Текст книги "Горячая точка"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

15.57. Театральный проспект

Уже подъезжая к Лубянке, Беклемешев повернулся к сидящим на заднем сиденье Балкову и свидетельнице.

– Вот что, Володя. Ты и Маша сейчас займетесь составлением фотороботов террористов, а мне пока дай свой список.

– Какой список? – не понял Балков.

– Тот самый. С контактами заложников.

– А-а, я про него и забыл уже, – он полез в карман пиджака, достал список.

Беклемешев развернул его, пробежал взглядом по строкам.

– Обрати внимание: кроме этого погибшего парня, только у одного из заложников сын принимал участие в чеченской кампании. Остальные либо проходили службу в других регионах, либо служили раньше. Так что прямых подозреваемых у нас не так уж и много.

Водитель припарковал «Волгу» у бровки тротуара, метрах в пяти от дверей управления.

– Не уезжай, – предупредил его Беклемешев. – Я скоро вернусь.

Они вошли в здание. Балков и Маша остановились у бюро пропусков, а майор, миновав дежурного и пропускной пост, направился в информационный центр. В коридоре взглянул на часы. Начало пятого. Как время летит. Все бегом, бегом. Не замечая того, майор перешел на рысь. Минуты уплывали одна за другой – не успеваешь оглянуться.

В информационный центр он ворвался, как ураган. Кое-кто даже оглянулся: что стряслось?

Беклемешев посмотрел по сторонам. Сколько людей. Все в халатах, словно не к компьютерщикам, а в больницу попал. На фоне белого отчетливо выделялись строгие костюмы. Правила остались незыблемы даже сейчас. «Консервативная все-таки у нас организация», – подумал Беклемешев на ходу. Он искал глазами Сергеева и Сытина и не находил ни одного, ни второго. Не дай бог, ушли обедать.

– Своих ищете, товарищ майор? – спросил парень-компьютерщик. Громко спросил. Почти прокричал. Работали компьютеры, жужжали принтеры, факсы. Словом, шуму хватало.

Беклемешев помнил почти всех. Еще по прошлогодним событиям, когда они гуртом просидели почти сутки в здании телецентра. Тогда телецентр, теперь телебашня. Определенно, странный день.

– Ищу, – так же громко ответил он. – Ты их видел?

– Да. Только недавно здесь были. Борька пошел в «Четверку» что-то там выяснять. Насчет Андрея не знаю. Он ничего не сказал.

– Хорошо, спасибо.

«Четверка», или, как его еще называли, «Армейский отдел», занимался контролем «секреток» всех родов войск. Несложно было догадаться, что Сергеев нащупал что-то относительно инспектируемой воинской части. Знать, не все с ней в порядке. Чуяло нутро. Чуяло.

Беклемешев скатился по лестнице на второй этаж и трусцой побежал по коридору. Четвертый отдел полностью занимал левое крыло. У «армейцев» имелся даже свой компьютерный центр, в котором хранилась база данных практически на все воинские части.

Беклемешева раздражало такое «разделение» труда. В банке данных Четвертого отдела имелась информация, которой не было больше ни у кого. Даже у Министерства обороны, хотя, казалось бы, это их огород. Как только появлялась нужда в оперативных сведениях, касающихся армии, приходилось лезть не в созданный недавно Единый межведомственный банк данных, а идти «на поклон» в «Четверку». Но уж зато чего там только не было!

Очевидно, Борю Сергеева совсем припекло, если пошел он в «Четверку». Компьютерный центр располагался в угловом кабинете, выходящем окнами во двор. На двери красовалась горделивая табличка: «Информационный центр. Вход только работникам отдела». «Только, только», – хмыкнул Беклемешев. Кто здесь только не ночевал. Он собрался было постучать, когда дверь открылась и на пороге возник Сергеев собственной персоной. Взъерошенный, но довольный. Впрочем, он вообще славился безудержным, как кашель, оптимизмом.

– Зиновий! – завопил Сергеев. – А я-то тебя ищу. Федулов звонил раза три. И Андрей оставил записку. Она в кабинете, на столе. Я тебе по этому броневику все выкладки сделал.

– А где Андрей?

– Обедать пошел. Работа работой, а о желудке забывать нельзя. Не емши до гастрита доплыть можно. А оттуда и до язвы недалеко.

