Текст книги "Горячая точка"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Ясно. Все сходится. Их бункера больше не существует. Кому-то придется как следует потрудиться, чтобы привести его в первоначальный вид, – Беклемешев ощутил прилив сил. Он словно любовался результатом своей собственной кропотливой и очень тонкой работы. – Ну а что со спутником? Ты выяснил, чей он?

– Я узнал. Такого спутника нет. В случае отказа обычных линий они используют дублирующие, а уж если и с теми что-то произойдет, тогда связь будет обеспечиваться через военный спутник. По спецканалам. Но пока ничего такого нет. Правительство поддерживает связь в обычном режиме. По низкочастотным наземным линиям.

– Постой, – большего удара Беклемешев не испытывал очень давно. Ему словно влепили затрещину, как не в меру развеселившемуся мальчишке. – А ты ничего не путаешь?

– Нет, Зиновий. Я два раза проверил.

– Подожди, Андрей! Говорю тебе, ты ошибся! Запроси еще раз! Этот спутник должен быть!!!

– Мне очень жаль, если я разрушил твою версию, но... Мне, конечно, нетрудно запросить еще раз, но стоит ли? Ответ будет тот же. Тебе это известно.

– Черт, Андрей, ты меня зарезал. Без ножа.

– Без ножа только филиппинцы могут. А мы далеки от этой хирологии, хиромантии и прочей «хиро». Мы по-простому, ножами.

Беклемешев почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Это был конец всего. «Стоп, – сказал он себе. – Если нет спутника, при помощи которого Воробьев сможет нанести прицельный удар по Горкам-9, то выходит, что его, Беклемешева, умозаключения ошибочны. Так? Или нет? Может быть, есть еще какой-то способ переадресовать сигнал? Надо взять себя в руки. До штурма еще пара часов. Можно успеть, если не впадать в панику. В конце концов, если Воробьев сумел найти способ провести волновую атаку, значит, и он может сделать то же самое. Надо только постараться. А пока необходимо успокоиться и не впадать в панику».

– Слушай, Андрей, – сказал Беклемешев, беря себя в руки и стряхивая дурное оцепенение. – Ты не в курсе, показывали где-нибудь в новостях резиденцию Президента?

– Не видел. Но могу узнать у информационников. Власти сейчас обсуждают проблему с террористами в Горках. Это ни для кого не секрет. А что такое?

– Иди в информационный отдел и сиди там. Следи за выпусками новостей. Их обязательно покажут. Может быть, не интервью, но саму резиденцию – точно. Как только такой репортаж пройдет, свяжись с управлением охраны Президента и скажи, чтобы они эвакуировали всех. Только скрытно, чтобы телевизионщики не видели. Это очень важно. Понял?

– Понял. А если их уже показали?

– Тогда пусть начинают эвакуацию немедленно.

– Хорошо. Лечу.

– Давай.

Беклемешев положил трубку. Три вопроса. Три чертовых вопроса, на которые он не мог найти ответ. И если с двумя первыми еще можно было подождать, то ответить на последний было необходимо быстро и точно. Возможно, от этого зависела жизнь заложников. Не всех, но тех, кого взяли террористы в колонне, точно. Итак, каким образом Воробьев намеревается нанести волновой удар по резиденции Горки-9? И собирается ли вообще?

Здесь ему могли помочь только три человека. И один из них казался Беклемешеву более подходящим, чем двое других. Майор провел пальцем по строчкам записей, нашел нужную фамилию, номер телефона и решительно снял трубку.

19.12. Воинская часть. Семь километров от поселка Алферово

Военный городок оказался совсем крохотным. Столовая, казарма, трехэтажная, серая; штаб, такой же, как казарма, серый, только одноэтажный, в котором, помимо штаба, разместилась еще и медсанчасть. Гаражные боксы на три машины.

Смотреть нечего. Сергеев и двое его сопровождающих остановились у казармы. Правее темнела «курилка» – три лавочки, замкнутые в кольцо, с врытой в землю бочкой. Сергеев заметил, что при их появлении четверо солдат, сидевших в «курилке», вдруг побросали сигареты и быстро удалились.

По дороге время от времени проползали грузовики. Сергеев насчитал уже пять штук. «Интересно, – подумал он, – что они вывозят? И почему так поспешно?»

– Сколько народу в городке? – поинтересовался он у дежурного.

– Тридцать человек.

