Текст книги "Павлов И.П. Полное собрание сочинений. Том 6"
Автор книги: Иван Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Я кончил, господа, с передачей главнейших результатов четырех рядов работ бреславльской лаборатории, но спешу тут же прибавить, что мною допущено немало пропусков, касающихся более отрывочных тем, особенно в ряду кровообращения. За всем тем остается еще целый, пятый, и весьма важный ряд, но о нем я скажу позже.
Что же сделал Гейденгайн для нашей науки? Науку, господа, принято сравнивать с постройкой. Как здесь, так и там трудится много народа, и здесь и там происходит разделение труда. Кто составляет план, одни кладут фундамент, другие возводят стены, и т. д. Нет спору, что за Гейденгайном вместе с немногими нужно признать честь закладки нового этажа в современной физиологии. Современная физиология есть почти исключительно физиология органов и состоит главнейшим образом из сведении о функциях органов и их связи, и, конечно, это огромный успех науки и жизни. Физиолог разбирает с полным пониманием, с властью части организма, как части любой машины. Нельзя, конечно, согласиться с Будге, который к этим приобретениям относится полным разочарованием, находя валовые отправления органов столь же малохарактерными для жизни, как движение листьев на дереве под влиянием ветра. Ведь организм произошел, развился из клетки: все, что есть в организме, было в клетке. В грандиозных размерах организма микроскопическая клетка выдает нам ее приемы, средства, ее механизм, пока еще невидимые, недоступные непосредственно в ней самой. Путь современной органной физиологии и прям и ясен, и мы недалеки от полного знания жизни как ассоциации органов. Но орган есть сожительство клеток; его свойства, деятельность зависят от свойств и деятельности составляющих его клеток. Следовательно, органная физиология, так сказать, начала свое изучение с середины жизни; начало, дно жизни – в клетке.
Сюда, в этот глубокий слой жизни Гейденгайн главным образом и направил всю силу своего таланта. Мы видели, как он нашел дорогу к изучению клеточной деятельности и сколько открыл он там нового и неизвестного. Но рядом с этими открытиями пришлось вести и очистительную работу. Надо было доказать несостоятельность прежних воззрений, указать, что вопрос о механизме, деятельности клеток, несмотря на распространенность некоторых теорий о нем, в сущности почти совершенно не тронут. Я говорю об экспериментальной критике Гейденгайном теорий процессов мочеотделения, лимфоотделения и всасывания. Основная идея этих работ та, что простые физико-химические представления о сущности этих процессов отнюдь не отвечают действительности. Для полной характеристики научной деятельности Гейденгайна я должен передать несколько подробнее содержание и этих работ.
Мочеотделение считалось физико-химическим процессом: фильтрацией и диффузией, и, по господствовавшей в то время теории Людвига (теория Боумэна находилась как-то в тени), моча со всеми ее составными частями фильтровалась в мальпигиевых клубочках, но очень жидкая, и лише в мочевых канальцах, помощью диффузии концентрировалась до нормального состава. Гейденгайн доказал, что это мнение ошибочно. Впрыскивая в кровь водный раствор индигосернокислого натра, он находил зернышки пигмента лишь в эпителии некоторых отделов мочевых канальцев, но никогда в мальпигиевых клубочках. Это говорило уже за активное участие в мочеотделении эпителиальных клеток. То же самое оказалось и для мочевокислого натра. Чтобы сделать результат еще более убедительным, он перерезает спинной мозг у животного и потом впрыскивает ту же краску. Оказалось то же самое: клетки некоторых отделов мочевых канальцев набиты зернышками пигмента, несмотря на то, что выделение воды почками было прекращено. Отделение мочевой воды происходит в мальпигиевых клубочках, но и это не простая фильтрация. Тогда оставался бы совершенно непонятным факт прекращения мочеотделения при зажатии почечной вены и кратковременном сдавливании почечной артерии. Против фильтрации говорит и присутствие слоя эпителиальных клеток, покрывающего клубочек сосудов. Наличность этого эпителия всегда чрезвычайно затрудняет фильтрацию. Итак, при мочеотделении нет ни фильтрации, ни диффузии. Остается одна, конечно еще темная, в ее механизме клеточная деятельность.
