Текст книги "Горячая точка"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

12.32. Смотровая площадка

Капитан и Волк вышли из лифта как раз в тот момент, когда «звездное общество» закончило складировать у стены последнюю партию ящиков и выстроилось в две неровные шеренги.

Сержант критически осмотрел строй, гаркнул без всякого почтения:

– Равняйсь, смирно!

Капитан подошел ближе, указал кивком на молодого полковника.

– Я вас не знаю. Кто вы?

– Полковник Епишев, – представился тот.

– Медик? – капитан бросил взгляд на шевроны полковника.

– Да.

– В «горячих точках» были?

– В Афганистане. С восемьдесят третьего по восемьдесят пятый год.

– В тылу?

– В полковом госпитале. Под Кандагаром.

– Ясно. Товарища полковника к гражданским. Отдельно от этих... – капитан кивнул на строй и огляделся. Рядом, явно не зная, что делать дальше, мялись пятеро боевиков Семерукова. За их спинами – сержант и Волк. Март, Поляк и Гусь распаковывали ящики, разбирали груз. – Вы двое, – капитан посмотрел на Геру и Губу. – Пойдете наверх. Будете приглядывать за заложниками. Заодно отведете этих, – еще один короткий кивок в сторону пленников. – Посадить их отдельно от остальных.

– Нам сказали все время быть рядом с тобой, начальник, – начал Гера, но капитан перебил его.

– Мы что, сынок, пили на брудершафт? – прищурился он. – Не припомню. Значит, будешь обращаться ко мне, как предписывает устав. А именно: «товарищ капитан». Это первое. Второе: кто и что вам приказывал раньше, меня не волнует. С этой минуты вы либо беспрекословно выполняете мои приказы, либо катитесь к едрене матери. Выбирайте.

Гера оглянулся. Солдаты прекратили разбирать ящики, выпрямились, положили руки на оружие. Смотрели с вызовом, словно только и ждали момента, чтобы нажать на курок.

– Ладно, ладно, – скривился Гера.

– Отконвоируйте пленных наверх и скажите моему парню, чтобы спускался. Он понадобится здесь.

– Ништяк, Бугор.

– Не слышу! – вдруг рявкнул капитан.

– Я говорю...

– Не слышу!

– А-а-а, понял. Есть, так точно, – Гера ернически прищелкнул каблуками. – Можно выполнять?

– Выполняйте.

– Поплыли, жопы, – Гера повернулся к пленным. – Быстро.

Группа направилась к лестнице. Сержант, капитан и Волк смотрели им вслед.

– Гнать эту сволочь, пока не поздно, – мрачно заметил Март, вынимая из ящика «РПГ».

– Лучше уж пристрелить, – философски предложил сержант. – Так проще. Горбатого сколько ни корми, а все равно могила исправит.

– Займитесь тросами и задним двором, – приказал капитан, не отрывая взгляда от удаляющихся боевиков. – И, сержант, организуйте посты. На втором этаже и здесь. Особое внимание – сквер, хоззона, технические строения. Если к нам пожалуют «гости», то скорее всего именно с той стороны.

– Но их будет ждать сюрприз, – усмехнулся сержант.

– Отставить веселье, – коротко бросил капитан. – Выполняйте. Личный состав полностью переходит в ваше распоряжение.

– Так точно.

12.34. Конференц-зал

Женя стоял у дверей, то и дело поглядывая на лестницу, прислушиваясь к разговорам, доносящимся со смотровой площадки. Однако он постоянно был начеку. Стоило кому-нибудь пошевелиться, и тут же следовал грозный окрик:

– Сидеть!

Наташа могла бы поклясться, что у этого парня есть вторая пара глаз. На затылке. Народу в зале собралось очень много. На первый взгляд человек полтораста. Экскурсантов разместили у самых дверей. Дети, несмотря на запрет, болтали вполголоса, но на них рыжий не обращал внимания. Он следил за взрослыми.

– Что они собираются с нами делать? – спросила шепотом сидящая рядом с Наташей женщина-телефонистка.

– Потребуют у властей выкуп, – предположил с видом знатока молодой парень из обслуги. – Точно. Террористы всегда так делают. Деньги, наркотики и самолет.

– Нас убьют? – с собачьей тоской в глазах продолжала телефонистка. – У меня дочка дома. Маленькая. Три годика.

