Текст книги "Остров жизни (СИ)"

Автор книги: Иван Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5. Ветер.

Сколько профессий способен освоить человек? Много, не иначе. Но куда более интересно обмыслить, сколько ролей он способен сыграть единовременно. Пять? Шесть, быть может? Ответ куда проще и одновременно безжалостней: лишь одну. Да, Зое была и дочерью, пусть и не особенно любящей, и женой, и матерью. В пик лета она, соседствуя с бесчинством шмелей и оводов, скашивала траву, и она же подавала гвозди. Много кем являлась Зое и немало что делала, но единовременно совмещать всё это было невозможно, и девушке только предстояло это узнать.

«И ничего я узнавать не собираюсь!» – зло думала Зое, несясь со стороны мельницы по утоптанной дорожке. На самом деле бежать она должна была со стороны кузницы, и вернуться была обязана самое позднее два часа назад, но зачем же акцентировать внимание на подобных мелочах?! И так уже ясно, что их неполный семейный ливр придётся бросить на общую бочку.

– Скажут ещё: по шесть су за каждый день! Да ничего им не будет! Так сделаю.

«А вот за скобами к нему зайти действительно придётся», – думала про себя Зое, проскакивая мимо покачивающего и цветущего во множестве золотарника.

По воде прошли круги. Гибкая тень... Холод серебряного отблеска. Пугающе беззвучно масса проскользнула в водной толще, чуть задрожала и поплыла, словно тень смерти на своей стороне мира.

Воздух загустел, но, будто не замечая этого, девушка продолжала играть в лошадь, глотая воздух и лье. Нестареющий галоп, при котором очень просто было перескочить, перелететь через поваленный и поросший мхом ствол. Скорость отнюдь не являлась защитой от комаров, и жёсткий хлопок по щеке был тому доказательством.

«Напился, успел ведь когда-то».

Отец с Жераром были старыми приятелями. Старыми и надёжными. Настолько, что видеться им теперь было уже необязательно. Лично они встречались в последний раз месяцев этак пять назад, и Зое даже не сомневалась: в этом и заключался секрет столь продолжительного взаимопонимания. Грех ведь не воспользоваться.

«Воспользоваться тем, пользоваться этим. Никогда не пренебрегайте прежде спросить, как что работает, а то, знаете, пальцев… их, конечно, много, да лишних всё одно нет».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

В боку наконец закололо и неприятно запульсировало, точно жаром обдавая внутренности и подпирая дыхание. Немного осталось.

«И ведь одно название – холмы. Валы скорее». Земля как море, которого Зое никогда не видела, мерно поднималась и опускалась. Чуть выше, чуть ниже. «По дороге так и вообще разницы не почувствуешь. Равнина это, а вы холмы-холмы».

«Нет, я ещё могу идти! Вот постою немного и… и пойду!»

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

Наскочив на знакомую и вдруг показавшуюся такой родной калитку, точно оголодавший хищник на бедро жертвы, Зое грозой ворвалась во двор. Мать по ту сторону мутной мозаики накладывала ужин. Лишь слегка приглушённое парой перегородок бурчание отца и золотистые отблески духа похлёбки.

«Фу-у. Не опоздала».

Намётанный взгляд прошёлся по череде замыленных пластин. «Третья слева треснула», – мимоходом отметила девушка. Попыталась запомнить, но тут же забыла об этом благом намерении. За пару часов, что Зое не было, во дворе в сущности ничего не изменилось. Все так же бродили, подрывая клоками растущую траву, куры. Сорный крестоцветник – солнечно сиял на морковной меже, а из-за пня выглядывала крапива, нещадно жалящие всякого, вздумавшего попереть её право на жизненное пространство. Стояла лавка. Дерево её за эти десять лет разошлось, а одна ножка начала подкашиваться, так что после чуда ремонта отца садиться на неё можно было лишь крайне осторожно. Тут они, девчонки, болтали когда-то... Она и Мона. А там, где раньше сидел Бод, теперь виднелся свёрток с гвоздями, которые Зое должна была забрать с кузницы ещё утром.