После таких результатов с почками Гейденгайн обратился к процессу лимфоотделения. Оказалось, что взгляд на лимфоотделение как на фильтрацию тоже не может быть признан отвечающим фактам. Во-первых, лимфа отделялась и тогда, когда кровяное давление падало до нуля (закрытие аорты), а во-вторых, Гейденгайн нашел такие вещества, которые усиливали лимфоотделение без влияния на кровяное давление. Процессы всасывания также объяснялись или фильтрацией, или осмосом... В доказательство неправильности таких объяснений Гейденгайн берет сыворотку и растворы хлористого натрия (концентрация 0.3 и 1.5%), 0/ вводит их в кишечник и видит, что все они всасываются, не подчиняясь, следовательно, законам осмоса, так как сыворотка представляет одинаковое эндосмотическое напряжение с кровью, а раствор соли, один больше, а другой меньше, чем частичное напряжение соли в крови. Следовательно, огромную и активную роль играет эпителий желудочно-кишечного канала. Если законы осмоса и диффузии нарушаются присутствием живого эпителия, то с устранением последнего, надо ожидать, эти законы выступят отчетливее. Соответствующей дозой фтористого натрия Гейденгайн угнетает деятельность кишечного эпителия, и тогда, действительно, всасывание идет в гораздо большей степени по законам осмоса.
Все эти работы, как я уже сказал, имеют значение очистительных. Ими Гейденгайн освобождал науку от ложных взглядов, разрушая слишком ранние надежды на познание клеточных процессов. Такая критика Гейденгайна как выдающегося представителя науки дала повод некоторым людям с метафизическими наклонностями утверждать неприложимость физико-химической точки зрения к анализу жизненных явлений и необходимость обратиться при изучении жизни к особенному жизненному, духовному началу. Такое применение его работ было постоянным огорчением для Гейденгайна – борца именно за Физико-химическую теорию жизни. последней блестящей статье о всасывании он с жаром объясняет, что об общей «деятельности клеток» приходится говорить только потому, что мы еще совсем мало знакомы с детальным строением клетки и совсем не знакомы с ролью отдельных ее частей; ведь клетка изучается всего только 50 50 лет. Он старается иллюстрировать читателю свое отношение к клетке разными сравнениями: «Представьте себе, – говорит он, – что на берегу реки стоит человек, незнакомый с действием пара, и смотрит на двигущиеся по ней челнок и пароход. И тот и другой сначала могут показаться ему одинаковыми, но по мере наблюдения он начинает открывать в них разные особенности: челнок движется со скоростью воды, пароход – то с большей, то с меньшей скоростью, чем вода, и, наконец, может итти против воды. нем есть самостоятельная сила. Представьте себе размер паровой машины в микроскопическом, неподдающемся разглядыванию, виде, Наблюдатель должен будет говорить о деятельности парохода, об активности парохода, не будучи в состоянии составить о нем ближайшего представления». Или другой пример: «Вообразите себе глиняную пластинку, разделяющую жидкости. Представьте, что в этой пластинке наделаны дырочки, заложенные цинковыми и медными кружками. Уменьшите их до микроскопических размеров. Кокос простое устройство, и как это затруднит наблюдателя, изучающего правила движения веществ через эти пластинки и не знающего о нахождении оконцев с металлами».
Таким образом Гейденгайн является клеточным физиологом, представителем той физиологии, которая должна сменить нашу современную органную физиологию и которую можно считать предвестницей последней ступени в науке о жизни – физиологии живой молекулы.
Благодаря чему же Гейденгайн добился столь многого в своей деятельности? Конечно, талант Гейденгайна сослужил ему большую службу, но нельзя не видеть и еще одного обстоятельства, способствовавшего его успехам: Гейденгайн был не только физиологом, но и гистологом, являясь, таким образом, живым синтезом двух важнейших отделов науки о жизни.
Научная работа Гейденгайна вставлена, так сказать, в раму высокого литературного искусства. Я по крайней мере не знаю другого физиолога, который бы так художественно описывал свои результаты. Его статьи – это живой эпизод из лабораторной жизни талантливого ученого. Вместе с читателем, постоянно заботясь о нем, он составляет план работы и вырабатывает методику. Описав первые опыты, онепременно останавливается, обсуждает их и на основании этого приступает к дальнейшим опытам. И такие остановки с критикой и обсужиением полученного делаются не один раз в течение статьи. Понятно, что при такой манере совершенно ясно перед читателем проходят все фазы работы. При всем этом автор не старается скрывать своих чувств, то радостных, то горьких. В конце работы всегда имеется красивое заключение, большею частью жалующееся на недостаточность полученного и утешающееся остающимися перспективами. Черта высокого ума: не только радоваться победе знания, но и находить удовольствие в сознании, как еще многое осталось знать. Как бы боязнь, ревность, чтобы ум не остался без дела.
