Текст книги "Дефицит"
Автор книги: Иван Щеголихин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
7
Работу «не бей лежачего» Алик не признавал, ему требовалось, чтобы все кипело и в руках, и под темечком – сколько будет с посудой, сколько без, плюс пачка сигарет, коробка спичек, считал он играючи, в полное свое удовольствие, а когда товара не было и покупатель подходил со скоростью два человека в час, Алик уставал смертельно, зевота сводила скулы и глаза сами собой слипались. Отдел у него не простой, а винно-водочный, приняли они его вместе с Вахом на равной материальной и всякой прочей ответственности, но за прилавком чаще стоял один Алик, а Вах сам себя сделал старшим продавцом, возился с бумажками, сальдо-бульдо, брутто-нетто, он помогал заведующей:-магазином, ездил на базу, выбивал дефицит, Вах вообще очень деловой человек, джентльмен удачи. Алику он не мешал, Алику он целиком и полностью доверял. Алик мог работать сколько угодно, лишь бы его уважали, просили его помочь сделать то-то и то, кличка у него Безотказный. У него не возникало никаких сложностей ни с напарником Вахом, ни с заведующей магазином Мусаевой, никогда он не базарил, не старался урвать, попросят – сделает, не просят, сам предложит услугу, экспонат своего рода, не жмотничал и не калымил, может быть, потому, что жил один и ничего ему не надо было ровным счетом, продмаг 7/13 был ему роднее дома, поскольку дома как такового у него не было, жил он у Василь-Василича, тоже одинокого мужика, телемастера, с одной стороны, а с другой, тихого алкаша.
Алик без проблем проработал всю зиму и, может быть, работал бы и дальше спокойно, да наступила весна, заиграло солнышко, зазеленела трава, Алику стало не по себе, захотелось ему куда-то, непонятно куда, захотелось ему чего-то, непонятно чего. В апреле он отметил круглую дату, двадцать два года ему исполнилось, всех позвал, всех уважил, подарили ему чешскую дипломатку и югославские сабо, а когда поднимали тост, много не думали и в одну дуду желали ему поскорее жениться, если он, конечно, на это дело способен, и даже поручили Лильке Горлышке найти ему достойную пару не позднее конца квартала.
В самом деле, почему бы ему не жениться, армию он отслужил, специальность у него есть, да, кстати, и не одна, он уже после армии окончил курсы радиотелемастеров, а главное – возраст, его ровесники все уже переженились, а если некоторые и порасходились, так и это тоже надо испробовать, чтобы не отстать от жизни; одним словом, давай, Алик, шуруй, сказал он себе, пришла желанная пора, требуется подруга жизни. И вот, стоило ему только так настроиться, как искать даже и не пришлось, невеста пожаловала к нему сама, как в сказке про Иванушку-дурачка. Пива с утра не подвезли, водки не было, вермут белый, «Талас» и прочая ходовая бормотуха кончились вчера, в день получки на комбинате, Алик скучал за прилавком, покупателей никого, зайдут, носом поведут и, гремя пустыми бутылками, отваливают, одно сухое стоит. Вах поехал выбивать нужный товар вместе с Мусаевой, Алик наводил порядок на своей самой красивой, между прочим, витрине, поправлял этикетки, стирал пыль, то-се, и тут подвалила девица, ямочки на щеках, глазки как черносливы, смазливенькая такая кадра, пухленькая вся и крепенькая, как футбол, лет семнадцати от силы, в голубенькой кофточке без лифчика.
– Привет, шеф. – Она улыбнулась Алику, будто они вместе учились.
– Мое почтение, – отозвался Алик вежливо как работник прилавка.
– Вчера попала под кайф, а сегодня кочан раскалывается. – Она поморщилась и приложила к голове пухленькую свою лапку с красными ноготками.
– Сочувствую, – сказал ей Алик. – Подлечить?
– Ой, обожаю понятливых.
– Обойди кругом, зайди в подсобку.
