Текст книги "Горячая точка"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Водитель обернулся, сообразил, в чем дело, и сунул руку за отворот пальто. А советник уже ловил на мушку его коротко стриженный затылок. Тот понял, что не успеет достать оружие, закричал, и в этот момент девятимиллиметровая пуля разнесла ему голову. Бурые капли повисли на лобовом стекле. Водителя швырнуло на рулевое колесо.

Анатолий Анатольевич торопливо сунул пистолет в руку одному из мертвых охранников, потянулся за рацией.

– Ответьте «пять-ноль первому»! Что у вас происходит? Эй! Вы меня слышите?

Анатолий Анатольевич взял передатчик, нажал клавишу:

– Слышу, «пять-ноль первый». За всем этим стоит Евгений Павлович Семеруков.

– Понял вас! Кто...

Советник отключил рацию, набрал новый код:

– Путник-1? Это я. Все сделано. Мой шеф скоропостижно скончался.

– Хорошо, – ответил Путник. – Теперь бери деньги и уезжай из страны. Искать тебя никто не будет. Мы об этом позаботимся. Но учти, появишься здесь когда-нибудь – умрешь. Понял?

– Понял.

– Все.

В эфире возникли помехи. Анатолий Анатольевич бросил передатчик на землю и наступил на него каблуком. Ударил. Сильнее, еще сильнее, пока плоский черный «пенал» не превратился в обломки.

Затем Анатолий Анатольевич забрался в салон, осторожно, чтобы не запачкаться кровью, достал кейс с деньгами, посмотрел на мертвого Семерукова и прошептал:

– Знаете, Евгений Павлович, какого человека можно назвать ущербным? Неосведомленного идиота.

Советник выпрямился, захлопнул дверцы «Мерседеса» и зашагал по Хованской, через дворы, к ВВЦ. В кармане у него лежал билет на ночной рейс. До Рио. Первым классом, естественно.

20.21. Театральная площадь

Беклемешев еще ни разу в жизни не бывал за кулисами. Честно говоря, его путешествие через театр с трудом можно было охарактеризовать подобным образом. На сцену они так и не попали. Прошли под ней. Наверху топотали, слышались отчаянно громкие голоса, периодически переходящие в крик.

– Спектакль идет, – пояснил человек, к которому приехал Беклемешев.

Федор Владиславович Гуртовой оказался личностью весьма колоритной. На вид ему можно было дать лет шестьдесят пять – семьдесят, хотя на самом деле только перевалило за пятьдесят. Внешне Гуртовой очень напоминал Карла Маркса. Он являлся обладателем шикарной, густой, совершенно седой бороды и такой же шевелюры. Низенький, плотный, бледный, но очень подвижный, Федор Владиславович выкатился к служебному входу, осведомился быстро, с нажимом:

– Беклемешев – вы? Я – Гуртовой. Вы мне звонили. – Майор на память не жаловался. – Пойдемте. Лидия Тимофеевна, это ко мне.

Лидия Тимофеевна, строгая вахтерша неприступного вида, даже рта не успела открыть, а Гуртовой уже тащил Беклемешева вверх по крутой лестнице, приговаривая:

– Она меня любит, а я этим пользуюсь. Удивлены?

– Да нет, собственно, – слегка теряясь от плещущей из Федора Владиславовича энергии, ответил Беклемешев.

– На Маркса похож, да? Представляете, каково мне было с такой внешностью в доме для умалишенных? С ума сойти. Там, кстати, далеко не все умалишенные. Сейчас я вижу гораздо более сумасшедших людей. И все они, как это ни прискорбно, занимают весьма ответственные посты. – Они промчались мимо служебного буфета и оркестровой комнаты. – Тут тише. Спектакль идет.

– Хороший?

– Дрянной. Дрянь тоже бывает талантливой, но в нашем случае фамилия режиссера явно не Станиславский. Чтобы прийти к данному выводу, достаточно посмотреть его убогое варево в течение всего лишь пяти первых минут. Однако сие патриотическое вылизывание чиновничьих задниц собираются снимать, чему все несказанно рады. Дети наконец вздохнут с облегчением.

Прошли под сценой и оказались на следующей лестнице. Скатились вниз.

