Текст книги "Остров жизни (СИ)"

Автор книги: Иван Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Ошибка.

Много позже, освоившись в этих водах, зверь обнаружит, что куда удобнее охотиться на донных коров днём, когда те, прячась от света, десятками забиваются под коряги, так что иди и выбирай. Он научится двигаться в воде. Узнает про несколько ям, настолько узких, что лезть не имело смысла, про то, что самые жирные части это хвост и плоская голова. Выяснит и усвоит многие десятки важных деталей и больше никогда, никогда не повторит ошибок, но сейчас... Сейчас дракон разинул пасть и, неумело ударив крылом, бросился на ближайшего донного тихохода. Столь медлительные и будто спящие, «коровы» по двести, а то и по триста фунтов среагировали сразу.

Мгновение или даже меньше. Трое скрылись под корягами, прочие же просто отплыли, и там и остановились.

Когти увязли в раскисшей древесине. Дракон развернулся. Не в силах остановиться, он израненным животом ударил дно, поднял облако ила, разевая пасть и задирая голову с клыками, с широко раскрытым серебряным глазом.

Ай! Что это было?

В неразберихе один особо наглый малыш чувствительно укусил Его за уязвимую перепонку крыла.

Боль и обида.

Насыщенно-чёрный, маленький сомик с отметиной зубов старшего собрата у короткого спинного плавника. Что ж, очень скоро этот шрам станет не единственным!

Щёлкнули страшные челюсти. Дракон дёрнулся, он изогнул шею, но ствол, в котором увязли когти, пошёл вниз, он соскользнул в яму, утягивая вслед за собою. Махнув плавником перед самой мордой змея, гибкий и смелый, наглый малыш поспешил скрыться в облаке ила.

Чёрный, с пепельным шрамом у плавника. Дракон крепко запомнил его. Он найдёт его! Завтра или чрез год. ДРАКОНЫ НИКОГДА И НИЧЕГО НЕ ЗАБЫВАЮТ!

Рассвет застал зверя на берегу. Алые отблески пошли по воде, когда солнечные лучи упали на яркую, ещё сырую чешую. Желудок остался пуст, но у него ещё были месяцы, которые можно было протянуть, питаясь собственным жиром. Сжираемый собою и уже никуда не спешащий, дракон посветил остаток ночи метаниям у дна. Нижнее веко его чуть дрогнуло, когда, поднявшись над кронами вязов, светило ударило в глаза. Гнев отступил, и лишь теперь змей мог решить для себя, что же там произошло.

Слишком молод и слишком горяч. Ещё не обросшее слоем костей и жира пламя бушевало в его груди, согревая кровь и воспаляя нрав. Вперёд рвалось его тело, и порой это вело к не лучшим последствиям. К выматывающим, пустым результатам. Скрипнули разбросанные у входа в нору камешки. Пока что дракону не оставалось ничего, кроме как вновь скрыться в полутьме.

Пока что.

Глава 3. Упавший дракон.

Корни, вода и камни, изо дня в день в сырой и тихой пещере ничего не менялось. Ни через день, ни через месяц, ни через пару лет. Дракон ждал… ждал… ждал. Вьюга, солнце и дождь, всё это, точно в зеркале, отражалось в его не меняющихся серебряных глазах. Один на один с собственным ледяным и абсолютно неподвижным сознанием. Оно пожирало его. Раз за разом грызя, оценивая точно со стороны каждое движение, своё, врага и их сочетание, за многие и многие столетья. Пусть. Зверь не обращал внимания. «К чему впустую тратить силы, если «теперь» всё одно ничего не изменит», – осознавал он ничуть не менее чётко и холодно.