Лилька Горлышко кипела за прилавком, ей подвезли сосиски, моментально собралась очередь. Не было ни Мусаевой, ни Ваха, девица будто знала, когда к нему явиться на смотр. Он взял у Ваха начатую бутылку коньяка, хотел налить ей граммов сто для начала, но она сама взяла бутылку из рук Алика, налила, правда, по-божески, выпила, торопясь, мордашка перекосилась как у японской маски. Алик схватил шоколадку, начал срывать обертку поспешно, словно шоколадка была чем-то вроде валидола при сердечном приступе, но девица, едва раскрыв глаза, выдернула у Алика шоколадку целиком, поправила обертку и сунула плитку в сумочку.
– В долг или как? – спросила она и, видя, что Алик тугодум, сама же и ответила: – За дружбу, лады?
Он не возражал, спросил только, вытирая потный от неожиданности лоб:
– Тебя как зовут?
– Роза, а что? – Могла бы и спросить, а тебя как?
– Сколько тебе лет?
– Сколько есть, все мои. – Как будто ей пятьдесят, и уже есть, что скрывать.
– Короче, паспорт у тебя есть?
– В залог, что ли? Так я же у тебя ничего не прошу.
– Зато я прошу, – решил Алик. – Приходи вечером, дело есть.
Вечером он сказал, что хочет на ней жениться.
– Обалдеть! – воскликнула Роза. – А если я еще погулять хочу?
– Погуляй неделю, – согласился Алик, – потом во Дворец брака.
Жена она будет само то, не надо перед ней стелиться, жилы из себя тянуть, уха-аживать. Алику некогда, надо работать, она сама все сделает, сама за себя постоит хоть где, именно такая и нужна жена Алику. Вечером она выпила чуть побольше, чем днем, с полстакана, приняла еще одну шоколадку, стала ее жевать как хлеб, глаза ее заблестели, она повеселела, и когда Алик снова сказал про Дворец брака, Роза поцеловала его коротко, поверхностно и сказала:
– Зачем тебе жениться? Давай так.
– Как это так? – не понял Алик.
– Ты что, из-за угла мешком?
Короче, она ему все показала в тот же вечер. Молодая, а уже такая грамотная. Учится она в ПТУ, скоро будет маляром-штукатуром, а живет возле автовокзала, но поскольку папа ее выгнал из дома, она теперь ночует у бабушки на улице 8 марта. Ко всему, Роза честная, не темнит, когда Алик ее спросил, за что тебя папа выгнал, она сразу призналась – не ночевала дома. А где она ночевала и с кем, Алик спрашивать не стал, с таким вопросом ей свои родители надоели. Алик ей сказал на прощанье, чтобы в понедельник она пришла с паспортом, а он договорится с Вахом, тот подменит его за прилавком. Надо жениться и поскорее, а то девчонка испортится без присмотра. Сходят во Дворец, зарегистрируются, а потом он вплотную займется ее воспитанием. Но в понедельник Роза не пришла ни днем, ни вечером, не пришла и во вторник, Алик заскучал и на себя обозлился – даже фамилию ее не знает, где искать не знает, а ведь не шалтай-болтай, жениться собрался, избрал подругу на всю свою дальнейшую жизнь. Но с другой стороны, удивительное дело, что за кадры пошли, ты ее в загс, а она линяет, тогда как во все времена было наоборот – женихи сбегали.
На третий день Роза явилась, наконец, но не с паспортом, а с фингалом под левым глазом.
– Кто тебя обидел? – спросил Алик, готовый тут же бежать мстить за невесту.
– Кто меня обидит, тот до вечера не доживет, – ответила ему Роза. – Я об дверь стукнулась, ночью в туалет вставала, нельзя что ли?
– Можно, – позволил Алик. – А паспорт где?
Роза ответила ему матерком, и далее выяснилось, что шестнадцать ей исполнится осенью, в сентябре, а на июнь один друг зовет ее с собой на плотах по Иртышу, жениться ему не к спеху, поскольку у него уже есть жена и двое детей. Роза оказалась тоже безотказной на свой манер, и как тут строить семью из двух безотказных, пропадут же!.. Но жениться Алику надо, и если уж смотреть серьезно, Роза такое дело не потянет даже и с паспортом, и вообще она не тот товар, который выбирают один раз и на всю оставшуюся жизнь, кое-чего в ней с избытком, а кое-чего не хватает, но вразумлять ее с помощью фингалов Алик не мастер. Ну и еще момент – Роза не девушка, чего нет, того нет, тогда как Алику нужна прежде всего девушка, а все остальное потом. Тут не на кого надеяться, надо самому шурупить и брать судьбу в свои мозолистые руки. «Выбирай жену не на броде, а в огороде», – эту народную мудрость Алик усек, еще когда торговал в палатке огородными культурами. Короче, лучшего места для выбора невесты, чем магазин, ему не найти, да и некогда ему шарить по каким-то другим местам, если уж честно.