В высшей степени поучителен Гейденгайн в своей лаборатории. У него был особый метод работы. Начиная работу, он ставил опыт за опытом каждый день, даже по два опыта в день. В первое время он даже не ведет протоколов опытов, а только, постоянно присутствуя сам, наблюдает за каждой мелочью, овладевает малейшими условиями и, таким образом, в конце концов делается господином основного условия. Тогда только начинает он записывать явления в протокол, но и тут ни на минуту не ослабляет внимания за всем происходящим. Такой метод представляет особенную ценность именно для физиолога. Мы не физики, которые могут забрать от опыта цифры и уйти в кабинет для вычислении. Физиологический опыт всегда может зависеть от массы самых мелких условий и неожиданностей, которые должны быть замечены во время опыта, иначе наши материалы теряют свой настоящий смысл.
Как учитель Гейденгайн был чарующей личностью, совершенно простой, внимательный, всем и постоянно крайне интересующийся и радующийся удачам учеников. А его экспанснвность, подвижность объединяли всю лабораторию. Глубоко переживая всякую работу, делающуюся его лаборатории, он заинтересовывал ею всех, так что все мы жили не только собственными интересами, но и успехами и неудачами всей лаборатории. Сверх всего этого он имел еще одно бесценное свойство: он сохранил до старости свою наивную детскую душу, свою сердечную доброту настолько, что не мог отказать сколько-нибудь настойчивой просьбе. Эту редкую особенность я видел и в другом учителе – Людвиге. Как же они смогли сохранить ее? Очень просто, господа! Всю свою жизнь они прожили в стенах лаборатории, среди книг, приборов и опытов, где одно достоинство, одна радость, одна привязанность и страсть – достижение истины.
Выступление на диспуте по докладу Н. Г. Короленко «Об изменениях в солнечном сплетении при ожогах»
[44]
(11 ноября 1897 г.)
И. П. Па в л о в: Чтобы судить о физиологических процессах, протекающих в клетке, нужна какая-нибудь заручка; заручкою этой является изменение формы клетки при различных условиях. Много дал в этом отношении недавно умерший Гейденгайн, изучавшии процессы в клетках желез при покое и деятельности их. Наблюдения автора касаются нервной клетки; он дает крупный факт – ожог, раздражая нервные элементы, рефлекторно вызывает отражение вдали, в структурной особенности клеток. Далее, клинические и экспериментальные исследования дают много фактов о соотношении между внешними покровами и внутренними органами; здесь можно встретить массу неожиданных соотношении. Работа автора и с этой точки зрения заслуживает благодарности.
Выступления в прениях по докладу С. С. Салазкина к вопросу о роли печени в азотистом метаморфозе»
[45]
(4 декабря 1897 г.)
И. П. П а в л о в: Для клиницистов, так же как для физиологов, представляется интересным производить анализ крови при уремии. Можно ли без опасности для больного извлечь 50 куб. см крови?
В. Н. С и р о т и н и н: Конечно, при уремии это даже весьма кстати.
И. П. П а в л о в: Клиническая картина уремии, как она описывается в книгах, до мелочей совпадает с явлениями, наблюдаемыми у собак, на которых была произведена операция эко вского свища. Клиницистами уремия относится к заболеваниям почек, между тем у животных, у которых произведена только одна перевязка мочеточников, получается картина, не сходная с картиной уремии: нет, например, судорог и проч.
М. М. В о л к о в: Клиническая же связь между прекращением функции почек и уремией стоит вне всяких сомнений. Гак, например, можно привести из литературы случай оперативного удаления почки, оказавшейся единственной, где развилась типическая картина уремии (Полк).
И. П. П а в л о в: Может быть, уремия частью вызывается изменениями в почках, частью в печени, суть же состоит в накоплении аммиака в крови, и потому для ее распознавания представляет интерес уловить этот момент, е. накопление NH3 в крови.
