Текст книги "Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)"

Автор книги: Ирина Валерина

Соавторы: Георгий Трегуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Город пацифистов?

– Что-то в этом роде. Там были в основном пожилые люди. Жизнь в тех местах в престарелом возрасте требует политической терпимости к соседу, если ты хочешь без проблем пережить зиму.

– Но вы – аппийка, Мика, вы не можете оставаться равнодушной к тем несправедливостям, которые выпали на долю нашего народа. И всё же, вы не остались в своих горах, перебрались в столицу, воспользовались всеми возможностями, которые предоставил вам большой и богатый город, столица...

– Как и вы, Альберт. Странный у нас получается разговор – вы меня упрекаете?

– Меня здесь держит моя работа, моё дело. Как только решу, что моя миссия в Оресте закончена, я вернусь домой. И нет, я вас не упрекаю, дорогая моя, я всего лишь хочу вас лучше понять.

– Знаете что, давайте прекратим этот разговор. Какой-то он слишком мрачный получается для пятничного вечера. Здесь правила хорошего тона диктуют ограничиваться беседами о погоде, музыке и искусстве.

– В городе чиновников и бюрократов, в даунтауне которого невозможно пройти во время ланча, чтобы не наткнуться хотя бы на одного члена парламента или сенатора, рассуждать о политике считается дурным тоном?

– Только что это был легкомысленный город.

– Это легкомысленный правительственный город.

– Да вы меня просто дразните! – Мика всё ещё улыбалась, но что-то изменилось во взгляде.

Нет, не будет он продолжать этот разговор. Что рассказать? Как ему надоела вся эта свора в синих костюмах, с раздутым самомнением наперевес, которые так и норовят вцепиться в горло ближнему? Даже секретари, и те не упускали подходящей возможности покичиться собственным статусом. Чем важнее был министр, сенатор или член парламента, тем высокомернее вёл себя его клерк. Но всё это, понятно, закулисные игры. А на показ – сердечность, постоянные посиделки с вином и сыром. Апофеоз карьеры – прибиться к нужному человеку и всегда говорить то, что этот нужный человек хочет услышать.

Альберт провёл пальцами по переносице и выдохнул:

– Хорошо, Мика, я вижу, что вы начинаете сердиться. Что на четвёртом свидании требуют приличия от хорошо воспитанного северянина? Говорить о погоде? И как вы находите сегодняшнюю погоду?

Пообедав, они немного погуляли по улицам, – ровно столько, сколько позволял вечерний осенний ветер, – и Альберт отвёз свою спутницу домой. Вышел из машины. Они оба поднялись на несколько ступенек к дверям. Пожав руку женщины, Альберт склонился, намереваясь поцеловать в губы, но Мика отстранилась и, словно смутившись, с лукавой улыбкой подставила щёку.

Не хочет торопиться? Или он её отпугнул? Не надо было заводить тот разговор, но Альберт всё-таки был доволен, что не перевёл разговор в более мрачное русло. Не стал вспоминать Дробински и события последних двух недель. Не стал вспоминать сегодняшнее утро, когда Барроса, вызвав его в кабинет, бросил на стол папку с несколькими документами.

Досье. Имя, возраст, образование. Фотография. Сначала Альберт не понял, чего от него хотел сенатор. Барроса же был явно не в настроении: расхаживал из угла в угол с хмурым видом и то и дело дёргал узел галстука, словно хотел его ослабить.

– Ты знаешь, кто это такой? – спросил Барроса и, не дожидаясь ответа, поспешил просветить своего консультанта: – Валеран Стюарт, племянник Пола Стюарта. Ходят слухи, что он возглавит Консервативную Партию в мае.

– Какой странный выбор, – удивился Альберт. – Мне кажется, консерваторы на грани отчаянья. Последнее их поражение было настолько сокрушительным, что они уже не знают, что ещё выдумать. Жалкая дюжина мест в парламенте... И теперь они пытаются привлечь к себе внимание, выдвигая кандидатуру малоизвестного человека, пусть он даже трижды родной сын бывшего премьера?

– Э, я совсем не уверен, что это не серьёзная угроза. Консерваторы традиционно хорошие хозяйственники, которые создают финансово ответственное правительство. Они занимают очень жесткую политику по отношению к Аппайям? Но мы-то знаем, что подавляющему проценту населения за пределами Аппай на это откровенно наплевать.