– Не волнуйтесь, – попробовала успокоить ее Наташа. – Зачем им нас убивать?

На лестнице послышался шум, и в зал ввели группу людей в военной форме. Большинство из них сияло генеральскими звездами. Выглядели они не то чтобы жалко, а как-то растерянно. Рыжий мгновенно оживился. На широком лице его заиграла злая улыбка.

– Какие люди. И под охраной. Милости прошу к нашему шалашу, – громко и весело возвестил он.

Следом за пленными в зал вошли двое парней развязно-уголовного вида. Один тонколицый пижон, с короткой стрижкой и ухмылкой, кривой и острой, как бритва. Второй покрепче, пошире в плечах, повыше ростом, на бычьей шее золотая цепь. Верхняя губа рассечена уродливым багровым шрамом, сползающим на щеку. Узкий, в палец шириной, лоб. Запястья украшают массивный браслет, часы и татуировка. У обоих короткие автоматы. Остановившись посреди зала, парочка огляделась. Наташе не понравилось то, как они смотрели – откровенно оценивающе, выбирающе.

– Сдавай пост; братан, – обратился худолицый пижон к рыжему. – Бугор вниз кличет.

– А заложники? – прищурился Женя.

– Об овечках теперь мы заботимся, – ухмыльнулся второй. – Не колготись, жиган.

– Кто сказал?

– Бугор. Лично. Б... буду.

– Ладно, проверим, – Женя вышел.

Худолицый прикрыл за ним дверь и, неприятно улыбаясь, повернулся к заложникам.

– Ну че, бараны. Власть переменилась. Вы, уроды, в тот угол, – указал он генералам на дальний, еще пустой угол. – Ты, полкан, к остальным.

– Ага, – подтвердил второй. – И чтоб как по струнке у нас...

12.37. Лифтовая шахта

Створки лифта раскатились в стороны, и в образовавшуюся щель хлынули слабые потоки света электрических фонарей. Основные лампы уже отключили, а аварийные, те, что горели постоянно, на случай внезапного возникновения экстремальной ситуации, были довольно тусклыми, неприятными. И свет давали соответственный. Дряблый, как вековая паутина, пыльный; размазанный поблекшим поддельным золотом по шершавым бетонным стенам. Две темные фигуры возникли на самом краю провала. Волк и Поляк задержались на секунду, посмотрели вниз. Кабинки лифтов, застывшие на полпути между землей и небом, черная узкая лестница, уже через двадцать метров сливающаяся с полумраком, вибрирующие под жестким напором ветра стальные тросы. Только в самом низу мерцал голубоватый огонек: кто-то из их товарищей демонтировал первые пролеты аварийной лестницы. Проще говоря, нарезал ломтями при помощи ацетиленовой горелки, как вареную колбасу в магазине.

– Ну что, пошли? – Волк посмотрел на напарника.

– Поехали, – ответил тот.

Закрепив на поясах карабины, пропустив сквозь них нейлоновые тросы, оба повернулись и, оттолкнувшись от края провала, скрылись в пустоте. Между седьмым и шестым этажами парочка зависла. Лучи электрических фонарей высветили из полумрака стабилизирующие тросы, чуть звенящие от напряжения, свитые в своеобразные стальные канаты и крепящиеся к стене специальными скобами. Пятнадцать пучков. Те самые тросы, гасящие горизонтальные колебания башни.

– Ты – слева направо, я – справа налево, – скомандовал Поляк. – Начали.

Достал из специального подсумка тротиловый брикет, закрепил его на первой связке, вставил карандаш детонатора и прицепил к нему детонационный шнур. Получилось ловко и быстро, словно он с самого детства только и занимался тем, что минировал такие вот шахты. Покончив с первым тросом, террорист переместился к следующему. То же самое проделал и Волк. Только раза в полтора медленнее.

Двигаться по кругу вдоль стены было довольно сложно и требовало недюжинной ловкости и силы. Солдаты напоминали гигантских пауков. Цепляясь за тросы, используя в качестве опор крепежные скобы, а иногда и просто неровности стены, парочка медленно, но верно продвигалась по кругу. Через десять минут на всех пятнадцати пучках уже красовалась взрывчатка.

Закончив работу, террористы полезли наверх.

