Текст книги "Проба пера"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Ты бы смог это сделать?

– Я бы зацепил, – подумав пару секунд, кивнул Чингиз.

– Вдвоем с Челноком?

Чингиз цыкнул языком, покачал головой:

– Сам сделаю. Так спокойнее. Двоих сразу на целик возьмут. Чисто сами подставимся и бригаду подставим.

Мал окивнул, соглашаясь.

– Погоди, братка, – нахмурился Вадим. – А как ты его вытаскивать будешь? Увидят ведь.

– Не беспокойся, брат. С той стороны казино – подсобные помещения. Я посмотрел. Продукты привозят, туда-сюда. Через служебный выход выведу. Там «глаз» нет.

– Уверен?

– Вадим, – Чингиз улыбнулся. – Было такое, чтобы я за свой базар не ответил реально?

– Да я не в претензии, братан. Просто за тебя беспокоюсь.

– Вы тачку со двора поставьте. С той стороны забор будет кирпичный. Вот у него. Как только он из зала выйдет, я его зацеплю и вам с рук на руки передам.

Чингиз выпрямился, подал знак оставшемуся в машине Курве, затем достал пистолет и вручил его Вадиму.

– Подержи пока. Все равно заберут. У них на входе металлоискатель стоит.

– Без базара, – Вадим сунул волыну в карман пиджака.

– Спасибо, брат.

– Чин, только учти, он нам не «видеть тело» нужен. Он нам чисто «сухим» нужен.

– Я понял. – Чингиз зашагал к казино.

Вадик высунулся из окна, махнул рукой Курве. «Мазда», рыкнув двигателем, подъехала ближе.

– Здорово, отцы, – улыбнулся щербато Курва. У него не хватало двух передних зубов. – Как бабки? В карманы катят?

– Катят, катят, – пожал ему руку Вадим. – Ты, Курва, вот что. Стой здесь, смотри за входом. Заметишь что-нибудь – сразу звони мне. Мы встанем во дворе, у служебных ворот. Понял?

– Чего тут не понять? Не тупой.

– Давай.

«БМВ» обогнул дом, остановился у внушительного кирпичного забора.

* * *

Кеша в настоящий момент пребывал на седьмом небе от счастья. Он не был очень уж предусмотрительным человеком, хотя сам считал себя таковым. Вот и отдаленное казино он выбрал не случайно. Были на их территории точки и покруче, где он мог бы потратить деньги. Но объявись он в любой из них, это сразу станет известно Смольному, принявшему хозяйство почившего недавно Американца.

Дела у Кеши в последнее время складывались не слишком удачно, несмотря на то, что его подняли до смотрящего. В его задачу входило обеспечивать спокойствие и бесперебойное поступление денег с вверенного ему участка. Кеша старался. Наконец-то его заметили. При этом надо учитывать, что начинал он обычным бойцом и перспективы его были весьма туманны и неоднозначны.

Наблюдая за тем, как костяной шарик белой сливающейся дугой скользит вдоль коричнево-красного круга вращающейся рулетки, Кеша размышлял о собственном будущем. Недалек тот день, когда бывший боец будет кататься в собственной крутой иномарке, – Кеша уже присмотрел себе тачку – шикарный темно-зеленый «БМВ», выставленный в одном из автосалонов, подконтрольных бригаде, – трахать только самых дорогих шлюх и не знать недостатка в деньгах.

Все свои проблемы Кеша объяснял одной-единственной причиной: нехваткой денег. Всегда все дело в деньгах. Будет у тебя достаточно бабок – и ты в полном порядке. Нет, конечно, и при бабках тебя могут завалить, но все рано или поздно там окажутся, так хоть успеть пожить как человек.

Работать Кеша умел. Он был послушен и исполнителен, абсолютно безжалостен к чужим и должникам и верен своим. Кеша был готов подохнуть за бригаду и из кожи вон лез, чтобы бригадир это отметил.

Ему было непонятно, почему никто не оценивает его усердия. Он, Кеша, лез из шкуры, выколачивая деньги из заср…ых торгашей в порту, дрался, даже стрелял пару раз. Он собирал бабки и ни разу не скрысятничал. Не взял ни одного вшивого рубля. Ни даже копейки! Почему этого никто не желал замечать?..

