Текст книги "Шпион в Хогвартсе: отрочество (СИ)"

Автор книги: Jana Krasovskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Диалог с Сивиллой заставил посмотреть на все немного иначе.

Нашелся и подтекст…

Да, она перечитала письма. Не без удовольствия, что уж себя-то обманывать.

Нет, она не будет играть в эти игры. Как не обращала внимания на подначки коллег по поводу того, что милорд заходит к ней всякий раз, как бывает в школе.

– Певерелл… Ага, не с моей родословной… – бросала она походя, словно это ее совсем не интересовало.

Какое ей дело до его матримониальных планов? Вот последнее письмо и его мысли о природе дементоров – это действительно интересно. Она и не задумывалась с этой точки зрения о своих старых друзьях и учителях. Обсудить бы это с Бадди и Джой… А еще лучше со Стариком. Эта идея захватила Ирму настолько, что она всерьез начала обдумывать, где и как они могли бы встретиться. В конце концов, они же сами сказали, что она в любой момент может их позвать…

А утром после завтрака ученики разъехались, и в Хогвартсе наступила блаженная тишина.

Комментарий к 37. Типично женский роман Подробнее о том, откуда взялись Крессвелы, дементоры и вся история детства и отрочества Ирмы Пинс тут: https://ficbook.net/readfic/7085219

====== 38. Холодное лето 1973-го ======

Еще не открыв дверь дома, Северус почуял неладное. Смурное и бледное лицо отчима с темными кругами под глазами лишь подтвердило его опасения.

– Что случилось? Мама?

– Тише, – Алан поднес палец к губам. – Она наконец уснула. Проходи на кухню.

– Эбигейл?

– С Кэти и Тобиасом. Уже почти месяц отдыхают в Италии, должны вернуться через две недели.

Оказалось, вот уже около месяца как с Эйлин начали происходить какие-то странности. Сначала ее донимала слабость, что домашние почему-то восприняли как данность. Потом стало хуже – начались провалы в памяти: она то удивлялась, что делает в ее доме собственный муж, то начинала что-то искать и никак не могла найти…

– Почему вы мне сразу не написали?

– И что бы ты сделал – из школы сбежал? Ты лекарь?

– Сообщил бы милорду. Он бы нашел.

– Я и сам нашел, – обиделся отчим. – Том… сильно занят. Ты же читал эту дичь в «Пророке»?

– Для матери он нашел бы время. Да он бы и со светского раута кого-нибудь вроде Сметвика приволок. А что сделал ты?

Алан Далтон поежился под колючим взглядом пасынка. Парню всего лишь четырнадцать, а выглядит, как совершеннолетний. И ведет себя, как взрослый. Хотя… сын Эйлин и в детстве этим отличался. Как же он отвык за эти месяцы…

– Вот заключение специалистов из Мунго. А вот – экспертов из Франции, Испании и Швейцарии.

Алан едва сдержался, чтобы не кинуть в юного лордика документами.

Северус пробежал внимательным взглядом пергаменты, заверенные кучей печатей, кивнул отчиму и увидел, как тот изменился в лице. Последний пергамент… что там?

– Что? Она потеряла ребенка?

– Мы потеряли сына, – голос отчима был сух и горек. – Больше у Эйлин не будет детей.

– Даже так…

– Возможно, я для нее не самый подходящий…

– Сдурел? – Северус не дал ему договорить. – Вы ведь все проверяли. Или… ты теперь хочешь другую поискать? Для размножения?

Отчим сглотнул и замахнулся, чтобы дать пощечину…

Он поймал его руку еще на подлете. Хотелось сломать, раздробить кость…

Стоп, Северус. Стоп-стоп-стоп!

– Остановись, Алан! – парень отпустил его и вскинул ладони в предупреждающем жесте. – С нами происходит что-то неладное. Не только с мамой. Извини, меня не туда понесло. Успокойся. Мы должны это сделать ради нее. Она бы очень огорчилась. Но что-то влияет на нас всех. Может, что-то с домом? Кто-то был в гостях?

Отчим злобно покосился на него, но сел, тяжело опершись о стол. Неожиданная властность пасынка раздражала и выводила из себя, но разум словно начал просыпаться, а в следующий миг голова буквально взорвалась от боли.

– Пелена… – выдавил он и потерял сознание, грузно свалившись на пол.

