Текст книги "Туманы Авелина. Колыбель Ньютона (СИ)"

Автор книги: Ирина Валерина

Соавторы: Георгий Трегуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Привет, Ларри!

– А что ты без Конни?

– Хочешь ей позвонить? Отец возражать не будет!

– Ливи сказала, что ты можешь выбрать либо комнату в доме, либо один из гостевых домиков...

– Но подальше от нас...

– Да-да, мы шумные...

– Я Саймону тоже позвонил! Не трусь, будет весело! Как тебе тут?

– Ничего так, – небрежно ответил Валеран, окидывая взглядом аккуратно подстриженные газоны, цветники и лавандовые поля за ними, простиравшиеся до леса. – У вас хоть гарью не пахнет.

– Нет пока, и, надеюсь, пожары скоро остановят. Хороший дождь – вот что нам нужно. Добрый день, мистер Стюарт, сэр, – Дэвид поприветствовал поднимавшегося по ступеням Эдварда, несущего чемодан, на уголке которого красовался вензель «P. E. S.» – Отец заказал баранину на соседней ферме, поехал забрать мясо и будет минут через сорок. Давайте-ка, я пока покажу вам дом.

Они вошли в гостиную – большую, но уютную комнату, стены которой были выкрашены в серовато-лиловый цвет. Вдоль них располагались мягкие диваны, в огромной вазе на кофейном столике стоял букет из белых цветов, а возле камина вытянулся в полный рост фарфоровый дог. Не дожидаясь приглашения, Валеран плюхнулся в кресло, чтобы скрыть внезапный приступ головокружения, но тут же вскочил – из-за неожиданного пронзительного визга.

Вслед за резкими звуками последовал топот по лестнице, и в гостиную влетела раскрасневшаяся злая Джиллиан. Через секунду за ней появилась и Оливия, сжимавшая в руке белую шёлковую ленту. Вторая такая же лента уже была вплетена в девчоночью косу, но, похоже, у маленькой Уэллс с матерью возникли разногласия по поводу внешнего вида, поэтому второй косе не дано было состояться. Незаплетённые волосы растрепались, а выражение лица у малышки было как у пещерного человека, забивающего мамонта.

Джиллиан обвела глазами комнату и первым, кто привлёк её внимание, оказался Эдвард. Он стоял у окна и, пожалуй, был единственным, кто сохранял невозмутимое спокойствие. На лицах Лины и Дэвида отражалось явное неудовольствие, а Валеран вообще не попал в поле зрения девочки. Джиллиан не колебалась ни секунды. Сделав несколько шагов по направлению к гостю, она, ничуть не смущаясь, посмотрела в лицо мужчине и произнесла – подражая брату, она называла мать исключительно по имени:

– Ливи считает, что девочке вроде меня подойдут косы и обязательно – с белыми бантиками. Я так не считаю. Я с косами – как бабушкина кукла, которая пропахла нафталином.

Эдвард даже бровью не повёл. Возможно, если бы он улыбнулся, если бы что-то изменилось в его лице, Джиллиан смутилась бы и юркнула за спину матери или брата, но Эдвард только кивнул:

– Я соглашусь с вами, моя маленькая леди, вам куда лучше без бантов.

Джиллиан выдохнула. С торжествующим видом глянула на мать, потом распрямила плечи, выставила вперёд подбородок и сделала ещё несколько шагов по направлению к Стюарту-старшему.

– Надеюсь, дорога к нам была приятной? Паромы иногда задерживаются – это такое неудобство! Что вы предпочитаете, мистер Стюарт, чай или кофе?

Мимолётная улыбка скользнула по лицу Эдварда.

– Чай, миледи.

– Я попрошу Тео приготовить вам чай с бергамотом. Надеюсь, вам он придется по душе, – с этими словами девочка, посчитав, что роль маленькой гостеприимной хозяйки закончена, развернулась и пошла к выходу, по пути выпутывая бант из косы.

– Привет, Джилли, – поздоровался Валеран, когда она с ним поравнялась, и вытянул руку с открытой ладонью в её сторону. Джиллиан уже по привычке собиралась по этой ладони хлопнуть, приветствуя старого знакомого, но потом вспомнила, что она «в роли», высокомерно ответила: «Добрый день, Валеран» и вышла из гостиной. Стоило её шагам стихнуть, как сначала фыркнула Лина, а за ней рассмеялись и все остальные.