– А где установки связи? Что-то я их не заметил.

– А вы и не должны были их заметить, – взял слово седоватый майор.

– В основном они расположены под землей, – ответил дежурный. – А позиции по размещению спутниковых антенн – в трех километрах от городка. Вы хотите их осмотреть? Я могу проводить вас. Там круглосуточно дежурит наряд.

– Нет, спасибо. Я могу побеседовать с солдатами?

Дежурный на секунду замер. На лице его застыла безжизненная улыбка. Он словно решал в уме сложнейшую задачу: как отказать, не вызвав подозрений.

– Видите ли, – медленно начал дежурный, – не думаю, что...

– Ну отчего же, – вдруг перебил его майор. – Пусть товарищ капитан побеседует. Не вижу в этом ничего плохого.

– Конечно, – с облегчением вздохнул дежурный. – Пойдемте, товарищ капитан.

Они вошли в казарму. Внутри она оказалась довольно уютной. Двухъярусные кровати, на окнах – цветочные горшки, телевизор на тумбе у стены. Чистота казалась удивительной для рядовой части. Сергеев видел такое только в образцовой учебке. Кантики на одеялах – порезаться можно. Подушки – по ниточке.

Одно «но». Все это казалось каким-то неживым. Не было обычного гомона голосов. Солдаты молча сидели на табуретках, смотрели новости.

– Пожалуйста, – кивнул дежурный. – Они в вашем распоряжении. Разговаривайте.

Сам остановился у двери. Вроде бы и не слушал, но его присутствие явно смущало солдат. Сергеев понял: беседы не получится.

Он останавливался, задавал вопросы, ему отвечали вяло, односложно. Без охоты. Сергеев покачал головой. «Что им наплели? – подумал он. – Наверняка что-нибудь вроде: приедет зверюга-дознаватель, будет «неуставняк шить». Вот и молчат солдаты. Может быть, кто-то из них что-нибудь и знает, но не скажет. Себе дороже». Как странно. Он, офицер ФСБ, ведет себя, словно напуганный мальчишка. Надо было бы нажать на этих двоих как следует, но его не покидало расплывчатое, липкое чувство опасности. Он словно наступил в змеиное гнездо. Одно неосторожное движение – и смертельный укус последует мгновенно.

Сергеев прохаживался по кругу, останавливался, спрашивал разную чушь, получал соответствующие ответы. Никто не поднимал на него глаз. Он как раз подошел к очередному солдату, когда вдруг заметил в темноте за окном какое-то движение. Будто ненароком поднял взгляд: давешний солдат с КПП стоял чуть в стороне от окна и махал ему рукой: «Выходите». Сергеев посмотрел на дежурного и наткнулся на встречный настороженный взгляд. Впрочем, дежурный тут же отвернулся, словно и неинтересно ему вовсе. А стоит он тут исключительно ради безопасности «дорогого гостя». Солдаты срочной службы – народ изголодавшийся. Навалятся гуртом – не отобьешься. Съедят.

Сергеев решительно подошел к лейтенанту.

Тот улыбнулся:

– Ну что? Побеседовали?

– Побеседовал, спасибо. Поеду. Пока доберусь, пока отчет напишу.

Лейтенант понимающе закивал:

– Да уж. Бумажная работа – самая поганая.

– Это верно, – охотно подхватил Сергеев. – Хуже нет, чем разные бланки заполнять.

– Точно.

Они вышли на улицу. Майор стоял у дверей, поглядывал в небо. На лице его было написано благодушие.

– Уже закончили?

– Я говорил начальству: ничего интересного тут нет.

– Все части одинаковы.

– Да.

– Дождь ночью будет, – прокомментировал майор свои наблюдения, снова поднимая голову.

– Наверное, – согласился Сергеев. – Ну, я поеду, – он протянул руку для пожатия.

– Вас проводить? – спросил дежурный.

– Не стоит. Тут ведь не далеко. Найду как-нибудь.

– Как знаете.

– Еще раз спасибо, всего доброго.

– До свидания, – ответил дежурный.

– Будьте здоровы, – подхватил майор.

Сергеев обошел казарму и оказался на дороге. Быстро зашагал в сторону КПП. Отойдя метров на тридцать, нагнулся, якобы завязать шнурок, оглянулся украдкой. На дороге никого не было. Сергееву это не понравилось. Честно говоря, он ожидал, что его отъезд попытаются проконтролировать. Значит, что-то изменилось. Что?

