Текст книги "Шпион в Хогвартсе: отрочество (СИ)"

Автор книги: Jana Krasovskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Рядом с единицей почему-то оказалась цифра пять! Та самая, нанесенная его собственной рукой. А после той – тройка. Его же почерком. Цифры безо всякой последовательности выстроились в ряд до девятки. Он касался их по очереди, одновременно, вразброс, пытался стирать, но ничего не менялось. Никакой реакции. Камень, и все тут.

Забег под девизом «почувствуй себя идиотом» продолжался: цифры меняло только тупое нарезание кругов. На очередном витке у недоиспеченного лорда Певерелла сильно округлились глаза: под предыдущими отметками возникла новая строка. А в первой строчке – некоторые цифры исчезли. Он опять разными способами потыкал по ним… и вновь с нулевым результатом.

На каждый сделанный им круг появлялась новая цифра. Она же исчезала в верхних строчках.

Ему по-прежнему ничего не угрожало. Никаких атак, никаких артефактов, абсолютно пустые ходы, как бы тщательно он их ни осматривал. Правда, где-то на третьем блоке он сообразил, что проходит путь быстрее, чем вначале. А на пятом уже знал точно, что ход с каждым разом укорачивается.

«Ну, хоть на этом спасибо», – подумал мужчина, глядя на стену, где проступало нечто весьма похожее на ячейки Магического квадрата.* Он подсчитал, что, если это так, до появления всех блоков ему осталось прогуляться вокруг как минимум сорок пять раз… Жаль, что он только слышал о таком – сейчас даже трудно вспомнить, где-то в Европе, кажется. Но это же сколько еще ходить! Он отошел от стены, затем вернулся. Ничего не изменилось. Пришлось снова топать по кругу, который, правда, снова укоротился.

В конце концов, таблица была сформирована, а он оказался… в камере-одиночке. Ему по-прежнему ничего не угрожало: свежего воздуха вполне хватало, температура вполне комфортная, даже камень холодил в меру. Ровным счетом никакой опасности, кроме возможной через пару-трое суток (если он не выберется) мучительной смерти от жажды. Во фляге плескалось воды всего на несколько глотков. Ноги гудели. Голова работать отказывалась, и он просто лег, подстелив плащ, и уставился на проклятые цифры.

Определенно, не хватало напарника… С этой мыслью он незаметно для себя уснул.

Да, уже после пары месяцев «общения» со своим строптивым наследством милорд стал удивительно непритязательным в том, что касалось отдыха. Любая магия тут нещадно блокировалась (кроме той, что принадлежала, видимо, самому замку). Приходилось… а, чего только не приходилось. Прыгать, лазать, уворачиваться, разгадывать загадки, делиться кровью, собирать по кускам новые заклинания, которые «вдруг» начинали работать.

Это приносило определенные – и весьма неплохие – бонусы, но как же непросто было их добиться! И сделать это он мог только сам – еще летом с Северусом проверил: посторонним не пройти туда, куда можно (и нужно) ему. На то, что лорд Гонт по всем документам министерства был признан наследником рода Певереллов и вроде как имел право, фамильному замку было плевать.

Плевать он умел. Метко. Когда – огненными всполохами, если Том неожиданно касался «чего-то не того», когда – ядовитыми змеями (о, змеи для этой местности – особая тема), когда – рушащимися где-то наверху или раздвигающимися под ногами камнями или падающими решетками. Ловушек хватало. И всюду надо было понять, как их обезвредить, часто испытания были на грани жизни и смерти… Но палочка, как и его магия, в большинстве случаев была совершенно не нужна, а то и мешала.

Темного лорда это поначалу дико злило, а потом – невероятно… увлекало. Но и порядком выматывало. Так, что политика пока была почти заброшена, а «Пожиратели Смерти» отправлены на поиски артефактов (по списку).

«Пожиратели» – неужели он сам придумал это дурацкое название? Как можно вообще «пожрать» – смерть? Смерть, его самый большой страх. Сколько раз в замке ему приходилось проходить по самому краю – столько, что он просто устал бояться. Зато стал больше любить жизнь.