– Поехали, – скомандовал Беклемешев.

– А отчет?

– Бери свои бумаги, по дороге отчитаешься.

– Постой. Давай хоть в буфет заскочим, я бутерброд какой-нибудь сжую. С утра ведь не жрамши.

– Куплю я тебе что-нибудь пожевать, куплю. Помчались.

– Ну тогда ладно, – оживился Сергеев. – Тогда помчались.

Они пошли – почти побежали – к выходу. Уже на лестнице Беклемешев вспомнил:

– Боря, ты спускайся к машине, а я забегу в кабинет, записку возьму.

– Может, я все-таки в буфет успею?

– Не успеешь. Иди в машину. Я сейчас.

Он побежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Кто-то здоровался, Беклемешев бормотал в ответ рассеянное «здравствуйте» и мчался дальше. Пулей до кабинета, схватить со стола записку и так же, пулей, назад. Вниз по ступенькам, как танец на барабане. На ходу посмотреть: «Дмитрий Гаврилович Третьяков». Почерк-то какой у Сытина никудышный. Надо сказать, чтобы в следующий раз писал поразборчивее. «Воинское звание: полковник. Хозяйственно-финансовая служба. Плановый отдел». Интересно, при чем здесь хозяйственники? Да еще плановый отдел? Расспросить бы Сытина поподробнее. Надо же ему было уйти обедать именно сейчас! Черт!

А что это на обороте? Для себя писал Андрей, поэтому и вовсе не старался. Буковки и так-то величиной с блоху, да еще и пляшут.

Дежурный на вахте козырнул. Козырнуть в ответ. А где шапка? В кабинете забыл. Не возвращаться же из-за нее... Так что здесь написано? Больно уж коряво и мелко. «Проверить: пробивная способность «СП-6» относительно линии выстрела и вир... вер...» Черт! Сытин, убью, когда все закончится! «...вертикального угла наклона цели». Это было похоже на проблеск молнии в непроглядной южной ночи. Беклемешев словно на столб налетел. Остановился, потряс головой. Ай да Сытин, ай да сукин сын. Молодец, Андрей. Спасибо, что не забыл. Все забыли, ты помнил. И еще записал на память: «Проверить». Вот и пришла мысль, не дававшая покоя утром и совершенно потерянная в связи с глобальностью последних событий.

Как же он сразу не сообразил?! Майор хлопнул себя по лбу. Голова садовая. Закралось же подозрение, когда осматривал броневик. Что-то тут не то. Увидел ведь, а не сообразил.

Он развернулся и вновь побежал наверх. Время закрутилось в бешеном темпе.

Беклемешев подбежал к баллистическому отделу как раз в тот момент, когда знакомый ему эксперт запирал дверь на ключ. Это был пожилой полный человек преклонных лет. Достаточно обаятельный, улыбчивый и отлично знающий свое дело.

– Георгий Павлович, не закрывайте, пожалуйста, – выдохнул Беклемешев.

– А, Зиновий Ефимович, – улыбнулся добродушно эксперт. – С назначением вас.

– Спасибо, Георгий Павлович. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Вообще-то я думал сходить перекусить чего-нибудь. Вы, кстати, уже обедали?

– Нет еще. Георгий Павлович, очень срочное дело, – взмолился Беклемешев и добавил на всякий случай: – Промедление смерти подобно, в прямом и переносном смысле.

Баллистик вздохнул и решительно повернул ключ:

– Ну заходите, раз так.

Они вошли в лабораторию – средних размеров комнату, заставленную мощными микроскопами, со стенами, сплошь увешанными плакатами с изображенными на них патронами всех калибров и производителей и таблицами с параметрами отклонений и деформационными схемами. У дальней стены – специальные застекленные столы, в которых хранятся образцы. И прямо на стенах – множество черно-белых фотографий с изображенными на них изуродованными пулями.

– Итак, что у вас за дело, Зиновий Ефимович?

Майор достал из кармана схемы, принесенные Сытиным, разложил их на столе.

– Георгий Павлович, скажите, пожалуйста, с какой линии должен быть произведен выстрел, чтобы гарантированно разбить стекло броневика?.

Баллистик достал очки, протер стекла, водрузил на мясистый нос и, выпятив нижнюю губу, взглянул на схему.