«Приехали. Надеюсь, я появился вовремя», – подумал Северус, левитируя мистера Далтона-Принца на ближайший диванчик в гостиной, затем быстро поднялся в спальню матери и замер. Жизнь словно повернулась вспять…

Лицо Эйлин напомнило, какой он видел ее в последний раз. В той жизни. Заострившиеся черты, болезненная бледность, словно выросший и свесившийся крючком нос – мать была похожа на обессилевшую злую колдунью из детских сказок. Именно так и было после… да, точно, после второго курса. Именно тогда она начала слабеть и чувствовать себя больной. А медики, на визит которых он едва наскреб нужную сумму своих тощих сиклей, так ничего и не нашли. История повторяется?

Вот уж дудки. Что бы это ни было и кто бы это ни был.

Северус спустился вниз, приподнял и принял на плечо так и не пришедшего в себя отчима и аппарировал в Принц-манор. Сдав его под присмотр домовиков, тут же пришедших в восторг от появления своего лорда и от его доверия, вернулся за матерью.

Будить было жаль. Чего-то ждать в доме, в котором творится непонятно что? Неприемлемо.

– Мама, – позвал он тихо, осторожно кладя ладонь ей на плечо.

Эйлин застонала и открыла тусклые от боли глаза.

– Северус, сынок… приехал. Как ты?..

– Все хорошо, мама. Ты в состоянии аппарировать в манор?

– Что ты… У меня, – она зажмурилась, словно от боли, но продолжила: – у меня почти не осталось магии. Какой… какой манор?..

– Не беспокойся, я справлюсь с нами обоими.

– А… Алан?

– Он уже там. Оденешься или тебе помочь?

– Ну, еще не хватало… – проворчала Эйлин, но когда сын призвал домовика, согласилась: от слабости она едва могла поднять руку.

Сын вернулся, когда она была почти готова.

– Что это за тряпки? Почему комната такая ободранная? Или весь дом уже такой?

Она обвела взглядом комнату, словно впервые увидела.

– А… это разве не Паучий тупик?

– Та-ак… Мы во всем разберемся, а пока самое главное – твое здоровье. Вот, выпей. Это просто укрепляющее, немного улучшенное.

Через полчаса, удобно устроив Эйлин в ее покоях, а в соседних – Алана, Северус торопливо пролистывал в поисках необходимого фамильную книгу ритуалов, пока домовики готовили алтарный зал.

После не очень сложного действия, занявшего, тем не менее, целых три часа, матери, определенно, стало лучше. К лицу вернулись краски, а его черты смягчились. Эйлин спала. Спал и отчим, с которым Северус успел переговорить и теперь обдумывал услышанное.

Возможно, причина в том, что они без него почти не бывали в маноре – поддержка родной земли и ее магии на таком расстоянии, видимо, была невозможной. Отъезд Эбби с отцом и няней тоже мог сыграть свою роль: ребенок-эмпат, частично провидец, – скорее всего, сестренка бы успела предупредить… Зато с ней самой все в порядке. И теперь уже поздно и не имеет смысла гадать, что да как – надо что-то делать. Ну, а уж добрый директор, заглянувший в гости «на огонек» как раз после отъезда Снейпов с детьми… В коттедж, определенно, никого пускать нельзя. Отправить… нет, придется самому отбить «молнию» Тобиасу. Пусть приезжают в замок.

Все точно так, как было в том далеком прошлом. Какова могла быть причина тогда? Проклятие? Кто бы стал тратить силы на ту Эйлин, сидевшую скромно в Паучьем, никуда не высовывающуюся и почти не колдующую? Это сейчас у матери хватало завистников. Но картина-то – один в один. Значит, не они. И тут Северуса осенило: палочка! Мать и не думала ее менять…

Гаррик Олливандер с умилением смотрел, как его дочь орудует ложкой в овсянке. У нее уже почти получалось кушать самостоятельно, не пачкаясь…

– Дядя, – пролепетала и светло улыбнулась Иви, глядя за спину отца и размазывая кашу по столу.

Гаррик обернулся и увидел лорда Певерелла, поманившего его к себе.

Вставать не хотелось, но не в его положении отказываться. Он медленно поднялся. Дочь помахала ему ладошкой и продолжила завтракать.