– Товарищ капитан, – возник вдруг из темноты жаркий шепот. – Это я. Мы с вами разговаривали на КПП.

– Я помню, – «перевязывая» шнурок, тихо ответил Сергеев. – Что у тебя?

– Вы сможете меня защитить?

– От кого?

– От начальства. Если они узнают, что я вам все рассказал, меня убьют.

– Рассказал что?

– Сможете вы меня защитить?

– Смогу. Иди к машине.

– Ладно.

Голос исчез. Хрустнула под ногой ветка. Зашуршала хвоей низкая ель. Сергеев выпрямился и оглянулся еще раз. Никого. Пусто на дороге. Что происходит?

В кармане у майора запищал зуммер вызова. Тот достал рацию, поднес к губам.

– Что?

– Путник, это Дождь-2. К «гостю» только что кто– то подходил.

– Кто?

– Мы не успели засечь.

– Проследите за ним. Если заметите что-нибудь подозрительное, действуйте согласно плану «Гроза».

– Есть.

Сергеев дошел до КПП. Второй солдат, вялый, словно весенняя муха, сидел, подперев ладонью подбородок, смотрел на капитана из-под полуопущенных век. Сергеев прошел мимо и вдруг понял, что солдат спит.

Оперативник тихо прокрался мимо, подошел к «Волге». Первый дежурный сидел за багажником на корточках, прячась в тени.

Сергеев невозмутимо открыл заднюю дверцу, сказал, не разжимая губ:

– Залезай.

Тот не заставил просить себя дважды. Шустро нырнул в салон.

Сергеев забрался на переднее сиденье, обернулся:

– Ну, орел, давай выкладывай, что у тебя.

– Я вот насчет этого Игорька. Ну, Секаева.

– Я понял.

– Вот. Он раза три уезжал куда-то на несколько дней. В командировку. Ну, накладные там, открепительные, все в порядке. Возвращался обычно под вечер. Перед самым отбоем. Музыка по радио на весь городок – оглохнуть можно. А в последний раз задержался. Приехал часа в два – в полтретьего. Я-то, честно, не люблю его. Борзый больно. За хлебореза прячется, тварь.

– Ну? – напомнил Сергеев. – Дальше давай. Вернулся Секаев посреди ночи и... что?

– Дежурный раз пять за вечер звонил, интересовался: не вернулась продуктовая машина? Не вернулась машина? А мороз как раз был, я ТЭН-то включил, пригрелся, ну и закемарил мальца. А тут Игорек вернулся. Долго, видать, бибикал, замучился и пошел сам открывать. Будь это кто-нибудь другой, плюнул бы, но этот дятел дежурному обязательно «вложил» бы, что сплю. Я от скрипа ворот проснулся, выскочил из будки и вдруг слышу, в кузове у него кто-то разговаривает. Там, может быть, и в полный голос, но на улице почти не слыхать. Вернулся бы Игоряша раньше, когда радио играет – нипочем не «поймал» бы. А тут четко так. Голоса. Человек пять. У меня аж челюсть отвисла и мороз по коже. Как на кладбище. Игореша мне: «Че смотришь?» Я ему: «Что в кузове?» А он: «Говядину на дивизион привез». И смотрит на кузов. А оттуда – голоса. Он их слышит, и я слышу.

– Ну и что? – спросил Сергеев.

– Я тогда и говорю ему: «Открывай, проверять будем». А он засмеялся так, тварь, и отвечает: «Сейчас». Пошел в будку, позвонил, прилетел дежурный. За пять секунд, наверное. Морда заспанная и как давай на меня орать. Я ему объясняю, мол, в кузове люди. А он понюхал и говорит: ты пьян. Я, говорит, тебя снимаю с наряда и объявляю от имени командира части трое суток ареста. Поднял Болтнева, а меня спать отправил. Ладно, думаю, хрен ли спорить – себе же хуже делать. Смолчал. Народу все равно мало. Посадить, может, и не посадят. Утром комиссия приехала. А вечером ротный и говорит: вместо трех суток ареста три наряда вне очереди. Мне по фигу, я на этом КПП и так безвылазно торчу.

– Что за комиссия?

– Хрен ее знает. Мы их не видим. Они раз в три месяца приезжают. Так срочную службу сразу в казарму загоняют порядок наводить.

– Они хоть раз заходили?