– М-м-м... Все зависит от типа оружия. Скажем, из гладкоствольного вы гарантированно не пробьете его вовсе. И не пытайтесь. Из нарезного... М-м-м, только при низших степенях защиты либо при использовании достаточно крупного калибра.

– Положим, из «вала». Патроном «СП-6».

Эксперт внимательно посмотрел на собеседника.

– Речь идет о тех двух пулях, которые мы исследовали сегодня днем?

– Именно, – подтвердил Беклемешев.

– Тогда и думать нечего. Я, кстати, уже составил заключение. Можете его забрать.

– А разве Сытин не забрал?

– Нет. Он дождался только предварительного, об идентичности повреждений на «рубашках». Так вот, молодой человек. – Баллистик взял карандаш и прочертил на схеме тонкую, почти незаметную линию. – Стреляли с этой точки. Это грузовик?

– Рефрижератор.

– Вот с него и стреляли. – Баллистик снял очки и принялся грызть дужку. – Видите ли, для того, чтобы повредить бронированное стекло и тем самым снизить его прочность, выстрел должен быть произведен, что предпочтительнее, фронтально к цели, строго под прямым углом, либо с расстояния до двадцати пяти метров с отрицательным горизонтальным углом отклонения. Как вы, очевидно, уже знаете, в изделиях АО «Безопасность» используются тройные стеклопакеты на поликарбонатовой основе и конструкции рам с углом наклона более сорока градусов, что снижает вероятность повреждения при стрельбе с положительным горизонтальным углом практически до нуля. Даже при использовании боеприпаса с повышенной пробивающей способностью.

– Типа «СП-6»? – уточнил Беклемешев.

– Вот именно. Я знаком с их изделиями. Очень качественная работа. Честно говоря, тройных стеклопакетов я вообще больше нигде не встречал. Это довольно дорогая штука, и не каждая организация может позволить себе такую роскошь, тем более с шестым классом защиты. Сейчас стандарт: третий, максимум четвертый класс. В таких машинах можно разбить стеклопакет, используя высокоточную снайперскую винтовку калибра 7,62 миллиметра с расстояния, скажем, восемь-десять метров. Даже если горизонтальный угол отклонения будет положительным. Здесь же, при аналогичном выстреле с дистанции, превышающей полтора метра, пуля неизбежно срикошетит, не причинив стеклопакету сколь-нибудь значительного ущерба. В нашем случае работали люди, разбирающиеся в подобных вопросах. Они расположили стрелка на высоте трех с лишним метров, добившись тем самым практически идеальной линии выстрела.

– А с земли разбить стекло совершенно невозможно?

Задав этот вопрос, Беклемешев замер. От ответа эксперта зависело очень многое.

– Вы спрашиваете абстрактно или вас интересует данный броневик?

– Данный.

– Зиновий Ефимович, возможно все. Если вы выстрелите из гранатомета кумулятивным зарядом или из противотанковой винтовки бронебойным патроном калибра 12,7 миллиметра либо, что еще лучше, 14,5 миллиметра, то, разумеется, пробьете и с земли.

– А из «вала»? – терпеливо повторил тот.

– В принципе тоже возможно, но необходимо, чтобы пуля обладала максимальной кинетической энергией и при этом линия выстрела не должна иметь отклонения по вертикали больше трех-четырех градусов. Иначе говоря, стрелок должен стоять максимум в полуметре от цели и, насколько это возможно, прямо перед ней.

– А вы уверены, что стреляли именно с грузовика?

– Ну, молодой человек, – эксперт обиженно надул щеки. – Я все-таки работаю почти тридцать лет и кое-что понимаю в баллистике. Пуля – это книга. Если вы умеете «читать», она расскажет вам очень и очень многое. О стрелке, о его привычках, характере и, разумеется, об оружии, которым он пользуется. Вам останется только сделать выводы. То есть подвести черту под «прочитанным». Возьмем, к примеру, механическую деформацию сердечника...

– Георгий Павлович, а нельзя ли покороче? Меня машина ждет.

– Покороче так покороче. Хотя должен вам сказать, молодой человек, спешка при вашей профессии – непозволительная роскошь. Но если коротко: характерные повреждения сердечника позволяют утверждать со стопроцентной вероятностью, что выстрел произведен практически под прямым углом к стеклопакету. Все, мне пора обедать.