– Прошу! – Гуртовой гостеприимно распахнул дверь пожарного поста. Моя нора! Окна выходят на Большой театр, и по ночам я беседую с проститутками. Когда не сплю, разумеется. Милейшие женщины, доложу вам, и совершенно не дуры. Встречаются даже весьма начитанные. Недавно вот их компанию пополнила любительница Бодлера. Вам нравится Бодлер?

Беклемешев пожал плечами. Честно говоря, он Бодлера не читал. И в этом, несомненно, был ущербнее той проститутки, о которой говорил Гуртовой.

Пожарный пост оказался длинной и узкой, как кишка, комнатой со старым платяным шкафом, коротким диванчиком, пятью тумбочками и письменным столом. На столе лежала свежая газета, на которой, в свою очередь, покоился кусок ливерной колбасы и хлеб.

– Ужин, – сообщил Гуртовой. – Присоединитесь?

– Нет, спасибо. Я сыт, – ответил Беклемешев, присаживаясь. – Федор Владиславович, у меня к вам несколько серьезных вопросов.

– Слушаю вас, – Гуртовой достал из кармана «Приму», закурил, придвинул пачку Беклемешеву,– Угощайтесь.

– Спасибо, – сказал тот, но сигарету не взял. – Итак, Федор Владиславович, по нашим данным, вы занимались разработкой СВЧ-генераторов.

– О-о-о, – усмехнулся тот. – Это было очень давно. В другой жизни.

– Скажите, возможна ли переадресация волны посредством спутника?

– Разумеется, – активно кивнул Гуртовой, отчего богатая растительность на его голове пришла в движение. – Волны со сверхвысокой частотой колебания – точно такие же волны, как и любые другие. Вы же ретранслируете через спутники сигнал радиотелефона, например. Так почему же нельзя сделать то же самое и с СВЧ-волнами? Они ничем не хуже и не лучше любых других. С ними просто надо обращаться чуточку осторожнее. Но, я знаю, теперь с их помощью зажаривают кур. И слава богу. Пусть лучше жарят кур.

– Скажите, Федор Владиславович, – гнул свою линию Беклемешев. – Если вам необходимо послать СВЧ-сигнал из какого-либо места в строго определенную точку, каким образом это можно сделать?

– Юноша, вы задаете вопрос, уже ответив на него, – Гуртовой покачал головой, явно осуждая такую опрометчивость. – Посредством спутника. Правда, одна оговорка, спутник при этом выйдет из строя. Видите ли, если вы собираетесь нанести кому-то определенный ущерб, сигнал должен быть очень коротким, а значит, невероятно мощным. Системы блокировки спутниковых каналов приема и передачи, разработанные на случай перегрузок, скорее всего не выдержат подобной нагрузки, но сигнал пройти успеет. Хотя и потеряет около пятидесяти процентов мощности. Опять-таки, все зависит от того, какая цель перед вами стоит. Если вы не принимаете во внимание человеческие жертвы, то можете транслировать .сигнал и через обычный спутник. Волна пойдет по всем каналам, пострадает очень много невинных людей, но вы достигнете цели. Однако если вы хотите поразить одну точку, то спутник должен, во-первых, находиться на геостационарной орбите, а во-вторых, работать только на один приемник. Точнее, на тот приемник, который установлен в точке-цели. Таких спутников практически не осталось. Их, насколько мне известно, выводили на орбиту в конце шестидесятых – начале семидесятых годов с военными целями. Теперь все по-другому.

– А если нельзя воспользоваться спутником? Есть еще какие-либо возможности?

– Разумеется. Можно, скажем, запустить космический корабль, с которого сигнал и отправится в нужную вам точку.

– А если нет космического корабля?

– Юноша, – Гуртовой затянулся и раздавил окурок в пепельнице, – можно ли заставить человека рубить лес? Можно. А без рук? Тоже можно, но топор придется держать в зубах. А без зубов? Трудно сказать. А без топора? Наш разговор протекает в похожем ключе. Заявляю вам со всей ответственностью: без топора и без рук рубить лес нельзя. – Он потрепал бороду, пристально глядя на Беклемешева и наконец сказал: – Юноша, может быть, вы расскажете мне, в чем заключается ваша проблема? Я думаю, мне было бы легче помочь вам.

– Не знаю, имею ли я право рассказывать вам обо всем, – ответил майор.

– Ну, не я же обратился к вам за помощью, а вы позвонили мне, – неопределенно развел руками Гуртовой. – Давайте сделаем так. Вы мне расскажите, что можете, а об остальном я как-нибудь сам догадаюсь. Хорошо? В конце концов, я почти десять лет занимался этими генераторами.