Но назвать так? Как по-детски самонадеянно. Наверное, так же, как проклясть должность преподавателя ЗОТИ, что ему приписывает Дамблдор. Как только он сам себе это представляет, интересно? Странностей у старика с каждым годом становится все больше, и они все неприятнее.

А вот и он… Что-то рассказывает про библиотеку Горация Слизнорта – похоже, надо будет обязательно в ней порыться. Ничего, одному из лучших учеников, а теперь еще и лорду, зельевар вряд ли откажет в этой небольшой просьбе. Хотя, думается, самое интересное он там уже давно прочел. И это оказалось не совсем тем, чем надо.

Разговор с директором закончился какой-то совершенной ерундой, а потом декорации вдруг сменились: он оказался в лавке старика Олливандера, на черном бархате были разложены палочки, рядом стоял Северус и выбирал… Это же уже было! Точно, было. Пятнадцать галлеонов, именно столько юный Принц тогда отсчитал…

Они выходят из лавки, но ему почему-то хочется вернуться… Он поворачивается и мельком ловит вдруг полыхнувшую в глазах старика… лютую ненависть!

Он пытается зайти внутрь, чтобы тот объяснился, но что-то тянет прочь, и ноги автоматически выносят на залитую светом улицу. Больше он не может даже повернуть голову – только что-то отвечает мальчишке на его вопрос о палочке…

Что это было?

Мурашки и боль в боку быстро помогают ему прийти в себя. Он по-прежнему в каменном мешке в компании с цифрами. Нет, не только с ними: тревога осталась. Приснился ли ему этот взгляд, или он вспомнил то, на что не обратил внимания? Если так, то кого из них так ненавидит старый Мастер? И за что? Северус определенно видел его в первый раз. Да и он сам вроде никогда не переходил старику дороги – зачем бы?

В любом случае, надо побыстрей выбираться. И мужчина принялся за задачу с неизвестными условиями. Чтобы он – да не справился?!

Пока лорд Гонт сражался с цифрами, «наверху» его потеряли. Причем отнюдь не соратники, которых лидер благоразумно занял делом. И даже не противники.

Эйлин не находила себе места: Том обещал появиться три дня назад, а учитывая, что почти всегда он был пунктуален или, по крайней мере, предупреждал письмом, случилось что-то внештатное. Она поделилась этим с мужем, тот было посерьезнел, но вдруг рассмеялся:

– Эйлин, только вдумайся, о ком мы беспокоимся?

– О… о Темном Лорде! И ведь… – развела руками женщина, благо, супруг понял ее без слов:

– Я бы тоже хотел его видеть. Как ни странно.

– Он очень изменился, – продолжила Эйлин, – и уже далеко не тот человек, которого я встретила, оформляя бумаги в Министерстве.

– Да, и не тот, кого я увидел в первый раз. Более… спокойный. Нормальный. Думаешь, это влияние наследства?

– А чем это может быть? Не Северус же его перевоспитывает, – улыбнулась леди Принц. – Да, у меня после писем сына такое ощущение, что он по нам особо не скучает.

– Когтевран – этим многое сказано, разве нет? Будущий ученый, самодостаточный и не нуждающийся ни в ком.

– Это ты меня так утешаешь?

– Не только тебя. Эбби вон дуется, что он лично ей ничего не написал. Лили – и та не поленилась, а Северус – на всех одно письмо.

– Да, на полстранички.

– Я ему уже ответила, пока подождем? Эбби я сказала, чтобы написала сама…

– Мне надо отослать большой пакет, я получил для него задания в колледже.

– А книги?

– Да он же увез все скопом.

– Непросто ему будет учиться сразу в двух местах.

– Ничего, справится. Кстати, как поживает твой цикл статей о раннем развитии?

Эйлин улыбнулась:

– Продвигается понемногу.

– Дашь почитать?

– Конечно. Кто же меня поправит, если что?

– Как удачно вы вышли за персонального корректора, – пошутил Алан.

– Да еще имеющего научную степень. Повезло, не то слово!