Обращение «молодой человек» означало, что эксперт обиделся, а Беклемешеву этого не хотелось. Во– обще-то баллистик обижался всякий раз, когда ему казалось, что пренебрегают результатами его работы.

– Простите, Георгий Павлович, я сейчас действительно очень тороплюсь. Но, когда вернусь, буду рад обсудить с вами эту деталь. Она чрезвычайно существенна. Вы даже не представляете, насколько.

– Я-то как раз представляю, молодой человек. Это вы, похоже, иногда пренебрегаете деталями, – Георгий Павлович посмотрел внимательно на собеседника и махнул рукой. – Ладно. Прочь обиды. Обратите внимание, Зиновий Ефимович, что стрелок был прекрасно осведомлен о степени защищенности машины и имел полнейшую информацию не только о маршруте передвижения броневика, но и о его конструкции. Поэтому и стрелял сверху.

– Спасибо, Георгий Павлович. Вы мне очень помогли.

Беклемешев сгреб со стола схемы и торопливо направился к двери.

– А вы разве не возьмете заключение, Зиновий Ефимович?

– Андрей Сытин потом заберет.

– Ну, как знаете, молодой человек.

Старик снова обиделся. Впрочем, был он отходчив. Беклемешев не сомневался, уже через полчаса баллистик и думать забудет о нанесенном ему «страшном оскорблении».

Через минуту майор уже забирался на заднее сиденье «Волги», называя адрес:

– Каспийская, дом 24, корпус 7.

– Царицыно, – протянул разочарованно водитель, ударяя по газам. – Ближний свет.

– Ты еще скажи: «Два счетчика», – засмеялся Сергеев.

– «Волга» вылетела на Садовое и покатила в сторону Таганки.

– Ну, давай, рассказывай. Что накопал? – поинтересовался Беклемешев, устраиваясь поудобнее.

– Насчет броневика. Числится за НИИ высокоточных технологий. Бронировался год и два месяца назад в АО «Безопасность». На совесть, я тебе доложу, парни работают. Гетерогенная броня, шестой уровень защиты, трехслойная обшивка салона и кабины кевларовыми матами, тройной укрепленный стеклопакет на поликарбонатовой основе, сигнальный маяк с индивидуальной настройкой на нужную радиочастоту. В случае чего заперся внутри, кнопку нажал и жди себе, пока кавалерия прискачет. Хорошая штука.

– И дорогая, – заметил Беклемешев.

– Естественно.

– Любопытно, откуда у НИИ деньги на такое шикарное авто?

– Хм, не знаю. Надо будет поинтересоваться. Копии технической документации я уже получил. Вернемся, сможешь посмотреть подробнее. Теперь насчет батальона, – Сергеев потер ладони. – Тут дело такое. Влезли мы в межведомственную базу данных, проверили реестр Министерства обороны. Нет батальона. Точнее, батальон-то есть, но дислоцируется совсем не там. Отправили официальный запрос. Есть, отвечают, такой, а в единую межведомственную базу данных не внесен, потому как является не самостоятельной воинской частью, а лишь отдельным подразделением того самого батальона, который, в свою очередь, входит в состав того самого дивизиона обеспечения и к тому же засекречен. То есть, фактически отдельная часть есть, а по документам ее вроде как и нет вовсе. На деле – нормальный батальон. В прошлом году даже какой-то там проступок зарегистрирован. Дезертирство, если не ошибаюсь. «Бегунка», как ни странно, довольно быстро поймали и осудили. Без шума, как говорится, и пыли. Занимается батальон обслуживанием средств связи, законсервированных на случай ядерной войны. В общем-то, ничего особенного, если бы не одно «но». Батальон ведь секретный, они сами сказали, значит, в нем обязательно должен присутствовать свой представитель Четвертого отдела. Не дивизионный, а свой. Пошел я к «армейцам» узнать по поводу «секретчика» и выяснил...

– Нашего представителя там нет, – закончил Беклемешев.

– Откуда знаешь?

– Ты уж больно театрально рассказываешь. Как детектив читаешь. Ну, дальше давай.

– Ладно, думаю, «зевнули» мы. Они забыли сообщить, наши забыли проверить. Должны и у нас когда-нибудь проколы случаться, да? Но тогда, скажи мне, что же это за сумасшедший командир такой, который выносит сор из избы, если его не контролируют сверху, а?