– Домовики присмотрят, – успокоил его лорд. – К тебе появились вопросы.

Старик в очередной раз вздрогнул. Вопросов было много – и к нему, и к его предкам. Неудобных. Неприятных. Стыдных до болезненности. А разгребать все, что они наворотили, не задумываясь о будущем, точнее, не видя целостной картины, приходится ему. Когда милорд показал, что получается в результате влияния его палочек не с отдельными людьми и семьями, а с магической Британией в целом, мастер сперва не поверил. Это было просто слишком…

Но оказалось правдой. Жутковатой такой правдой. Ему было стыдно и горько, что приложил к этому руку. И если бы просто руку. Мастерство… Душу вложил, старый дурак.

И теперь жизнь его зависла между возвращением долгов и восстановлением дочери… Она и закончится сразу, как только он завершит свои труды. Наверное, он даже обрадуется…

Речь на этот раз зашла о Принцах, Гаррик удивился тому, что Эйлин еще жива, чем вызвал гнев милорда. Да такой, что мастера пришлось потом добрый час приводить в себя.

«Б-божий од-дуванчик, млять, – скрипел зубами Том, накладывая на старика одно исцеление за другим. – Была б у меня борода, сам бы в нее наплевал, забыл совсем про хрупкие старые кости…»

После чего не без иезуитской радости просветил мастера, сколько сделала эта самая Эйлин для его ненаглядной дочери. Лорд цедил слова так, что старик понял: тому противно с ним разговаривать. Но… он же не знал. Даже предположить не мог, что та девочка окажется так важна для его Иви. Сколько раз еще ему придется сгорать от стыда? Быть может, он уже в своем личном аду?..

«Кто бы мог подумать, – руки мастера дрожали, когда он начал разбирать палочку Эйлин Принц, – что это сработает ТАК. Даже отец, даже…»

Гаррик вспомнил про деда. И про странные вещи, что тот рассказывал о передаче-продаже палочки и настрое мастера… Он тогда решил, что дед приукрашивает и изрядно переоценивает собственные силы. Неужели это действительно так и бывает? Он вспомнил, с какими злорадными мыслями вручал палочку лорду Принцу, и вздрогнул. Признаться еще и в этом?

Если не поможет… Нет, должно помочь. Палочка сопротивлялась, словно живое существо. Она хотела жить, хотела… дальше пить силу своей хозяйки. Пить агрессию всех, кто рядом с ней, и становиться все сильнее. Старый мастер поморщился: ему самому стало неприятно держать в руках злобную пиявку. Скорее раздавить, уничтожить! Узловатые, но ловкие стариковские пальцы чуть дрогнули…

Громкий взрыв заставил подскочить беседующих в соседней лаборатории хозяина манора и его гостя. Выскочив оттуда чуть ли не через закрытую дверь, они увидели дымящиеся обломки, под которыми лежал бесчувственный старый мастер. Том первым бросился к нему, протягивая руку к сморщенной шее.

– Жив.

– Сканирую.

После небольшой паузы Северус добавил:

– Можно перемещать.

– И что это было?

– Придет в себя – спросим, – пожал плечами Том.

А в это время Эйлин буквально подскочила в постели, ощутив себя шестнадцатилетней… Такая яркость красок, такой искрящийся от радостного колдовства воздух… В потолке пробежала трещина, которую она, недолго думая, заплела какой-то удивительной лианой. И только прибежавший муж, в изумлении взирающий на ее творчество, сумел-таки выдавить:

– Стихийный выброс… Эйлин, родная, ты как?

– Я? – опомнилась она и тут же бросилась обниматься. – Я – прекрасно! Ты даже не представляешь, как прекрасно. Ала-а-ан… У нас все будет!

Тот обнял жену и погладил по голове.

– Думаю, что не стоит. Боюсь, это было ошибкой.

– Я все знаю, Алан. Это не ошибка. Он вернется к нам. Наш сын вернется. Я точно знаю. И я не сошла с ума.

Он посмотрел недоверчиво, но Эйлин лишь пожала плечами:

– Я знаю, что ты только ни передумал… не вини себя.

Она провела ладонью по небритой щеке.

– Совсем себя извел. Тебе надо отдохнуть, отоспаться, выпить укрепляющее, в конце концов. И, если ты настаиваешь, я совсем не против, можешь позвать лекарей.