Лаккара попытался вспомнить, откуда ему знакомо лицо, смотревшее с фотографии. Пересекались на каком-нибудь приёме?

– Кажется, мы встречались раньше. Вот только не помню где. – Альберт пробежался глазами по первой странице. – Экономист? Поэтому ты сейчас вспомнил, что консерваторы – хорошие хозяйственники? Образование впечатляет. Но всё равно, мне кажется, шансы у него ничтожные. А, вспомнил! – Лаккара хлопнул себя по лбу. – На обеде в честь нового Верховного комиссара – Рона Мерсера.

– Тебе повезло больше, чем мне, я его в глаза не видел. И как впечатления?

Они едва тогда перебросились парой слов. Стюарт подошёл поздравить Мерсера с назначением. Было видно, что эти двое в приятельских отношениях. Впечатления? Да никаких впечатлений.

– Не знаю, что и сказать, Том. Приятен в общении. Был с женой или подругой. Красивая...

– Мы говорим о северянине из влиятельной семьи. Ясчитаю, его шансы не следует недооценивать. Именно поэтому и позвал тебя сегодня. Я хочу, чтобы ты этим занялся. Стюарт не должен и на пушечный выстрел к власти подойти. Ей-богу, нам его дядюшки с лихвой хватило, до сих пор расхлебать не можем.

– Это всего лишь слухи, – Альберт не разделял тревог Барросы. – Я бы не стал так волноваться: вряд ли у него есть хоть какой-то шанс.

И осёкся. Невольно вспомнил послание Лео. Альберт рассказал сенатору всё в подробностях неделю назад. Тогда Барроса слушал вполуха, но сейчас, казалось, пытался сообразить, как можно использовать информацию против нового кандидата.

– Ты уверял меня, что в смерти Дробински было что-то нечисто, – сказал он, останавливаясь перед Лаккарой и сверля собеседника пытливым взглядом. – Возможно ли допустить, что его расследование могло нанести ещё больший урон репутации консерваторов?

Людей, которых Лео, судя по его коротенькой записке, считал главными виновниками в катамарской трагедии, давно не было в живых. Жизни Пола и Эдварда Стюартов оборвались в огне взорванного автомобиля за три месяца до начала боевых действий в Аппайях, Майкл Уэллс был застрелен в последний год войны – круг замкнулся. Если накануне выборов Дробински и удалось бы доказать их причастность к событиям семнадцатилетней давности, многое ли этот факт мог изменить?

– Что Дробински собирался делать с этими документами и свидетельствами? – спросил Барроса.

– Сложно сказать наверняка, но мне кажется, его следующим шагом было бы привлечение независимых экспертов. И потом – мы говорим об эксгумации трупов, а это невозможно без начала официального расследования. Лео хотел создать скандал, но его остановили.

– Попытайся найти экспертов, для начала. Я оплачу все расходы. Так же, если есть хоть малейшее подозрение, что Дробински помогли уйти из жизни, надо найти того, кто за этим стоит. И собери мне полное досье на Стюарта-младшего. Я хочу знать о нём всё до мельчайших подробностей – включая то, где он обедает, где покупает одежду, какие каналы смотрит и с кем занимается сексом.

– Ты хочешь, чтобы я занялся частным расследованием? – удивился Альберт. – Послушай, не лучше ли нанять профессионала? Я всё-таки юрист, а не сыщик.

– Вот и найми профессионала. Хоть целую армию. Но отчитываться по результатам будешь лично. – Барроса придвинул стул к Альберту, сел, подался вперёд. – Послушай, не так много людей в Оресте, на которых я могу положиться. Если тебе сейчас кажется, что я заставляю тебя выполнять за себя какую-то грязную работу, ты ошибаешься. Но ещё один Стюарт у власти – это вторая война. Этого не должно случиться. Однако у нас нет доступа к тем ресурсам, которые открыты для любого сенатора-северянина. Значит, полагаться мы можем только друг на друга.

Альберт всё понимал. Минуты две он молчал, рассматривая собственные ботинки, словно на их гладкой поверхности можно было найти все ответы.