– Один раз зашел генерал. Посмотрел от дверей, повернулся – и все, с концами.

– Понятно. И что было дальше?

– Дальше комиссия уехала, я заступил на КПП, стою. А часа в три ночи выезжает Игорек. Скалится, падла. Получил, говорит? Не суй нос не в свое дело – без носа останешься. Тут я и вспомнил: комиссии эти приезжают аккурат на следующий день или, в крайнем случае, через день после того, как Игоряша из этих своих командировок возвращается. А он, после того, как они уедут, ночью в рейс выходит.

– Ты все три раза стоял, когда он выезжал? – спросил Сергеев, захваченный рассказом парня.

– Нет. Мы парами тут вахту несем. Раз попало, что не наша смена была. Но Игорек выезжал, точно.

– Откуда ты знаешь?

– Так спим-то все вместе. Я ночью в туалет встал, а у него койка застелена. А утром смотрю – спит. Все по подъему вскакивают, а он дрыхнет. Мы, в смысле, «старые», ну, то есть... – солдат запнулся.

– Я понял, – ободрил его Сергеев, – продолжай.

– Ну, короче, пошли мы к дневальному. Слышь, говорим, что за х... фигня, в смысле. Почему «старые» полы моют, а «зверь» дрыхнет, как будто на дембель через неделю собрался? А он отвечает: ротный приказал не будить. У него выезд был. У Секаева, в смысле. Под утро только вернулся. Ну, думаем, ни хрена себе, порядочки в армии стали. Если так пойдет, то мы им скоро еще и «дэпэ» вечером начнем носить, «сказку» на ночь рассказывать, сигаретки «шкулять».

– Сказку? – усмехнулся Сергеев.

– Ну да. Так называется. Вроде стиха такого перед отбоем.

– Ну понятно. Так, и.что же дальше было?

– Стою я, значит, вечером. Выезжает. Я ворота открыл, хрен, думаю, с тобой, чучело. Власть вот переменится, тогда и поговорим. Он уехал, возвращается часа через четыре. К подъему ближе. Я, значит, присматриваюсь. А у него в протекторах – глина. Тут карьер брошенный недалеко, видать, туда ездил. Колеса обтер, а из протекторов грязь не стал выковыривать. На это ж времени нужна куча. Да и незачем. Если бы я голоса эти не услышал, в жизни бы присматриваться не стал. Какое мне дело, куда он там ездит.

– Увидел ты глину и что? – задал Сергеев очередной «наводящий» вопрос.

– Да, так, значит, увидел я и думаю: а чего он на этом карьере делал со своей продуктовой колымагой? Да еще так долго.

– Так?

– Я Игорьку, ясное дело, ничего не сказал, а сам в следующее дежурство взял лопату, которой мы мусор убираем, сменщика поставил и трусцой туда. На карьер, в смысле. Здесь, если лесом, километра два, не больше. Бегом – минут десять. Луна полная была, видно хорошо. Смотрю – следы грузовика. Да свежие такие. Я по ним до конца и дошел. Приметил, где он останавливался, лопату наперевес и вперед.

– И что ты нашел?

Солдат оглянулся, по привычке, видимо, и сказал шепотом:

– Труп мужика какого-то. Игоряша его неглубоко зарыл, земля мерзлая была.

– И что ты сделал?

– Закопал обратно и на КПП пошел. А что было делать? Они бы меня убили, вздумай я рот открыть.

– Поехали, – приказал Сергеев водителю и вновь повернулся к солдату: – Давай, показывай дорогу к этому карьеру. Потом поедешь с нами в Москву и там все изложишь. В письменном виде. Подробно.

– Ага, хорошо.

«Волга» нырнула в темноту. А следом за ней из ворот части выкатились два грузовика с погашенными огнями.

Поворот к карьеру находился совсем недалеко, буквально в сотне метров от шлагбаума. Узкая прогалина между деревьями, разбитая донельзя. Колею размыло, и теперь она меньше всего была похожа на дорогу. Скорее на грязевую реку, тянущуюся куда-то между густым кустарником и соснами. «Волга» провалилась в нее до самых крыльев. Сбавила ход, поползла медленно, осторожно, гоня перед собой коричнево-бурую волну. Минут через десять, преодолев громадную лужу, свернули вправо и спустя еще пять минут выехали к карьеру.

Очевидно, работы здесь прекратились очень давно.. На глинистых склонах вовсю росла трава. Плавный спуск вел вниз, к отвесной стене.

