Текст книги "Остров жизни (СИ)"

Автор книги: Иван Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Часть 4. Гремящие облака. Глава 1. Один с небом.

Змеи живут веками, но и их жизнь не бесконечна. С чего всё начиналось? Память разрывала время и пространство. Она подбрасывала старые, очень рваные картины. Вот скалы, на которых растут цветы, белые и нежные. Они колышутся, изгибаясь под каждым порывом ветра. Вот бескрайнее небо и край уступа.

Он возвращался к этому обрыву раз за разом, но так и не решался взлететь... хотя уже пора было. Вот чёрное крыло: оно снова принесло пищу.

Красный. В мелкой и острой, треугольной чешуе: он был куда заметнее прочих. Он не мог притаиться под кустом и просто спрыгнуть с дерева не мог. Он не охотился на кроликов.

"Грызуны не для драконов", – позже поймёт змей, но тогда... тогда он был мал. Ел меньше прочих и хуже рос.

Все уже улетели, а он по-прежнему подходил к обрыву. Он смотрел вниз. Чувствовал ветер на треугольной чешуе... и запах неба. Он видел облака, где-то там: внизу. Несколько чахлых берёзок, что росли на скате. Они уже не способны были его удержать.

Чёрные крылья. Они снова принесли еду.

Рывок вниз.

***

Достаточно просто есть. Для этого не нужна ни стая, ни кто-либо ещё. Только ты и жертва. Змей помнил поля и луга, леса, где осели его братья, но это не важно. Эта равнина ему не подходила.

Он вырос слишком большим и слишком сильным. Лишь один, большой и целый горный хребет был вровень. Он веками рос, и всё остальное оказалось слишком мало... слишком... слишком.

Это не был вопрос победы или поражения. Это был вопрос жизни. Он просто должен был выжить. И для этого должен был победить.

Змей помнил первую картину пика: это была громада, что внезапно начала задирать мир. Горизонт стал смещаться. Лес закончился. Теперь там были камни. Это хорошо. Змей помнил, какого это: жить на уступе. Там, где были цветы. Вершина мира, вот что ему было нужно.

Резкий порыв ветра. Словно мир вдруг выгнулся, подбросил и попытался скинуть. Змей не ожидал. Ему пришлось выгнуть спину, ударить крыльями несколько раз, чтобы выровнять полёт.

Картина: это было похоже на волны. Земля впереди этой серой пустоши внезапно поднималась тёмно-бурым валом, следом шёл вал повыше, ослепительно-белый, на котором тенями рисовались перекаты, ну и последний: в пене облаков.

По цвету вершина почти сливалась с цветом неба. Неожиданно она была лишь чуть темнее. Облака разбивались об неё, и лишь по этим белёсым лентам можно было различить общий силуэт. Дракон запомнил его. Запомнил навсегда: змеи никогда и ничего не забывают.

Камней внизу делалось лишь больше. Это хорошо. Так и должно быть. Где-то через час стали заметны острые пики. Острые скалы по левое крыло. Облака плыли по ним, так что грани то показывались, то скрывались. Это нужно было запомнить: место, куда можно резко спланировать, воспользоваться меньшим размахом крыльев, своею молодостью и юркостью. Это была не первая битва, дракон знал, что подобное не может не помочь.

А вот ущелье, молодой змей мог пролететь сквозь него, а взрослый нет. У титана и шанса не было сложить крылья и проскользить так далеко. Он стал бы цепляться. Прыжки прекрасно справляются с расстояньем, но не когда вокруг тебя кружат когти, зубы и огонь.

Река изгибалась внизу по пепельным камням. Очень мелкая, голубая и блестящая полоска, в которой то возникал, а то вновь терялся силуэт тёмных на фоне неба крыльев.

Стая крупных к чёрных птиц возникла на фоне белого вала. Поднялась и, медленно и мерно махая большими крыльями, ушла с дороги, она не смела преграждать ему путь. Никто не смел.