Замирая от перехватывающей горло ненависти, Кеша подсчитывал чужие деньги, примеряя суммы к своей зарплате, и выходило, что ему – главному действующему лицу, фактически зарабатывающему для бригады бабки, – перепадало куда меньше десятой доли процента. У Крохи или у Божи пацаны уже через год катались на иномарках, не самых шикарных, но все-таки… А он до сих пор ездил на подержанной, скрипящей «трехе».

Когда Кеша однажды выложил свои соображения напарнику, тот только выразительно постучал согнутым пальцем по лбу и буркнул:

– Ройся в своем кармане, му…ло. Иначе похоронят тебя однажды в чужой могиле. У «папы» свои бабки, у нас – свои. Ты сам такую жизнь выбрал.

– Жизнь? – вскинулся тогда Кеша. – Да какая это жизнь, на хрен? Нас каждый день могут кинуть на зону, завалить, хрен знает что еще… Вот у Американца – жизнь, а у нас…

– Ну и что? – пожал плечами тот. – Знал ведь, за что брался.

А через день к нему подошел бригадир и сказал негромко и веско:

– Много трещишь, корефан. Придержи язык.

В бригаде все стучали друг на друга. Братство, дружба, взаимовыручка – г…вно. Каждый сам за себя и лезет вверх, как может. Парня, с которым Кеша так опрометчиво поделился своими размышлениями, резко подняли до смотрящего, а он, Кеша, остался внизу.

Тогда-то и появилась на его горизонте Лялька Стрекоза. Реальная девка. Бывшая гимнастка, поломавшаяся на каких-то соревнованиях и потому шустро вышедшая в тираж. Кеша снял ее у авторынка. Как-то само собой получилось, что Стрекоза прилипла к Кеше всерьез и надолго. И, странное дело, тому вдруг стало гораздо легче. В его жизни появился человек, с которым можно было поговорить. Просто поговорить, по-человечески, не опасаясь, что завтра бригадир заявит про язык. И в постели Лялька была богиней. Лялька стала для Кеши всем. Она поддерживала его, выслушивала возмущенные тирады и сочувствовала, утешала и успокаивала, а потом любила с такой неистовостью, которая встречается только у влюбленных женщин и кошек. Кеша был без ума от нее. Он тратил на Стрекозу все свои заработки. Даже перестал посылать деньги домой. Лялька тянула из него бабки, как помповый насос, пользовала Кешу, как личную сберкнижку. Он здорово влез в долги и имел неприятный разговор с бригадиром о том, что нужно вести себя скромнее, по средствам. Кстати, откуда деньги? Кеша путано объяснял насчет того, что, мол, ему присылают из дома. Родственники там крутые, туда-сюда, дело свое у них…

– Ну, ну, – усмехнулся тогда бригадир. – Родственники так родственники. Только… Осторожнее, братан. Гляди в оба. Не ровен час, нарвешься реально на измену.

А потом наступил тот самый день. День, когда бригадир поздравил Кешу и сказал, что братва решила поднять его до смотрящего. Участок ему выделили хлебный. Авторынок и стоянку дальнобойщиков, что сразу за портом. Были еще ларьки, магазинчики, но это уже шло довеском. Вот где варились настоящие бабки. Добазарились с пацанами отметить это дело походом в баню, с девчонками, шашлыком, как положено. Кеше выдали подъемные. Он накупил дорогого хавчика, шикарной выпивки и поехал домой. Стрекоза заявилась уже за полночь. Позвонила привычно длинно, как звонила только она. Кеша открыл и… увидел на пороге Стрекозу и высокого, ухоженного мужчину в дорогом прикиде.

– Добрый вечер, Иннокентий, – поздоровался мужчина, отодвигая Стрекозу и входя в квартиру.

– Ты кто такой? – нахмурился Кеша и перевел взгляд на подругу: – Лялька, что это за козел?

Мужчина вдруг быстро и точно ударил Кешу ладонями по ушам. Тот рухнул на пол, покатился, зажимая руками лопающуюся от боли голову.

– Грубо, Кеша, – сказал незнакомец, нагибаясь и вытаскивая из-за поясного ремня смотрящего пистолет. – Очень грубо. Нельзя так разговаривать с незнакомыми людьми.

– Отсоси, м…ло, – выдохнул, морщась, Кеша.

Мужчина ударил его еще раз. Профессионально, ногой, в низ живота. Кеша превратился в воющий, катающийся по прихожей сгусток боли.

– Когда надоест – скажешь, – прокомментировал мужчина. – А пока полежи, подумай малость.