Дни дракон коротал в пещере, прикрыв второе веко и дыша через приоткрытую пасть, в глухие же часы отправлялся изучать свою новую территорию. Ему всё-таки удалось пообедать той весной. Не на следующий день и не через восъмицу, но, в конце концов, клыки нашли добычу. Между поросшими мхом ломкими ветвями он тогда заметил движение. Это как покалывание где-то под подбородком. Он почуял, но не бросился. Поступи змей таким образом, добыча вновь скользнула бы в щель меж деревом и илом, а разгрести коряжник слишком трудоёмко. Он уже пробовал. Нет, вместо этого дракон медленно приближался, позволяя илу и плохому зрению добычи сделать остальное. Вот он – большой и жирный сом, с уже сошедшими пятнами. Ещё немного, и змей уже может свободно всмотреться в почти слепые, выпученные глаза. Он словно заглядывает в них. Толстая, иссечённая белыми полосками и ещё заметными следами, ославленными ранней весной пиявками шкура на боку. Ещё немного… Пора!

Зверь изворачивается. Резкий удар могучего хвоста проламывает сучья, поднимая ил и мутя воду. Сом рванул в сторону противоположную. Это инстинкт. Столько веков он оттачивался, спасая множество жизней, но вместе с тем въедался всё глубже. Движение – точно в пасть.

Не зная, не осознавая, насколько вёрток противник, дракон вцепился, как мог. Укусил что есть силы, легко проминая живую плоть. Лопнула почка, и в тоже мгновенье разошлась спина. Две половины разорванного тела медленно опустились на зыбкое дно.

Сом без отметины, но сладкий, с лёгким привкусом ила, вкус первой победы до сих пор чувствовался пасти. Какая-то сотня фунтов. Хотя почему какая-то? Даже это значительно в сравнении с пустым желудком.

Крики. Дракон чуть приподнял веко, всматриваясь в лучащееся красками пятно меж корней, камней и комьев земли. Да, за последний год он значительно расширил пещеру.

Берег. Ивы, склонившиеся над водой, цветущий на холмах чабрец, бегущие мальчишки и… дракон.

Зрачки чудовища сузились, но уже спустя мгновение пришло понимание. Не более чем жалкое платяное подобие. Орава тащила нелепость за собой на бечёвке, находя радость в том, что им удалось поднять в воздух хоть что-то. Чувства дракона совершенно иные, но, быть может, окажись на его месте человек, он бы улыбнулся.

Хищные, серебряные глаза закатились, а из глотки вырвалось небольшое белёсое облачко. «Бегайте-бегайте, раз на это способны», – всё так же холодно, отстранённо и вместе с тем уверено подумал зверь. Пока что.

Пока что мальчишки бегать умели. Да ещё как! Особенно Рин, который в этом сложном деле считался непревзойдённым мастером. Сильное, звучное имя для рослого мальчишки с не по возрасту зычным голосом. Он молнией нёсся впереди всех, как будто без малейших усилий, таща за собой сложнейший механизм, об устройстве которого им по секрету рассказал Ланс. Чудеса, и только. Казалось, что там: обычная тряпка, но если её правильно приладить к не слишком тяжёлому каркасу, и она была способна взлететь. Рин был горд, что именно ему доверили чудного змея, и нёсся, не чуя под кожаными башмаками земли. Не многим отставали и девчонки. Та же Зое, даром, что на пять лет младше, бежала третьей, уступая лишь ему да сыну мельника, всегда сытому и здоровому.

Сосна загорелась закатом. Восъмица, две. Рин всё так же бежал первым.

Всякому времени присущи свои нравы, как и в равной степени всякое время похоже на предыдущее. Всё так же главным источником всех хлопот взрослых были дети, а детей – взрослые. Первые ничего не понимали по неопытности, вторые же, вне зависимости от возраста, всегда слишком стары, чтобы что-то понимать. Много воды утекло, но всё так же стайки ребятни гоняли по холмам вдоль стены разнотравья, мучаясь от времени, которое в будущем будут вспоминать как самое светлое их в жизни.

Не знаю, как прочие, но Зое была счастлива. Ленты в её волосах мелькали, а из глотки вырывалось зычное гиканье. Она готова была бежать так вечно, но, увы, дорога вдоль заросшего берега не так уж длинна. Ещё три дома, небольшой палисадник, и всё. Рин побежал дальше в поля, она же встала как вкопанная, чем изрядно помешала бегущим следом.

Споткнувшись, Асс, нёсшийся за ней, амбициозный и из принципа не желавший отступать, полетел в увядшую к концу лета траву.

