Текст книги "Павлов И.П. Полное собрание сочинений. Том 6"
Автор книги: Иван Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
Тогда эти опыты придется воспроизводить на людях, и именно скорее всего на детях. И когда сходство будет установлено точно, научно, тогда придет время сопоставить явления внутреннего и внешнего мира. Так что мне ваши опыты представляются необходимыми и важными.
Выступление в прениях по докладу Е. А. Нейца «Влияние условных рефлексов друг на друга»
[150]
(8 мая 1908 г.)
И. П. П а в л о в: Ваши интересные опыты устанавливают новую группу явлении: влияние условных рефлексов на условные же; этим вопросом еще не занимались. Влияние это, оказывается, может проявляться на 2 лада: в одном случае оно оказывает тормозящее действие, в другом – растормаживающее. Это новое, интересное явление в области условных рефлексов вами тщательно разработано, за что и приношу вам искреннюю благодарность.
Выступление в прениях по докладу Г. Ф. Ланга и С. М. Мансветова «К вопросу о клинической методике определения кровяного давления (i) и об изменении кровяного давления сердечных больных при расстройстве компенсации (ii)"
[151]
(15 мая 1908 г.)
И. П. Па в л о в: Надо всецело приветствовать экспериментальный характер исследования клинических методов. В разбор клинических явлений введено теперь больше элементов: углекислота, размах колебаний кровяного давления. Я хочу обратить внимание на один пункт, имеющий большое значение. В физиологическом исследовании замечено было весьма опасное для исследователя явление, а именно, что толщина слоя мускулатуры оказывает влияние на цифры измерений. Этот пункт чрезвычайно важен. Конечно, характер кривой определяется правильно, но ведь тут важны и абсолютные цифры. Этот пункт следует подвергнуть дальнейшей разработке. Работа исполнена весьма тщательно и обстоятельно, и следует от души благодарить докладчика.
Выступления в прениях по докладу Н. К. Торопова "Зрительная реакция собак при удалении затылочных долей больших полушарий»
[152]
(15 мая 1908 г.)
B. М. Бехтерев: Дают ли ваши опыты решение вопроса, что удаление одного полушария влияет на фиксационную точку другого.
И. П. Павлов: Нет, этим вопросом мы не занимались; шло дело только о проекции света и тьмы.
В. М. Бехтерев: Этот вопрос уже давно решен, а вопросы, которые я предлагаю, стоят на очереди.
И. П. П а в л о в: После этих опытов несомненно, что у этих собак, лишенных московской области, условный рефлекс с глаз остался, так что вопрос можно считать исчерпанным.
П. А. О с т а н к о в: Как же связать эти опыты с вашей теорией коркового происхождения условных рефлексов?
И. П. П а в ло в: Ответа на этот вопрос доклад не дает; этот вопрос будет поднят сегодня в моем докладе.
В. М. Б е х т е р е в: В каком смысле вы считаете вопрос исчерпанным? Я с этим совершенно несогласен. Я сказал бы, что этот участок мозга может компенсаторно заменяться другим. Вот и все; вообще, вопрос не только не исчерпан, а только начат.
И. П. П а в л о в: В этих опытах мы ясно имеем послеоперационное торможение, так как здесь временно прекращались после операции и такие рефлексы, центров коих мы не трогали.
В. М. Бехтерев: С вашими словами не согласен. Я не могу согласиться с тем, что другие центры здесь не повреждены, так как на представленном препарате мозга видно, что вырезана не только зрительная область, но и большая часть слуховой сферы и даже двигательной, а следовательно нельзя признать эти опыты точными, так как то, что относится к торможению рефлексов, может объясниться прямым поражением соответствующих центров.
И. П. П а в л о в: Так называемый тоновый слуховой центр оказался фантазией, по нашим опытам.
B. B. М. Бехтерев. Это еще не известно; автор постарается доказать его и вторично, как он этом и заявил. Ведь вы отрицали и слюнные центры, а демонстрированные наши опыты показывают, что отрицать их нельзя. Так что нельзя считать уже окончательно доказанными данные докладчика. Для меня применение условных рефлексов не представляет решающего метода, так как в вопросе о слюнных центрах они оказались неверными. Как я уже сказал, на предъявленном мне мозге я вижу поврежденным не только зрительный, но и другие центры. Такие обширные разрушения и не могут дать данных для суждения о локализации; такие опыты уже делал Гольц, и впоследствии ему пришлось постепенно отказываться от своих выводов. Такие огромные разрушения видим мы и здесь, и на основании их я не могу считать решение вопроса исчерпанным.