– Ладно, попытаемся, – наконец произнес Лаккара.

Офис он покинул около восьми. Надо было отдать рубашки в прачечную, – Лаккара держал несколько запасных в кабинете, – но недалеко от дома только одно такое заведение работало до позднего вечера.

Спускаясь по мраморной лестнице, отправил короткое сообщение Мике, интересуясь, как прошел её день. Женщина с ответом не торопилась. Альберт уже знал, что получит от неё несколько слов или смайлик, и в лучшем случае – завтра.

На улице порывом ветром распахнуло пальто. Альберт поспешил застегнуться на все пуговицы, с удовольствием вдохнул запах моря и сырого от дождя асфальта и зашагал по направлению к тисовой аллее, на ходу запуская музыкальное приложение на мобиле.

При свете уличных фонарей молодые тисы отбрасывали остроконечные тени. Альберт играл сам с собой в глупую детскую игру, шагал широко, стараясь наступать на тёмные зубья и почти перепрыгивая полосы света. «Бег по чёрным клавишам», – подумал он, улыбаясь.

Одна мелодия закончилась, повисла короткая пауза, и в тишине Альберту показалось, что он слышит чьи-то шаги за спиной. Резко обернулся, но аллея оказалась безлюдна.

«Глупости, енот или белка шуршат опавшими листьями», – сказал он сам себе, но по спине прошёлся нехороший холодок. Кто, кроме Мартина, знает, что Лаккара помогал Дробински в его расследовании по Катамарке? Пилар? Насколько можно ей доверять? Что, если в тот злополучный день Лео хотел встретиться, чтобы предупредить о смертельной опасности?

Альберт перекинул полиэтиленовые пакеты с рубашками через левую руку и невольно ускорил шаг. Отключил музыку. Вышагивал ещё с полминуты, тревожно прислушиваясь, но за шумом ветра ничего не мог разобрать.

В самом конце аллеи, прежде чем перейти дорогу к парковке, Лаккара остановился и обернулся. За ним действительно шли, или ему показалось, что быстрее остальных под порывом ветра откачнулась тень, которую мог бы отбрасывать и молодой тис, и человек в куртке с наброшенным на голову капюшоном?

Глава 5

На шоссе Клайв обогнал школьный автобус. Дети заметили две лошадиные головы в окнах коневозки и радостно замахали. Эванс приподнял шляпу, ответно приветствуя малышню, и чуть не пропустил свой поворот. Он резко завернул налево, съехал с шоссе и сбросил скорость до двадцати миль в час – жилые улицы в Оресте были застроены одно– и двухэтажными домами, облицованными тёмно-красным кирпичом.

Скромно обставленная квартира-студия Джиллиан находилась как раз на одной из таких улиц. День выдался на редкость тёплый, и единственное большое окно было распахнуто. Припарковавшись, Клайв опустил боковое стекло автомобиля и с удовольствием втянул носом запах яичницы с беконом. Джилли перевесилась через подоконник, щурясь от яркого утреннего солнца, и вскинула руку, как будто собиралась помахать.

– Я сейчас! Ты завтракал? – и, прежде чем Клайв успел открыть рот, смеясь, пожала плечами: – Дорогой, кофе из «Хортонс» едой не считается, а хороший завтрак нам обоим не помешает.

С этими словами Джилли поманила мужчину. Дважды просить Клайва необходимости не было. Поднимаясь по ступеням к входной двери, он заметил, как «Dodge Charger» припарковался сразу за его коневозкой. Эванс тихо выругался: такими автомобилями часто пользовались полицейские. Вот влепят сейчас штраф, хотя за что, Клайв и сам толком не знал.

Однако немолодой мужчина, вышедший из автомобиля, не обратил никакого внимания на любопытствующие лошадиные морды. Джиллиан распахнула дверь, пропуская Клайва, но тот, заметив, что полицейский нашёл нужный ему номер квартиры и теперь направляется к ним, помедлил на пороге.

– Похоже, у тебя гости, – тихо заметил Клайв.

Джиллиан окинула махнувшего ей рукой пожилого человека быстрым внимательным взглядом.

– Мисс Уэллс, если не ошибаюсь? – крикнул тот и показал полицейский значок: – Инспектор Тайлер Мартин. У вас не найдётся несколько минут для разговора?