– Я вижу, ты строго воспитываешь дочь, – заметил Эдвард, подойдя к Оливии и целуя её в щёку. – Ты уже можешь оставлять на неё своих гостей.

– Эдвард, ты не представляешь, какая это маленькая артистка! Рада видеть тебя и Ларри. Дорога к нам была приятной?

Последняя фраза снова вызвала общий смех, но смутить Оливию было невозможно. Бросив через плечо строгий взгляд на молодых людей, она заявила, что если Дэвид сейчас же не покажет Ларри его комнату, то на яхту им рассчитывать не стоит.

Вопреки ожиданиям Валерана, лето удалось. Если среди недели заняться было особо нечем, кроме как торчать целыми днями в интернете, то на выходные приезжала Конни, и тогда всей компанией они отправлялись либо на море, либо в ближайший ресторан. Потом к ним присоединился и Саймон. Если бы ещё Джиллиан поменьше путалась под ногами, то и жаловаться вообще было бы не на что. Впрочем, однажды вечером, усадив её на невысокую каменную ограду (чтобы можно было внушать, глядя в глаза со всей строгостью и не заработать при этом ломоту в шее), они, «мужской коллектив», зачитали ей права и обязанности ребёнка женского пола в их небольшой компании. Прав, собственно, не было. Но было строгое правило: проболтается родителям, о чём они между собой разговаривают, и они её с собой больше никуда не возьмут. Ни покататься на яхте, ни в кино, ни на ланч. Будет сидеть дома с матерью. В бантиках.

Джиллиан заверила их, что умеет держать язык за зубами. После этого на неё настолько перестали обращать внимание, что уже через несколько недель девочка значительно расширила свой словарный запас. Что однажды и продемонстрировала: за обедом, в момент лёгкой семейной перебранки между родителями, потянулась к отцу, ткнула ему кулачком в плечо и с искренним сочувствием произнесла:

– Па... Ну и стервы же эти бабы...

Конечно, разразился настоящий скандал. Майкл узнал о себе много нового: и что он настраивает дочь против матери, поэтому Джилл Оливию ни в грош не ставит – пожалуйста, никакого уважения, одна эта ужасная, вульгарная фраза чего стоит!.. И что игрушки раскиданы по всему этажу, потому что он превратил дом в казарму!.. Уже и дочь нахваталась откуда-то этой гадости!.. Он хочет сказать, что она, Оливия, плохая мать? ...Да? А может, он Джиллиан ещё на цепь дома посадит, чтобы не ходила хвостиком за парнями? ...А, да, пусть он попробует уследить, его дома никогда не бывает!.. И так далее, и под теми же парусами в том же направлении.

Дэвид и Саймон заперлись в игровой, где за ними пришли зомби. До девятого уровня от зомбей удавалось уйти живыми, но на десятом сначала пал Саймон, а потом высосали мозги и Дэвиду. Шум наверху не утихал.

Потом Майкл пришёл и по Дэвидову душу. Громыхал: «Ты чего мне тут из девки дочь полка делаешь? Чему учишь? Когда свои будут – тогда и учи!» Саймон улизнул в гостевой домик, а Валеран весь вечер просидел на веранде в плетёных кресло-качелях. Прислушивался к голосам, доносившимся из окон, и посмеивался про себя: кричат, выясняют отношения. Так и бывает в обычной семье? Надо же, переполох какой из-за одной мелочи.

Под раскатистый бас Майкла задремал. Проснулся от того, что что-то закопошилось под боком. Собака? ...Джиллиан!

– Ты чего тут делаешь? – пробормотал он, с трудом разлепляя веки.

– П...ц мне, – тихо проинформировала его мелочь. – Комендантский час введут и ограничат в передвижении по периметру базы.

– Так тебе и надо, – ответил с ленцой, но гнать девочку не стал, погладил по голове. Он сильно скучал по Элеонор, а у девочки волосы были такого же цвета. Тонкие, длинные... Улыбнулся полусонно. Приятные тактильные ощущения...