Винно-водочный углом примыкал к бакалейно-гастрономическому и, когда у Алика не было ни пива, ни ходовой бормотухи, а у Лильки Горлышки выстраивалась очередь за сосисками, за маслом или за колбасой, то все они были перед Аликом как на параде, и он то на одну глаз положит, то на другую, а у Алика глаз – алмаз и прейскурант у него простой, на первом месте, чтобы скромная, на втором – не слишком красивая, чтобы не как актриса или цирковая лошадь. Ну и еще, чтобы не студентка, с такой часто спорить придется, она думает, что все знает. Ну и еще, чтобы нуждалась во всем, чтобы каждому рублю была рада. Есть и другие важные показатели, например, как одета, должна быть в юбке или пусть в платье, лишь бы не в джинсах. Алик уверен был, девушка джинсы не наденет. Розу в юбке он не видел и не увидит, она только в джинсах, а когда вылупится из них в нужный момент, ляжки изнутри красные, как ошпаренные, натирает их, потому что джинсы у нее настоящие, «друг достал». Джинсы у нее кордовые, ими побриться можно, шоркни по роже туда-сюда – и чисто-гладко, не хуже электробритвы «Москва-Олимпийская». Джинсы Алик не признает по сугубо личным соображениям, у него подгуляли копыта и в узких джинсах Алик похож на стул из арабского гарнитура – вид сзади, а в широких брюках ничего, вроде ближе к шкафу.
Выбор, в общем-то, был каждый день, правда, небогатый, очередь больше из семейных и уже в возрасте, тем заметнее во цвете лет. Выбирал он зорко и требовательно, как минер, который, всем известно, ошибается только один раз, хотя Алик служил в десантных войсках. И вот однажды… Не будем спешить, постепенно осмотрим. Ну, во-первых, в юбке, снизу начнем, в светлой такой приличной юбке, ноги – ничего, прямые по всей длине, не как у Алика; пойдем выше – кофточка красненькая без рукавов, и сама такая светловатая, глаза не то серые, не то зеленые, хорошо, что не черные. Она уже как-то попадалась Алику под обзор, но он ее отправил в отсев – слишком худая, прямо скажем не Роза, и шибко серьезная, похоже, студентка. Если даже и не студентка, все равно серьезная, из тех, кто замуж не спешит, прежде чем не обеспечит себя правом на труд. Шибко на себя надеется, от мужа не хочет зависеть, а с такой жить тяжело. Тем не менее – скромная, не скандальная, без дефицита на себе, без импорта, сумочка через руку, наверняка сама ее сшила. Сегодня она стояла за маслом, а у Алика никого, и он беспрепятственно мог следить за ней минут двадцать. Она стояла и читала книжку, спина назад, живот вперед, шея дугой и сзади на позвонке пушок. Изредка выпрямится, глянет, много ли впереди, передвинется на шажок и опять спину назад, живот вперед, и ест книгу глазами. Жаль, если студентка. С бабками ни слова, ни полслова на тему хватит масла или не хватит, – все это ничего, приемлемо, плоховато вот, что читает, опасно для Алика, затруднения создает, сам он мало читает, если по-честному, ничего не читает, кроме инструкции или схемы по телерадиодеталям. Хотя опять же, смотря что она читает, допустим «Кройку и шитье» или там «О вкусной и здоровой пище», тогда само то. Короче, надо пытать счастья. Не первый сорт, но Алику надо подгонять коней, а то он до самой пенсии просидит холостым. Алик подошел к Лильке Горлышке и дал знать, чтобы она оставила ему полкило.
– Бу-сделано! – гаркнула Лилька. Нормально она говорить не может, орет хоть на кого, хоть где, хоть когда, а если требуют книгу жалоб, Лилька оправдывается – у нее голосовые связки врожденные, она может вам справку от лорврача принести.