Клайв протянул руку и коснулся девичьих пальцев. «Всё в порядке», – читалось в её взгляде, но она всё же спросила Мартина после секундного замешательства:

– Не возражаете, если мой жених присоединится к нашей беседе? У меня нет от него тайн.

«Жених»? Клайв едва сдержался, чтобы удивлённо не уставиться на Джиллиан. Но ладно, раз так сказала, значит, надо. И тут же поймал себя на мысли: как бы подруга не вляпалась во что-нибудь серьёзное.

Мужчины зашли в квартиру. Клайв хозяйским жестом предложил Мартину стул, а сам присел рядом с Джиллиан на угол наспех убранной кровати. Почувствовал, как маленькая ладонь скользнула ему под локоть.

Было заметно, что инспектора поразила спартанская, почти нищенская обстановка, в которой жила дочка бывшего министра обороны, но он тактично промолчал.

Джиллиан при общении с чужими людьми всегда одевалась в вежливость и мягкость, как в броню. Сейчас она сидела с идеально прямой спиной, выставив вперёд подбородок, и улыбалась, разглядывая инспектора с почти материнской нежностью.

– Так о чём вы хотели поговорить, мистер Мартин? Можно вам предложить что-то из напитков? – Джилли откинула прядь со лба, и до Клайва донёсся тихий звон подвесок на «пандоре». Мартин, открывший было рот, чтобы ответить, неожиданно уставился на незамысловатое украшение – единственное, которое Джилли носила, и с которым не расставалась ни на минуту.

– Любопытная безделушка, – наконец выдавил он, кивком указав на браслет. Снова быстрым взглядом окинул комнату и поинтересовался со взбесившей Клайва бестактностью: – Досталась вам от матери, мисс Уэллс?

– Вам-то какое дело? – заворчал Клайв, и это было ворчание старого пса, который готов вцепиться в глотку, не переходя на бесполезный брёх.

Но тут же тонкие пальцы легко сжали его локоть – Джилли продолжала спокойно и ласково улыбаться. Слегка наклонила голову:

– Это подарок, мистер Мартин. Вот уж не помню, от кого, ей-богу. На мои дни рождения собиралась целая толпа народа. Так что вам, кофе или сока?

– Спасибо, мисс Уэллс, не стоит беспокоиться. – Мартин залез во внутренний карман пиджака и вытащил из него помятый конверт и фотографию. – Скажите, вам знакомо имя Лео Дробински?

Джиллиан опустила ресницы, словно бы перебирая в памяти всех своих знакомых, вслед за чем отрицательно покачала головой.

– Этот человек никогда не пытался встретиться с вами? – Мартин протянул ей фотографию, но Джилли хватило быстрого взгляда, чтобы незамедлительно ответить:

– Понятия не имею, кто это.

Клайву показалось, что Мартин едва заметно вздохнул. Был ли это вздох разочарования?

– Лео Дробински был убит в середине октября. Среди его бумаг мы обнаружили это письмо, адресованное Джиллиан Уэллс, – то есть вам. Мы подумали, что вам будет интересно ознакомиться с его содержанием.

Из вскрытого конверта Мартин извлёк на свет божий сложенный втрое листок и протянул его Джилли. Девушка приняла записку из рук полицейского и быстро пробежала глазами по строчкам. Побледнела. Выпрямилась и скрестила ноги в лодыжках.

– Мистер Мартин, полагаю, вы с содержанием письма уже ознакомились? Чем я могу быть вам полезной? Я уже сказала, что никогда не встречалась с этим человеком, но если бы встреча, о которой он просил, и состоялась, я бы не ответила на его вопросы. Мне на тот момент было восемь лет. Не вижу, как смогла бы помочь и вам.

– Понимаю, мэм. В этом случае у меня к вам будет небольшая просьба. Если кто-то ещё обратится к вам с похожей просьбой, не могли бы вы мне перезвонить? – Полицейский вытащил из бумажника визитку и протянул её девушке. – Если позволите, я заберу письмо. Вещдок, сами понимаете.

– Конечно, мистер Мартин! – Джиллиан была сама любезность.

Клайв наморщил лоб: так – предельно ласково и мягко – девушка обычно общалась с официантами в ресторанах или продавщицами.