Восходящие потоки. Развернув и чуть приподняв крылья, чуть приспустив лапы и выгнув спину; расправив грудь, змей спустился по прямой.

Лишь одна сторона горы никак не просматривалась со стороны входа в логово змея. Лишь один уступ был скрыт в тени достаточно надёжно, так что ветер никак не мог донести запах достаточно далеко. Красный змей знал это. Знал. И он был готов.

На уступе выл ветер, но холодно, внезапно здесь не было. В груди дракона тлел огонёк, так что кровь его была тепла. Дыхание парило. Мелкие камушки заходили и захрустели неожиданно громко в этой режущей, абсолютной тишине. Взгляд наверх: чёрные камни и тёмно-серый в тени снег. Как странно, небо отсюда казалось синим, точно вот-вот должна была наступить ночь, а вершина... зверь не смог её увидеть. Он поднимался целый день, воздух успел перемениться, а вершина – по-прежнему вздымалась где-то там. Облака затопили её, одели и загородили, не давая взглянуть на эту такую желанную, и такую близкую победу. Ловя свет, они казались ослепительно-белыми на фоне такого тёмного, странного неба.

Белое облако вышло из пасти. Лёгкая дрожь прошлась по крыльям и бокам. Жар в груди понемногу стихал. Тишина. Лёгкий шелест листвы елей внизу и далёкое эхо жизни. Тихий перестук.

Движение. Горный лес где-то там. Деревья с серыми, изогнутыми ветвями, хвоя и чуть желтоватая листва. Пара скальных выступов, растрескавшихся и будто принявших на себя чей-то удар. Дракон ждал.

Из-за пепельной скалы показались рожки. Скрылись, точно сорвавшись. Показались снова, но на сей раз уже вместе с головой. Длинные уши дёрнулись, чёрный нос заходил.

Молодой козлик с большими глазами и парой маленьких рожек аккуратно оттолкнулся, перебравшись чуть повыше.

Беленький, но с рыжей холкой, он нерешительно, почти бесцельно и удивлённо водил головой, обедая мягкую поросль.

Он оттолкнулся и таки запрыгнул на скалу. Длинные, прямые, точно тростинки, ноги, также совершенно рыжие. Не зная и не подозревая, что за ним наблюдают, козлёнок поднял заднее копыто, он почесал себя за ухом, щурясь от удовольствия.

Дёрнул хвостом и, внезапно выпрямившись, посмотрел по сторонам.

Ещё двое стояли на скале напротив. С сероватой шерстью и бородками. Взрослые и большие они замерли, смотря в ответ.

А вот это уже было интересно.

Проскребя загнутыми, длинными когтями каменистый край, змей оттолкнулся. Перевесился в бездну. Крылья его тут же расправились и ударили; грудь приподнялась и опустилась.

Голова заходила вверх и вниз.

Медленные мерные взмахи. Могло показаться, что он едва летит, но вот поросшая травою площадка осталась позади. Вот большой круг над ничем, в такт расправленным и широким огневеющим крыльям.

Он всё ускорялся. Поджав лапы и чуть извиваясь. Удар могучих крыльев. Ещё пара частых ударов, словно отталкиваясь, и перепонки ушли назад.

Мир застыл. Скала с острой гранью пронеслась мимо. Островок снега. Чахлый кустарник вдруг зашевелился, будучи тронутым внезапным ветерком.

Баран, не понимая, оглянулся... но змей уже был тут.

Он выставил руки, растопырив пальцы. Тело изогнулось: лапа ушла вперёд, к рогатой голове. Это было всего лишь мгновение – удар... и камни полетели. Не желая задешево продавать свою жизнь, баран скакнул в неизвестность. Он оказался на скале выше... Шипение. Длинное тело изогнулось, обвивая воздух. Шипя и выдыхая зловонную дымку, змей длинными, изогнутыми когтями уцепился за скалу, рывком устремила длинное тело вверх по скале.

– Ме-е-е-ее!