– Уй! – вскрикнул мальчишка, оставаясь при этом в своём праве. Это и в самом деле было больно. Штанина порвалась, а на ободранной коленки даже проступила кровь! Будет чем похвастать вечером, придя домой.

– Это всё твоя вина! – скоро нашёл крайнего он, как бы случайно оттягивая ткань, чтобы всем было видно. – Чего останавливаешься без предупреждения?!

Всем известно, что проще всего свалить вину на девчонку. Они слабее. Да и нрав куда податливее. Это ни в коей мере не относилось к Зое. По напоминающим пару яблочек щекам разлилась краска. Загорелые кулачки сжались.

– Сам дурак, раз под ноги не смотришь, – выкрикнула она, и, не успев подумать, вставила. – Я Бонне расскажу.

Можно было ещё Лефевру, но тот, хоть и был старше, всегда пропадал на дереве, или, как он это сам называл, – исследовал соцветия. Само собой, аргумент столь необдуманный не имел и шанса на успех.

– А я тогда отцу! – заявил, в свою очередь, Асс, и надулся, будто индюк.

Скорее индюшонок в два месяца ростом, наглый и с голым горлом. Асс сложил руки на боках и двинул подбородком вперёд-назад. В перьях, он, точно живой, заскакал в светлом сознании девочки, так что она невольно разулыбалась.

– Ты смотри, с Морисом не спорят, – воспринял улыбку неверно Рин. – Он взрослый уже.

– Я всё расскажу! – взвизгнул индюшонок, и пушок на его горле встал дыбом.

Тяжёлая ладонь легла на плечо горластого. Без подвоха. Бод вообще был самым бесхитростным мальчишкой во всей команде. Простой и спокойный как пробка, и, вероятно, поэтому Зое он нравился.

– Дракон упал, – спокойно сообщил мальчишка и указал вперёд, где ленты их змея теперь покачивались в осоке.

Асс просто дурак! Легче всего обидеть девочку, и, точно помня об этом, Зое до самого заката без устали с ним бодалась, наступая и отражая нападки. Это было её даром. Отец часто повторял, что этим она очень похожа на бабушку, его тёщу, которая «что не скажет, всё по существу». Он говорил, а Зое думала: «А ну и пусть». Асс, даром что мальчишка, только и мог, что из пустого перемалывать в порожнюю. Вконец опозоренный, мальчишка приобрёл цвет спелого томата.

– Да ты просто боишься! Боишься поля! – оглядываясь на остальных, заявил он, и многие его поддержали.

Какая ерунда! Глупость, да и только! Она испугалась? Ха! Ничего подобного! Просто… да, стыдно признать, но отец запрещал Зое выбегать. Рано, говорил, тебе туда. Лисы там, да и полевики иногда шалят. Зое повторила это, и чтобы вы думали? Никто не воспринял слова в серьёз! Они посмеялись над ней! Это... да этого просто не могло быть!

– Ты в сказки, что ли, эти веришь? – удивляется Рин и смеётся, держась за живот под эсклавином.

Зое моргнула, справляясь с удивлением и возвращаясь к реальности. «Как же так? – думает она. –Это всё Асс виноват! Из-за него надо мной смеются!»

Вечер. Закат.

– Не со зла они, – промычал сын мельника, будто догадываясь, о чём она думает. Даром что рыжеватый, он не имел никакого представления о значении слова обида, и шёл себе, пожёвывая травинку, пока их дороги совпадали.

– Язык длинный, вот и молотят зазря. Скоро никто и не вспомнит, – уверенно заявил Бод. Раздув ноздри, он втянул слышащийся из близлежащего двора аромат ужина. – Завтра опять запустим?

– Ага, – проговорила Зое, но совершенно отстранённо.

Почти позвякивающая во время бега пестрянка в её руке теперь висела совершенно безжизненно, тащась по земле.

«Асс дурак», – раз и на всю жизнь решила для себя Зое, и чуть оттопыренные уши её заалели.

«Людям вообще свойственно решать всё раз и на всю жизнь. И что, разве так часто они ошибаются?»

