Текст книги "Проба пера"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– В три часа будь на «стрелке». Позвони Челноку, дай ему адрес Сапфирова, пусть съездит, раз ты занят.

– Хорошо, – растерянно ответил тот. – Дим, погоди, давай поговорим…

– И не опаздывай, пожалуйста.

– Конечно.

Дима вышел в коридор, кивнул Вадиму:

– Поехали.

В лифте Вадим попытался было что-то сказать, но Дима остановил его движением руки.

– Не надо, Вадим. Я все вижу, все понимаю.

Они вышли на улицу, сели в «БМВ».

– Для начала во ВГИК, потом в «Интерсинема», – скомандовал Дима и назвал адрес.

* * *

Эдуард Александрович нажал кнопку селектора:

– Любочка, сварите, пожалуйста, кофейку. Как обычно. «Эспрессо».

– Хорошо, Эдуард Александрович, – моментально откликнулась Любочка.

Продюсер открыл ящик стола, выудил из него плотный конверт. Этот конверт ему сегодня передал человек Смольного. Премия за отличную работу. И за верную службу, само собой. Эдуард Александрович вскрыл конверт, отогнул клапан. Внутри лежала пухлая стопка банкнот. «Тысяч пять, не меньше», – подумал продюсер. Он хотел было спрятать деньги в стол, но не удержался, достал купюры, принялся пересчитывать. На цифре «тридцать восемь» дверь в кабинет открылась, кто-то вошел, остановился у стола.

Эдуард Александрович поднял взгляд, и купюры вывалились у него из рук. Рассыпались по серому ковровому покрытию. Перед ним стояли двое. Того, что держался сзади, Эдуард Александрович не знал. Второй был Дмитрием Вячеславовичем Мал о. Вчерашним визитером. Кровь отхлынула от лица продюсера. Он пробубнил что-то нечленораздельное, закашлялся, постарался взять себя в руки и выдавить улыбку.

– Эээээ… Здравствуйте, молодой человек. Рад вас видеть. Что-нибудь… случилось?

– Вы правы, Эдуард Александрович, случилось, – серьезно кивнул парень.

Продюсер вдруг увидел, что у мальчишки совершенно взрослые глаза. Заметил он и легкую сеточку морщин на веках. Вчера еще их не было, Эдуард Александрович мог в этом поклясться. С наблюдательностью у него все было в порядке.

– Эээээ… Что же, позвольте узнать? – Парень молча смотрел на него, и продюсер понял, что нажил себе большие неприятности. – Я вчера весь вечер думал, посмотрел кое-какие документы и пришел к выводу, что вы мне переплатили. – Эдуард Александрович неуверенно улыбнулся. – Что-то около пятидесяти тысяч. – Дима молчал. – Или даже около семидесяти…

Дима поднялся, достал из кармана пистолет с глушителем, направил в грудь Эдуарду Александровичу, дважды нажал на курок. Послышались приглушенные хлопки.

Продюсер схватился за грудь, обмяк, сполз в кресле. Пустые глаза уставились на рассыпанные по полу купюры. На рубашке расплывалось красное пятно.

– Секретаршу тоже придется, – спокойно сказал Вадим. – Она же тебя видела…

– Вчера другая была.

Дима вытащил из замочной скважины ключ, они вышли из кабинета. Дима запер дверь, ключ бросил в окно. Из приемной появилась секретарша, неся на подносике чашку кофе, сахарницу и салфетки.

– Ааааа… – увидев посетителей, озадачилась она.

– Красавица, твой шеф только что спустился вниз, мы поедем на киностудию, он вернется к концу дня. А если все сложится удачно, то завтра утром. – Вадим приобнял девушку, зашептал ей на ухо. Правильно, нечего ей таращиться, пусть в пиджачное плечо смотрит. – А это кофеек? Тот самый, что шеф заказывал? Не остывать же, – Вадим цапнул чашечку, сделал пару глотков, поставил обратно на поднос. – Отменный кофе. Превосходный просто. Умница, – чмокнул игриво секретаршу в нарумяненную щечку. – Увидимся, кошечка.

* * *

Через час после того, как сердце продюсера Эдуарда Александровича разнесла пистолетная пуля, майор Турчинов Святослав Григорьевич вышел из своей квартиры, запер дверь на оба замка и вызвал лифт. Настроение у него было вполне хорошее. Он даже насвистывал модный мотивчик.

