Текст книги "Остров жизни (СИ)"

Автор книги: Иван Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7. Что-то важное.

«Иногда чтобы не увидеть что-то, достаточно смотреть на него достаточно долго».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

Странный сон снился юноше этой ночью. Дракон? Что это? Что за воспалённая фантазия могла выдумать дракона? Не вепря и даже не чёрного рыцаря, а дракона! Это свыше его понимания. Насколько же сошёл с ума мир, если даже во сне благородные рыцари шли на зверя, справиться с которым им было не под силу. Снилось Гаю небо, по которому плыла пышная невесомая флотилия из фрегатов всех мастей. Приятный ветерок приносил облегченье уставшим членьям, но внезапно всему этому пришёл конец. Пасть норы будто затянула его. Обожгла и заглотила. Страх и тягучая зеленоватая мгла невесомости. Ни верха, ни низа. Ничего. Лишь он, остающийся неизвестно где и неизвестно зачем. Непонятный мир. Пугающий мир. Солнце, показавшееся ядовито-зелёным, блеснуло и сразу же исчезло. Нечто холодное и шершавое скользнуло у голени.

Непонимание и… ещё что-то. Нечто важное, что он должен был вспомнить. Обязан был, но не мог. Оно так и вертелось во тьме.

Стена.

«А доски-то и обстругать бы можно», – подумал юноша и только после сообразил, что он сделал. Во тьме не было стены, а значит, он уже не во тьме. Выбрался-таки.

Наступал вечер. Гай понял это сразу, по отблескам в небольшом оконце, и, чуть зацепившись, взгляд пошёл дальше. Всё серо. Сбитый шкаф. Тяжёлые и надёжные подпорки, пучки высушиваемых трав от косяка и до угла. Лежанка. Одна, большая и широкая с набитым соломой матрасом и парой лоскутных одеял. Всего одна, и Гай лежал рядом с ней.

Упал? Это его и разбудило? И если да, то как давно?

Поморщившись, юноша поднялся. Из положения, в котором он был, прекрасно был виден башмак, заброшенный к дальней ножке. Тело не особо слушалось. Ноги его затекли и ныли нещадно. Болела голова. Ныла спина, но, сверх всего этого, плечо – действительно пострадало. Не поняв сразу, Гай попытался растереть шею, и тут же вздрогнул, пронзённый болью, точно пикой. Переброшенная через грудь, тугая повязка ссохлась из-за пропитавшей её крови.

Спёкшаяся. Чёрная в свете затухающего дня. Горькая.

«Погиб, значит», – неожиданно чётко осознал Гай. Можно ли было к этому что-то добавить?

Входная дверь скрипнула, когда юноша толкнул.

Это был вечер. Воздух, чистый и прохладный, наполнил лёгкие, возвращая к жизни и проясняя сознание. Лягушки заполняли тишину. Пёс выл, рыдая на ещё едва различимый месяц, сосна, что странно застыла над водной гладью, показалась печальной и какой-то нереально серой.

Всё так. И дракон, и нора, и… ещё нечто, о чём он пока не подозревал.

– Очнулся?

Трудно было передать удивление Гая, когда пустой двор заговорил человечьим голосом. Сердце его подпрыгнуло и, застряв где-то под горлом, упало на самое дно. В плече болезненно заныло.

Слева от него громоздился сеновал, но дверь, как видно, была снята, и лишь солома торчала, справа же лишь пара кадушек. Вилы, ведро и полюбившаяся хозяевам хворостина. Позади – пустой дом.

Весьма забавно было Зое наблюдать за его метаниями с крыши. Подперев подбородок кулачком и склонив голову набок, девушка даже покачивала носком ботинка, надеясь, что хоть движение не останется незамеченным.

«Слепой он, что ли?» – прикинула она и на всякий случай решила уточнить:

– Эй, ты слепой, что ли?! Наверх посмотри.