Плавное движение расправило юбку.

«Заходил, значит, – констатировала девушка, выпрямившись. – И притом недавно».

«Отставший» от отца, пузатый Дамьен наблюдался на одной из рассохшихся кадушек. Удостоив её лишь одним взглядом, карапуз вновь вернулся к окну. Для него Зое, в самом деле, была чересчур старой.

«Опытной», – тут же поправила себя девушка и только для того, чтобы удостовериться в собственной правоте, глянула в том же направлении. За открытым окном покачивалась призрачная, будто сплетённая одновременно из солнечных и лунных лучей голова Авроры. И мальчуган смотрел на неё совершенно очарованный подобной красой. Оттопыренные уши его пылали.

Откинув прилипшие ко лбу, совершенно обыкновенные каштановые волосы, Зое удовлетворённо кивнула.

«Мальчишки, для них не так важно, что конкретно в тебе особенное».

В доме всё было как всегда. Запах чего-то обеденного, настолько смешавшийся со вчерашней поджаркой, что разобрать блюдо не представлялось возможным. (Кабачки, быть может, а возможно и мясо). Бонне расчёсывал шерсть, Гюстав же сидел за столом, выпрямив спину и положив руки на колени. Трудно было не испугаться, когда на расстоянии вытянутой руки глава семейства буквально разделывал обмякшею морковь. Прижав ту под «горлом», мужчина, не спеша, множил жёлтые круги. (Синева под глазами, разлившаяся тенью безумия). Прижимал её свободной рукой и резал, плавно разделяя податливую и тягучую плоть овоща.

Сглотнув свою порцию, Гюстав как бы невзначай отодвинулся. Во взгляде его читался ужас:

– Бабу-уль!

– Что такое, солнышко? – поставив котелок на столешницу, Марта встряхнула тряпку, быстрым и уверенным, привычным движением заткнув её за пояс передника.

Мальчишка покосился на опасного соседа. На лице хозяина дома плясала улыбка безумного. Пепельные волосы его завились в кудри, навроде рогов, в то время как глаза все чернели. Нечто совсем иное, пламя поселилось в их глубине, и, мечась, оно грозило выжечь, изничтожить всё, до чего способно было дотянуться.

– А… можно мне воды?

– Ивес!

Выскользнув, «разделываемый» корнеплод отчаянно промчался у горшка.

– Что?! – лицо мужчины воспылало во мгновение. Вилка и нож, взятые остриём вверх, точно готовые встретить врага, звонко клацнули по буковой доске. Подпрыгнув, тарелка ударила по ней же, но с успехом куда меньшим. Содержимое её расплескалось.

– Твою да, – протянул мужчина, отстраняясь, и, дабы не тратить времени впустую, сразу же и развернувшись телом, – мне, по-вашему, уже и поесть спокойно нельзя?! – Поддев на кончик ножа, хозяин дома продемонстрировал результат собственного труда. – Морковь – жёлтая смерть!

– Ивес, я тут подумала… Ты ведь обещал, что в этом году, ты сам разберёшься со скатертями.

– Я?! – Покосившись на вторую, ещё не тронутую его безумным кулинарным гением морковь, будто та могла укусить, Ивес поспешил отодвинуть тарелку. Мозолистый палец прошёлся по тыльной стороне чуть желтоватого воротника.

– Но дорогая, ты забыла, вероятно, – я как бы не портной. Как и чем, по-твоему, я могу их залатать?

– Дорогой, латать их уже ни к чему, – с нажимом. – Я узнавала, новые в Арлеме стоят пять су.

Взгляд Ивеса непроизвольно метнулся к табурету.

– Да откуда мне их взять?! – Кашель. – Дорогая. Ты же знаешь про наши э-э… временные трудности.

– Ивес!

– Что?!

– Бабушка, а если у нас будет новая скатерть, можно я вышью край? – прозвенел колокольчик.

Улыбка. Марта положила руку так, что, лучащиеся точно солнце, кудри прошли между пальцев.