И. П. П а в л о в: О слюнных центрах здесь речи и не было, и говорить о них нечего; ваши опыты нисколько не убедили меня в существовании центров, а вот вы обещаете показать у себя те опыты, которые я считаю важными, тогда и будем говорить о слюнном центре. А то, что вы показали, я и не оспаривал, это факт старый.
В. М. Б е х т е р е в (оспаривает последние слова И. П. Павлова, доказывая, что существованиекреторных центров в коре – факт, установленный его лабораторией).
Выступление в прениях по докладу Н. К. Торопова «Условные рефлексы с глаза при разрушении задних долей больших полушарий у собак»
[153]
(2 октября 1908 г.)
И. П. П а в л о в: Докладчик поставил себе целью проследить изменение отношений животного к раздражителям, действующим на зрительную поверхность после разрушения затылочных долей больших полушарий. В качестве раздражителей он выбрал следующие три вида зрительного раздражения, отличающиеся друг от друга все большей и большей сложностью: раздражение светом, движением и формой предмета. После разрушения затылочных долей докладчик наблюдал, что при сравнительно небольших разрушениях выпадают отношения животного к самому сложному раздражителю – форме при сохранении отношений к остальным раздражителям – движению и освещению. При больших разрушениях выпадала реакция на движение, но сохранялась реакция на свет, и, наконец, при еще больших разрушениях выпадала и эта последняя реакция.
Выступление в прениях по докладу М. И. Граменицкого «О влиянии высоких температур на диастатический фермент»
[154]
(6 ноября 1908 г.)
И. П. П а в л о в: Я с большим интересом слушал ваш доклад, и мне приходит в голову сопоставить факты, наблюдаемые вами, с теми фактами, которые наблюдались в нашей лаборатории, а именно: мы замечали, что пепсин, разрушавшийся от действия щелочей, потом на наших глазах восстановлялся, если такой пепсин не сразу подкислялся, а оставался некоторое время стоять только доведенный до нейтральной реакции. Такое восстановление требовало, однако, значительного времени. Если же такой недеятельный от действия щелочей пепсин прибавлять к молоку, то восстановление шло гораздо быстрее. Это последнее обстоятельство сближает факты, добытые нами, с нашими: и у вас возвращение к деятельному состоянию диастатического фермента происходит в присутствии крахмала, как у нас в присутствии растворенного белка в молоке.
Выступление в прениях по докладу В. Н. Болдырева «Уха как пищевое вещество, вызывающее обильное отделение желудочного сока»
[155]
(27 ноября 1908 г.)
И. П. П а в л о в: Я слыхал о русском обычае, не знаю только, насколько он распространен, сочетать тяжелую пищу, как, например, блины, с ухою. Может быть, такая эмпирическая комбинация не лишена и физиологического смыхла, может быть, навар ухи, являясь сокогонным средством, компенсирует таким образом угнетающее действие блина выделение желудочного сока.
Записка об ученых трудах Н. Е. Введенского
[156]
(Декабрь 1908 г.)
Выставив кандидатом на вакантное место члена-корреспондента по биологическому разряду профессора Н. Е. Введенского, имею честь представить Отделению сведения об его научных заслугах. Научный труд кандидата представлен, во 1-х, тремя капитальными сочинениями: «Телефонические исследования над электрическими явлениями в мышечных и нервных аппаратах 1884 г.», «О соотношениях между раздражением и возбуждением при тетанусе 1886 г.» и «Возбуждение, торможение и наркоз 1901 г.», и, во 2-х, большим числом журнальных статей и докладов. Главная область, к которой относятся исследования проф. Введенского, как показывают уже и приведенные заголовки, есть общая нервная физиология. Здесь его исследования по справедливости должны быть признаны за виднейшие, исполненные в последние 2-3 десятилетия. С одной стороны, применение телефона к изучению деятельности нервной системы, с другой – открытие таких фактов, как неутомляемость нерва, особенно при некоторых условиях отношение между силою раздражения и его эффектом, трансформирование нервными приборами ритма искусственного раздражения, явление, названное автором парабиозом и изучение которого образует собою наиболее солидный фундамент для теории важного в нервной деятельности процесса торможения, – все это существенно подвинуло уже и теперь наше знание о нервной системе и обещает еще более плодотворное приложение и развитие в будущем.