Баран проломился через кустарник. Змей смял его. Исходя ядовитой слюною, пасть клацнула зубами. В паре пальцев от копыта.

Рык. Дракон почти завернулся в кольцо. В серебряных глазах его блеснуло пламя. Баран замер на отвесной скале.

Змей медленно переставил лапу поближе к телу. Хвост его неспешно изогнулся.

Тишина. Ледяные порывы, что клаками рвали туман у зубастой пасти. Эхо пустоты.

Рывок.

Змей поднял голову. Он чуть приоткрыл пасть, моргнул, смотря в пустоту, и прицокнул. Суть жизни текла по его подбородку. Суть и его следующий день. Его победа. Вот они: первые плоды трудов.

Обычно змей ел там же, где и ловил. Ему некого было стесняться или бояться, однако теперь куда разумнее было пока что скрыться. Всего раз, пока он не изучит эти извилистые скалы и не найдёт лучшее место для боя.

День подходил к концу. На милю выше... возможно, на две. Дракон приземлился на тёмном скате, по которому неожиданно скоро плыли пятна света. Облака дымили, на глазах менялись сразу за горным хребтом, и из-за них то и дело выглядывали то белизна ледяной стены, то прожилки чёрных выступов камней.

Отсюда змею было видно всё. И острые перегибы, и расщелину, и даже долину, что мирно ютилась там внизу. Рыжеватые флаги на верёвках. Деревушку. Всего несколько низких, почти сравнявшихся с землёю лачуг под рыжеватой черепицей, там у подножия пика мира.

Удивительно, как могли люди жить в подобной близости от логова величайшего из змеев. Хотя какое ему было дело до них.

Облака стали ярко лимонными, в то время как снег приобрёл странный, персиковый оттенок. Все цвета слегка притухли, змей словно двигался в мареве, в парящем, заледеневшем мире. В затухающем свете заката дракон нашёл здесь место для сна. Оно всего одно такое осталось. Ещё победа.

Тишина. Пустой воздух. Чёрное небо, которое словно подпирал железный в свете луны столб.

Дракон спал и не видел, как бездну, родоначальницу всех змеев, рассекла белая полоса кометы.

Во тьме над ним сверкнула пара мудрых золотых глаз.

***

Крылья выгибались, сопротивляясь ветру. Дракон парил, и пара длинных алых лент тянулись вслед за ним. Удивительный механизм, способный при помощи лишь единственной нити преодолеть силу мира. Дети бежали по жирной и зелёной по-весеннему траве. Мальчишки всё больше. Рослый и чернявый нёсся первым, утягивая змея вслед за собою… но вот дорожка кончилась… и змей упал. Никто не мешал мальчишке бежать дальше. Никто не остановился. Он сам застыл на границе, где начинались поля, будто наткнулся на преграду, которой никто, кроме него, и не заметил. Бутуз того же возраста, но абсолютно круглый, проскочил дальше, перекувыркнулся через голову, прежде чем остановиться.

Недолго ещё висевший в воздухе змей теперь выглядывал из пучка травы, ленты из связанных тряпок тянулись по пыли тропинки. Послышались недовольные крики, но юноша точно и не слышал. Молча вручив конец бечёвки самому громко-орущему, с рыжеватым чубом, Гюстав удалился, не проронив ни слова. Так ведь куда проще скрыть страх, не правда ли?

«Точно отец, – улыбнулась про себя Зое. – И слова лишнего не скажет. Перестраховщик... Мне бы так. Пора ведь уже».

– Хотя страшилку про Чёрную сосну я всё же зря ему рассказала. Как-то он не так воспринял.

Упёршись в колени и примяв яркую юбку, Зое склонилась над ямой с торчащими по краям корнями.

«Ну, когда он уже угомонится? О чём я говорю, конечно же, никогда».

– Пап, ну в самом деле! Брось уже. Всё равно ведь пустая затея.

Ивес встал, точно покойник из могилы. Серый от налипшей на лицо и на руки земли и со скрипучим выдохом. Он подался назад, с трудом переворачивая лопату.