12.42. Смотровая площадка

Капитан стоял у окна и смотрел вниз, на город. На комплекс ВВЦ – мертвый «золотой» фонтан, тяжеловесно-хвастливые павильоны, аляповато-невесомое колесо обозрения и пестрые вкрапления ларьков-лотков, на утонченно-аристократичный Шереметевский дворец, на темно-зеленый, даже по весне, парк Дзержинского. На смог, стелющийся над домами и взбирающийся у горизонта в небо черным мутным пологом. На торчащие из него верхушки легендарных московских высоток. На телевизионные антенны, установленные внизу. На группы, бестолково топчущиеся у первого КПП. Конечно, двери заперты, будка пуста. Разочарование. Можно было бы запустить их в башню и тоже использовать в качестве заложников, но... не достаточно ли? Эти люди злы. Кто-то с непониманием оглядывается, кто-то ругается, и все они пытаются найти человека, который объяснил бы: почему их лишили удовольствия посмотреть на город сверху, полюбоваться надуманным изяществом мегаполиса. Это позже они поймут, что им просто повезло. Просто повезло.

– Товарищ капитан.

– Слушаю, – он резко повернулся на каблуках.

– Все готово, – доложил Поляк. – Тротиловые заряды установлены, детонаторы подсоединены.

– Отлично, – капитан кивнул, решительно и твердо, словно отсекая какие-то неприятные мысли, сжигая за спиной мосты. Поднял передатчик: – Сварщики, что у нас с лестницей?

– Первые четыре пролета готовы. С остальными сложнее. Минут на сорок еще работы, не меньше.

– Поторопитесь.

– Стараемся, товарищ капитан.

– Как с антеннами?

В разговор вклинился Моцарт:

– Только что закончили, товарищ капитан.

– Проблем не было?

– Поначалу были чуть-чуть, маленько.. Но я им быстро все объяснил. И доходчиво. Шуршат теперь, как миленькие.

– Отлично. – Капитан опустил передатчик, обвел взглядом стоящих рядом солдат. Они смотрели на него выжидающе. – С богом, парни, – сказал, как перекрестился. – Время?

– Двенадцать сорок пять! – тут же отозвался сержант.

– Пора. Телефон!

– Телефон! – продублировали эхом.

Поляк спешно кинулся к ящикам с амуницией и тут же вернулся, держа в руке объемистый пузатый чемоданчик. Щелкнули замки, откинулась крышка. Капитан спокойно наблюдал, как с сухим треском разворачивается зонтик спутниковой антенны. . Солдат быстро перебросил тумблеры, протянул трубку:

– Пожалуйста, товарищ капитан.

Тот спокойно, без тени эмоций, набрал номер.

12.52. Лубянская площадь. ФСБ

– Товарищ майор, – в кабинет Беклемешева заглянул Сергеев.

– Что такое, Боря? Срочное что-нибудь?

Убедившись, что в кабинете никого, кроме майора, нет, оперативник почувствовал себя свободнее.

– Зиновий, только что был звонок по «ноль-два», на Центральную. Сообщение о бомбе, заложенной на площади Тверской Заставы. Это перед Белорусским вокзалом.

– Та-ак, – Беклемешев даже присел.

«Это уже не просто совпадение, – пронеслось в голове. – Таких совпадений не бывает. Военные террористы, «винторез», заминированный вокзал. Тогда, правда, Курский, теперь Белорусский, но все равно это больше похоже на бред. Почему вокзал? Почему именно вокзал?»

– Саперов вызвали? – спросил он, поднимаясь и подхватывая со спинки стула пиджак.

– Да, – кивнул Сергеев. – Дежурный по городу сначала позвонил им, а уж потом нашим. Взрывотехники тоже минут семь как выехали. Взрыв назначен на тринадцать пятнадцать. Слишком мало осталось времени. Бомбу скорее всего обнаружить не успеют. Там на стоянке машин всегда – пропасть. Дай бог хотя бы народ вывести.

– Все правильно, – кивнул Беклемешев. – «Волгу» вызвал?

– У подъезда уже. Ждет.

– Молодец. Поехали.

Они вместе пронеслись по коридору и затопотали вниз по лестнице.

– Ребята где?

– Володя насчет броневика выясняет, Андрюшка устанавливает контакты заложников. Я не стал их дергать. Макара еще за пленкой послал.

– За какой пленкой?