– Ну конечно, милая. Мы вместе.

– Что?! – взорвался Ивес, но его никто не услышал.

Пустое. Нарочито скрепя глиной, он пододвинул тарелку. Рука его легла на скулу, а вилка, крутанувшись в воздухе, вонзилась в морковное колесо. Хозяин дома затих, заглох, и во взгляде его поселились раздражение и тоска.

***

«Отлично!»

Ну вот. Всё шло как и всегда. Все были в сборе. Всего то и оставалось, что подождать пару минут, и никто после не скажет, когда Зое пришла.

– Зое, а ты что тут делаешь?

Ивес скрипнул морковью. Бонне и Марта отвлеклись от дел, а во взгляде мальчишки проскользнула надежда. Гая в обозрении кухни видно не было. «Полевые головастики, то-то я думала – кого не хватает». Губы Зое растянулись в нерешительной улыбке.

«Шиш ему на неделю!»

Реплика, не столь важно какая, за которой последовал гнетуще тяжёлый, бездонный провал паузы.

Жёлтое колесо распалось надвое. Посмотрев его на просвет и пробурчав нечто нелицеприятное, Ивес пропихнул плоть моркови в глотку и сглотнул. В глазах мужчины, серых и блестящих, проскользнуло подозрение:

– Долго же ты до кузницы добиралась.

Полторы сотни вариантов: именно столько вспыхнуло в сознании Зое. Безумное количество, на обмысливание которого требовался не один час. У девушки не было и мгновения.

– Кузницы, она же…

Дальше дело не пошло.

«На месяц!» – решила для себя Зое, и практически единовременно острый локоть вошёл под ребро входящему Гаю так, что тот выдохнул, со свистом.

– Я к Моне заходила, – уже не тратя времени на размышления, заявила она и упёрлась взглядом, принимая вызов.

Лож конечно. Зое говорила с подругой ещё до завтрака. Говорила непринуждённо – где-то в районе пятнадцати минут. Семнадцать с четвертью, если быть точным. На большее просто не осталось времени, так как нужно было нестись на строительство. К озеру, снова на строительство и срочно на поле.

– А что такого? Давно не болтала.

Всмотревшись в буквально лучащееся честностью лицо, Ивес с усилием затолкал в глотку очередной кусок. Кадык судорожно дрогнул. Тягучая, тяжёлая тень мысли легла на заросшее лицо.

– Дорогой, может, добавки?

Совершенно непонимающе уставившись на супругу, мужчина сглотнул. Брови его заходили ходуном, будто ожили, а шерсть на ободранном затылке начала вставать дыбом.

– Весенние кролики! – Кадык дёрнулся повторно, но уже несколько истерично. Кулак продавил впалую грудь, а рожки на поредевшей макушке растрепались. – Я хищник, разве не видно?! Животное, а им положено есть мясо!

Присутствующие переглянулись. Никто из них не способен был читать мысли, как это делали маги. Никто ни в доме, ни в деревне, ни даже в Арлеме не обладал подобным даром, и все же все присутствующие, единодушно поняли, каким конкретно животным является Ивес.

– Весенние кролики! – глядя на них, с сожаленьем протянул мужчина.

«Было это давно. В прошлом месяце вроде б. Да-да, всё верно. Отличный осенний денёк… или это была уже зима? Тогда меня только взяли в артиллерию, и я был молод и неопытен. Это ж надо было додуматься ствол кулеврины чистить у самого огня… Брови у меня ещё нескоро вырастут».

(Кузьма Прохожий. Проходя Авиньон).

Ужин, после пробежка через всю деревню на строительство, после кузница и ещё один урок готовки. Перед Моной стыдиться было глупо, так что можно и переспросить. Отнести, что получилось к будущему её жилищу, снова заглянуть в кузницу, на сей раз, на счёт скоб. Прибежать домой, собрать яйца, забежать на грядки с прополкой. Уже перед самым закатом подмести двор, натаскать воды, протереть окна и плескануть свежей в корыто, отогнать уток и замочить рубашки. Загнать птицу, избавиться от крапивы у пня, нарезать ту уткам, заплутавшую курицу найти и… отбо-ой.