B. Н. С и р о т и н и н: Действительно, есть случаи уремии, где даже дыхание больного имеет аммиачный запах, но это далеко не все.
И. П. П а в л о в: Если побольше наблюдать за собаками с перевязанными мочеточниками, то сплошь рядом у них, кроме рвоты, ничего не удается заметить. Таким образом получается весьма бледная картина.
М. В. Ненцкий: Принадлежит ли амауроз к клинической картине уремии?
B. Н. С и р о т и н и н: Это явление частое.
И. П. П а в л о в: У собак с экковским свищом симптомокомплекс всегда удивительно стереотипен, вполне напоминает уремию; у собак же с перевязанными мочеточниками явления не те.
Л. В. П о п о в: Все-таки нельзя не признать, что клиническая картина уремии подходит к тому, что мы наблюдаем у собак без почек. Нам только редко приходится наблюдать так называемые вполне типические случаи.
И. П. Па в л о в: Нужно анализировать эти редкие случаи. Может быть, эти случаи и случаи частые – в основе своей вещи разные. Первые соответствуют явлениям у собак с перевязанными мочеточниками, вторые .же – явлениям у собак с экковским свищом. У таких собак сущность всех явлений состоит в отравлении аммиаком, у первых же подобного отравления нет. Если перенести такое же подразделение из лаборатории в клинику, то надо признать, что и клинические случаи уремии имеют различную подкладку; интересно положить в основание подразделения содержание аммиака.
М. М. В о л к о в: Уремия особенно часто наблюдается в случаях интерстициального воспаления почек, т. е. в форме, при которой изменения встречаются и в других органах, в том числе и в печени. Нередко уремия также начинается с явлений гастроэнтерита, так что возможно предположение, не присоединяется ли интоксикация со стороны' кишечника. Словом, при недостаточности почек интоксикация какого-либо иного происхождения может обусловить происхождение так называемой уремии.
И. П. П а в л о в: Современный экспериментальный материал дает уже достаточные основания для подразделения форм уремии.
Л. В. П о п о в: Уремия действительно представляет собой явление чрезвычайно сложное. Она может быть вызвана заболеваниями почек, печени и других органов; может быть, имеются изменения и в сосудистой системе. Вообще это вопрос весьма обширный. Однако физиологи пока еще мало занимались выяснением его.
И. П. Па в ло в: Этим вопросом одинаково интересуются и физиологи и клиницисты. Поэтому представлялось бы весьма ценным, если бы пользующие врачи в подходящих случаях подвергали кровь больных исследованию на аммиак и сообщали об этих исследованиях.
И. П. Ш а п о в а л е н к о: Почему причиной уремии следует считать накопление аммиака в мозгу? Может быть, это только сопутствующие друг другу явления?
И. П. П а в л о в: Предположение это основано на том, что явления при уремии совершенно напоминают явления при отравлении аммиаком. Однако в этом последнем случае необходимо соблюдение известных условий. Если вводить быстро большие дозы аммиака, то сразу наступают судороги, если же аммиак вводить в дробных дозах, то появляются все симптомы, характеризующие собак с экковским свищом.
Л. В. Попов: Я хотел бы отметить интересное сближение между вашими результатами и взглядом Фрерихса. Интересен тот факт, что в крови может быть очень мало аммиака, между тем как в органах он накопляется, и что вообще содержание аммиака подвержено большим колебаниям. Важно изучить условия такого разнообразия в содержании его. Позволю себе сделать еще замечание по поводу операции свища между воротной и нижней полой венами. По моему мнению, нельзя ее называть только именем Экка, который разработал ее далеко не так точно, как мой почтенный товарищ, И. П. Павлов; поэтому я предлагаю теперь называть эту операцию именем Экка-Павлова. (Рукоплескания).
И. П. П а в л о в: Вся суть названной операции в идее. Ведь она была предложена уже 20 лет тому назад, когда хирурги тщательно избегали всякого поранения сосудов. И в это время доктор Экк выступил с чрезвычайно остроумной и смелой мыслью, при помощи своей операции в живом теле перевести кровь из одного ложа в другое. Поэтому она с полным правом носит название исключительно экковской.