– Запись разговора террориста с дежурным.

– А-а. Правильно. Номер засекли?

– Не успели. Спутниковая связь. Ее спецаппаратурой и то не всегда поймать удается, а уж обычным определителем... вообще дохлое дело.

– Это плохо, – прокомментировал сообщение Беклемешев, предъявляя дежурному прапорщику удостоверение и выбегая на улицу. – Это даже хуже, чем плохо.

– Сам знаю, да ничего не попишешь, – мгновенно откликнулся Сергеев. – У смежников аппаратура в этом отношении не очень. Говенная, прямо скажем, аппаратура у них. Но я Чеснокову стукнул, он туда ребят из контрольки отправил. Пусть посидят, послушают. Мало ли, вдруг террористы снова объявятся.

– Вдруг...

Служебная «Волга» действительно ждала у подъезда. Беклемешев нырнул на переднее сиденье, Сергеев – на заднее.

Водитель ударил по газам, одновременно включая сирену. Истошный вой прокатился по Кузнецкому Мосту.

– Знаешь, куда ехать-то? – поинтересовался Беклемешев.

– Сказали уж... – ответил тот безразлично. Ему было все равно куда. Прикажут в центр – повезет в центр. Прикажут в Тулу или во Владивосток – поедет туда. А что сделаешь? Работа такая.

Беклемешев посмотрел на часы: 12.58.

– Успеем? – спросил тоже вроде бы без напряга, но чуть с нажимом, чтобы водитель не слишком расслаблялся.

– Запросто, – ответил тот. – С запасом еще обернемся.

«Волга» мчалась по Театральному, распугивая попутки истеричным визгом сирены и сполохами маячков. Свернув на Тверскую, водитель легко выжал сто десять, да так и держал до самого Белорусского.

На площади уже вовсю кипела работа. Бдительные гаишники перекрыли Тверскую и Ленинградский проспект, перегородили все боковые улицы и выставили оцепление у вокзала. На стоянке между машинами бродили наряды с поисковыми собаками, у выхода «Белорусской-Кольцевой» приткнулся оранжевый «Мерседес» саперной команды. Милицейский кордон, протянувшийся от самого вокзала до моста, выпроваживал пассажиров. Люди шли, подобно беженцам, груженные безразмерными тюками, чемоданами и сумками-баулами. Некоторые тащили гигантские тележки с неподъемной поклажей. Двое челноков с пеной у рта доказывали, что им всенепременнейше необходимо добраться до своих колымаг и уехать, но кто их станет слушать, когда тут такое... Лоточницы с товаром, бабульки с букетиками, торговки, сгибающиеся в три погибели под весом «семечко-каленых» мешков. Выбираясь из машины, Беклемешев увидел, как один из пассажиров опрокинул в грязную лужу тележку. Веревка, удерживающая барахло в неподвижности, не выдержала и лопнула. Обернутые бумагой чемоданы и сумки посыпались на проезжую часть. Хозяин кинулся было подбирать, но его подтолкнули, без жалости, да и без внимания. «Дурень, сам живой останься, о сумках после думать будешь». Тот же либо слишком много терял, а может, просто жаль стало товара своего заграничного больше, чем здоровья, а того глядишь, и жизни, попер внаглую на цепь, потянулся – отчаянный – к сумкам своим... и получил, конечно же. Помитинговал еще минуту, по – рыпался, да так и пошел дальше, с заломленными до затылка руками, сопровождаемый парой молодцеватых ребят. «Не хочешь по-хорошему, придется по– плохому. Там проверим, кто ты и откуда. А о товаре своем забудь. Не видать тебе больше товара своего, как собственных ушей. Так-то, братец. Не спорь с властью, хоть и маленькой». А на лицах молодцеватых Беклемешев вдруг отчетливо прочитал явное облегчение. Боялись они и рады были до зубной боли, что нашелся повод унести ноги подобру-поздорову.

Беклемешев вздохнул. Наваждение в четвертый раз за утро посетило его. Увидел он вдруг пыльное лето, привокзальную площадь да глянцево-черные фигуры, размахивающие дубинками и прячущие лица за плексигласовыми забралами. Чувство какой-то дурной вины колыхнулось в груди. Мерзкое, как теплый перестоявший квас. И не только за омоновцев тех, состарившихся теперь на год, а и еще за что-то уже почти умершее, пережитое, превратившееся в камень. Что с ним происходит?