– Тайлер, пожалуйста.

Джиллиан дёрнула плечом.

– Я не даю интервью журналистам, мистер Мартин, а желающих за эти годы было предостаточно, можете мне поверить.

Стоило полицейскому, попрощавшись, выйти из квартиры, как лицо Джиллиан приобрело озабоченное выражение, и Клайв, за всё это время не проронивший ни слова, теперь не знал, о чём спросить в первую очередь – о содержании письма или о том, как она узнала про кольцо в бардачке.

– Джилл, ты в порядке?

– Нет. Яичница остыла, – улыбнулась девушка.

– К чёрту яичницу, перекусим по дороге. Какая нелёгкая принесла этого легавого?

– Ты видел мой мобильник где-нибудь? —вместо ответа пробормотала Джилли, смахивая ладонью мелочь с тумбочки в сумку. Мобильник в неприметном сером чехле вскоре нашёлся на верхней книжной полке. Эванс однажды пошутил, что за всю жизнь прочёл пару-тройку книг и массу комиксов. Нет, конечно, побольше, с десяток набралось бы, но Джилли шутку не оценила. Сурово посмотрела из-под бровей, потом достала планшетку и заявила, что теперь будет читать ему сама. Вслух. Затея эта ей, впрочем, быстро надоела, и количество книг, прочитанных Клайвом, составляло теперь ровно одиннадцать с половиной.

Утешало одно – и сама Джилли, бережно относившаяся к своей библиотеке, вряд ли прочитала хоть один из принадлежавших ей фолиантов. «История ведения боевых действий в контексте политической истории»? «Война из тени: история партизанских движений»? К чему ей это? Книги принадлежали её отцу и брату.

«Молишься ты на них, что ли?» – спросил однажды Клайв, когда застал Джиллиан сидящей на полу у книжного шкафа с отрешённым выражением лица. Это был один из тех вопросов,которые Джиллиан обходила молчанием, а у Клайва, вопреки жиденькому списку из одиннадцати с половиной книг, хватало такта не настаивать.

Он протянул телефон девушке вместе со щёткой для волос и ещё пару минут наблюдал, как она прихорашивается перед зеркалом. Потом не выдержал – смутное чувство беспокойства усиливалось.

Подойдя вплотную к Джиллиан, Клайв обхватил её за плечи и повернул к себе. Поцеловал в висок и спросил тихо:

– Эй, так что происходит?

Она осторожно высвободилась из кольца рук и снова повернулась к зеркалу. Поймала в отражении встревоженный взгляд Эванса, привстала на цыпочки, почти прижалась губами к стеклу и выдохнула, отгородилась туманом, словно и в зазеркалье было слишком много вопросов, на которые Джиллиан не хотела отвечать.

– Что, ты думаешь, ещё нужно, чтобы меня оставили в покое? – она задала этот вопрос то ли Клайву, толи самой себе. – Почему они хотят, чтобы я рассказывала, вспоминала эту давнюю историю?

Эванс едва заметно покачал головой. Кого она имела в виду?Полицейских? Так работа у них такая, что возмущаться. Джиллиан обернулась и заметила его растерянность. Видимо, решила, что хватит с Эванса недомолвок, улыбнулась и пояснила:

– Дробински просил об эксклюзивном интервью. Они всегда об этом просят. Ты знаешь, кто первый встретил меня на пороге морга, когда убили... – Джиллиан запнулась, судорожно сглотнула, но тут же упрямо тряхнула головой, – маму и папу?

Объяснять Клайву ничего было не нужно. Он представил себе испуганную девочку, ослеплённую вспышками фотокамер, и пожалел, что не был знаком с Уэллсами в то время.

– Ты совсем одна была? А Дэвид?

– Дэвиду сказали только через два дня.

Джиллиан присела на низкий табурет, зашнуровывая ботинок и старательно пряча лицо от Эванса. Потом откинула волосы:

– Ладно, поехали? Опоздаем же.

Они уже садились в машину, как Джиллиан увидела в окне напротив женскую фигуру и энергично замахала рукой. Потом защебетала – другим тоном, с озорной ноткой,словно уже забыла о неприятном визите. Надо заехать на ярмарку в Кантли, это по дороге. Джиллиан решила, что Мике никак не обойтись без тёплых унтов на зиму, и обязательно из оленьей кожи, расшитых бисером. Клайв недовольно свёл брови и неразборчиво пробормотал.