Он долго смотрел в любимые черные глаза и наконец стиснул жену в объятиях так, что кости едва не хрустнули.

– Ты действительно в порядке… Как я рад, что все закончилось.

– Ты столько сделал для меня…

– Не я. Сыну скажи спасибо.

– Скажу, – Эйлин засмеялась. – Вот только бы еще до него добраться. И скажу, и спрошу…

Алан просветлел лицом. Неужели действительно – все позади?

Но в этот момент у Эйлин подкосились ноги, и она, тихо пискнув, повисла на муже.

– Да, детские выбросы, когда тебе слегка за пятьдесят, имеют не лучшие последствия, – слабо улыбнулась она. – Давай до ближайшего диванчика, а потом порцию укрепляющего. И… наверное, витаминов?

Приезд в манор всей компании при выздоравливающей матери был совершенно некстати, но договоренность он, закрутившись, отменить не успел. «Так что все претензии к себе, Северус», – подумал он и отправил гостей с домовиками обживать дальнее, северное, крыло особняка. Там они вряд ли будут сильно мешать.

Особенно напрягло его поведение самых младших в компании: Регулус отчего-то стал совсем не по-детски тихим и на себя не похожим, а Сивилла, наоборот, ребячилась, вела себя, словно малолетка. И если с Регом он поговорил, после чего тут же задумался о палочках Блэков, с девчонкой даже пообщаться толком не получалось. Она то хихикала по-идиотски, то обижалась и, надув губы, уходила. Лили, кстати, тоже была удивлена. Джеймс, оторвавшийся наконец от записей старика Олли, предположил действие артефакта.

Палочку Сивиллы проверяли вчетвером: Поттер, Эванс, Принц и Петтигрю. Толку вышло чуть. Только определили, что палочка совершенно безвредная. Что подтвердил и Люпин после тщательного обнюхивания. У парня наконец обнаружилось особое чутье, да такое, что картельеры так и норовили использовать его вместо вредноскопа. Нашедший свое призвание оборотень излучал тихое счастье…

Северус потратил вечер на посещение уже пришедшего в норму Олливандера, но тот лишь подтвердил их выводы. Старик смотрел с надеждой: быть может, эти, молодые и сильные, смогут хоть немного помочь ему с остальным?

Милорд Певерелл развеял его мечты, объяснив, что дети учатся. Только в крайнем случае, если они сами захотят, он разрешит их привлечь. Северус пожал плечами и помахал палочкой Блэка-младшего. Мастер охнул. И поскорее взялся за дело. Он наконец понял, что восстановил против себя едва ли не большинство магов своей страны… Да, похоже, он действительно не жилец…

– Вот уж не думайте, мастер, – отвлек его от самобичевания голос милорда. – Людьми с талантами, подобным вашему, я разбрасываться не намерен. Идите, работайте, и не смейте даже думать, что вашей жизни что-то угрожает.

Когда они вышли из лаборатории, Том повернулся к Северусу:

– Вижу, у тебя есть еще вопрос?

– Да, милорд. Поведение одной девочки. Палочка в порядке, мы проверили, а мастер только что подтвердил.

– Вы научились работать с палочками старика?

– Пока только диагностика. И то еще далеко не полная картина.

– Хочешь этим заняться?

– Отчего бы и нет? Тема интересная, а у старика должок. Не всю же жизнь мне стоять над котлами?

– Приведешь сюда или мне зайти?

– Как удобней милорду, – Северус поклонился шутливо, но вместе с тем уважительно. – Нет, в самом деле, мы на каникулах, а у тебя всегда полно дел.

– Как мать?

– Намного лучше. Если решишь зайти, увидишь.

– Хитрец.

– Ей тоже будет приятно.

– Крыть нечем. Завтра после обеда, – Том усмехнулся и продолжал с улыбкой смотреть в камин, где уже исчезла долговязая черная фигура.

Принц-манор встретил Тома теплым летним солнцем и гомоном мальчишек, тренирующих… Вот те на.

Таких защит он еще не видел. От… от… Они сдурели – кидаться непростительными? Сжимая кулаки, он смотрел, как подростки один за другим сбрасывают Империо, словно это щекотка.

– Дяденька, вам плохо? Что это вас так перекосило? Вы уж определитесь, в ужасе вы или в восхищении.