– Сука, – простонал Кеша, когда к нему вернулась способность разговаривать. – Ты знаешь, на кого тянешь? Тебя, падло, на куски порвут…

– За тебя-то? Да за тебя, м…ка, Американец мне премию выпишет, еще и лично руку пожмет, – мужчина засмеялся. Он подхватил Кешу за волосы и потащил в комнату, как мешок с картошкой. – Иди-ка сюда, красавец. Здесь будет поудобнее базар вести.

Незнакомец швырнул Кешу на ковер, сам опустился в кресло, положил руки на колени. Стрекоза холодно и равнодушно взирала на экзекуцию от двери.

– Ну что, Иннокентий, очухался? – спросил мужчина через пару минут. – Тереть будем или еще тебе накинуть, чтобы понял, с кем дело имеешь, фуфлогон?

– Нормально, хватит, – Кеша приподнялся, но вставать не стал. Сел у стены, привалившись спиной к прохладному бетону. Голова гудела, в паху ныло так, словно мошонку зажимали в тиски. «Одно семь, второе двенадцать», – вспомнил он детскую присказку. – Ты под кем? И чего тебе надо?

– Под кем? – мужчина снова засмеялся. – Я, Кеша, реально под такими крутыми людьми хожу, что тебе и не снилось. Твой Американец – недомерок детсадовский по сравнению с ними, понял?

– И чего тебе надо? – морщась, потирая распухшие багровые уши, поинтересовался Кеша.

– Чего мне надо? Спроси лучше, чего тебе надо. А твоя, братан, задача сейчас «на кладбище не попасть».

Мужчина достал из кармана крохотный диктофон, нажал на «плей» и… Кеша едва не обоср…ся со страху. Его собственный голос с пьяной решительностью болтал о своей несчастной судьбе. Но не это самое страшное. Дальше Кеша принялся поливать помоями и порядки в бригаде, и Американца, и его подручных, и бригадира, говорил, что стоит ему стукнуть в ментовку – и всю верхушку бригады сразу же отправят за забор. Он, Кеша, так много знает, так много может и… Короче, и так далее. Одно хуже другого. И ведь Кеша не помнил, когда он такое говорил. Наверное, отменно принял… Ежу понятно, что все эти «сведения счетов» с Америкой и членами бригады были лишь пьяным бредом. Амбициями полного му…ка. Но кому какое дело, наболтал он это спьяну или всерьез вознамерился ссучиться? За один только базар его объявили бы.

Мужчина не меньше минуты с улыбкой внимал потоку отборной ругани, льющейся из динамика, затем выключил диктофон.

– Хватит? Или хочешь еще послушать?

Кеша очумело помотал головой.

– Откуда?

– От верблюда, – ответил мужчина. – Что ты из себя м…ка хронического-то строишь, Кеша?

Кеша перевел взгляд на Стрекозу. Она смотрела серьезно и безжалостно. В ее глазах не осталось и тени участия, которое Кеша привык видеть.

– С-с-сучка, – выдохнул Кеша. – Прошмандовка, тварь дешевая, подстилка. Я тебя, падла, лично…

– Ну, будет, будет порядочную девушку-то пугать, – нахмурился мужчина. – Ты что это, Кеша? Нельзя так. Эмоции надо уметь при себе держать.

– Да пошел ты на х… – выдохнул Кеша в сердцах.

– Еще раз тявкнешь, я тебе башку оторву. Реально, – пообещал мужчина, и Кеша сразу поверил, что уж этот оторвет. – Значит, так, валет червовый, слушай внимательно, повторять не стану…

Из дальнейшего разговора выяснилось, что мужчине нужно не так уж и много. Всего-то навсего кое-какая информация, касающаяся положения дел в бригаде. Ну, еще «жучок» в мобильнике бригадира. За сведения, само собой, Кеше хорошо заплатят. Аванс мужчина готов предоставить прямо сейчас. Под расписку, конечно. Ну и, разумеется, незнакомец гарантирует, что никто никогда не узнает о том, что Кеша им дружески помог. Полная конфиденциальность.

А вот если он откажется, что ж… Очень жаль, но придется отправить несколько копий этой пленки по реальным, известным Кеше адресам.

Словом, так вот и вышло, что Кеша стал снабжать незнакомца информацией. Надо отдать должное, деньги ему присылали аккуратно. Мужчина звонил и сообщал, какого числа и какая сумма была отправлена в плотном конверте на его фамилию в Главпочтамт.