Эйлин Далтон-Принц обняла мужа и посмотрела в его глаза. Далеко не сразу она поняла, как ей посчастливилось. Сначала согласившись на брак лишь для того, чтобы защитить его, испытывая к нему уважение и огромную благодарность, но – не любя, она сама не ожидала того, что они смогут быть счастливы.

Любовь вырастала незаметно: из удивительного взаимопонимания, общих интересов, а уж когда она начала узнавать Алана ближе и глубже, то была просто очарована. Ум, такт, смелость… Великодушие, с которым он прощал ее глупости. Иногда Эйлин казалось, что она не заслужила такого подарка от судьбы. Но вот он, с ней рядом, и их пульс бьется так, словно они – один человек.

Алан крепко обнял жену и зарылся носом в ее волосы с едва уловимым запахом свежей травы, склонился к лицу и что-то тихо зашептал на ухо. Эйлин улыбнулась и подняла лукавый взгляд:

– Я над этим подумаю.

– Обещаешь?

– Конечно. И не только подумать, – игриво ответила она и взвизгнула, когда муж закружил ее в объятиях.

– Алан, у меня скоро занятия! Поставь, где стояло! Ала-ан!

– Тебе что-то принести, помочь приготовить? – он даже не запыхался.

– Да все уже в классе. Только не надо мять… – последнее слово из нее было почти что выдавлено новыми объятиями:

– Можно подумать, взмаха палочки тебе не хватит, чтобы привести наряд в порядок.

Эйлин наклонила голову, быстро посерьезнев:

– Мне надо настроиться. Первая группа будет непростой.

– Это та, где трое близнецов?

– Она самая.

Никто не заметил хитрющее выражение на личике Эбби – конечно, она стояла за «случайно» приоткрытой дверью, а услышав шаги матери, моментально нырнула за плотную портьеру. Все же правильно она решила просить братика у отчима, ему определенно было проще уговорить мать – кажется, сейчас отлично получилось. Вот бы поговорить с Севером… Но нет, она не будет ему писать. Ишь какой, даже Эванс не поленилась для нее, расщедрившись на целых три страницы, да таких интересных! А он… брат, тоже мне… Хотя, ладно. Она напишет. Только одну фразу. И никому не даст читать, сразу пошлет.

За завтраком на черноволосого когтевранца и его соседку обрушился целый «совопад» – Северус едва успел защитить еду в тарелках, а соседи шарахнулись кто куда. Письмо, письмо, о, посылка какая-то, журнал – здорово, Том его все-таки выписал для него… еще письмо… Лили тоже разбиралась в куче из пяти конвертов, тихо шевеля губами:

– Эбби, мама, Пет, о, мисс Принц, снова мама…

– Сколько у вас адресантов! – не удержался от любопытства парнишка с Хаффлпаффа, потесненный перебравшимися в срочном порядке за соседний стол бывшими соседями Лили и Северуса.

– Родственники, – пожала плечами Лили.

– У маглокровки? С совами?

– Они наши соседи, – закрыл тему Принц.

– Так вот почему вы все время вместе. А мы думали, парочка!

Лили покраснела и опустила голову, а Северус фыркнул:

– Ага, уж как меня девочки интересуют, деваться некуда!

И, поймав потрясенные взгляды однокурсников, продолжил:

– В настоящий момент меня интересует наконец пожрать, прочитать, что пишут родные, при этом не опоздав на зелья, и задать пару вопросов декану.

– Каких вопросов?

– На занятии услышишь, дай уже поесть!

После завтрака Принц и Эванс унеслись двумя вихрями, черным и рыжим. Конечно, письма читать. Хотя Северус первым делом пролистал «Какой колдун» и «Практику зельеварения», а потом уже раскрыл самый красивый конверт и удивленно поднял брови.

«Вот приедешь, я надуюсь, лопну и все обрызгаю!» – было написано наверху листочка аккуратным почерком сестры. Он усмехнулся и вздохнул. Осваивать эпистолярный жанр ради маленьких девочек… Надо будет расспросить Лили, что она там ей писала. Точно, она пусть пишет письма, а он, так и быть, кое-что растолкует ей по урокам. Кстати, мать молодец, обучила девчонку многим полезным в быту чарам, она почти не отстает от чистокровных. Надо будет еще Лили про Петунью спросить, поступила ли та, куда хотела.