Кабина остановилась, створки пошли в стороны. В кабине стояли двое. Святослав Григорьевич сразу узнал того, что стоял ближе. Его вчерашний «крестник». Живой, стало быть, остался, паскудыш. Турчинов соображал куда быстрее продюсера. Он метнулся в сторону, запуская руку под куртку.

Дима достал его первым же выстрелом. Пуля попала в бедро. Турчинов упал, пополз к лестнице, оставляя за собой смазанную кровавую полосу.

– Помогите! – сипло выкрикнул он. – Пожар! Пожар!!!

Дима вышел из лифта, подошел ближе, выстрелил еще дважды. Первая пуля попала майору в грудь, вторая – в голову.

Турчинов дернулся в агонии и затих.

Дима зашел в кабинку лифта, кивнул советнику:

– Поехали.

– Дим, ты понимаешь, что менты за своего всех на уши поставят? Они счет ведут. Рано или поздно тебя вычислят.

– Я знаю, – кивнул спокойно Дима. – Это моя проблема. Пусть она тебя не заботит. Ты лучше вот что сделай. Собери команды человека по три-четыре. Пусть начинают подгребать куски Смольного. И отправь людей по нашим точкам. Тем, кто остался с нами, снизь налог до десяти процентов. На пару месяцев.

– Дим, это большие деньги, – напомнил советник. – Может быть, до двенадцати? Они и так счастливы будут.

– Я сказал, до десяти, Вадим. Пусть те, кто согласился перейти под «крышу» Смольного, поймут, что потеряли. В следующий раз неповадно будет.

– А с провинившимися что делать?

– Особо соглашающихся накажи серьезно. Остальным штраф – по двухмесячному сбору. Плюс увеличь процент. До двадцати. На три месяца.

Хорошо, – Вадим улыбнулся. Он понял идею. Верность поощряется. Измена наказуема. Выбрал «крышу» верь ей. А снижение налога на одних точках Дима с лихвой вернет повышением на других. – Сделаем.

* * *

Максим Абалов проснулся от долгого звонка в дверь. Он с трудом оторвал голову от подушки и зажмурился от дичайшей боли в висках.

– Господи… – прошептал Абалов.

Он помнил, что молодой продюсер угощал его в ресторане отменным коньяком, а вот что было потом… До дома его довезли на такси, это он тоже помнил, но все последующие события словно стерли из памяти… То ли пиво он с кем-то пил, то ли вино… Вино, наверное. Или все-таки пиво? Как голова-то болит.

В дверь снова позвонили.

– Иду!

Абалов с трудом сполз с кровати. Оказалось, что спал он в костюме. Хорошо хоть без туфель и у себя дома. Мог бы в вытрезвителе проснуться.

Он добрел до двери, дернул ручку. Оказалось, что и дверь не заперта. Забыл закрыть замок? Господи…

На пороге стоял давешний продюсер. Как его…

Дмитрий, кажется.

– Доброе утро, Максим Юрьевич, – улыбнулся продюсер.

– Ох… Доброе… – Абалов прижал пальцы к виску. Это создавало иллюзию ослабления боли. – Какими судьбами?

– Посмотрите в окно, – предложил продюсер. Абалов прошаркал к окну. Отодвинул занаверку. – Ваш «БМВ-750». Как договаривались. Вот документы, – Дима бросил на телефонный столик пакет с документами. – Сейчас один из моих людей поедет вместе с вами в ГИБДД, поможет вам переоформить ее и поставить на учет. Машина совершенно новая. До салона ехала на грузовике. Пробег – от салона до Москвы. Сегодня днем, в четыре, вам позвонит директор картины. Вечером группа выезжает в Екатеринбург.

– Погодите, – Абалов опешил. – Но я не могу. У меня репетиции, а через четыре дня открытие сезона в театре.

– Максим Юрьевич, – юноша остался совершенно серьезен. – Знаете, что я ценю в людях превыше всего? Верность слову. Позвоните в театр. Вы – один из ведущих актеров, с вами считаются, дирекция театра обязательно пойдет вам навстречу. Договоритесь о том, что в ближайшие десять дней вас подменят актером второго состава. – Дима сложил руки на животе, заговорил спокойно и собранно, с нотками безразличия: – Наш контракт предусматривает ваше участие в спектаклях театра, но не более одного раза в неделю. Авиабилеты, проезд от аэропорта до театра и обратно за мой счет. К сожалению, большего я позволить себе не могу. Вам тоже.