После вербовки Кеша пытался отыскать Стрекозу, но она как в воду канула. Портовые проститутки о ней слыхом не слыхивали, квартиру, как выяснилось, она снимала. Самое смешное, что Кеше было без нее плохо. Пусто и одиноко, хоть вой и лезь на стену. Он даже, наверное, простил бы Стрекозу, если бы она вернулась. Возможно, Лялька поступила с ним так не специально, что ее заставили. Нет, он бы ее избил, конечно, для пользы дела, но потом обязательно простил бы. Дни шли за днями, недели за неделями, а Стрекоза все не возвращалась. Она так и не вернулась больше.

Месяца через три Кеша заметил, что бригадир перестал обсуждать при нем дела. Кое-кто из пацанов стал настороженно поглядывать. Правда, от работы его не отстранили, но Кеша испугался. Всерьез. Он-то прекрасно понимал: когда надобность в нем отпадет, ничто не помешает новым хозяевам сдать его Америке.

Следующий месяц был самым кошмарным в жизни Кеши. Он перестал спать по ночам, а если засыпал, то его донимали кошмары один другого хуже. Кеша вскакивал с постели, обливаясь холодным потом, и бродил по квартире до самого утра. Ему постоянно мерещилось, что за ним следят. Страх сменился животным ужасом. Кеша сходил с ума. Он вздрагивал от малейшего шороха, резкого звука, шума автомобильного мотора на улице… Однажды он едва не кинулся к Америке со слезами, извинениями и клятвами в вечной верности. Слава богу, кто-то невидимый удержал его.

Слава богу, потому что через неделю Америка умер. Поговаривали, будто это был несчастный случай, но Кеша подозревал, что все куда сложнее. А подозревал потому, что незнакомец больше не звонил и не присылал денег. Ну и черт с ним. У Кеши и так скопился достаточный капиталец. Тридцать восемь тысяч долларов, вот сколько он получил за свою информацию. Из них пятнадцать Кеша отослал матушке с сеструхами, чтобы хоть пожрали вволю в своем Ростове.

Кеша очнулся от своих не очень приятных воспоминаний, когда шарик провалился в ячейку с номером «9». Его номер. Кеша улыбнулся. Повезло. В последнее время ему вообще начало везти.

– Номер «девять», нечет, черное, – объявил крупье, собирая со стола чужие фишки и отсчитывая выигрыш. Стопочка получилась вполне приличная.

Настроение Кеши сразу пошло вверх. Он ставил на «квадрат», и его выигрыш составлял один к двенадцати. На свою сотню забрал штуку двести. Неплохо. Вернул, что проиграл, да еще и с приварком остался. Шестьсот баксов Кеша забрал, а оставшиеся шестьсот поставил на «черное» и снова выиграл. Тысяча двести. Фарт пошел. Кеша оставил все деньги на «черном» и снова выирал. Две четыреста. Стараясь не спугнуть удачу, Кеша оставил фишки на краю стола, поднялся и, предупредив: «Сейчас вернусь», направился в туалет.

Кеша толкнул дверь с символическим изображением мужчины. Испытывая удовольствие от одного только осознания собственной свободы, он справил нужду, подошел к умывальнику. В этот момент дверь открылась, и в туалет вошел парень. Кеша достаточно повидал серьезных людей, чтобы с первого взгляда определить: этот из своих, братковских. На всякий случай он сунул руку за пазуху, где в желтой кожаной кобуре должен был висеть пистолет. Кобура оказалась пуста. Кеша и думать забыл, что сдал оружие на входе.

Парень остановился на пороге, улыбнулся:

– Брось, жиган. Если бы сюда можно было протащить ствол, ты бы все равно не успел им воспользоваться.

– Ты кто? – спросил Кеша.

– Чингиз.

– Чингиз? – Кеша сразу вспомнил погоняло. Парень был авторитетный и ходил под Крохой. Теперь он пытался сообразить, что могло понадобиться на их территории одному из самых авторитетных пацанов конкурирующей группировки, и потому тянул время. – Под кем ходишь, Чингиз?

– Ты знаешь, под кем, Кеша.

Кеша напрягся. Вот это уже было неприятно. Чингиз без труда назвал его погоняло, значит, пришел именно за ним. С чего бы?

– Ты по делу или просто оттянуться?

– По делу, Кеша, по делу, – ответил тот, доставая из кармана нож – длинное, очень узкое «перо» на костяной рукояти. – Давай выйдем на улицу, базар к тебе есть реальный.