Беклемешев подумал секунду, затем кивнул решительно:

– Хорошо. Слушайте.

20.42. Тоннель под башней

Первую часть пути они прошли без труда. В этом не было ничего странного. Башня – гордость страны, высочайшее сооружение в мире на момент строительства, возводилась очень тщательно. Допуски были жесточайшими. Со временем трубы подвергались коррозии, их меняли, но контроль за качеством работ все равно оставался жестким. Именно по этой причине штурмовая группа с кодом «Крот» проделала путь от точки проникновения до башенного колодца на пять минут быстрее запланированного срока. Трубы уходили вверх. Штурмовик, шедший первым, прикинул расстояние от труб до стенки. Тридцать сантиметров, не мешле. Вполне достаточно. Он перевернулся на спину и вполз в колодец, встал на ноги. Тесновато, но ничего.

– Крот-1, я на месте, – сказал он тихо в микрофон, укрепленный у губ.

– Крот-2, выхожу. – Из темноты под самыми ногами первого штурмовика из подземного хода показалось голова. – Б...ь, теснотища.

Штурмовик начал медленно выбираться из тоннеля. Когда он вылез из пролома наполовину, первый спецназовец ухватился за трубы, подтянулся и встал ему на плечи. Поднявшись во весь рост, оба сняли с поясов альпинистские крючья, укрепленные на штопорообразном основании, и принялись ввинчивать их в стены. Титановые шурупы входили в бетон с трудом, но через пятнадцать минут задача была выполнена. Без опоры им бы не удалось проникнуть в лифтовую шахту. Второй спецназовец поднял товарища на руках, и тот смог встать на опору. Сделав это, первый тут же принялся ввинчивать новый крюк, еще выше.

– Крот-2 – Кроту-3. Можно выходить.

Дальше пошло проще. Штурмовики поднимали друг друга до уровня следующего крюка и таким образом постепенно продвигались вверх.

20.45. Новомосковская улица

Седнев влетел в штабной «РАФ». На лице его было написано торжество:

– Товарищ генерал, – выпалил он. – Какой-то человек вышел в эфир на милицейской волне и сообщил, что террористы собираются уходить из башни посредством парашютов. Видимо, они хотели с наступлением темноты спрыгнуть с крыши либо на парк Дзержинского, либо, может быть, на Лосиный остров. Ищи их потом. А стоит за всем некий Семеруков.

Поставьте двух наблюдателей с приборами ночного видения, – скомандовал Ледянский. – Если террористы попытаются покинуть башню – открывать огонь на поражение. Это приказ.

– Есть! – ответил Седнев.

– И выясните все про этого Семерукова.

– Есть.

Седнев выскочил на улицу.

Ледянский потер ладонь о ладонь. Вот и все. Они все-таки прижали этих ублюдков. У генерала появилась твердая уверенность в том, что у них все получится. Штурм удастся. Ледянский ощутил невероятный прилив сил.

Он посмотрел на Третьякова и Чеснокова:

– Ну, что скажете?

– Скажу, что вам повезло, – просто ответил Третьяков. – Очень и очень повезло.

– М-да, – протянул Чесноков. – Если бы не этот доброжелатель, террористы бы ушли. Это как пить дать. В парке вроде Лосиного острова поймать их было бы невозможно.

21.00. Смотровая площадка

– Остров, – вдруг гаркнула рация. – Я – Маяк. Вижу БМП. Стоит за гаражом у технических ворот. Еще они затаскивают в здание прожекторы. Я насчитал около десятка.

– Понял тебя, Маяк, – спокойно ответил капитан. – Спасибо. Уходи оттуда.

– Товарищ капитан...

– Я сказал, уходи оттуда.

– Есть.