Вернулся Алик в свой отдел, оглядел на всякий случай свою куртку, местами белую, застегнул пуговицу, встал как инспектор ГАИ и смотрит. А она себе читает, но уже как-то так стоит, будто хочет спрятаться от Алика, замечает его взгляд, да и как не заметить, если у него взгляд десантника, сверлящий, все замечающий, способный в энную долю секунды, как учил его лейтенант Зайцев, оценить обстановку и принять решение. Вот она заметно выпрямилась, подобрала живот свой и волосы сзади слегка взбила тоненькими пальцами, Алик аж вздохнул, будто из воды вынырнул, – сечет она его взгляд, реагирует! Двигалась она, двигалась, читала она, читала, а масло возьми да и кончись, и Лилька уже орет:
– Что я вам его – рожу?!
Остатки очереди рассыпались с разными нехорошими словами, а эта читательница сложила книжку, сунула ее в самодельную сумку и, ни на кого не глядя, в том числе и на Алика, пошла из магазина молча, как будто даже и не раздосадованная, Алику это тоже понравилось. Ну что же, попытка не пытка, он кликнул Ваха, чтобы тот постоял минут пять-десять, схватил у Лильки желтый сверточек, выбежал из магазина и четко сразу сориентировался – вон она, идет себе, ничего не подозревая.
– Я извиняюсь, конечно, можно вас на минуту? – Алик встал на ее пути, держа сверток возле пупа.
Она остановилась, посмотрела на него несколько испуганно, и ни слова в ответ, можно ли на минуту или нельзя, только стоит и смотрит довольно-таки холодно, как ревизор. От взгляда такого у Алика вылетела простота подхода, он понял, от масла она с ходу откажется, уйдет и потом уже к ней не подвалишься, нужен срочно какой-то маневр с фланга или даже с тыла.
– Слушай, твой брат просил меня достать армянский коньяк, я это сделал, – с достоинством, в манере Ваха сказал Алик и отвел руку с маслом за спину.
– Моему брату пять лет. – Глаза ее изменились чуть-чуть в сторону потепления, ей стало даже немножко весело.
– Ну и что? – машинально сказал Алик, лишь бы поддержать разговор, но быстро поправился: – Значит, не брат, извини, отец, наверное? Вот такой. – Алик показал чуть выше своей головы.
– Давно? – Глаза ее стали совсем спокойными, она угадала его вранье, но не рассердилась – еще один плюс.
– На той неделе. – Алик незначительно сморщил лоб, вспоминая. – В пятницу.
– Мой папа скоро год как на БАМе.
Опять промах, но даже удивительно, что она не уходит, мало того, улыбнулась слегка, и у Алика рот сам собой так и растянулся до ушей.
– Все правильно, перед отъездом на БАМ он мне сказал: Алик, ты безотказный, помоги моей дочери, если что. Кажется, он сказал Светлане, правильно?
– Меня зовут Жанна. – Ей весело, но она не смеется, только губы чуть-чуть изогнулись и так красиво, так привлекательно, а главное, она совсем его не боится. – Когда папа уезжал, вы еще здесь не работали.
На вы с ним, ну что же, Алик грамотный, знает – покупатель и продавец будьте взаимно вежливы.
– А вы заметили?
– Что?
– Что меня здесь не было?
Она пожала плечами, ничего не сказала, повернулась к Алику боком.
– Мне уже надо идти, можно?
– Нет, нельзя, – решительно сказал он. – Я все придумал, торопился, бежал и не те слова говорю.
– Бежали? За мной? А зачем?
Определенно девушка, но все-таки, наверное, студентка. Там, где все ясно, у них обязательно вопрос.
– Я всем помогаю, такой человек. Меня зовут Алик, кличка Безотказный, хоть у кого спросите. Вы стояли за маслом, правильно? Но сегодня у нас получился перебой в снабжении, не всем хватило, вот возьмите ноль пять кэгэ. – Алик подал ей сверток, а она вместо того, чтобы взять его и, не привлекая внимания, тут же сунуть в свою сумку, не взяла, а полезла в свой плоский кошелек, темный по краям от пота, видно, подолгу держит его в руке, пока стоит в очереди и переживает – хватит или не хватит?