Том втянул в себя воздух и… не смог выпустить. Тоненькая девчушка, внешне ровесница Эбби Принц, смотрела на него прозрачными, чуть навыкате глазами. Определить, что он чувствовал в тот момент, никто не смог бы точнее, чем она. Он слегка наклонился, но девочка, охнув, хлопнула себя ладошкой по рту и убежала в дом.

– Вот это и есть наша будущая, э-э, пациентка, милорд, – Северус подошел неслышно.

И тут же получил неслабую выволочку. А потом ухмыльнулся:

– Круцио тренировали вчера, милорд. А от Авады легче всего увернуться: долго произносится. Опасна только невербальная.

Том едва не поперхнулся.

– Ты хоть соображаешь, что творишь?

– Вполне. От Круцио отличное зелье получилось, кстати. Прошлая… – он сделал паузу, – разработка.

– Вот как… Извини. Значит, еще тогда? Молодец.

– Не будем вспоминать. Кое-кто отлично стимулировал, – нерадостно улыбнулся воспоминаниям Северус. – В конце концов, полезная ж вещь получилось.

– Отольешь?

– Обижаешь? Уже.

Снять сглаз с Сивиллы – Том определил его сходу – оказалось непросто. Девчонка была такой егозой, что заставить ее смирно посидеть пару минут стало почти нерешаемой задачей. А воздействовать на ребенка поверх уже наложенных чар Том опасался. Наконец Северус догадался устроить игру в какие-то странные догонялки, когда все бросали друг в дружку шишками.

«А что, – наблюдал за подростками Том, – вполне похоже. Какая разница, бросают заклинание или шишку, скорость-то, оказывается, близка. Нормальная такая тренировочка, надо будет с внешним кругом применить».

«Убитая» шишкой Сивилла подскочила к нему и засунула что-то в карман, покраснев аж до корней светло-русых косичек, и быстро убежала. Том глубоко вздохнул. Двенадцатилетних поклонниц ему только недоставало…

Игра закончилась уже через несколько минут. Пройдя в дом, они наконец увидели мирно сопящую на диване егозу с недоеденным бутербродом, едва держащимся в расслабленных пальчиках.

– Давай…

Том сосредоточился. Что-то показалось ему знакомым… Снять сглаз было непросто: он оказался вовсе не злым, но явно отбрасывал девочку в ее собственное детство. Благо, оно у мисс Трелони было хоть и не безоблачным, но в целом вполне счастливым.

Через час он вытер пот со лба.

– Я закончил.

– Чаю?

– Полежать бы… Мастерски с ней поработали. Вот бы найти, кто…

– Попробуем. Может, сама расскажет, когда проснется.

– Теперь уже до утра. Ее силы тоже пришлось использовать, такая хитрая завязка на них была… Вообще спасибо, сам кое-чему научился новенькому.

– Теперь тебя лучше не сердить, сразу отправишь в песочницу куличики лепить?

Том рассмеялся:

– Отличная угроза для Темного лорда, не находишь?

– До конца жизни впасть в детство? А что, страшненько. Особенно для тех, кто давно не ребенок.

Том фыркнул.

– Представил Малфоя в песочнице?

– Бери крупнее…

– Нотта?!

– С Паркинсоном.

– Воистину, тьма твоя не знает границ… – выдавил Северус, едва сдерживая смех.

После приятно проведенного у Принцев вечера Том аппарировал в свой лондонский дом. Долго думал и что-то чертил на новых листках, вставляя в общую систему полученные от Эйлин данные. И удивлялся сам себе – как он сразу-то не заметил совершенно определенное сходство между этими двумя женщинами? Принц, определенно, Принц. Была там маленькая девочка, была! Теперь надо только как можно точнее установить даты, но это уже – дело техники.

От азарта узнавания стало жарковато. Том быстро расстегнул и потянул с себя сюртук и нащупал в кармане какую-то бумажку. Листок со знакомым почерком… Стихи?

Кто сказал, что нельзя аппарировать в Хогвартс?.. Его всего лишь прошило миллионом острых ледяных игл, которые тут же расплавил горящий в нем огонь.

– Ир-рма!!!