– Чего?

– Ничего. Всех этих аппийцев я быобеспечил обувкой. Лучше всего белыми тапками.

Поймав укоризненный взгляд Джиллиан, Клайв пробурчал:

– Да помню я, помню, что она спасла Дэвиду задн... – он покосился на подругу и хмыкнул, – крепко выручила когда-то. Ладно, проехали. Купим унты или что ты там ещё придумаешь. – Он затянулся сигаретой и после краткой паузы продолжил: – Только вот я всё равно при своём останусь. Эх, когда до тебя дойдёт, что «земляным свиньям» нельзя доверять?

***

Мартин с напарником наблюдали за отъезжавшей коневозкой.

– Сюда Дробински не успел добраться. – Мартин отпил кофе из термоса ипотёр руки, прежде чем взять из рук коллеги увесистую папку.

– Как думаешь, много Уэллс может знать?

– Разговаривать с журналистами она отказывалась наотрез. Но видел бы ты, как она живёт. Предложи ей Дробински внушительную сумму за интервью, кто знает, что она могла бы наговорить. Чем она занимается? Вроде писательница?

Брезгливо сморщившись, Коллин вытащил из бардачка книженцию в дешёвом жёлтом переплёте:

– Да всякий бред. Про большую и светлую межвидовую любовь.

– Межвидовую?

– Ну да. Драконы, вампиры, оборотни. Дочка тащится от её новелл. Спросил младшую, почему девушки так любят читать всю эту чушь... Почему бы не почитать что-нибудь нормальное, про зомби, например.

– А она что?

– Говорит: «Папочка, где ты видел сексуальных зомби?»

Коллин затрясся в беззвучном смехе. Мартин выдавил улыбку, потом огладил рукой лацкан пиджака и вздохнул:

– Ну, тут нам ловить нечего. А с Лаккары, передай, чтобы глаз не спускали. – Мартин задумчиво поскрёб затылок. – Хм. А с Уэллсом-младшим я пересекался в Лавалтьере. Мда... Интересный браслетик...

***

Выглянув из окна мансарды, Мика увидела внизу приветливо машущую подругу и подняла руку в ответном жесте. Но улыбка её слегка померкла, когда она поймала на себе настороженный взгляд Клайва. Оба соблюдали формальную вежливость, хотя Мика подозревала, что Эванс не особо одобряет их дружбу с Джиллиан. Мике казалось, понять истоки его неприязни несложно. Клайв и не скрывал, что лично для него война так и не завершилась, а все эти договорённости и соглашения – не более чем полумеры чёртовых политиков, у которых кишка тонка довести дело до конца раз и навсегда. А ещё похоже, что Эванс не мог понять, почему после смерти Дэвида именно Мика стала единственным человеком, которого Джиллиан впустила в свою жизнь полностью, без условий и оговорок.

Ощутив внезапный озноб, девушка поёжилась и оглянулась в поисках шали. Их с Джиллиан близость являлась загадкой не только для Клайва Эванса. Людям не посвящённым сложно было понять, что может связывать северянку из именитой семьи и безвестную южанку, живущую в Оресте едва ли не на птичьих правах.

...Перед глазами промелькнули картины: вот она спрыгивает с подножки поезда, а навстречу ей, расталкивая толпу, несётся зарёванная Джилли.

Мика, не раздумывая раскрыла руки и приняла дрожащую подругу в объятия. Хотя слегка пошатывало после бессонной ночи и суток в поезде, но она старалась держаться и не подавала виду. Джиллиан требовалась вся её сила и выдержка. Вчерашний поздний звонок, и разговор, в ходе которого они обе едва удерживались от слёз, вынудили Мику собраться в дорогу в течение получаса. Времени на раздумья не оставалось, да она и не колебалась, узнав, что Дэвид при смерти и счёт пошёл на часы.

– Я в порядке, я в порядке. – Джилли упрямо замотала головой, но было видно, какое там «в порядке».