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

Вечер всегда был тих. Лучи затерялись в хвое высокой сосны, а само солнце зависло над водной гладью, меж небом и землёй, так что казалось, будто оно выглядывает из-за крон. Кругляш покатился дальше, Зое же ещё долго смотрела на заканчивающийся день перед калиткой. Тьма брела меж холмов, захватывая по мере продвижения все большие и большие территории. Лягушачья тишина. Комар… ай!

– Так, и чего такого, интересно, ты думаешь там увидеть? – привычно недовольно проскрипел отбивающий во дворе косу отец. Горластый – да. Сумрачный сверх меры, но и только. Мужчина любил подрать глотку, но все в деревне знали, что воспринимать его в серьёз не стоит.

– Мать ждёт, – закончил мысль он, и это уже был весомый аргумент.

Загорелая рука легла на калитку.

«Асс ответит», – подумала Зое, и решение это было окончательным.

Прошла восъмица, две. Индюшки подросли и не напоминали больше ощипанных долговязых кур, носящихся повсюду и щиплющих ботву, хоть та и была загорожена. Меж пресловутых ромашек на полях заалела земляника, а вместе с ней созрел и план. Тонкий, продуманный и чудовищно коварный. Такой, каким и должен быть, по мнению десятилетней девчонки, план настоящей, остывшей мести. Зря взрослые недооценивают детей, по той лишь причине, что они дети. Всё так. Да, с возрастом человек узнает больше и больше навыков приобретает, но и теряет он вместе с тем немало. Не способен взрослый смотреть на мир так же непосредственно и чисто как когда-то, видеть то, что есть, а не то, что он привык видеть.

На завтрак в тот день была каша, и отец с присущей ему деликатностью возмущался в полный голос, перебирая всех провинившихся. Рвал фразы и без стеснения шёл по головам. Всё что угодно, лишь бы не признавать факт, и без того известный всем присутствующим, – каша ему в глотку ну никак не лезла.

Лефевр, как наиболее учудивший накануне, без особенного энтузиазма ковырял в тарелке.

– Твою через телегу, когда же ты уже навернёшься, так что б мозги на место стали?! Это ж додуматься надо было, залезть на чужую яблоню. ЧУЖУЮ! Тебе наших мало? Их же целых э-э.… две! – помедлив, отсчитал под столом пальцы глава семейства. – И не смей возражать! Кто после меня будет поднимать хозяйство?

Нагнувшись ещё сильнее, Лефевр окончательно уткнулся в тарелку. Ничего нового или заслуживающего внимания он не услышал.

– Марта, ты хоть на него повлияй!

Лицо женщины по-прежнему не выражало ничего, кроме суетливого благодушия. Чуть развернувшись, она со всё тем же выражением разложила оставшееся. Подавившись, Ивес, совершенно такого не ожидавший, взглянул на тарелку округлившимися, точно пара шиллингов, глазами.

– Хорошее утро, не правда ли?

Самый обычный завтрак, который всего-навсего нужно было переждать, не привлекая к себе особенного внимания. Единственное, что сегодня пришлось вытерпеть Зое, пока мать кропотала у огня, это весьма банальное заявление, что она «впустую ест свой хлеб»! Из чего следовал вывод, что хлеба ей нужно давать поменьше, зато побольше каши. Вот, хотя бы из тарелки отца. С оставшейся половиной Ивес, в конце концов, расправился сам.

– Па-ап!

– Чего? – глава дома разом оттяпал треть мягкого бока горбушки. – Ах да…

– Ты ничего не съел! – Ещё не подумала, но уже нашлась Зое. – Живот не заболит на пустой-то желудок?

– Он у меня уже болит на пустой желудок! – отрезал мужчина.

Как же плохо быть младшей! Когда она вырастит, никогда-никогда не будет есть каши!

«Вот именно! НИКОГДА НЕ БУДУ!»

Как и планировалось, главным развлечением нового дня стали прятки. Судьёй вызвался Ланс. Парень шестнадцати лет, работающий на мельнице и уже давно вышедший из возраста беззаботных игр. Мальчишки смотрели на него как на бога. Он был взрослым. Ребятня глядела на Ланса снизу вверх, он же сам ни о чём не думал, никаких делений не проводил, и в свободное время стругал себе свистульки, у ограды, в тени раскидистых ветвей яблони.