– Темпус, – взмахнул он палочкой и понял, что на остальное времени нет, пора идти на занятия.

Лили встретила его в гостиной. По пути она (и три ее соседки) не переставали удивляться, как он ухитряется ориентироваться во всех лестницах, переходах и коридорах замка. («А подежурьте с ночными обходами пятнадцать лет…») Он вздохнул, входя в класс:

– Если вы хотите научиться сами, пора начинать.

Девчонки печально охнули, но согласно кивнули. И в самом деле, не будет же он их все семь лет за ручку водить.

На трансфигурацию они уже сами искали дорогу, а потому опоздали…

Том Реддл, лорд Гонт, блаженно потянулся, подставив лицо солнечным лучам. Клаустрофобией он сроду не страдал, но до чего приятно было очутиться вне родного замка! А главное, наконец ощутить, что действует собственная магия. Он взмахнул слегка заискрившей палочкой, наколдовав «Темпус», и присвистнул. Задержался он прилично. Чем-то заняты соратнички? Хотелось верить, хоть что-то путное из списка они нашли… Надо будет всех собрать. Название поменять идиотское, опять же.

Палочка что-то странное вытворяет – или его магия так изменилась и придется покупать новую? Пообщаться заодно со Стариком Олли… «Но, может быть, – подняла голову паранойя, – палочку стоит брать не у него?.. Хотя поболтать о молодом Принце надо будет определенно. На всякий случай».

Столько дел, столько дел… Он неожиданно тепло улыбнулся и аппарировал в Принц-манор.

Магический квадрат, а если правильно, то Латинский квадрат – игра, изобретенная в XVIII веке Леонардом Эйлером, немецко-русским выдающимся математиком, физиком, естествоиспытателем… Ныне известная как судоку ;))

====== 4. Просто хлеб ======

Комментарий к 4. Просто хлеб Глава будет неожиданной – это почти что “вбоквел” к основному повествованию, но тем не менее, его необходимая часть.

Старик стоит на мосту. Ветер треплет тонкие седые кудри, делая его похожим на одуванчик: вот-вот улетит. Старик кидает чайкам куски хлеба, которые обычно не успевают даже долететь до черной глади Темзы. Мимо проходят люди, но он никого не замечает. Да и кого ему замечать…

Чайки. Кричат, ссорятся из-за кусков, дерутся.

Одна садится близко. Она кажется немного крупнее и крепче остальных. Она всегда сытая. Самая ловкая, она всегда успевает первой. Самая сильная, она легко отгоняет тех, кто покусится на ее еду. Она смотрит на старика. Оценивает. Может, у него есть еще что повкусней простого хлеба?

На небе ни облачка, ветер разогнал остатки утреннего тумана, но у старика почему-то совершенно мокрые щеки. Он что-то говорит и протягивает к птице дрожащую руку.

Пустую?!

Чайка зло клюет его в палец.

Старик грустно смотрит на тонкий кровавый ручеек, стекающий по ладони, поднимает глаза, встречаясь со злым и бессмысленным птичьим взглядом. Хлопок сильных крыльев обдает ветром лицо.

Улетела… И с криком кинулась в драку за очередной кусок, брошенный чужими людьми.

Сколько она себя помнила, Иви всегда мечтала о небе. Когда она была совсем маленькой, ей хотелось взлететь, как парашютики одуванчика. И даже немножко получалось. Иногда.

Когда немного подросла – стала мечтать научиться летать, как бабочка или птица. Или фея… После первой же прочитанной о феях сказки она почти определилась с тем, кем станет, когда вырастет. Конечно, феей, только доброй…

Семья ее не разуверяла. Девочка росла в своем крошечном мирке, состоящем из родителей, игрушек и чудесных книг, а с девяти лет стала, несмотря на сопротивление матери, иногда помогать отцу в магазине. Так она начала понемногу узнавать волшебный мир, но знакомство оказалось совсем не радостным с первого же дня.