– Зое. Твою да… с чего ты это взяла-а? Всё выйдет.

«Я и мгновения не сомневаюсь, что что-то «выйдет», – с раздраженьем. – К примеру, очередной день на кровати с травяным компрессом на боку! Гарантирую!»

Вслух же гордая мать и взрослая женщина сказала иное:

– Но пока ведь не выходило!

– Да… Будто я сам в маразме и ни бельмеса уже не помню, – заявил Ивес, продолжая копаться в раскуроченной земле. И громче: – Это были пустяшные ошибки. Мать твоя меня отвлекала, вот и… затянули.

«Ну конечно», – не без удовольствия подтвердила про себя Зое. Да, не всегда всё происходит так, как бы нам хотелось.

***

«Но только не у меня! У кого угодно, только не у меня. Почему? Ну, я ведь это… это я. Со мной такого в принципе не может случиться».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

***

Тяжело вздохнув, девушка выпрямилась:

– Гай, ты точно уверен, что ничего не хочешь ему сказать?

Ивес:

– Он не может! Он тренируется!

Юноша, ворочавший валун в той же яме, под нос себе высказал всё, что думает по данному вопросу. Зое не нужно было смотреть на него, чтобы на слух опознать и «телегу» и «твою». Камень вновь просел. Многострадальный: его опрокинули ещё в первый год и с тех пор ну никак, никакими силами не могли убрать.

«Как же, тренируется. Ещё один претендент на тот же шарф».

Перемежая и скрещивая полевых головастиков с весенними кроликами, Ивес опрокинул на край очередную, не иначе тысячную за этот день лопату.

– Да, такие тренировки. А разве кто говорил, что будет просто? Ничего-ничего. Ничего! Пусть постарается на благо семьи.

– Или твоего, – ляпнула, а уже после задумалась, что конкретно сказала Зое.

Да, после двадцати, в зрелом, полностью состоявшемся возрасте, пора уже думать, а после уже говорить. Запылившиеся брови главы семейства сошлись на битой переносице. Сквозь толстый слой грязи проступила краска.

– Да моего! – выплюнул мужчина. – Моего! А по-вашему жить в одном доме с этакой оравой – это нормально? Мне дышать негде, и другого выхода, кроме как строительство, лично я не вижу. Хватит! Засиделись на моей шее!.. Иного выхода сселить вас лично я не вижу.

Зое усмехнулась в кулак:

– Пап.

Проследив за взглядом, Ивес начал багроветь ещё сильнее. И на сей раз уже от ярости.

Выискивая червяков, чёрная курица разгребала землю. Скребла прямо на удерживаемой мужчиной лопате!

Червяк, в самом деле, нашёлся, но Ивесу от этого особенно легче не стало.

– А ну, вон пошла! – взорвался.

Встряхнув древко, мужчина попытался прихлопнуть им курицу. В глазах его ясно читался зов хищных предков. Потомок им достался не особенно-то проворный.

– Вот же безмозглая!

– А о пристройке ты не дум…

– Дом!

– Понятно.

Порой проще ишака заставить работать, чем вынудить человека от этой работы отказаться. Что главное – это всё было никому не нужно. Всего-то и требовалось, что занять один из тех домов, что пустовали со времён гибели сэра Ланца.

Бод с прибавлением уже заселился в один такой, а отец всё ковырялся с фундаментом.

– Па-ап.

– Я ничего не слышу!

Скрипнула калитка, это вышла чуть полноватая женщина, ведя за руку девочку со светлыми, почти соломенными волосами. Пусть в детстве Надия и не давала продыху, где-то начиная с пяти лет её вдруг стало совсем не слышно. Стыдно признать, но лично Зое, которой та глаз не давала сомкнуть, обрадовалась. Потом испугалась. Теперь опасались уже все. Девчонке перевалило уже за тринадцать, а она не то что в город не просилась, из дому почти не выходила. Кастрюли да тряпка были её друзьями, и лишь Марта всё понимала и не торопила. «Всё будет, как время придёт», – любила повторять она, и даже отец, на всё имевший собственное мнение, предпочитал выражать его молча.