– Во-первых, его контролировали. Командир подразделения был обязан сообщить о случившемся непосредственному, а именно – батальонному командованию, а комбат – командиру дивизиона. В дивизионе же, как я понимаю из твоего рассказа, «секретчик» имеется. А во-вторых, может, он и не сумасшедший вовсе, – ответил Беклемешев. – Может, он честный?

– В том-то и дело, что информация о «бегунке» пришла не через дивизионных «армейцев», а по каналам батальона, и то не к нам, а в Министерство обороны. В «Четверке» ни о побеге, ни об этом обособленном подразделении и слыхом не слыхивали. А если уж там такой честный комбат, что сам голову на плаху кладет, то мы о нем все знали бы давным-давно. Таких в войсках недолюбливают. И «стучат» на них все кому не лень. Вот я и подумал: а что, если это все – фикция?

– В смысле?

– А в прямом. Допустим, что никакого отдельного подразделения нет. Ни на бумаге, ни фактически. И дезертирство это – липовое.

– И зачем оно было нужно?

– Подумай сам, часть, в которой вообще нет дисциплинарных нарушений, неизбежно вызывает кривотолки. Всплывет какая-нибудь информация, поедут комиссии. Буча начнется. А дезертирство по нынешним временам – проступок не из самых страшных. Вот если бы с оружием, тогда да. А так – рядовое происшествие. Тем более что и пресекли вовремя. Зато все как у всех. Не слишком много, не слишком мало. А технику и людей можно использовать по своему усмотрению. Вот так. И сразу становится понятно, почему части нет в межведомственной базе данных. И почему представителем Четвертого отдела там не пахнет, – Сергеев победно посмотрел на Беклемешева. – Что скажешь?

– Скажу, что ты в последнее время слишком много туалетного чтива листаешь. Шпионских романчиков.

– Почему это? – вскинулся тот.

– Да потому. Скажи мне, если этого подразделения фактически не существует, куда, в таком случае, ездил замминистра? Свежим воздухом подышать? Шашлыков покушать? Что-то же он там делал?

– Может, колонна возвращалась совсем из другой части, – запальчиво возразил Сергеев.

– Да ты не кипятись, Боря. Я просто проверяю твою версию на состоятельность. Так вот, если колонна возвращалась из другой части, почему Третьяков не сказал об этом? Зачем ему врать?

Беклемешев осекся, вспомнив о броневике. Один– то раз Третьяков им соврал точно. Почему? Что он прячет?

– Может, не хотели раскрывать, куда он ездил, потому _что тогда пришлось бы объяснять зачем.

– Ну, допустим. Тогда эта часть должна находиться совсем рядом. Террористы – профессионалы. Если они устроили засаду в одной точке, значит, другой дорогой колонна пройти к шоссе не могла.

– Я так же подумал.

– Ты не проверял, какие еще части расположены поблизости?

– Проверил. Конкретно по этой дороге больше частей нет. А вот если на грунтовку не сворачивать, а проехать километров двенадцать по основной, то попадешь как раз к тому самому дивизиону обеспечения.

– Ну а еще какие-нибудь части рядом есть?

– Больше никаких.

– Понятно, – Беклемешев повернулся и посмотрел в окно. – Стало быть, ехали они все-таки из батальона. Не выдерживает твоя версия серьезных «опросов, Боря.

– Ладно, хорошо. Допустим, есть он, батальон этот. Стоит. Но ведь чем-то эти информационные странности должны быть оправданы? Ты же не думаешь, что это все случайность?

– Не думаю. Слишком много случайностей.

– Вот. А что, если батальон существует, но занимается вовсе не связью? Связь – прикрытие. Для таких, как мы, любопытных.

– А чем же они в таком случае занимаются?

– Да кто их, военных, разберет. Мало ли у них занятий. Да господи, хотя бы машины частные ремонтируют, используя госфонды. Но это я так, абстрактно, для примера. Бумаги вот они какие-то перевозили. Что за бумаги?

– Не было никаких бумаг, – ответил Беклемешев. – И вообще, это не тот броневик.

– Не тот?

– Нет.

– Откуда ты знаешь?

– Царапины от пуль на потолке. Обшивка порвана.

– И что? – все еще не понимал Сергеев. – Она и должна быть порвана. «СП-6» – мощный патрон.