– Простите, но… В таком случае я буду вынужден расторгнуть контракт, – морщась от боли в висках, заявил Абалов.

– Конечно, – Дима усмехнулся. – Вы имеете полное право это сделать. Но сначала перечитайте пункт о финансовой ответственности за невыполнение обязательств. Впрочем, – глаза юноши стали жесткими. – Если вы решите это сделать, я буду вам крайне признателен.

– Почему? – не сразу сообразил Абалов.

– Вы избавите меня от необходимости изыскивать средства на постановку двух следующих фильмов. И, уж поверьте, существует масса возможностей взыскать с вас эти деньги. Всего доброго, Максим Юрьевич. Дима направился к лифту. Вызвал кабину и, не поворачивая головы, добавил: – Хотите совет? Впредь никогда не пейте с работодателями. А если пьете, никогда, ни при каких обстоятельствах не подписывайте деловых бумаг. Еще раз всего доброго, Максим Юрьевич. Мой человек и ваш «БМВ» ждут внизу.

Дима вошел в лифт, оставив Абалова наедине с усилившейся вдвое головной болью и твердым убеждением в правильности сделанного выбора. Этот мальчишка далеко пойдет. Абалов повидал достаточно много продюсеров, чтобы понять – Дмитрий… как его… одним словом, еще будет диктовать свои условия тем, кто уже сейчас сидит на самой вершине кинопирамиды. Нужно лишь держаться этого парня, и всегда будешь на коне.

В городе царило нечто невообразимое. Такой борзоты Смольный не помнил. Настоящий беспредел. Люди Крохи объявились на его кусках и начали чесать все точки подряд, добиваясь от торговцев смены «крыши». Вооруженные бейсбольными битами, обрезками водопроводных труб и монтировками, они действовали просто и эффективно. Бойцы Димы не забивали «стрелок» действующей «крыше», а находили точку, которая пыталась держать фасон, и разносили ее до руин. Избивали хозяина смертным боем, после чего все остальные соглашались на сотрудничество без долгих колебаний.

Пехотинцы Смольного, прибирая к рукам точки Крохи, действовали куда менее жестко.

Смольный был взбешен.

– Я этого сопляка зарою! Живьем! Опущу в козла! Опетушу! Сука, тварь позорная! Где он? Почему он до сих пор по земле ходит? Валить! Всех! Баранов этих, которые наши куски забирают! Всех, до одного!!!

Через час до него дошли слухи еще более худшие. Дима разговаривал с Хеврой и вроде как заручился поддержкой. Конечно, проверить это возможным не представлялось, но его источник информации «казачок» из бригады Крохи – никогда не сливал неточных сведений. Не верить ему поводов не было. Опасения подтвердились часа через полтора, когда его бригадиру позвонил один из торговцев и пожаловался, что нарисовавшиеся на авторынке беспредельщики из бригады Хевры конкретно наехали на его точку, отобрали всю выручку и заявили, что Смольный потерял влияние в городе и скоро его вообще закопают, как слепого землеройного обсоса.

Ну, если уж Хевра осмелился хвост поднимать, то дело плохо. Смольный позвонил Маниле.

– Манила? Смольный. Здорово, братан. Ты в курсах уже?

Манила был «в курсах». Более того, происходящее ему активно не нравилось. Во-первых, следом за кусками Смольного этот молодой да борзый Крохин обмылок может попытаться забрать под себя и куски Манилы. Благо есть на что зариться. Один «Царь-град» чего стоит. Ему, Маниле, такой расклад совершенно не катит. Да, он готов объединиться со структурой Смольного. На пару у них стволов выходит больше, чем у огольца и Хевры. Стоит забить Крохиному огольцу «стрелку» и реально объяснить, что в городе еще есть сила, способная ему противостоять.

Затем Смольный позвонил Хевре.

– Братан, – с ходу взял быка за рога, – мне тут люди хорошие звонят, трубку уже оборвали, жалуются, что твои пацаны на авторынке натуральный беспредел учинили.

– Смольный, – Хевра, сука, был спокоен и уверен в себе. – Крохин пацан в натуре звонил, выставлять он тебя собирается. Конкретно. Это ты – беспредельщик. Точки его стал забирать под себя, даже разбора не дождавшись. К тому же базар катался, что ты человека в больничку послал, Крохиного пацана завалить. Понятия нарушаешь, братела.