Лорд Принц выбирал палочку для дочери. И успел зло пошутить над маленькой полукровкой, когда та захотела было познакомиться с его наследницей. Девочки, едва увидев, сразу потянулись друг к другу, но получили такую жесткую отповедь, что испугались. И Гаррик не смог ничего сделать, чтобы утешить дочь, подвешенную лордом за шкирку в самом темном углу. Даже подойти к ней не мог, пока заклятие не развеялось. Он не был таким сильным волшебником.

Эйлин тоже получила «по заслугам», правда, уже дома, так что об этом никто никогда не узнал. А Иви начала по ночам плакать.

Увы, совсем еще молодые и неопытные родители, оберегающие ее от всего, не понимали, что девочке прежде всего нужно было бы общаться со сверстниками… Гаррик был настолько увлечен работой, что, хоть и любил жену и дочь, внимания им доставалось не так уж много. А маглорожденная Хлоя, натерпевшаяся от волшебников еще в школе и ушедшая оттуда сразу после сдачи СОВ, лишний раз и нос высовывать в большой мир не хотела. Сама Иви после первого все же состоявшегося знакомства со сверстницей, которой оказалась Юфимия Розье, не имела ни малейшего желания повторить что-либо подобное. Но спустить с рук «благородным господам» обиды дочери отец тоже не мог, и юная мисс Розье получила палочку… Особенную палочку.

Таких в его мастерской было уже немало. Хотя мастер всем говорил только о породе древесины и «начинке» палочек, в действительности его изделия состояли более чем из десятка компонентов, а то и сложнее…

А самым интересным для него было исследование влияния палочки на волшебника. Палочка выбирает? Сказки для детей и взрослых. Он был благодарен предкам за это сложившееся веками убеждение. И за фамильное заклинание, способное подогнать палочку под волшебника для того, чтобы та влияла на него, изменяла личные качества постепенно, исподволь. Он мечтал о том, что его палочка создаст гениального волшебника-артефактора – но только из его семьи. Эта палочка была давно готова и ждала своего часа. Пусть первой родилась дочь, она первой и опробует.

А остальные… Чистокровная засранка Юфимия получит хороший урок. Палочка ее сильно ослабит, возможно, до того, что та и детей иметь не сможет. Хотя она довольно сильная волшебница, но надо же на ком-то исследовать свои изобретения. Они и были сделаны для сильных. Принцам, кстати, достался его шедевр – палочка, медленно превращающая мага в сквиба.

Гаррик очень любил жену и дочь. И не забывал никого, кто когда-либо оказался виновен в их слезах. Да и те, кто просто огорчал и обижал их когда-либо, рано или поздно становились клиентами (а значит, и подопытными) знаменитого мастера. У него была хорошая память. Просто отличная.

Много кто уже получил «особенные» палочки от мастера… Кое-что было начато еще отцом. Напыщенные аристократы многого понять не могли, объясняя свои несчастья различными накопленными родом проклятиями. А все было так просто. И никто не мог догадаться, какую роль в жизни мага сыграл совершенно незаметный выступ на палочке или тонкий узор, в котором невозможно было узнать, да что там, даже предположить тщательно скрытые коварные руны. А ему был такой материал для работы! Горячность, внушаемость, самовлюбленность, авторитарность, безволие, алчность… Одна проблема – при попытке сочетать отрицательные черты с положительными палочки чаще всего взрывались. Все же, дерево – простой и честный материал. Гораздо честней, чем тот, из которого сделаны люди…

Мама Хлоя, папа Гаррик, братик Джерри, еще совсем маленький, но шустрый, провожали Иви в школу. В Хогвартсе девочка узнала много нового, в том числе о том, что феей ей никогда не стать. Дразнилки, прозвища – вроде «полоумная Иви» или «улетевшая» —

сначала ранили больно, а потом… она почти перестала их замечать. Но иногда она плакала по ночам, и ее несчастное лицо и покрасневшие глазки были замечены одним профессором – еще не старым волшебником, очень-очень добрым.