– По заключению баллистической экспертизы, выстрелы производились практически под прямым углом, по линии «сверху вниз», с высоты примерно трех метров. На потолке не может быть царапин. Пули должны были пробить стекло и ударить в пол. Примерно у задней стенки салона. Вот так-то, – Беклемешев перевел дыхание. – Нам подсунули фальшивку в надежде на то, что мы не станем проверять. Они нашли пули, но времени на то, чтобы просчитать правильную траекторию, у них уже не было. Эти люди пригнали другой броневик, прострелили стекло и подбросили в салон настоящие пули.

Сергеев подумал, прикидывая что-то в уме, затем принялся перечислять:

– Подменный броневик; батальон, которого нет ни в одном списке; НИИ высокоточных технологий, у которого нет денег на зарплату сотрудникам, но которое покупает баснословно дорогие машины; секретный груз... Ты сможешь связать все это в один узел?

– Просто. В НИИ разрабатывают какую-то технику, которую периодически возят на броневике в этот самый батальон. Броневик скорее всего куплен на средства Министерства обороны. Точнее, отдела, курирующего разработку. Этот отдел и есть связующее звено, объединяющее всех действующих лиц.

– Хорошо. Что может разрабатывать НИИ? Новое секретное оружие?

– Исключено. Обо всех разработках подобного рода мы имеем полную, всестороннюю информацию.

– Но, если не оружие, что тогда?

16.01. Улица Новомосковская. Стоянка у главных ворот «Останкино»

– Итак, что же мы имеем? – Ледянский еще раз внимательно посмотрел на схему. – Двадцать террористов, очевидно, хорошо вооруженных и отменно подготовленных. Условия их нам известны. Через семь минут истекает час с момента начала переговоров. С деньгами все в порядке. Через час-полтора требуемая сумма будет подготовлена Центробанком. Но нам нужно что-то ответить террористам насчет телемоста. Какие будут предложения?

– Вполне ясно, что мы не можем рисковать жизнями двух сотен заложников, – задумчиво произнес Четвертаков. – Но согласиться на условия террористов означает расписаться в собственной слабости. Сегодня мы отпустим этих, а завтра еще какая-нибудь банда решит последовать их примеру. Захватят заложников и потребуют личных переговоров с Президентом и мешок денег. Вон в Лиме власти отказались вести переговоры с террористами и доказали всем, что на них не поездишь. Предлагаю следующее: отвечаем террористам согласием. Пока Центробанк собирает нужную сумму, готовим штурмовые группы. Обмениваем заложников на деньги, а затем захватываем башню. Сил у нас достаточно.

– А если они не согласятся отпустить всех заложников? – спросил Чесноков. – Как тогда?

Четвертаков повернулся к нему, опершись локтем на спинку кресла:

– Значит, надо заставить. Важно перехватить инициативу. Мы будем диктовать условия, а не они. Деньги только в обмен на заложников.

– А вы, как я погляжу, оптимист, – вздохнул Чесноков. – Лично мне задача не кажется такой уж простой. И в мгновенном результативном штурме я тоже не слишком уверен. Если начать штурмовать башню в открытую, оставшиеся заложники погибнут. Но соглашаться на телемост надо. Это однозначно. Даже если нам не удастся уговорить Президента и остальных лиц, указанных в списке, мы выиграем время. Но, мне кажется, было бы много лучше, если бы телемост состоялся. Затем дадим террористам выйти из здания и скрутим их. Так будет безопаснее и для спецназовцев, и для заложников.

– Я согласен с полковником, – буркнул капитан– спецназовец. – Здесь их спеленать проще и риск меньше.

– А вы как считаете? – Ледянский повернулся к Трошину.

– Надо согласиться на их условия, а там посмотрим. Получится обойтись без жертв – хорошо. Не получится – хуже, но ведь это не катание на санках с горки, а штурм. Фактически – война в миниатюре.

– Что скажет Министерство обороны? – Ледянский смотрел на Третьякова, а тот – в окно. На башню.