Взрывная волна от его появления заставила задрожать тяжеленные шкафы, а дубовая дверь болталась на одной петле…

И вот она сидит, сжавшись в комочек под стеллажом, закрывшись обожженными руками, до боли напоминая Тому ту девочку… Так, что у него вырывается само:

– Муха?!

В черных глазах плещется боль узнавания…

– Джон?!

Тонкие пальцы сжались в кулачки, глаза знакомо сузились, и женщина, не выдержав, зашипела от боли.

– Прости! Прости меня! Я полечу… – он протянул руку, встав рядом с ней на колени.

– Я обойдусь. У нас прекрасный лекарь, – откачнулась она.

– Муха. Неужели я нашел тебя?

Он тяжело дышал: невербальное наложение исцеления потребовало не так и мало сил. Тем более, кидать приходилось за ее щит, весьма неслабый даже для опытного волшебника. А уж после Хогвартских щитов… Он тяжело опустился на пол.

– А ты искал?

– Много лет. До четвертого курса. Каждые каникулы.

– Ты не пришел тогда.

– Меня выпустили из карцера через три дня. И я пришел. Тебя не было. Где ты была? Все эти годы – где?

Она продолжала молчать.

– Ты расскажешь мне? Ирма?

Она посмотрела на него в упор.

– Джону я бы рассказала. Милорду Певереллу – нет.

– Почему?

– Не стоит, – она пожала плечами.

– Я не отпущу тебя. – Том поморщился, словно от боли.

Ироничная улыбка уголком рта:

– И как ты это себе представляешь? Библиотекарь и лорд? Не смеши меня.

====== 39. Лето измеряется в напряжометрах ======

Мисс Пинс поднялась было, чтобы уйти, но не могла шевельнуться, глядя, словно в замедленной съемке, как падает Том… Падает… И его кожа начинает покрываться мелкими темно-красными точками, становясь кроваво-сизой, неживой…

Ирму накрыла паника. Она никогда не видела ничего подобного и даже представить не могла – а значит, не знала, как помочь.

– Том, что с с тобой? Том? Не молчи… – всхлипнула она.

Весь заученный этикет, все предрассудки, осторожность, недоверие – летели к черту.

– Аппаратсц… – еле выдавил он из себя и захлебнулся вдохом.

– В Хогвартс?! Невозможно… Бадди… Джо-о-ой!

Отчаянный женский крик вылетел сумасшедшей птицей и унесся далеко на север, туда, где среди моря возвышался одинокий хмурый остров. Удивительно, но никто в замке его не услышал: директор был в отъезде то ли на какой-то очередной международной конференции, то ли на заседании международной конфедерации магов – короче, далеко. Профессора радостно разъехались на каникулы, даже Помона ненадолго покинула своих любимцев, удалившись на какое-то торжество к родным.

Где был бессменный завхоз? На месте. Бродил по подземельям. Устал и решил прикорнуть в тишине. А почему бы и нет? Диваны в слизеринской гостиной такие мягкие, такие удобные…

Сгусток черноты метнулся и завис у опушки Запретного леса. Дальше было не пройти. Он слышал сдавленные рыдания их девочки, но сделать ничего не мог. Не мог? Как же это там она рассказывала, способ домовиков. В Азкабане ведь у них как-то получалось. Давно, правда.

Черная тень встала над едва живым человеком.

– Бадди, – всхлипнула Ирма. – Помоги. Пожалуйста. Помоги ему выжить…

– Могу только погрузить его в глубокий стазис, – прошелестела темнота. – Пройти сюда было непросто. И я не всемогущ, девочка.

– А… Что потом?

– Потом твоя работа. Ты же лекарь. Вспомни, чему учила тебя твоя названая сестра.

– У меня давно не получается.

– Вряд ли кто сможет вместо тебя. Скорей, никто, – Тьма рваными лохмотьями начала обвивать тело.

– Я сделаю. Я все сделаю. Он не умрет.

Она вспомнила, как теплые нежные руки однажды легли на ее измученные ступни, как впервые в ее сознательной жизни ей помогли… Ее полюбили. Она отдаст этот долг, пусть и другому человеку. И неважно, что будет потом. Все ее существо, вся ее жизнь перелились теперь в тепло ее ладоней.

Лед, вечный лед… Он полулежал на его огромном пласте, как на гигантском ноже, жестком и остром, постепенно краснеющем от его крови. Том не мог заставить себя подняться, несмотря на то, что касаться этого льда было весьма болезненно. Но боль постепенно отступала, оставляя за собой холод.