– Спасибо, – и протянула Алику трешку.
Алик хотел было вознести руки к небу, возмутиться хотел – да вы что?! Мне?! Деньги?! – однако не вознес и не возмутился и даже похвалил себя, молодец, сообразил, она совсем не такой человек. А какой? С ней надо играть очень честно, лучше совсем не играть.
– Один момент! – Алик отвел ее руку с трешкой. – Я бежал, торопился, сдачу забыл. – И он опрометью бросился обратно в магазин, чуть не сбил Ваха за прилавком, протопал как налетчик и на бешеной скорости успел подсчитать: три шестьдесят кило, полкило будет рубль восемьдесят, значит, с тройки сдачи рубль двадцать, – схватил и бегом обратно, как на стадионе, даже руки к бокам прижал. Она стояла на том же месте, держала сумку перед собой обеими руками и легонько стукала ею себя по коленкам. Опять сказала ему спасибо, подала деньги и спросила:
– А может, не надо?
– Правильно, не надо. – Алик отвел ее руку с трешкой.
– Да нет же! – Она рассмеялась. – Сдачу не надо.
– Ну?! – только и смог произнести Алик, оскорбленный с головы до ног, и так на нее глянул и таким жестом подал сдачу, что она приняла безропотно. Алик сунул руки в карманы своей местами белой куртки, не зная, что теперь дальше сказать, засмущался ни с того ни с сего, доброе дело сделал, а как-то стыдно.
– Может быть, я вам тоже могу чем-нибудь помочь? – спросила она.
– Что вы, что вы! – Не нуждается он, мужчина, в помощи слабой женщины, тьфу-тьфу, девушки.
– Может быть, у вас ребенок есть?
– У меня-я? Да вы что?! За кого вы меня принимаете?
Она рассмеялась:
– Разве плохо иметь ребенка?
– Этого еще не хватало! – возмутился Алик. – Разве я похож? Почему вы так спросили? – «Наверное, у нее есть ребенок! – молнией пронеслось под темечком Алика. – Опять я подзалетел». Упавшим тоном он еле выговорил: – А что, у вас есть ребенок? Такая молодая… – Он так укоризненно это выговорил, что подтвердись ребенок, он заберет свое масло обратно.
– У меня двадцать два ребенка, – сказала она и посмотрела на Алика, как он такую новость воспримет.
– Ого, сборная по хоккею! – воскликнул Алик, готовый подпрыгнуть на двадцать два метра. – Вы кто, тренер?
– Я работаю в детском садике, у нас иногда освобождаются места, родители, например, получают квартиру в другом районе, я могла бы вас устроить.
– Меня – с большим удовольствием. А вы кем работаете?
– Воспитателем.
– Такая молодая… – Дальше вполне можно было задать самый главный вопрос, примерно так: «Такая молодая, еще девушка…» – затем сделать паузу и дождаться ответа, но он только сказал: – а уже воспитательница.
– Мне нужен педстаж.
Еще одна молния – неужели студентка? Можно и спросить, чего тут такого, но огорчаться ему пока не хотелось.
– Если сосиски привезут, вам взять?
Она поколебалась, слегка нахмурилась.
– Да нет, я сама. Не люблю зависеть. Спасибо, Алик. Пока, до свидания.
– Вам спасибо! – от души сказал Алик, а за что и сам не знал, за то, хотя бы, что у нее двадцать два ребенка, а не один, слава аллаху.
Вечером приканала Роза в джинсах, конечно, и в накидушке из марли, а лифчика нет и видно все, как на витрине, потребовала пачку сигарет и стограмешник, ей, видишь ли, не повредит в такую жару. Алик угостил, безотказный же, но без энтузиазма. Если на горизонте появилась Жанна, с Розой надо прощаться, но как? Надо найти техническую причину и без нанесения оскорбления дать ей от ворот поворот.