Академик И. Павлов
B. Заленский
И. Бородин
H. Н. Насонов
Выступления в прениях по докладу М. В. Яновского «значение сокращений сосудистой стенки при расстройствах кровообращения"
[157]
(8 января 1909 г.)
И. П. П а в л о в: Что касается разговоров относительно изменения кровяного давления в клапанном аппарате Гольца, то дело представляется ясным. Весь смысл клапанного аппарата и заключается в том, что исключается влияние косности ртути и недостаточного количества жидкости. Раз ртуть в аппарате может достигнуть должной высоты хотя бы и в несколько приемов, для нас достаточно – аппарат отвечает своему назначению. Раз по косности ртути и по недостатку массы крови давление не стало на должную высоту, но ртуть, поднявшись, осталась на известном уровне, а не опустилась снова, значит в несколько приемов она все же достигнет требуемой высоты. На то клапан и рассчитан – при помощи нескольких шагов сделать то, что не могло сделаться зараз по косности ртути и недостатку массы крови. Затем, когда говорят о диастолическом давлении, то, конечно, разумеют под этим словом не отрицательное давление, которого в артериях не может быть. В сердце бывает положительное и отрицательное давление. В артериях же всегда положительное. Делая теперь оценку всего сказанного, я должен заметить, как заявил уже и Михаил Владимирович, что предложенный им метод – клинический, метод необходимости. В клинике пользуются приблизительными методами, чтобы получить чтонибудь, чем ничего не иметь. Эти методы только с этой точки зрения и должны рассматриваться, и трудно что-либо сказать против них и критиковать их можно только с клинической точки зрения. Я хотел бы еще сделать специальное замечание по поводу одной мысли: когда вы говорили о мышцах, находящихся в сосудистых стенках (если только я верно вас понял), вы высказали мысль, что у сосудистых мышц как бы не имеется полного физиологического оправдания. Нет, я должен добавить у сосудистых мышц есть очень ответственное дело. Еще Иван Михайлович Сеченов это важное значение выразил в термине, приданном им этим мышцам. Термин этот – «краны кровеносной системы»; ведь за этими сосудами с мышечными стенками идут капилляры, в которых происходит обмен между кровью и тканями. Мышцы, как краны, пускают кровь в капилляры, когда это необходимо, и обратно.
М. В. Яновский: Это соображение принадлежит не мне; авторы, высказавшие его, опираются на то, что мускулатура наиболее сильно развита в системе мезентериальных артерий, где работа этих мышц оказывается лишней ввиду существования там и без того большого препятствия в виде двух капиллярных сетей. Мне самому это соображение не казалось особенно веским ввиду предполагаемого антагонизма между внутренними и кожными сосудами (внутренний прилив), но я его привел потому, что оно находится в согласии с другими данными и в сумме их подкрепляет.
И. П. П а в л о в: Особенное развитие мускулатуры здесь понятно (и без добавочной роли к сердцу). Ведь внутренние органы имеют чрезвычайную важность, в них происходят все важнейшие жизненные процессы, почему регуляция брюшного кровообращения должна быть поставлена под особый контроль. В заключение должен заметить, что доклад производит в высшей степени ободряющее впечатление – это попытка догадаться о том, что скрыто от нас. Я расположен думать как физиолог, что настойчивым долблением в предмет можно найти подтверждение клинических наблюдений и в физиологии. Возможность открытия новых фактов в клинике шире, чем у нас в физиологии, где все нормально. Выражаю горячую признательность по этому случаю профессору Яновскому за его чрезвычайно интересный доклад.
Выступление в прениях по докладу К. Ф. Мацеевского «Проект реформы высшего медицинского образования»
[158]
(22 января 1909 г.)