Вечный холод.

Зато почти не больно.

И нет никаких мыслей. Холод.

Скоро он задушит последний огонек его души.

Неужели все вот так и закончится?

Он столько не успел. Жаль.

Том в последний раз попробовал шевельнуться. Получилось.

Кровь больше не текла. Лед словно оплавился, и его лезвия превратились в мягкие складки ледяных натеков. Тому становилось все легче: закончилась боль, прекратил бить озноб.

Если это – смерть, то… спасибо. Очень даже ничего… комфортно.

Внезапно налетел порыв теплого ветра, и его затрясло.

Кажется, с этой тряской выходило все лишнее, страшное, болезненное.

Откуда внутри взялось это тепло? Кто зовет его? Том медленно пошел по снегу на голос, показавшийся ему таким знакомым… Перед глазами расплывались очертания ледяной пустыни, медленно превращаясь в какое-то помещение, где горел камин.

Огонь. Том протянул ему обе руки, а пламя, сперва немного отпрянув, вдруг обняло его, выскочив из своего каменного узилища.

– Ты тоже хочешь быть свободным? – прошептал ему Том. – Иди. Иди ко мне. Мы будем свободными вместе.

И его снова обняли теплые, совершенно не жгущиеся огненные руки…

А лицо стало отчего-то совсем мокрым.

Всхлип – тихий, на грани слышимости.

Опадает огонь.

Том открывает глаза и видит шкафы с книгами, знакомую дверь и лежащую у его ног черноволосую женщину. И осознает, что полулежит на небольшой банкетке в библиотеке.

Хогвартс.

Ирма…

Медленно, словно во сне, он опускается на пол.

Черные волосы с седой полосой разметаны по каменным плитам. Веки припухли от слез. Женщина едва дышит – слишком много отдано сил, слишком много… Столько, что трудно сделать вдох, но она еще борется.

И он понимает, кто был тем спасительным огнем.

Осторожно Том поднимает ее и укладывает туда, где только что лежал сам.

Артефакт-накопитель всегда с ним, бесценное сокровище, еще одна запасная жизнь.

Зачем она ему?

Не раздумывая больше, он прижимает накопитель к коже женщины – холодной, почти ледяной.

Ему не нужно смотреть вглубь – он понимает, где она сейчас. В его ледяной пустыне.

– Не отдам, – шепчет неизвестно откуда появившийся теплый ветер, обнимая ее, гладя по волосам. – Не отдам.

– Не отдавай, – думает в ответ Ирма, и ледяные гвозди, распявшие ее тело по льдине, начинают таять, но заледеневших губ не разомкнуть пока даже такому теплому ветру.

Это больно. Но это – жизнь.

Ирма медленно открывает глаза, едва разлепляя смерзшиеся ресницы…

– Сумасшедшая, что ты устроила… чуть не выжгла себя… – шепчет ветер.

Она хочет потрясти головой, как всегда, когда с чем-то была несогласна, но в глазах темнеет, и она едва не падает в небытие.

Теплый ветер обнимает, согревая ее спину, дышит теплом в затылок, в шею… Ее бьет дрожь, но она отвечает непослушными губами, медленно, с каждым выдохом:

– Все… было… правильно.

– Ирма-а, – шепчет тепло прямо в ее ухо.

Не успев удивиться, откуда ветру известно ее имя, она проваливается в сон.

Просто сон.

Том отпустил ледяные пальцы и поднял взгляд, уловив краем глаза колыхание сгустка тьмы возле стрельчатого окна, и его пронзила обреченность. Дементор.

А он едва может двигаться.

Том сжал зубы и медленно достал палочку… Он не сдастся просто так, пусть это и безнадежно.

Тьма качнулась, словно кивнув, и медленно всосалась в оконный проем…

Он закрыл глаза и медленно открыл снова. Никого.

Может, померещилось?

Ровное дыхание спящей женщины успокаивало. Том провел пальцами по ее щеке и улыбнулся.

Его женщина. Что бы она там себе ни навоображала. Его.

«Теперь эта Муха никуда не улетит», – засмеялся в глубине его памяти вредный мальчишка.