Он угостил ее чаем со сладостями, немного повспоминал свое детство (надо же, он тоже мечтал летать, когда был мальчиком). Сладкое помогло, словно что-то отлегло от сердца. Вот ведь он не умер от того, что не научился летать, стал взрослым, уважаемым… И она так сможет. Наверное. И будет такой же, как он, хорошей для всех. Ведь он сказал, что в ней главное – ее доброта.

В школе так и не появилось подруг, она все же была слишком домашней девочкой. И лучшей подругой для нее всегда была мама… Самым удивительным оказалось, что и маму этот профессор тоже учил. Было так здорово приходить к нему в гости и говорить о маме, об отце, которого тот тоже давно знал. Иногда он давал ей интересные книги и так хорошо объяснял, если она чего-то не понимала или не могла разобраться. Хотя с первого года, да что там, с самого первого занятия юная когтевранка уважала преподавателя трансфигурации профессора Дамблдора. Ведь он был единственным, кто ее понимал.

В одной из книг, однажды оставленных любимым профессором на столе, ей попалась удивительная вещь, благодаря которой в обычно задумчивых или печальных серых глазах снова загорелся азартный огонек. Девочка узнала об анимагии… И несмотря на то, что учитель ее отговаривал, объясняя, что раннее обращение может быть опасно, все же отыскивала, читала и переписывала все, что могла найти. А обнаружила она многое даже в открытом доступе в школьной библиотеке. И начала пробовать – понемногу, тайком, несмотря на все предупреждения.

На пятом курсе, так и не найдя надежной подруги, она все же обрела кучу приятельниц: с начинающим талантливым артефактором (наконец проявилась наследственная склонность) дружить захотели все. Тем более, что первые ее чудесные вещи были исключительно «для девочек» – зачарованные гребни, ленты, заколки… Она уже подумывала о магазинчике «Все для красоты», пусть сначала это будет отдельный прилавок – отец ведь точно согласится!

Богатое воображение, подстегиваемое неуемной фантазией новых подруг, а главное, неожиданно обретенная популярность – все это принесло свои плоды: Иви постоянно что-то рисовала, плела, точила и все больше времени проводила в библиотеке. Совершенно не подозревая, что ее уже вовсю «делят» между собой достаточно влиятельные семьи… Беда в том, что наследники этих самых семей не желали никаким образом платить своей свободой за появление у них талантливого артефактора. Невзрачной тихой скромницы, к тому же, с немалыми странностями…

А сердечко самой Иви было давно занято. Только через год, когда он уже готовился к выпуску, она из страха, что больше никогда его не увидит, решилась подарить ему амулет. Послала на каникулах, школьной совой, без подписи. Браслет с птицей Счастья… Лучшее, что она сделала за всю жизнь.

Он отгадал и нашел дарительницу, чтобы сказать «спасибо».

И огонек в ее глазках снова погас. Самый лучший для нее человек оказался чужим женихом, причем аж с пяти лет… Но его благодарность – книга по трансфигурации, в которой она наконец нашла то, о чем мечтала. У нее всего две бесценных вещи: эта книга и ее дневник, в котором вся ее пока такая коротенькая жизнь.

Иви с матерью медленно переходили Саутуоркский мост. Им редко доводилось так спокойно гулять вместе: только после того, как они навещали дедушку с бабушкой. Даже в свои шестнадцать лет девочка так и не смогла понять, почему они так редко бывают у этих замечательных людей в их небольшом, но таком теплом и уютном доме, полном любви и добра. Почему мама старается дома почти не говорить о дедушке и бабушке и ей, Иви, не дает, словно это какая-то постыдная тайна. Даже после того как ее в школе не раз называли полукровкой, она не понимала, что может быть плохого в таких предках.

Об их походах «на другую сторону» никто не знал, даже отец – не всегда. Но в этот раз прогулка незамеченной не осталась. Не успели они дойти до конца моста, как появились двое «женихов» – те, которые не давали ей покоя весь последний год. У нее закружилась голова. Почему они были вместе? Иви сама не заметила, как они начали спорить. Из-за нее. Как жадные чайки из-за кусков хлеба. Ссора разгоралась, и ее пожар быстро перекинулся на девушку.