– Это там, – указал солдат.

– Поехали, – Сергеев посмотрел на водителя.

– Застрянем же, – ответил, тот. – Глина, скользко. Движок не вытянет.

– Поехали, говорю.

«Волга», притормаживая, спустилась вниз.

– Здесь, – кивнул солдат. – Точно, здесь. Я хорошо запомнил.

Сергеев открыл дверцу, выбрался на улицу, огляделся.

– Мрачноватое место, – наклонился к кабине. – Лопата есть?

– Откуда? «Фомка» есть. Грязь расковырять хватит.

– Давай.

Водитель достал из багажника ломик и, матерясь, принялся разгребать ею грязь. Минут через десять он вдруг вскрикнул и отступил испуганно. В следующий момент схватился за сердце и засмеялся нервно:

– Тьфу, твою мать, напугался. – Водитель повернулся к солдату, посмотрел на него внимательно: – А я-то, честно говоря, думал, что ты заливаешь, паря.

Сергеев опустился на корточки. Из-под подтаявшего глинозема проглядывали рука и лицо. Оперативник ухватился за руку, потянул. Мужчине было лет сорок. Старая военная форма, широко открытые глаза, забитые землей, распахнутый в немом крике рот, пальцы, сведенные судорогой, украшены многочисленными наколками.

Сергеев внимательно осмотрел руки мертвого и задумчиво сказал:

– Зэк. Они использовали для своих экспериментов уголовников. – Он поднялся, отряхнул ладони. – Или бомжей. Все ясно. Поехали отсюда. Надо вызывать следственную бригаду, составлять протокол.

Солдат вдруг отбежал в сторону, согнулся пополам. Водитель посмотрел на него с сочувствием:

– Совсем спекся парнишка. Фу, ну и вонища тут.

– А как ты хотел? – спросил Сергеев. – Они разлагаются все-таки. – Он забрался в салон, снял трубку телефона, пощелкал клавишами. – Дежурный? Сергеев. Оперативный отдел «Тройка». Есть там кто-нибудь? Да, позови, пожалуйста. Володя? Это Борис. Зиновий не звонил? Звонил? Что сказал? Телефон не оставил? Черт. Плохо. Ладно, если позвонит еще раз, скажи: это не то, что мы думали. Я обнаружил трупы. Долго объяснять. Скажи, в части, из которой вышла колонна, проводят какие-то эксперименты на людях. Долго объяснять, Володя. Приеду, привезу свидетеля, составлю отчет – прочитаешь. Значит, передай Зиновию, что эти трупы нормальные. Не такие, как сержант у вокзала. Понял? Не «вареные»! Да, так и скажи. Он поймет. Повтори. Правильно, без следов ожогов. Умница. Все, давай. Я буду минут через сорок. Все, пока.

Солдат подошел к машине, вытирая рукой рот и усердно отплевываясь. Плюхнулся на заднее сиденье.

Пробормотал:

– Извините, товарищ капитан. Чего-то я поплыл. В прошлый раз так не воняло.

– Ясный перец, – усмехнулся шофер, нажимая на газ. – Зима ж была. Да и покойнички, когда свежие, почти не пахнут.

– Перестань, – одернул его Сергеев. – Не видишь, парню совсем худо.

– Ничего, очухается.

«Волга» тяжело выползла из карьера, покатила к грунтовке.

Сумерки сгустились еще больше. Голубоватый свет луны, прорывающийся сквозь густую сосновую хвою, отбрасывал на грязную воду причудливые блики. Волны, бегущие от бортов машины, преломляли их, и казалось, что это десятки светящихся призраков колышутся вокруг машины, сплетаясь в странном мистическом хороводе.

Впереди показалась дорога. Водитель прибавил газу, бормотнул:

– Выехали, слава богу. Думал, засядем.

На колдобине «Волгу» подбросило, она выкатилась передними колесами на грунтовку, подалась еще немного вперед и... встала. Справа обозначился борт самосвала. В темноте он казался невероятно громадным.

– Ну вот, я ж предупреждал, – громко простонал шофер. – Я ж говорил. Теперь не вытащить. Все в этом г...е перемажемся, пока выберемся.

– Тихо, – сказал Сергеев.

– Да чего там уже...

– Тихо, я сказал!

– А чего?

Водитель наконец замолчал, и в наступившей тишине явственно послышалось жадное урчание мощных двигателей.