Но не рано ли исключать Розу, если с Жанной все вилами по воде? С Розой легко, не надо за ней бегать вдогонку, о чем-то просить, она сама тебе все предложит, ты и вспотеть не успеешь, а с Жанной пять минут постоял и пять потов сошло, как будто в первый раз идешь к выходу за борт с парашютом и не знаешь, раскроется он или нет. Приняла Роза сто граммов и сказала, что на плотах по Иртышу она ехать раздумала, ей и здесь хорошо, своего друга с двумя детьми она отшила и, если Алик не возражает, она согласна жить с ним под одной крышей, то есть замуж согласна. Вот такие сюрпризы жизни – то ни одной невесты, то сразу две. Алик поколебался и сказал – надо повременить, а то могут наклепать ему за связь с несовершеннолетней, да и ей надают по одному месту, к тому же жить им пока негде, Василь-Василич разрешает только временное пребывание на его жилплощади, но не постоянное, он взял халтуру и просил Алика помочь ему вечером паять по схеме, так что Розу он к себе не зовет, а Роза уже под кайфом и сильно огорчилась, хотя и знает, что Алик и вправду помогает Василь-Василичу как телемастер, он курсы окончил, а в продавцы попал потому, что до армии учился в торговом техникуме.
На другой день он ждал Жанну с утра, но она не пришла, ждал после обеда – не появилась. Привозили сосиски, Алик взял полкило для нее, а она не показывается. Горит на работе, оправдал ее Алик, двадцать два короеда – это вам не сахар. Ну а раз такое дело, не будем ее винить и подождем терпеливо, Алик даже на очередь перестал смотреть, потеряла она теперь для него значение. Так ли, этак ли, но день пропал, пятница, кстати, рыбный день. Но и в субботу Жанна не появилась, а это уже ни в какие ворота. Была у Лильки колбаса по два сорок, он взял полпалки и опять зря, холостой пробег, не пришла… Алик задумался – почему? Может быть, он слишком по-наглому к ней пристал и она теперь обходит 7/13 по большой дуге? После перерыва привозили масло, он еще взял полкило у Лильки, снова ждал-ждал – и снова холостой пробег. Спокойно, Алик, сказал он себе, если бы она каждый день съедала полкило масла, то была бы не такой худой. Да не в продуктах дело, в конце концов, она могла бы и просто так зайти, для закрепления знакомства, надо же ей не только себя кормить, но и братишку, еще и маму, есть же у нее мама, а может быть, еще и сестренку… И тут Алика осенило, какой он топор, какой ишак карабахский, всю семью называл, а про мужа забыл, а как раз муж-то и запретил ей таскаться по гастрономам, придет к Алику сам и скажет: ты тут кое-что обещал моей Жанне, так давай, выкладывай…
Нет, про мужа как-то не верилось, не похожа она на замужнюю, у тех вид совсем другой, более самоуверенный и ко всему равнодушный, с мужем у них все проблемы снимаются с повестки дня, на таких пустой номер за километр видно. Нет, Жанна совсем другая, она девушка, Алик уверен на все сто. Однако же вот не пришла…
Он был слишком с ней «извините-простите», сдачу принес, копейки считал, зачем ей нужен такой мелочный друг-приятель? А если он в женихи начнет прилаживаться, а потом станет законным мужем, так из него же копейки лишней не выбьешь. Эх ты, Алик-Алик, темнота ты и простота, надо было вести себя вот как Вах с ними ведет, швыряет деньги пачками, не считая, рубашки не стирает – выбрасывает, о носках и говорить нечего, они для него как сигареты, надел один раз и все равно что выкурил и выбросил. Нет, надо было к ней по-другому подъехать, не брать с нее деньги, рогами упереться.
Ну а с другой стороны, разве девушка, если она настоящая, бросится на дармовое масло? Да и зачем Алику такая жена, перед которой надо каждый день сотенными швыряться, где он их брать будет? А тут еще ходовой товар подвезли, пива навалом, «Яблочное» по рубль восемьдесят и «Талас» по два десять, суббота, конец дня, и они с Вахом за каких-то сорок минут наторговали пятьсот рублей, Алик устал к закрытию до того, что прогнал Розу без всяких-яких и тем закончил свою трудовую неделю. Завтра воскресенье, 7/13 закрыт, в понедельник уже исполнится три дня, как они с Жанной не виделись, забудет она его внешние данные, придется снова к ней подкатывать, а с какими словами? Потом его сразила молния – у Алика все только молнией – молнией сразила его мысль: она его избегает, он ей противен, да и кому может понравиться торгаш алкашеского отдела? Дать ему прямо от ворот поворот она не может, поскольку девушка скромная, ей будет стыдно, поэтому лучше не показываться ему на глаза, чтобы не приставал – и точка.