– Слушай, ты, п…р гнойный! – взорвался Смольный. – Что я делаю и как, тебя не касается. Я по своим делам сам отвечу. А Крохин оголец потому звонит, что ему жизни осталось на полдня! Реально! Он мне предъяву катит, что я его пытался на больничке завалить? А за базар ответит? Свидетели у него есть? Да если бы я хотел его завалить – завалил бы. Смотри, Хевра, ты не на ту лошадку поставил. Как бы измену тебе не словить лютую. Бригада у огольца слабая. Я всю его кодлу сегодня же замну. Всех положу, как псов. Хочешь быть следующим? Тогда подписывайся давать ему поддержку. Хочешь остаться при делах и стоять, как полный «папа», – присоединяйся к нам с Манилой. Манила-то – братан неглупый. А он сразу согласился со мной остаться.

– Ладно, Смольный, погоди, не гони. – Хевра думал недолго. В конце концов, если Манила дает поддержку Смольному, стволов у них выходит больше, чем у Крохиного огольца. А он, Хевра, кстати, за огольца и не подписывался. Не было между ними такого базара. – Слушай, а как с авторынком быть? Мои пацаны там засветились уже. Если я задний ход дам – авторитет потеряю.

– Ты со мной? Тогда возьми рынок себе. Будешь откидывать мне кое-какой процент, и разойдемся миром. Кусок жирный, обоим хватит.

Смольный, конечно, крутил понты. Такую точку отдать какому-то козлу, который за две копейки готов, как проститутка бульварная, к любому в койку запрыгнуть? Нет уж. Но сначала надо разобраться с Крохиным пацаном. А уж потом придет черед Хевры.

– Добазарились. Я с тобой.

– Отлично.

Смольный кинул телефон на стол. Посмотрел на мрачного Язгу.

– Что, Язга? Не нравится, как дела пошли? Жрать вкусно любишь, телок красивых трахать любишь, коньячок да водочку пить любишь, а как в г…е возиться, так «папа»… – Советник молчал. – Всех вас, выбл…чное племя, под молотки надо пускать. Никому доверять нельзя.

Язге действительно не нравилось происходящее. Смольный завелся, впал в амбиции, а это никого еще до добра не доводило. Вон Кроха на «стрелке», под стволами, умудрился всех развести и ушел бы живым-невредимым, если бы Манила его не сдал, как пес последний. Так и надо фасон держать. А чтобы орать, характер не нужен. Чтобы орать – глотка нужна. Только с глоткой дурной дела делать не получится. Нет, определенно не нравилось Язге, как пошли дела.

Язга поднялся.

– Куда? – тут же вскинулся Смольный.

– Пойду подышу воздухом, – спокойно ответил тот.

– Смотри далеко не отходи. Понадобишься еще.

– Хорошо.

На улице Язга поймал левака и поехал домой. Здесь достал из-под кровати старомодный портфель. В портфеле этом, тертом, профессорском, лежали деньги. Хватит, чтобы скрыться и обустроиться на новом месте. Кроме денег, в портфеле лежал еще и новый паспорт. Майор, прикормленный Американцем, сделал. На всякий случай.

Язга не стал забирать вещи. Зачем? Все в прошлом. Город этот, Смольный, Крохин оголец, война. Язга запер квартиру, снова поймал левака и поехал на «Курган». Здесь он сел в автобус и через час стоял на Курском вокзале, у касс поездов дальнего следования, имея на руках заветный билет. До отхода поезда оставалось чуть больше двадцати минут. Никто из бойцов Смольного не успел бы перехватить Язгу, даже если бы знал, где искать. Именно поэтому Язга достал из кармана трубку и сделал последний звонок. Он разговаривал минут десять, после чего телефон отправился в очко вокзального сортира.

В вагон Язга зашел совершенно другим, новым человеком. Человеком без прошлого.

* * *

Дима и Вадим пересели в одну из машин охраны – вишневый «Шевроле». Дима достал мобильный, набрал номер.

– Да? – отозвался на том конце знакомый голос.

– Смольный?

– Кто это?

– Здравствуй. Это Дмитрий.

– Какой еще Дмитрий?

– Кроха-младший, – усмехнулся Дима.