«И пусть меня хоть кто попробует тронуть! Убью на ме…»

«Месте», вероятно, хотела подумать Зое, но не успела. Сон подобрал ставшее вдруг никому не нужным тело, закутал и, поцеловав в лоб, присел рядом, хотя девушка ничего этого и не заметила. Тепло окружило её летающими на розовых крылышках вёдрами, гвоздями, которые не ковались в огненном пекле, а возникали прямо из воздуха.

«Колокольчик?» – заплутавшая мысль. Да, она непременно повесит его над дверью. Точно как в Арлеме, в лавке . Всё само встало на места, и вот он – её дом. Солнце разбивалось золотистыми лучами о конёк. Где же… вот. Ручка задвижки. Скрипнула новая ступенька. Дом представился, покачнулся вдруг и, поднявшись на собственные ноги, побежал куда-то… но Зое не возражала. На крыше ей было вполне так уютно. Тепло. Светло. Зое… Зо-ое…

– Зое!

Резко открыв глаза, девушка дико вгляделась в склонившееся над ней лицо. В утреннем полумраке Гай показался ей бледным. Ещё более напряжённым, чем он был накануне.

Зое с затаённой таской всмотрелась в правильные черты лица. Нос с лёгкой горбинкой, свисающие к бровям тёмные волосы и едва заметная белёсая полоса на щеке. Пробиваясь сквозь мутную мозаику окна, столбы света играли на волосах мужчины, падали на стены и зависали в воздухе, искрясь в парящем соре. Где-то неподалёку протяжно пропел петух.

«… месте! – закончила мысль девушка и прикрыла глаза ладонью, – Ох, боже мой». Кожа была прохладной и влажной, точно утренний воздух.

Новый день нагрянул внезапно.

– Все уже за столом, – первое, что сообщил Гай.

«За столом, следовательно, они уже встали... Все встали, значит, меня не будили. Раз не будили, значит, я проспала и…»

– Всё со мной нормально! – возмутилась ещё до того, как Гай успел что-то сказать Зое.

Приподнявшись на локтях, она откинула одеяло. Загоревшее до бронзы лицо её исказили молнии. Будто дожидающаяся своего часа боль сотней гвоздей вонзилась в лодыжки, поднялась к бёдрам, и оттуда липкими волнами перешла в поясницу. Не удержавшись, девушка поморщилась, подпёрла несчастную спину рукой. Точно как отец.

– И не надо так на меня смотреть!

«Тоже мне нашёлся! Сам бы так попрыгал, раз чем-то недоволен!»

Подав ей нижнюю юбку, Гай по старой привычке отвернулся, что на сей раз ничуть не позабавило. Завязки путались в грубых складках, а тесёмки по какой-то причине напрочь отказывались держаться в одеревеневших пальцах.

«Тоже нашёлся, – мысленно проговорила девушка, вновь откинув лезущие в глаза волосы. – И эти ещё! И почему, спрашивается, мы должны мучиться?»

Очередной петушиный крик донёсся со двора.

Всё так же вслепую Гай передал фартук. Выскользнув, грубая ткань полетела на пол. Девушка наклонилась. Макушка её пролетела в дюйме от стола-табурета. После вчерашнего дня пальцы не гнулись, так что пришлось просто поддеть ткань за край. Она застыла, уставившись на стопы. Только теперь Зое заметила, что спала в обуви. Или… она уже успела натянуть? А когда?

Да, докатились.

– Может тебе ещё полежать? Глаза у тебя… такие.

– Может, – проговорила девушка, с увлечением всматриваясь в протёртую до дыр кожу на носках старых ботинок. «Поняла». Некая пауза проскользнула в последней фразе, и Зое это совершенно не понравилось.

– А что у меня с глазами? – уточнила она непривычно для утреннего часа нежно, точно мурлыча. Кошки они тоже мурчат, а спустя мгновение выгибают спину и, шипя, выпускают когти.