Соломенные с золотым отливом волосы, тонкие губы и глаза, смотрящие на мир с вечным удивлением.

Вынырнув из-за юбок Марты, сноп кур всех мастей покатился вниз по холму, кудахча и махая пегими крыльями. Трое сразу свалились в яму, десятеро же налетели на кучу, разгребая и сбрасывая кровь и пот многих дней каторжного труда. Ивес даже сквозь пыль побурел, точно свёкла.

«Вот ведь дурная порода, пришибёт ведь. Да и эти не лучше».

– Ей! Твою, да… Мне, по-вашему, делать нечего, кроме как всё это разгребать?

Подведя поддевающую пыль девчонку, женщина заглянула в яму:

– К холодам закончите?

Святая наивность! Лично Зое вообще сомневалась, что Ивес когда-нибудь «закончит». Сын прошёл мимо, глядя в землю.

«Ну, точно Гай. Такой же».

И всё же было в нём что-то. Да пусть Гюстав был не самым смелым мальчишкой в деревне, и всё же разум, чистый и открытый, читался в его глазах.

«Зерно разума у всех есть, но что из этого вырастет в итоге, это уже другой вопрос, – тут же ухмыльнулась другая Зое и, не теряя времени, прихлопнула: – На отца того же взгляни. Что-то неособенное он вытянулся за последние сорок лет».

Сложно на это что-то возразить. Ивес сам вызвался разгребать снег, хотя этим и мог заняться Гай… а грел собачий шарф, пока зять грёб сугробы.

Отец впервые за годы поговорил со своим лучшим другом... да так, что им опять же впервые за десятилетие пришлось платить за гвозди. Мужчина стал с ним «мириться». «Перемирился», и Гай чуть было не сорвал спину, таща его домой. Отлежавшись, Ивес зачем-то полез в озеро, так что чуть было не утонул, а после вновь занялся раскопками.

«Да нет же. Есть какие-то с подвижки. Пусть они и не настолько заметны, но всё-таки».

– Никому не помогать! Вот деду вашему никто не помогал! Он сам наш дом поднял!

***

«"Пришёл. Увидел. Завязал", – как любил говорить мой дядя, завязывая шнурки».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

***

«Надо бы поговорить с Гаем. Пусть научит мальчишку читать и… и чему там ещё учат».

– А что это?

Поднявшись, Ивес не без интереса глянул в указанном направлении. Фыркнул в раздражении.

– Не видишь, что ли: яблоня. У проходящего торговца на пол мешка муки выменял. Отличная сделка.

«Так, а вот этого не поняла». Пусть вопрос задала и не она, но Зое весьма заинтересовал данным вопрос. И в самом деле, саженец. И как она не заметила. Листья по большей части облетели, те же, что ещё держались, сделались бурыми и словно сырыми.

«Пол мешка?!»

– Пап, – осторожно начала Зое, – а разве листья не положено срезать?

Взгляд, раздражённый донельзя.

– Нет! Они сами облетают, разве не видно?!

Забросив лопату на край и самолично заползя следом, мужчина отряхнул ладони.

– Так, ну пока что, думаю, хватит. Чего ты там застыл? Выбирайся! Ждать тебя ещё не хватало.

Почти десятилетие строительства и говорящий результат: яма и одна опора. Первая. Как и валун, она сохраняла себя лет под дождём и снегом, позеленела за это время и потемнела. Спроси кто у Зое, она бы честно ответила: «Это даже плюс. Тащить уже никуда не надо».

– Дорогой, а она ещё не сгнила за столько-то лет, – озвучила волнующий всех вопрос Марта.

– Твою да через телегу. Это ж дуб. Что с ним станется?

Выбравшись-таки, Гай крутанул плечом. На лице его отразились непередаваемые муки.