«Поймаем, – улыбнулся в ответ Том. – Ну, здравствуй, шиза. Не думал, что встретимся».

«Идиот, я не шиза, я совесть».

«О-о?» – напрягся Том.

«Совершенно верно, милорд, – голос сочился ехидством. – Мужик, ты попал».

– Молния для синьора Снейпа!

Звонкий голосок мальчишки-курьера разбудил задремавшего было портье в Аль Порто Ди Лукка, небольшой гостинице в Тоскане. Тот спросонок долго вертел в руках конверт, пока сообразил, что его клиенты сегодня утром рассчитались и выехали, и крикнул:

– Они уехали куда-то на побережье! Эй!

Но курьера уже след простыл…

– И куда это теперь? – пожилой портье покрутил в руках конверт и со вздохом отправил его в мусорную корзину. Нового адреса его бывшие постояльцы не оставили… Видимо, собирались, отдохнув немного на пляже, возвратиться домой. Он вздохнул, посмотрев на смятый конверт. По уму, надо было бы отправить на домашний адрес – он в книге регистраций. Но ведь синьор Грассо опять велит ему делать это за свой счет: вроде как, сам виноват. А в чем он виноват, если эти мальчишки слишком быстро бегают и не слушают, что им говорят?

– Наконец-то мы дома!

Довольная Эбби первой толкнула калитку и замерла:

– Папа. Кэти. Тут что-то не так.

Навьюченный вещами отец только что отпустил такси и стоять нагруженным лишнюю минуту не собирался:

– Иди уже… Тяжело.

– А я тебе предлагала все уменьшить!

– Абигайль…

– Милые, не ссорьтесь. Все устали. Эта задержка рейса… сейчас просто пойдем и поспим. Завтра, все завтра!

– Но, Кэти, тут что-то плохое…

– Мы же не маги…

– А я? А где мама? И Северус ведь должен приехать! Ау! Эгегей! Нет никого, видите? Что-то случилось!

– Ох, Эбби, дай уже пройти и сложить вещи. Потом разберемся. И потише, сестренка спит… Полдвенадцатого ночи, кого ты дергать собираешься в это время? Совершенно неприлично…

Семья наконец прошла в дом, где все устало разбрелись по спальням.

Утро началось… со скандала.

Мирная, добрая и спокойная Кэти вдруг окрысилась на любимого супруга так, что вскоре по дому начали летать тарелки, причем без всяких там Левиос. Тобиас в долгу не оставался, правда, пока больше ругался, чем рукоприкладствовал. Сестренка громко ревела в детской и отбивалась на любые попытки ее успокоить.

«Как с цепи сорвались, – думала Эбби, с трудом сдерживая себя, чтоб не наложить на отца Силенцио. – Не колдовать, не колдовать… Они мне этого не простят. Тьфу, да что это я, совсем дурная стала, надо срочно написать маме и Северу!»

Не по годам благоразумная девочка не стала лезть ко взрослым, схватила блокнот и карандаш, позвала свою сову и выскочила из дома. На детской площадке с утра было пусто, так что на встрепанного подростка с необычным питомцем никто внимания не обратил. Собственное раздражение понемногу стихало, но прорвалось в строчках письма к брату. Закончив второе, более спокойное, послание и адресовав его матери, едва дождавшись второй семейной совы (самой ленивой сипухи на свете!), Эбби обняла себя за плечи и начала прикидывать, когда ей ждать помощи. Задумавшись о том, что могло случиться, отчего все внезапно переехали, и почему им не написали заранее, она охнула про себя:

«Они же могут пострадать! Как я сразу не подумала!»

И со всех ног полетела обратно домой…

«Вовремя», – поняла она, едва только вошла.

Тобиас, дико ругаясь, пытался одной рукой перевязать рассеченную ладонь. Эбби быстро подскочила к нему, перехватив бинт:

– Папа, одному неудобно, я сделаю…

И, накладывая повязку, попыталась незаметно заживить порез.

– Вон от него, ведьмино отродье! – услышала она, и мимо уха просвистело.

Девочка в полном шоке обернулась:

– Няня Кэ-эти?..

Та немного задумалась, будто пыталась что-то понять, но тут же поджала губы:

– Ведьмо…

– А ничего так себе «завершение отдыха» получается – вы уверены, что оно вам надо? – перебил ее бодрый юношеский баритон.