И. П. П а в л о в: На первый взгляд получается такое впечатление, что прения по докладу заключают много противоречий. Но если, отбросив частности, выделить только главное, то увидим, что противоречий нет. Так, все, повидимому, согласны, что необходим научно образованный врач, – согласен с этим и господин докладчик, – готовый пожертвовать двумя, тремя годами для естественных наук, согласны и наши русские врачи, здесь говорившие. Против врача-ремесленника все протестуют. Эта часть доклада, следовательно, не вызывает споров. Дальше разбирается вопрос: как же осуществить это научное медицинское образование? По этому вопросу возникает ряд противоречий, которые можно бы примирить, если б увеличить срок медицинского образования или сделать обязательными после окончания медицинского образования занятия в больницах. Я не уяснил только из доклада, упраздняет ли докладчик общие медицинские курсы. которым уделяется один год (третий курс)? Повидимому, докладчик против этого ничего не имеет, притом на третьем курсе у нас студент и начинает свою практику по диагностике. Среди важных вопросов, затронутых здесь, на первый план выступает, таким образом, вопрос о необходимости обязательности стажа. Весьма важный вопрос о специализации, поскольку эта последняя вызывается потребностью жизни, у докладчика остался незатронутым.
Считаю долгом выразить благодарность докладчику за его доклад, вызвавший так много оживленных прении.
Выступление прениях по докладу Е. С. Лондона и Э. Абдергальдена с сотрудниками «К учению о переваривании и всасывании белка»
[159]
(5 февраля 1909 г.)
И. П. П а в л о в: Очень благодарен докладчику за только что выслушанный доклад. Вопрос о переваривании и всасывании белков – вопрос столетия или полустолетия, вопрос, который решался и так и этак и будет решаться, как сказал и сам докладчик. Ввиду успехов экспериментального дела и успехов химии этот вопрос приобретает особую остроту. Интересно знать: какие результаты достигнуты при напряжении обеих сторон? Данное сообщение приобретает особенную ценность, так как является сообщением от двух лабораторий, которые обладают полной компетентностью, возможной в данном деле. Конечно, предмет не исчерпан. Но многое прибавилось к тому, что было известно до сих пор. Крайние мнения, как часто и бывает, оказываются неправильными: белки не всасываются в виде пептонов, как думали раньше, не идут и до полного расщепления, как предполагали потом, природа берет средний путь. Следовательно, мы имеем очень существенные данные о процессе переваривания белков и их всасывания. Ввиду этого приношу горячую благодарность докладчику, поделившемуся результатами своих работ с нашим собранием.
Выступление в прениях по докладу Ф. И. Мигая «Дополнительные данные к вопросу физиологическом забрасывании кишечных жидкостей в желудок»
[160]
(5 марта 1909 г.)
И. П. П а в л о в: Полученными докладчиком данными уясняется история разноречия между физиологами, говорившими всегда о высокой кислотности желудочного сока, и клиницистами, утверждавшими противное. Правильность утверждения физиологов была признана клиницистами после того, как у человека были найдены способы получения чистого желудочного сока, между тем как раньше они имели дело с желудочным содержимым, относительно которого, как показал докладчик, желудок стремится сохранить известный optimum кислотности. Благодарю вас за ваше сообщение.
Выступления в прениях по докладу А. И. Моисеева «Об экспериментальной остеомаляции проф. Павлова»
[161]
(5 марта 1909 г.)
И. П. П а в л о в: Здесь имеется широкое поле для исследования. Наряду с остеомаляцией можно наблюдать и вызвать обратный процесс – отвердение размягченных костей. Приходилось наблюдать и случаи утолщения эпифизов костей и утолщения на ребрах. Что касается происхождения этого процесса, то прежде я был того мнения, что он зависит от потери соков, изменения химизма. В настоящее время, признавая важное значение этого момента, я полагаю, что это есть лишь одна сторона дела, что важную роль в развитии этого процесса играет длительное действие влажного холода. У меня была собака без фистул, которая заболела этим процессом, но под влиянием тепла его удалось повернуть в обратную сторону, и она окрепла на ногах. Собаки, предоставленные вам для исследования, находились в раннем периоде изменений; в позднем наблюдается размягчение и в трубчатых костях.