– Давай. Чего стоишь-то?

Ивес показал пример, и зять его, хотел он того или нет, также навалился на дерево. Бревно соскользнуло с края, упёрлось в дно. Выпрямилось и… ничего не произошло. Прямо удивительно. Ивес вытер пот со лба, наполовину с грязью.

– Вот! Твою да через телегу! Я же говорил, что на сей раз всё нормально выйдет!

Неуверенно подойдя, Зое протянула руку, коснулась. Дерево под содранной корой оказалось прохладным и чуть сырым. Солнце светило над их головами, и лучи его расходились веером на спиле. Ну надо же… это и есть их дом? Зое не убирала руки, однако, бревно неожиданно отстранилось. Внизу что-то ухнуло, и, покачнувшись, просев почти на локоть, столб начал падать. Он чуть прошёл. И замер зацепившись.

Ивес выпучил глаза. Челюсть его медленно отпала, и неразборчивый звук вырвался из грудины.

«Ну всё. Доигрались».

Моргнув, мужчина неожиданно ожил:

– Да и так сойдёт.

«Как так? Это что, у нас «таким» весь дом будет?! Да в нём же жить будет страшно! Подождите-ка. А если и балки так же лягут?»

– Папа!

– А я то что сделаю?! Это ты тронула! Не тронула, ему б сто лет ничего не сделалось!

– Ивес.

Втянув голову, мужчина с опаской покосился по направлению голоса. Под кудряшками читался точно такой же мягкий, но строгий взгляд, от которого у Зое завсегда холодок поднимался по спине.

Мужчину передёрнуло:

– Ну хорошо. Ладно!

***

Потянув за белёсую ручку, Марта отводила Надию в сторону от опасного места. Опасного. Зое и не подумало отойти. А зачем ей собственно? Она-то иллюзий насчёт этой попытки не испытывала. Знала: это всё пустое.

«Сейчас поднапряжётся. Сорвёт себе что-нибудь, а потом домой на спине тащи. Всё течёт, а ума как было с три горошины, так и есть. Тем летом дерево вкось пошло, так что на ноге Гая остановилось. Поставили, называется».

– Может, позовём кого? – не особенно на что надеясь, предложила Зое. – До мельницы десять минут, а до кузни и того меньше. Работник из Пенина никакой, но его и не настолько жалко.

Само собой, никакой реакции. Лишь взгляд, от которого в ночь скисало молоко, а у человека невольно возникали мысли об омуте.

– Ещё одна радость на мою шею, – пробурчал Ивес себе под нос. Потерев поясницу, мужчина на негнущихся подошёл к краю, растопырил руки и буквально упал на ствол. Холодное дерево упёрлось уму в грудину. Застыв в не особенно устойчивой позе, мужчина указал Гаю на место по соседству. Иди, мол. Жертвуй здоровьем во благо семьи.

Взгляд бывшего оруженосца опустился меж корней. Яма чем-то напомнила ему могилу и не внушила особенного доверия.

– А может правда? Крикнуть кого через забор, всего пару минут займёт.

– Вставай давай, – из неудобной позы глядя быком. – Запомни, некоторые вещи мужчина должен делать…

– … сам, – договорила за него Зое.

Скорее всего, это Ивес и хотел сказать, но продолжение потонуло в глухом хрусте. Неожиданно прейдя в движение, груда дерева провалилась ещё на локоть, затрещала и закачалась, увлекая вслед за собой не успевшего отцепиться мужчину. Ивес заскрипел зубами, носки его зацепились за кочку, таз рывком подался назад, но... Нет. Только заплатка мелькнула, пятки прищёлкнули, и выстеленная на дне солома взвилась в воздух, заслоняя обзор.

Ругань от ямы и вплоть до вершин холмов.

– Твою да через телегу! – с неожиданно родной интонацией сообщило облако.

Ещё один удар, звук осыпающейся земли и ничего больше.

Зое, Гай и Марта – все столпились над краем.

– Ну и?!