Подошедший торопливо милиционер, совсем молодой парень, козырнул:

– Лейтенант Перфильев. – И без всякой паузы: – Ваши документы, пожалуйста.

Показал ему Беклемешев «корочки», и лейтенант Перфильев козырнул еще раз, но уже четко; как положено, доложился, без особой вины, впрочем:

– Извините, товарищ майор. Обстановка...

– Да уж, обстановочка, – согласился за Беклемешева Сергеев.

– Лейтенант, доложите, как обстоят дела со взрывчаткой, – совсем сухо приказал Беклемешев. Получилось бесцветно, но – как ни странно – от этого особенно выразительно.

– Пока ничего, товарищ майор, – обстоятельно, с толком, принялся излагать лейтенант. – Вокзал очищен. Пассажиры и служащие эвакуированы. В настоящий момент прочесываем здание вокзала и стоянку.

– Ну, это-то мы видим, – заметил Беклемешев.

Чувство провала во времени не проходило, а вроде бы даже усиливалось. И солнце стало припекать не по-весеннему, и дышалось отчего-то тяжело, как на пропитанном бензиновыми выхлопами Садовом кольце. Голова закружилась, и в ушах зазвенело, тонко, комарино. Не удержавшись, Беклемешев открыл рот и вдохнул полной грудью.

– Что с вами, товарищ майор? – встревожился лейтенант. – Вам плохо? Побледнели...

– Нормально все, – Беклемешев тряхнул головой и отер холодный пот со лба. Дурнота тяжелым комом сползла к горлу. – Вы мне о результатах лучше доложите. Удалось обнаружить бомбу?

– Никак нет. Пока не обнаружили.

– А время между тем подходит к контрольному сроку, – многозначительно сказал Сергеев, глядя на часы. – Шесть минут осталось.

– Спасибо, мы помним, – неприязненно отрубил лейтенант. – Нам бы часик еще. Обязательно б нашли.

– А лучше бы денек, – снова подал голос Сергеев. – Да только нет у нас ни денька, ни часика.

– Знаю, что нет, – уже почти враждебно ответил лейтенант. – Тоже не пальцем деланный.

– Заканчивай, Борь, – пресек дальнейшие препирательства Беклемешев.

– Да я не к тому, Зиновий. Уводить людей надо. Рванет – все полягут.

– Надо. Насчет рванет ты точно подметил. Если, конечно, бомба вообще существует.

– А зачем террористам с нами шутки шутить? Они что, ненормальные?

– А с чего мы вообще взяли, что это именно наши террористы? – Беклемешев, прищурясь, разглядывал стоянку и суетящихся на ней людей. – Может, школьник из «новорусской» семейки папочкиным телефоном решил поозоровать?

– Голос-то взрослый, сказали...

– Ну, «бык» какой-нибудь, наркоты обожравшийся... Лейтенант, передайте старшему... Кто здесь у вас старший? Какой майор? Федулов? Артемий Демидыч? Ну как же, сколько лет... Так вот, передай Артемию Демидычу, что майор Беклемешев из Седьмого отдела ФСБ приказал поиски немедленно прекратить и эвакуировать людей в безопасное место. Понял, голуба? Вот и действуй, раз понял.

Лейтенант откозырялся и потрусил через стоянку к саперам и милицейским чинам.

Федулова Беклемешев знал, сталкивались пару раз по аналогичным делам. В основном это были звонки «бомберов», чей возраст плавал в отрезке от девяти до семнадцати. Ну и год назад встречались на Курском, конечно же. Существовали в одной плоскости, бок о бок, в течение сумасшедшего дня. Хотя тогда Федулов, как и Беклемешев, еще носил погоны капитана. Теперь вот снова встретились. И обстоятельства схожие.

Засуетились саперы, оттягиваясь к своему огненному «Мерседесу», поисковики с собаками потрусили к мосту. Федулов же подошел к фээсбэшной «Волге», улыбнулся скуповато, протянул руку для пожатия:

– А-а, Зиновий Ефимыч, здоров. Смотрю, ты майора получил. Давно?

– Вчера, Артемий Демидыч, – ответил, в тон ему Беклемешев, пожимая шершавую крепкую ладонь.

– Ну-у-у? Первый день, значит? Поздравляю.