«Ещё одно. Никогда!.. Никогда не стану ханжой[1], когда выросту. Как Ланс буду». Так уже давно решила для себя Зое. Но с тех пор прошёл уже месяц, так что она редко вспоминала об этом.

Раз. Два-а. Три!

Мальчишки и девчонки рыбками разлетелись кто куда, занимая проверенные и известные лишь им закоулки. Неизменная тренога – обзор, безопасность и близость. Каждому своё, в зависимости от личных предпочтений. С точки зрения Зое, идеальным вариантом являлась небольшая низинка за оградой, где, прикрывшись хрустящим сеном, можно было затаиться. Рискованно и открыто, но зато решалось всё и сразу. Либо увидят, либо нет.

Только не в этот раз! Всем назло и всем на удивление, девчонка прошла чуть дальше, по усыпанному листьями двору к яблоне.[2] Зацепившись за приглянувшийся ещё накануне сук, она подтянулась. Лёгкий треск и шелест листьев. Ланс лишь ухмыльнулся. Он всё так же как ни в чём не бывало резал дерево сточенным под угол лезвием. Меж покачивающей и зеленеющей листвы девчонка с парой косичек полностью затерялась, став полнокровной частью картины. И почему она не взбиралась сюда раньше? Скрытая даже от самых цепких глаз. Неудивительно, что Рин[3] ничего не заметил, внимательно огляделся, перед тем как сделать хотя бы шаг от столбика ограды. Он чуть отстранился и тут же рванул обратно, ударив открытой ладонью по скверно обструганному дереву.

– За Бода, – без особого энтузиазма заявил он, и на лице отразилась свойственная опыту скука.

Ещё бы! Это повторялось из раза в раз. И снова новое, и вновь неудачное место. На сей раз здоровяк залёг за погребом, притом лежал он лицом вверх и заложив руки за голову, ничуть не заботясь о том, что его видно. Рин тем же манером пошёл дальше, кругляш же присел на бревно рядом с Лансем.

Похлопав по холщовой ткани, он протянул парню горбушку:

– Будешь?

Ланс ничего против не имел. Хлеб был ещё мягким, корка хрустящей. Какая ещё горбушка могла найтись у сына мельника?

– Скажи честно, ты хоть старался?

– А зачем? – и не подумал скрывать Бод. – Это и так интересно.

Когда-то, высказав всё, что надумал за день, отец упомянул до кучи, что, взобравшись на дерево, можно различить горы. Потом ты, конечно, сорвёшься, а лекаря не найти, но горы. Горы! Зое жутко хотелось поднять взгляд, но сейчас она не могла позволить себе подобной слабости.

Второй найденной была Манон, девчонка постарше и пышнее, тут же подсевшая к Лансу. Ну и Фарбис следом. Асс всё не показывался.

«Фью-ти фью!»

Холм погреба, сквозь камни которого проросла трава. Пень с лозинкой, в который упёрся обветшавший и ставший непригодным кусок ограды. Аромат ветра. Новая жизнь – это яблоня, молодая и гибкая, проросла между сопревших прутиков, и жёлтые, ломкие прошлогодние листья осели вокруг.

«Фью-ти фью».

Поднявшись, взгляд подметил птичку в стелящихся по холму ветвях. Маленькая серенькая птичка со свистящим голосом и большим жёлтым глазом. Нервничая, Зое начала ёрзать, сидя верхом на ветви и крутя головой, будто галка, высматривающая, где бы что стащить. Случайность, которая была щедро вознаграждена. Зашелестели листья отодвигаемой ветви. Бузина слева вновь дёрнулась. Совсем немного, не смотри Зое в этот момент в ту сторону и не заметила бы, но она смотрела. Точно не Пепин. Тот слишком высок и долговяз, чтобы двигаться столь незаметно, кто же в таком случае?