Следующее утро уже с первых часов пообещало липкую жару до конца дня. В доме работал кондиционер, но Валеран оставил с вечера в спальне открытым окно и проснулся от того, что влажный горячий воздух отказывался проталкиваться в лёгкие. Ага, здорово, вода в бухте тоже прогрелась – значит, сегодня пляжный день.

Решив, что в спальню уже не вернётся, Валеран прихватил полотенце и плавки и спустился в столовую. Эта его дурацкая манера ходить тихо... Отец не любил топота в доме, и Валеран, вопреки росту и весу, с детства привык двигаться почти бесшумно. Поэтому никто в столовой не обернулся, когда он появился на пороге – тем более что их внимание было приковано к экрану телевизора, в самом низу которого бежала красная лента срочных новостей.

Историки потом назовут восьмое сентября датой начала аппийской войны. Накануне этого дня фанатик-аппиец вероломно расстрелял солдат-караульных у Вечного Огня – прямо у здания Правительства, в городе, на каждого жителя которого приходится по две камеры. В качестве ответных мер Коппс и Уэллс санкционировали ввод федеральных войск в ряд приграничных регионов мятежной провинции, где правительственная армия и столкнулась с беспрецедентным сопротивлением со стороны местного населения и ополченцев. Но для Валерана война началась в этот июльский жаркий день. Всё, о чём ему мечталось на ближайшие несколько часов – это поваляться на пляже в компании друзей. Но вот он стоит в проёме двери, с махровым полотенцем через плечо, готовый с улыбкой поприветствовать гостеприимных хозяев, а у Оливии текут по щекам слёзы, и повернувшийся к нему наконец Дэвид смотрит со смесью ужаса и жалости. Таким и запомнилось ему начало его войны.

– ...Видеозапись с места трагедии, которая произошла пятнадцать минут назад... Мы видим, как премьер-министр Пол Стюарт с женой и госсекретарь Эдвард Стюарт спускаются по лестнице здания Правительства и садятся в служебный автомобиль...

Вот Элеонор приветливо машет журналистам.

Что это?

Зачем?

Маленькая ручка Джиллиан неожиданно ложится ему в ладонь, Валеран отводит взгляд от экрана, по которому мечутся люди, отключается от криков, от комментариев ведущего, смотрит на девочку, не понимая, ей-то что от него сейчас надо...

– Напоминаем, что сегодня, в 9:18 был совершен террористический акт, в результате которого погибли премьер-министр Пол Стюарт с женой, а также его брат, Эдвард Стюарт...

Элеонор...

Глава 15

Странный выдался декабрь. Снега не было до последних чисел, ещё на Рождество можно было делать барбекю на улице и гулять в майке – переменчивая, непредсказуемая орестовская погода в этот раз преподнесла сюрприз жителям столицы. Валерану, помнившему, как в детстве уже в середине ноября он бегал с Саймоном на каток или летел на санках с пригорка, наслаждаясь ветром, бьющим в лицо, такая погода не нравилась. Какой декабрь без снегоочистительных машин, в четыре утра уныло бибикающих на улицах?

Да, снежок выпал в конце октября, подразнил свежестью на ещё полыхающих осенней листвой деревьях и – растаял. В десятых числах ноября теплынь стояла такая, что из земли полезли незабудки. И расцвели. Почти два месяца цвели, пока, наконец, в канун Нового года не зарядила метель, обломав надежды вышедших с протестами аппийцев на хорошую, солнечную погоду.

Отель «Шато Норден», отделённый от Здания Правительства каналом, располагался на холме. Постояльцы восточного крыла могли видеть из своих окон реку. Достаточно было выйти из отеля – и вы оказывались на Уэллингтон Стрит. Летом по этой улице сновали туристы и попрошайки. Из-за близости к правительственному комплексу в любое время её могли перекрыть демонстранты – мирные и не очень. Однако полиция в городе работала хорошо, и особых проблем такие забастовки не доставляли.

Валерану, который решил провести новогодний вечер в концертном зале, всего-то надо было пройти от «Шато Нордена» до ближайшего перекрёстка, у книжного магазина с забавным названием «Главки» повернуть налево, и дальше – прямо, пока не упрёшься в странное треугольное здание, практически полностью отстроенное из органического стекла. Это и был Хейден-Холл.