А. И. М о и с е е в: Эти опытные данные не стоят в противоречии с остеомаляцией, так как и при ней размягчение трубчатых костей встречается при поздних и тяжелых формах. В остальных же случаях процесс ограничивается короткими и плоскими костями скелета.
И. П. П а в л о в: Можно усмотреть аналогию между этим процессом и рахитом. Предмет представляет большой интерес для изучения. Позволю себе надеяться, что то внимание и интерес к предмету, которые проявил докладчик, он сохранит к нему и впредь. Благодарю вас за интересный доклад.
Речь на объединенном заседании всех медицинских и биологических научных обществ гор. С. -Петербурга, посвященном чествованию Ильи Ильича Мечникова
[162]
(14 мая 1909 г.)
Я бесконечно счастлив приветствовать от имени всего врачебного сословия первого и великого творца фагоцитарной теории и великого борца с бичом человечества – с сифилисом.
Ваше мировое положение, Илья Ильич, исключительное; на ваших великих работах сосредоточено внимание всего мира; вы работаете в научном центре – в Пастеровском институте, этом по справедливости считающемся первым научном институте на всем земном шаре. Туда стекаются учиться со всех стран света. Мы с гордостью можем заявить, что своей славой Пастеровский институт в значительной степени обязан вам, Илья Ильич. (Громкие аплодисменты).
Мы теперь в России переживаем тяжелое время после внешних и внутренних невзгод, перенесенных страной; мы все, русские, находимся в подавленном состоянии, 2 [163] но ваше появление, Илья Ильич, приободрило нас, мы сразу все воспрянули духом, чтобы дружно и во всеуслышание приветствовать громадную, всем миром признанную русскую ученую силу.
Вы, Илья Ильич, хотя и не врач-специалист, но своими гениальными трудами и научными открытиями сделали огромный вклад в медицинскую науку, и врачи Петербурга и все население столицы с нетерпением ждут от вас компетентных указаний в борьбе с поглотившей столько жертв холерой. [164]
Мы ждем вашего совета и ваших указаний. (Громкие аплодисменты).
Общая техника физиологических опытов и вивисекции
[165]
I. общие замечания о физиологических операциях
Чтобы определить функцию и значение той или другой части для целого организма, нередко приходится разрушать соответственную часть или удалять ее из животного. Из обнаруживающихся после этого отклонений от нормального поведения можно делать заключения о роли и значении удаленного органа. Разрушение или удаление органов, имеющее целью выяснение их функции, является самой обыкновенной физиологической процедурой. Благодаря ей физиология обогатилась в прошлом многими ценными фактами, и она имеет все основания применять ее и в будущем с большой пользой.
Но чтобы иметь право на известные заключения, эта операция должна быть дополнена так называемыми контрольными опытами. В физиологических опытах исследователю приходится иметь дело с таким сцеплением разнородных неопределенных моментов, что результат опыта не может рассматриваться как всецело и непосредственно вытекающий из предмета. Когда орган уничтожается или вырезается, то при этом наносится повреждение многим другим органам; для этих последних создаются новые условия (не считая выключения данного органа), так что наблюдаемые после экстирпации отклонения могут быть последствием названных обстоятельств, не удаления органа. Поэтому побочные действия, могущие иметь место при удалении органа, должны быть заранее обдуманы, и каждое из них должно быть испытано в специальном опыте. Но как часто бывает невероятно трудно составить себе ясное понятие об этих влияниях, показывают нередко происходящие случаи, когда, повторяя один и тот же опыт, два тщательных исследователя, даже когда они пытаются при помощи обмена письмами помочь друг другу, всетаки приходят к различным результатам. И только когда опыт снова проделывается в присутствии другого, открывается, наконец, какая-нибудь подробность, которая и была причиной разногласия. Ввиду этого иногда отдается предпочтение способу исключения, так сказать, en gros всех побочных влияний. Это достигается тем, что на другом животном проделывается до малейших деталей то же самое, за исключением удаления органа. Подобный контрольный опыт является характерной особенностью физиологического исследования. Если физик может сосчитать все моменты, принимающие участие в данном явлении, количественно определить степень их участия в вызванном явлении как в целом, то физиолог вряд ли когда-нибудь находится в таком благоприятном положении и прибегает, – хочет он этого или нет, – к помощи контрольного опыта.