– Никак у петуха голос прорезался? Закукарекал, – процедил Смольный. – Что тебе надо?

– Ответишь за «петуха», – спокойно заметил Дима. – Конкретно. А теперь ты мне нужен. Базар к тебе есть реальный. Я тебя жду в четыре часа. На том же месте, где вчера Манила завалил моего отца. Ты понял меня, Смольный?

– Базары грамотные тереть хочешь? – с ласковой угрозой в голосе поинтересовался тот. – Думаешь, крутой стал? Бога за яйца поймал? Реально всех на болт послать можешь? Я тебе покажу базары.

– Хорош волну гнать, Смольный. Ты придешь?

– Я приду, падла. Приду и на куски тебя порву, как суку.

– Договорились, – спокойно ответил Дима. – И прихвати своих пацанов. Базар серьезный предстоит.

– Хм… Никак дети на мочилово настроились? Зубки прорезались молочные? Решили реально предъявы катить?

– Там все и узнаешь. Я буду тебя ждать.

Дима закрыл трубку, бросил на сиденье. Посмотрел на Вадима.

– Вот дела закрутились, да?

– Выглядишь ты неважно. Не стоило тебе из больницы уходить. Я бы и сам мог все сделать.

– Нет, Вадим, – Дима прикрыл глаза, покачал головой. – Это мое дело. Я сам его должен сделать. Иначе мне доверия не будет.

– А если что-нибудь пойдет не так, как ты рассчитываешь? Тебя вполне могут завалить. Бригада без головы останется. Замнут нас, – заметил Вадим спокойно.

– Ничего, Вадим. Все будет в порядке. Все будет хорошо. – Дима улыбнулся. Но улыбка получилась довольно бледная. – Доверься мне.

* * *

– Не гони волну, братан.

Челнок обернулся. За его спиной стоял Гость. Тот самый человек, который приезжал к Крохе. Он держал руки в карманах плаща. Смотрел спокойно и уверенно.

– Ты чего здесь делаешь? – удивился Челнок.

– Ты неправильно ставишь вопрос. Вопрос надо ставить так: «Что вы здесь делаете?» – усмехнулся Гость.

– Вы? Кто это – вы?

– Мы, – ответил Гость, и кивнул куда-то за спину Челноку.

Тот обернулся. На проселке стоял темно-синий «Форд Краун Виктория». С другой стороны на перекресток вполз зеленый «Патрол», родной брат того, что торчал из канавы.

– Ты, я не понял, что за дела, братан? – напрягся Челнок.

Бойцы Крохи моментально рассредоточились, выбирая позиции для стрельбы.

– Давайте обойдемся без этих детских глупостей, – заметил спокойно Гость, поднимая руку.

Из «Форда» и «Патрола» выбралось человек десять крепких ребят. Все при стволах, но двое держали еще и армейские «мухи». Такими машины сносить вместе с толпой – милое дело.

– Нам напряги не нужны, – продолжал Гость. – Вам, я надеюсь, тоже.

– Это вы Степана пасли? – набычился Челнок.

– Пасли мы, да, – повинился Гость. – Только не Степана, а ее, – и указал на Ирину. – Отдайте нам телку, и мы уедем. И скажите Крохе, что я убийцу нашел.

– Кто? – спросил быстро Челнок.

– Она, – снова кивнул на Ирину Гость. – Стрекоза. Красивая деваха. Этим и пользуется.

– Ладно. Раз чистый базар пошел… Вы кто такие?

– Давай сначала пушки уберем, Челнок. Не надо друг друга нервировать, – улыбнулся Гость.

Челнок подумал, затем подал знак своим бойцам опустить оружие.

– Ну?

– Мы из бригады Володи Костра. Слыхал о таком?

– Слышал, – кивнул Челнок. – Да только сдается мне, что ты гонишь, братан. Костер в Орле вроде стоит реально?

– Стоит. Один он и выстоял. Раз ты насчет Костра в курсах, то должен знать и про разборки в прошлом году.

– Катался базар, ваши «папы» куски между собой поделить не смогли?

– Это фуфло менты для лохов спроворили. Началось все так же, как у вас. Кто-то наладился авторитетов валить. Крупная разборка случилась. Народу положили конкретно. Стали вычислять, кто валово затеял. В общем, вышли мы на одну телку. Рисовалась она в городе конкретно, а сразу после мочилова когти сорвала. Погоняло – Стрекоза. Короче, такие дела выкатились, что за три последних года во всех крупных городах, где случались конфликты между братвой, эта Стрекоза мелькала. – Гость посмотрел на Ирину, улыбнулся недобро. – Вот ее-то мы и ищем.