Обычно весь маршрут занимал не более пятнадцати минут. Снег Валерана не беспокоил – пешеходные дорожки были расчищены. Крупные снежинки, летевшие в лицо, ощущались, как поцелуи любимой женщины, острые и нежные одновременно. А вот господа из южной провинции – да, напрягали.

Они – лежали. Везде, где только могли урвать кусок земли, и так, чтобы не придрались полицейские. Чтобы пройти, приходилось переступать через конечности молчаливых людей, на которых поверх тёплой зимней одежды были надеты клеёнчатые куртки с фотографиями.

Валеран, извиняясь, перешагивал, ни на мгновение не изменяя сдержанной вежливой манере. Однако происходящее его нисколько не трогало – за семь лет военной службы всё повидал. Чем они хотят удивить?

«Мы – мертвы» – прочитал на куртке одной женщины. «Мы хотим справедливости» – гласил транспарант другого митингующего.

Пафосный идиотизм! Терпение, скоро это закончится... Вежливая улыбка. Сердечное «Простите». Валеран знал, как придать голосу мягкие, тёплые нотки. Чёрт побери, чего они ещё от него хотят? Нет, младенцев он не убивал. Или, во всяком случае, хотел бы так думать... А остальные? Остальные пусть отвечают за себя сами.

Когда он дошёл до концертного зала, уже был изрядно раздражён, однако по давнишней привычке хранил невозмутимый вид. Сдал пальто в гардероб, пошёл по широкой лестнице – и на верхней её ступени угодил прямиком в воронку торнадо. Захлебываясь от вопля восторга, кто-то кинулся ему на шею. Валеран едва успел ухватиться за перила, чтобы не рухнуть головой вниз вместе со своим неожиданным грузом.

– Не могу глазам своим поверить, Ларри!!! Ларри Стюарт!

– Камий! Ослабь хватку, дорогая, я уже полузадушен!

– На тебя накатили предсмертные судороги?

– Нет ещё, но я вижу твою матушку. Так что судороги наверняка накатят через минутку... Либо она защипает мне щёки до синяков. И я не знаю, что хуже...

Луиз Киссинджер, бывшая оперная певица, рассекала толпу грудью, как ледокол забереги – килем. За ней, разведя руки, шёл Грег, всем своим видом показывая, как же он рад видеть Валерана. Взволнованная Камий, уже разжав объятия, представляла ему своего супруга – коренастого, мужиковатого, с длинной чёрной окладистой бородой. Киссинджеров, на вкус Валерана, сегодня было слишком много.

– Оскар, мы знакомы с первого класса, представляешь! Ларри никогда не отказывал, если надо было списать...

«Ледокол», наконец добравшись до него, крепко сжала Валерана в объятиях, а потом, отстранившись, с вывертом ущипнула за щеку:

– Ой, какой же ты вымахал, мальчик! Почему ты не заходишь к нам?

Прежде чем Грег пришёл на помощь, Валерана затормошили и зацеловали настолько, что он уже чувствовал себя неуютно под любопытными взглядами окружающих. Грег положил этому конец, взяв жену под руку и вынудив тем самым отступить назад, а Камий и сама была рада покончить с нежностями, потому что Оскар хмурился всё больше и больше.

– Я смотрю, Новый год в Оресте отмечают с особым, прямо-таки демонстративным размахом, – Валеран искал повод, чтобы выплеснуть в колкостях своё раздражение.

– Ты про «Дорогу Признания»?

– Это так называется?

– Последние несколько недель аппийцы прибывают в столицу в рекордных количествах. Полиция их не трогает – протесты мирные.

– Дай догадаюсь... Они хотят пересмотра официальной истории, для начала. Выплаты компенсаций – в конце концов.

Грег вздохнул и улыбнулся, но на переносице собрались морщинки.

– Эллисон заигрывает с Аппайями. Я думаю, он уступит и поставит аппийца во главе Комиссии по Примирению и Согласию, и я даже знаю, кто на этот пост метит. Закончится всё это громкими разоблачениями, покаянием федерального правительства, каким-нибудь очередным мемориальным комплексом... Не сразу, конечно, лет через пять-шесть, но мы к тому идём...