Внезапно слева вспыхнула пара ярких, слепящих фар, а справа загорелись красные, как вурдалачьи глаза, огни стоп-сигнала. Самосвал, стоящий слева от «Волги», вдруг дернулся и покатил вперед. Одновременно второй стал сдавать назад.

Сергеев сообразил первым.

– Выбирайтесь! – закричал он, хватаясь за ручку двери. – Быстро!

Оперативник еще успел увидеть надвигающийся прямо на него черный бампер и оскал радиаторной решетки. В следующую секунду корпуса двух «МАЗов» смяли «Волгу», словно огромный пресс. Лопнув, вылетели стекла. Закричал водитель, когда рулевое колесо, выдавленное вместе с двигателем в салон, сплющило его грудную клетку. Сергеев тоже умер быстро. Его убило страшным ударом капота. Хуже всех пришлось солдату. Он сидел сзади один и поэтому после первого натиска остался жив, хоть и был зажат со всех сторон дверцами и спинками сломанных кресел. Ему удалось увидеть, как грузовики разъезжаются для нового удара. Он заорал и напрягся, пытаясь освободиться. Но ничего не вышло. Солдат умер, когда второй удар раздавил его тело, словно сырое яйцо.

19.22. Стоянка перед главными воротами радиотелевизионной передающей станции

Они забрались в автобус. Трое ничем особым не выделяющихся парней. Первый – с виду типичный студент, интеллигентный очкарик – вежливо поздоровался. Второй, белозубый, улыбчивый «киногерой» со сложением Аполлона, и третий – серьезный, сосредоточенный, даже немного мрачноватый, «пахарь». Эти кивнули: «Здравия желаем, товарищ генерал».

Ледянский посмотрел на Чеснокова. Тот кивнул:

«Они самые».

– Присаживайтесь, – генерал указал на свободные места.

Кроме них, в автобусе сидела группа из четырех серьезных молодцов. Троица расселась.

– Итак, – Ледянский раскатал карту. – Я хотел поговорить со всеми одновременно, чтобы не повторять одно и то же каждому в отдельности. От вас зависит успех сегодняшней операции. Сперва вы, – он повернулся к четверке. – Вам предстоит проползти под бетонным кожухом водопроводных коммуникаций до фундамента башни, подняться на восемь метров вверх, проникнуть в лифтовую шахту, обезвредить террористов, охраняющих первый этаж, и отключить вспомогательный генератор. Сможете вы это сделать? Если существует хоть малейшее сомнение, отказывайтесь. Мы не сможем поддерживать с вами связь, так как бетон сильно экранирует радиоволны, плюс к тому террористы, вероятно, прослушивают нашу волну. Они ни в коем случае не должны понять, что происходит. Их план обороны строится на использовании генератора. Если они заподозрят неладное – можно считать, что все пропало.

– Какое расстояние от точки, где мы войдем в колодец, до башни? – спросил один из штурмовиков, стройный худощавый парень.

– Около четырехсот метров. Ближе нельзя. Местность слишком открытая. Боевики обнаружат технику и догадаются, зачем она нужна.

– Там достаточно широкий проход?

– Вы сможете свободно поднимать и опускать руки, но передвигаться придется ползком.

– Четыреста метров? – второй штурмовик прикинул что-то в уме. – Это минут сорок-пятьдесят. Подняться на восемь метров в узком колодце... Каково расстояние от труб до стенок?

– Около тридцати сантиметров.

– Приемлемо, – согласился четвертый. – А сколько террористов на первом этаже?

– По нашим данным, трое. Все в основном фойе.

– В шахте никого нет?

–  Нет.

– Отлично, – кивнул первый. – Значит, прикинем. Пятьдесят минут на то, чтобы проползти от ямы до башни. Плюс десять минут на отдых. Итого – час. Подняться наверх – это еще минут тридцать. Полтора часа. Обезвредить террористов – это секунд десять-пятнадцать. Ну и заблокировать генератор. Это минут пять. Всего, значит, час сорок. Сейчас полвосьмого. Четверть часа на сборы. К половине десятого мы можем закончить. Яма готова?

– Сейчас как раз снимают кожух.

– Отлично. Задача ясна, товарищ генерал. Можем приступать.