М. В. Н е н ц к и й: Работы с экковским свищом производятся уже в продолжение шести лет. За границей – в Бельгии, Франции, Германии, в особенности же в Италии, также много работали в этом направлении, повторяли те же способы и придумывали новые. Между прочим, один итальянский хирург – Квэйроло – предложил сделать соустье между v. porta и v. cava пониже, под впадением v. pancreaticoduodenalis, причем получаются другие явления отравления; однако проф. Павлов доказал, что в этом случае быстро восстанавливается коллатеральное кровообращение через посредство вен ligamentum hepaticogastroduadenalis. Таким образом поневоле приходится различать виды экковского свища, и я уже в 1896 г. как редактор «Jahresbericht fir Tierchemie" предложил, чтобы все работающие в этом направлении точно обозначали, производили ли они свищи по Экк Павлову или по Экг Квэйроло, так что в действительности уже совершилось то, от чего так скромно отказывается многоуважаемый И. П. Павлов.
Выступление на диспуте по докладу А. А. Вальтера «Отделительная работа поджелудочной железы»
[46]
(6 января 1898 г.)
И. П. П а в л о в: Полная оценка работы сделана уже предшественниками. Оппонент может только засвидетельствовать усердие и тщательность автора при работе. Что же касается полученных им результатов, то они настолько ясны, что не требуют каких-либо разъяснений и вопросов. Такие результаты, указывающие на зависимость отделения от центральной нервной системы, могут вместе с тем служить доказательством физико-химической теории жизненных явлений. самом деле, явление, имеющее ясную связь с центральной нервной системой и в то же время находящееся в руках экспериментатора, подлежащее механическому анализу, – такое явление всегда будет прекрасным орудием в руках защитников названной теории.
Выступление на диспуте по докладу С. С. Салазкина «К вопросу о роли печени в образовании мочевины у млекопитающих животных»
[47]
(6 января 1898 г.)
И. П. П а в л о в: Для полного изучения азотистого метаморфаза необходимо, с одной стороны, следить за превращением белка, с другой – за конечными продуктами метаморфоза. Работа автора много подвинула дело в этом отношении, почему за ней нельзя не признать научного значения. Но оно имеет и практическую важность, потому что касается физиологии и патологии аммиака и дает некоторые новые факта для изучения причин уремических явлений.
Выступление на диспуте по докладу О. Ю. Лундберга «О содержании аммиака в крови и органах при различной пище и при наложении Экковского свища»
[48]
(3 февраля 1898 г.)
И. П. П а в л о в: Труд представляет научной материал. Гарантией является точность метода (проф. Ненцкий). Автор ставил опыты на травоядных и плотоядных животных, на голодных и сытых. Нет сомнения, что со временем в физиологии и патологии аммиак будет играть большую роль. Нельзя упрекать автора за то, что он в выводах пользовался не только своими опытами, но и чужими; здесь дело идет о тонких вещах; надо брать количеством, не упуская и других опытов. Далее. В работе автора есть важный факт, хотя он не оттенен достаточным образом. У экковских собак, особенно при мясной пище, резко увеличивается количество аммиака в крови; раньше и думали, что собака, значит, аммиаком и отравляется; но противоречием являлось то обстоятельство, что и моча содержала немало NH3. Автор устранил это противоречие, указав, что как бы ни колебалось количество N3 в моче, все же в крови его находится достаточно для отравления. Этот факт принадлежит автору, ввиду чего научная ценность рабочевидна.
Выступление в прениях по докладу А. Ф. Эккерта «О пиэлите при брюшном тифе»
[49]
(19 февраля 1898 г.)
И. П. П а в л о в (председательствовавший): Я не судья вашему докладу. Но, конечно, не могу не приветствовать попытки анализировать одно из частых явлений при тифе, которое, однако, проходит неизведанным; понятно, что и эти явления должны быть подведены под систему, – только тогда врач будет в состоянии предупредить все возможные осложнения.
Выступления прениях по докладу Р. В. Кипарского «Экспериментальные данные к вопросу о влиянии острого и хронического отравления алкоголем организма на процессы заживления кожных ран» 2
[50]
(19 февраля 1898 г.)
И. П. П а в ло в: Как изменялся вес ваших кроликов?
P. В. К и п а р с к и й: Кролик, подвергавшийся алкогольному отравлению в продолжение десяти месяцев, при первоначальном весе в 1600 г потерял 180 г.