То обстоятельство, что физиологическое экспериментирование так чрезвычайно сложно, обязывает исследователя не останавливаться на результате, достигнутом по первой методике, но итти дальше и, если возможно, добиться обратного положения вещей носредством усиленного раздражения данного органа, данной части. Если функции, исчезнувшие с удалением какого-либо органа, обнаруживаются на другом животном при раздражении этого органа c большей интенсивностью и в больших размерах, то вывод о роли этого органа приобретает гораздо большую убедительность.
Конечно, в тех случаях, в которых представляются препятствия анатомического или физиологического характера, исследование ограничивается либо одним, либо другим приемом.
Дальнейшей, почти необъятной физиологической задачей является исследовать физиологическое явление, установить его связь, его течение и его зависимость от каких-либо внешних или внутренних, возникающих в теле, условий и, наконец, как идеал свести все к физико-химическим силам. Для разрешения этой задачи почти всегда требуется оперирование на живом животном, и это главным образом по двум причинам. Во-первых, чтобы сделать наблюдаемое явление доступным наблюдателю, измерению и опыту, будь то при помощи разнообразных инструментов или без них. Во-вторых, с целью охранить данный орган от действия других органов; иначе на наблюдаемом явлении могли бы сказаться другие влияния, помимо тех, которые мы в данный момент умышленно допускаем.
Приемы оперирования крайне многообразны и могут быть систематизированы лишь частично. Они-то и являются преимущественно полем битвы для наблюдательного и изобретательного таланта отдельных авторов. В этой области и раньше и теперь постоянно еще совершается наибольшее число ошибок, но на этом поприще были одержаны и особенно блестящие победы.
В первую очередь идут, конечно, меры предосторожности против вмешательства психических процессов. Это вмешательство устраняется экстирпацией больших полушарий головного мозга, а также перерезкой центральной нервной системы выше или ниже продолговатого мозга. Но в последнем случае влияние психических процессов на физиологические явления в области головы не исключено. Все эти операции гарантируют исследователя от еще не могущего быть анализированным вмешательства деятельности сознания и воли животного и вносят с собою удобства для дальнейшего оперирования (отсутствие крика, движений протеста со стороны животного и т. д.).
Того же самого достигают применением различных наркотиков, если их общее физиологическое действие не противоречит специальной цели опыта.
В отдельных случаях для устранения движений животного как деятельности, могущей иметь многостороннее влияние на различные функции (то механическим, непосредственным путем, то рефлекторным путем – по чувствительным волокнам двигательного аппарата), применяют яд кураре, парализующий периферические окончания моторных нервов.
В обоих случаях, как при перерезке спинного мозга под продолговатым, так и при кураризации, получают то особое преимущество, что исключается самостоятельный дыхательный процесс; изменения последнего могут вызвать важные нарушения во всем организме; естественный процесс дыхания заменяется при этом однообразным искусственным дыханием.
Так как нервная и сосудистая системы являются общими системами всего организма, то понятно, что часто возникает необходимость прервать связь исследуемого органа с тем или иным органом, или со всем организмом в области той или другой системы, или обеих вместе. Что касается нервной системы, то здесь применяются разнообразные перерезки как разных отделов центральной нервной системы, так и периферических нервов. По анатомическим причинам задача оказывается иногда очень затруднительной. Так, например, нервы часто расположены не отдельными, легко доступными стволиками, но в стенках кровеносных сосудов или в веществе органов, именно таких органов, в которых их нельзя отпрепаровать, и, только перерезав сосуды или органы, можно достигнуть поставленной себе цели изолирования нервов.
Изоляция в отношении кровообращения осуществляется тем, что то на время, то навсегда прекращают естественное кровообращение, либо заменяют его искусственным, а также и тем, что определенный ток крови отводят в другое русло.
Наивысшее выражение аналитической тенденции – исследовать каждый орган вне влияния других органов – это методика полного удаления органа из организма и создание условий, способствующих его жизни. Ввиду особой важности этой формы опыта и широкого ее распространения за последнее время ей в этой книге [166] будет посвящена особая глава другого автора.