Крутанув головой аки сова, оруженосец остановил взгляд на бронзовом лице, что смотрело на него из-за края крыши. Рот юноши открылся, а глаза его из орбит полезли от такой новости.

– Как ты… – начал Гай и не окончил, подметив старую лестницу слева. – Зачем ты туда забралась? – бросил он, злясь на собственную невнимательность и неспособность трезво оценить обстановку. Тёмный загар и рубаха с зачуханными рукавами. В памяти всплыла девчонка, что приходила к конюшне, вроде та же.

Зое не сумела сдержать улыбки. В глазах её запрыгали затаённые искры, хорошо знакомые многим деревенским и очень немногим принёсшие что-то хорошее. «Сказать или не сказать, что-нибудь этакое?!» – ясно отразилось на хитрой мордашке за соломенной границей крыши.

«Такое ведь поле для деятельности! И… нет! Эх, всё ж таки он только встал. Пусть будет так».

– А почему ты во дворе?

Странный вопрос.

Гай моргнул. Открыл рот, намереваясь достойно ответить, но слова почему-то не нашлись. Не было ничего подходящего в том множестве томов, что против воли вбили в его голову за годы подготовки.

– А-а-а…

– Поднимайся, – не стала дожидаться, пока тот сам дойдёт до очевидного, Зое. – Чего стоишь?

Оруженосец поджал губу. Пожевал, но так и не найдя что ответить, решил принять приглашение. Что он, в сущности, теряет?

Боль! Это прилипшая и огрубевшая от впитанной жизни ткань потянула. Закусив губу, Гай продолжил движение. Заскрипели натужно верёвки.

Он – оруженосец одного из благороднейших рыцарей, что бродили по этой равнине! Он семь лет гнул спину пажом, а после до кровавых мозолей полировал оружие, во всех путешествиях следуя за сэром Ланцем. Не может же он проявить слабость перед какой-то деревенской девчонкой!

– Осторожно, там третью давно перевязать надо.

– Какую? – хотел переспросить Гай, но нога его неожиданно соскользнула. Юноша прикусил язык и вместо этого слова неожиданно ляпнул совершенно другое.

– Ты мне отца напоминаешь, – улыбнулась девушка и не солгала при этом совершенно. Ухватившись за одну из поперечин, она протянула руку, напряглась, буквально за воротник, вытаскивая бесстрашного оруженосца. Взгляд того холодом обжёг улыбающуюся физиономию.

«Ещё и щёки дует. Смешной такой», – усмехнулась про себя девчушка и, позволив себе ещё одну полуулыбку, опустила взгляд. Забавный. Он хоть ненадолго отвлёк Зое от медленно сползающего во тьму острова посреди чёрной, кровавой, как ей теперь казалось, воды. Силуэты деревьев слились и напоминали странное надгробие. Плиту на могиле великого человека. В сказках, что поют менестрели, всё иначе. Герои не должны умирать. Ланц не должен был.

Проследив за взглядом, Гай оттянул ворот холщевой рубахи. Пронизывающий порыв, в самом деле, хоть сколь-нибудь его отрезвил. Юноша всё понял, и озвучивать здесь было нечего.

Так они и сидели. Ветерок шерудил листья и волосы. Каждый думал о своём и, не подозревая этого, рассуждал о том же, что и сосед. Оба то и дело косились на остров и тут же отводили стекленеющие взгляды.

– В детстве я думала, что, если сюда взобраться, можно увидеть гору, – зачем-то сказала Зое.

– Гору? Да нет. Ближайшая куда восточнее. Не увидеть, – зачем-то ответил Гай, и голос его прозвучал глухо и отстранённо.

Калитка скрипнула и, распрощавшись с девушкой, чьи волосы сверху напоминали пучок соломы, уже взрослый, но по-прежнему серьёзный, юноша скользнул во двор. Простые широкие шоссы и войлочная шляпа, предостерегающая от солнца. В руках Банне были деревянные грабли, ясно говорящие о проделанной работе.