И. П. П а в л о в: Не пробовали ли вы брать рядом с кроликом, хронически отравлявшимся алкоголем, другого захудалого?
P. В. К и п а р с к и й: У меня был один кролик, которого я преднамеренно подвергал форсированному алкоголизму и который в течение пяти месяцев и шести дней потерял 220 г; у него развитие инфильтрации оказалось гораздо менее значительным.
И. П. П а в ло в: Обратили ли вы внимание на развитие жировой ткани?
P. В. К и п а р с к и й: Наощупь кролик был худее.
И. П. П а в л о в: Какого возраста были ваши кролики?
P. В. К и п а р с к и й: Годовалые и только один 8-месячный.
И. П. П а в л о в: Предмет вашего доклада интересен с клинической, судебно-медицинской и физиологической точек зрения. Понятно также отношение говоривших, из которых каждый рассматривал вопрос с своей точки зрения.
Выступление в прениях по докладу А. Н. Волковича «Экспериментальные материалы к физиологии, диететике и патологии желудочного отделения»
[51]
(5 марта 1898 г.)
И. П. Павлов: Я позволю себе прибавить несколько слов по поводу только что прочтенного доклада. Первый пункт его касается фактов, доказывающих, что правила желудочной деятельности, установленные на Дружке, оказались вполне приложимыми к следующей собаке – Султану. Могу прибавить к этому, что за последние 2 3 месяца, когда д-р Волкович уже закончил свои исследования, нами произведены подобные же исследования еще на шести собаках, также показавшие, что и здесь действительны те же правила. Надо полагать, что будущее и вообще ничего не изменит в полученных нами результатах, по крайней мере для собак. Ввиду этого приходится только сожалеть о том, что данные сведения так трудно проникают в врачебную публику. Так, например, мне, с одной стороны, неоднократно приходилось читать до последнего времени в «Архиве болезней кишечного тракта» Боаса о пожеланиях, чтобы кто-нибудь взял на себя труд доказать, что работа желудка типична для разных родов пищи. Рядом же с таким заявлением другой автор, основываясь на клиническом материале, высказывает убеждение, что разницы в желудочном соке для различных родов пищи нет. Такое заключение можно объяснить только непригодностью клинического метода для решения подобных вопросов.
Второй пункт доклада, на который мне хотелось бы обратить ваше внимание, – это анализ желудочного отделения при еде молока. Из опытов д-ра Хижина известно, что в первый час, когда молоко непосредственно соприкасается со стенкой желудка, сока выделяется всего меньше, а во второй час, когда уже часть молока ушла из желудка, отделение его усиливается. Впоследствии анализом этого факта занялся д-р Лобасов и пришел к заключению, что такое явление следует приписать задерживающему влиянию жира. Д-р Волкович проверил особенными опытами вывод своего предшественника, давая собакам то цельное, то обезжиренное молоко. Результат вполне подтвердил ранний вывод. Но опыты д-ра Волковича относились к Другку, у которого, вследствие продолжительного над ним экспериментирования, уже развилась атрофия слизистой желудка. Поэтому д-р Лобасов в самое последнее время воспроизвел те же опыты на новых собаках, причем анализ дополнил синтезом: при цельном молоке в первый час выделялось 5.0 куб. см сока, во второй же 13.0 куб. см; если давалось обезжиренное молоко, то разница между обеими частями исчезала (8.0 и 9.0 куб. см), при прибавлении же жира к обезжиренному молоку получались опять количества, соответствовавшие даче цельного молока. Таким образом и анализ и синтез приводят к одному и тому же результату.
Следующий пункт – действие холода на желудочное отделение. Обращаю внимание на то, что под влиянием холода работа отдельных желез желудка отнюдь не становится энергичнее, скорее делается подозрительно неравномерной. Это вполне соответствует нашему воззрению на процесс отделения желудочного сока как на специфический, холод же есть только физический агент, нарушающий равновесие упомянутого процесса. Данный факт тем более следует отметить, что в клиниках существуют иные воззрения на данный вопрос; так, ледяная вода вводится с целью раздражения пищеварительных желез, а между тем здесь раздражителем нужно признатолько воду, но не холод.
Газированное молоко по отношению к отделению желудочного сока, действительно, оказывается неиндифферентным: изменяются и количество сока и ход его отделения. Трудно только решить, как понимать это отличие и как им пользоваться. Мы можем сказать пока, что с нашей, физиологической точки зрения применение газированного молока не экономично; в клиниках, однако, при пониженной возбудимости желудочных желез применение его может быть полезным.