– А зачем же ты к «папе» приходил, если сам ее ищешь, по своим делам?

– Ну, всегда хорошо надежное прикрытие иметь. Кому приятно, когда чужая братва на твоих участках рисуется? Если бы на меня ваши конкуренты наехали, я бы на «папу» сослался.

– Допустим. А при чем тут эта девушка? – Челнок указал на Ирину.

– Стрекоза работает так… – Гость спокойно достал сигареты, закурил. Огляделся. – Местечко мы выбрали для базара, однако… Ботва из окон пасет.

– Пусть пасет, – отмахнулся Челнок. – Все равно теперь хавиру надо менять. Из-за этого… дундука, – он глянул на Степана, скривился.

– Так вот, приезжает эта телка в какой-нибудь город, тусуется там некоторое время, приглядывается, в круги нужные входит. Как только у нее на руках появляется полный расклад, кто какие дела делает, она знакомится с крупным человеком из братвы, разводит его, реально, как лоха, вытаскивает конкретную информацию по «папе» и сливает ее своим людям. А те уж валово затевают. Да обставляют все так, типа одна из бригад на куски остальных рылом целится. Провоцируют войну, а потом спокойно уходят. Едут в следующий город. Такие дела, братан. Мы за этой тварью год гоняемся. Нашли наконец-то. Так что, пацаны, не в падлу, это наша добыча. Нам за ее голову реальные бабки ломанут.

– Погоди, а на фига ей все это? – спросил Челнок.

– Ты про «Белую стрелу» слышал? Бывшие фээсбэшники да менты собрали команду, типа братву гасить.

– Слыхал про такое. Да только сдается мне, фуфло это конкретное, – поморщился Челнок.

– Есть у нас наколка, что Стрекоза из этой самой «Белой стрелы», – Гость усмехнулся. – Хотя, может, она и не «Белая стрела» вовсе, а как-нибудь по-другому называется. Мне лично по фиг. Главное, что мы телку эту выпасли и зацепили теплой. Ну так что? Как расходиться будем, пацаны? – закончил Гость и оглядел толпу вооруженных людей. – По-тихому или по-мирному?

– Погоди, братан, не суетись, – остановил его Челнок. – Раз такой расклад серьезный, я должен с нашим «папой» реально перетереть сперва. А уж он решать будет, как да что.

– Да чего тут тереть-то? Наша это телка.

– Все, хватит пустому базару греметь. Ты на нашей территории. Пальцы гнуть у себя в Орле будешь. А здесь наш «папа» реально последнее слово держит. По всем понятиям так.

– Ладно, – кивнул, хотя и с неохотой, Гость. – Давай звони. Мы подождем.

Ирина вздохнула, скрестила руки на груди.

– У Стрекозы примета есть, так? – спросила она. – Наколка на плече. Стрекоза. Я показывала спину. У меня никаких наколок нет. Спроси у него, – девушка кивнула на Челнока.

Тот мотнул головой, подтверждая ее слова.

– Погоди, – лицо Гостя вытянулось. – Как нет? Должна быть. Мы тебя «пробили». Ты приехала сюда четыре месяца назад. А через два месяца грохнули Американца! И со Степаном ты познакомилась спецом. На свадьбе этой.

– Да ты разуй глаза, – Ирина усмехнулась жестко. – Я с ним не знакомилась. Это он со мной познакомился.

– Да ладно меня лечить. Если бы ты сама на него прыгала, хрен бы он на тебя запал. Стрекоза так и делала. Выставлялась и ждала, пока на нее западут…

– Ты про охотников за людьми слышал? – спросила вдруг Ирина.

– Слышал.

– Вот я этим на жизнь и зарабатываю. Ищу людей. Должников, беглецов. Разных. Кроха нанял меня, чтобы я нашла ему человека, убирающего авторитетов. – Ирина была абсолютно серьезна. – Такие дела. Ты, парень, не на ту фигуру глаз положил.

– Так ты в городе нарисовалась еще до первого убийства, – возразил Гость.