«Вот он». Ещё не увидев и рукава, но уже определившись, Зое напружинилась, запечатляя в молодом и податливом разуме каждое перемещение противника. Это был Асс. Осторожный сверх меры, он позволил себе показаться, лишь когда Рин сровнялся с ивой. Едва слышно хрустнула ветка. Свои способности к бегу мальчишка не переоценивал и потому не бросился к заветному столбу, не побежал, как сделала бы Зое, а гуськом перешёл за холм, в сравнительную безопасность.

Воспоминания:

– От кого я это слышу?! От прачки. Все видели, как ты стирала бельё на пирсе, – разорялся Асс ещё недавно.

На что Зое ответила:

– А ты, значит, не стираешь? Столько времени в нестираном ходишь?

Элементарный вопрос, на который она дала столь же элементарный ответ. И этот человек, в самом деле, намеривается уехать в город? Я вас умоляю!

Со свойственной детям категоричностью Зое поставила на Ассе крест, а тот тем временем из-под креста выполз. Выполз и, приблизившись, насколько возможно, худощавый и низкий, рванул. Загорелый кулачок опустился на столб. Ну конечно успел. Сложно было прийти вторым, находясь на таком расстоянии.

Глупый. Думает, что знает всё лучше всех.

Смахнув пот, девчонка, наконец, позволила себе поднять взгляд. Лес, будто стёганное из разных оттенков зелёного одеяло, покачивался на холме. Плыли против движения солнца парусники облаков, и… И, в общем, ничего больше. Увы, изогнув спину, холм не позволял увидеть всё остальное, что было в мире.

«Надо будет с крыши попробовать», – подумала Зое и тут же отложила эту мысль, как и многие другие.

Зелёный лист развернулся в воздухе. Протанцевал вдоль волн ограды, и, пройдя по широкой дуге, опустился на колено жующего Бода. Взгляд взметнулся и тут же опустился, возвращаясь к остро переживающему личное поражение Рину. Как раз закончивший свистульку Ланс улыбнулся.

– Облачно?

– Да нет. Всё как всегда.

– Ещё как облачно: вот-вот ливанёт! – уверенно заявила Мона, теребя юбку и как бы невзначай пододвигаясь чуть ближе к старшему.

Наездницу ветки передёрнуло от сладости, что источал её голос.

– Правда ведь? – уточнила девушка, и во взгляде её промелькнуло нечто наигранно томное… – Ланс?

Зое сама спустилась спустя четверть часа, Пепин же, как позже выяснилось, ушёл домой. Ему надоело прятаться, вот он и ушёл. Повезло. Неожиданно удачное укрытие не только позволило выяснить интересующее, но и полностью скрыло саму Зою. Как кошка, девчонка затаилась в кроне, а с приходом вечера и комаров и вовсе полностью растворилась в игре света и тени. Жутко взрослой она себя чувствовала, смотря на всех сверху вниз и наблюдая то, о чём прочие и не догадывались.

Ночью Зое снился план, утром же, ещё до того, как коров погнали на выпас, она совершила свою месть.

Крик! Просто крик, поначалу.

– Какого рожна! – перешёл на ругань выскочивший из-за замшелого валуна, из-за куста мальчишка. Столько боли, столько обиды было в его голосе, что Рин просто не мог не отвлечься от счёта у столба. На первый взгляд всё было нормально. На тот момент Асс выглядел как обычно, ибо красные разводы начали проявляться лишь спустя пару минут.

Воя и очёсываясь зверски, мальчишка быстро привлёк к себе всеобщее внимание.

Увеличение количества зрителей, казалось, лишь усугубило симптомы. Густые брови сошлись на мужественной переносице.

«Ответственность – то, что приходит с возрастом. То, что из-за ударов в нас рождается, и что несёт за собой удары. Что ж поделать, на то мы и взрослеем».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

– Я посмотрю, – как старший первым вызвался Ланс, но на рукаве неожиданно повисла пышная и трепещущая фигура.

– Не пущу! А вдруг там опасно!