– У тебя рубаха навыверт одета, – зачем-то сообщила Зое, хотя рубашка брата её совершенно не волновала.

Банне посмотрел на крышу, будто впервые её видит. Глянул на планку и, почему-то заметно смутившись, покраснев, поспешил оправиться.

– Она просто на лицо испачкана, – сообщил Банне, хотя собеседнице ответ и не требовался.

– Ага. Передавай Дезире привет.

Солнце затухало, и на его месте из небытия возрождались сотни, тысячи других. Небо будто оживало, в то время как мир, напротив, умирал, становясь всё чернее и холоднее. Собака недовольно рычала, а где-то там залихватски свистели пастухи.

Что он забыл?! Гай мучил себя, вновь и вновь возвращаясь ко всё тому же вопросу. Бессвязные картины.

Зеленеющее и затухающее, утопая в отблесках, солнце. Он медленно падает, пугая серебристых плотвичек, пока спина не касается дна, и… ничего.

– Сейчас отец придёт. Орать снова будет, – не в тему сообщила Зое.

И верно. Расстояние было ещё приличное, а уже слышалось через заборы и огороды:

– Твою да через телегу!

Нервно оглянувшись, дёрнув за край воротника, Банне поспешил скрыться в доме. Где-то под кроватью должна была валяться запасная рубашка, эту же мать выстирает. Она всё понимает и никому не скажет.

Прошла мимо дыры в ограде череда из ребятни. Пробрёл строй величественных животных, меж которых, помахивая хворостиной, сумрачно брёл Ивес. Он, поддевая пыль, прошкандыбал мимо, передал крутобоких с рук на руки и, развернувшись, в неистовстве жуя травинку, загнал свою. Заскрипели затворы, и куры, что как раз уселись с намереньем неплохо провести ночь, заходили.

– Я и сама могла… – начала Зое, но отец не дал ей и шанса закончить.

– А никто и не говорил, что под домашним арестом должно быть весело, – сопнул он. – И брысь с крыши, пока прижимы не продавила!

Оруженосца Ивес не удостоил и взглядом, будто того не было и вовсе. Буркнул ещё что-то, повторил на счёт домашнего ареста и, забросив хворостину за бочонки, скрылся в доме. Дверь ударила так, что Гай как будто подпрыгнул на крыше.

– Это он в который раз пообещал залатать ограду. Завтра или в следующем десятилетии, – уточнила Зое. – А если серьёзно, просто не бери в голову. Опыт у него общения с высшим сословием не особо хороший, – уже тише. – На дух их не переносит. – И тише: – Ни их, ни тех, кто им прислуживает.

Лягушачья многоголосица становилась всё громче. Вот уже вступили и самые дальние берега, да так, что сотни глоток, на кубышках и в ряске, разом грянули: «Кву-а-а-а-а!». Комаров становилось всё больше. Холодало, и вот уже привычная Зое вынуждена была оправить мешковатую юбку. Гай смотрел чуть в сторону, однако он не мог не заметить показавшееся колено. Юноша поспешил отвести взгляд.

«Тех, кто прислуживает. Интересно, чем же они все тогда здесь занимаются? – в привычно раздражённой манере подумал оруженосец… – И ноги тоже загорели. Как так?»

«Ну пап! – скрипнула про себя Зое. – Хоть раз! Я же не многого просила: всего-то разок не опозорить! Хоть для разнообразия!»

Краснея, девушка хотела ляпнуть ещё нечто оправдательное, но нужды в том уже не было. Делающий вид, что ему не холодно, не по местному чернявый и вместе с тем бледный, юноша уже всматривался в даль, на остров. Не удержавшись, и Зое поступила так же.