– Ну, они у тебя как у… загнанного ёжика.

«О как».

«Поверьте старому, опытному ловеласу, лучшие комплименты – это правда. Важно не то, что конкретно вы скажете, а как и при каких обстоятельствах. Ш-ш! Уй… полегче-полегче. Поверьте старому любителю бега, обстоятельства лучше не путать».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

***

Ивес что-то подозревал.

Как это проявлялось? Виду мужчина не подавал. Точно актёр народного театра, он отворачивался и избегал взгляда. Вертел головой один в один сова. Молчал, кивал, сопел, кряхтел, – одним словом, да. Как ни жаль, актёром Ивес был весьма скверным, так что иначе как комичным назвать это было сложно.

На завтрак снова были бобы… вроде. Откровенно, утро Зое помнила весьма приблизительно. Отец, с его обычными причудами и косоглазостью в сторону табурета, жаловался на всех, а мать улыбалась… Крик петуха. Мерно покачивающаяся где-то на краю поля зрения золотая голова и собранная из осколков в ноготь шириной тарелка. Что же на ней было? Девушка не могла вспомнить. Зелень, судя по характерному привкусу во рту и чувству голода.

Конец лета, как и всегда в это время года стрекозы заполонили воздух у водоёма. Фалкет, рыбачивший несмотря на опасность, рассказывал, будто они каждый раз в это время выползали из-под сырой ряски, что, по мнению Зое, их рождала. Дети болот, – наглые и неуловимые, но, по счастью, безвредные, что нельзя было сказать о комара-ах. Уй! От этой заразы в силах были спасти разве что холода.

«Точно бобы, – с неоднозначным послевкусием подумала Зое, прижав желудок. – Или, быть может, фасоль. Я как раз собирала вчера… или это третьего дня было? Полевые головастики, ничего уже не помню!»

Шелест. Едва различимый треск, и пеночка из красного, точно закат, куста вспорхнула в небо. Крупная волна разбивалась о стену разнотравья, заставляя сухие стебли камыша колыхаться. Вода за ними была затянута ряской, и всё ж какое-то движение просматривалось по ту сторону чёрной глади. «Ту-дун», – прозвучало в ушах. «Ту-дун».

Удары крошечных крыльев, точно пульс неба.

«Ту-дун».

«Хррр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р…»

Рука на желудке. Нельзя было сказать, что это за звук, и где он зарождается. Гул, тягучий и раскатистый, казалось, доносился отовсюду. Он сразу же проникал внутрь всякого живого существа, вибрируя холодом на костях. Задрожав, пронизанная кровавыми отблесками, дымка точно заплясала над водой, повинуясь этому звуку. Где-то меж деревьев хрустнула ветка.

Это нельзя было назвать страхом, скорее осторожностью. Предчувствие чего-то нелицеприятного зародилось в животе девушки.

«Бобы. Точно бобы.»

Ускорив шаг, так как нужно было поторапливаться, Зое вскоре перешла на бег. «Гр-р-р-р-Р-р…», – пела вода, и сухой треск, точно копьё, пронзил воздух. Тягучая ветвь ивы дрогнула у воды…

– А змей-то тем вечером корову едва не утащил, – жизнерадостно сообщила Мона, помешивая что-то в котелке.

Удар. Ветка распласталась по стеклу, распушив листья, и вновь отпрянула, подтанцовывая в воздухе. Ветер медленно усиливался, и, судя по тому, какого цвета сделалось небо, погода и не думала разгуливаться. Пока подруга стояла у очага, Зое пробежала пальцами по шнуркам карманов. Завязала она их в итоге кое-как, так что периодически приходилось поправлять. Мгновения оказалось вполне достаточно.

Неопределённый запах то ли бобов, то ли мяса.

«Вот ведь. Видела же, что она чистила-резала. – И сразу: – Так чистила или резала? Ножом давила?» В голове девушки тут же молнией пронеслась дюжина картин её собственной готовки, но там всё было куда как более просто и прозаично. «А, какая разница? Забесплатно, что не подай, – все съедят. Даже моё кое-как съели… или нет».