Но зачем она так хорошо улыбнулась ему, один раз, правда, но очень хорошо улыбнулась и сразу стало видно, что она ему целиком и полностью доверяет. Хотя, кто ее знает, человек ведь может и сам себе улыбаться…
В воскресенье Василь-Василич собрал пустые бутылки, ушел с утра и пропал, Алик сидел один, пить он не пьет, хобби у него нет, жены нет, детей нет, – хоть пропади со скуки, так что, когда под вечер подвалила Роза, он ей честно признался, что старый друг лучше новых двух. Не будет он ее прогонять, подружка она что надо, даже Вах на нее глаз положил, предлагал Алику на той неделе: «Продай ее мне дней на десять». Алик что – безотказный, но тут уперся, сказал, что намерения у него серьезные. Вах все понял и больше не приставал. Пусть она пока побудет с Аликом, может быть, он к ней привыкнет, Роза скоро получит паспорт, а там, глядишь, и в самом деле через два года в загс. Роза осталась ночевать, все было в полном ажуре, а утром в понедельник Алик увидел Жанну в очереди к Лильке Горлышке. До того ему стало обидно, что он молниеносно вспотел, куртка его, только что надетая и вся чисто белая, так и прилипла к лопаткам. Было еще только десять утра, Алик и в голову не мог взять, что Жанна придет так рано, да и вообще он Розе сказал, что больше с ней не расстанется, а теперь вон что получается – вспотел и притом молниеносно. Он и думать забыл про Жанну, просто глянул на очередь – стоит в платье таком голубеньком, спина назад, живот вперед и опять читает, какой была в тот день, такой и осталась. Воспитанная девушка могла бы подойти к Алику и просто поздороваться как со знакомым человеком, – нет, стоит, читает и все, Алика, можно сказать, в упор не видит, правда, у Алика покупателей сегодня порядочно, понедельник для них день тяжелый, так она могла бы хоть издали ему знак подать, сделать ручкой, – нет, стоит себе, в книжку уткнулась. Масло у Лильки в расфасовке, очередь продвигается быстро, может так выйти, что расфасовка Алика подведет и Жанна уйдет без его помощи, со снабжением у нас всегда так, когда надо, не достанешь, а когда не надо, хоть завались. Он надеялся, что Лилька вот-вот заорет на весь магазин кассирше: «Масло не выбивать!», но Лилька как назло молчит, а очередь движется прямо как на посадку в автобус, и Жанна шагает, но все как-то боком норовит к Алику и глаз от книжки оторвать не может, и вот настал последний миг, она взяла желтый брикет и положила его в сумку, – Алик все до мелочен видел, хотя алкаши окружили его прилавок китайской стеной, – положила и пошла себе на выход среди других прочих. Что делать? И Ваха как назло нет, все одно к одному. Алик молниеносно содрал с себя белую куртку.
– Принимаю товар! Пять минут перерыв! – и через двор бегом, а на улице спокойным шагом, даже руки в карманы, будто шел-шел и случайно ее увидел.
– Приветствую, – небрежно сказал Алик, останавливаясь перед Жанной и глядя круто в сторону.
– Ой, здравствуйте! – притворилась она, будто он с неба свалился, она его не видела за прилавком. – Как ваши дела, Алик? – интересуется таким тоном, будто ни в чем не виновата.
– Помаленьку дела, – сказал Алик с вызовом. – А вы бросили свою хоккейную команду? Они там на голове ходят, а вы целый час зря в очереди стоите, что-то мне доказываете, правильно?
– Никого я не бросила, у меня день с утра, день с обеда.
Намек про «мне доказываете» она либо не поняла, либо сделала вид, но с Аликом такой номер не пройдет.
– Почему вы ко мне не подошли?
– Алик, у вас что, живот болит?
– Почему живот? – Алик опешил.
– Вы такой сердитый.
Алик повращал глазами, не находя слов.