Кеша запаниковал. Про то, что в казино можно спокойно пронести «перо», он как-то не подумал.

– Ты о чем, братан? Если возникли какие-то конфликты, давай по понятиям разборы устраивать. Кинь предъяву, забей «стрелку», как положено. Я отвечу, без базара. Наши Кроху уважают, мужчина он реальный. И бригада у вас честная, не беспредельная. Всякое, конечно, между честными пацанами случиться может, но я за собой грехов не помню.

– Да расслабься, жиган, – спокойно покачал головой Чингиз. – Я не при делах.

– Не пойму, братан, о чем речь вообще реально? – слегка суетливо забормотал Кеша, прикидывая, удастся ли ему свалить этого самого Чингиза, если кинуться внезапно.

Судя по всему, тот был парнем тертым, подходить не стал. Лишь наклонил голову, сложил руки на животе, почистил острием ножа красивые ногти. Затем убрал «перо» в карман.

– Базар чисто без наездов, по делу. Перетрете вопрос, и вернешься дальше катать. – Чингиз усмехнулся. – Братаны звенели, ты – пацан врубной. Прикинь сам, если бы тебя по жизни валить собирались, стал бы я с тобой тут тереть?

Кеша немного успокоился. Прав был пришлый. Хотели бы его завалить – уже завалили бы.

– И с кем базар держать?

– Мужчина реальный. В уровень, как положено. Пошли.

Кеша замялся, спросил на всякий случай:

– Чингиз, а ты отвечаешь, что базар по делу?

Глаза Чингиза сузились.

– Отвечаю, – твердо заявил он. – Пойдем. У меня времени в обрез. Мужчину нужного женим сегодня, а я даже не поздравил еще.

– Слыхал. Звонили наши про это, – согласился Кеша. – Ну, пойдем, побазарим, раз по делу.

Они вышли из туалета, Кеша свернул было к залу, но Чингиз мягко взял его под руку.

– Давай через служебный пройдем, братан. Мне тут у вас светиться ни к чему. Сам понимаешь, кусок чужой, базары начнутся ненужные. Крюк пойдет.

Кеша подумал, кивнул.

– Ладно, давай через служебный.

Вообще-то он рассчитывал забрать свой ствол, просто так, на всякий случай, но не станешь же говорить об этом.

Они прошли узеньким коридорчиком, миновали кухню, подсобные помещения и толкнули тяжелую, обитую железом дверь. Внутренний дворик был пустынен и темен. При их появлении за оградой коротко, подавая сигнал, моргнула фарами машина.

– Вон туда, – скомандовал Чингиз.

– Как скажешь, братан.

Кеша пошел к массивным, чугунным воротам, запираемым на навесной замок. Чингиз шагал сзади слева. Цепь висела веревкой. Кто-то заранее потрудился открыть замок.

Кеша потянул створку. Петли загудели басовито, как геликон.

Тотчас же передняя дверца «БМВ» открылась, из салона выбрался Вадим.

– Здорово, братан, – с улыбкой сказал он.

– Здорово, – кивнул Кеша. – Я тебя знаю. Ты – Вадим.

– Угадал. Лезь в тачку, побазарить надо.

– Если надо, давай здесь базарить.

Кеша присматривался, но двор был темный, ни одного огонька. Света сзади нет, а стекла у «БМВ» тонированные, сколько народу в салоне – не понять. Но уже само приглашение ему не понравилось.

– Да чего нам всему двору о делах наших звенеть. Ботва услышит, в ментовку позвонит, – Вадим не переставал улыбаться. – Не знаю, как ты, братан, а я лишний раз перед ментами рылом отсвечивать не хочу.

– Ботва спит уже давно, – Кеша остановился в двух шагах от иномарки. – Говори, что нужно, да пойду я. У меня еще дела есть.

– Смотри, братан, если тебя так парит, можно и здесь побазарить, я не против.

Кеша почуял неладное. Сердце испуганно зашлось, взлетело воробьем под горло, подперло под кадык. Кеша сглотнул. Вадим вышел из-за дверцы, и Кеша увидел в его руке массивный черный «ТТ».

– Звенят, братела, ты косяка спорол. Американца «махновцам» слил. Теперь вилы тебе двойные вылезают.

– Да вы чего, пацаны, – Кеша никак не мог отвести взгляд от пистолета.