Ударив себя по лбу, девушка протащила ладонь через лицо. Привести мысли в порядок это не особенно помогло, но совесть её определённо очистилась. Зое сделала всё, что могла. Теперь можно было и поспа-а-ать… нет, спать было нельзя!

– Откуда знаешь? – вопрос про нападение дракона.

Оставив котелок в покое, Мона, розовощёкая и крутобокая женщина с завязанными в тугой узел волосами, принялась резать лук. Лезвие расплылось, теряя всякую связь с действительностью. Наблюдая, Зое подпёрла голову ладонью.

– Да как же, Агата сегодня за молоком заходила. Она и рассказывала. Пенин вчера вечером на поле стадо выгнал, при нём и было. Сам на силу ноги унёс. Возвратился, говорят, глаза, точно факелы, сияют. В крови весь. Ужас! Голень, убегая, о корягу продрал.

Раскрасневшись, Мона чуть было не резанула палец. Она бы это сделала, но руки куда лучше хозяйки знали, что и как нужно делать.

– Сегодня его, кстати, не будет.

«И завтра не будет, – со скучающим видом дополнила Зое. – А если вспомнить излишнюю чувствительность, то и после так же. Главное, чтоб как у Коума не затянулось».

Подобрав зелёную луковую розетку, Зое в задумчивости хрустнула её на зуб:

– Три.

Пахнуло ароматным паром. Точно как Марта, Мона сунула тряпку за пояс передника, и даже этого не заметила. Зое фыркнула в раздражение. «Опыт, чего уж там».

– Чего три?

– Просто три. Передай ей, – поймёт. – Зое поморщилась.

«Хороший лук, никогда его не любила».

– И как же он его описывает? – больше ради интереса, нежели ради того, чтобы услышать ответ.

Мона честно задумалась. Помахивая поварёшкой, точно дирижируя невидимым и невиданным оркестром, она с минуту подбирала слово.

– Говорил… чудовищно.

«Фасоль», – подметила Зое, опознав приставший к дереву характерный катышек.

– Так я и думала.

«Даже смешно. Спрашивается, – кто в будний день мясо готовить станет?» Взгляд Зое прошёлся по столешнице. Горечь бушевала, а закусить, за исключением чеснока, её было нечем.

«Ёжик… Ну, надо же. Он бы ещё «как у козла» сказал. С горизонтальными зрачками. В сравнении звучит действительно неплохо».

– Чудовищно – это удачное слово, – внутренне закипая. – Ко многому подходит. Вот Гай мой – чудовищный хам. Представляешь, заявил: «У тебя, мол, глаза как у ёжика».

– Ёжик, это красиво, – оценила Мона. – Поставив котелок на тряпку, она сложила её концы над крышкой. – Бодуен меня всё больше Пяточком зовёт. Мне нравится, – признала женщина, и щёки её загорелись.

Откровенно, Зое даже не представляла, как относиться к последнему заявлению. Не знала, но улыбнулась. Крупные белые зубы, с щёлочкой по центру, чуть блеснули в свете огня.

***

Ветер поднялся. Подхватывая листья и закручивая, он ломал ветви осин и лип. Верхушки елей гнулись, и чёрная хвоя её ходила, будто предостерегая о какой-то беде. О какой? Неисчислимое множество бед таилось в этих холмах. Заноза из тех, что забиваются под ноготь в самый неподходящий момент, и возможность подвернуть ногу. Погода, налоги и подрывающие кроты. Велика ли при таком разнообразии вероятность повстречать зверя в алом панцире, что способен враз заглотить человека, равно как тот куриную ножку?

Хруст позади. Зое не обернулась.

– И почему так долго? – суровый взгляд прошёлся по обветренным лицам присутствующих. – Чего молчите, – отвечайте!

Мужчины предпочли таранить взглядами землю. Ни у одного не хватило совести произнести хоть слово в ответ. Зое лично платила, лично носила им еду, и она имела право требовать.