– Есть с чем! Хорошо денек начался. Если так и дальше пойдет, завтра большие звездочки снова на маленькие поменяю.

Федулов повернулся, окинул внимательным взглядом стоянку.

– Так это дело на вас навесили? М-да... Повезло. Да ты не расстраивайся раньше времени-то. Может, и нет никакой бомбы, – сказал так, что стало понятно: лично он, майор милиции Федулов Артемий Демидович, ничуть не сомневается, что бомба есть и рванет она точно по расписанию.

– Я и не расстраиваюсь. Может, и правда, нет ее, – ответил Беклемешев. – Кто знает.

– Господь бог знает. Да этот еще... звонарь. И ведь что непонятно, – Федулов огляделся. – Здесь ни хрена, кроме вокзала, и нет. Чего взрывать-то? А если хотели взорвать вокзал, то зачем звонили?

– Год назад бомба тоже на вокзале была.

– Год назад ее заложили так, что машинку эту адскую обнаружили практически сразу. За пять минут, – Федулов нравоучительно шевельнул бровями. – Там у террористов была четкая цель. Здесь же совсем другое дело. Бомбу не нашли.

– У вас просто не хватило времени на поиски.

– Это ОН не дал нам времени на поиски. Специально, зараза, позвонил за полчаса до назначенного срока. Мы едва успели эвакуировать людей.

– Если бомбы нет, то будем считать звонок дурной шуткой, а вот если бомба есть... Придется вычислять цели террориста. Почему именно здесь и сейчас? Почему сообщил только за полчаса? Ну и так далее. Кстати, он ничего больше не говорил? Насчет выкупа или еще что-нибудь?

– Нет. Позвонил, отрапортовался, и все. Умолк.

– Ясно. Боря, сколько до взрыва?

Стоящий за спиной Беклемешева Сергеев посмотрел на часы:

– Полминуты.

Федулов поднял мегафон:

– Внимание! Всем приготовиться!

Время шло. Секундная стрелка карабкалась по делениям циферблата к роковой отметке. Десять секунд, девять, восемь...

Над площадью повисла напряженная тишина. Стало даже слышно, как гудят троллейбусные провода над головой. Стоящие у кордонов зеваки превратились в неподвижные изваяния. На их лицах застыло жадное любопытство.

Семь секунд, шесть, пять...

Внезапно с Первой Брестской улицы выскочила черная взбалмошная дворняга. Тощая, как швабра, вислоухая, с острой капризной мордочкой. Псина торопливо, как солдат под обстрелом, потрусила через площадь к стоянке, но остановилась на полпути и изумленно уставилась на людей блестящими глазами– пуговицами. Видать, не понимала, дурында, почему никто не гонит, почему не визжат тормоза, почему ей не приходится уворачиваться от летящего на полном ходу транспорта.

– Кто пустил собаку на площадь? – Федулов поднял рацию. – «Маяк-три», вы проворонили? Ну, вашу мать, получите у меня премиальные.

– Так, товарищ майор, разве ж за всем усмотришь... – виновато ответила рация.

– Потому что смотреть надо глазами, а не ж..ой! Вы поставлены в оцепление, а не анекдоты травить!

Беклемешев повернулся, чтобы что-то сказать, да так и застыл с приоткрытым ртом, ибо в эту минуту на площадь выбежал человек. Вероятно, это был один из солдат оцепления. Он бежал к собаке, придерживая одной рукой фуражку, а второй полы плаща.

– Куда? – страшно заорал Беклемешев. – Назад!

– Сержант, назад! – завопил, вторя ему, Федулов.

Собака, заметив бегущего человека, весело припустила к спасительным автомобилям. Сержант заметался, сбился с шага, снова побежал, растерянно оглянулся и остановился. Он понял, что псину ему уже не догнать, но теперь в нем проснулся ужас от того, что можно не успеть укрыться самому. Наверняка в эту секунду парень проклинал и псину, и себя за совершенно идиотский, неоправданно рисковый поступок...

Две секунды...

– Не успеет, – произнес Сергеев. – Гринписовец, мать его...

– Сержант, назад! – продолжал орать Федулов.

Одна секунда...

Беклемешев обреченно подумал, что если парню повезет, то его не заденет, контузит только динамической волной...