Все приведенные выше виды вивисекции, за исключением некоторых случаев экстирпации органов и наложения некоторых фистул, образуют так называемый острый опыт, т. е. они относятся к только что оперированному животному. Но острый опыт, который дал нам и, можно сказать, ежедневно дает массу физиологических знаний, связан с множеством значительных трудностей и часто таит в себе серьезные опасности. Каждое оперирование каждое отравление, которое вначале предпринимается на животном, является причиной более или менее сильного искажения или ослабления той или иной функции тела. Это, конечно, большею частью принимают во внимание, и в каждом данном случае подготовительная процедура (наркоз, кураре или разные перерезки центральной нервной системы) варьируется, смотря по специальной задаче опыта. Носто вредное влияние оперирования является серьезным и трудно устранимым злом и, что особенно важно, таким, которого не осознают, несмотря на все приложенное внимание.
Старым примером вредного влияния оперирования может служить слабая раздражимость нижнего отрезка спинного мозга сразу после его перерезки на различных высотах, даже у лягушки. Нужно некоторое время обождать: у лягушки – минуты, у млекопитающих – часы, дни, даже, как это допускает Гольц, целые недели, чтобы обнаружить те функции, седалищем которых должен, вне сомнения, считаться спинной мозг.
Новейшим доказательством крайне вредного действия начального оперирования на течение опыта может служить вопрос об иннервации желудочных желез. Многочисленные опыты на только что оперированных животных привели многих и компетентных исследователей к отрицательному результату; определенно утверждали, что идущие снаружи к желудку нервы не имеют ни малейшего влияния на секрецию желудочных желез. Но при других обстоятельствах дело выявилось в совершенно ином свете. Если животное подготовляется к окончательному опыту за несколько недель или за несколько дней, так что в опытный день не предпринимается никаких новой операции, то раздражение периферического конца блуждающего нерва вызывает секрецию желудочного сока так же, как раздражение chorda tympani вызывает слюнную секрецию.
Что касается механизма того, как органы повреждаются в своей деятельности, то, не считая отравления, он далеко еще не выяснен, и поэтому эта сторона острого опыта приобретает тем большую важность. Прежде всего выясняется, что вредное влияние операции во многих случаях, несомненно, не связано с непосредственным травматизированием данного органа, так что влияние операции является издалека действующим влиянием. В этих случаях, особенно в прежние времена, часто прибегали к неопределенному слову – шок. К настоящему времени развивается более конкретное представление об этом явлении. Занимающее нас явление рассматривается как явление торможения и, следовательно, ставится в один ряд определенными физиологическими явлениями. И нельзя сомневаться в том, что во многих случаях имеется достаточное основание к такому воззрению. В нынешней физиологии имеется очень много примеров того, что деятельность органов управляется двумя противоположными, что касается их функции, нервами – возбуждающим и тормозящим, задерживающим. Отсюда явствует, что нет ничего удивительного, если предполагают, что различные тормозящие нервы реагируют на оперирование как на сложное механическое и химическое раздражение то непосредственно, то рефлекторно.
Имеются прямые факты, доказывающие, что тормозящие нервы особенно чувствительны к механическим раздражениям. Так, с помощью механического раздражения может быть легко доказано присутствие сосудорасширяющих волокон в тех нервах, где они перемешаны со своими антагонистами – сосудосуживающими. Не невозможно, что при больших повреждениях, т. е. когда отношения становятся опасными для жизни, организм как бы с умыслом тормозит деятельность многих других органов, то ли с намерением сконцентрироваться на защите угрожаемого пункта, то ли чтобы предупредить состоянием покоя гибель органов при ненормальных и трудных условиях.
Другое обстоятельство, о котором с правом можно сказать, что оно тоже принимает участие во вредном влиянии оперирования, – это нарушение кровообращения органов. Оно может c легкостью происходить в цельном организме, par distance, рефлекторным путем; общеизвестен факт, что при чувствительном раздражении наступает анемия известные органов. С другой стороны, существуют опыты, свидетельствующие о том, каким сильным патологическим моментом является для некоторых органов даже непродолжительная анемия.