Воробьев подумал несколько секунд. Все ясно. Очевидно, власти решили предпринять наземную атаку с четырех сторон одновременно. Глупо. Капитан, говоря по чести, немного волновался, но теперь это волнение улеглось. Поступок властей не казался бы столь абсурдным, если бы они затребовали поддержку с воздуха, однако шума вертолетных винтов он не слышал. Воробьев поднял передатчик:

– Остров – всем выйти на связь. – Пошли позывные. Второй, Третий, Четвертый... Он выслушал, а когда заговорил снова, голос его звучал сухо, хотя и спокойно: – Значит, так, ребята. Власти решили брать нас штурмом. Будет много крови. Я принял решение: вывести максимально возможное количество женщин. Остальных опустим в шахту. Это самое безопасное место, – капитан немного помолчал. – Теперь о главном. Кому-то придется остаться, чтобы включить генератор и проследить за выполнением миссии. Те, кто останется, почти наверняка погибнут. Но, если мы не включим генератор, все будет напрасно. Мне нужны двое добровольцев. Остальные могут уйти. – Ответом ему было молчание. – Ребята, еще есть время. Потом будет поздно. Нас знают. За нами станут охотиться и власти, и семеруковские бандиты. Но это, наверное, лучше, чем умереть. Я не стану никого обвинять. Итак, кто уходит?

В динамике послышался щелчок, а затем голос Пастора сказал:

– Командир, мы же знали, на что шли. Каждый имел возможность сделать выбор. Те, кто хотел остаться, – остались. Мы выбрали то, что выбрали. Либо уходят все, либо не уходит никто. Приказывайте, капитан.

– Спасибо, парни, – сказал он и, отключив передатчик, добавил: – Простите меня. – Оглянувшись, скомандовал быстро, сильно, резко: – Сержант!

– Я! – отозвался тот, вытягиваясь. Никогда еще он не делал этого с таким удовольствием.

– Возьми этих... семеруковских и поднимите двадцать четыре женщины на шестую площадку. Доставайте парашюты! Остальных спустите в шахту.

– А как с мужчинами?

– На всех места не хватит. Им придется остаться в конференц-зале.

– Может быть, просто выпустить их – да и дело с концом?

– Нельзя. Как только власти узнают, что мы их отпустили, они выжгут здесь все. А так, может быть, еще побоятся. Вопросы есть?

– Никак нет, командир.

– Выполнять!

– Есть!

В этот момент рация ожила вновь.

– Командир! – бился в динамике голос Минаева. – По второму каналу только что передали: Президент и остальные отказались вести переговоры! Никакого телемоста не будет! Главнокомандующий отдал приказ разбираться с нами силовыми методами!

– Надо же, он отдал приказ, – хохотнул Гусь. – Да эти придурки полдня уже здесь торчат!

– Сказали, где Президент находится сейчас?

– В Горках-9!

– Отлично. Смотри за аппаратчиками! Я сейчас спущусь!

Капитан побежал к лифту.

21.07. Театральная площадь

– Вон оно что... – произнес Гуртовой, когда Беклемешев закончил рассказ. – Да, это на них похоже.

– На кого?

– На военных, на ваших коллег, на власти вообще.

– При чем тут власти?

– Как по-вашему, где легче всего спрятать песчинку?

– Это старая загадка.

– И тем не менее?

– На пляже.

– Где легче всего спрятать каплю воды?

– В море.

– Правильно, – улыбнулся поощрительно Гуртовой.

– Я не понимаю...

– Проверьте номера машин. Гарантирую вам: по крайней мере одна из них не принадлежит ни институту, ни Министерству обороны. Вы не сделали этого с самого начала, потому что поверили информации, которую дал вам ваш начальник. А именно: нападение совершено на колонну Министерства обороны. Но откуда информация у вашего начальника? Да все оттуда же. От тех же людей, что курируют данную разработку. Элементарно. Вы ЗНАЛИ заранее: броневик и «Газель» – институтские, ОСТАЛЬНЫЕ машины – министерские. Вот и все. Они на это рассчитывали. Простите, юноша, за резкость, но вы – тугодум. Все лежит на поверхности. Надо только внимательно посмотреть и сделать правильный вывод. Для этого информации более чем достаточно. Что вам непонятно?

– Мне, например, непонятно, с какой целью все это было организовано?

– Организовано кем? Террористами? Очевидно, они, как вы правильно выразились, организовали акцию возмездия. Честно говоря, мне их жаль. Морально я на стороне этих людей.

– Зачем тогда вы мне все это говорите?