– Я занимаюсь поисками почти восемь месяцев и куда успешнее вас. И если бы Стрекоза тут не замелькала, меня бы здесь тоже не было. И на свадьбу, кстати, я по Крохиному личному приглашению попала, – Ирина сказала это специально для Челнока и Степана. – Он подозревал, что и в его команде может оказаться человек, сливающий информацию Стрекозе. Предложил осмотреться.

– Ну да, – Челнок кивнул. – Конечно. Теперь, когда Кроху завалили, на него можно что угодно повесить.

– Он приглашал меня при своем советнике. При Вадиме. Это единственный человек в вашей структуре, которому он верил безоговорочно, – возразила Ирина.

– А почему отец мне про тебя не сказал? – вскинулся Степан. – И в квартире он вел себя так, как будто вы с ним незнакомы?

– Да потому, что сливщиком мог оказаться любой. Абсолютно любой человек из его окружения. И потом, прости, Степа, – Ирина погладила его по щеке, – ты все-таки маленький еще. Да и не по этому делу. Держись подальше от всей этой каши. Тебе на пользу пойдет.

– Ладно, с Крохой понятно, но почему тогда, увидев «Форд» у подъезда, ты позвонила Степе, а не Крохе, который тебя нанял? – выпалил Челнок.

– Я звонила Крохе, но у него телефон не отвечал. Вообще-то я думала, что Степан людей возьмет, а не в одиночку приедет. И потом, откуда мне было знать, кто вы? – добавила Ирина, обращаясь к Гостю. – Подумала, вдруг Стрекоза хвост почуяла и своих на меня навела. Я же на нее почти вышла. Она с моим директором любовь крутила… Между прочим, не знаю, как насчет «Белой стрелы», но работает аналогичная структура. Это точно. ФСБ. Или менты. Кстати, – Ирина прищурилась. – Объясни-ка мне, голубь, за каким бесом вы парня у института пасли?

– Так мы вас срисовали у автовокзала, когда вы чуть не под ручку из этого сарая на колесах выходили, – ухмыльнулся Гость. – А потом тебя потеряли на улице, в толпе, но подумали, что пацан-то точно нас на тебя выведет. А про институт его мы заранее выяснили. И про второго пацана тоже.

– Я, между прочим, вашего хвоста сразу заметила, – сообщила Ирина. – Грубо работаете. И оторвалась специально.

– Ладно, сейчас я проверю твой базар, – Челнок отошел в сторону, достал телефон. Вернулся он через пару минут. – Все правильно. Вадим подтвердил, что «папа» тебя на свадьбу лично позвал. – Повернулся к Гостю: – Так что извини, братела. Придется тебе без гонорара сидеть. Провалил ты дело. Не ту телку срисовал. А теперь… Давайте-ка разбегаться, братва. Не ровен час, менты нагрянут. Вилы нам тогда вылезут конкретные всем.

– А что с тачкой делать? – спросил Степан, кивая на завязший в канаве «Патрол».

Ему хотелось хоть как-то проявить собственную полезность. Чувствовал он себя, как десятилетний подросток в компании взрослых, самостоятельных мужчин.

– Заставить бы тебя ручками ее тащить, – заметил уже без особой злости Челнок. – Гонщик хренов. Как заборы сносить, так ты мастер, а как вытаскивать, так «что делать».

Гость посмотрел на своих парней, усмехнулся.

– Ладно, пацаны, по-братски, вытащим вашу лайбу из канавы. Цепляйте трос…

* * *

Когда бригада Смольного прорисовалась на «стрелке», Дима уже был там. За его спиной полукольцом выстроилось пять машин. Шестая стояла в самом центре бетонной площадки.

Пехотинцы ждали молча, перебрасываясь фразами время от времени. Пестрый заряжал помповик. Боксер тоже предпочел ружье. «Ремингтон». Патрончики волчьей картечью заряжены.

– Дим, – окликнул Боксер. – Ты, если что, сразу падай за тачку. А мы уж этих тварей всех враз положим.

– Спасибо, Боксер, я буду иметь это в виду.

– Правда, Димок, – поддержал Пестрый. – Ты фасон там особо не держи, падай сразу. Это – не позорняк. Нормально.

Дима только улыбнулся вежливо. Лицо спокойное, чуть ли не безмятежное.

Стволы никто особенно и не прятал. Правда, на этот раз обошлось без автоматов. Белый день все-таки. Взяли только «официально разрешенные» ружья и «Макаровы».