– Мы имеем дело с профессионалами, – не поворачиваясь, произнес тот. – Людьми, уже убивавшими. Для них не составляет проблемы нажать на курок. Душевных колебаний здесь не будет, и не надейтесь. Это не предположение, а проверенный факт, – Третьяков вздохнул и повернулся лицом к собравшимся. – Вариантов всего два, хотя многим здесь кажется иначе. Первый – мы отдаем им деньги, устраиваем телемост, а затем отпускаем всю эту шайку-лейку. Затребуют самолет – даем самолет. Пусть летят, куда им вздумается. Возможно, удастся договориться с местными властями о выдаче. Это оптимальный вариант. Есть еще второй, худший, но куда более реальный: Президент и остальные не соглашаются на проведение телемоста. В таком случае нам останется только отдать деньги в обмен на детей, а затем штурмовать башню. Скорее всего террористы все-таки успеют взорвать шахту, и вся конструкция попросту обвалится, похоронив под собой и заложников, и спецназовцев, и самих террористов.

– Кстати, относительно разрушения башни, – заметил Трошин. – Я отправил людей за специалиста– ми-архитекторами. Они должны дать заключение о последствиях взрыва. Возможно, все не так страшно, как кажется на первый взгляд.

– В свое время в прессе была полемика как раз по этому поводу, – вступил в разговор Седнев. – Так вот, там очень убедительно доказывалось, что подобные страхи совершенно не обоснованы.

– Террористам наплевать, что именно было написано в той газете, – усмехнулся Третьяков. – Они просто взорвут башню, и все. Других вариантов нет. И, к сожалению, мы ничего не решаем. Все зависит от Президента и его окружения. Либо они соглашаются на телемост и заложники остаются живы, либо отказываются и заложники, практически гарантированно, погибают.

– По-моему, вы рисуете картину в слишком уж мрачных тонах, – заметил Четвертаков.

– А вы как думали? – подался к нему Третьяков.– Тут вам что, филателистский клуб? Вы сюда марками меняться приехали? «Заставить», – передразнил он. – Кого вы собрались заставлять? Там два десятка хорошо вооруженных людей. Судя по всему, участников чеченской войны. Бог вам в помощь, конечно, но учтите: любой из этих парней взнуздает вас, как лошадь, и прокатится по кругу. Каждый из них за последние три года убил столько народу, сколько вам не придется и за десять жизней! У этих парней вот здесь, – он постучал себя по груди, – ничего нет, кроме ненависти. Они злы на весь мир и на генералов в особенности.

– С чего это вы взяли?

– У вас есть дети?

– Предположим, есть.

– Сын? Дочь?

– Сын.

– Сколько ему лет?

– Допустим, двадцать один. Я не пойму, какое это имеет значение?

– А я вам объясню. Ваш сын ведь был призван в армию как раз в разгар чеченской кампании, не так ли? Где он проходил срочную службу? В Кантемировской? В Тамани? В Театре Советской Армии? В ЦСКА? Или вообще не проходил? Списан в запас по плоскостопию? – Четвертаков промолчал. – Вот за это они вас и ненавидят. А вы собираетесь их что-то там заставлять. – Третьяков вновь отвернулся к окну, подпер подбородок ладонью. – Не смешите людей, генерал.

– Выбирайте выражения, полковник, – побагровел тот.

– Да я только этим и занимаюсь, – ответил Третьяков, не поворачиваясь.

– Полковник, давайте не будем переходить на личности, – спокойно произнес Ледянский. – Итак, если я вас понял правильно, то в случае решения штурмовать башню делать это нужно при первой же удобной возможности, не оттягивая и не считаясь ни с чем, поскольку террористы не отпустят оставшихся заложников, как бы мы ни настаивали. Правильно?

Третьяков изумленно обернулся и уважительно хмыкнул:

– Абсолютно. Но только прежде чем вы отдадите соответствующий приказ, представьте, что там, в башне, среди заложников, ваша жена и ваши дети.

Ледянский едва заметно вздрогнул и в упор посмотрел на Третьякова. А тот уже снова уставился в окно, так что взгляду генерала открылась только широкая, обтянутая шинельным сукном спина.

Несколько секунд генерал смотрел в эту безразличную спину, а затем коротко скомандовал:

– Время. Командиров штурмовых групп в автобус. Снайперам приготовиться.

– Вы пойдете сами? – спросил Четвертаков. – Может быть, кого-нибудь из офицеров послать?

– Нет, – ответил тот. – Как командир штаба я имею полномочия принимать оперативные решения, это раз. Второе: если на переговоры придет генерал, это убедит террористов, что к ним и их угрозам отнеслись серьезно.