– Терроризм – не метод. В том числе политический. Слишком много страдает непричастных людей. – Гуртовой поднялся, поставил чайник, принялся насыпать в кружку заварку. – А зачем это властям?.. Представьте себе, что вы получили какую-нибудь перспективную штуку. Не знаю. Ну, например, порох. Ваших извилин хватает на то, чтобы понять: при помощи этого порошка можно творить чудеса. Однако вы достаточно... э-э-э... ограниченны для того, чтобы  придумать, каким образом это сделать. Вы подсыпаете порошок в огонь, бьете по нему молотком, заворачиваете в бумагу, кладете в банку, но, кроме недоразумений, ничего не выходит. Дым, огонь, грохот, а толку – чуть. И вдруг вы каким-то образом узнаете о том, что брат вашего охранника придумал эдакую вещицу, называется патрон. Как? Да вот охранник когда-то рассказал ему о вашем чудо-порошке. Впечатлений уйма, не удержишься. Теперь он хочет украсть порох, сделать из него этот самый патрон, чтобы потом шарахнуть в кого-нибудь злого и гадкого. Плевать этому милому братцу на вас и на ваше изобретение. Он хочет другого. И тогда вы думаете: а что, если попробовать сделать большой-пребольшой патрон? И назвать его снаряд! Шарахает сильнее, жертв больше. Но вы сами этого не можете сделать. Нет, допустим, станков. И орудий тоже нет. А патроноизобретальщик – парень хваткий, и друзья у него такие же. А что, думаете вы, если натравить этого паренька на такой цех, где и станки, и орудия есть? Пусть сделает снаряд, шарахнет, а мы посидим тихонечко в сторонке и посмотрим, что получится. Удастся – хорошо. Братца в овраг, снаряд уничтожим, а потом сделаем снова. Главное ведь знать, как, а остальное приложится. Изобретению же этому цены нет. И деньги сразу найдутся, и станки. А не получится – плохо, конечно, но вы-то ничего не теряете. Пороха этого у вас – навалом. И вот, подумав таким образом, вы находите эдакого дяденьку, который работает на вас уже давно и зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, и говорите: «Выйди-ка, друг ситный, на этого братца и предложи ему всестороннюю помощь. Только не в открытую, а так, чтобы у него создалось впечатление, будто это он сам к тебе пришел. А за это ты получишь... ну вот хотя бы десять миллионов долларов». Дяденька и рад стараться. Через него вы даете братцу все, что ему нужно. Затем вызываете охранника и говорите: «Значит, так, мил человек. Твой драгоценный братец собирается украсть у нас порох. Несчастный парень, жаль его. Попал в дурную компанию. Мы его, конечно, арестуем, но тогда сидеть ему в тюрьме лет двадцать». Тот, понятное дело, вскидывается, потому как брага своего любит и уважает. Тут вы делаете второй ход: «А почему бы тебе, мил человек, не помочь нам, а заодно и братцу своему, а?» Тот, конечно, соглашается. И вы делаете шах и мат: «Прикинься-ка пьяным, хоть ты и не пьешь, и, вроде как с пьяных глаз, скажи братцу, что в такой-то день, в такое-то время, по такой-то дороге пойдет наша колонна, перевозящая порох. Братец со товарищи придет ее грабить, тут их милиция и повяжет. Всех посадят, а братца твоего, как помогавшего следствию, отпустят». Из двух зол, как говорится, выбирают меньшее. Охранник соглашается. Он-то, дурачок, не знает, что его после вместе с братцем в овраг спустят. Это в общих чертах. Разговор мог протекать иначе, но важна схема.

– Откуда вы знаете Дмитрия Полесова?

– А я его не знаю вовсе.

– Тогда откуда вы взяли, что он непьющий?

– Очень просто. Был бы он пьющим, ему не доверили бы охрану подобного груза, а скорее и вовсе не приняли бы на работу, а во-вторых, если бы среди охранников обнаружился постоянно пьющий человек, вы бы им заинтересовались в первую очередь.

– Все верно, – согласился Беклемешев. – Как же я сам до этого не додумался?

– Вы не очень хорошо сопоставляете и анализируете факты, – охотно объяснил Гуртовой.

– Ладно,– Беклемешев почувствовал неловкость. – Пойдем дальше. Как он... то есть я собираюсь замести следы?