По поводу патологической части доклада я хотел бы прибавить следующее. У данной собаки развилась круглая язва желудка, симптомы которой вполне соответствовали наблюдаемым в клиниках у человека. Одним из этих симптомов была гиперсекреция, и следует прибавить, что отделение желудочного сока в то время, когда собака находилась под наблюдением д-ра Волковича, увеличенное только в 2 раза, по его уходе в 4-6 раз превышало норму. Дело кончилось прободением язвы и смертельным перитонитом. Выгода лаборатории дала себя знать и при наблюдении за ходом болезни, ибо мы могли проанализировать явления. Как известно из предыдущих работ, отделительную работу желудка следует делить на две фазы: психическую и химическую – рефлекторную, начинающуюся со второго часа. При рассматривании кривых отделения желудочного сока у нашей собаки мы видим, что психическая фаза вовсе не отклонена от нормы, между тем как рефлекторная резко утрирована. Вывод из этих данных тот, что, во-первых, центр секреторных нервов, а также центробежные проводники и железы не изменены, а во-вторых, что поражены периферические окончания центростремительных нервов, т. е. самый поверхностный слой слизистой желудка.
Я думаю, что, стоя на этой точке зрения, можно в клинике точно определять место поражения приперсекрециях. Если поражение будет находиться в нервных центрах, то гиперсекреция будет начинаться тотчас же после приема пищи; если же поражение исходит из желудочно-кишечного тракта, то гиперсегреция будет обнаруживаться только в рефлекторном периоде. Стоит, значит, только дать больному пробный завтрак, чтобы получить более или менее ясное представление о месте поражения. Я даже думаю, что, вникая ближе в отделительный процесс желудка, можно будет решать, где находится место поражения в пищеварительном канале, раз заболевание кроется в этом последнем: гиперсекреция будет наступать то раньше, то позже, лишь с того момента, когда пища дойдет до больного места.
Выступления в прениях по докладу С. Г. Вульфсона «Работа слюнных желез»
[52]
(5 марта 1898 г.)
И. П. П а в ло в: Я был чрезвычайно рад результатам работы докладчика, потому что учение специфичности раздражителей, повидимому, встречало до сих пор значительный отпор со стороны физиологии слюнных желез; все мы видели, что слюна течет от всякой раздражающей причины во рту. Однако при ближайшем знакомстве со слюнным отделением и здесь оказалось резкое и тонкое приспособление: все съедобное гонит из подчелюстной железы слюну с большим содержанием муцина, а все отвергаемое дает жидкую слюну. Интересно то, что в работе этой первой части пищеварительного канала сильно выступает участие психики, так что психология почти совершенно заслоняет физиологию. Все вещества, отвергаемые организмом, которые, значит, объединяются чувством неприятного, гонят водянистую слюну; однако и мясо, которое обыкновенно гонит слюну, богатую муцином, при прибавлении к нему горчичного масла, несмотря на сохранение своих физико-химических свойств, переходит в категорию веществ, гонящих водянистую слюну. Наконец в пользу преобладания психологии говорит также и тот факт, что соответственные виды слюны выделяются и в том случае, если испытуемые вещества не кладутся в рот, а ими только дразнят собаку.
Н. Ф. Чигаев: Есть ли разница в слюноотделении в зависимости от того, дразнить ли собаку обонянием или зрением или же класть ей испытуемые вещества в рот?
C. Г. В у л ь ф с о н: Разница есть, но только количественная.
И. П. П а в ло в: Можно прямо сказать, что если в иных случаях мы в шутку, метафорически, говорим об «уме» желез, то в данном случае ум желез следует понимать дословно.
Л. В. Попов: Как вообще для данных исследований добывается слюна?
И. П. П а в л о в: Как и при наложении панкреатической фистулы. Вырезывается кусочек слизистой оболочки соответственно отверстию выводных протоков (обе слизистые железы у собак открываются в одной и той же дырочке), далее разрезается стенка щеки и через разрез вырезанная слизистая оболочка выводится наружу и приживляется здесь; наконец над отверстием выводных протоков менделеевской замазкой прикрепляется стеклянный колпачок, в который и собирается слюна.