Он услышал мягкие щелчки замков, а когда сумел поднять взгляд, увидел возле машины еще троих. Челнока и Пестрого Кеша в лицо не знал, но Вячеслава Аркадьевича не знать не мог. А увидев Мал о-старшего, он понял: если уж «папа» сорвался со свадьбы собственного сына, чтобы приехать за ответом, то его, Кешу, ничего хорошего не ждет. Валить его будут.

– Вы чего… Кроха, б…ь буду, – взмолился Кеша, – я не при делах здесь. Да я сам готов завалить тех лосей отмороженных, что Американца замочили. Знал бы кто – объявил бы сразу. Что я, враг себе? Но раз такой крюк пошел, давайте чисто по понятиям разбор вести. Киньте предъяву, забейте «стрелку», чтобы я ответить мог…

– Хватит пустым базаром греметь, обсос, – негромко сказал Вячеслав Аркадьевич. – Ты Американца по понятиям, что ли, сливал? Лезь в тачку, не заставляй ждать.

Кеша понурился, оглянулся, но за спиной у него стоял Чингиз. Шансов не было. Кеша побрел к машине, втиснулся на заднее сиденье.

– Чин, вы с Курвой поезжайте в «Сосновый бор», – сказал на прощанье Вадим. – Поработали сегодня конкретно. Отдыхайте.

– Давай, братка, увидимся, – Чингиз улыбнулся и шагнул сквозь высокие густые кусты на узкую тропинку, выходящую на улицу.

«БМВ», заурчав мощным движком, выкатился со двора. Через полчаса иномарка остановилась у ворот небольшого кладбища. Вадим не стал жать на клаксон, сам открыл ворота, и «БМВ» медленно поплыл к видневшемуся в глубине двухэтажному строению гранитной мастерской.

На втором этаже горел свет, и у Кеши появилась слабая надежда, что его не станут убивать здесь, при свидетелях. Повезут куда-нибудь за город, в лесок.

– Вылезай, братела, приехали, – недобро усмехнулся Пестрый.

Кешу втащили в цех. Помещение было маленьким, вдоль стен стояли могильные камни, уже готовые и еще чистые, отшлифованные и еще не тронутые рукой мастера. Под потолком маячил небольшой электроподъемник, на черных тросах висела внушительная мраморная плита.

– Пестрый, веди его сюда, – скомандовал Вадим, затем поднялся на второй этаж и толкнул дверь конторки.

Здесь сидели двое мужчин и потасканная женщина невнятного возраста. На столе перед ними стояла початая бутылка водки, рядом еще одна, нетронутая. На промасленной газете была разложена нехитрая снедь.

– Здорово, мужики. – Лампа в комнате была без абажура, и Вадим прищурился от яркого света, поглядел на синюшную «барышню». – Давай, красавица, вали отсюда.

«Барышня» взглянула на «ухажеров».

– Ну, чего пялишься? – буркнул первый. – Не слышала? Вали. Хорошего помаленьку.

Дама, презрительно фыркнув, подхватила грязный болоньевый плащ с драной подкладкой и направилась к дверям. Она была женщиной неглупой и поняла: дела здесь намечаются темные, как кладбищенская ночь.

– Как сидится? – спросил Вадим, когда «барышня» вышла.

– Да, твоими молитвами, сидится.

Вадим подошел к окну, отдернув ситцевую занавеску, посмотрел на двор. Пестрый рылся в багажнике «БМВ». Нетвердо ступающая женщина удалялась в направлении ворот. В остальном было тихо.

– Жмуры-то не беспокоят по ночам?

– А нам по хрен… – второй мужчина улыбнулся черными, сгнившими зубами. – Пусть заходят, стаканяру нальем.

– Правильно, жмуров бояться – в лес не ходить. Короче, такое дело, мужики. – Вадим вернулся к столу, вытащил из кармана стодолларовую купюру. – Пойдите погуляйте полчасика. Потом жмура надо будет зарыть надежно. На завтра «свежак» есть?

– Есть один, – первый мужчина сразу перестал улыбаться. – Яма готова уже. Только, Вадим, добавить бы надо. До утра ведь махать лопатами придется. Если надежно…

Вадим покачал головой, бросил на стол вторую купюру.

– Держи. Выпьете за упокой души. Если кто спрашивать будет, нас тут сегодня не сидело, понял?

– Само собой, Вадим. Какой базар?

Мужчина проворно сцапал банкноту и быстро спрятал в карман. Посмотрел на приятеля. Тот оказался сообразительным.

– А я чего? Нормально. Раз хорошие люди просят.