– Пяти лет у Эллисон нет, – Валеран пожал плечами.

– А то ты не знаешь, что в Федерации премьер-министр покидает красную комнату только одним способом – в гробу. На Севере мы неохотно меняем своим вкусы. Эллисона будут переизбирать до самой его смерти.

Это была старая шутка. По взгляду Валерана было заметно, что он не очень-то её оценил. Медленно и негромко Стюарт проговорил:

– Эллисона на второй срок не выберут, Грег. Всего три фактора против него сыграют. Первое: он пообещал работу молодым специалистам, но в реальности подавляющее их большинство по-прежнему живёт с родителями, потому что не только на собственную квартиру не зарабатывают, но иногда – и на проезд в автобусе. В первые шестьдесят дней своего правительства он повысил федеральный долг на четыре миллиона и не создал ни одного рабочего места. И этот долг растёт. Во-вторых, он повысил налоги: мы теряем квалифицированных врачей, юристов, инженеров, потому что только идиот будет работать в государстве, отнимающем большую часть его доходов. В-третьих... Грег, мы имеем дело с тупостью федеральных масштабов. Десять лет назад были вложены средства из бюджета в развитие регенеративной энергии. Кто мне может сейчас сказать, чему равняется прибыль от вложений?

– Нулю, – глядя на Валерана почти с обожанием, подал голос лопатобородый Оскар.

– Совершенно верно, нулю. Сегодняшнее правительство говорит о семи миллиардах, которые они готовы вложить в «зелёные» разработки. Семь миллиардов – это деньги налогоплательщиков с нулевым возвратом...

Кажется, он увлёкся. Киссинджеры согласно закивали, а Грег пристально посмотрел на него: словно лезвием, прошёлся по лицу выцветшими глазами. Щёлкнул пальцами, подзывая официанта, потом взял с подноса два бокала с шампанским и, нарушая все правила приличия, протянул второй не жене, а Валерану. Камий, Оскар и Луиз тоже взяли бокалы.

– За следующего премьер-министра, – не сводя с Валерана глаз, Грег на мгновенье поднял бокал и пригубил шампанское. Его примеру последовали и остальные члены семейства. Стюарт сначала хотел отпить глоток, но неожиданно до него дошёл смысл сказанного. Поставив бокал на один из столиков у стены, сухо улыбнулся:

– Ну уж нет, Грег. Даже не думай.

И тут – заметил в другом конце зала её.

Джиллиан скучала, облокотившись на рояль, который стоял здесь скорее в качестве украшения. Вряд ли кто-то играл на нём с момента постройки концертного зала. На неё оглядывались мужчины. Валеран ощутил знакомое беспокойство – как будто она до сих пор принадлежала ему. Как будто она когда-нибудь ему принадлежала....

– Прошу прощения, – произнёс он, целуя руку Луиз и кивая остальным Киссинджерам, – но вижу кое-кого из старых знакомых... Не возражаете, если я вас оставлю? Было бы неправильно с... ним... с ней не поздороваться.

Пока он шёл через зал, какой-то юнец всё-таки к ней прицепился. Валеран услышал обрывки разговора. Она – та самая Джилл Уэллс, написавшая «За ветром на драконах»? Ну, конечно, парень – её горячий поклонник... Валеран прихватил два стаканчика мороженого с подноса проходящего мимо официанта и двинулся на перехват. Джиллиан смотрела на собеседника тем самым взглядом, которым смотрела на него самого, когда он едва – разумеется, нечаянно, – не утопил её. Потом успокаивал сердитую девочку, рассказывая сказки по утопленниц-русалок... А какого чёрта она визжала и просила толкать сильнее и выше автомобильную шину, подвешенную на ветке ивы у пруда в усадьбе Уэллсов? Он и толкнул со всей дури. Шина, долетев до высшей возможной точки, перевернулась в воздухе, и девчонка улетела головой вниз, в заводь. Хорошо, что там было глубоко... Или плохо? Дэвид заорал, что она не умеет плавать. Но – вытащили, откачали... Саймон откачал – из них троих он единственный знал, как делать искусственное дыхание. Сейчас он знает, как проводить операции на сердце. С каких мелочей всё начинается?