Тут же спохватилась:

– Ты голодная? И уставшая, конечно... Ох, как я рада тебя видеть! Последние недели Лина к Дэвиду меня не подпускала, но вчера он настоял, что хочет сам всё закончить. А у Лины духу не хватает...

Лина? Имя показалось Мике знакомым. Кажется, так звали невесту Дэвида. Теперь, надо думать, она его жена. В самом деле, шесть лет прошло, а кажется, что только вчера всё было...

«Духу не хватает... Хочет сам...»

Мика нахмурилась.

– Погоди, что значит «хочет сам всё закончить»? Скажи, что это не то, о чём я думаю.

Лине этой лет тридцать. Джиллиан всего двадцать два.

Мика закусила губу: тут всё ясно, у Лины, значит, духу не хватит, а Джилл... У Джиллиан духу хватит на всё.

Джилли вздохнула и немного отстранилась.

– То. Именно то, дорогая. Он... он измучился. Терминальная стадия, рак жрёт его кости. Нас предупредили, что скоро начнутся приступы удушья, препараты перестанут снимать боль. И... и надежды никакой нет.

Мика невольно прижала ладонь к губам, точно хотела удержать себя от бесполезных слов. Не без усилия проглотила горький комок и, кашлянув, спросила, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:

– Ты хочешь, чтобы я была рядом, когда..? – и, не дожидаясь ответа, добавила: – Можешь на меня рассчитывать, я для этого и приехала.

Обняв подругу за талию и по старой привычке положив ей голову на плечо, Джилли жалобно попросила:

– Не спрашивай, как я, ладно? Я буду в порядке.

Это был обычный рефрен. Звонки по скайпу раз в два-три месяца, обе смеются над какими-то понятными только им двоим шутками, и между взрывами хохота Мика то и дело спрашивает: «А как ты?» «Ерунда! – слышит в ответ, – я в порядке. Расскажи ещё про Россо?»

– Останешься у нас, – Джиллиан перешла на деловой тон, стала жёсткой, – мы обо всём поговорим. Завтра Дэвида... завтра он будет дома и к Лине не вернётся. Она сказала, что не сможет при этом присутствовать, простится с ним сегодня вечером.

В ту ночь они так и не уснули. Говорили обо всём, хотя Джилли постоянно возвращалась к рассказам о своих животных.

– У меня здесь даже поросёнок есть, представляешь?

– На Рождество откармливаешь?

– Какое Рождество, с ума сошла? Он же друг!

Бесконечные истории Джилл были забавными, Мика забывалась, смеялась, рассказывала в ответ что-то своё. Их спальня казалась оазисом света и тепла. В остальных комнатах огромного дома царила полная тишина.

– Так ты здесь давно живёшь?

– Странный вопрос. Всю жизнь. – Джилли потянулась и зевнула. Часам к пяти утра её стало смаривать.

– Как, совсем одна?

Джилли пробормотала что-то вроде: «Ой, какая ты глупышка, тут прислуга днём...», а у Мики вдруг засосало под ложечкой. Ей показалось, или Джилли действительно оказалась запертой в огромном доме на Варровом острове почти в полной изоляции?

...Резкая трель мобильника вывела Мику из глубокой задумчивости. Она провела ладонью по лицу, словно хотела снять паутинку воспоминаний, потом вздохнула и потянулась к телефону. Обнаружив уже ожидаемое, но от этого не менее волнующее сообщение от Альберта, улыбнулась. Прочла, но отвечать не стала, хотя и хотелось. Не то чтобы Мика приветствовала все эти милейшие игры на нервах поклонников, – напротив, была чужда кокетства, – однако быстрого сближения с Альбертом она опасалась. Возникшее между ними притяжение крепло день ото дня. Он слишком ей нравился, видеть в нём только друга становилось всё сложнее. Мика хорошо знала себя. Стоит только ослабить самоконтроль и пойти на поводу чувства, как она снова станет уязвимой. Последний раз подобное безрассудство дорого ей обошлось.