– Вот-вот, – кивнул Вадим.

Оба мужичка суетливо засобирались, подхватили перепачканные землей и мраморной пылью телогрейки и потянулись к выходу.

Вадим проводил их, запер дверь и вернулся в гранитную мастерскую. Здесь царило полное понимание и единодушие. Бледный Кеша жался лопатками к стене, по лицу его тек пот. Это не было признаком слабости. Кто бы в такой ситуации не взмок? Понимал ведь, на кладбище возят не пряниками кормить. Рядом с ним, поигрывая монтировкой, стоял Пестрый. Вячеслав Аркадьевич, сидя на единственном стуле, скучно смотрел в окно. Челнок с интересом разглядывал пульт электроподъемника.

Вадим зашел в комнатушку, прикрыл за собой дверь.

– Ну, – с каким-то облегчением произнес Мал о-старший, – начнем помаленьку.

Он не успел закончить фразу, как Пестрый, резко размахнувшись, ударил Кешу монтировкой по голени. Тот заорал, рухнул на одно колено, зажимая руками раздробленную ногу. Правда, надо отдать Кеше должное, он быстро взял себя в руки, стиснул зубы, хотя лицо стало белее савана. Знал, что слабых не любят.

– Колись, падла, кому Американца слил? – спокойно, даже доброжелательно спросил Пестрый.

– Пацаны, я не знаю… – просипел тот, корчась на полу. – Правда.

– Врешь, сука. Знаешь. Колись, не то сейчас вторую ногу сломаю.

– Не знаю, правда…

Вадик поджал губы. Он почему-то верил Гостю. Предчувствие, что ли? А Кеше и не было смысла колоться. Стоило ему признаться в том, что ответственность за смерть Американца лежит на нем, и он мог считать себя трупом. Отпусти его одни – за дело взялись бы другие. Так что, по-любому, не жилец он.

Пестрый старательно, как в гольфе, примерился и нанес еще один удар. От всей души. Кеша завыл. Сломанная окровавленная берцовая кость прорвала штанину и теперь торчала, словно огромная заноза.

– С-с-с-суки… Ну не знаю я, честно… Правда… – Кеша катался по полу, пытаясь таким странным образом унять дикую боль, удержать ее в груди, не выпустить наружу. – Мамой клянусь.

Пестрый напрягся.

– Ты чем клянешься, падла? Я тебя урою, лично!!! – заорал он с истеричными нотками в голосе. – На куски порву, гнида, перхоть «американская»! Ухо оторву и собакам скормлю, понял?!!

Лучше было бы Кеше промолчать. Мать – это святое. Конечно, Пестрый просто обрабатывал Кешу, – и, по мнению Вадима, совершенно напрасно, пленник все равно ничего не соображал от боли, – но клятва эта была лишней.

– Слышь, Пестрый, – Вадим указал на рабочее место шлифовальщиков. – Брось-ка его сюда.

– На фига? – не сразу сообразил тот.

– Бросай, тебе говорят. Времени на базары нет.

Пестрый ухватил Кешу за шиворот, потащил к укрепленному на полу, отполированному до зеркального блеска стальному листу, служащему своеобразным рабочим столом. Швырнул пленника поверх.

– И чего?

– Дай-ка…

Вадим забрал у Челнока пульт, опробовал кнопки. Массивная мраморная плита качалась в воздухе точно над листом. Вадим нажал рычаг, и груз пошел вниз. Весил камень не меньше пары сотен килограммов и опустился точно на раздробленные ноги Кеши. Тоненько брызнула из-под плиты кровь. Пленник заорал, но скоро крик перешел в жуткий, утробный вой.

– Ништяк, – прокомментировал Пестрый. – Надо будет потом рыло ему так же отпечатать. Братве на памятник тратиться не придется, – он засмеялся, довольный собственной шуткой.

– Братан, – Вадик подошел к Кеше, опустился на корточки. – Слей нам «махновца», и зуб даю, умрешь быстро, без всяких мучений. – Он достал из-под пиджака пистолет. – Давай, мы ждем.

– Я его не знаю, – простонал Кеша. – Правда. Первый раз… увидел.

– Он сказал, под кем ходит? – с ноткой участия в голосе поинтересовался Вадим.

Кеша отрицательно дернул головой, стиснул зубы. Каждое движение отдавалось в изувеченном теле новым наплывом боли.