В тот момент, когда Джилли уже собиралась сказать что-нибудь нелицеприятное юнцу, смотревшему на неё с обожанием, Валеран вклинился между ними, спасая собрата по несчастью от неминуемого унижения. Протянув молодой женщине стаканчик с кофейным мороженым, он заговорил, стараясь, чтобы голос звучал буднично:

– Дорогая, ванильного не было. Этот джентльмен тебя беспокоит?

Сказано это было, чтобы показать: молодая женщина не одна, не надо донимать её разговорами и вопросами. Ему, её спутнику, такая навязчивость может не понравиться. Парень всё понял, пробормотал извинения и улизнул прежде, чем Джиллиан, хлестнувшая Валерана возмущённым взглядом, успела отреагировать.

– Мы что теперь, постоянно будем пересекаться? – спросила она наконец.

– Возможно, нет. Я уезжаю из Оресты через два месяца. И обычно не остаюсь в столице больше чем на несколько дней. Этот визит – исключение. Возьмёшь мороженое? Оно сейчас таять начнёт... Ты чего в молчанку играешь?

Произнося последнюю фразу, он шутливо и легонько толкнул её локтем: занятые руки не оставляли возможности щёлкнуть ее по носу или, как раньше, растрепать чёлку. После их недавнего сумбурного разговора Валеран через общих знакомых нашёл её имейл и отправил пару вежливых нейтральных писем. Интересовался, как продвигается её новая книга, мельком упоминал о своём новом проекте и рассказывал, как дела у Саймона. Единственная цель этой корреспонденции заключалась в том, чтобы втянуть её в диалог, но Джиллиан ни на одно письмо не ответила. Валерану казалось, что между ними осталось много недосказанного, а она, видимо, считала, что точки над i расставлены.

Сейчас она просто сделала шаг в сторону. Вывела себя из его зоны досягаемости. Но мороженое взяла – из вежливости, тут уж Валеран ни капли не заблуждался.

– Спасибо, я действительно больше люблю ванильное. Приятно, что ты помнишь.

– Так почему ты не отвечаешь на письма?

– Мне нечего тебе ответить.

– «Привет, у меня всё в порядке» тоже было бы достаточно.

– «Привет, у меня всё в порядке» – этого и мне когда-то было вполне достаточно...

Откровенный укор. Мда... Как она, интересно, это себе представляет? Валеран начал терять терпение: конечно, сложно представить, как может измениться девушка, с которой ты расстался, когда она была совсем молоденькой, но сейчас он всерьёз заподозрил, что мозгов у Джилли за годы не прибавилось.

– Я писал и звонил Дэвиду, – резко ответил он, решив поставить точку во всех недомолвках.

Валеран успел подумать, что фойе концертного зала – не лучшее место для таких объяснений. Подумать-то – успел, но не успел остановиться. В следующие пять минут, внутренне горячась, срывая на своей невольной собеседнице накопившееся за сегодняшний вечер раздражение, но сохраняя внешнее спокойствие, он наконец высказал ей по пунктам всё, что накопилось.

Она могла подождать. Два года – не такой уж большой срок. Это верно, общаться он не мог, любой контакт с ней был ему запрещён, но – всего пара лет, и Дэвид ничего уже не смог бы сделать. А как она поступила? Кто был первый – тот самый Роджер? Как быстро она забыла Валерана после их расставания?

А ведь он из-за неё друга потерял! ...Нет, двоих, потому что если Дэвид сам вычеркнул его из своей жизни, то с Саймоном уже Валеран на долгие годы свёл встречи к нулю. Друзья, будущее, самоуважение – список продолжить? «Твой отец был прав: я – голову потерял, пока ты всего лишь „расширяла горизонты“, солнечный дождик». Нет, перекладывать на неё вину за собственную глупость он не собирается. А вот то, что «всё в порядке» не написал ей ни разу – пусть простит, но нарушать распоряжение суда в его планы на тот период не входило. Мерсер крепко держал его за горло, да и, будем честны сегодня, он сам не сильно возражал. Были причины. А теперь про неё и него – ещё раз. «Передай ей, что я по ней скучаю», – это он Дэвиду повторял постоянно, что ей было непонятно?