Проклятый остров! Кровавый. За эти годы он, в самом деле, запросто мог пропитаться кровью. А они и не знали. Много ли оленей в графских лесах пропало в глотке мерзкого чудища за это время? Много ли востребуют с них сильные мира? Те, что не голодают. Ланц был одним из них.

– Ты долго с ним ездил?

– Девять лет, – эхом отозвался оруженосец, и взгляд его сделался стеклянным и глубоким, прямо как у Ивеса, когда кто-то рядом упоминал войну. – На авиньонских дорогах и под Мизерией. Много где были.

– И много чудовищ побили? Много всего, наверно, ты там видел, – понимающе кивнула Зое.

Гай честно задумался, выжимая из затуманенного сознания всё, что накопилось там за годы странствий. Что он видел? Точильный камень, шило для штопки и… снова точильный камень.

– Ну… лопухи там большие, – наконец, неуверенно проговорил юноша.

– Это зверь?

– Что? – мимолётный взгляд вернул Гая к реальности. – Да нет, что ты. Это растения такое на западе. Вдоль дорог растёт. На огородах, у рек, озёр, болот… одним словом, везде. Большие такие листья в общей розетке, с полседла каждый. Мясистые и продолговатые, как… как уши.

И чтобы было нагляднее, Гай оттопырил собственные, приложив к ним ладони. Видел бы он себя со стороны!

Не выдержав, Зое прыснула в кулак. Бледные, будто ни кровинки в них не было, щёки оруженосца залил болезненный румянец.

– Ты чего это?

– Да ты смешной такой.

– Я?!

– Без весла, – не удержавшись, срифмовала Зое и покатилась от собственной шутки. Лягушки из-за рогоза поддержали её гвалтом раскатистого гогота.Лицо благородного помощника сэра всё огневело.

– Я бы не был столь категоричен насчёт этого растения. Сэр Ланц находил его весьма перспективным в области медицины и животноводства. Компрессы из него весьма неплохо выгоняют боль, да и листья для личных нужд достаточно применимы.

– Нужд личных и кустарных, – прежде чем успела подумать, продолжила Зое, однако с каждым мгновением веселье её становилось всё более показным. Не стоило при ней упоминать погибшего. Ещё раз усмехнувшись, девушка выпрямилась, встав на прижим, который ей ни в коем случае нельзя было промять.

– Спускайся! Ты мне напомнил кое о чём.

– Да.

– Третья ступенька, – бросила Зое.

Опоздала на какое-то мгновенье, но для юноши всё ж было бы лучше, скажи она это чуть-чуть раньше. Нога в простом кожаном башмаке соскользнула, и, пересчитав подбородком перекладины, Гай грохнулся на живую, но уже затоптанную и подвядшую траву. Деревянное ведро откатилось в сторону. Покачнулось, замерло на кромке и всё же встало, а юноша всё лежал в весьма в странной позе, будто ещё держась за невидимые ступени. Выждав, сквозь стиснутые зубы пробилась пара фраз, что он слышал от сэра Ланца, когда в пути тот оставался без завтрака.

– Ну точно отец.

– Ты яйца собрала, или опять мать? – не глядя уточнил хозяин дома, когда скрипнула дверь. Ивес сидел спиной, так что и отвечать ему было не обязательно. Логично. Во всяком случае, Зое предпочитала так думать.

– Вот меня в твоём возрасте никто не спрашивал. Забыл – порка! Ещё забыл, ещё одна! Проверенная временем метода… Нда уж.

«Всё одно не услышит, – повторила про себя девчушка и лишь сильнее упёрлась в жилистую спину плетущегося впереди оруженосца. – В точности черепаха. Ни дать ни взять».

Колченогий табурет. Сервант, отбрасывающий неверные и сумрачные тени, за которым как будто прятался некто. Тень у входа и взгляд из ниоткуда вдоль коридора. Пол всё так же скрипел загадочно и пугающе, так что в сравнительной безопасности Гай смог себя почувствовать лишь в комнате.