Смольный намеренно опоздал. Ненадолго, чтобы не обвинили в трусости. Всего на пять минут, но этим он ясно давал понять огольцу и его бригаде, что, во-первых, слово их «папы» не имеет веса, а во-вторых… Пусть понервничают.

Машины Смольного – восемь иномарок, по четыре бойца в каждой – прокатились по площадке и выстроились полукольцом чуть сбоку. Так, чтобы противник оказался на линии огня. Смольный справедливо рассудил, что, если Дима решит повторить фокус со снайпером, тому придется стрелять через своих. Хоть какая-то гарантия. Сегодня его пехотинцы не повторили давешней ошибки. Машины ставили так, чтобы можно было в любой момент отступить, укрыться за корпусами. Через пару минут появились люди Манилы. Еще пятнадцать стволов. И сразу за ними – Хевра со своей бригадой. Двадцать человек, тоже не с пустыми руками.

Смольный улыбнулся торжествующе. Неплохой раскладец. Крохин-то оголец, дурак, стоит, смотрит, словно бы его ничего не касается. Словно бы не его валить тут собрались. Словно бы ему, как коту, девять жизней намерено.

Машина, стоящая в центре площадки, являлась своеобразной «точкой схода». Манила, Хевра и Смольный подошли, не сразу заметили лежащие на капоте «БМВ» небольшие коробочки, завернутые в яркую подарочную бумагу и украшенные розовыми атласными бантиками.

– Добрый день, – поздоровался совсем не по уставу Дима, глядя на конкурентов.

– Здравствуй, брат, – ответил Манила.

Хевра кивнул. Смольный вообще не отреагировал. Стоял, настороженно поглядывая по сторонам.

– Зачем звал? – Манила улыбнулся.

– Позвал я вас, братва, базар реальный тереть. Я бы пригласил сюда судью, да не по уровню мне.

Держался он хорошо, с подчеркнутым корректным уважением. Смольный, вопреки явно выигрышной ситуации, занервничал. Какой-то фокус заготовил Крохин оголец, понятно. Потому-то и стоит так упорно. Только вот… Какой? Может, снайперов посадил где-нибудь на крышах таможенных ангаров? За спинами Смольного и его союзников?

– Давай к делу, баклан дешевый, – откликнулся Смольный.

– Как скажешь, Смольный. – Дима улыбнулся. – Я предлагаю закончить войну. Здесь и сейчас. За один день мы положили столько пацанов, что никакими кусками это уже не окупится. Даже если все мы выстоим, удержать точки реально уже не сможем. Нас любые залетные фраера будут делать, как хотят. Порядка в городе не станет, а значит, не станет и лаве такого, как раньше. – Он перевел взгляд на Смольного. – Мы оба знаем, ты пытался завалить меня на больничке…

– Доказать можешь, петушара? – ощерился Смольный.

– Закрой пасть, сука, когда я разговариваю, – вдруг очень страшно сказал Дима. Это выглядело странно. Девятнадцатилетний пацан казался выше и сильнее тридцатипятилетнего мужчины. – Я за свой базар отвечаю. И доказательства у меня есть. Понадобится – представлю. Но только не тебе, пес бешеный. А за «петуха» я с тебя отдельно спрошу. – Он переждал секунду. – Так вот, ты – «законник», нарушил закон. Нарушил понятия. Наехал на наши точки, стал валить наших людей. На пару с Абреком, царствие ему небесное. Но я не стану держать на тебя зла. Мы можем все закончить. Прямо здесь и прямо сейчас. Если ты, Смольный, намерен воевать дальше – давай завершим все быстро.

Смольный потянулся за пушкой. Бойцы его тоже схватились за стволы. Над площадкой прокатились резкие металлические щелчки – звук взводимых курков. Дима поднял руку.

– Чтобы вы не подумали, будто молодой «папа» вас не уважает реально, я приготовил каждому по подарку. Вот они, – Дима указал на коробочки. – Верхняя тебе, Манила.

Манила криво усмехнулся, взял коробочку, покачал на руке, встряхнул. Внутри что-то стукнулось. Манила снял обертку, открыл крышку. На дне коробки, свитый кольцами, лежал толстый капроновый шнур и кусок мыла.

– Это тебе в знак признательности за дружбу с отцом, – холодно улыбнулся Дима. Манила убрал шнур и мыло в карман плаща. – Второй подарок тебе, Хевра.