«Кукла», – не могла сдержаться Зое. Сама она так никогда не поступит. Она мудрее, опытнее. Да к тому же сама она прекрасно знала, в чём дело, и ничуть ни за кого не волновалась. К чему? Единственное, что беспокоило девчонку, это спины, что заслоняли театр одного актёра. Юноша, почти что мужчина, смерил Манон суровым взглядом снизу вверх. Слов не понадобилось. Отряхнув рукав, хотя тот и был чист, он решительно двинулся к валуну и, опершись об зелёный бок, всмотрелся в обустроенное гнездо за стеной осоки.

– Крапивы кто-то напихал.

– Уй-ю! – взвыл Асс, зачем-то стягивая с себя рубашку.

Зое не могла сдержать улыбки. Вот она, – расплата. И поделом ему! Теперь-то дважды подумает, прежде чем распускать язык, когда не просят! Надолго ему запомнится эта игра. На восъмицу, так уж наверняка.

Асс остановился. Зое улыбнулась позади него, более того, позади многих, однако мальчишка безошибочно нашёл её лицо меж грязных плеч. Палец в красных разводах задрожал в воздухе.

– Это она, – пока ещё нерешительно произнёс Асс, но уже спустя мгновение мысль продолжилась. – Она вчера сидела на яблоне, оттуда и разузнала, где я прячусь!

Девчонке надо было испугаться. Мона на её месте уже съёжилось бы, втянула голову в плечи и сбежала, вся в слезах, но не Зое. Приняв вид, серьёзный не по возрасту, она обиженно насупилась.

«Вот ведь глазастый!»

Будто прочитав её мысли, Асс черно-красным бараном пошёл в лобовую, однако Ланс, как старший из присутствующих, не мог допустить драки.

Обхваченный за талию пострадавший бился глупо и совершенно бестолково:

– Да чтоб вас! Она… ты… Ты же даже не наша! Так мой папа говорит! Тебе подбросили, когда на дороге грабежом промышляли. Ты появилась, а банда и корова ваша исчезли. Ты вора дочь!

Зое моргнула. В первый момент она не поняла ровным счётом ничего. «Вора?» – как обычно, эхом отозвалось в бойком и гибком сознании, но обычных возражений не последовало. Шелест осоки и листьев яблони притих. Не скребли куры, выискивая меж зеленеющих, склёванных травинок червячков, и притихли насекомые.

– Врёшь! – могла возразить она, но был ли в этом смысл? Плечи Зое опали, а губы поджались.

Позже, спустя годы, она не могла вспомнить ни привычной дороги домой, ни как оказалась в амбаре, где вовсю шёл ремонт подпорки. Отец наверняка вновь получил по башке и плевался, но и это ускользнуло. Лишь растерянный взгляд главы семейства, когда брови его неожиданно отошли от переносицы.

– Э-э-э… М-марта. Подойди-ка сюда!

Рассвет был тих, невесом и сыр, как и туман, окутавший поле. Комнатушка с кроватью у стены. Запах сырого сена и скотины. Зое прорыдала до рассвета и лишь после не погрузилась, а провалилась в сон, зыбкий и неверный, как будто она боялась, что таинственный вор вот-вот постучится в створы. Скрипнула старая, рассохшаяся половица. Ивес, несколько полысевший за последние пять лет, но всё с тем же брюшком, осторожно заглянул внутрь. Вгляделся в будто повзрослевшее всего за ночь лицо. Нос Зое заострился, а под глазами налилась глубокая, говорящая за себя синева. Задумчивость отразилась в заложившейся над переносицей морщинке. Мужчина постоял, развернулся и вышел. Из комнаты, дома, а вскоре и со двора.

Морис, отец Асса в тот вечер перестал выходить из дому, а спустя пару дней случайно видевший его в окне Пепин, рассказал, что нос того распух как картошка, а левый глаз совершенно заплыл.

[1] Слово, подслушанное у Лефевра, который, в свою очередь, вынес его из единственной в его жизни поездки в город. Откровенно Зое сомневалась, что верно поняла значение, и если это не так, лучше всего заменить это слово понятием «овощ». Морковь или редис, как раз бы вписались.

[2] Возможно ли было в принципе отыскать лучший обзорный пункт?

[3] На сей раз водить выпало ему.