Банне поднял на пришельцев стеклянный взгляд. Глянул, не видя, и, закатив глаза, сделал вид, что Зои и вовсе не существует. Рубашка на табурете была уже другая, несколько серее и шире, а собственная кровать позволяла вольготно вытянуть спину. Голый по пояс юноша улыбнулся мыслям. И как Зое не смущалась? Привыкла, наверно. Брат всё-таки, да к тому ж он и сам ни в жизнь не полез бы, не без основания опасаясь удара чем-то тяжёлым промеж глаз.

Оруженосца сковало удивление, но это ни в коей мере не относилось к девушке. Буквально впихнув гостя в пустой дверной проём[1], она упёрла руки в боки.

– И чего мы млеем? – сразу и по существу вопросила Зое. Тишина. – Брысь. Нам поговорить надо.

Загадочная улыбка. Лишь спустя полминуты, так и не дождавшийся продолжения, юноша позволил себе непростительную царскую роскошь: приоткрыть глаз.

– Говорите. Я вам никак не мешаю.

– Ты сегодня, значить, сено перетрусил?

Набитый всё той же соломой матрас захрустел. Банне резко сел, бросил недовольный взгляд, но встал, так ничего и не сказав и лишь запустив руки в глубокие карманы. Проходя мимо оруженосца, он одарил того взглядом, в котором было всё! Абсолютно всё, что он думал на предмет насильственного выселения.

В животе Гая возникло чувство непонятной природы.

– Быть может, не стоило? Что тебе от него скрывать? Отношения из ничего испортишь, а вам ещё под одной крышей жить, – пробубнил юноша, и после непродолжительной паузы добавил ещё тише: – Да и я наверно ещё переночую.

Живое сознание Зои тут же нарисовало картину: Банне с присущей ему вшивой интеллигентностью и вилами крадётся по коридору, прячась в тени серванта. Губы вытянулись в едва сдерживаемой улыбке. О таком шансе она и мечтать не могла.

– Да успокойся! Я так чуть ли не каждый вечер делаю. – Она резко развернулась, и, идя складками, фартук с баской последовал за ней. На загорелом лице сияла улыбка. – Это, кстати, моя комната! МОЯ, – если ты понимаешь. Помоги-ка.

Отпихнув шелестящий свёрток, девушка с видом, будто этим всё было сказано, ухватилась за край низкой кровати. Спустя пару мгновений Гай нашёл уместным последовать примеру. Отодвинуть лежанку оказалось куда сложнее, чем можно было бы подумать. Дряхлая на вид, она будто вцепилась широкими ножками за отставшие доски, не желая отдавать и дюйма.

«Ничего, это ему даже полезно», – оптимистично подумала Зое, предусмотрительно игнорируя тусклую и от этого лишь более заметную зелень, что побрела по лицу оруженосца. Ещё одно усилие, скрип то ли дерева, то ли костей, и дело, наконец, было сделано. Оттянув ткань, Зое по локоть запустила руку в образовавшуюся щель.

– Банне, мне, кстати, ещё три таких ухода должен. И это если я не выторгую чего-то более весомого. – Девушка уже почти легла на доски, когда, наконец, нашла то, что искала. – Вот! «Винато». Сэр Ланц просил передать это тебе.

Отблески жирного света заплясали на глади. Гай уставился на толстенную бутылку из тёмного стекла так, будто впервые её видел. Волнение, возникшее при упоминании последней воли, было столь велико, что юноша даже не сразу понял, что здесь было не так.

– В самом деле, Винато. Ты умеешь читать?

– «Винато» похоже на вино. На этикетке виноград, а внутри бумага. Догадаться вообще несложно.

Бросив на девчонку поражённый взгляд, Гай протянул руку. Большой палец прошёлся по жёлтой этикетке. «Винато» – старое Авиньонское вино. Арка в виде лоз винограда и вставший на задние лапы лев – герб семьи. Поднявшись по гладкой, прохладной поверхности, пальцы коснулись пробки, но в последний момент отдёрнулись.