– Подождите пока, – Ледянский повернулся к троице. – Теперь ваша очередь, парни. Вы – лучшие снайперы. Точнее вас никого нет. Вы тысячи и тысячи раз нажимали на курок, чтобы в нужный момент сделать точный выстрел. Сегодня от вашего умения зависят жизни полутора сотен людей.

– Красиво, – качнул головой белозубый. – Нет, правда.

– Вам надо поразить две мишени. Всего две. Один человек находится вот здесь, на так называемой шестой площадке. Вторая мишень – главарь террористов. По данным акустиков, он практически постоянно стоит у окна, вот тут, – Ледянский постучал по карте. – Рядом с ним может быть кто-то еще. Описание главаря: рост примерно метр семьдесят девять – метр восемьдесят два. Коренаст, широкоплеч. На голове маска, поэтому более подробное описание вам ничего не даст.

– Этого достаточно, – сообщил «пахарь». – С какого расстояния придется стрелять?

– Четыреста метров.

– Это ерунда, – улыбнулся белозубый. – Я вот помню...

– Отставить разговоры, – жестко отрубил Ледянский. – И впредь попрошу вас воздержаться от воспоминаний.

– Есть.

– Итак, вы расположитесь в двух вертолетах. В нужный момент они поднимутся на высоту прямого выстрела. Промахнуться нельзя. Если вы промахнетесь, погибнет очень много людей.

– Вертолет, – очкарик с сомнением поджал губы. – Два вихревых потока. Отклонение пули будет очень сильным. Без предварительных замеров сложно гарантировать стопроцентное попадание.

– Мы дадим вам мощные винтовки. «Ллайт фифти», калибр 12,7.

– У-у-у, – «пахарь» поскучнел. – Я никогда не пользуюсь чужими винтовками.

– Они пристреляны.

– Не в этом дело. Я не знаю, как поведет себя чужая винтовка в момент выстрела.

– И все же вам придется это сделать, – подвел черту Ледянский. – Винтовки не подведут вас, если вы сами этого не захотите. Три пули на две мишени. Успеете «снять» еще кого-то – хорошо. Нет – достаточно и этих двоих. Об остальном позаботятся штурмовые отряды.

– Террористы в бронежилетах? – спросил очкарик.

– По всей вероятности, да.

– Хорошо.

– Почему?

– На такой дистанции пули калибра 12,7 прошьют тело человека как картонку. Слишком большая энергия. Если не попасть точно в сердце, жертва сможет двигаться и даже сохранять боеспособность в течение достаточно долгого времени. Бронежилет снизит энергию пули и создаст дополнительный шоковый эффект за счет динамического удара. Жертва, если и не будет убита на месте, потеряет сознание на весьма продолжительное время.

– Отлично.

– А ты учитываешь вибрацию вертолета? – спросил хмуро «пахарь» у очкарика. – Это тебе не с земли стрелять.

– Меня готовили профессионалы, – оглушающе корректно ответил тот. – Я уже делал подобные выстрелы.

– И с какой точностью?

– В серии по десять выстрелов – девяносто два.

Белозубый присвистнул:

– Где тебя готовили, старина?

– В спецназе ГРУ.

Оба стрелка уважительно умолкли.

Ледянский решил, что настало время перехватить инициативу.

– Итак, решено. Вы, – он указал на «пахаря» и белозубого, – поднимаетесь в вертолете «Гроза-1». Ваша цель – главарь. Вы, – он указал на очкарика, – в «Грозе-2». Берете на себя наблюдателя.

– Хорошо, – серьезно кивнул тот.

– Так точно, – четко рапортнули «пахарь» и белозубый.

– И последнее. Сейчас – семь сорок одна. Штурм начинаем ровно в десять. К этому времени подземная группа должна проникнуть в башню и захватить генератор, а снайперы – приготовиться к стрельбе. Ровно в двадцать два часа мы включим прожектора, а вы, – Ледянский повернулся к штурмовикам, – отключите генератор. Все ясно?

– Так точно.

– Сверим часы, – Ледянский посмотрел на циферблат. – Семь сорок... три. На исходные. И удачи всем!

19 .57. Хованская улица

Водитель-охранник повернулся к Евгению Павловичу, сказал, улыбаясь довольно:

– Шеф, я их нашел.

– Дай, – Семеруков выхватил у него передатчик, лихорадочно нажал клавишу «вызов». – Воробьев? Воробьев! Ответь мне! Воробьев, твою мать, ответь мне!