– Всего два года, крошич, – он выдохнул и поймал на себе обеспокоенный взгляд Грега. – Чёрт бы тебя побрал, всего два года... А ты решила выйти замуж...

– Я? За кого? – Джиллиан смотрела на него почти с ужасом.

На них стали оборачиваться, и у Валерана возникло желание закончить этот разговор как можно скорее.

– Откуда я знаю? Дэвид мне личные данные везунчика не сообщал.

– Дэвид тебе сказал, что я выхожу замуж?

Валеран, в ходе всего своего монолога избегавший сталкиваться с ней взглядом, наконец посмотрел прямо в глаза.

– И Дэвид тебе ничего не рассказал о моей беременности?

Опять за своё. Чего она...?

– Подожди... Какое распоряжение суда?

– А ты не знаешь?

– Я сейчас поняла, что очень многого не знаю. Вы, большие мальчики, забыли меня посвятить в перипетии ваших жизней. И в то, что касалось моей жизни – видимо, тоже. Ты, например, мог поговорить со мной, когда случилась та история с файлом на Коппса, но предпочёл думать, что я – молоденькая и глупенькая, да, Валеран? Дэвид решил, что для меня самое лучшее – больше никогда о тебе не слышать, и никакие ваши разговоры при мне не упоминал – по той же причине. Саймон... спасал меня, как мог. Он меня спросил как-то, надо было меня так «спасать» или нет? Каждый тянул на себя, как псы – пойманного кролика.

Валеран невольно улыбнулся. Э, как она инициативу в разговоре перехватила! Пигалица зеленоглазая, а знаменитый уэллсовский «командный» тон держит.

Потом до него дошёл смысл услышанного.

– Стоп. То есть всё, что ты думала все эти годы, – спросил он, – что я просто ушёл, оставил тебя?

...Чёрт! Что Дэвид наделал... А главное – зачем?

– Всё не так, погоди, – Валеран поймал себя на том, что начал горячиться, и заговорил медленнее, – всё не так. Против меня было заведено уголовное дело, и Дэвид, твой опекун на тот момент, добился запретительного ордера. Любые попытки прямого контакта с тобой – и я бы оказался за решёткой... Я думал, ты знала... Нет? Ну, вот, знаешь теперь.

Многое он ей ещё не рассказал. Многое, наверное, никогда и не расскажет. Как особенно тяжело было первый год-полтора. Если бы не сделка с Мерсером, не сотрудничество с полицией, забиравшее всё его свободное время, он бы спился.

Шесть дней из семи ему удавалось себя контролировать. Но когда наступал субботний вечер, он напивался, звонил Саймону, и тот орал на него в трубку:

– Это не любовь, понимаешь? Это одержимость, тебя лечить надо! Тебе после смерти отца надо было к специалисту, ты совсем свихнулся! А ты в армию подписался! А я! Дур-рак! Я тебя не остановил!

Потом Валеран перестал звонить другу. И ещё через какое-то время начал успокаиваться. Уже не просыпался среди ночи в приступе отчаянья от мысли, что не может её видеть, не может быть с ней, и сокрушительное осознание потери понемногу отступало. Вскоре встретил Маргарет. Она совсем другая, в ней нет этого тёплого спокойствия и удивительной отваги, но в целом – вполне его женщина. И теперь, вроде бы, можно пустить корни. Маргарет хочет детей, пусть будут дети: двое или трое, как у Бейтманов. С личной жизнью у него сейчас всё в порядке.

Так чего же он стоит и смотрит на эту маленькую девочку с волосами, похожими на нити солнечного дождика, а она не отводит глаз от его лица, и они отражаются друг в друге одной и той же мыслью: радость и право быть вместе у них давно и безвозвратно отняли?

– Пошли, – сказал он, кладя ей ладонь под лопатки и подталкивая по направлению к ложам. На Джилли было вечернее платье с глубоким вырезом на спине, и его пальцы коснулись обнажённой кожи.

– Куда пошли? – уточнила она, впрочем, не противясь.

– Туда, где можно закончить разговор спокойно и без свидетелей.

Валеран вложил билет в щёлку электронного замка, потянул вниз ручку двери и отступил немного, пропуская Джиллиан вперёд.