– А-а… а как она у тебя оказалась? Сэр Ланц же всегда носил её в своей походной сумке.

– Имущество дворянина неприкосновенно, пока тот жив, – не успев даже понять вопроса, нашла выход Зое, и уже спустя мгновение пожалела, что не подумала. – Ты откроешь или так и будешь болтать?!

Сглотнув, Гай с глухим хлопком высвободил винный дух. Лишь только его, так как кроме внутри нашлось место лишь для пары бумаг. Он их выудил, проведя трясущимися от чего-то пальцами по внутренней стороне горлышка.

Действуя куда более уверенно, девушка пересекла комнату. Подняла матрас, на котором ещё пару минут назад лежал брат, и, просунув руку, с видом шатёрного факира, показала сальную свечу:

– Отцу только не говори. Узнает, отправит лук шелушить.

«Весь лук, – добавила она про себя. – Да ещё стоять над душой будет, как в прошлый раз». Дрожь прошла от живота и до кончиков пальцев, при одном воспоминании о тех смутных деньках.

Негромко чиркнуло огниво, и неверное, жирное пламя заметалось по серой комнате, оживляя её и высвечивая бутылку с её таинственным содержимым.

Две бумаги. Лист с подписью и гербом, который Гай пока отложил, и письмо на обрывке обыкновенного дешёвого пергамента, какой хоть и не в большом количестве, но найдётся почти в любом деревенском доме. Вцепившись, взгляд юноши пробежался по цепочке мелкой, как горох, вязи, проглатывая слово за словом, и лицо его в неверном маслянистом свете становилось всё более неживым. Глаза остекленели, а кожа разгладилась, обращаясь в ужасную фарфоровую маску. Зое уже приходилось видеть подобное. Она даже представить не могла, что сказано в письме, но зато прекрасно поняла, что чувствует его читающий. Взгляд пробежался раз. Второй. Третий. Больше десяти раз перечитывал оруженосец послание пока, наконец, не опустил бумагу. Руки его нащупали грамоту, но он не стал её читать, и лишь раз глянув мельком, сразу отложил в сторону.

«Прощай», – будто сказали его глаза.

Зое поджала нижнюю губу. Пожевала. Опустила и вновь подняла взгляд. Загоревшие до бронзы пальцы вцепились в плотную ткань юбки, будто намеривались её разодрать.

– Он был достойным рыцарем, – произнесла она наконец, аккуратно подбирая слова.

Высокий слог пришёлся бы сейчас кстати, но разве девушка его знала? Нет. А ведь могла. Что ей стоило прислушаться когда-то к поэтичной речи, чтобы теперь повторить. Она чувствовала, что нужно что-то сделать, и сделала. Положила свою руку на его. Гай вздрогнул. Кисть девушки оказалась горячей и сухой, будто кожица каштана лишь минуту как извлечённого из-под углей. Оруженосец оглянулся, и лица их оказались до неприличия близко.

Шумела, покачиваясь на лёгком ветру, хвоя невидимой сосны. Смолой пропахли её длинные, пожелтевшие и выцветшие на концах иголки. Деревянные стены. Кровать Зое с откинутым матрасом и выглядывающий из-под неё рукав рубашки. Ярко-жёлтое пламя свечи потрескивало, щёлкая воском и играя отсветами в глубоких, будто озёрное дно, глазах юноши. Лицо его покраснело, и…

– Зое! Твою, да через телегу! Сколько звать-то можно? Ужи-ин! Разве это такое сложное слово?!

– Да иду я! – выкрикнула девушка раздражено. Поправила, как назло, вновь выбившуюся и завитком прикрывшую глаз прядь. – Извини, я… ты посиди тут, ладно? Понимаешь, не стоит тебе отцу показываться лишний раз.