«Выбери кого-то из нас. Выбери, выбери… Меня! Нет, меня!»

А как она может, она должна быть хорошей… для всех. Так ее учил Дамблдор – а великий волшебник не мог ошибаться. Ей хотелось закричать и исчезнуть.

Иви умоляюще посмотрела на мать в надежде, что та прекратит этот ужасный, неправильный разговор, что-то придумает, уведет ее или заставит замолчать этих двоих. Но она никак не ожидала, что та вдруг поддержит… ее мучителей!

Хлоя всегда терялась перед аристократами, но теперь, надеясь на хорошую партию для дочки, посоветовала ей… всего лишь принять того, кто больше нравится. А ее девочка вся побелела и побежала прочь, туда, откуда они пришли. И – исчезла? Что-то помутилось в ее сознании: женщине показалось, что дочь прыгнула и, не медля ни секунды, она перелетела через перила моста, не обращая внимания на крики сзади. Она прекрасно умела плавать. Только в этот раз было слишком высоко – удар о воду вышиб весь воздух из ее легких, все тело пронзило болью от удара плашмя, и когда организм рефлекторно сделал вдох, вокруг оказалась только вода…

Когда Гаррика Олливандера привели на опознание, он увидел лишь тело жены, лежащее на берегу. У ее головы сидела крупная чайка, перебирающая клювом влажные, измазанные песком волосы…

Чайка, которую никто не мог поймать… Ни хитростью, ни заклинаниями, ни подманив едой, руками. И которая так и не смогла превратиться обратно в девушку.

Он опомнился через неделю после похорон жены: ради сына. Мальчик буквально вытащил его из… Гаррик и сам не знал, как это называть. Он словно спал наяву. Но надо было жить. Он должен был вырастить Джерри – единственного, кто остался у него.

А ребенок просто взял его за руку и отвел к реке. Достал из кармана хлеб. Три больших куска. Они тогда впервые покормили чаек. Вместе.

А через год, разбирая вещи в комнате сестры, одиннадцатилетний Джерейнт нашел ее дневник. И прочитал, конечно. Только далеко не все понял и принес его отцу, чтобы тот помог разобраться.

А тот понял все. А что не понял, то представил.

Олливандеры никогда не отличались всепрощением… Ни предки, ни отец с сыном.

Палочки были приготовлены для всех. Мастер без труда повторял свои работы, делая их внешне неотличимыми от тех, что уже продал. А мальчик довольно легко мог их поменять – кто же подумает на ребенка? Оборотное же зелье и лучший карманник Лютного – гарантия безопасности сына.

В школе порой собирались многие – и на квиддич, и на турниры, по крайней мере, раз в год там бывали практически все волшебники Британии, кроме самых заядлых отшельников. Но Олливандеров интересовал всего десяток фамилий, и все их представители были в школе. И они пользовались его палочками.

Он возненавидел Дамблдора, загадившего дочке мозги своим невозможным «надо быть хорошей для всех». Крошечное изменение, которое не заметит, не почувствует и не поймет ни один волшебник, – и Великий светлый начнет понемногу сходить с ума. Гаррик знал его слабости и хорошо представлял, что делает. Игрок заиграется. Это будет долго, но сын или внук обязательно увидят результат. Да и он кое-что уже наблюдал. Весьма обнадеживающее.

Он ненавидел сокурсников Иви… пусть и не всех. И, конечно, нашел тех спорщиков, так вовремя сбежавших, когда легко могли бы помочь, и Хлоя осталась бы жива. Дневник дочки подсказал их имена. И позволил догадаться о тех, кто спровоцировал ту встречу на мосту. Ему очень хотелось дожить до того времени, когда род Блэков, наконец, прервется. Может, это даже удастся.

Конец лета – прекрасное время для новых экспериментов. Столько детишек, столько нового интересного материала. Измерения, разговоры и – главное, ненадолго оставить их одних, чтобы увидеть насквозь. Мастер начал видеть людей, как видит палочки. У кого какие слабости, тот то и получит…

Кто сказал, что в каждой палочке два компонента?