– Я тебе могу гарантировать, что в ложе ты получишь куда больше удовольствия от концерта, чем с восьмого ряда в партере.

– А от твоего общества?

– Как от общества пса, выслеживающего кролика.

Оркестровые только начали настраивать инструменты, ложа была закрыта с трёх сторон, и можно было не беспокоиться, что их кто-то услышит. Джиллиан невольно окинула взглядом своё отражение в огромном зеркале на стене. Судя по довольной мордашке, увиденное ей понравилось. Удивительно, самообладание в этот вечер молодой женщине не изменяло ни на минуту.

– Ну, валяй, спрашивай! – Валеран сел в кресло рядом с ней.

Джилли пристально посмотрела на него и после секундной паузы спросила:

– Что ты делал после того, как уехал из Оресты?

– Поселился у МакВиторса в Котноре. Там пришлось разбираться с властями и отвечать на некоторые вопросы, которые я бы предпочел оставить без ответов. Вернуться в армию я уже не мог, да и война закончилась через месяц.

Рассказать ей правду?

– Я заключил с ними сделку, с Мерсером и его парнями. – решился он. – Ты помнишь Мерсера? Нет, конечно, ты тогда была ещё маленькая... Так вот, у нас был договор: они снимают с меня все обвинения и убирают твоё имя из заведённого дела, а я помогаю им выследить банду Смита – ядро его знаменитых «Молодых Волков», – опознать его самого и дать свидетельские показания в суде. У нас на это ушло года четыре, но под конец... моё участие в судебном процессе не понадобилось: все они были уничтожены. – Валеран немного подался вперёд, словно хотел увидеть, что происходит в оркестровой яме.

– Смита я пристрелил лично. Тремя выстрелами – все были... скажем так, «контрольные», в голову... Выпустил бы в него обойму, но, кажется, меня остановили.

На секунду его лицо исказилось. Он попытался усмехнуться, но получилась горькая, болезненная гримаса.

Тут же он заметил, как Джиллиан вздрогнула.

– Я рассказываю тебе страшную новогоднюю сказку, солнечный дождик?

Из-за кулис вышел Йонассе и поклонился зрителям. Концерт начался. Джилли отклонилась от Валерана, отвернулась, с показным интересом всматриваясь в происходящее на сцене. И только перед тем, как дирижер взмахнул палочкой, прошептала скороговоркой:

– Ты ненавидишь Дэвида?

– Нет. – Во всяком случае, Валерану хотелось в это верить. – Может, я поступил бы так же на его месте.

Со сцены музыка разлилась по залу. Пальцы Валерана вспомнили прохладу клавиш, но сейчас его тянуло к другому – к коже, к которой он прикоснулся этим вечером всего на нескольких коротких секунд. Пока Джиллиан слушала, впитывая мелодии, следила за каждым взмахом дирижерской палочки, и лёгкая, ещё какая-то полудетская улыбка не сходила с её губ, Валеран, не сдерживаясь, ласкал взглядом её спину и плечи. Забыть бы обо всём, приблизиться к своему солнечному дождику, вспомнить, какая она... Откликнется ли, если сейчас стащить со стула, прижать к себе, стянуть это чёртово платье, и – целовать и тискать, тискать и целовать?

Джиллиан обернулась лишь один раз. С той же улыбкой – счастливой, чуть застенчивой, такой обманчивой. Поймала стюартовский тяжёлый взгляд, но глаз не отвела. Только наклонила голову изучающе, перед тем как происходящее на сцене снова завладело её вниманием.

Что вспомнила его солнечная девочка?

...А потом Стюарт провожал её домой. Близилась полночь, но Джиллиан наотрез отказалась от предложения вызвать такси. Не так уж далеко она живёт, за старым железнодорожным вокзалом. Тротуары расчищены от снега, ветер стих – что может быть лучше прогулки на морозном воздухе в новогоднюю ночь?

Улицы оставались людными: в парках дети и подростки играли в хоккей, парочки торопились к полуночи занять свой столик в ресторане, неспешно прогуливались старички, предлагая проходящим мимо самодельные украшения за небольшую плату. Прямо возле ступеней Здания Правительства давали концерт, там собралась огромная толпа, шум был слышен даже у Хейден-Холла. Город не спал, город ждал салютов.