Тот сделал всего один шаг, прежде чем секундная стрелка достигла отметки «12». В это мгновение и прогремел взрыв.

Припаркованную в самом центре стоянки машину – стопятидесятилетние «Жигули» второй модели – приподняло в воздух на метр. Вылетели жемчужно-матовыми брызгами стекла соседних автомобилей. Беклемешев увидел, как рвется крыша «двойки», а из образовавшейся трещины выплескивается столб огненно-желтой раскаленной плазмы. Сорванная с петель задняя дверца пикапа подлетела вверх метров на пять и, описав дугу, грохнулась на капот белой «се-мерки», вдребезги расколотив лобовое стекло. Следом за первым взрывом прогремел второй – рванул бензобак «двойки». Черным смерчем взвился в небо столб копоти.

Сержант – любитель животных – стоял на том самом месте, где его застал первый взрыв. Он втянул голову в плечи, крепко зажмурился и ссутулил спину.

Беклемешев перевел дух. Похоже, обошлось. Парнишка остался жив – самое главное. А машины... да черт с ними, с машинами. Могло быть и хуже. Поскупились террористы на взрывчатку. И хорошо. И спасибо им за жадность.

Беклемешев повернулся, собираясь отдать команду экспертам и саперам: «За работу», как вдруг увидел лицо Федулова. Бледнеющее, с отвисающей челюстью и расширяющимися глазами.

– Это что еще за такое? – пробормотал Сергеев, и в голосе его слышалось даже не изумление, а благоговейный трепет, смешанный с ужасом. Такое, вероятно, испытывает каждый здравомыслящий человек, столкнувшийся нос к носу со сверхъестественным.

Они оба видели что-то, происходящее сейчас за его спиной. Беклемешев резко развернулся и успел заметить ЭТО, прежде чем все кончилось. Автомобили вдруг начинали дымиться. Краска на них трескалась, скручивалась в тонкие трубочки, коробилась и темнела, сгорая. Закипела в грязных лужах вода. За долю секунды большая часть «непроходимых привокзаль-ных озер» испарилась, оставив после себя только сухие пятна соляных разводов. Лопался асфальт, сгибались и переламывались пополам стальные столбики ограждения, будто сделанные из соломы, крошились бетонные бордюры. А еще майор увидел лежащего у стоянки сержанта. Уже мертвого, с белыми страшными глазами. Руки погибшего задымились и обуглились. А еще чуть дальше лежала собака, и напоминала она ворох скомканных черных тряпок.

Секунда, доля секунды, и вместо привокзальной стоянки перед ними простерлась свалка, заставленная дымящимися остовами автомобилей. Стекла непрозрачно-туманные, покрытые сеточками мелких трещин, от раскаленных кузовов валит пар. И стояли машины наперекосяк. Резина шин растеклась черными уродливыми лужами. По площади плыл тошнотворный едкий запах, смешанный с вонью размягченного гудрона.

– Что... – Федулов сглотнул. – Что это было?

– Ни разу ничего подобного не видел, – признался Сергеев. – Сколько живу, но такого...

Первым пришел в себя Беклемешев, сорвался с места и побежал к стоянке, точнее, к погибшему сержанту, оборачиваясь и размахивая рукой:

– Отодвинуть оцепление! Всех убрать! До прибытия спецкоманды никому ничего не трогать!

На ходу он отметил, что мягкий асфальт «плывет» под его весом.

– Расширить оцепление на квартал! – тоже крикнул Федулов и помчался следом за «смежником».

А Сергеев, бегущий третьим, ничего не кричал. Кто он тут, чтобы приказы отдавать?

Завывая сиреной, подлетела карета «Скорой». Тяжело катившая следом за ней «пожарка» притормозила, заглушила оповещатель, погасила маяк. Расчет принялся подключать и разматывать «рукава» и спешно заливать догорающий в центре стоянки изувеченный пикап.

Санитары склонились над трупом сержанта.

Подбежавший Беклемешев гаркнул во всю силу легких:

– Руки! Ничего не трогать руками! – И, обернувшись к Федулову, скомандовал: – Майор, вывести всех этих людей за ограждение! Немедленно!

Санитары оборачивались, пожимали плечами, переглядывались. А к ним уже спешили крепкие парни, ранее стоявшие в оцеплении.

Беклемешев посмотрел в сторону пикапа, оценивая расстояние, и вдруг заметил...