– Кому есть что сказать? – поощряя инициативу. – Или мне напомнить, кто здесь должен быть главным?

«Должен быть», – Зое особо выделила эти слова, надеясь на внезапную вспышку мужской гордости. Та предусмотрительно предпочла отмолчаться, и лишь благоразумие проявило себя. Пригладив растрепавшуюся бороду, Бод точно не заметил запутавшиеся в огневеющих волосах листы осины. Осень никого не ждала.

– Алого зверя у самой деревни видели. Он не подходил раньше так близко.

– И не летал.

«Дети! Нет, ну как можно на таких злиться? Подростки они и есть».

– А явились тогда зачем? Пришли, так сделайте что-нибудь. Чего на месте стоять?

Присутствующие переглянулись.

– А зверь как же?

– Вы уже здесь! Понимаете? Сидели бы тогда по домам, зачем пришли-то?

«Нет, они определённо сведут меня с ума. Прятались бы тогда по норам и не мешали сны досматривать… Там было тепло и не дуло совсем из-под окна. Эту щель, кстати, давно надо законопатить».

По дому от Зое сегодня всего-то и требовалось, что накопать ещё глины, на сей раз для починки пары древних горшков, прополоть редис да загнать кур, время было.

«Так даже спокойнее».

Ещё один взгляд, но уже куда более осознанный. Некая мысль проскользнула меж присутствующими, объединяя и сплачивая их под общее знамя. С важным видом Брис хмыкнул. Мельник глянул на Рина, тот кивнул. Посмотрел на Бода. Пепин с Тибо – аналогично. Мнение рыболова, хотя тот, по глазам было видно, против не был, никто в расчёт не брал.

– Так мы пойдём?

– Мы и пришли это сказать.

«Так, а вот это уже по существу».

– Домой? Да вы у Пенина спросите! Он видел: для этого зверя, что есть наши стены, что их не-е… т.

Оборвав себя на полуслове, Зое клацнула челюстью. И вновь та же беда. Нельзя, нельзя было говорить подобное. «Я же уже не ребёнок, полевые головастики! Куда уж ещё старше?»

Стоило Зое вспомнить про возраст, и чувство, вязкое и вместе с тем какое-то нервное, навроде фасолевого супа, захватило сознание. Столько лет пролетело, и когда?

«Трава в нашем детстве была выше, а в небе летал другой змей, с голубыми лентами... Или красными? Что-то я уже заговариваюсь. Гай прав: нужно поспать».

– Идите, если, по-вашему, так лучше. Идите, но за простой я платить не собираюсь!

Пауза продолжалась достаточно долго. Брис хмурился. Пепин и Тибо вновь упёрлись взглядом в подувядшую траву, а Рин… опять он?! Рин нервно грыз ноготь, выжидая, что решат остальные. Хлопнув его по спине, Бод указал на кипу досок, заготовленных, но так и заброшенных накануне.

– Прибрать бы, а то дождь приключится и всё сначала.

Доски, а затем и сено для крыши и гвозди. Главное – взяться, а после и уходить стало не к чему. Смысл уходить, когда уже занят, и деньги ждут через пару часов. В этом суть человека. Природа нередко подводит людей, как и те её.

Зое краем глаза заметила отсвет между деревьев.

Ветер трепал листву… и тот то появлялся, то вновь исчезал, неся чей-то взгляд из центра чёрного массива. И вновь то же чувство. Взгляд, цепкий и внимательный. Следящий и выжидающий. Взгляд, что будет преследовать до конца. Звук, напоминающий хруст костей, достиг ушей девушки.

– Нда… и где Гай ходит, – кряхтя.

– А?! – полностью погрузившаяся в собственные мысли, Зое упёрла взгляд в радующуюся непонятно чему физиономию: – Кто где ходит?

– Гай. Мы ж вместе обычно прибываем, – я снизу, он сверху. Вдвоём оно сподручнее. – Хруст пронизывающий и резкий донёс ветер. – К Моне ушёл и пропал.