– Я не сердитый, я безотказный, хоть кого спросите.
– Ну и плохо, что безотказный.
– Другим хорошо, почему вам плохо? – возмутился Алик.
– Все на тебе ездят! – тоже возмутилась Жанна. – А я не хочу, вот и не подошла. – Видя, что Алик растерян, она смягчилась: – Мне неловко, как ты не понимаешь?
Определенно, девушка!
– Правильно, – сказал Алик. – Ты хорошая. Если мне повезет, у меня будет точно такая жена, как ты.
Она пожала плечами.
– Ты же меня совсем не знаешь.
– Знаю, – убежденно сказал Алик. – Очень даже хорошо знаю. Давай сегодня вечером встретимся.
– Я до восьми работаю, а потом еще буду ждать, пока родители разберут детей.
– А где садик твой находится?
Она объяснила, как пройти – мимо военкомата и сразу направо, там будет большой серый дом, за ним игровая площадка, можно сесть на скамеечку и поиграть в песочек.
Вечером он без труда нашел ее садик, он мимо него раньше проходил тысячу и один раз, смотрел всегда на беседки и скамеечки, на крашеного деревянного жирафа, его всегда тянуло туда, он даже удивлялся, почему ему, взрослому человеку, так хочется посидеть на маленькой скамеечке, зайти в маленький домик, – теперь же все стало ясно, его тянуло сюда к Жанне. Он принес ей коробку конфет ассорти шоколадное и сразу предупредил, что это подарок и пусть она не вздумает деньги ему совать. Жанна взяла коробку, пригласила Алика сесть, детей уже почти разобрали, еще минут пять-десять, и она сможет уйти.
– Алик, ты устаешь на работе?
– Когда как. Сегодня сильно устал, все на часы смотрел. Стрелки остановились.
– Я тоже устала, – призналась Жанна.
Могла бы и не говорить, он уже сам заметил, какая она худенькая, ему стало жалко ее, устала, а домой придет и там полно всяких забот-хлопот. Алик решительно ей сказал, чтобы в магазин она больше не ходила, в очереди не стояла, он ей легко достанет все что нужно, и принесет. Он проводил ее до самого дома, оказалось, она жила совсем рядом с его 7/13, что не удивительно, не стала бы она ездить сюда из микрорайона.
Теперь он стал приходить к ней в садик через день вместе с папами и мамами, те забирали домой детей, а он – воспитательницу Жанну, и она нравилась ему все больше. Оставался один-единственный нерешенный вопрос, но Алик боялся задать его преждевременно, чтобы не испортить все дело.
Дней через десять Жанна ему сказала:
– Меня какая-то девица встретила, по-моему, из вашего магазина, черненькая такая, здесь вот так и здесь. – Жанна показала руками две горки перед собой и еще две горки ниже талии. – В джинсах.
Алик допер молниеносно – Роза.
– Ну? – угрожающе спросил он. – Дальше что?
– Отстань, говорит, от Алика, а то я тебя опарафиню.
Алик зарычал, как лев, – пусть только попробует!
На другой день он сказал Ваху.
– Забирай Розу, можно насовсем, без возврата.
– Беру не глядя, – согласился Вах. – Что с меня причитается?
Алик мог бы и за так отдать, но неприлично, не уважаешь меня, скажет Вах.
– За тельняшку! – придумал Алик. Тельняшка ему и раньше нравилась, а сейчас тем более, то один кент в ней появится, то другой.
Ваху уже скоро тридцать лет, точнее, двадцать восемь, но он все почему-то не женится, хотя у него все есть для дома, для семьи – и квартира, и «Жигули», и денег у Ваха полно, и друзей во всех сферах и на всех инстанциях. Вах может молниеносно достать любой дефицит, фарцы его уважают, он их может закупить хоть оптом, хоть в розницу, тельняшка для него семечки, попроси Ваха по-дружески, он тебе вертолет достанет, хотя Роза, конечно, вертолета не стоила, если уж торговать честно. Короче, Вах человек надежный, поэтому Алик и вкалывает за него безвозмездно. Вах может по три дня в магазине не появляться, но – никто ни слова, и Мусаева его уважает, наиболее ответственные дела в торге ему поручает, Вах оформит все в лучшем виде.