...Дэвид. Мика и сейчас помнила, как у неё перехватило дыхание, когда она увидела его в холле больницы – сидящего в кресле-каталке, закутанного в плед, исхудавшего до костей. С каждым шагом санитара, катящего коляску, расстояние между ними и Дэвидом сокращалось, и становилась очевидной горькая правда, вчера озвученная Джилли: надежды действительно не осталось. Дэвид выглядел измученным и обессиленным, а ведь она помнила его молодым, энергичным мужчиной с военной выправкой, крепкими мышцами и белозубой улыбкой. Она... слишком хорошо его помнила. Контраст был разительным – без всяких метафор. Мика почувствовала, что подступают слёзы. Встряхнула волосами, пытаясь скрыть, насколько шокирована.

Джилли и сама едва сдерживалась. Мика чувствовала, как подруга дрожит и прижимается к ней, неосознанно ища опору и поддержку. Она молча обняла Джилли, но та вывернулась из-под руки и почти побежала навстречу Дэвиду. Обняла брата, прижалась, замерла на несколько секунд – осторожно, стараясь не причинить тому лишней боли. Потом, шепнув ему что-то на ухо и указав ладонью на Мику, перебросилась парой слов с санитаром, взялась за ручки коляски и покатила дальше. Мика заметила, что Дэвид сел ровнее. Попытался улыбнуться, но получился скорее оскал. А когда наконец заговорил, Мике понадобилось всё мужество, чтобы не разрыдаться.

– О, ты опоздала... – каждый вздох давался Дэвиду тяжело, с хрипом: – Такую вечеринку упустила вчера.

– Здорово, ага, – заметила Джилли мрачно. – Как в старые добрые времена, все напились и пели песни. Хорошо, что Лина была поблизости, а то и потрахушки бы устроили.

– Думаешь, мне подыхать скоро, а я всё ищу повод, чтобы нализаться? Ну да, последний шанс, так сказать. Свою собственную смерть я точно не переживу.

Дэвид с трудом подавлял кашель, глаза его лихорадочно блестели. Мика видела, чего ему стоит эта деланная бодрость. Это явно понимала и Джилли, но обе они, не сговариваясь, поддерживали игру Дэвида.

– Проводы были такие, что все мертвецы, наверное, обзавидовались.А Саймон-то, Саймон так надрался вчера! – короткий смешок спровоцировал приступ сухого кашля. – Я таким его видел только, когда... молодыми устраивали гулянки и с девчонками вдрызг напивались... Так он потом валялся в отрубе всю оставшуюся вечеринку...

Джилли столкнулась с Микой взглядом. Потом похлопала брата по плечу и пожала протянутую ей руку:

– Ладно, дома расскажешь Мике во всех подробностях, как вы вчера куролесили. Такси вот-вот приедет.

Мика присела рядом с коляской и обняла почти невесомое тело. Прошептала на ухо:

– Я рада тебя видеть...

И поймала на себе насмешливый уэллсовский взгляд: «Таким?»

«И таким тоже», – также взглядом ответила Мика. Истончившиеся губы Дэвида искривила мимолётная ироничная ухмылка, следом за которой на лицо его набежала тень. Он откинулся на спинку кресла и вяло шевельнул рукой – то ли не имея желания продолжать разговор, то ли отмахиваясь от немых сожалений. Джиллиан истолковала его жест по-своему и подтолкнула коляску к выходу.

В такси Дэвид сполз по спинке заднего сиденья (Мика подумала, что так он пытается облегчить боль) и почти всю дорогу молчал, односложно отвечая на робкие вопросы девушек.

Когда Мике показалось, что Дэвид задремал, она, не решаясь разговором потревожить его хрупкий покой, покосилась на подругу – и замерла от увиденного. Джилли – бледная, отрешённая – поднесла к лицу ладонь Дэвида и и прижалась – всего на секунду, но с таким отчаянием, что у Мики заболело в груди. Глаза защипало от непрошенных слёз, и она перевела взгляд в боковое окно, словно городские виды могли хоть как-то отвлечь. Когда она в следующий раз решилась взглянуть на подругу, та сидела, выпрямив спину, и незряче смотрела прямо перед собой на бегущую навстречу машине дорогу. Мика протянула руку, накрыла её ладонь и сжала, немым знаком сопричастия давая понять, что она рядом.

«Поговори с ним», – шепнула ей Джилли, когда они вошли в дом. Оставив в гостиной Мику и Дэвида, вышла, сославшись на предстоящую консультацию с врачом, и закрыла за собой двери.