Для Альбуса он расщедрился на шесть: всего лишь пара дополнительных штрихов и микроскопический «довесок» в рукояти – и главный чародей ничего не заметил!

А для Принцев… Там работы было больше. Но сложней всего с Поттерами: артефакторы были по природе своей наиболее чутки к мелким изменениям, – придется подарить им то, что значительно усилит их магию. И замаскирует пару других нюансов.

Мастер любовно полировал очередную палочку для юного Джеймса, – который, как он надеялся, будет последним, – когда звякнул колокольчик, и он почувствовал что-то знакомое. Принцы? Не может быть!

Откуда же взялся этот мальчишка? Полукровка, но при этом – Принц? Откуда? Он же почти уничтожил их, как мальчишка посмел?! Девчонка Эйлин, по его расчетам, должна уже быть похожей на собственную тень, если не стать ею!

И, как назло, ничего не запасено для такого случая. Впрочем…

Сейчас он просто продаст то, что быстро сломается в его руках. Что будет провоцировать ее хозяина на конфликты. Таких палочек было достаточно в запаснике. Он обязательно сломает ее в течение года. Или, скорее, ему сломают.

А потом… Он как раз приготовит достойную замену.

Пока же никто ни о чем не должен даже подозревать. Хотя тот волшебник, что сопровождал мальчишку, не родня ему, Том Реддл кое-что, кажется, заметил. Ничего, у него своя палочка и свои… проблемы. Хлоя боялась его во время учебы – теперь его очередь бояться. Пусть у каждого свой страх. Гаррик активировал шесть из девяти амулетов, замаскированных в прилавке.

Если бы Северус видел лицо старого мастера, отошедшего за стеллажи, он бы содрогнулся, несмотря на весь опыт ранее прожитой жизни.

Но мастер сам не заметил, как обернулся Том, буквально на долю секунды. Мастер доверял своим амулетам…

– Эй, заканчивай с этим! Хорош мне волосы драть, скоро у меня на голове ты одна останешься. Куда прятаться будешь? В лысину закопаешься?

– Извилиной прикинусь, их у тебя много, – ворчала полномочная представительница самого знаменитого артефакта Хогвартса. – Договор выполняй. Кто мне обещал стирку?

– Может, чистку?

– Может.

– А чем тебя чистить и чем стирать?

– …

– Ну вот. Ты же не обычная шляпа… Не хотелось бы что-то испортить.

– Пф! Меня сами Основатели заколдовывали, что ты против них?

– Зельева-а-ар, наверное. Знающий много новых рецептов.

– Чистки шляп?

– Чего нет, того нет.

– Север, ты с кем разговариваешь?

– О, Лилс, я как раз о письме домой думал. Ты мне поможешь?

Он показал подруге письмо сестры. Та, немного похихикав, села рядом.

– Тебе диктовать?

– А давай попробуем. Сначала для Эбби. Родителям я сам, там и покороче можно.

К его немалому удивлению, Лили перестала его постоянно дергать: чаще всего она просила книги и почти все время просиживала за ними в библиотеке или в гостиной. А может, ее прилипчивость стала незаметной на фоне того, что все первокурсники следовали за ним, словно утята за уткой, по той простой причине, что он лучше всех ориентировался в хитросплетениях переходов этого замка?

Так или иначе, первая неделя прошла тихо и спокойно. Только довольно скучно: на занятиях мало того что не было почти никакой практики, даже палочки не доставали, – ему вообще было нечем заняться. Зато было время осмотреться. Найти Выручай-комнату и пару-тройку тайных проходов. И еще пару помещений, годных для работы, которые оставалось только сделать незаметными для других и, конечно, ограничить к ним доступ. Оказалось, что библиотека содержала гораздо больше интересного, чем раньше. Как он этого в юности не замечал? Но он тосковал о Чертогах… Настолько, что в выходные уже точно собрался в Запретный лес с надеждой вызвать Аша.