– Смотри! – крикнул он Сергееву.

Тот прибавил шаг, подбежал, спросил, отдуваясь, внимательно оглядывая стоянку:

– Что такое?

– Уже ничего. Поздно.

– А что было-то?

– Что было, то было.

Беклемешев наклонился над трупом, присел на корточки. Не требовалось много ума, чтобы понять: сержанту помощь санитаров уже не нужна. Но как он выглядел... Вблизи зрелище оказалось еще более ужасным. Майор осторожно протянул руку, дотронулся до плеча убитого и... от легкого прикосновения китель милиционера пополз по ниткам. Под пальцами Беклемешева за секунду образовалась внушительная дыра, то же самое произошло и с форменной рубашкой. И с футболкой. Тело парня казалось разбухшим, словно его проварили на пару. Тем необычнее смотрелись серо-черные, сгоревшие кисти рук. От ушей, ноздрей и рта тянутся кровавые потеки, но кровь, как ни странно, уже свернувшаяся, темно-коричневая. Однако больше всего Беклемишева заинтересовало даже не это, а кожа. И на лице, и на шее мертвого она была одинаковой: странного белесо-матового оттенка.

– Не понимаю, – пробормотал над ухом майора Сергеев. – Этот парень выглядит так, словно его только что вытащили из пароварки.

– С ним что-то произошло, – поддержал его Беклемешев. – Что-то очень странное.

– Газ? – предположил Сергеев.– Или радиация?

– Ты знаешь газ, который действует подобным образом? – не глядя на собеседника, спросил майор.

– Да хрен его знает. С тех пор, как я закончил академию, этого дерьма понаделали, как грязи. Может, и такой есть.

– Ну допустим, а на машины тоже воздействовал газ? Или радиация? Чувствуешь?

Он поднял голову и посмотрел на Сергеева.

– Что? – не понял тот.

– Жар! Жар от раскаленного металла! – Действительно, от машин, несмотря на холодный ветер, а может быть, именно благодаря ему, все еще докатывались волны густого, душного жара. – Они же раскалились почти докрасна, и вода в лужах закипела. Какой, к чертям собачьим, газ. Артемий Демидович, – Беклемешев повернулся к стоящему чуть в стороне Федулову, – кто-нибудь это снимал?

– В каком смысле?

– Телевизионщики, газетчики, радио, кто-нибудь здесь был?

– Я никого не видел. Слишком быстро все произошло. Да и оцепление мы сразу же, почитай, выставили, так что, если бы кто из этой шайки-лейки сунулся, все одно мимо меня бы не просочились.

– Вот и хорошо. А если приедут – не пускать. Ни под каким видом. Это приказ.

– Понял, Зиновий Ефимович.

Над домами, высоко в небе, затарахтели лопасти вертолета. Через две минуты юркий «Белл» красно– белого цвета – окраска спасательной службы – вынырнул из-за крыши соседнего дома и завис над площадью.

– Их-то кто сюда звал? – пробурчал Сергеев.

Вертолет качнулся и начал быстро снижаться. Мощный поток воздуха, поднятый лопастями, взбаламутил лужи, поднял с земли тучи мелких водяных брызг пополам с песком и солью и погнал по ветру.

– Уберите их! – закричал Беклемешев, вскакивая. – Уберите кто-нибудь!

«Белл» упрямо шел на снижение.

Беклемешев, Сергеев и Федулов торопливо зашагали к вертолету, уже коснувшемуся полозьями растрескавшегося асфальта. Дверь пассажирского отделения откатилась в сторону, и из него посыпались автоматчики. В темно-зеленых касках и бронежилетах они были похожи на тайваньские игрушки. Солдаты мгновенно вытягивались в цепь, охватывая стоянку широким кольцом. Причем оперативники оказались за оцеплением.

Следом за автоматчиками из вертолета выбрались несколько очень серьезных мужчин с чемоданчиками. Эти прошли мимо Беклемешева, Федулова и Сергеева, даже не взглянув в их сторону. Двое сразу занялись трупом сержанта, один подошел к погибшей собаке, еще двое принялись отколупывать кусочки асфальта, бетона, снимать пинцетом краску с машин и складывать все это в пластиковые пакетики, которые с ловкостью фокусников извлекали из недр чемоданчиков.