Зое встала как-то быстро. Пальцами затушила свечу и скоро бросила ещё что-то, но не договорила, торопясь скрыться. Казалось, что за те минуты, когда горел огонёк, стало ещё чуть темнее. Тени уже почти не просматривались, и предметы потеряли объём. Они, будто быстрые наброски чёрным на темно-сером полотне, грудились у стен. Рука чесалась. С чего бы это? Взглянув на пальцы с непониманием, юноша медленно выдохнул. Убрал бумаги в бутылку, а её пока что вернул за лежанку. Пока что.

Задвинуть даже одному оказалось чуть легче. Поправив матрас на кровати, Гай запрятал лишь немного прогоревшую свечу. Что он ещё мог сделать?

Пройдясь вдоль стены, взгляд остановился на сложном окне. Там за мутным стеклом меж силуэтов, словно оживших, налившихся чернотой деревьев ещё просматривался проклятый остров. Как он мог ничуть не измениться после случившегося? Оборвалась жизнь одного из величайших рыцарей королевства, а в клочке земли ни пса не изменилось, сколь ни таращи глаза. Рука Гая чесалась. Проклятый остров!

Тихий стук по притолоке заставил юношу вздрогнуть.

– Можно?

Женщина, чуть полноватая, с завязанными в плотный узел на затылке волосами, в которых блестело серебро.

Нечто мягкое и тёплое таилось в её больших глазах, и от этого оруженосцу сразу полегчало.

«Дочь совершенно не похожа», – не иначе подумал юноша, но виду не подал, а лишь улыбнулся. Сложно было не улыбнуться, смотря в эти глаза.

– Это ж ваш дом, как я могу запретить?

На небольшой столик, или, быть может, полку из бука, так как провести черту было весьма непросто, легла горбушка. В свете угасающего дня стала тарелка с похлёбкой, и по соседству кувшин, из которого заманчиво тянуло молоком.

– Тебе выздоравливать нужно, – ответила на незаданный вопрос женщина и, глянув на повязку, покачала головой. – Завтра бабка Вера со свежими травами придёт, перевяжет, а пока постарайся ей лишний раз не двигать.

И вновь нам остаётся лишь догадываться о мыслях юноши, так как лицо его неожиданно переменилось. Чёрные слипшиеся волосы, кожа тонкая и сухая, будто пергамент, и неожиданно растянувшиеся в улыбке губы.

Гай почувствовал запах молока и только после этого до конца осознал, как пуст всё это время был его желудок. Заросший по-юношески редкой щетиной кадык дрогнул. Оруженосцу потребовалась вся его сила воли, чтобы не наброситься на еду сейчас же.

– А, сколько, говорите, я был без сознания?

– Да три дня почти, – не замедлила ответить женщина, и голос её как будто чуть надломился. – Ты прости Ивеса. Он перенервничал, когда Зое за тобой нырнула.

Гай застыл. Моргнул, хоть этого и не заметил. Ладонь его чесалось, но всё вдруг встало на свои места. Острые гладкие камешки, упёршиеся в спину. Угасающее ядовито-зелёное солнце и чёрные на его фоне волосы, невесомые под водой. Гибкий девичий силуэт, тянущий его за руку. Тёплая и шершавая во тьме кожа.

– Дракон чуть не убил тебя, да и её мог откровенно, если бы захотел, – проговорила тем временем женщина. – Ты ешь. Силы нужны. Куда без сил.

Гай не слушал. Молоко как-то сразу ушло на второй план, в то время как взгляд обернулся к окну. Невидимая сосна сейчас не иначе уже не серела, полностью выгорев, погрузившись в ночную тьму.

– Проклятый остров, – прошелестели сухие губы. – Не прощу его. Никогда не прощу!

[1] В самом деле впихнув. Гаю не хватило ума поберечь плечо, так что боль последовала более чем ощутимая.