У меня нет похмелья. Я прогнал этот кусок. Все отлично. Я пойду туда, сыграю, а когда все закончится, мы пойдем в гребаный паб, и я выпью пиво или пять. Все будет хорошо. Никакой драмы.
Выглядит ли она успокоенной моими заверениями? Отчасти? Она, по крайней мере, на тридцать процентов успокоилась, когда встает на цыпочки и быстро целует меня.
– Прости. Я схожу с ума. Просто это очень важно. Мне бы не хотелось думать, что я причастна к тому, что ты испортил свои шансы. Если ты не получишь место, то…