 Несколько секунд в эфире было тихо, затем голос капитана озадаченно поинтересовался:

– Кто это?

– Семеруков! – В эфире снова повисло долгое молчание. – Воробьев, ты меня слышишь?

– Я здесь.

– Где мои люди?

– Наверху.

– Деньги у них?

Пауза и обескураживающий ответ:

– Нет. Денег нет.

– Как это нет? Я сам видел по телевизору, что деньги принесли! Я видел! Капитан, кончай морочить мне голову! – взорвался Семеруков. – Мы с тобой оба в полной ж...е. Давай так: ты мне – деньги, я тебе – жизнь. Идет?

– Денег нет, – ответил капитан.

– Черт побери, капитан! Я знаю, что они у тебя! И еще я знаю, что тебе не уйти! Слышишь? Ты отдашь мне деньги, а я скажу, как они собираются с тобой расправиться! Идет?

– Кто – «они»?

– Покровители! Деньги в обмен на информацию! Лучше без денег, но живым, чем с деньгами – и мертвым. Годится так?

– Денег нет.

Анатолий Анатольевич, слушавший разговор, вздохнул тяжело и выбрался из машины. Встал рядом, подергал ногами. Затекли от долгого сидения.

– Воробьев, б...ь! Я сказал, хватит пудрить мне мозги!

– Евгений Павлович, вы умный человек, – спокойно сказал Воробьев. – Подумайте сами, зачем мне вас обманывать?

– Из-за денег! Ты хочешь все положить себе в карман!

– Я пришел сюда не за этим.

– Не ври мне! Не смей мне врать!

– Думай что хочешь, но денег нет.

Водитель ухмыльнулся и осуждающе покачал головой:

– Во сучара! «Мочить» таких надо.

Семеруков закрыл рацию рукой, зашипел яростно:

– Заткнись! Тебя, «шестерка» дешевая, никто не спрашивает! – И снова к микрофону: – Воробьев! Пойми, ты не уйдешь оттуда! Если, конечно, я тебе не помогу. – Молчание. – Слушай, в башне их люди! Я могу назвать тебе, кто они, но ты отдашь мне деньги. Годится так? – Молчание. – Забирай бабки и уходи прямо сейчас! Всем вам не спастись. Уже довольно темно. Бросай к е...е матери своих щенков и уходи! Мы поделим бабки пополам! Десяти «лимонов» хватит нам обоим! Ты ведь таких денег отродясь в руках не держал. По пять каждому, идет? – Тишина. – Воробьев, ты меня слышишь? Воробьев, сука, ответь!

Молчание. Евгений Павлович зло выматерился. Все кончилось. Его надежды на сладкую жизнь развеялись как дым. Воробьев его обманул, словно дешевого фраера. Но если этот ублюдок капитан думает, что можно подставить Семерукова и уйти безнаказанно, а потом, сидя в кабаке и глуша с «телками» водку, посмеиваться, то он ошибается. И эти... благодетели, мать их. Думали, сделают из него козла отпущения? Ну уж нет. Не выйдет.

Семеруков протянул рацию охраннику:

– Настройся на ментовскую волну.

– Зачем? – не понял тот.

Евгений Павлович хлестнул его по лицу:

– Делай, что говорят!

– Хорошо, шеф. – Охранник взял рацию, пощелкал тумблером настройки, отыскал нужный канал. – Пожалуйста, шеф.

Семеруков взял передатчик, помедлил секунду, вдавил клавишу: .

– Кто меня слышит? Кто меня слышит? Ответьте!

– «Пять-ноль один», слышу вас. Кто говорит?

– Это неважно. Слушай внимательно и запоминай: террористы собираются уходить из башни при помощи парашютов. Как понял?

– Понял вас! Террористы будут прыгать с парашютами! Кто говорит?

– Не важно. Слушай дальше. Их двадцать человек, заправляет всем капитан Воробьев. Слышишь меня?

– Слышу отлично!

– За всем этим стоит...

Внезапно со стороны двери послышался странный шипящий звук. Словно выпустили воздух из велосипедного насоса.

Передатчик вывалился из разжавшихся вдруг пальцев Семерукова и шлепнулся на пол. Евгений Павлович, с дырой в виске, завалился головой на спинку переднего сиденья. Анатолий Анатольевич, держа в обеих руках пистолет с глушителем, развернулся всем корпусом к охранникам и нажал на курок еще дважды, уложив обоих наповал.