– С… сказал только… люди… реальные…

– Да ладно, братан. Начал сливать, сливай уж по полной. Из-за него такие муки переживаешь…

– С-суки, – процедил сквозь зубы Кеша. – Кончай меня, ты обещал… Не знаю я ничего больше…

– Как он на тебя вышел?

В глазах Кеши плавали бело-золотые сгустки. Он ничего не видел. Вместо Вадима клубилось черное аморфное пятно. Наверное, так и должна была выглядеть смерть.

– Лялька меня… сдала…

– Что за Лялька? – нахмурился Вадим.

– Стрек… оза. Проб…ь. У авторынка… ее снял…

– Точно, Стрекоза?

– Т… точно…

– Ты ничего не забыл? Напрягись, братан. Детали какие-нибудь? Нет?

– У нее… кола на плече – стре… стрекоза… маленькая…

– Вот. Видишь? Кола на плече. Давай еще что-нибудь вспомни, братан. Наверняка еще что-то есть, а?

– Твари бешеные, волки позорные… Беспредельщики… – По лицу Кеши потекли слезы. – Кончайте меня…

Вадим поднялся, посмотрел на Мал о-старшего. Тот кивнул. Вадим поднял пистолет, дважды нажал на курок. В крохотном помещении выстрелы прозвучали оглушающе. Пестрый мизинцем прочистил ухо.

– Аж звон в ушах поплыл.

Из-под головы затихшего Кеши натекала густая лужа.

– Мужики сами все подотрут, – сказал Вадим, подбирая гильзы.

Мал оподнялся:

– Вадим, поднимай ребят. Пусть найдут мне эту Стрекозу хоть из-под земли.

– Хорошо, – кивнул тот. – Нет вопросов.

– Поехали, – Вячеслав Аркадьевич вышел из конторки, забрался на заднее сиденье «БМВ».

Через пять минут иномарка уже летела по шоссе к пригороду. Вадим спешно созванивался с людьми, поднимал бригадных на поиски неведомой им пока Ляльки Стрекозы.

– Это не наши, – Челнок нарушил молчание первым. – Если бы беспредельничал кто-то из своих, он знал бы.

– Могли и рядового бойца заслать, – не согласился Пестрый. – С закосом.

– Нет. Бойца по фасону видно. Вычислил бы. Я думаю, «махновцы» – залетные.

– А чего? – Пестрый повернулся к Вячеславу Аркадьевичу. – Точно! Ослабят все реальные структуры в городе, вышибут людей авторитетных, а потом лучшие куски под себя захапают.

– Если «махновцы» – залетные, как они на Стрекозу вышли? – спросил задумчиво Мал о. – И откуда узнали, на кого ставить? Или, вы думаете, к первому попавшемуся бычку на огонек залетели? Нет, тут люди реально работают, тонко. Свои это. Очком просекаю, свои. Роются они конкретно. Под залетных косят. – Вячеслав Аркадьевич вздохнул. – Да только нам, по-любому, вилы вылезают двойные, с вензелями. Либо «махновцы» замочат, либо братва на нас «стрелки» кинет.

– Если наши, надо смотреть, кто живой остался. Своего-то «папу» они валить не станут, – подвел итог Челнок. – А сейчас трое вас осталось. Ты, Хевра и Манила.

– Американец еще, – добавил Мал о.

– Ты чего, Кроха? Американца же грохнули, – удивился Пестрый.

– Ты сам видел или насвистел кто?

– Так мы же вместе на похоронах были…

– И что? Нам Американца реально показали? Нам шашлыка реально показали. Прожаренного. А Американец это был или кто другой – хрен поймешь. Челнок, – Вячеслав Аркадьевич сунул руку под пиджак, помассировал грудь. – Завтра утром напряги наших людей в МВД. Пусть конкретно скажут, кто-нибудь Американца опознал или его так закопали, чисто под фантазию? Пусть поработают. Иначе на кой болт мы им деньги платим? Надо экспертов – пусть привлекают экспертов. Мне важно знать точно, кто лежит в могиле, понял?

– «Папа», не нервничай. Я все сделаю.

Вадим закрыл трубку.

– Кроха, я поднял пацанов. Отправил людей к авторынку. Как только Стрекоза там объявится, они ее сразу зацепят.

– Хорошо, – Вячеслав Аркадьевич откинулся на спинку и тяжелым, немигающим взглядом уставился в окно. Не ладились у них дела в последнее время. Все шло наперекосяк. А тут еще эта боль в груди опять проснулась, чтоб ее…