– Просто. Помните, песчинку легче всего спрятать на пляже. В нужный день вы включаете в колонну еще одну машину. Люди в ней ни у кого не вызывают удивления, поскольку каждый принимает их за сотрудников другой команды. Институтские – за министерских, министерские – за институтских. Это важно. Братец со товарищи не должны заподозрить подвоха. В машине едут четверо или пятеро «ликвидаторов». В момент начала штурма они устранят свидетелей, то бишь заложников, в числе которых все знающий охранник, и уничтожат аппарат... то есть порох. Вместе с патроном. А братца со товарищи прибьют и без их помощи. Дядьку жадного тоже скорее всего отправят в овраг – и все шито-крыто. Никто ничего не сможет доказать. А по ходу дела вы еще и подкинете репортерам информацию о том, кто возглавляет операцию по освобождению заложников. Таким образом и вовсе отведете от себя удар. Пусть репортеры грызут подкинутую кость, пусть поднимают шум до небес, пусть требуют головы командующего операцией и его помощников. Вы остаетесь в стороне. Теперь все понятно?

– Почти все. Две детали. Первая: что скрывается под словом «порох»?

– Генератор.

– СВЧ?

– Нет, конечно. При чем здесь СВЧ? СВЧ – слишком груба. Ею можно испепелить континент, но то же самое можно сделать и ядерной ракетой. Вчерашний день. Малоперспективная штуковина. Кувалда. В броневик ее взяли под благовидным предлогом, чтобы стопроцентно обеспечить террористам «залп» из основного оружия! Не разбомби они бункер Гражданской обороны, башню бы обесточили, и все старания коту под хвост. СВЧ-генератор взяли только согласно плану братца.

– Что же тогда?

– Ультранизкочастотный генератор. Действует он медленнее, зато куда более эффективно.

– Что это за штука? Никогда о таком не слышал, – признался Беклемешев.

– Естественно. Вы и не могли о нем слышать. Этот генератор не попадает под фетцеровское соглашение. Поэтому его разработка ведется с соблюдением максимальной секретности. Знаете, почему животные волнуются перед землетрясением?

– Нет.

– В земной коре возникают колебания ультранизкой частоты. Они подобны набату. Порождают тревогу, панику, сумасшествие. Чтобы избежать их, стада антилоп несутся сломя голову и бросаются в пропасть. Киты выбрасываются на берег и умирают медленной мучительной смертью. Собаки топятся. Кошки раздирают себе животы. Ультранизкочастотные волны практически не экранируются. Они проникают даже сквозь толщу воды, чего не могут волны с более высокой частотой. Ультранизкие частоты хороши еще и тем; что человек, в отличие от животных, практически не ощущает воздействия этих волн. Однако конечный результат один и тот же. Смерть. У человека, облучаемого волнами определенной ультранизкой частоты в течение получаса, нарушаются мозговые процессы. Спазмы, удушье, сердечный приступ, смерть. Все это – в течение пяти-семи секунд. При вскрытии же труп будет выглядеть абсолютно нормально. Именно поэтому генератором до сих пор занимаются. Они ищут путь достать человека в любой точке земного шара.

– Нашли? – спросил Беклемешев.

– Я нашел. И они нашли, очевидно, но не рискнули расходовать средства на строительство передающих антенн, покупку мощного усилителя.

– Ив чем же заключается этот способ? Если это не спутник, то что?

– Что у вас было по физике в школе, юноша?

– «Пять».

– Вам бесстыдно натягивали оценку. Иначе бы вы помнили, что для трансляции волн низкочастотного спектра не требуются спутники. Они передаются либо по прямой, если дальность передачи не превышает нескольких сотен километров, либо методом отражения. Луч направляется вверх под определенным углом, отражается от ноосферы и приходит на ретранслятор. Для усиления сигнала террористам понадобится синхронизировать несколько антенн. Послав сигнал в одну точку с нескольких «тарелок» одновременно, они создадут так называемый эффект фокусировки луча. Волна не изменит своей частоты и получится достаточно мощной. Им придется произвести множество различных вычислений, но, при наличии пары сильных компьютеров, эта проблема перестает быть неразрешимой.

– Вы хотите сказать, что террористы просто «выстрелят» лучом в небо, а попадут в точку, расположенную в двух десятках километров от них?

– Именно так, – Гуртовой заварил чай, бросил два кусочка сахара, предложил: – Хотите чаю?

– Спасибо, нет.

– В таком случае давайте вторую деталь, и я, пожалуй, пойду на обход. Хотя бы изредка надо появляться на боевом посту.

– Второй штрих? – Беклемешев усмехнулся. – Вы чертовски умны и никак не похожи на сумасшедшего. За что же вас упрятали в сумасшедший дом?

– За это и упрятали, – усмехнулся Гуртовой. – За это и за ультранизкочастотный генератор, который я изобрел.